Электронная библиотека » Геннадий Пискарев » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 31 июля 2017, 14:41


Автор книги: Геннадий Пискарев


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Веру надо вселять в людей конкретным делом и организованным порядком. Крещение Руси производилось тоже не совсем добровольно.

Есть тут над чем призадуматься. Если хотим мы страну и людей сохранить, надо, надо деревню на ноги ставить и возрождать во что бы то ни стало крестьянский дух в земледельце. Чтобы не говорили современные умники – в крестьянском сословии сокрыта подлинная сила нации.

Россия землей богата. Богата она и сельскими жителями, которые составляют и сейчас ещё треть населения страны. Но население – далеко не народ, без коего, как известно, и родная земля мачеха. Если народ исчезает, всё остальное теряет значение.

Люди, как говаривал известный адвокат царской России Ф. Н. Плевако, кирпичи. Из одних и тех же кирпичей создаются и храм Богу, и тюрьма – жилище отверженных. Перед первым мы склоняем колени, от второй бежим с ужасом, Но разрушьте тюрьму, оставшиеся целыми кирпичи могут пойти на храмостроительство, не отражая отталкивающих черт их прошлого назначения.

Как тут не поклониться не такому уж и плохому опыту Советов по формированию в сельских людях чести, доблести, геройства и любви к земле-матушке. Да, в советское время любовь к земле-кормилице выглядела, допускаем, как осознанная необходимость. Не показательная, но обязательная. Нет её – нет удачи на крестьянском поприще. Как без Бога – не до порога. А Господь-то как раз и завещал Адаму с Евой и их потомству в поте лица добывать хлеб свой насущный. Расшатывая веру в Бога, Советы, понятно, внедряли эту любовь к вождям. Таким же образом усиленно внедрялась, и небезуспешно, любовь к земле. А как иначе? Ведь чтобы там ни было, Илья Ильич Обломов, великий русский персонаж подметил верно: «Научи мужика грамоте (а большевики его этому научили. – Г.П.) он землю пахать перестанет». А если в этом случае и духовные ценности подменить «золотым тельцом», или, как говорят в народе теперь «жёлтым Геббельсом» – дорога в ад обеспечена. При любом общественном строе.

Не удержаться вновь от примера. Упомянутая выше блокадница бабка Риша, которую в войну приняла многострадальная деревня, вернувшись после прорыва кольца снова в Питер, спустя некоторое время решила навестить свою благодетельницу, привезла туда несколько рюкзаков и кошёлок сухарей из белой муки. Белый хлеб в костромской стороне, где сеяли в ту пору в основном рожь-казанку, считался лакомством, нарезных батонов даже в магазинах районного города не продавали. Их пробовали раз в году, когда кто-либо из родственников-железнодорожников, ездил во время отпуска в Москву по бесплатному билету и привозил оттуда набитый «ситным» объёмистый мешок. По приезду для всех устраивалось шикарное чаепитие с белыми булками. Но бабка Риша чаепития для деревни, встретившей её опять же радушно и гостеприимно, не устроила. Она стала потихоньку торговать сухарями. Денег у деревенских жителей было тогда в обрез, и она меняла грошовые сухарики на рублёвые яйца: одну штучку на одно отборное. Выменянный у дуры-деревни натуральный продукт она продавала потом в городе на базаре.

Выпущенные на свободу шальные деньги, у которых, как известно глаз нет, пресловутое «злато-серебро», коим на заре Советской власти незабвенный Владимир Ильич Ленин намеревался отделывать общественные туалеты, поразили вокруг себя вся и всё, породили кошмар. Кошмар этот «денежные мешки», конечно, пытаются заглушить приобретением яхт, футбольных клубов и разными там «голыми плясками» при луне, подобно обречённым нэпманам из Ильфо-Петровского «Золотого телёнка», но …

Разумеется, в годы беды человек добровольно бежит к земле. В войну вон и горожанин, и интеллигент взялись за лопату. Как и сейчас. К сожалению, не все. Многие, по-прежнему, держатся за «горбачевозку» – транспортную сумку на колёсиках – главное орудие челноков, пионеров малого горе-бизнеса.

В сытое время обыватель обычно «воспаряет». Ему то осетрины с хреном хочется, а то и революции. Тут идеологический аппарат дремать не должен. Он при советской власти и не дремал долгое время. Одна «Сельская жизнь», газета ЦК КПСС, с её десятимиллионным тиражом, возвышающая крестьянский труд, чего стоила. Мощная обработка сознания, агитация, пропаганда подняли людей на освоение целины, не дали распасться колхозам. Крестьян награждали, делали героями. И они были таковыми. Многие, вероятно, вынужденно. Как бойцы на войне, где далеко не все были добровольцами, и не все, сломя голову, неслись в пекло. Но все в итоге стали в нашем сознании сынами Отечества.

Внимание властей к мужику, пусть и шкурное, способствовало, вероятно, в определённой степени и рождению в литературе такого благодатного явления как деревенская проза, появлению деятелей культуры и искусства, называемых почвенниками. В своих творениях они глубоко, а не лубочно-анекдотично, вскрывали истинные движущие силы крестьянского жития. Эта почвенническая культура, её представители: Александр Яшин, Валентин Распутин, Николай Рубцов, Фёдор Абрамов, Евгений Носов, Василий Белов, Владимир Крупин, Борис Екимов, многие, многие другие – искренне и по праву считали и называли крестьянский дом Ноевым ковчегом, а труд селянина на земле приравнивали, подобно Жан-Жаку Руссо, к разновидности искусства. Вступив в непримиримую полемику с нарождающимися молодыми волками («Они много пили, пили, не хмелея», – сказал как-то об этой жестокой поросли, сожалея, что мы проморгали её становление, Виктор Астафьев) «почвенники» значительно сдерживали распад державы, символом которой был серп и молот. Не случайно с приходом либеральных демократических времён все они попали в «не формат». И больно, горько сказал тогда о истых крестьянах, уходящих в небытие, один из русских поэтов:

 
Пока вы жили смерды, пахари,
Цвела страна моя. Но вот
Не стало вас. Россия ахнула
И покачнулся небосвод.
 

Так что зря набрасывается в своих выступлениях с оглоблей-дубиной ельцинский премьер-министр Иван Силаев на «мёртвого льва» Иосифа Джугашвили как на автора и исполнителя программы ликвидации кулачества, читай, крестьянства, как класса. Деревню в большей степени сгубили не Сталин и его наследие, а хрущёвский волюнтаризм, разбивший монолит крестьянского бытия, когда произведён был разрыв «золотой нити», связывающий поколения. Тогда, тогда не освоившее самой прочной науки – родительской – беззаботное молодое поколение начало загонять в освободившиеся в результате второй коллективизации коровьи хлева «железного дурака» (так называла, помнится, мотоцикл одна кондовая крестьянка, купленный, вместо тёлки, её сыном).

Окончательно же добили крестьянство демократические реформы, передел общественной собственности, насильственно-бестолковое внедрение фермерства, в результате чего труженики полей получили для обработки в 90-х годах несколько гектаров земли, 1/6 колхозного разбитого трактора и 1/20 такого же комбайна. Начинать хозяйствовать с этим скарбом – всё равно, что возвратиться к временам Ивана Грозного. При этом надо иметь в виду, что рыночники-собственники вздули цены на горюче-смазочные материалы и технику тогда в 520 раз, при повышении закупочных цен на сельхозпродукцию всего лишь в 90 раз. Но даже при такой раскладке крестьяне в ту пору хлеб выращивали, предлагая его государству по 160 долларов за тонну. Однако отечественное, высокого качества зерно не закупалось: элеваторы были забиты импортным зерном, далеко не лучших кондиций по 280 долларов за тонну. А Международный валютный фонд, дабы окончательно покончить с производством, потребовал сократить посевы зерна и поголовье скота: коров и свиней.

Возможно ли было подобное уничтожение российской деревни при дяде Джо, отказавшемся в отличие от «свободолюбивой» Европы принять для реализации в своей стране после разрушительной войны американский кабальный «план Маршалла»? Так что не очень верится обвинениям в его адрес такого «ежа», как Иван Степанович Силаев, охотнее поверим мы «зверю» – американской разведке, что в начале 30-х годов недвусмысленно докладывала правительству США о безоговорочной оправданности экономических преобразований в сёлах Страны Советов. Далёкие от эмоций профессионалы, восхищаясь производственным скачком и уровнем жизни колхозников, безотлагательно предупреждали министров: будьте готовы к тому, что СССР в области сельского хозяйства в ближайшее время станет сильнейшим конкурентом Штатов.

А английский драматург, острослов Бернард Шоу, побывав в гостях у российских тружеников села, заявил, что если такая жизнь ужасна, то он ужасно хочет так жить. Очернители всего хорошего в нашем Отечестве, естественно, говорят: Шоу гостил не у крестьян, а у переодетых в колхозников чекистов. Но американские-то разведчики собирали свои сведения уж, наверняка, там, где энкавэдэшников не было.

– Постой, постой, – встрепенулся Теренин. – Ты о Бернарде Шоу вспомнил. Да острослов он знатный, но и ум глубокий. Послушай-ка, что говорил он помимо всего прочего: «Если эксперимент, который предпринял в России Ленин в области общественного устройства не удастся, тогда цивилизация потерпит крах… Если же будущее будет таким, каким его предвидел Ленин, тогда мы все можем улыбаться и смотреть вперёд без страха. Однако, если эксперимент его будет сорван и окончится неудачей, если мир будет упорствовать в сохранении капиталистического развития, тогда я должен с большой грустью проститься с вами, друзья мои.»

– Вот это да, – только и мог я сказать, выслушав бесподобное откровение. Откровение, близкое к тем, что стали высказывать позднее великие умы Запада, вдоволь наевшиеся ценностей, устанавливаемых потребительским обществом: «Лучше быть, чем иметь».

Самодостаточная деревня с её безотходным производством, с её экономичностью, бережливостью, она, только она может противостоять безумной потребиловке чревообразных особей, пожирающих всё и вся вокруг.

Своя страна

Деревня – питательная среда, очаг, дающий силу людям. Там человек живёт. Город – реанимационный аппарат, люди, подключенные к нему, выживают. Город может потухнуть и человек погиб. Права Наталья Нарочицкая, ох, как права, назвав крестьянство определительным сословием, оплотом консервативных ценностей национального духа и культуры. И, конечно, права Екатерина Великая, русская императрица, хотя и немка по национальности (но сказал же граф Шереметев когда-то: «Править Россиею можно только будучи русским, или показывая, что хочешь им быть»), заявившая чётко и внятно: «Крестьяне первые и необходимейшие люди в государстве». И это она пришла в неистовство, узнав, что её любвеобильный канцлер граф Панин подарил итальянской певичке собственную деревеньку. Государственница-царица немедленно выкупила её у иностранки, дабы и крохи не нашей собственности не оказалось на русской земле.

Крестьянство должно быть потомственным, а настоящего фермера, если уж так хотим видеть его, может выпестовать лишь совместная работа нескольких поколений, но не очередной декларативный Указ Президента или такое же Распоряжение Правительства.

Как будто вторя этим мыслям, Теренин произносит следующую тираду: «Да много мы напортачили, но главное: утеряна преемственность, которая так сильно проявлялась именно у людей, работающих на земле. Дети рядом с отцами – и дома, и на работе. Все на глазах, все под контролем. А если что, так и ремень под рукой». «Молодец, – воодушевился я и по памяти процитировал выдержку из знаменитого «Домостроя», написанного священником Благовещенского собора в Москве в XVI веке Сильвестром. «Казни сына своего от юности его и покоит старость твою и даст красоту душе твоей. И не ослабевай, бия младенца. Аще жезлом бьёшь не умрёт, но здоровее будет».

– Издеваешься, ехидничаешь, – косо глянул на меня Александр Васильевич, – думаешь я не понимаю, что средневековые способы воспитания – «бить жезлом» в наше время не приемлемы. Но я не о том говорю, а о сути. Она же остаётся прежней. Нарушать заветы предков – себя бить. Как, кстати, и рушить коллективистское, общинное сознание, удерживающее от собственного самоуничтожения дорогих нашему сердцу хлеборобов.

Теренин хмурится, уходит в себя, но потом его снова прорывает:

– Я понимаю, пока опасность кажется абстрактной, наши госмужи не будут вкладывать в нестандартные решения ни ресурс, ни время, ни энергию. Я понимаю и то, что сапожнику, скажем, не может понадобиться атомная бомба, как и нынешнему русскому миллиардеру. У него нет задач, решаемых этим инструментом. Вот деньги государства, выделяемые на её создание, он бы охотно взял, или, говоря по-нынешнему, распилил и прикарманил. И потому, когда я вижу, что проект по освоению, например, нанотехнологий оказывается в руках одиознейшего Анатолия Чубайса, я не сомневаюсь, что он в данном случае поступит также, как поступал, приватизируя и реструктуризируя Единую энергетическую систему бывшего СССР, в результате чего у уполномоченного творить чудеса в экономике мошна распухнет до космических размеров и неподъёмной тяжести, а население и государство в прямом смысле пойдут налегке по миру, подталкиваемые волнами техногенных катастроф. Трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС – яркое тому свидетельство.

Что тут скажешь? Разве то, что кое-кто из высшего руководства страны, уповая на современные высокие технологии, похоже, думает, что люди тут будут и не очень нужны. Компьютеры их заменят. Ой, ли!

Помнится в советские времена закупил тогдашний Внешторг для одного хозяйства капустно-уборочный комбайн в Америке, который, выйдя на колхозные поля, сломался на первой же грядке. Приехавший по рекламации специалист, с порога отмёл притязания к своей фирме, заявив, что комбайн сделан с 14-м классом точности (у нас с таким классом строились только космические корабли) и прежде, чем пустить его в ход, поле следовало бы выровнять, как биллиардный стол. Так что судите сами: долго ещё, видимо, придётся махать нам кувалдочкой. Хотя в связи с этим тоже есть поучительная история. Её поведал Илья Глазунов, писавший портреты не только президентов, генсеков и королей, но и простых рабочих, крестьян. Как-то на Баме прикрепили к художнику бойкого комсомольского активиста, который с цифрами в руках неумолчно подтверждал, как здорово работают ребята-механизаторы на укладке путей. Оказавшийся рядом глубокий старик, с бельмом на глазу, слушал, слушал цифирь, не выдержал и оборвал на полуслове новоявленного Диму Крутикова (помните незадачливого лектора из повести Сергея Антонова «Дело было в Пенькове»?):

– Васька, перестань стрекотать: мы в молодости без твоей техники за смену по три пролёта укладывали, а, не как вы, один, да и то на мёрзлую землю.

От себя заметим, построенные артельно в начале XX века пути и мосты на Транссибе и сейчас стоят незыблемо, в то время как Бамовский мост через Амур потребовал капитального ремонта через год после введения в эксплуатацию.

Тут не о значении техники разговор идёт (кто же не понимает её ценности?) – о человеческом факторе речь, нередко ныне отметаемом начисто. Компьютеризация, владение вычислительной, другой техникой, нет слов, дело хорошее. Но в каждом конкретном производстве, где создаются не виртуальные, а материальные блага, не стоит сбрасывать со счетов и некоторые дедовские, не дорогие, однако эффективные приёмы и приспособления.

Пример. Именитый американский фермер 60-х годов Гарст (это он учил Хрущёва сеять кукурузу – разумеется, не в Архангельской области или в республике Коми, как приказал это делать Никита), приехав по приглашению главы государства в Советский Союз, посетил в одном из колхозов свиноводческую ферму. На новое оборудование, установленное в новом помещении, не тратил особо времени деловой иностранец: это ему не в диковинку. Но вот по старой ферме шёл гость не спеша. Выглядел на стойлах, вместо металлических крючков дубовые задвижки, вмиг повернулся к племяннику, сопровождавшему его, знак сделал. Тот блокнот распахнул, что-то быстренько записывать стал. Сообразил хозяин: железные-то крючки и ржавеют, и гнутся, а дубовые только прочнее становятся – стало быть, удобны, надёжны. А увидел самодельный скрепер, из утиля сваренный и подвешенный на Т-25 (его свинарки «лопатой» звали), аж в ладоши захлопал. И этот агрегат в блокноте у племянника оказался. Вот тебе и миллиардеры, вот тебе и обладатели техники с высочайшим уровнем надёжности. Поняли, что такую машину можно сделать без особых затрат, а служить она будет исправно. Охотился, охотился Гарст за плодами крестьянской смекалки, рождённой естественной человеческой бережью и расчётом.

(Запоздало, быть может, но сказать надо: свою рязанскую усадьбу Александр Теренин оборудовал, по всей видимости, руководствуясь этими принципами. Да, великолепный дом, деревянные флигеля, баню, биллиардную, спортзал построил он по современным проектам, но и каждый старый колышек, отслужившую газовую трубу, бетонное перекрытие, столбик не выбросил на свалку, а нашёл им достойное применение. Вновь разбиваемый сад, пруд перед домом сохранили здесь свои очертания, сохранили первоначальную прелесть. Даже ферма с козлиным поголовьем, пока что в три особи, чистенькая, аккуратненькая, заняла место хлева, что построен был некогда отслужившим геройскую службу матросом-варяговцем. Земля тебе пухом, Василий Митрофанович. Не придётся тебе в гробу переворачиваться: внук, как и ты, не спустил Андреевского флага перед ползущей со всех сторон нечистью, не промотал, не проиграл в казино, не загнал в оффшоры сколоченное самим состояние, а вложил в родную землю родной страны. Не так ли действовал некогда наместник Малороссии и Кавказа граф Воронцов, облагораживая каменистое крымское побережье Чёрного моря, строя и даря самому российскому императору дачу в Нижней Ореанде, дабы глядя на отдыхающего в собственной субтропической зоне царя, богатые соотечественники также тянулись в Крым, устраивали места отдыха и здравницы в своей стране, а не за границей, высасывающей с непомерной силой русские капиталы. – Г.П.)

Послушаешь некоторых наших госмужей, почитаешь социальные программы, программы по поддержке деятельных людей, того же аграрного сектора – душа ликует. Всё понимают, всё осознают. Интервью президента Дмитрия Медведева, данное в Барвихе, никаких сомнений не оставляет в том. Но оглянешься по сторонам – цепенеет внутри. Опять политики говорят одно, думают другое, делают третье.

Ну, непонятно, непонятно нам почему отказывают в государственной поддержке реализовать до конца задуманное – построить новое село, да не одно, нового типа, вернее обновленного старого, нашему общему знакомому, который на деньги своей организации (вот она истинная социальная ответственность крупного бизнеса) закупил за рубежом технологию возведения комфортабельных домов-особнячков для земледельцев. Домов, каждый из которых малыми силами можно собрать меньше, чем за неделю, домов, рассчитанных на семью любой величины, домов, способных перерасти в посёлок родственников или деревню с населением, живущим одними интересами, одними намереньями.

Дома в таком поселении – что «грачиные гнёзда» на берёзе. Отец с сыном живут здесь одним двором (мечта Энгельгардта), избы их не отделяются друг от друга, а прилепляются друг к другу. Нечто подобное многие, наверное, видели в старых приднестровских сёлах Молдавии. Смотрит на улицу из-за забора неказистая хата, а зайдешь во двор – крылечки, терема один к одному, погреба бетонные, где виноград хранят и вино давят, другие пристройки. Настоящее семейное родовое гнездовье. Первоначальный, главный капитал тут, а таковым мы считаем капитал нравственный, от постоянного употребления не только не иссякает – растёт.

Ох, денежный наш человечище, бей, бей в неподатливые двери кабинетов высоких сильнее! Стучи – откроют. Бери в союзники президента, чётко сформулировавшего задачу – не только экономически поднять аграрный комплекс, но сделать жизнь селян человеческой, они ведь у нас составляют, повторим, не много не мало (ни в одной стране этого нет) треть от общего количества соотечественников.

А то, смотрите-ка, кое-кто вновь заговорил о вахтовом методе в земледелии. Это, пожалуй, будет похлеще пресловутого шефства промышленных предприятий над сельскими в советский период. Кто будет «держать вахту»? Компьютерный хилый мальчик? Вьетнамец? Кореец? Китаец? Хотя последние представители, корейцы, к примеру, и без того уже вовсю копошатся на обезлюдевших русских землях на юге России (и не только). Неужели и впрямь, мы, русские – не великий самостоятельный народ, а «навоз истории», как высокомерно отозвался о нас небезызвестный немецкий философ-идеалист Гегель? Неужели и впрямь, как утверждал автор «Капитала» Карл Маркс, свойственно нам от природы «виртуозное искусство раболепствовать»?

Нет, что-то тут не так. Чего не терпит русский человек, так именно раболепия. По свидетельству Фёдора Плевако (мы уже ссылались на него выше): московские лакеи его времени ходили в таких же сюртуках, что и господа, однако крестьяне не любили отсылать своих детей в Москву. Человеческое достоинство, человеческое отношение дороже рубля. Да что там рубля! Герои лесковского рассказа «Язвительный» – деревенские мужики дом своего управляющего-иностранца спалили, на каторгу пошли, но не извинились перед господинчиком, позволяющим себе насмехаться над ними.

Так что, если и имеет у нас место охаивание самих себя, так это не больше, чем нарочитое кривлянье и пена. Вон и Пушкин признавался, что он готов оплевать Отечество своё с головы до пят, но ему больно, когда это делают чужие.

Пена всегда на поверхности. Она может быть кружевной, пышной, но никогда продуктивной. Она всегда появляется, когда материал взбивают, не давая отстояться всклоченной породе. Суета сует её порождает.

В пену можно превратить и полезные вещи, если их взбить. В советское время такими от частого бездумного употребления (взбивания) оказались на поверхности великие сакральные свойства человеческой души, как стремление к справедливости, вера, любовь, честь, нестяжание. И человек, обыкновенный человек, потянулся к глубинам. Но не каждому хватило сил добраться до них. Вместо глубин попали в низину – к низменности. Фрейд, подсунутый «искателям», оказался кстати.

Сейчас всё низменное вытащено усилиями постмодернистов, чей бог личное удовольствие, на поверхность. Какая радость была в начале – затонувшую Атлантиду подняли со дна океана. Но нашли, как оказалось, «ящик Пандоры».

И опять ныряет человек, настоящий человек, а не «бритая обезьяна», в глубину, ищет истину, чистоту. Хватит ли сил добраться до незамутнённой божественной правды, главным хранителем и носителем которой являлось на грешной земле до последнего времени в основном крестьянство – мощнейший (подчеркнём ещё раз) громоотвод народных бедствий. Замахнувшийся на него, уродующий его, беспощадно растаптывающий его – есть слуга дьявола, если не сам дьявол.

И опасно, с огнём шутят русофобы, оплёвывая национальную душу нашего народа, приписывая ему рабские наклонности. На Чехова, который в частном письме мимоходом заявил, что он выдавливает по капле раба из себя, пенять можно только лишь в том случае, если поймём до конца, о чём писал он брату своему Михаилу, советуя тому «сознавать достоинство своё» перед людьми. Не наглеть, как призывает Анатолий Чубайс, а сознавать достоинство. Смиряться же следует перед природой, красотой и Богом. Однако, подчёркивает Антон Павлович, понятие смирения не в коем случае нельзя путать с рабским самобичеванием, призывающим «сознавать своё ничтожество».

А не на это ли самое рабское, ничтожное сознавание и толкают людей их друзья в кавычках, заставляя каяться, каяться, каяться… Эти «друзья», эти убийцы русской души и великой державы хорошо усвоили: движения в будущее не произойдёт, если народ потеряет величие и твёрдость духа. А его укрепление немыслимо без преемственности, которая так была сильна в крестьянской среде. Невозможно достичь величия силами или жертвами одного поколения.

(Что-то думает дельное, верно, по этому поводу и умная, учёная голова – Александро Теренин, ежели взял да и прописал в Семионе жену свою – красавицу Алину. Друзья-москвичи сей экстравагантный поступок донкихотским называют. А сама Алина, припрятавшая в гардероб бальные платья до поры, возьми да и роди, на природе-то будучи, своему супругу дочку Софию, которую счастливейший папаша тоже прописал в знаменитом селе, упоминающемся в летописях аж в XII веке.

Опять легкомыслие и донкихотство? А может быть действо, близкое к тому, какое совершил в своё время командующий десантными воздушными войсками Маргелов, пославший сына своего на смертельный эксперимент: в танке, с парашютом совершить прыжок с транспортного военного самолёта. Так поступают и поступали люди высокой чести, истинные патриоты Отечества, пекущиеся о благе его, шедшие когда-то вместе с собственными сыновьями-мальчиками под барабанный бой впереди солдатских шеренг на французские редуты под Бородино. – Г.П.)

Как важно заметить сейчас ростки пробуждающегося самосознания народа и сделать всё, чтобы они не зачахли, оградить их от бесовских выпадов и грязи, льющейся с экранов телевидения, разудалых, ошалевших от гласности электронных СМИ. Да и повнимательнее бы, помягче следовало всем нам относиться, а не дуться на них, к тем состоятельным людям, что вкладывают денежный ресурс то ли в реальное производство, разорённое перестройщиками-временщиками, то ли в восстановление сельских угодий, пусть даже в создание новых «дворянских гнёзд», ярких некогда оазисов культуры, которые в нынешнем русском исполнении вполне могут, должны стать маяками надежды и уверенности, плацдармами, с коих развернётся наступление на всякую мерзость и пакость, дурманящую сознание народа-великана, лишённого ныне объединяющего единства созидательной цели. И уж, понятно, не клеймить бы нам надо русского мужичка, не расстреливать злыми словесными пулями крестьян-могикан, не развращать их мелкотравчатыми подачками, а создать условия для работы на земле, подумав, как бы освободить хлеборобов от всех налогов-податей. Чего ждём? На радость врагам, русского бунта, бессмысленного и беспощадного?

На одной из картин русского живописца, знакомого нам Ильи Глазунова, есть изображение юноши, за плечами которого – образы Минина и Пожарского, подвижников и спасителей Отечества в страшную годину Смуты. Юноша поднимает в неистовом порыве в одной руке Новый Завет, а в другой готовый к бою автомат. «Россия, проснись!» – взывает он.

Село Семион Рязанской области.


PS. В моей московской квартире висит после поездки в сельскую глубинку картина, подаренная другом А.В. – хирургом Ермаковым, увлекающимся кузнечным делом. А чего? Рука у хирурга крепкая, он и Теренину сделал чудесную кованую беседку, что украшает лужайку теперь перед тихой заводью пруда, где и карась есть с лапоть, и ондатра водится. А подаренная мне картина, хоть и без названия, весьма красноречива. Изображена на ней огромная, с зияющим дуплом вдоль ствола ветла. Однако стойкое дерево не утратило кроны и корневой системы. Бугристые вены её натужно тянутся к водам чистой-пречистой речки.

Россия, Русь, храни себя, храни. – Г.П.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации