Текст книги "Владивосток. Форпост России на Дальнем Востоке"

Вместе с тем большинству учреждений было предложено эвакуироваться, а желающим выезжать жителям, семьям служащих и чиновников были выданы пособия. Начался выезд. Учреждения, в которых не было неизбежной надобности, переселялись в Хабаровск и Никольск-Уссурийский. Дома многих оставались брошенными и сданными остающимся за ничтожную плату или только за то, чтобы их охраняли. На батареях и судах закипела большая работа».

Общее настроение в городе было оптимистически-боевое, жители готовились в случае необходимости защитить свой город. Особый патриотический подъем охватил городское население после обстрела Владивостока японской эскадрой в феврале 1904 г.

Тогда было опубликовано обращение государя императора к владивостокцам с выражением уверенности, что они мужественно и стойко защитят свой город. Вслед последовало воззвание коменданта крепости, в котором он благодарил всех жителей города за «душевную твердость и спокойствие», проявленные во время обстрела крепости 22 февраля (6 марта по новому стилю). Слова благодарности и признательности в первую очередь были адресованы лицам, которые за свое героическое поведение впоследствии были отмечены наградами. Среди них – рядовой 30-го Восточносибирского стрелкового полка Евграф Шилов и ефрейтор этого же полка Сергей Детиненко. Они стали первыми владивостокскими кавалерами солдатского Георгиевского креста.

К сожалению, не была отмечена наградой жена командира 30-го Восточносибирского стрелкового полка Мария Константиновна Жукова, но она совершила такой отважный поступок, что его оценили даже во Франции. Это случилось во время обстрела Владивостока японской эскадрой. Один из снарядов попал в дом командира полка полковника П.А. Жукова. Пробив две стены дома, снаряд разорвался вблизи денежного ящика. Стрелок Евграф Шилов, стоя часовым у дома командира, был контужен взрывной волной, осыпан осколками кирпича, стекла и землей, но не дрогнул и поста своего не оставил, как и требовалось по уставу. Он позвал разводящего. Находившаяся рядом жена командира полка и посыльный ефрейтор Сергей Детиненко, несмотря на опасность, бросились в кабинет и вынесли полковое знамя. Этот эпизод был впоследствии воспроизведен на французской почтовой карточке с надписью: «Жукова спасает полковое знамя».

Надпись на карточке в переводе с французского гласит: «Бомбардировка Владивостока японцами 6 марта. Бомбардировка нанесла только небольшой ущерб, и, кроме пяти раненых солдат других жертв не было.

Артиллерийский снаряд, взорвавшись в доме полковника Жукова, ранил осколками часового, который крикнул, чтобы помогли жене полковника, спасавшей знамя полка». Этот эпизод достаточно подробно описан в романе В.С. Пикуля «Крейсера»:

«Оборона города не была оформлена до конца: форты Линевича и Суворова огрызнулись от соперника лишь редкими выстрелами из пушек и пулеметов. К полудню четко выявился враждебный кильватер, во главе которого – под флагом Камимуры – двигался «Идзумо», за флагманом равнялись шесть крейсеров: «Адзумо», «Иорино», «Асамо», «Иватэ», «Касаги», «Якумо». Огонь был открыт с двух бортов – японцы холостыми залпами сначала прогрели свои орудия…

…Камимура явился с эскадрой ради устрашения Владивостока, но горожане на все перелеты и недолеты отвечали смехом и шутками, тут же раскупая у мальчишек еще не остывшие осколки – в качестве сувениров. («Так же, как всегда, ходили пешеходы по улицам, ездили извозчики».) Только два японских снаряда оказались роковыми. При обстреле Гнилого Угла одна граната врезалась в здание Морского госпиталя, перебив пять больных матросов на кроватях. Другой снаряд с «Идзумо» рассек пополам беременную женщину Арину Кондакову. Всего же японцами было выпущено по Владивостоку двести снарядов».

После бомбардировки Владивостока японцами город был переведен на осадное положение. Несмотря на угрозу захвата города, гарнизон пополнение долгое время не получал. И только после падения Порт-Артура, когда Владивосток стал единственной русской крепостью на Дальнем Востоке, начались спешные фортификационные работы, стали прибывать войска из западных районов страны.

…27 января (8 февраля) 1904 г. крейсер «Варяг» (командир капитан 1-го ранга В.Ф. Руднев) и канонерская лодка «Кореец», стоявшие в корейском порту Чемульпо, подверглись внезапному нападению японской эскадры. Отвергнув предложение о сдаче в плен, крейсер и канонерская лодка вышли на внешний рейд и вступили в бой с 14 военными кораблями японской эскадры. Русские моряки потопили один японский миноносец и нанесли тяжелые повреждения трем крейсерам.

Получивший серьезные повреждения, подводные пробоины, крейсер «Варяг», канонерская лодка «Кореец» вернулись в бухту Чемульпо. Раненые и контуженые члены экипажа уничтожили оставшиеся орудия и, открыв кингстоны, затопили крейсер. Лодка «Кореец» была взорвана, остатки экипажа были подобраны иностранными судами.

Первые захоронения варяжцев состоялись почти сразу после гибели доблестного крейсера. «Shanghai Mercury, – писала газета «Дальний Восток», – сообщает подробности похорон двух русских моряков, всплывших на поверхности воды 12 марта (н. ст.) на месте взрыва в Чемульпо. Погребение имело место в 1 час дня на Европейском кладбище. Тела были уложены в двойные гробы и доставлены на берег на японском паровом катере. Впереди похоронной процессии шел японский морской стрелковый взвод, за ним следовал миссионер Британской миссии, а потом колесница с гробом, покрытым русским морским флагом, и пушкой, которую везли 12 японских моряков. На гробу лежало много венков и живых цветов, а перед колесницей два моряка держали в руках большие букеты и деревянную таблицу с японской надписью.

За гробом шел командир военного морского судна со своим штабом, отряд французских моряков в полной парадной форме, американцы с «Ваксбурга», отряд немцев из «Бустада» и итальянцы, также в парадной форме.

У могилы британский миссионер отслужил панихиду, которая была переведена тут же на японский язык морским офицером.

Японские офицеры подошли к гробу и поклонились, это сделали потом остальные офицеры, японский консул и все провожавшие погибших. Когда тела моряков были опущены в могилу, были произведены три залпа. Так закончилась церемония погребения двух моряков с «Варяга», убитых 9 февраля 1904 года».

В 1911 г. останки матросов «Варяга» из земли в Чемульпо отправили в Сеул. 15 декабря прах героев прибыл на железнодорожную станцию Чанчунь, где их встретил русский офицер с командой. Это был начальник Заамурского округа, а также приехавшие на встречу с однополчанами военные моряки из Владивостока. На гробы были возложены венки.

Для торжественной встречи героев командир Владивостокского порта контр-адмирал Колюпанов издал приказ: «С вокзала до Артиллерийской пристани тела проследуют на барже, причем все почести со стоящих на рейде судов будут отданы по распоряжению штаба командующего Сибирской флотилией. К 9 часам выслать от Сибирского флотского экипажа на Артиллерийскую пристань в Гнилом Углу взвод нижних чинов с ружьями при двух унтер-офицерах. К тому же времени выслать от экипажа 100 человек нижних чинов для переноски гробов с баржи на лафеты. Для наблюдения за порядком назначается капитан Фицковский».

В 8 утра 17 декабря 1911 г. прах моряков доставили во Владивосток. Захоронение решили устроить на кладбище Морского ведомства.

Протоиерей А. Богословский выступил с речью: «Кости ваши нашли временный покой на чужбине. Но вас там не забыла Родина, и вот теперь вы ляжете в родную землю, в своей семье моряков и под сенью Святого храма. Здесь осеняемые храмовой иконой «Всех скорбящих радость» уже покоятся безмятежно и мирно в своих преждевременных могилах ваши товарищи, пришедшие сюда на край государства Русского из родных уголков обширного Отечества, но коим Господь тоже не судил возвратиться в дома отцов. Тут же улягутся и другие, принявшие кончину в мирное или военное время, улягутся рядом, как воины-братья, и будут лежать под стройными рядами крестов рука об руку, как живые в строю. Вот на этом братском кладбище и ваша новая тихая пристань – у самого алтаря Божьего храма. А на стенах храма имена ваши будут начертаны на мраморных щитах «Да нас всех в их душе и вере и единомыслии утвердят» (из молебна в день Рождества Христова). Приходите сюда, воины христолюбивые, преклоните колена и помяните погибших братьев. Бессмертный же подвиг напишите в сердце своем, чтобы он служил вам примером, когда Державный вождь призовет вас, также стоящих здесь на передовом оплоте, на страже и на часах у Родины, призовет на защиту ее чести, славы и благоденствия».

В 1946 г. советскими военными моряками с крейсера «Киров» памятник был отреставрирован и вновь открыт 3 сентября этого же года. Этому событию был посвящен многочисленный митинг, собравший на Морском кладбище жителей Владивостока и воинов-тихоокеанцев.

Мало кому известно, что в 1964 г. в годовщину со дня подвига «Варяга» и «Корейца» все оставшиеся в живых моряки с этих кораблей были награждены медалями «За отвагу»…

В одной из центральных газет советского времени была опубликована маленькая заметка, озаглавленная «Голос “Варяга”».

«Одесса. 2 марта. (ТАСС). С борта теплохода «Лениногорск» радируют. Моряки советского теплохода «Лениногорск», бросившего якорь в порту Омана – Маскате, обнаружили на склоне горы надпись на русском языке, сделанную легендарными моряками крейсера «Варяг». Она гласит: «“Варяг”. 1901 г.» Черноморский теплоход «Лениногорск» – первое советское судно, посетившее Оман. При осмотре достопримечательностей Маскаты внимание наших моряков привлекли высокие скалистые горы и развалины сторожевых башен, воздвигнутых португальскими пиратами несколько веков назад. Со стороны моря склоны гор исписаны названиями различных кораблей, посетивших эту живописную бухту. После тщательного осмотра лениногорцам удалось обнаружить уже полуистертые буквы и цифры. Советские моряки сфотографировали надпись, а рядом написали название своего судна».

В 2004 г., через 100 лет со дня начала Русско-японской войны, на берегу бухты Чемульпо (ныне Инчон) был установлен памятник героям «Варяга» и «Корейца».

А 14 октября 2011 г. было заключено соглашение об установлении побратимских связей между городами Инчон и Владивосток.

Они служили в крепости

Морская крепость Владивосток как самая большая и хорошо укреплённая на российском Дальнем Востоке не могла не попасть в поле зрения японского командования, ставившего перед собой цель – лишить Россию влияния в регионе. Ее блокада и взятие входили в завершающую часть всей военной кампании, начатой 26 января 1904 г. Крепости-близнецы – Порт-Артур и Владивосток – российским командованием готовились к одной войне. Многие оборонительные объекты возводились по схожим типовым проектам, контроль при их строительстве осуществлялся общий. Характерный рельеф, практически сходные климатические условия. Что не менее важно, перед крепостями стояли те же проблемы: финансовые, материальные. Но их роднили между собой и человеческие судьбы, тесно связанные с общей задачей – обороной дальневосточных земель. Несомненно, что тысячи, а может быть и десятки тысяч солдат, матросов, офицеров и штатских лиц были связаны теснейшим образом как с Порт-Артуром, так и с Владивостоком. В жизни каждого из них обе крепости оставили свой след, но и люди не могли пройти бесследно через историю морских твердынь.

БОЙСМАН Василий Арсеньевич. Его имя знакомо многим дальневосточникам по названиям географических объектов: бухта Бойсмана, банка Бойсмана в заливе Петра Великого; по археологическому термину «бойсманская неолитическая культура» или как имя блистательного офицера, героя Русско-японской войны 1904–1905 гг., командира эскадренного броненосца «Пересвет».

15 января 1855 г. в семье лютеранина Арсения Вильгельмовича Бойсмана, штабс-капитана лейб-гвардии Волынского полка, родился первенец – Василий. Отец, кадровый военный, не навязывал сыну своей воли, а по совету супруги Агнии Васильевны определил его в гимназию, где тот получил хорошее среднее образование. В 16-летнем возрасте Василий поступил в Морское училище, где выделялся своей целеустремленностью и успехами в учебе, за что был удостоен премии им. П.С. Нахимова и произведён в гардемарины.

Первые 11 лет самостоятельной службы, с 1875 по 1886 г., были отданы Балтийскому флоту, на боевых кораблях которого он нес службу в Балтийском и Северном морях, в Атлантическом океане. Здесь, на Балтике, он получил первые офицерские звания: мичмана (1876) и лейтенанта (1886); окончил курсы в Минном офицерском классе (1880).

Минным офицером транспорта «Алеут» Василий Арсеньевич перешёл с Балтики на Тихий океан, где затем полтора года нес крейсерскую службу в Беринговом море. Первая самостоятельная командная должность командира миноносца «Сучена» (1889) раскрыла многие таланты молодого офицера. С лета 1893 по 1895 г. старший офицер клипера «Бобр», а затем командир транспорта «Алеут» Василий Арсеньевич принимал участие в гидрографических работах у побережья Кореи в составе Особой съемки Восточного океана. Тогда один из островов в ходе экспедиции был назван его именем (ныне остров Хандо), а в заливе Петра Великого появились названия вышеупомянутых бухты и банки.

В 1897–1899 гг. перед уходом из Сибирского флотского экипажа В. Бойсман командовал клипером «Бобр», затем минными крейсерами «Всадник» и «Гайдамак». Большой плавательный ценз, служба в различных должностях, как и длинный перечень судов, на которых довелось служить В.А. Бойсману, все это позволяло утверждать даже его современникам, что он в буквальном смысле «пропадал в морях». Это далеко не так. Был в биографии моряка продолжительный «сухопутный» период. И связан он большей частью с Владивостоком.

Так, в связи с проводимым переустройством порта во второй половине 80-х гг. в среде военных моряков поднимался вопрос о возможности зимовки судов отряда Тихого океана во Владивостоке. Для отработки возможного экстренного выхода боевых кораблей зимой сквозь льды Золотого Рога командир порта в январе 1888 г. назначил опытные партии (группы специалистов для проведения опытов). В задачу одной из них входила проверка возможности проводки судов по искусственному каналу, подготовленному во льдах с помощью серии взрывов. Помощь главному минеру порта капитану 2-го ранга П.М. Токаревскому в расчёте порядка подрыва, экономичности зарядов и потребности в подручных вспомогательных средствах оказывал минный офицер шхуны «Алеут» лейтенант В. Бойсман. Об эффективности проделанной работы говорит тот факт, что в годы Русско-японской войны именно этот способ проводки судов во льдах стал основным.

После успешного командования миноносцем «Сучена» с 1890 г. В. Бойсман был назначен последовательно заведующим минной лабораторией; исполняющим дела главного артиллериста и минёра Владивостокского порта; а с 1891 по 1892 г. еще и заведующим пристрелочной станцией по совместительству. Два года в биографии офицера были посвящены преподавательской деятельности, когда (1895–1897) он заведовал Школой минных машинистов. Выполнение такого широкого круга обязанностей по силам, бесспорно, человеку неординарному, талантливому и энергичному. Неслучайно с первых лет службы во Владивостоке его избрали в состав Морского офицерского собрания сначала кандидатом, а затем и членом. В собрании Бойсман выступал с обстоятельными докладами и короткими сообщениями. 8 января 1897 г. он был избран членом комитета Владивостокской морской библиотеки. Василий Арсеньевич был в числе известных на Дальнем Востоке и в России инженеров, учредивших Владивостокское отделение Императорского Российского технического общества. В число лучших «технарей» Владивостокского отделения входили: выпускник Николаевской инженерной академии, губернатор Приморской области П.Ф. Унтербергер; руководитель работ по строительству Уссурийской железной дороги О.П. Вяземский; горный инженер П.Н. Горлов; начальник инженеров Владивостокской крепости К.С. Чернокнижников; практически все инженеры Военного и Морского ведомств, служившие в ту пору во Владивостоке, – В.И. Жигалковский, И.И. Зеенштранд, С А. Иванов и многие другие.

Чуть более месяца длилась вахта шхуны «Алеут» на карантинном посту у мыса Голдобина летом 1888 г. Задача для экипажа несложная, скорее несвойственная. Однако угроза занесения холеры из Японии и Китая в ту пору была настолько реальной, что нельзя было допустить промахов. Действуя совместно с медиками, офицеры наладили своевременный приём и досмотр судов, прибывающих во Владивосток. Вместе со своим экипажем нес карантинную службу и минный офицер шхуны – лейтенант В.А. Бойсман.

Находясь на берегу, Василий Арсеньевич жил заботами Сибирского флотского экипажа, так или иначе участвовал в основных событиях жизни города. В 1891 г. он вошёл в состав комиссии по сооружению первого во Владивостоке памятника – погибшей в 1889 г. парусной шхуны «Крейсерок». Эта трагедия была памятна Бойсману. В 1887–1889 гг. с экипажем шхуны «Алеут» в Беринговом море он выполнял те же задачи по охране промыслового района от браконьеров, что и экипаж погибшей шхуны «Крейсерок» в Охотском море.

Бойсман был свидетелем торжеств, проходивших по случаю пребывания наследника престола цесаревича Николая во Владивостоке в мае 1891 г. Он был очевидцем таких важных для города событий, как закладка цесаревичем сухого дока, железнодорожного вокзала, Великой Сибирской железной дороги, памятника Г.И. Невельскому.

После производства в капитаны 1-го ранга в 1899 г. он был назначен на должность старшего помощника командира порта Артур, а вскоре заведующим миноносцами и их командами, находясь постоянно с подчинёнными в практическом плавании в морях Дальнего Востока. Командование эскадренным броненосцем «Пересвет» В. Бойсман принял в 1902 г., а в 1903 г. доставил на нем во Владивосток радиостанцию беспроволочного телеграфа. Это была первая отечественная станция в крепости, собранная кронштадтской мастерской А.С. Попова. По распоряжению руководства Морского ведомства она была установлена на горе Русских. Вместе с порт-артурской, после испытаний и принятия в строй, они стали первыми береговыми станциями для связи с кораблями.

Войну Василий Арсеньевич встретил командиром броненосца. На нем он прошёл через все тяготы и лишения, которые выпали на долю Порт-Артурской эскадры. Был награждён за первый бой 26–27 января 1904 г.; отбивал назойливые атаки вражеских миноносцев; вел огонь по кораблям противника; поддерживал корабельным огнем защитников Порт-Артурской крепости.

Но, как и для многих моряков эскадры, его звёздный час настал 28 июля 1904 г. В этот день была предпринята попытка прорыва во Владивосток. Эскадренный броненосец «Пересвет» шел под флагом командующего отрядом броненосцев контр-адмирала князя П.П. Ухтомского. В полдень состоялась встреча с кораблями противника. Эскадра пошла на прорыв. На броненосце вспыхнули пожары, из строя была выведена 10-дюймовая башня, повреждено несколько 6-дюймовых и большинство 75-миллиметровых орудий. Стали поступать доклады о новых раненых и убитых. Во время боя, длившегося более шести часов, капитан 1-го ранга В.А. Бойсман непрерывно командовал кораблём, был трижды ранен – в руку, живот и ногу, но мостик покинул только однажды – для перевязки ран. После гибели командующего эскадрой контр-адмирала В.К. Витгефта управление перешло к контр-адмиралу П.П. Ухтомскому, и «Пересвет» стал флагманом эскадры. Именно с его капитанского мостика (к этому времени все мачты на корабле были сбиты артиллерией противника) флагман передал сигнал «Следовать за мной!» для возвращения в Порт-Артур, фактически означавший поражение в бою. Всю ночь капитан 1-го ранга В.А. Бойсман вел израненный корабль, а за ним и оставшуюся часть эскадры к гавани Порт-Артура. Около полутора месяцев провёл затем на госпитальной койке, перенёс тяжелую операцию и вернулся на родной корабль, хотя большая часть команды обороняла уже сухопутные укрепления крепости, а командовал кораблём ученик Василия Арсеньевича – капитан 2-го ранга Александр Дмитриев.

После сдачи крепости В. Бойсман добровольно пошёл в плен, не желая покидать свой экипаж в трудные дни. (Согласно международным договоренностям, пленный офицер, принявший на себя письменное обязательство не воевать, освобождался от плена.) Почти девять месяцев он провёл в госпитале лагеря для военнопленных в городе Мацуяма на острове Сикоку. Его стойкость и воля, отзывчивость и доброжелательность вселяли уверенность на скорое возвращение домой в измученные души моряков. 8 сентября 1905 г. командир эскадренного броненосца «Пересвет» капитан 1-го ранга Василий Арсеньевич Бойсман умер от ран в госпитале лагеря Мацуяма.

История сохранила свидетельство очевидца похорон, капитана 2-го ранга Г.Г. Селецкого: «Незадолго до заключения мира скончался наш товарищ по плену… капитан 1-го ранга Бойсман. Похороны имели очень торжественный характер, и на них съехалось много японского православного духовенства. Гроб его был покрыт русским военным флагом и положительно завален венками, и не только от нас, но и от японских административных лиц… В провожании тела не только участвовали представители японской администрации в полной парадной форме и японские войска, но и разные депутации от жителей Мацуямы, причём каждая из них явилась с венком или цветами, которые клали на гроб». Удивительно, но тёплое, уважительное отношение к памяти русского морского офицера еще долго жило в сердцах японцев. В 1906 г. на средства местных жителей был построен памятник капитану 1-го ранга Бойсману.

Шло время, из самого отдалённого лагеря Японии был интернирован последний пленённый в Русско-японской войне, и все же 463 надгробья оставила Россия на земле недавнего своего противника. Еще какое-то время их посещали соотечественники, ими интересовались власти. Но вскоре страна была ввергнута в пучину Первой мировой войны и водоворот революций, приведших не только к смене власти, но и пересмотру отношений между двумя странами. Закрытость одних и враждебность других привели к тому, что память о погибших была предана забвению. Должен был пройти не один десяток лет, чтобы русский человек прибыл в Страну восходящего солнца не с пропагандистскими целями, а с единственным желанием – посетить могилы соотечественников.

Таким человеком стал писатель-маринист В.Г. Гузанов. Весной 1989 г. он побывал на русском военном кладбище в г. Мацуяма, где ознакомился с захоронениями, наладил добрые связи с японскими гражданами (Т. Сайгами, М. Судзукава), определил круг проблем, требующих решения. Когда материалы этой поездки были опубликованы, казалось, он заново открыл России глаза еще на одну сторону ее отношений с Японией. Благодаря его усилиям на могилах наших воинов в Мацуяме были восстановлены надписи, многие из которых были почти утрачены.

А в 1994 г. по инициативе В.Г. Гузанова, М. Судзукавы и Киогути (Япония) надгробье могилы Василия Арсеньевича Бойсмана было отреставрировано и установлен бронзовый бюст работы скульптора Б. Мухачёва. Присутствовавшие на церемонии открытия памятника японские школьники впервые исполнили песню, посвящённую Бойсману. Слова написала простая японская женщина М. Хиротани, а на музыку их положил композитор Т. Кавамото. Последний куплет этой песни в русском переводе звучит так:

Вот цветы – их принесли

взрослые и дети,

что не знают войны.

Прошло время, между Россией и Японией

воцарился мир.

И снова звучит панихида

по капитану Бойсману.

И новые поколения теперь будут

передавать рассказ

о благородной и гордой жизни

капитана Бойсмана.

Здесь необходимо сделать пояснение. Основу представленного материала составляют общеизвестные факты, взятые из различных биографических справочников, и задача заключалась в детальной, серьёзной проработке информации о малоизвестных страницах жизни В. Бойсмана во Владивостоке. Но когда в руки краеведов О.Б. Стратиевского и Н.Г. Мизь попал приказ исполняющего дела командира Владивостокского порта капитана 1-го ранга барона Ферзена № 696 от 15 апреля 1906 г., они испытали настоящее потрясение. Вот полный текст этого приказа:

«В среду 19-го сего Апреля имеют быть похороны скончавшегося в Японии от ран бывшего Командира броненосца «Пересвет» Капитана 1-го ранга Василия Арсеньевича Бойсмана.

Поручаю капитану 2-го ранга Трухачеву озаботиться перевезением тела покойного из Морского Госпиталя на Адмиральскую пристань, для чего в 9 часов утра, после литии в часовне, гроб с останками покойного должен быть перенесён на Госпитальную пристань, куда к этому времени прибыть барказу с Крейсера «Аскольд», на буксир с Крейсера «Жемчуг», при офицерах с означенных судов.

Гроб в сопровождении Священника с Крейсера «Аскольд» иеромонаха отца Рафаила и дежурства по назначению Командира с Крейсера будет перевезен на Адмиральскую пристань.

При проходе печальной процессии по рейду все стоящие на рейде военные суда приспускают кормовые флаги, которые остаются приспущенными до отхода процессии от Адмиральской пристани.

Крейсер «Аскольд» производит салют в 7 выстрелов с минутными промежутками.

Для приёма гроба на Адмиральской пристани назначается мичман Кушинников, которому озаботиться, чтобы шлюпки могли беспрепятственно пристать и гроб был без затруднения поднят и установлен на печальную колесницу. После этого процессией будет командовать назначенный Начальником 3-й дивизии».

Это означало одно – тело Василия Арсеньевича Бойсмана не осталось лежать в японской земле! Оно было перезахоронено на Покровском кладбище, о чем стало известно после целенаправленных поисков. Но следов его могилы на родной земле не осталось… Их впору искать в Мацуяме, где память русского офицера чтут как героя.

И все же остались без ответа многие вопросы. Что произошло? По чьей инициативе состоялся акт захоронения во Владивостоке? Почему о перезахоронении забыли в Мацуяме? На них еще предстоит найти ответ, а сейчас ясно одно – сровняв с землей Покровское кладбище, мы предали забвению целый пласт событий и сотни судеб в истории Владивостока.

ВЕЛИЧКО Константин Иванович, генерал-лейтенант, выдающийся инженер своего времени, глава самобытной русской фортификационной школы конца 19-го – начала 20-го столетия. В его судьбе глубокий след оставили четыре войны и три революции, его знания были востребованы и в царской, и в Советской России. Он неоднократно бывал во Владивостоке по служебным делам, а в крепости построены форты, проектную основу которых составляли его разработки.

Родился К.И. Величко 20 мая 1856 г. в с. Короче Курской губернии. Общеобразовательную подготовку получил во Второй Петербургской военной гимназии, по окончании которой в шестнадцатилетнем возрасте поступил в Николаевское инженерное училище. После трех лет обучения и производства в подпоручики был направлен для прохождения службы в 8-й саперный батальон. Человек всесторонне одарённый и талантливый, он решил продолжить обучение и в 1877 г. поступил в Николаевскую инженерную академию. Успешно сдал экзамены, был зачислен ее слушателем, но с началом Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. прервал учебу и перевелся в действующую армию. С фронта он вернулся поручиком и с усиленной энергией принялся за обучение. Помимо положенного курса, Константин Иванович самостоятельно изучал богатое наследие фортификаторов западных стран, следил за новинками, что невозможно было без прекрасного знания французского и немецкого языков. «Получив хорошее образование, он еще дополнял его обширной начитанностью по общим военным и специальным инженерным вопросам», – писал о нем М.Н. Богатский.

Академию штабс-капитан К.И. Величко окончил в 1881 г. по I разряду. Его имя было занесено на мраморную доску академии, а сам он был назначен младшим преподавателем в Инженерную академию и училище. В связи с предстоящей преподавательской работой в 1883 г. его командируют за границу: в Германию, Румынию, Францию, Бельгию, Италию. К.И. Величко изучает постановку военно-инженерного дела, анализирует современные тенденции и направления развития европейских школ фортификации, принимая участие в испытаниях с иностранными инженерами, в том числе и в Бухаресте. Неудивительно, что первой его наградой становится иностранная – румынский офицерский крест ордена Короны. Он прослушал курс лекций профессора Гельмгольца по экспериментальной физике в Берлинском университете, курсы лекций по многим другим предметам. Итогом поездки становятся: богатый аналитический материал, опубликованный в четырех его книгах; выработка оригинальной и целостной концепции развития полевой и долговременной фортификации в России. Возвратившись в 1886 г. в академию, штабс-капитан К.И. Величко начинает читать новый специальный курс «Броневые закрытия». С 1888 г. «Инженерный журнал» начал публикацию его первого капитального труда «Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей», открывшего для многих специалистов уникальный талант молодого русского инженера. За эту работу автор был удостоен почётной Михайловской премии.

В 1889 г. ему присваивается звание подполковника, в 1893 г. – полковника. С 1895 г. Константин Иванович становится членом Инженерного комитета Главного инженерного управления, принимает участие в выработке решений по развитию и оснащению крепостей, в том числе и Владивостокской.

В июне 1899 г. полковник К.И. Величко был командирован на Дальний Восток для составления на месте проекта укрепления Квантунского полуострова, города и порта Порт-Артур. По его проекту оборонительный ансамбль крепости должен был состоять из 22 долговременных позиций для береговых и девяти сухопутных артиллерийских батарей, восьми фортов, 42 других инженерных сооружений, в том числе и шести с половиной километров непрерывного земляного вала вокруг ядра крепости.

По пути в Порт-Артур К.И. Величко некоторое время работал во Владивостоке. Обе эти крепости роднил не только театр военных действий, но и общая проблема достижения максимально возможной мощности при скудном финансировании и малой численности гарнизонов. Их объединил и общий руководитель проекта – ординарный профессор Николаевской инженерной академии полковник К.И. Величко. Выполняя директиву военного министра генерал-лейтенанта А.Н. Куропаткина, он значительно сократил линию обороны Владивостокской крепости и спроектировал ее в виде сплошной ограды. Итогом его работы во Владивостоке накануне Русско-японской войны становятся: три полудолговременных форта (форты Величко), три люнета, шесть опорных пунктов (форты Буйницкого). Помимо новых и реконструированных старых батарей, обустройства для их нужд новых дорог, строительства казарм для артиллеристов, морской фронт получил дополнительно пороховые погреба и целый пироксилиновый городок в бухте Диомид. «План обороны, который составили под руководством полковника К.И. Величко, не внес существенных корректив в проводимые работы по строительству береговых батарей, но после его утверждения в 1900 году работы на береговом фронте заметно ускорились».