Текст книги "На виражах жизни"

Вечерами ходил в кино или на танцы, бравируя темной шерстяной гимнастёркой с полным комплектом знаков солдатской доблести на груди и начищенными, до зеркального блеска, хромовыми сапогами.

Вот только когда понял, какой урон я нанёс курсантской внешности брата Виктора, разбив ему, нечаянно, голову камнем в былые времена.

Встретился тогда с одноклассником Васей Хабаровым, который тоже учился в Военном училище и находился в отпуске. Уже, вдвоём, веселее было ходить на танцы.

Девчата с интересом разглядывали нас, а может нашу военную форму, приглашая на «белое танго». Все это расслабляло и забывалась, на какое-то время, ненавистная мысль о неотвратимости конца этой «райской жизни».

Я завидовал местным «хлыщам», типа Бори Лосицкого, накачавших мышцы и научившихся боксировать, они были кумирами и авторитетами для мальчишек, всегда кучей сопровождающих их и готовых выполнить любое желание, в том, что они нигде не учились и никуда не спешили, ежедневно, наслаждаясь вольной жизнью бездельников.

Но эта зависть была минутной и проходила одновременно с мыслью о том, что вернувшись из отпуска, я войду в негласный ранг старшекурсника-выпускника, авторитет которого непререкаем среди курсантов младших курсов, и, наконец, окончу училище.

Нет, это не «дедовщина», о чем вы подумали, наслушавшись и начитавшись жутких страшилок о жизни в современной армии, тогда мы даже не слышали такого слова.

Общаясь на равных с солдатами, проживая вместе с ними в казарме во время стажировок, я никогда не видел глумления или издевательств со стороны «дембелей», авторитет которых был тем выше, чем выше была его профессиональная подготовка.

Каждый старослужащий, солдат третьего года службы, отчётливо знал, что пока не подготовит себе достойного сменщика, его никто не уволит, даже если он будет служить сверх установленного срока. Поэтому забота и защита, от любого посягательства на права, со стороны других «стариков», своему «подмастерью» была обеспечена.

Позднее эта традиция, вместе с сокращениями сроков службы в армии, была постепенно утрачена, как и авторитет самой службы.

С первых дней учёбы я с уважением смотрел на офицеров фронтовиков, служивших в училище, это: полковники Меренков И.Н, Чаянов Ю.К, Спруж Ю.И, Дмитриев С.Т, подполковники Бурцев А. С, Хуснутдинов И. А, Губин Н.А, Максимов В.П, Таращанский И.И, Ястребов В.А и другие. Их парадные мундиры светились от орденов и медалей. Они были во всем примером для нас!

Наши заслуженные преподаватели…

Всеобщим уважением у курсантов пользовался командир 2 батальона полковник И. Меренков, его грудь ломилась от орденов, а фронтовые похождения передавались из уст в уста.

Говорили, что он дважды представлялся к званию Героя Советского Союза, но из-за этих похождений ему отказывали и только после нашего выпуска, не знаю точно когда, список героев училища пополнился его фамилией.

Помню, как он учил меня, как правильно надо отдавать честь, после моей попытки пройти мимо и просто «откозырять». Минут пять делал он мне замечания по форме одежды, а потом учил, как надо за пять метров переходить на строевой шаг и отдавать честь старшему начальнику.

Этого урока мне хватило на всю жизнь, больше он меня не останавливал. Ни один курсант не мог пройти мимо него, если что-то нарушал. Курсанты, любя, дали ему кличку «Ваня – лом», так как ходил подтянутый и прямой, как лом.

А кто из выпускников скажет, что забыл голос полковника Чаянова? Его команду: «Училище! Раааавняясь!!! Смирно! – я слышал, стоя часовым, аж на втором посту и она, эхом, ещё долго катилась, между сопок, по всей Моховой Пади.

Большим уважением у курсантов пользовался наш преподаватель по технической подготовке подполковник Хуснутдинов, почти мальчишкой, награждённый в годы войны орденом Солдатской Славы.

Он никогда не повышал голоса, а мы сидели, как заворожённые, слушая его лаконичную лекцию, мгновенно переходящую в рассказ, с примерами и показом тут же, на экспонатах, устройства и принципа действия того или иного механизма и узла.

Мы, будто видели все изнутри. Не зря, идя на выпускной Государственный экзамен по технической подготовке, никто из курсантов не боялся его завалить.

А как мы знали военную топографию? До сих пор помню каждый знак и могу решить любую задачу. Принимая решение за командира дивизии на карте, во время сдачи Госэкзамена по тактике в Военной Академии, я с благодарностью вспоминал майора Молодцова за его науку работать на карте. Не зря в войсках ходила присказка про командиров, плохо читающих карту: «Красиво решили на бумаге, да забыли про овраги».

Рассказывая о преподавателях, не могу не рассказать и о своих командирах, которые непосредственно учили меня умению, прежде всего, подчиняться – главному принципу всей военной науки. Не научившись подчиняться, не научишься командовать! А из нас готовили командиров танковых взводов.

Командование нашего курсантского батальона…

И командир нашего батальона курсантов полковник С. Дмитриев с этим уроком отлично справился. Прямо скажу, мы его побаивались и недолюбливали за его резкость и строгость в наказаниях, но когда на последнем построении батальона, он прощался с нами, у него из глаз текли слезы. Это нам говорило о многом и без слов.

Говоря о заместителе командира батальона по политической части подполковнике Г. Рева, должность которого была введена уже в конце нашего обучения, могу сказать, что это был добросовестный офицер, которому трудно было проявить себя, ведь основной процесс воспитательной работы проходил в ротах и был хорошо отлажен.

Ему приходилось много фотографировать начальство, курсантов, создавая различные стенды, чтобы показать свою работу. Послужив в должности политработника не один год, волею судьбы, сейчас могу твёрдо сказать, что в курсантских батальонах такая должность не нужна.

Партийные и комсомольские организации вполне справлялись с ростом партийной и комсомольской прослойки в ротах и могли строго спросить за любое грубое нарушение воинской дисциплины.

Это я хорошо знаю, сам побывал под жерновами комсомольской требовательности. Нет страшнее наказания, когда тебя осуждают товарищи! Это я всегда помнил и постоянно использовал в своей практике воспитания подчинённых.

Прочитав мои воспоминания, многие подумают: «Смотри, какой шёлковый и пушистый!» Нет, были и у нас в роте грубые нарушения мер безопасности при стрельбе и на технике, повлёкшие тяжкие последствия, много самовольных отлучек, драк, употребляли и спиртные напитки.

Не хочу рассказывать об этом, и так негатива хватает во всех средствах массовой информации! Не буду заниматься обнажением души и самобичеванием, но и я попадал в число нарушителей воинской дисциплины.

С благодарностью вспоминаю командиров взводов ст. лейтенантов: А. Сафронова и А. Богданова, с которых я брал пример во многом, особенно, в умении, понимать своих подчинённых и доверять им. Умелым воспитателем и организатором этого процесса был командир роты майор В. Горкун.

Наша одиннадцатая рота курсантов… 1969 г.

Возвращаясь к разговору об авторитете старшекурсников, хочу сказать, что находясь на первом курсе, мы, как губка, впитывали в себя, прежде всего то, что нам нравилось в них. Вот почему, приходя в клуб, я долго рассматривал стенды: «Они занесены в Книгу Почёта Училища», «Мастера меткого огня». Не скрою, хотелось быть среди них.

А пока полным ходом продолжался учебный процесс. Чем ближе мы подходили к финалу, тем сложнее выполняли учебно-боевые задачи. Так мы подошли вплотную к практическому вождению танков под водой.

Долгое время готовились к этому, изучая теорию легководолазной подготовки, потом отрабатывали действия под водой с использованием изолирующего противогаза. Не каждый выдерживал с первого раза процесс затопления танка водой, рано пуская в действие кислородный патрон и обжигая лёгкие горячим кислородом.

Видимо, в каждом человеке заложен инстинктивный страх перед водой. Испытывал его и я почти при каждом погружении в воду, особенно когда практически преодолевал на танке под водой реку Зея.

Ощущения простые: на голову капает вода, ничего не видно и главная задача, чтобы не подвёл гиро полукомпас. А для этого надо правильно им пользоваться, при малейшем сбое можно вести танк вдоль берега, если не заглохнет, а тогда надо ждать, пока его найдут, прицепят трос и тягачом вытащат из воды, в крайнем случае, надо затапливать танк водой (давление воды не позволяет открыть люк), а потом одевать защиту и покидать его.

Все эти случаи были в практике подводного вождения, но все обходилось благополучно. Я с первого раза выполнил эту задачу, убеждаясь в правильности поговорки, которую всегда говорила мама, садясь шить: «Семь раз отмерь – один отрежь!»

Все шло хорошо, пока не наступила зима. События на Даманском и последующие события на границе резко отразились и нашей учёбе. Полной обстановки мы не знали, но то, что мы слышали по рации на стрельбе из танков или на вождении от самих китайцев, на плохом русском языке, говорило о том, что миром дело не окончится.

А они говорили прямо, на всех частотах радиостанции, что не успокоятся, пока каждая «русская свинья» топчет их землю, а своей землёй считали все, что находится вплоть до Урала.

Нам объявили, что мы переходим на ускоренную программу обучения и где-то через несколько месяцев будет выпуск. И мы с раннего утра до позднего вечера занимались, стреляли, водили, то есть весь процесс обучения шёл, как в ускоренном кино.

Казалось, что не выдержим. Потом из нас, как выпускников, создали экипажи и закрепили за каждым учебным танком. Я стал, как лучший огневик, наводчиком орудия, командиром танка был Витя Косых, а заряжающим Миша Перминов.

Так вновь созданный танковый батальон был подготовлен к боевым действиям, загружен боеприпасами и ждал команды, чтобы быстро выдвинуться для усиления обороны в назначенном укрепрайоне.

Училище планировало свою эвакуацию. Не буду заострять внимание на сложившейся далее обстановке и дальнейших событиях, так как я не ставил такой цели.

Моя цель – показать те чувства и мысли, которые мы испытывали в той обстановке. Страха никто не испытывал, а наоборот, где-то внутри была радость, что быстрее станем офицерами и примем участие в боевых действиях.

Я представлял, что мы сразу разобьём эту «людскую» армию, имеющую на вооружении старую, чуть ли не «картонную» технику, представлял себя героем, похожим на Юрия Бабанского.

Все учились самоотверженно, о нарушениях воинской дисциплины даже никто и не думал. Только весной постепенно начали возвращаться в привычный учебный процесс.

Нас начали отпускать в город для примерки и пошива в военном ателье офицерской формы. На одном из построений роты майор Горкун спросил, кто желает служить в Омске и я поднял руку, в числе многих других.

Командир роты из всех выбрал четырёх человек, в том числе и меня. Так, ещё до Государственных экзаменов я знал, что поеду служить командиром курсантского взвода, сразу на капитанскую должность, в Омское Высшее Танко-Техническое Училище.

И вот, наступило время, когда к нам приехала Государственная Комиссия, возглавляемая Генерал-майором танковых войск А. Бухаренко. С одной стороны я чувствовал радость, что наступил долгожданный момент, а с другой было не скрываемое волнение, ведь я шёл на красный диплом, а завал любого экзамена, даже физической подготовки, лишал сразу меня этой надежды.

Успокаивало одно, если раньше мы стояли напротив преподавателя, сдавая ему экзамен, то теперь все училище сдавало экзамен вместе с нами и можно было надеяться на помощь преподавателей.

Мы в те дни были на вершине внимания и заботы во всем. На каждом экзамене царило праздничное настроение и не такими страшными оказались члены Государственной Комиссии, которые приехали из частей округа, многие сами когда-то окончили наше училище.

Все экзамены я уверенно сдал на отлично, единственно чуть не завалил физическую подготовку, получив на кроссе 3 км, силовых упражнениях на перекладине – отлично, а на полосе препятствий не попал гранатой в габарит, за что оценка снижалась на один балл.

Это не входило в мои планы и я попросил проверяющего перебежать, чувствуя оставшуюся силу для этого. И он разрешил!

Не знаю откуда у меня была уверенность в том, что пробегу на отлично – но я пробежал и попал первой гранатой в габарит! Подходя к проверяющему на ватных ногах, я увидел в его глазах удивление и он, как-то неуверенно, выводил рукой мне пятёрку.

Все! Для меня наступил «золотой» карантин, время, когда мы уже не курсанты, но ещё и не офицеры. Наступила свобода, мы, ожидая Приказ Министра Обороны СССР о присвоении нам первого офицерского звания «лейтенант» ходили в полевой офицерской форме, но только без погон, свободно и везде, где нам хотелось.

Но как долго, как нам казалось тогда, тянулся этот золотой период! Я не смогу передать те чувства, у меня не хватит слов, которые я испытал, услышав весть о получении Приказа! Просто это надо видеть или испытать самому! Сбылась моя мечта детства!

Утром, следующего дня, мы стояли в строю в парадной офицерской форме, с блестящими золотом лейтенантскими погонами и не узнавали друг друга, сразу, за одну ночь мы стали выглядеть старше!

На тожественном построении училища нам вручили дипломы и каждый попрощался с Боевым Знаменем. Я, в числе первых, получил диплом с отличием – красный!

Мой красный диплом… 1969 г.

Потом был парад выпускников: нашего и общевойскового училища в городе Благовещенске. Мы стояли в строю, а солнце, как и три года назад, опять испытывало нас на прочность.

Нас поздравляли генерал армии Лелюшенко, известный полководец и герой прошедшей войны, известный герой-пограничник Карацупа и почти все, кто стоял на трибуне.

Пройдя мимо трибуны торжественным маршем, мы, наконец, поехали в училище готовиться к выпускному вечеру. Вечер проходил в спортзале, который оборудовали также как и нашу столовую.

После поздравлений, мы хорошо выпили и начали танцевать. Вместе с нами танцевал, чуть ли не вприсядку, прославленный танкист, генерал армии Лелюшенко.

Потом, вытерев пот платком с блестевшей бритой головы, сказал: «Да, это настоящие танкисты! Больше здесь мне делать нечего» и уехал. А мы продолжали веселиться, зная, что завтра уже все разлетятся, как птицы по стране и может быть больше никогда не встретятся.

Так оно и случилось! Я за всю службу встретился только с тремя однокурсниками, как будто все остальные канули в вечность.

И только в этом году, благодаря Интернету установил связь с генералами Анатолием Рублёвым, Виктором Власенковым, Юрием Антоновым, полковниками Виктором Храмовым, Виктором Барановым, Михаилом Репиным, Вячеславом Сутунковым, Николаем Вербоватый, Виктором Кострюковым, Виктором Собяниным, подполковниками Владимиром Гниляковым, Валерием Бурдинским и бывшим командиром 3 взвода полковником Александром Богдановым.

Узнал от друзей, что видными генералами стали Анатолий Зайцев, Виталий Дубровин, Валерий Жежелев. Я надеюсь, что это не законченный список и со временем я узнаю больше обо всех бывших однокурсниках, а если кто прочитает эту книгу, всегда буду рад любой весточке от него.

Возвращаясь в те далёкие дни, хорошо помню моменты расставания с друзьями и ту грусть, с какой я вновь уезжал из этого далёкого края, ставшего, за три долгих года, мне родным, в незнакомый сибирский город Омск, но это уже другая история.

Глава 4: Служу Советскому союзу

И вот я снова в пути! Только теперь сижу у иллюминатора пассажирского лайнера, который быстро набирает высоту, благо, полученное накануне, денежное содержание позволило выбрать этот вид транспорта без значительного ущерба для моего кошелька.

Под крылом самолёта развернулась большая панорама удаляющегося города Благовещенска, извилистой голубой ленты Амура и далёких сопок, хорошо укрывающих наше танковое Училище. Расслабившись в мягком и удобном кресле, я с интересом разглядывал все вокруг, ведь это был мой первый полет в самолёте.

Мне нравилось все: картинно улыбающиеся стюардессы, обслуживающие пассажиров, красивые девушки, сидящие рядом, видимо студентки, постоянно щебечущие между собой, иногда бросая озорные взгляды в мою сторону, но больше всего, я нравился сам себе.

Готовлюсь к занятиям… Г. Табаков, Омск.

Разглядывая блестящие золотом звёздочки на погонах парадного кителя, лежавшего у меня на коленях, я перебирал в памяти события последних дней и не мог поверить, что все это случилось со мной наяву. Долгие три года я шёл к этому событию – получению своих первых звёзд.

Отгуляв на выпускном вечере, не успев привести в порядок помятые от бессонной ночи и выпитого спиртного лица, мы с раннего утра начали бегать по всем кабинетам штаба, получая необходимые документы и деньги, создавая очереди. Всем хотелось побыстрее покинуть училище и вылететь, наконец, из этой «золотой клетки», как нам тогда казалось.

Приехав в душном и переполненном автобусе в город, выпускники быстро растворились в лабиринте улиц, каждый знал, договорившись заранее, куда и к кому надо идти.

Меня пригласил с собой лейтенант Саша Поляков, учившийся со мной в одном взводе, разбитной парень, имеющий постоянных знакомых в городе, которых периодически посещал в увольнениях, обещая хороший приём и ночлег.

Знакомыми оказались молодые девушки, работающие в гарнизонном Военном Госпитале, где Саша и познакомился с ними. Они проживали в большом частном доме, вместе с родителями одной из девушек.

Весь оставшийся день ходили по городу, сначала девушки показали нам дорогу к кассам Аэрофлота, где мы и прибрели билеты на самолёт. Я билет купил до города Новосибирска, доплатив необходимую сумму к предъявленному воинскому требованию на перевозку железнодорожным транспортом, решив сэкономить несколько дней из долгого пути.

Ещё накануне я долго решал, куда поехать и как поехать? Мой брат Владимир в письмах приглашал меня заехать в гости к нему, ведь путь пролегал через Новосибирск, где он служил в Штабе Округа.

Он обещал организовать хорошую рыбалку на Обском море, этот фактор и повлиял на моё решение, ведь я уже забыл, когда в последний раз рыбачил, и хотелось хорошо отдохнуть на Сибирской природе, да и посмотреть знаменитую реку Обь и созданное на ней искусственное море.

Посетили мы вечером и ресторан «Амур», в котором хорошо поужинали и выпили шампанского, ещё раз обмыв свои первые звёздочки. Иногда приглашали своих дам на медленный танец Танго, в форме не хотелось танцевать быстрые танцы, и без этого было жарко и душно.

Мне нравилась эта свобода: ходи куда хочешь и делай что хочешь! Нравилось отдавать ответную честь, проходившим мимо курсантам или солдатам! Нравилось все, что происходило вокруг меня, ведь впереди меня ждала незнакомая и влекущая офицерская жизнь.

Переночевав и утром попрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы поехали в аэропорт, где встретились вновь со своим командиром роты майором В. Горкун, видимо провожающим кого – то из своих родных, ещё раз пришлось прощаться с ним, чувствуя, что больше никогда не встретимся.

За этими воспоминаниями быстро пролетело время, и я вернулся в реальность, когда самолёт начал натужено реветь моторами, снижаясь над бескрайней зелёной массой тайги. Пристегнув ремни, я с интересом смотрел на приближающуюся землю и большой город Новосибирск.

Как я мечтал в детстве пролететь над землёй и посмотреть на неё свысока! И вот, ещё одна мечта детства сбылась! Получив вещи и оценив всю прелесть быстрого перемещения в пространстве, я поехал на такси искать квартиру брата, который жил где – то в Первомайском районе, недалеко от Академгородка.

У родительского дома… Братья: Михаил, Владимир, Геннадий, Александр, сестра Людмила с дочкой Наташей, племянники Володя и Аркадий, 1970 г.

Встреча с братом была тёплой, он чуть не раздавил меня в своих объятиях, ведь я приехал неожиданно. Я никогда и никому из своих родных не сообщал о приезде, любил делать приятные сюрпризы.

Весь вечер мы проговорили, сидя за столом, делясь новостями из нашей жизни, всё-таки четыре года не виделись после того, как он вместе со своей семьёй приезжал к нам на Кавказ.

На другой день, я пошёл осматривать достопримечательности города, а когда пришёл домой, то и Володя сделал мне сюрприз, сказав, что завтра едем на рыбалку.

Утром мы приехали на такси в аэропорт, и я действительно удивился, узнав, что все пятеро летим на самолёте в Колпашево. Оказывается, что брат взял отпуск, решив всей семьёй поехать к родственникам жены, проживающим, где то в окрестностях этого города.

Так мы оказались в двухвинтовом небольшом самолёте, медленно летящим под облаками и натужено жужжащим своими моторами. Сидеть было неудобно и тесно, поэтому у меня быстро устала шея, и я перестал смотреть в иллюминатор, все равно, кроме бескрайнего леса, там не ничего не было видно.

Самолёт, сделав полукруг над городом, как бы показывая нам его сверху, начал резко снижаться, от чего в ушах появилось ощущение, будто в них ввинчивают ватные пробки.

Город, видимо, располагался на болотистой местности, так как все тротуары были сделаны из досок, скрипящих под нашими ногами.

Это был районный центр, где большинство домов были деревянные и похожи друг на друга, как близнецы – братья: почти все окрашены в синий цвет и имели схожие резные наличники и ставни на окнах. Ещё в самолёте я увидел, что город располагался вдоль широкой реки Оби в виде большой подковы.

Добравшись до пристани, я понял, что сюрпризы продолжаются и нам надо ещё долго плыть вниз по течению реки, чтобы добраться до места назначения.

Долго ждали «Трамвайчик», который оказался обыкновенным катером с резиновыми шинами на бортах. Сидя на палубе, я с большим интересом рассматривал реку, которая была значительно шире Иртыша, а вода имела молочный оттенок, видимо от недавно прошедших где-то в верховьях дождей. По берегам сменялись пейзажи, один краше другого, хвойные леса летом – неповторимы!

Единственным неудобством был пронизывающий встречный ветерок, пришлось накидывать Аркаше и Олежке, сыновьям Владимира, плащ-накидку на колени, да и самим утепляться. Через несколько часов катер свернул в одну из многочисленных проток, и мы поплыли по извилистой речке, углубляясь в тайгу.

Наконец, он остановился и, высадив нас, поплыл дальше. А мы пошли, разминая затёкшие ноги, и скоро пришли в деревню с запоминающимся названием – Чажемто. Здесь и жила сестра Нади – Мария, с мужем Александром Шендель, директором местной школы.

Дом был большой и деревянный, как и большинство домов в этой небольшой и забытой деревне. Это я понял, заглянув в высокий сарай, забитый под крышу пустыми бутылками, копившимися не одно десятилетие, видимо государству не выгодно было вывозить пустую тару.

Хозяева радушно встретили нас, гости в такой глуши – редкость! Глава семьи сразу наполнил гранёные стаканы водкой, заявив, что любой отказ выпить до дна будет рассчитываться, как полное неуважение хозяев дома. Я быстро охмелел, с трудом выпив первый стакан, оказавшийся и последним, голодный желудок возмутился таким отношением к нему!

Чуть свет, еле открыв глаза, я вновь увидел два стакана в руках Александра, только в одном была водка, а в другом молоко. Меня аж передёрнуло, но выслушав наставление о пользе такого лечения, пришлось опробовать этот метод.

Главное здесь не перепутать – молоко пьётся последним! После такого лечения я понял, что рыбалка вновь переносится на неопределённое время.

И только на третий день, выполнив все мероприятия обязательного русского гостеприимства, мы, наконец, выехали на долгожданную рыбалку. В тележке, прицепленной к трактору, уже сидело четверо хмурых мужиков.

Они сидели на перевёрнутой лодке – долблёнке, рядом лежал невод, связанный из толстых ниток. Долго ехали по лесной, петляющей дороге, пока не возникло большое круглое озеро, с чистой и немного желтоватой водой, с редкими листами кувшинок вдоль берега.

Мужички шустро выбросили лодку и невод на берег. Лодку, затаскивая в воду, они называли обласком. Один из них сел в лодку и, ловко управляясь веслом, стал затягивать невод в воду почти через все озеро, передав верёвку мужикам, ожидавшим на другой стороне.

И они начали, быстро перебирая руками, одновременно пятясь назад, тянуть верёвку вдоль берега. Мы с братом попытались помочь, но были остановлены крепким словечком и возвратились на место. По местным не писаным законам гости должны только отдыхать и любоваться рыбалкой.

Когда невод подтянули к берегу, там кипела вода от кишащей рыбы, а когда часть её оказалась на берегу, то все увидели трепетавшихся золотых карасей. Столько рыбы я видел впервые!

Мужики, набросав в мешок самых крупных карасей, остальную рыбу отпустили в воду. Потом, разделив поровну на всех участников рыбалки рыбу, все поехали в деревню.

Мы поехали к матери Александра, которая сварила вкусную уху и пожарила часть рыбы. Естественно, уха без горячительных напитков – не уха, так огласила хозяйка, наливая всем полные стаканы.

Уже позднее я сделал вывод – только в тяжёлых северных условиях сложились эти законы гостеприимства: если праздновать, так праздновать, а если работать, так работать!

Мне такая рыбалка не понравилась, и мы все начали рыбачить на ближайшем большом озере. Я ходил по берегу со спиннингом, а Володя с семьёй сидели на берегу и ловили карасей.

Особо хорошо получалось это у ребят, которые из-под самого берега вытаскивали карасей «лаптей». Щуки в водоёмах было очень много, от жадности они хватали иногда уже пойманного щурёнка.

Попадались и крупные экземпляры. Одна такая щука свечкой вылетала из воды несколько раз, упорно не желая подходить к берегу. Все оставшиеся дни я их ловил и отпускал, снова ловил и снова отпускал, домой приносил не более трёх щук, такой наказ дала хозяйка, холодильник не работал, свет от дизеля включали по графику только ночью.

Вечерами вместе с племянницей Александра Галей ходил на посиделки на берег речки. Сидели на большом дереве, лежащем на земле и отполированном до блеска непоседливыми задницами.

Галя много рассказывала про город Томск и университет, в котором училась. Так, незаметно пролетели дни в этой далёкой сибирской глубинке с замечательными и гостеприимными людьми.

Потом я часто вспоминал этих простых и душой красивых людей, вспоминал и ту девственную красоту природы, окружающую их. Особо запомнилось мне поездка на лесную пасеку, находящуюся на большой поляне.

Гостеприимный пасечник, похожий на апостола в своём белом балахоне, косо поглядывал на наши погоны, но когда узнал, что мы не из милиции, ловко юркнул в подполье и достал две бутылки прозрачной медовухи, предупреждая всех, что от неё голова светлеет, а ноги деревенеют.

Пока все пробовали, а потом «лечили» ноги, я ходил и любовался неповторимыми местными пейзажами.

Это время, проведённое на природе, помогло мне забыть почти все трудности учёбы и тяготы службы последнего года, снять напряжение с души и тела. Я с большой благодарностью вспоминаю эти дни отдыха, подаренные братом в мой первый офицерский отпуск.

Отпуск продолжался, и я вновь ехал на поезде Новокузнецк – Кисловодск, сокращая свой путь на целые сутки. Поезд шёл напрямую через Сальские степи на Волгоград, который проезжали ранним утром.

Я впервые и с интересом разглядывал этот знаменитый город – герой. Особо внимательно смотрел на проплывающий мимо вагона «Мамаев Курган», представляя жестокие бои на его склонах, решивших в тот переломный момент исход всей второй мировой войны, но видел только буйно растущую сочную траву на склонах, обильно политых кровью защитников Сталинграда.

Сильное впечатление оставил гигантский Монумент» Родина – Мать», стоявший на вершине Кургана, который долго ещё был виден в окно уходящего поезда.

Домой в Александровское ехал на автобусе из Минеральных Вод, проезжая через село Саблинское, где автобус делал остановку, долго рассматривал знакомые пейзажи и дома, стараясь увидеть сюжеты из книг писателя А. Солженицына, когда-то проживающего в этом старинном селе.

Мои родители с внучкой Наташей… Александровское, 1969 г.

Дома меня радостно встретили, как всегда, приехал неожиданно. Мама, обнимая меня, не могла сдерживать слезы, а отец, прижавшись колючей щекой, долго не выпускал из своих объятий, ослабевшими руками, после длительного лечения в областной больнице.

Они долго рассматривали меня в военной форме, как бы стараясь запомнить и наложить мой новый образ на тот, который помнили с моего детства и вспоминали в минуты тоски и грусти.

Отца интересовали подробности событий во время конфликта с Китаем, как всегда он внимательно следил за всеми событиями в стране и за рубежом, скрупулёзно читая свою любимую газету «Правда».

А мама, старательно раскатывая скалкой тесто, готовясь испечь мои любимые пироги, без остановки рассказывала обо всех новостях нашей большой семьи. Так, в кругу семьи пролетели оставшиеся дни отпуска.

Из друзей никого не встретил. Только запомнились дни, проведённые на рыбалке с братом Александром, который женившись, проживал в новой квартире. Его жена Валя, в девичестве Голубничая, очень любила собирать грибы и мы все вместе иногда бродили по многочисленным лесополосам.

Часто общался с сестрой Людмилой, у которой подрастала дочка Наташа, а муж её – Владимир Неговора, мой друг и одноклассник, служил срочную службу в армии.

Труба зовёт, и надо ехать в незнакомый город Омск, куда летел на самолёте я опять, так быстро развращает скорость, что о поезде не хотелось вспоминать. На этой фразе я и завершу описание всего полёта.

На посадку самолёт снижался над самым городом, и я щелкал в памяти кадры его панорамы, сложенной как из пазлов и разорванной широкой лентой Иртыша, стараясь их запомнить.

Долго узнавал, как найти училище. Оказалось, что оно находится далеко от города, в Черёмушках. Добравшись до вокзала, где была остановка автобуса, с редкой периодичностью отправляющегося в военный городок.

Таксисты же категорически отказывались ехать, услышав адрес училища, что означало молчаливое требование двойной оплаты, как я позднее узнал.

На остановке встретил Васю Макарова, выпускника соседней 10 роты, который прибыл пораньше в училище, видимо хотел ухватить «лучший кусок» при назначении.

Он сразу ввёл меня в обстановку, сказав, что я сегодня уже никого не застану в штабе, все разъехались в город на выходные дни к своим семьям, и только в понедельник там вновь закипит работа.

Особо заострил внимание на том, что офицерская столовая в эти дни тоже не работает, и все холостяки выезжают питаться в город, тут же пригласив меня составить компанию и отобедать вместе.