Текст книги "Экономика за вечер. Все заблуждения о богатстве, инфляции и твоей зарплате"

Глава VII
Схемы распространения занятости

Я приводил разные примеры профсоюзных методов борьбы за обеспечение занятости, в том числе и с помощью искусственного создания рабочих мест, раздувания штатов. Эти действия, а также терпимость общества к ним, возникают из той же фундаментальной ошибки, что и страх внедрения машин. Из убежденности, что более эффективный способ производства продукции ведет к уменьшению рабочих мест, и значит, менее эффективный способ производства создает рабочие места.

Родственно этой идее заблуждение, что в мире существует фиксированный объем работ, которые необходимо выполнить. И если мы не можем найти какие-то более сложные способы их выполнения, то, по крайней мере, можем подумать, как распространить их так, чтобы было задействовано как можно больше людей.

Эта ошибка проистекает из детального разделения труда, на котором настаивают профсоюзы. Такое разделение в сфере строительства печально известно в больших городах. Укладчикам кирпича не разрешают использовать камни для труб: этим должны заниматься каменщики. Электрик не может демонтировать доску для фиксации контакта в проводах и затем установить ее обратно: какой бы простой ни была эта работа, но она для плотников. Водопроводчик не будет вынимать плитку и вставлять ее обратно, чтобы устранить течь в ванной комнате: это работа плиточника.

Яростные «юрисдикционные» забастовки организовываются между профсоюзами за эксклюзивное право выполнять определенные типы пограничных работ. В заявлении, подготовленном американскими железными дорогами для Комитета по административным процедурам при генпрокуроре США, приводились многочисленные примеры, на основании которых Национальный Совет по железнодорожному регулированию постановил, что:

«Каждая отдельная операция на железной дороге, независимо от ее значимости – будь то разговор по телефону или закрепление или изъятие костыля на стрелке, – является эксклюзивной собственностью определенного класса служащих. Если служащий другого класса во время выполнения своих непосредственных обязанностей выполнит подобные операции, он не получит за них дополнительную заработную плату. Однако находящийся в отпуске или незанятый представитель класса, на которого возложено выполнение такого вида работ, должен получить дневной заработок за то, что он не был вызван для выполнения своей работы».

Верно то, что лишь немногие могут получать выгоду за счет всех нас от детального и произвольного подразделения труда при условии, что оно относится только к их отдельному случаю. Но те, кто в целом поддерживает такой подход, не учитывают, что его применение всегда приводит к повышению себестоимости продукции и к меньшим объемам производственных работ и производимых товаров. Домовладелец, который вынужден нанять двух людей вместо одного, действительно предоставляет занятость еще одному человеку. Но у него становится ровно на столько же меньше денег, которые он мог бы потратить на что-то, что могло бы обеспечить занятость кому-то еще. Поскольку за течь в ванной ему пришлось заплатить двойную цену, он решает не покупать новый свитер, который он так хотел. В этом случае «работа» не делает общество лучше. Один «рабочий» день ненужного плиточника стал равносилен одному дню безработицы для вязальщика свитеров или токаря. Домовладелец, однако, оказался в самом худшем положении.

Вместо того чтобы получить отремонтированный душ и новый свитер, он получил только отремонтированный душ и никакого свитера. И если мы будем рассматривать свитер как часть национального богатства, то страна лишилась одного свитера. Это символизирует итоговый результат усилий по созданию дополнительной работы путем произвольного подразделения труда.

Но существуют и другие схемы «распространения занятости», которые часто предлагают представители профсоюзов и законодатели. Наиболее распространенная из них – предложение сократить рабочую неделю, обычно законодательным способом. Убеждение, что это «распространит занятость» и «предоставит больше рабочих мест» стало одной из главных причин включения положения о штрафных санкциях за сверхурочные работы в действующий Федеральный закон о заработной плате. Прежнее законодательство Штатов, запрещающее использование труда женщин или несовершеннолетних подростков более, скажем, 48 часов в неделю, основывалось на уверенности в том, что бо́льшее количество часов опасно для здоровья и морального состояния работника. Некоторые из схем были основаны на убеждении, что бо́льшая продолжительность рабочего времени пагубно сказывается на производительности труда. Но положение в Федеральном законе о том, что работодатель должен платить рабочему 50 %-ную надбавку к его обычной почасовой ставке за все часы в неделю, превышающие 40, не основывалось в первую очередь на том убеждении, что, скажем, 45 часов в неделю опасны либо для здоровья, либо для производительности труда. Внося этот пункт, отчасти надеялись увеличить недельный заработок рабочего, а отчасти полагали, что работодатель откажется регулярно использовать чей-то труд более 40 часов в неделю и это вынудит его нанять дополнительных рабочих. На момент написания этих строк существует множество схем по «предотвращению безработицы» путем введения 30-часовой или четырехдневной рабочей недели.

В чем заключается реальный результат планов, навязываемых либо отдельными профсоюзами, либо законодательным путем? Вопрос прояснится, если мы рассмотрим два случая. Первый – это сокращение стандартной рабочей недели с 40 до 30 часов без изменений в почасовой оплате труда. Второй – сокращение рабочей недели с 40 до 30 часов, но с существенным увеличением почасовой ставки с целью сохранения той же недельной заработной платы для отдельных, уже нанятых рабочих.

Давайте рассмотрим первый случай, когда рабочая неделя сокращена с 40 до 30 часов без изменений в почасовой оплате. Если зафиксирована значительная безработица в тот момент, когда начинает действовать этот план, то он, вне всякого сомнения, обеспечит дополнительную занятость. Однако мы не можем предполагать, что он обеспечит достаточное количество дополнительных рабочих мест, чтобы гарантировать прежний объем заработной платы и прежнее количество человеко-часов. Хотя мы можем сделать маловероятное допущение, что в каждой отрасли был абсолютно одинаковый процент безработицы и что вновь нанимаемые мужчины и женщины в среднем работают не менее производительно, чем прежде здесь работавшие. Допустим, имеется необходимое количество дополнительных работников с соответствующими навыками и использование их труда не повышает себестоимость продукции. Каков же будет результат от сокращения рабочей недели с 40 до 30 часов (без какого-либо повышения почасовой оплаты)?

Несмотря на занятость большего числа рабочих, каждый из них будет работать меньшее количество часов, и, значит, не станет больше человеко-часов. Маловероятно, что произойдет значимое увеличение объема производства. Общая заработная плата и «покупательная способность» не вырастут. Даже при самых благоприятных допущениях (которые редко будут реализовываться на практике) произойдет лишь то, что ранее занятые рабочие будут фактически «субсидировать» ранее незанятых рабочих. Чтобы каждый новый рабочий получал три четверти от долларовой зарплаты в неделю, которую старые рабочие получали ранее, каждый старый рабочий сам теперь будет получать только три четверти от своей заработной платы в неделю. Верно, что старые работники теперь будут работать меньшее количество часов, но приобретение большего количества свободного времени за такую высокую цену, по-видимому, не является решением, которое они приняли для себя. У этой навязанной им жертвы есть цель обеспечить работой других людей.

Профсоюзные лидеры, требующие укороченной рабочей недели с целью «распространения занятости», обычно признают это и поэтому выдвигают свое предложение в форме, предполагающей для каждого попытку усидеть на двух стульях. Необходимо сократить рабочую неделю с 40 до 30 часов, говорят они нам, чтобы обеспечить большее количество рабочих мест; однако для компенсации укороченной недели необходимо повысить почасовую ставку на 33,33 %. Нанятые работники, скажем, ранее получали в среднем 226 долларов за 40 часов работы в неделю; теперь, чтобы они могли получать те же 226 долларов всего за 30 часов работы, почасовая ставка должна возрасти в среднем более, чем на 7,53 доллара.

Каковы будут последствия реализации такого плана? Первое и наиболее очевидное последствие будет заключаться в повышении издержек производства. Допустим, что при 40-часовой рабочей неделе сотрудники получали менее уровня производственных издержек, цен и возможных прибылей. Тогда они могут работать по возросшей почасовой ставке без сокращения продолжительности рабочей недели. Иными словами, они могли бы работать такое же количество часов и каждую неделю получать заработную плату, возросшую на одну треть, вместо того чтобы получать ту же самую заработную плату за 30-часовую рабочую неделю. Но если при 40-часовой рабочей неделе рабочие уже получали максимально возможную заработную плату при имеющимся уровне производственных издержек и цен (и сама по себе безработица, с которой они пытаются бороться, может быть маркером зарплат еще бо́льших размеров), то тогда увеличение производственных издержек в результате роста на 33,33 % почасовой ставки оплаты будет намного больше того, что текущее состояние цен, производства и издержек сможет выдержать.

Следовательно, результатом более высокой заработной платы будет гораздо большая безработица, чем ранее. Наименее эффективные фирмы прекратят свой бизнес, а наименее квалифицированные рабочие потеряют свою работу. Производство сократится по всему циклу. Более высокие издержки производства и недостаточное предложение будут вести к росту цен, поэтому рабочие смогут купить меньше на ту же долларовую зарплату. С другой стороны, возросшая безработица сократит спрос и приведет к снижению цен. Что в конечном счете произойдет с ценами на товары, будет зависеть от того, какая последует денежная политика. Политика денежной инфляции, при которой цены вырастут настолько, чтобы можно было выплачивать повышенную почасовую ставку, станет лишь замаскированной формой сокращения реального уровня заработной платы. При этом произойдет возврат с точки зрения количества товаров, которые можно купить, к тому же реальному уровню, что и раньше. Результат будет такой же, как и в случае сокращения продолжительности рабочей недели без повышения почасовой ставки. А результаты этого мы уже обсудили.

Резюмируя, еще раз подчеркнем, что схемы распространения занятости основываются на том же виде заблуждения, которое мы рассматривали. Люди, поддерживающие такие схемы, думают только о занятости, которой они могут обеспечить отдельных людей или группы и не размышляют над тем, каким будет воздействие на всех людей в целом.

Схемы распространения занятости основываются так же, как мы уже указали, на ложном допущении, что существует фиксированный объем необходимых работ. Большего заблуждения и быть не может. Пока имеются неудовлетворенные потребности и желания человека, не может быть никакого ограничения по объему работ, необходимых для их удовлетворения. В современной экономике обмена бо́льшая часть работ и услуг выполняется, когда цены, издержки производства и заработная плата в лучших отношениях друг с другом. Ниже мы рассмотрим, что это за отношения.

Глава XIII
Расформирование войск и бюрократов

Увы, мир управляется не инженерами, думающими только о производстве, а бизнесменами, думающими только о прибыли

1

Когда после большой войны начинается процесс демобилизации вооруженных сил, всегда возникает сильное беспокойство, что бывшим военным не хватит рабочих мест. Владельцам частного бизнеса может потребоваться время, чтобы вновь принять на работу миллионы демобилизованных граждан. Это верно. Страх безработицы возникает потому, что люди видят только одну сторону процесса.

Откуда возьмется дополнительная «покупательная способность», чтобы предоставить работу свободным на рынке труда солдатам? Если допустить, что государственный бюджет является сбалансированным, тогда ответ прост. Правительство прекратит финансировать солдат, а налогоплательщикам разрешит оставить себе средства, которые до этого забирало в виде налога для финансовой поддержки армии. Следовательно, у налогоплательщиков появятся дополнительные средства для покупки дополнительных товаров. Потребительский спрос возрастет, и это обеспечит занятость дополнительной рабочей силе – ищущим работу демобилизованным солдатам.

Если же армия поддерживались несбалансированным бюджетом, то есть, за счет государственных займов и других форм финансирования дефицита, то это уже несколько другой случай. Возникает вопрос последствий финансирования дефицита. Эту тему мы обсудим в одной из следующих глав. Важно признать, что финансирование дефицита не относится к вопросу, который мы только что обозначили. Потому что, если мы предположим, что есть какая-то выгода в бюджетном дефиците, то тогда такой же бюджетный дефицит, как и ранее, мы можем поддерживать, просто сократив налоги на сумму, которая шла на финансирование армии в военное время.

Но после демобилизации экономическая ситуация не останется такой же, как раньше. Солдаты, которых ранее поддерживало гражданское население, не смогут стать просто гражданами, которых обеспечивала финансовая поддержка других граждан. Вернувшиеся с войны солдаты уже станут гражданами, должными поддерживать сами себя. Предположим, что люди, которые в ином случае продолжали бы служить в армии, более не нужны для обороны. Тогда их служба в армии станет пустой тратой времени. Они окажутся неэффективной частью населения, а налогоплательщики взамен финансирования их ничего бы не получали. Но теперь налогоплательщики передают бывшим солдатам эту долю средств как своим согражданам в обмен на эквивалент в виде товаров и услуг. Совокупный национальный продукт, благосостояние каждого становится выше.

2

Те же самые рассуждения применимы и к бюрократическому госаппарату с раздутым штатом гражданских государственных служащих. Количество и качество услуг, предоставляемых ими обществу, нельзя считать разумным эквивалентом заработной плате, которую они получают. Однако всякий раз, когда прилагаются какие-то усилия, чтобы сократить число ненужных чиновников, вспыхивают громкие возражения, мол, это действие носит «дефляционный» характер. Разве можно лишить «покупательной способности» этих чиновников? Разве можно причинять ущерб землевладельцам и торговцам, зависящим от этой покупательной способности? Если да, то вы просто подрываете «национальный доход» и способствуете возникновению и усилению депрессии в обществе.

И снова заблуждение происходит из того, что рассматривается воздействие этого решения только на увольняемых чиновников и конкретных торговцев, зависящих от первых. Вновь игнорируется, что, если бы не чрезмерное количество госслужащих, налогоплательщики сохранили бы средства, которые ранее они тратили на содержание бюрократической машины. Забывается и то, что доход налогоплательщиков и их покупательная способность увеличиваются в той же степени, в которой сокращаются доход и покупательная способность бывших чиновников. Если конкретные владельцы магазинов, чей бизнес держался на этих бюрократах, разоряются, то другие владельцы магазинов увеличивают свои доходы, по крайней мере, на столько же. Вашингтон является не таким процветающим городом, поэтому там меньше магазинов, зато в других городах есть возможность открывать их в большем количестве.

Но опять-таки этим вопрос не исчерпывается.

Стране будет не просто лучше без лишних чиновников. Стране станет намного лучше, так как теперь чиновникам придется искать работу в частном секторе или устраивать собственный бизнес.

А дополнительная покупательная способность налогоплательщиков, как было показано на примере с солдатами, простимулирует это. Чиновники могут получить работу в частном секторе, только предлагая эквивалентные услуги тем, кто обеспечивает работой. Так что из «паразитов» они превратятся в производительных мужчин и женщин.

Я снова должен настойчиво подчеркнуть, что здесь я веду речь не о тех государственных чиновниках, чьи услуги действительно нужны. Нам необходимы полицейские, пожарники, дворники, медицинские работники, судьи, представители законодательной и исполнительной ветвей власти, которые оказывают услуги, такие же необходимые, как и в частном секторе.

Они дают возможность частному рынку работать в атмосфере законности, порядка, свободы и мира. Эти госслужащие доказывают свою пользу и эффективность оказываемыми обществу услугами, а не «покупательной способностью», которой они обладают благодаря своей государственной зарплате.

Аргумент о «покупательной способности», когда к нему серьезно относятся, гротескный. Его с таким же успехом можно было бы применить к рэкетиру или грабителю. После того как он отобрал у вас деньги, у него стало больше покупательной способности.

С ее помощью он финансирует бары, рестораны, ночные клубы, портных, возможно, рабочих автомобильной индустрии. На каждую новую работу, которую обеспечивают его расходы, становится меньше рабочих мест, которые вы могли бы обеспечить своими расходами, так как у вас меньшая возможность потратить деньги. Налогоплательщики аналогично обеспечивают настолько меньшую занятость, насколько много средств ушло на расходы чиновников.

Когда ваши деньги отбирает вор, вы не получаете ничего взамен. Такая же ситуация возникает, когда ваши деньги забирают в качестве налогов для финансирования ненужных бюрократов. Нам впрямь повезло бы, если эти ненужные чиновники были всего лишь беззаботными бездельниками. Но сегодня есть большая вероятность того, что они – энергичные реформаторы, с деловой хваткой разрушающие производительность.

Если в пользу любой группы чиновников невозможно найти более весомого аргумента, чем покупательная способность, значит, пришло время избавляться от них.

Глава IX
Фетиш полной занятости

Экономической целью любого государства, как и любого человека, является достижение наилучших результатов с минимально затраченными усилиями. Весь экономический прогресс человечества состоял в получении большего объема продукции с использованием того же объема труда. Именно по этой причине люди начали укладывать грузы на спины мулов, а не на свои собственные, изобрели колесо и повозку, железную дорогу и автомобиль. Именно поэтому люди использовали свое мастерство и разработали сотни тысяч трудосберегающих изобретений.

Все это настолько очевидно, что даже стыдно обсуждать, если бы не перманентная забывчивость тех, кто придумывает и распространяет другие новые лозунги. Первый принцип, переведенный на язык государственных интересов, означает, что наша реальная цель заключается в максимизации производства. В этом процессе полная занятость, то есть отсутствие ненамеренного безделья, становится обязательным побочным продуктом. Но целью является производство, а занятость – это лишь средство. Мы не можем постоянно иметь полный цикл производства без полной занятости. Но мы запросто можем обеспечить полную занятость без полного цикла производства.

Люди в первобытных племенах ходили обнаженными, скудно питались, но при этом не страдали от безработицы. Китай и Индия несравнимо беднее США, и главная проблема, от которой они страдают, – это примитивные методы производства (что является одновременно и причиной, и следствием нехватки капитала), а не безработица.

Нет ничего проще, чем обеспечить полную занятость, как только ее отрывают от цели обеспечения полного цикла производства и принимают за саму по себе цель.

Гитлер обеспечил полную занятость с помощью огромной программы вооружения. Вторая мировая война дала полную занятость во всех ее странах-участницах. Рабский труд в Германии сохранял полную занятость. Тюрьмы и скованные цепью каторжники также имеют полную занятость. Насилие всегда может обеспечить полную занятость.

И все же американские законодатели представляют в Конгрессе не законопроект «О полном цикле производства», а законопроект «О полной занятости». Даже комитеты бизнесменов рекомендуют создать Комиссию при президенте по полной занятости, а не по полному циклу производства или даже по полной занятости и полному циклу производства. «Полный цикл производства» уходит на второй план и забывается.

Заработная плата и занятость обсуждаются так, как если бы они не имели никакого отношения к производительности труда и выпуску продукции. Допуская, что имеется только фиксированный объем работ, которые необходимо выполнить, приходят к выводу, что 30-часовая рабочая неделя обеспечит бо́льшую занятость и поэтому более предпочтительна в сравнении с 40-часовой рабочей неделей. Хаотично принимаются сотни предлагаемых профсоюзами методов по искусственному созданию рабочих мест. Когда Петрилло[8]8
  Джеймс Цезарь Петрилло (1892–1984) был президентом Американской федерации музыкантов (AFM) с 1940-го до 1958 года и главой профсоюза профессиональных музыкантов США и Канады.


[Закрыть] угрожает закрыть радиостанцию, если она не примет на работу в два раза больше музыкантов, чем необходимо, часть общественности его поддерживает, поскольку он в конце концов просто пытается создать новые рабочие места. Когда было создано Управление промышленно-строительными работами общественного назначения, администраторы, планировавшие проекты с максимальным использованием рабочей силы в отношении стоимости предстоящей работы, то есть с наименее эффективным использованием рабочей силы, выглядели гениями.

Если бы был выбор (которого нет), лучше иметь максимум производства, чем «полную занятость» со множеством замаскированных схем по созданию искусственной занятости. Притом что часть населения с нескрываемым облегчением поддерживала бы праздность.

Прогресс цивилизации заключается в сокращении занятости, а не в ее росте.

Именно благодаря тому, что мы становимся все более богатой нацией, в сущности, смогли ликвидировать детский труд, устранить необходимость труда для многих престарелых граждан и сделать необязательной работу для миллионов женщин.

Намного меньшая часть населения США вынуждена трудиться по сравнению, скажем, с Китаем или Россией. Насущным вопросом остается не сколько рабочих мест в Америке будет через десять лет, а сколько мы произведем и каким будет уровень нашей жизни. Проблема сбыта, которую сейчас выделяют, тем легче решается, чем больше нужно сбыть.

Мы сможем прояснить наш ход мыслей, если сделаем основной акцент на политику, которая ведет к максимальному увеличению производства.