Текст книги "Ожерелье Странника"
Автор книги: Генри Хаггард
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава II. Медведь убит
Соскочив с лошадей, Рагнар и Стейнар подошли к тому месту, где стоял я, уже спешившись. Я им указал на землю, которая здесь была очищена ветром от снега. – Я ничего не вижу, – признался Рагнар. – А я вижу, братец, – отозвался я. – Так как изучал пути диких зверей, пока вы меня считали спящим. Взгляните: здесь мох перевернут, он замерз снизу, и на нем выдавлены небольшие бугорки – как раз между когтями медведя. И эти маленькие лужицы образуют след его лапы, это как раз ее форма. Больше никаких отпечатков не видно, так как грунт скалистый.
Затем я сделал несколько шагов вперед, за группу кустов, и воскликнул:
– Следы идут сюда, это совершенно точно! По-моему, у животного потрескались когти, отпечатки на снегу здесь отчетливее. Прикажите рабу остаться с лошадьми и идите сюда.
Они повиновались, и на белом снегу мы увидели след медведя, оттиснутый, словно на воске.
– Огромная тварь! – заметил Рагнар. – Никогда не видел ничего подобного!
– Да-а, – протянул Стейнар, – и место неудобное для охоты. – Он с сомнением оглянулся, осматривая узкое ущелье, покрытое густым подлеском, который в сотне ярдов от нас переходил в сплошной березняк. – Мне кажется, что было бы благоразумнее вернуться назад, в Аар, и утром подъехать сюда со всеми людьми, которых мы там сможем собрать. Это дело не для трех копий.
А в это время я, Олаф, уже перепрыгивал с камня на камень, направляясь к входу в ущелье по следу медведя. Насмешки моего братца еще не выветрились из моей головы, и я был полон решимости или убить это животное, или же умереть, доказав таким образом Рагнару, что я не испугался медведя. Поэтому я и бросил назад, через плечо:
– Вот-вот, отправляйтесь домой, храбрецы, это благоразумнее. Но я пойду только вперед, так как еще не видел живого белого медведя.
– Вот теперь я узнаю Олафа, когда он отпускает подобные шпильки, – проговорил Рагнар со смехом. Затем они оба бросились за мной, но я все время оставался впереди.
Они следовали за мной по кустарникам полмили или чуть больше, до самого березняка, в котором снег покрывал ветви деревьев, в особенности пихт, так что это место в слабом свете угасающего дня выглядело совсем мрачным. Все время впереди меня бежал и огромные следы медведя, пока в конце концов они не привели на небольшую прогалину, где ветры повалили немало деревьев, корни которых слабо держались в скалистой, почти без почвы земле.
Деревья лежали беспорядочно, их еще не потерявшие формы верхушки были занесены затвердевшим снегом. Здесь я остановился, потеряв след. Затем я снова двинулся вперед, виляя из стороны в сторону, как обычно это делают в таких случаях собаки. Позади меня Рагнар и Стейнар шли прямо по краям просеки, намереваясь догнать меня в конце ее. Так, собственно, двигался Рагнар, потому что Стейнар остановился, услышав хрустящий звук, и затем направился к двум поваленным березам, чтобы выяснить, чем вызван этот звук. В следующий момент, как он мне рассказал впоследствии, он застыл на месте, так как за сучьями одной из них находился огромный белый медведь, пожиравший какое-то убитое им животное. Зверь увидел человека и, обезумев от ярости из-за того, что потревожили его, голодного после долгого путешествия, поднялся на задние лапы и заревел так, что содрогнулся воздух. Высоко поднятые, подобно огромным крючьям, когти зверя вытянулись вперед.
Стейнар попытался отпрыгнуть, но, зацепившись ногой за что-то, упал. Это было его счастьем, потому что от удара, который нанес бы ему медведь, от него осталось бы только мокрое место. Животное, казалось, не понимало, куда он подевался… Во всяком случае, оно осталось стоять на задних лапах и колотило передними по воздуху. Затем, засомневавшись, оно опустило громадные лапы и село, подобно бродячей собаке, поводя головой и принюхиваясь. В этот момент подоспел Рагнар. Он закричал и с силой метнул свое копье. Оно вонзилось зверю в грудь, оставшись торчать там. Медведь ощупал копье своими лапами и, обхватив древко, поднес его ко рту и стал жевать его конец, таким образом вытаскивая копье из шкуры.
Затем медведь вспомнил о Стейнаре и, нагнувшись вперед, обнаружил его. Он начал царапать березу, под которую тот заполз, и от нее во все стороны полетели щепки. В этот миг я добрался до него, видя все происходящее. Медведь как раз ухватил зубами плечо Стейнара, точнее, верхнюю часть его куртки, и потащил его из-под дерева. Когда он заметил меня, то снова поднялся на задние лапы и приподнял Стейнара, держа его одной лапой за одежду на груди. Я разъярился, увидев это, и атаковал медведя, вонзив глубоко в его глотку свое копье. Он другой лапой выбил оружие из моей руки, сломав древко копья. Так он и стоял, возвышаясь над нами, подобно огромной скале, и ревел от ярости и боли. Стейнара он еще прижимал к себе, а Рагнар и я были не в силах чем-либо ему помочь.
– Он победил! – задыхаясь, произнес Рагнар.
На мгновение я задумался и… О, как хорошо я помню этот момент: огромный зверюга с пеной и кровью на губах и Стейнар, прижатый к его груди, подобно тому как маленькая девочка прижимает куклу; неподвижные, согнувшиеся под весом снега деревья, на верхушке одного из которых сидит небольшая птица, резким движением распустившая свой хвост; красный цвет зари и полнейшая тишина вокруг: над нами, в небе, и внизу, в лесу. Очень ясно все это помнится мне… Я могу все это видеть совершенно отчетливо, даже эту птицу, перелетевшую на другую ветку и снова распустившую свой хвост ради находящегося где-то рядом самца. И тогда я понял, что мне следует делать.
– Нет еще! – закричал я. – Действуй этим! – И, вытащив свой короткий, но тяжелый меч, я бросился сквозь ветки березы, чтобы зайти медведю в тыл. Рагнар понял. Он швырнул свою шапку в морду зверя и затем, пока тот рычал на него, разинув свои громадные челюсти, готовые уже загрызть Стейнара, Рагнар схватил сук и воткнул ему в рот.
Теперь я оказался позади медведя и, схватив его правую лапу выше сустава, перерезал ему сухожилие. Он повалился, все еще не отпуская Стейнара. Я нанес ему еще один удар изо всех сил и вонзил меч в позвоночник выше хвоста, чтобы парализовать медведя. Мой меч хрустнул, наткнувшись на позвоночник, проткнув его шкуру. Теперь и я, подобно Стейнару, оказался безоружным. Но верхняя часть тела медведя оставалась еще подвижной, и он стал кататься по снегу. Однако задние его лапы уже не шевелились.
Зверь, кажется, еще раз вспомнил о Стейнаре, лежавшем без сознания. Вытянув лапу, он притянул его к себе, раскрывая пасть. Рагнар наклонился над его спиной и ударил медведя ножом, чем еще больше разъярил зверя. Я подбежал и схватил Стейнара, которого медведь почти закрыл своей грудью. Увидев меня, он бросил его, и я оттащил Стейнара в сторону, швырнув себе за спину, но сам при этом поскользнулся и повалился вперед. Тогда медведь сильно ударил меня своей лапой, – к счастью для меня, не зацепив когтями, – удар пришелся мне по голове сбоку, и я полетел, ломая ветки, на верхушку лежавшего рядом дерева. Я пролетел не менее пяти шагов, прежде чем мое тело достигло ветвей, после чего лежал уже неподвижно, потеряв сознание.
Полагаю, Рагнар рассказал мне, что произошло потом, – по крайней мере, мне известно, что с этого момента зверь стал терять силы и задыхаться, так как мое копье перерезало ему какую-то артерию в глотке, и все, что творилось в это время, я знаю, как будто слышал собственными ушами. Медведь все ревел и ревел, его рвало кровью, но его лапы с громадными когтями все еще тянулись к Стейнару, которого Рагнар все же оттащил подальше в сторону. Затем зверь положил свою уже безжизненную, окровавленную голову на снег и после агонии умер. Рагнар посмотрел на него и воскликнул:
– Подох!
Стейнар, естественно, выглядел вроде покойника, весь залитый кровью медведя, с почти сорванной одеждой. Все же, когда это восклицание сорвалось с губ Рагнара, он поднялся, сел, потер глаза и улыбнулся, словно только что проснувшийся ребенок.
– Вы сильно ранены? – спросил его Рагнар.
– Думаю, что нет, – неуверенно ответил он. – Я только плохо себя чувствую, и кружится голова. Я видел плохой сон. – Затем его взгляд остановился на мертвом медведе, и он добавил: – О, теперь я понимаю, что это был не сон. А где Олаф?
– Ужинает с Одином, – сказал Рагнар и указал на меня. Стейнар поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к тому месту, где лежал я, и уставился на меня, белого как снег, с улыбкой на лице и веткой кустарника в руке, которую я сорвал во время падения.
– Он умер, спасая меня? – обратился Стейнар к Рагнару.
– Да, – подтвердил Рагнар. – И никогда ни один человек не смог бы сделать это лучшим образом. Вы были правы. Мне не следовало подтрунивать над ним.
– Лучше бы я умер вместо него, – всхлипывая, проговорил Стейнар. – Я чувствую всем сердцем, что это было бы лучше.
– Может быть, так как сердце говорит правду в таких случаях. И также истинная правда в том, что он стоил больше нас обоих. Пожалуйста, помогите положить его мне на спину. И, если вы чувствуете в себе достаточно сил, сходите за лошадьми. Я последую за вами.
Так окончилась эта схватка с громадным белым медведем.
Несколькими часами позже сквозь неистовую бурю, ветер и снег меня наконец доставили к мосту, переброшенному через ров, окружавший наш замок в Ааре. Я всю дорогу лежал трупом на спине лошади. Все в Ааре уже отправились нам навстречу, но в полной тьме не смогли нас обнаружить. На мосту стояла одна Фрейдиса с факелом в руке. Она взглянула на меня при его свете.
– Как предчувствовало мое сердце, так и случилось, – тяжело вздохнула она. – Вносите его. – Затем она повернулась и побежала в дом.
Меня пронесли туда, где пылал огромный костер из дров и торфа, в жилую часть помещения, и положили на стол.
– Он умер? – спросил мой отец, Торвальд, который только что вернулся. – И если умер, то как?
– Да, отец, – ответил Рагнар. – Он умер, но умер благородной смертью. Он вытащил Стейнара из когтей огромного медведя и убил зверя своим мечом.
– Это настоящий подвиг, – пробормотал отец. – Что ж, по крайней мере, он вернулся домой со славой.
Но моя мать, у которой я был любимцем, принялась кричать и плакать. Затем они сняли с меня одежду и молча наблюдали, как Фрейдиса, искусная лекарка, стала осматривать мои раны. Она ощупала мою голову, посмотрела мне в глаза и, приложив ухо к груди, слушала, бьется ли мое сердце.
Немного спустя она поднялась и, повернувшись к остальным, сказала:
– Олаф не умер, но близок к этому. Его пульс еле заметен, свет жизни еще теплится в его глазах, и, хотя кровь течет у него из уха, череп, кажется, не поврежден.
Услышав ее слова, моя мать, у которой было слабое сердце, от радости потеряла сознание, а мой отец, сорвав золотой обруч со своей руки, бросил его Фрейдисе.
– Сначала его надо вылечить, – проговорила она, оттолкнув обруч ногой. – И, кроме того, если я что-то делаю из любви, то не беру плату.
Затем они вымыли меня и, перевязав раны, уложили на постель возле огня, чтобы его тепло достигало меня. Фрейдиса не позволяла давать мне что-либо, кроме небольшого количества горячего молока, которое она понемногу вливала в рот.
В течение трех дней я лежал, подобно мертвецу, и все, кроме моей матери, считали, что Фрейдиса ошиблась, и думали, что я умер. Но на четвертый день я открыл глаза и немного поел, после чего крепко заснул. Утром на шестой день я приподнялся и стал бредить, говоря много бессвязных слов, и тогда все решили, что я стану сумасшедшим.
– Он утратил рассудок! – зарыдала моя мать.
– Нет, – возразила Фрейдиса. – Он просто не вернулся еще из страны, где говорят на другом языке. Торвальд, принесите сюда шкуру этого медведя.
Шкуру принесли и развесили ее на раме у ниши, где я спал, которая, как это принято у жителей Севера, находилась в жилом помещении. Я долго на нее смотрел. Затем, когда вернулась моя мать, я задал вопрос:
– Этот большой зверь убил Стейнара?
– Нет, – успокоила меня мать, присев рядом. – Стейнар сильно ранен, но избежал смерти и сейчас чувствует себя хорошо.
– Я хочу его видеть собственными глазами, – попросил я. Его привели, и я посмотрел на Стейнара.
– Я рад, что вы живы, брат мой, – произнес я. – А в моем долгом сне я видел, что вы умерли. – И я протянул ему свою исхудавшую руку, так как любил его больше всех остальных.
Он подошел и, поцеловав меня в бровь, сказал:
– Да, благодаря вам, Олаф, я остался жить, чтобы быть вашим братом и вашим рабом до конца дней своих!
– Всегда только братом, но не рабом, – пробормотал я, чувствуя большую усталость. Затем я вновь уснул.
Три дня спустя, когда мои силы стали восстанавливаться, я послал за Стейнаром и обратился к нему со словами:
– Брат мой, Идуна Прекрасная, которой вы никогда не видели и с которой я обручен, наверное, очень хотела бы знать, что со мной произошло, так как слухи моем ранении наверняка уже дошли до Лесё. И так как есть причины, по которым Рагнар не может поехать туда, а я не могу послать человека низкого происхождения, я прошу вас сделать мне одолжение и, сев в лодку, отправиться в Лесё, чтобы привезти от меня в качестве подарка дочери Атальбранда шкуру этого медведя, которая, я надеюсь, пригодится ей и мне в течение многих предстоящих лет в качестве одеяла, что прикроет нас зимой. Скажите ей, что благодаря богам и Фрейдисе, моей нянюшке, я остался жив, хотя все уже считали, что я должен умереть. Скажите, что я надеюсь быть здоровым к нашей свадьбе в день празднества Весны, который не за горами. Передайте ей также, что я во время болезни мечтал только о ней и что я надеюсь, она тоже иногда вспоминает обо мне.
– Да, конечно, я отправлюсь в Лесё, – согласился Стейнар, – и добавил он с дружеским смехом. – Я давно уже хотел увидеть эту вашу Идуну и узнать, действительно ли она прекрасна, как вы говорите. А заодно и то, что в ней так не нравится Рагнару.
– Будьте осторожны, чтобы она не показалась вам слишком красивой, – вмешалась Фрейдиса, которая, как всегда, была рядом со мной.
– Как это может быть, если она предназначена Олафу? – удивился Стейнар и вышел, чтобы подготовиться к поездке.
– Что вы имели в виду, говоря эти слова? – полюбопытствовал я, когда он вышел.
– Ни много ни мало, – Фрейдиса пожала в ответ плечами. – Идуна – восхитительный цветок, не так ли? Стейнар тоже красивый малый. О какой братской дружбе может он говорить, если он в том возрасте, когда мужчина ищет женщину, а женщина привлекает мужчину?
– Перестаньте говорить загадками, Фрейдиса. Вы забыли, что Идуна – моя невеста, а Стейнар – мой молочный брат? Да я за них готов один провести неделю в море!
– Конечно, Олаф, ведь вы молоды и глупы, и вообще это так на вас похоже. А теперь выпейте-ка бульон, и я, кого некоторые называют умной женщиной, а другие – ведьмой, скажу вам, что завтра вы сможете встать с постели и посидеть на солнышке, если оно выглянет.
– Фрейдиса, – спросил я после того, как проглотил бульон. – Почему люди называют вас ведьмой?
– Думаю, потому, что я чуть менее глупа, чем остальные женщины, Олаф. А также потому, что не захотела выйти замуж, тогда как считается, что все женщины должны стремиться к этому, если у них есть такая возможность.
– А почему вы умнее других и почему не вышли замуж?
– Я потому умнее, что чаше других задавала себе вопросы о происходящем, а тот, кто спрашивает, в конце концов добивается ответа. А не вышла замуж потому, что другая женщина завладела единственным мужчиной, которого я желала еще до того, как его встретила. Такой уж была моя удача… Но все это дало мне большой урок, а именно – что надо уметь ждать и тем временем стараться понять все вокруг…
– Какого понимания вы добились, Фрейдиса? Например, вы убедились, что наши боги леса и камня – истинные боги, правящие всем миром? Или же миром правят другие боги, о чем временами думаю и я сам?
– Тогда лучше перестаньте об этом думать, Олаф, так как подобные мысли опасны. Если Лейф, ваш дядя и верховный жрец Одина, узнает об этом, что он тогда скажет или сделает? Помните, что, есть эти боги или их нет, жрецы-то уж точно существуют, и им известны секреты богов. А что касается того, если бы эти боги пришли на землю… в любом случае, есть они или нет их, по крайней мере, они – это голос, каким каждый день с нами говорит эта земля, из которой мы вышли и в которую уйдем. Мир существует миллионы дней, и каждый день имеет своего бога или его голос. И все эти голоса говорят правду тому, кто в состоянии услышать их. Возможно, вы поступили глупо, послав Стейнара с подарками для Идуны. А может быть, это – мудрое решение. Пока я ничего не могу сказать, но, когда буду знать об этом, я скажу и вам.
Она снова пожала плечами и оставила меня в размышлении над тем, что означали эти ее туманные слова. Я и сейчас могу видеть ее выходящей из дома с деревянной чашей в руке и роговой ложкой с трещиной вдоль рукоятки. Этим и заканчиваются мои воспоминания о болезни после охоты на белого медведя.
Следующее, что я помню, – это приезд людей из Эгера, что произошло через некоторое время после отъезда Стейнара в Лесё, но до его возвращения. Будучи еще слабым после тяжелой болезни, я сидел на солнце, завернутый в плащ из оленьей шкуры, так как дул пронизывающий северный ветер. Возле меня стоял отец, настроение которого теперь было отличным, так как он убедился, что я буду жить и снова стану сильным.
– Стейнар должен вот-вот вернуться, – сказал я ему. – Я верю, что он благополучно доберется домой.
– О нет, – беззаботно возразил отец. – Уже семь дней дует сильный ветер, и я не сомневаюсь, что Атальбранд побоится выпустить его в плавание из Лесё.
– Или, может быть, сам Стейнар найдет, что дом Атальбранда настолько приятное место, что не станет спешить с отъездом оттуда, – продолжил Рагнар, присоединившийся к нам после возвращения с охоты. – Там хорошее питье и веселые глазки.
Я уже готов был резко ответить ему, так как Рагнар уязвил меня своим выпадом против Стейнара, которого, как мне было известно, он ко мне ревновал, видя, что я люблю молочного брата больше, чем родного. Но как раз в этот момент из-за деревьев, окружавших дом, вышли трое мужчин и подошли к мосту. Одновременно огромные овчарки Рагнара подняли яростный лай и бросились на незнакомцев. Некоторое время ушло на то, чтобы схватить и успокоить собак, после чего мужчины, все пожилого возраста, с внушительной внешностью, перешли через мост и поздоровались с нами.
– Это дом Торвальда из Аара, не так ли? Это здесь проживает Стейнар, да? – спросил один из них.
– Да, Торвальд – это я, – ответил отец. – Стейнар живет здесь со дня своею рождения, но его сейчас нет дома, так как он уехал к Атальбранду из Лесё с визитом. А кто вы? И зачем вам нужен Стейнар, мой приемный сын?
– Когда вы нам расскажете историю Стейнара, тогда мы сообщим, кто мы такие и чего мы хотим, – объяснил мужчина и добавил: – Не пугайтесь плохих вестей, скорее они очень хорошие, если он – тот человек, кого мы ищем.
– Жена! – позвал отец. – Подойди сюда. Здесь человек хочет узнать историю Стейнара и говорит, что желает ему добра.
Мать подошла, и мужчина поклонился ей.
– История Стейнара совсем короткая, – сказала она. – Его мать, Стейнгерда, бывшая моей кузиной и подругой детских лет, вышла замуж за великого конунга Хакона из Эгера двадцать два года назад. Год спустя после замужества, как раз перед рождением Стейнара, она убежала оттуда и пришла сюда, ко мне, попросив убежища у моего мужа. Она рассказала, что поссорилась с Хаконом, так как ее место заняла другая женщина. Выяснив, что ее история правдива и что Хакон действительно плохо поступил с нею, мы предоставили ей убежище. И здесь у нее родился сын Стейнар, дав жизнь которому, она умерла… из-за больного сердца, как мне кажется, так как она почти потеряла рассудок от горя и ревности. Я вынянчила его вместе с моим сыном, Олафом, вот он, и, хотя Хакон получил известие о рождении сына, он никогда не требовал его у нас. Так он и живет у нас до сих пор, как наш сын. Вот и вся история. А теперь скажите, зачем вам Стейнар?
– А вот зачем. Конунг Хакон и трое его сыновей от той, другой женщины, о которой вы говорили (после смерти Стейнгерды он на ней женился) и которая умерла, все утонули восемнадцать дней назад, укрываясь ночью от сильнейшего шторма.
– Как раз в тот день, когда медведь едва не убил Стейнара, – перебил я его.
– Что ж, молодой господин, ему повезло, что он спасся от медведя, так как теперь он, как нам кажется, будет владеть землями Хакона и его людьми, ибо он единственный оставшийся в живых мужчина из числа прямых наследников конунга. Об этом по желанию старейшин Эгера, где находится дом Хакона, мы и прибыли сообщить Стейнару, если он еще жив, так как нам стало известно, что он добрый человек и храбрый мужчина… И он должен занять место Хакона.
– Велико ли наследство? – поинтересовался отец.
– Да, очень велико. Во всей Ютландии не было человека богаче Хакона.
– Клянусь Одином! – воскликнул отец. – Кажется, Стейнар – любимец норн33
Норны – в скандинавской мифологии женские божества, определявшие при рождении людей их судьбу, которую не могли изменить Даже всесильные боги.
[Закрыть]. Хорошо, люди Эгера, входите в дом и отдыхайте, а после мы с вами продолжим обсуждение этого дела.
И как раз в этот момент я увидел группу всадников, показавшихся между деревьями, на дороге, что вела к морю. Впереди скакала женщина, одетая в меховой плащ, оживленно беседовавшая с мужчиной, ехавшим рядом. Чуть сзади, обвешанный оружием, ехал другой мужчина, крупный и с раздвоенной бородой, мрачно осматривавшийся вокруг. Позади них двигались человек двадцать воинов, моряков и рабов.
Мне было достаточно одного взгляда, и я вскочил, закричав:
– Это Идуна! Сама Идуна с моим и ее братом Стейнаром. И Атальбранд со своими людьми! Красивое зрелище! – Я был готов броситься им навстречу.
– Да, это они, – подтвердила мать. – Но подождите их здесь, умоляю вас. Вы еще не совсем оправились, сын мой. – И она обняла и удержала меня.
Вскоре всадники были уже на мосту, и Стейнар, соскочив с лошади, поднял Идуну с седла. Увидев это, моя мать нахмурилась. Я больше не мог сдерживаться и побежал вперед, на бегу выкрикивая приветствия. Схватив руку Идуны, я поцеловал ее. Конечно, я поцеловал бы ее и в щеку, но она отстранилась со словами:
– Не в присутствии этих людей, Олаф.
– Как вам угодно, – сказал я, но меня пронзило холодом, как я подумал, из-за леденящего северного ветра. – Скоро станет свежо, – произнес я насколько мог весело.
– Да, – поспешно ответила она. – Но, Олаф, какой вы бледный и худой! Я надеялась найти вас уже выздоровевшим и, не зная, как вы поживаете, решила приехать и посмотреть собственными глазами…
– Вы очень добры, – пробормотал я, так как уже повернулся, чтобы пожать руку Стейнару, добавив: – Мне-то хорошо известно, кто привез вас сюда…
– О нет, нет, – горячо воскликнула она, – я приехала сама.
– Прошу вас, пройдемте. Мой отец ожидает вас, Стейнара и других…
И мы направились туда, где Атальбранд, у которого, казалось, было плохое настроение, спешивался с лошади. Я, приветствуя его, снял шапку.
– Что я вижу! – проворчал он. – Это вы, Олаф? Я мог бы и не узнать вас, парень, так как вы выглядите больше похожим на жгут, скрученный из сена, чем на человека. Теперь, когда с вас сошло мясо, я вижу, что вам недостает и костей. Не то что некоторым другим! – И он кинул одобрительный взгляд на широкоплечего Стейнара. – Приветствую вас, Торвальд! Мы прибыли, хотя море чуть было не утопило нас, немного раньше намеченного времени, потому что… Ну, просто потому, что… я подумал: лучше приехать. Молюсь Одину, чтобы вы радовались нашему приезду больше, чем я рад видеть вас.
– Если так, друг Атальбранд, то почему вы не воздержались от поездки? – спросил мой отец, вспыхнув. Однако затем быстро проговорил: – Но не стану обижаться. Добро пожаловать к нам, со всеми вашими шуточками. И вы, моя будущая дочь, и вы, Стейнар, мой приемный сын. Вы прибыли в добрый час!
– О чем вы, отец? – отозвался Стейнар рассеянно, так как смотрел на Идуну.
– А вот о чем, Стейнар. Эти люди, – он указал на посланцев, – только что прибыли из Эгера с новостью, что ваш отец Хакон и ваши братья утонули. Говорят, что народ Эгера считает вас наследником Хакона, так как это действительно ваше право, по рождению.
– Вот как? – воскликнул Стейнар, сбитый с толку. – Что ж, я никогда не видел своего отца и потому не могу оплакивать его и моих братьев. Они мне не принесли ничего, кроме горя.
– Хакон! – перебил его Атальбранд. – Я его хорошо знал в дни юности, мы были товарищами во время войны. Он был богатейшим человеком в Ютландии, имел много скота и земель, рабов и запасов золота. Юный друг, к вам пришла необыкновенная удача! – Он посмотрел на Стейнара, потом на Идуну, покручивая свою раздвоенную бороду и бормоча про себя что-то такое, чего я не мог разобрать.
– Стейнар получит состояние, которое он заслужил! – обрадовался я, обнимая его. – Не зря же я спас его от медведя. Идите сюда, Идуна, поздравьте моего молочного брата.
– Да, я сделаю это от всего сердца, – с чувством произнесла она. – Радости и долгой жизни вам, вместе с величием и властью, конунг Эгера. – И она сделала реверанс, а ее голубые глаза пристально смотрели ему в лицо.
Но Стейнар отвернулся, ничего ей не ответив. Только Рагнар, стоявший рядом с ним, разразился смехом. Затем, взяв меня под руку, он повел меня в дом, говоря:
– Этот ветер слишком холоден для вас, Олаф. Не стоит беспокоиться об Идуне. Стейнар, конунг Эгера, позаботится о ней.
Вечером того же дня в Ааре был пир, и я сидел на нем рядом с Идуной. Она была прекрасна в голубой одежде, с распущенными поверх русыми волосами, сверкавшими, как и золотые обручи, звеневшие на ее круглых руках. Идуна была мила со мной и попросила рассказать об охоте на медведя, что я и сделал как мог лучше, хотя впоследствии Рагнар описал ее по-другому и подробнее. Один только Стейнар сидел, почти не участвуя в разговоре, казалось, погрузившись в свои мысли.
Я полагал, что он опечален вестью о гибели отца и братьев, так как хоть он и не знал их, но голос крови заговорил в нем. То же, я полагаю, думало и большинство присутствующих.
Мои отец и мать пытались подбодрить его и попросили людей из Эгера рассказать ему о наследстве.
Те повиновались и изложили ряд доказательств того, что Стейнар теперь должен стать одним из богатейших и могущественнейших людей Северной земли.
– Мне кажется, что нам следовало бы снять шапки перед вами, молодой конунг, – проговорил Атальбранд, когда был окончен этот рассказ о власти и богатстве. – И почему вы не попросили руки моей дочери? – добавил он с полупьяным смехом, так как крепкий напиток, который он поглощал, уже овладел его рассудком. Потом, опомнившись, он продолжал: – Я желаю, Торвальд, чтобы Идуна и этот простофиля, ваш Олаф, были бы обвенчаны так скоро, насколько это возможно. Я говорю, что они должны пожениться побыстрее, так как в противном случае не представляю себе, что может произойти.
Затем его голова упала на стол, и он погрузился в сон.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?