Текст книги "Пропавших без вести – не награждать!"

Монгол поднялся, не оборачиваясь, пошел к Лоскутову.

– Приказ выполнен, – доложил Николай Егорович. – Все оружие составлено в «козлы», мой земляк, боец Лукин, выставлен в караул.

– Ты, Николай, бери командование отрядом на себя. Меня за командира не считай. Я, хоть и старше тебя по званию, но я – человек тени. Мой номер – два. Мое место не в строю, а немного в стороне.

– Монгол, а ты как вышел на нас?

– Случайно, Коля, случайно.

Монгол не стал рассказывать Лоскутову подоплеку своих путешествий по вражеским тылам. Уже в партизанском отряде Николай Егорович узнал, что рейдовик Монгол летом 1942 года трижды пересекал линию фронта, доставляя партизанам секретные приказы командования Красной армии. Во время переходов по оккупированной немцами территории Монгол наверняка встречал отбившихся от войск красноармейцев, но к партизанам всегда выходил один. Для Лоскутова рейдовик решил сделать исключение.

– Я бы назад повернул, – впоследствии объяснял он Николаю Егоровичу свой поступок, – да вижу, могилевский знакомый попал в западню. Пришлось вмешаться.

На краю поляны, где сидел комиссар, щелкнул одиночный выстрел.

– Строй людей, Николай, начнем сепарирование.

Под руководством Лоскутова оставшиеся в живых солдаты были разбиты на три части. Первая уходила с ним. Вторую, самую многочисленную, оставили на месте. Третью, из четверых активных бунтовщиков, расстреляли у кромки болота. Тела мятежников утопили в трясине, Сергиенко похоронили под березой.

– Мы не дали солдатам выбора, сами всех разделили. Куда им теперь с поляны, только к немцам? – Лоскутов с сожалением осмотрел остающихся бойцов. Будь его воля, он бы постарался всех вывести с болота, но перечить рейдовику не стал. Монголу было виднее, как надо действовать во вражеском тылу.

– Коля, о чем ты? – возразил рейдовик. – Если кто не захочет к немцам, тот через час по нашим следам двинется. Выйдет или нет, это другое дело. Но попытаться-то можно! Так что выбор мы им оставили. Ты взял документы комиссара? Будем считать, что он геройски погиб в бою. Все, пошли!

Монгол первым подошел к кромке болота.

– Бойцы! Все идут за мной след в след: как волки по снежной целине, как крысы по корабельному канату. Никто не отстает. Никто не разговаривает. Запомните: болото – оно, как хищник, пожирает только слабых, а того, кто силен духом, никогда не тронет. Построились? Вперед!

К вечеру рейдовик вывел отряд на твердую землю. Еще через два дня пути они вышли в зону действия партизанского отряда «Красный мститель». Пробыв в отряде сутки, Монгол ушел к линии фронта. Лоскутов остался у партизан.

Глава 7

«Нарочным. Вручить лично. Совершенно секретно. Командующему Северным флотом адмиралу Головко А.Г.

Информирую вас, что решением Ставки ВГК от 9.04.1944 года для руководства Особой разведывательной операцией образован временный штаб под кодовым наименованием “Посох-1”. Местом дислокации штаба определен город Мурманск.

Персональный состав штаба:

1. Начальник – генерал-майор Морозов П.А. (от разведывательного управления ГШ РККА).

2. Замначальника, начальник политотдела штаба – полковник Рогожин Н.С. (от ГПУ РККА).

3. Замначальника – полковник Колесников Р.Е. (от оперативного управления Генштаба).

……

17. Офицер по особым поручениям – капитан Лоскутов Н.Е. (от РУ ГШ).

В оперативные дела штаба не вмешиваться. Обеспечить штаб для проведения операции всеми силами и средствами подчиненных вам флота и войск.

Контроль за деятельностью временного штаба возлагаю на себя. Василевский».

Глава 8

На оккупированной территории Советского Союза немцы оставили в неприкосновенности две вещи: они не тронули колхозы (с них легче собирать продовольственный налог) и оставили в обращении советские рубли. Советскими рублями, с гипсовым профилем Ленина и гербом СССР, немцы платили зарплату полицаям (600 рублей), бургомистрам (до тысячи), техническим работникам военно-гражданской администрации, рабочим промышленных предприятий и служащим железных дорог. Рублями местное население рассчитывалось в магазинах, на рынках и между собой. Точно такие же рубли были в ходу по другую сторону фронта – на всей остальной территории Советского Союза.

В начале марта 1943 года из Пскова в сторону 18-й армии вермахта, державшей в блокаде Ленинград, выдвинулся автомобильный конвой, перевозивший продовольствие и медикаменты. В районе станции Луга автоколонну из засады атаковали бойцы партизанского отряда «Красный мститель». Командовал налетом начальник разведки отряда Николай Лоскутов.

После часового боя, во время осмотра трофеев, бойцы Лоскутова обнаружили в подбитом бронетранспортере два мешка советских денег, предназначавшихся для выплаты фашистским прихвостням. Деньги и захваченное продовольствие были погружены на подводы и увезены в базовый партизанский лагерь, располагающийся в глухом лесу к востоку от Луга.

Разобиженные полицаи, оставшиеся без зарплаты, обратились с жалобой к командующему 18-й армией генералу Линдеману. Взвесив доводы заявителей, генерал вызвал к себе командира дивизии СС «Полицай» и попенял ему, что в зоне действия вверенных ему войск процветает бандитский произвол. Вернувшись в расположение дивизии, взбешенный нагоняем генерал-майор войск СС Фриц Шмедер приказал готовить широкомасштабную операцию по ликвидации партизанских формирований на юго-западе Ленинградской области.

Между тем в базовом лагере отряда «Красный мститель» в штабной землянке изъятые у нацистов деньги были пересчитаны комиссией в составе командира отряда, комиссара, начальника разведки и начальника тыла. Денег оказалось миллион двести тысяч рублей. Оставив небольшую сумму на закупку продовольствия и содержание агентуры, командир отряда приказал все деньги запаковать обратно в немецкие прорезиненные мешки и поместить на склад вооружения под круглосуточную охрану.

Свидетелем ажиотажа вокруг захваченных денег стал рейдовик Монгол, остановившийся в отряде «Красный мститель» на суточный отдых.

В апреле, как только проселочные дороги и полевые аэродромы просохли, полки дивизии СС «Полицай», сформированные из бывших сотрудников германской полиции, усиленные танками и артиллерией, начали наступление на подконтрольные партизанам территории. В первый же день немецкого наступления, во время бомбардировки базового лагеря, погибли комиссар отряда и начальник тыла. Понимая, что перед силами превосходящего противника позиций в лесу не удержать, командир «Красного мстителя» дал приказ на прорыв в сторону Эстонии. Перед уходом из базового лагеря отбитые у немцев деньги были закопаны в укромном месте.

Через две недели тяжелых боев, потеряв больше половины личного состава и почти весь обоз, остатки «Красного мстителя» оторвались от преследования и обосновались в лесисто-болотистой местности в окрестностях рабочего поселка Сланцы. Командир отряда при отступлении был тяжело ранен и перед смертью передал командование самому опытному офицеру – Лоскутову. Так, в мае 1943 года Николай Егорович стал командиром партизанского отряда.

К июню активные боевые действия между партизанами и немецкими войсками закончились, стороны разошлись зализывать раны и готовиться к новым схваткам.

Для разъяснения обстановки в «Красном мстителе» советское командование послало через линию фронта разведчика-рейдовика Монгола, лично знавшего Лоскутова. 6 июля Монгол был на месте. С собой он принес копию приказа об утверждении Николая Егоровича в должности командира «Красного мстителя». Отметить радостное событие Лоскутов решил на уединенном хуторе, вдали от своего базового лагеря, практически на границе контролируемой им территории. В основном лагере никаких торжеств не было, шла обычная партизанская жизнь.

На праздничном ужине кроме Монгола и Лоскутова присутствовали вновь назначенный комиссар отряда, начальник разведки и начальник медицинской части – единственный доктор в отряде – тридцатипятилетняя стройная брюнетка Оксана Шутова. Своего заместителя и начальника тыла Николай Егорович оставил «на хозяйстве». Охрану хутора обеспечивали проверенные в боях телохранители.

Хозяйка хутора, вдова убитого эсэсовцами лесника, приготовила гостям барский ужин: жаренную на сале картошку, яичницу, квашеную капусту, целиком запеченного в русской печи петуха. Спиртное Лоскутов привез с собой.

Первым с краткой поздравительной речью выступил Монгол.

– Товарищи, – поднялся он из-за стола, – от лица командования Волховским фронтом имею честь сообщить вам о двух приятных событиях. Первое. Моему боевому товарищу и вашему командиру присвоено очередное воинское звание – старший лейтенант. Второе.

Монгол жестом прервал поздравления.

– За мужество и героизм, проявленные при отражении вражеского наступления, и умелые действия при руководстве партизанским отрядом Николай Егорович Лоскутов награжден орденом Красной Звезды. Коля, друг мой, ни звездочек, ни ордена я тебе принести не мог, так что прими поздравления с пустыми руками.

– А вот и нет! – комиссар отряда достал из кармана две заранее приготовленные звездочки и бросил их в кружку Лоскутову. – Командир, по обычаю, до дна! Все до дна, товарищи!

Кружки с водкой сдвинули, выпили. Николай Егорович выловил звездочки, спрятал в карман гимнастерки.

– А что-то у нас товарищ рейдовик не до конца выпил! – решил навести порядок комиссар. – Обычай требует за очередное звание всем и до конца.

– Это русским обычай требует пить до конца, а я, как видишь, – полукровка. Во мне половина русской крови, а половина – тунгусской. Нам, тунгусам, спиртное пить вообще нельзя, вот я и пью только половину дозы. За русского. За тунгуса пропускаю.

После упоминания о тунгусах все стали вспоминать забавные истории, связанные с жизнью и обычаями коренных народов Сибири. Говорили исключительно о событиях, происходивших до войны. О войне, во всех ее проявлениях, вспоминать никто не хотел.

С наступлением темноты Монгол вышел на крыльцо выкурить трубочку на свежем воздухе. Сзади к нему бесшумно подошла Оксана.

– Грустишь в одиночестве? – спросила она.

– Философствую, – рейдовик показал мундштуком трубки на звездное небо. – Как-то один мой учитель, безбожник и материалист до мозга костей, выдвинул теорию, что у человека все-таки есть душа, которая, по его мнению, после смерти человека улетает к звездам. Красивая теория, жизнеутверждающая. Но в ней нет ничего о конечной цели путешествия. Предположим, я умер, и душа моя достигла некоей точки сортировки: герои – направо, трусы и подлецы – налево. Куда меня направят, вот в чем вопрос! Вдруг я окажусь на звезде, где собрались одни активисты и партработники? Главным у них, естественно, Карл Маркс. Всех, кто не прочитал до конца его полное собрание сочинений, он велит варить в кипятке тысячу лет подряд. А я Маркса вообще не читал. Вот вляпаюсь!

Шутова засмеялась:

– А куда бы ты хотел попасть?

– Я бы хотел путешествовать между звездами. Скучно на одном месте сидеть.

С шумом открыв дверь, на крыльцо вышел разгоряченный спиртным комиссар.

– Вот вы где притаились! Воркуете, как два голубка. Пошли в дом, а то водка стынет.

– Пошли, – согласился Монгол, – посетим планету пьяниц.

Наутро партизаны убыли на базу. На хуторе остались только командир отряда с отделением автоматчиков и рейдовик.

– Вот что, Коля, – оставшись один на один, сказал Монгол, – вчера народу было много, а сейчас самое время поговорить. На тебя, друг мой, в НКВД заводят уголовное дело по расстрельной статье.

– За что? – помрачнел Лоскутов.

– За похищение государственного имущества в особо крупном размере.

– Ты рехнулся, что ли? Какое на хрен хищение, когда я уже год безвылазно сижу за линией фронта, во вражеском тылу? Я где здесь государственное имущество надыбаю?

– Обоз, Коля, денежный обоз.

– Ты про этот миллион? Так я его у немцев отбил.

– А немцы где эти деньги взяли, в городе Берлине напечатали, вместо рейхсмарок? Шире надо смотреть, Коля, шире! Ты же бывший мент и должен быстрее меня провести логическую цепочку. Где немцы взяли советские рубли? Захватили при наступлении в каком-нибудь госбанке. От того, что немцы захватили советские рубли, они не перестали быть госсобственностью. Это, как ни крути, народные деньги, а ты их куда дел? Переписал, составил акт и закопал?

– Ну да, так все и было. Мы же посылали соответствующее донесение на Большую землю.

– Грош цена твоему донесению! – Монгол нервно постучал кончиками пальцев о крышку стола. – Где свидетели пересчета денег? Все погибли. Где бойцы, которые закапывали деньги? Никого нет! Все мертвы. Ты один знаешь, сколько денег отбили у немцев и где они закопаны. При таком раскладе товарищам из «органов» показалось очень подозрительным, что обладателем тайны миллиона рублей остался ты один.

– Откуда в НКВД известно, что погибли все имевшие отношение к деньгам?

– Понятия не имею. Стучит кто-то, кто в теме. И каким образом на тебя доносы через линию фронта передают, я не знаю. Даже предположить не могу. Но одно тебе точно могу сказать, стукач этот – из твоего окружения. Это, Коля, кто-то из вновь назначенных тобой командиров старается. Твое место для себя готовит.

– Пусть старается, за мной греха нет, – Лоскутов помолчал. – Слушай, Монгол, а может, мне комиссару с заместителем нарисовать схему, где деньги зарыты?

– Не стоит. Не вводи ближнего в искушение – голова целее будет. Миллион рублей, Коля, как ни крути, большие деньги. Огромные. Я даже не представляю, что можно на них купить.

Весь день партизаны помогали хозяевам хутора по хозяйству, а рейдовик готовился к обратному переходу. Лоскутов, чтобы отвлечься от черных мыслей, работал наравне с остальными. Вечером, уставший от непривычного крестьянского труда, он выпил самогонки и рухнул спать.

Ночью ему снились бывшая жена и зануда-теща.

– Коля, – увивалась вокруг него жена, – выкопаешь деньги после войны и заживем по-человечески! Домик у моря купим, патефон с пластинками. Будем по вечерам танцы устраивать!

– Нет у меня денег! – Лоскутов пытался во сне отогнать жену. Но она снова возникала из пустоты и нашептывала:

– Коля, ты сапоги себе хромовые справишь, а мне чулки шелковые и платье в горошек.

– Уймись! Не твои это деньги и не мои!

– Зря ты так, зятек, – по-змеиному зашипела теща. – Мы ведь можем и прокурору написать, что ты народное добро припрятал и все хочешь на уличных девок извести. Скажи по-хорошему, где ты деньги закопал?

Неприятный сон прервал рейдовик.

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

В утреннем тумане, по росе, партизаны выдвинулись к опушке леса, за которой начиналась территория, контролируемая немцами.

В намеченной рейдовиком точке перехода, на проселочной дороге, партизаны обнаружили препятствие – у обочины стоял сломавшийся немецкий автомобиль. В другой бы раз отряд обошел автомобиль стороной, но у машины, опасливо посматривая в сторону леса, стояли двое полицаев.

– Командир, полицаи! – возбужденно прошептал за спиной Лоскутова Сизов, недоучившийся студент.

– Машина из саперной части, – уточнил рейдовик, рассматривая автомобиль в снайперский прицел. – Водитель немец, а эти два охламона ему в охрану выделены. Совсем, видать, плохо дела идут у наших «друзей», если полицаев в эскорт снаряжают. Будете брать?

– Монгол, ты уж извини за задержку, но долг требует! – Лоскутов жестом велел автоматчикам разойтись в стороны и приготовиться к атаке.

Рейдовик пожал плечами: задержка так задержка! Действуйте, если долг велит.

Во время войны на оккупированной территории СССР случалось, что партизаны проявляли по отношению к немцам гуманизм. Например, не добивали раненых на поле боя или не нападали на госпитали. Но к полицаям было совсем другое отношение. Долг партизана – это беспощадное истребление полицаев всеми силами и средствами. Тут ни о каком гуманизме или милосердии речи быть не могло: встретил полицая – убей его! Не место этой твари на нашей священной земле.

По команде Лоскутова бойцы одновременно, в полный рост, вышли из кустов на обочину.

У грузовика лицом к лесу покуривал пожилой полицай. Второй, помоложе, стоял к лоскутовцам спиной и что-то объяснял товарищу. Водитель-немец копошился в моторе, из капота выглядывали только его обтянутые галифе ягодицы.

Увидев партизан с автоматами наперевес, пожилой полицай неспешно отбросил окурок и поднял руки вверх.

– Ты чего? – изумился молодой и тут же рухнул на землю от удара прикладом в голову.

– Эй, братан, приехали! – один из партизан звонко хлопнул немца по заднице. – Шабаш работать, фюрер перекур объявил.

– Ты чего такой смурной? – «участливо» спросил Лукин пожилого полицая. – День с утра не задался? Бывает.

– Стрелять будете?

– Нет, по головке тебя, сволочь, гладить будем, – со злостью замахнулся на полицая партизан Волчек, имевший к предателям личные счеты.

– Погоди ты, чего завелся? – Лукин не дал ударить пожилого. – Командир, куда его?

– Этого и немца в лес, а этого в кузов. Волчек, Сизый, займитесь им, пока в себя не пришел!

Лукин и еще трое партизан повели пленных в лес. Волчек ударом ножа прикончил лежащего на земле полицая и с недоучившимся студентом закинул его в кузов автомобиля. Лоскутов и боец, до войны бывший шофером, стали осматривать двигатель. Рейдовик проверил груз и обнаружил ящики с взрывчаткой. Килограммов двести аммотола, не меньше.

«Ого! К нашему наступлению готовятся. Мосты минировать будут», – решил он.

До леса конвоиры и пленники шли молча, в лесу разговорились.

– Ты скажи вот что, – спросил у пожилого полицая Лукин, – как нынче в городе с ценами? Водка сколько стоит?

– Хорошей водки, довоенной, днем с огнем не найти. На базаре только самогонка, и та паршивого качества.

– А с едой как? Почем хлеб на базаре?

– Килограммовая буханка черного хлеба рублей 500 выйдет. Кило коровьего масла – тысяча. Стакан постного масла можно рублей за сто пятьдесят сторговать.

– Как же вы живете на такую зарплату, при таких ценах? Воруете, поди?

– У кого воровать-то, нищие все кругом!

– Лука, хорош с ним лясы точить! – вмешался в беседу один из партизан. – От дороги отошли, пора и дело делать.

– Помолиться напоследок дадите? – тяжело вздохнув, попросил полицай.

– Ты, коли такой набожный, шел бы в церкву, попом служить, а ты в полицаи подался, – Лукин стволом автомата показал пленному повернуться к нему спиной. – Раньше креститься надо было, теперь уже поздно. Атеистом помрешь.

Услышав двойной, заглушенный лесом звук выстрела, Лоскутов спрыгнул с бампера, подошел к кузову.

– Монгол, что там?

– Взрывчатка здесь, полгорода снести хватит.

– Еды никакой нет?

– Еды нет, – насмешливо ответил рейдовик. – Немцы есть.

– Какие еще немцы? – Лоскутов приподнялся на подножке и посмотрел в сторону, куда указывал рейдовик. По дороге, поднимая успевшую просохнуть пыль, двигался легковой автомобиль в сопровождении двух мотоциклов с пулеметами.

– Придется и этих кончить, – философски заметил Монгол. – Незаметными нам никак не уйти.

– Сизов, Федор, в кузов! – скомандовал Николай Егорович. – Остальным залечь на обочине. Волчек, со мной, под колеса.

– Я начну первым, – предложил рейдовик. – Мне сверху стрелять удобнее.

– Монгол, взрывчатка не рванет?

– Если рванет, ты об этом не узнаешь.

Приближаясь к грузовику, мотоциклисты сбавили ход. Монгол через щель в опущенном тенте наблюдал за ними.

– Федор, я стреляю в первого пулеметчика, ты во второго. Студент, стреляй через лобовое стекло в водителя автомобиля. Готовы? Немного еще подпустим… Огонь!

Перестрелка длилась недолго. Захваченные врасплох немцы не успели оказать сопротивления. Через минуту шквального огня все было кончено.

Соблюдая меры предосторожности, партизаны вскрыли легковой автомобиль. На заднем сиденье, прижимая к животу портфель, сидел мертвый майор-пехотинец. Правая рука его была скована с портфелем никелированной цепочкой.

Тело майора вытащили на дорогу, убитого водителя оставили на месте.

– Как портфель-то от него отцепить? – спросил простоватый Федор. – Руку отрезать или ключи искать будем?

– Ключ может быть только у получателя документов, – резонно заметил Монгол и ножом взломал замок. – Командир, да тут пакет с сургучными печатями! Кажется, мы зацепили крупную рыбу. Так, что написано? Студент, иди сюда, переведи вот эту надпись.

– План операции «Мотылек», – морща нос, прочитал Сизов.

– Тут больше слов написано! – возмутился рейдовик. – Остальные что, не можешь перевести? Зря на твое обучение советская власть деньги тратила! Две строки прочитать не можешь, грамотей. Еще в институте учился!

– Что написано, то и перевел, – обиженно пробурчал студент-недоучка.

– «Дер план, дер флаттер»! Да я с обезьяньего языка «дер план» на русский перевести смогу, а ты…

– Кончай базар! – скомандовал Лоскутов. – Студент, перекладывай бумаги в сидор и пошли отсюда!

– Погоди минуту, – Монгол обшарил майора, вытащил из внутреннего кармана удостоверение личности и чернильную ручку с колпачком.

– Держи, Николай Егорович! – рейдовик протянул Лоскутову ручку. – Будет чем приказы подписывать.

Лоскутов подарок оценил. В отряде уже месяц не было ни капли чернил, так что все документы писали карандашами. Карандаши, кстати, тоже заканчивались.

– Значит, так, – Монгол собрал партизан вокруг себя, – если этот майор вез особо важные документы, то необходимо сделать так, чтобы враг не догадался, что они попали в наши руки. Есть предложения, как это сделать? Нет? Тогда слушайте меня. В кузове этого автомобиля полно взрывчатки. Сейчас мы соберем всю технику и разместим ее рядом с грузовиком. Потом взорвем грузовик, и со стороны все будет выглядеть как несчастный случай: ехал майор мимо грузовика, а в том взрывчатка детонировала, и всем крышка! Как вам такой план?

– Если немцы будут делать тщательный осмотр места происшествия, то обнаружат, что легковушка и мотоциклы пробиты пулями, – задумчиво возразил Лоскутов.

– Командир, – Монгол постучал по кузову, – я даю тебе гарантию, аммотол рванет так, что долго-долго будет обломки по дороге собирать. Да и кто осматривать-то место будет? Из гестапо специалистов пригласят? Так они не дураки, возле леса с лупой ползать. Приедут, глянут со стороны и побыстрее назад. Только как взорвать аммотол, у нас запала-то нет.

– От гранаты он взорвется? – спросил Волчек. – Тогда так, вы расставляйте технику, покойничков рассадите, а я на одном из мотоциклов шнур потяну.

– Дельно! – поддержали партизаны.

Легковой автомобиль и поврежденный мотоцикл подкатили вплотную к грузовику. Между ящиков с взрывчаткой закрепили гранату – «лимонку». Шнур от гранаты зацепили к исправному мотоциклу. Дождавшись, пока все отбегут на безопасное расстояние, Волчек дал по газам.

Взрыв аммотола был такой силы, что земля под партизанами, залегшими метрах в пятидесяти, покачнулась, куски металла со шрапнельным свистом пролетели над головами и посшибали ветки с деревьев в лесу. От грузовика осталась только воронка посреди дороги. Легковушку разорвало пополам, а про мотоцикл и говорить нечего. Волчека взрывной волной сбило с сиденья, но он отделался легкими ушибами.

– Кажется, перестарались, – пробурчал Лукин, осматривая обломки. – Где они теперь майора найдут? Даже подметок от него не осталось. И портфельчик с планом испарился. Все шито-крыто, комар носу не подточит.

Из базового лагеря, до которого добрались только ночью, рейдовик лично, воспользовавшись известным только ему одному шифром, отстучал радиограмму в разведотдел штаба Волховского фронта. Ответ не заставил себя ждать. Штабом фронта Лоскутову было приказано подготовить место для приземления самолета У-2. Монголу с захваченными документами предписывалось вылететь в расположение наших войск.

– Вот дела! – Лоскутов почесал давно небритый подбородок. – За все время, что я в партизанах, к нам ни разу самолет не присылали. Парашютистов, бывало, бросали, но так, чтобы самолет садился, такого еще не было… Монгол, отвезешь Дашке письмо?

– На самолете-то что не отвезти! Не через линию же топать.

За успешное проведение операции по захвату особо важных планов противника Николай Егорович Лоскутов был награжден орденом Отечественной войны II степени. Монгола не наградили, так как он не разрабатывал плана нападения на штабной автомобиль и не руководил действиями диверсионной группы на месте боя.

В октябре 1943 года Лоскутов был ранен, и Оксана Шутова настояла на его эвакуации на Большую землю. Учитывая, что Николай Егорович один знал место захоронения денег, за ним выслали самолет. После недолгого лечения в госпитале Лоскутова направили для дальнейшего прохождения службы в разведывательное управление Генерального штаба РККА. В марте следующего года он с группой сотрудников НКВД, Госбанка и Ленинградского обкома ВКП(б) побывал на освобожденной территории и указал тайник. Отбитые когда-то у немцев деньги были выкопаны, пересчитаны и сданы в казначейство. За спасение народного имущества, похищенного немецко-фашистскими захватчиками, Лоскутова досрочно повысили в воинском звании до капитана и выписали скромную премию. На покупку патефона ее бы не хватило.