Текст книги "Отщепенец"

Неловко, да.

– И всё? – машинально спросил военный трибун.

– Не знаю, бро. Может, и не всё. Вот помру, узнаю.

– Хорошо, люди мимо. Нет интереса. А ты?

– А что я?

– Антисы вроде тебя? Тоже нет интереса?

– Молодой я ещё. Ну сам подумай, какой у Папы ко мне интерес? На проводы пригласил, и спасибо. С кем-то, говорят, встречаются, из наших. С теми, кто из матёрых, крутых. Редко, правда. Ты Рахиль спроси или Кешаба. Нейрама спроси, вы ж знакомы?

Напиться, что ли, подумал Тумидус. До чертей, до свинячьего визга.

До мёртвых антисов.

– Дрянь, – с чувством выдохнул он. – Редкая дрянь.

М’беки кивнул. Понимал, что речь не о вине.

– Думаешь, – тихо поинтересовался молодой антис, – зачем я тебя сюда пригласил? Это мы уже Папу провожаем, мы с тобой. Они, – М’беки мотнул головой, указывая на веселящихся посетителей, и стал напяливать котелок на кубло туго заплетённых дредов, – они ещё ничего не знают, но мы-то знаем? Такие у нас проводы, бро, отсюда до упора. Других не дадут, имей в виду. Пей, радуйся, что не завтра. Есть ещё время, есть.

Время, повторил Тумидус. Время, будь ты проклято. А ведь сколько дней я мог бы жить в блаженном неведении? Папа всё учёл: полагая, что Тумидус находится на Октуберане, в другой, весьма далёкой звёздной системе, что без своего колланта он не способен преодолеть огромное расстояние иначе, чем на корабле, в числе иных пассажиров, а коллант, захоти Тумидус лететь способом, принятым среди антисов, не собрать за день-другой; опять же, военный трибун наверняка занят делами, важными и безотлагательными, отпуск придётся согласовывать с командованием, и вылет отложится – короче, хитроумный карлик связался с Тумидусом заранее, задолго до срока назначенных про́водов, проявив несвойственную Папе щепетильность.

Три года назад, пребывая в философском расположении духа, что с Папой случалось редко, а главное, грозило последствиями, Лусэро Шанвури сказал военному трибуну: «Люди – звёзды. Костры во тьме, и в каждом горит время его жизни. Когда оно сгорает до конца, звезда гаснет. Мы, антисы, сильные мира сего, – тут Папа не сдержался, хихикнул и вновь стал серьёзным, – не исключение. Мы всего лишь горим ярче. Наше единственное преимущество – прежде чем сгореть, мы проносимся по небу и валимся за горизонт.» Тогда военный трибун, черствый помпилианский сухарь, счёл это фигурой речи. Звёзды, костры, горизонт. Дешевая лирика. И лишь сейчас, в толпе гуляк-вудунов, от которых разило пальмовым вином, слушая рокот тамтамов, Гай Октавиан Тумидус кожей, мышцами, нервами, всем своим существом почувствовал, как глубоко внутри него, вероятно, в сердце, выгорает время: стремительно и беспощадно, минута за минутой.

Глава третья
Принуждение к сексу, или Живой кукиш энергетам

I

Аудиозапись заседания ОО ПМС Ларгитаса

(особый отдел планетарной миграционной службы)

Три года назад

– «…угрожая мне извращённым способом телепатического насилия, Гюнтер Сандерсон принудил меня пойти с ним в уединённое место, которое называл персональным коттеджем, где заставил принимать вместе с ним наркотические средства, после чего занимался со мной различными видами секса, включая ментальный…»

– Это точно. А теперь эта, как её…

– Мирра Джутхани.

– Вот-вот. А теперь она трахает наш коллективный мозг.

– «Мои показания может подтвердить Рудгер Вандерхузен, старший механик на грузовом рефрижераторе «Вкусняшка». Гюнтер Сандерсон угрожал телепатическим насилием и господину Вандерхузену, что могут подтвердить свидетели, находившиеся в момент конфликта в столовой научного городка при Саркофаге…»

– Что Сандерсон делал возле Саркофага?

– Работал слухачом. Вахтовый метод, смена – два месяца.

– Они что, совсем рехнулись? Загнать мальчишку в карантинную зону…

– Управление научной разведки ответило на наш запрос. Пишут: «Было принято решение привлечь к наблюдению менталов-студентов, как особо чувствительных к тонким воздействиям.»

– Они бы ещё детей подключили…

– «…принуждать господина Вандерхузена к сексу Гюнтер Сандерсон не стал, ограничившись мной…»

– Вандерхузен дал подтверждение. Запись приобщена к делу.

– Зачем этот кретин Вандерхузен привез сучку-брамайни на Шадруван?

– Сейчас посмотрю. Ага, вот. Для энергообслуживания холодильника со стейками.

– Лишить премии. Понизить в должности до механика.

– Перевести на каботажные внутрисистемные рейсы.

– Поддерживаю.

– «…отцом ребёнка, рождённого мной девять месяцев спустя, является Гюнтер Сандерсон. Прилагаю результаты досудебной экспертизы ДНК на отцовство, проведенной на базе венозной крови, а также мазков изо рта матери и ребёнка. Настаиваю на дополнительной экспертизе с привлечением биологических материалов Гюнтера Сандерсона…»

– Она настаивает? Грязная энергетка…

– Если настаивает, значит, её сын – техноложец или варвар. Сандерсон, не Сандерсон – в любом случае папаша не из энергетов. Эти способности не передаются при смешанных браках…

– За исключением случая с детьми профессора Штильнера.

– Случай единичный, им можно пренебречь. Сучка уперлась рогом, значит, видит свой шанс. Ребёнок не брамайн, тут без вариантов.

– «…При подтверждении факта отцовства требую направить Акт заключения о биологическом отцовстве в соответствующее территориальное подразделение миграционной службы и на основании этого легализовать моего сына, Натху Джутхани, как гражданина Ларгитаса со всеми вытекающими из этого факта правами и обязанностями…»

– Сандерсон в курсе?

– Экспертиза проводилась втайне от него. Биологические материалы были изъяты из медицинского архива спец-интерната «Лебедь», где Сандерсон учился до поступления в университет. Комиссия приняла решение до выяснения всех обстоятельств не тревожить Гюнтера Сандерсона, кавалера пси-медицины, попусту. Характеристики, данные ему в интернате, университете и Роттенбургском центре ювенальной пробации…

– Где?!

– Сандерсон работает с несовершеннолетними преступниками. Налаживает контроль за эмоциями.

– А-а…

– Короче, это наградной лист, а не характеристики. Менталы такого уровня – редкость, уникальный мозг требует особого подхода. Эмпаты – те вообще. Хрупкие ребята, любая неприятность надолго выбивает их из рабочего состояния…

– Поддерживаю решение комиссии. Результаты экспертизы?

– Отцовство подтверждено на 92 %.

– «Угрожая мне извращённым способом телепатического насилия, Гюнтер Сандерсон принудил…» Потребовать доказать факт насилия? Снять ретроскопическую энграмму эпизода?

– Она откажется.

– Принудил он её! Совратила мальчика, дрянь. Они на наших, чистеньких, западают… Думаете, откажется?

– Уверен. Не позволит копаться в воспоминаниях, и будет в своём праве. Рудгер Вандерхузен подтверждает, что парень на него давил. Суд примет это во внимание без энграммы.

– Нельзя доводить дело до суда.

– Что вы предлагаете? Легализовать её выблядка?

– Ни в коем случае.

– Тогда я вас не понимаю.

– Чего она хочет? Я имею в виду, кроме гражданства?

– «…на основании вышесказанного требую уплаты мне алиментов на содержание ребёнка, включая задолженность, образовавшуюся с момента рождения по сей день. В случае отказа я намерена обратиться в межрасовую комиссию по защите прав матери и ребёнка при Совете Лиги…»

– Ерунда. Какая задолженность? Выплата алиментов считается и начисляется со дня подачи искового заявления в суд. Она подала заявление?

– Насколько мне известно, нет. Пока что она переписывается с нами.

– Комиссия? По защите прав?!

– Это угроза. Она знает, что мы не захотим широкой огласки.

– И поэтому возьмёт деньги. Если заплатить сучке, она откажется от ребёнка.

– Мальчик получит гражданство?

– Хрена лысого он получит. Брамайнский ублюдок – гражданин Ларгитаса? Если делать гражданами всех, кого мы прижили с гулящими девками по всей Ойкумене, в кристаллобазе ячеек не хватит. Хрена лысого, место в приюте и ежемесячное пособие до совершеннолетия. В крайнем случае, когда вырастет, дадим вид на жительство. Вышлите на Хельму оперативных соцработников, пусть решат вопрос на месте. Отец неизвестен, отказ от родительских прав, претензий не имею и всё такое. Откройте счёт в спецфонде, сумму уточним позже.

– Сандерсона уведомить?

– Не надо. Только сына ему сейчас и не хватало.

II

Видеозапись из архива ОО ПМС Ларгитаса

(секция «Визиты оперативных соцработников»)

Три года назад

Планета Хельма. Трущобы на окраине промышленного мегаполиса. Ухабистая пыльная грунтовка. По обе стороны – покосившиеся хибары, собранные из чего попало. Листы фанеры, жести и пластика. Из серых досок торчат ржавые гвозди. Фрагменты автомобильных кузовов. Откуда-то слышится скрип: мерный, заунывный. Заходится в лае собака. Хрустит под ногами битое стекло.

Первый мужской голос: Далеко ещё?

Второй мужской голос: По навигатору двести метров. Кажется, вон тот дом.

В кадре возникает рука, указывает вперёд. Приближение. Крупным планом – дом в конце улицы. Он выглядит получше остальных: стены из деревоплит с грубой побелкой. На крыше – гофрированная жесть. Мятая дверь снята со старого всестихийника. Рядом с дверью – застеклённое окошко. Возле дома растёт пара чахлых кустов.

Дом надвигается. Весь кадр заполняет дверь с круглым окошком-иллюминатором. В кадре опять возникает рука. Виден край рукава: костюмная ткань чёрная, «с искрой», вне сомнений, дорогая. Костяшки пальцев с гулким металлическим звуком ударяют в дверь: раз, другой.

Женский голос (из-за двери): Кто там?

Первый мужской голос: Планетарная миграционная служба Ларгитаса.

В окошке-иллюминаторе мелькает тень. Лязгает запорное устройство. Дверь со скрежетом уходит вбок. В проёме, уперев руку в бок, стоит женщина-брамайни лет тридцати – смуглая и худощавая. На женщине сари из дешёвой синтетики: охра с алыми и жёлтыми разводами. На руках – множество браслетов из дерева, металла и пластика, плетёные «фенечки». На шее – ожерелье из красных кораллов. Взгляд больших, навыкате, карих глаз внимательно изучает пришельцев.

К ноге женщины жмётся тощий, все рёбра наружу, чумазый мальчик лет четырёх. Он с опаской косится на гостей снизу вверх – и тут же спешит отвести взгляд. Мальчик совершенно голый.

Женщина: Вы опоздали!

Второй мужской голос: В таком случае мы можем уйти.

Женщина: Скатертью дорожка!

Первый мужской голос: Прошу принять к сведению: если мы уйдём, мы не вернёмся.

Женщина: Покажите ваши удостоверения!

В воздухе возникают две переливающиеся голограммы. Демонстрируя большое знание дела, женщина тычет пальцем сначала в одну, потом в другую. Над голограммами всплывают надписи.

Женщина (читает вслух): Гельмут Хоммельдорф, старший инспектор ОО ПМС Ларгитаса. (Фыркает.) Общество Опеки ПредМенструального Синдрома? Ладно, нечего на меня смотреть, как мясник на вегана. А ты у нас кто, красавчик? Тойво Брюгге? Уговорили, ларги́. Заходите.

Она сдвигается в сторону, пропуская гостей внутрь. Обзор на пару секунд заслоняет спина Гельмута Хоммельдорфа: чёрный костюм. Домашняя обстановка. Пошарпанная мебель из дешёвого пластика. Пара колченогих шкафов из разных комплектов. Полки с посудой, стол, табуреты. Рукомойник с механическими кранами. Древняя электроплитка, чайник. Повсюду разбросаны обертки от дешевого фаст-фуда, рваные пакеты из-под чипсов, фантики от леденцов и пустые жестянки из-под пива. В пепельнице на столе – гора окурков от самокруток из чёрной бумаги. Окурок на вершине горы ещё рдеет, дымится, превращая гору в вулкан.

Гельмут Хоммельдорф: Вы – Мирра Джутхани?

Мирра: А ты сам как думаешь?

Гельмут Хоммельдорф: Нам необходимо официальное подтверждение вашей личности.

Протягивает Мирре планшет. Женщина демонстративно сворачивает кукиш, тычет торчащим из кукиша большим пальцем в дисплей. На дисплее возникает текст: «Личность опознана. Мирра Джутхани, раса Брамайн, гражданка Чайтры».

Гельмут Хоммельдорф: Миграционная служба Ларгитаса рассмотрела ваше заявление. Мы готовы предложить вам следующее соглашение. Вам выплачивается единоразовая компенсация в размере тридцати тысяч экю. Согласно Налоговому Кодексу Лиги, компенсации такого рода налогами не облагаются.

Мирра: Сто тысяч, ларги́.

Гельмут Хоммельдорф: Вы плохо слышите? Тридцать тысяч.

Мирра: Сто тысяч единоразово плюс ежегодные выплаты в пятнадцать тысяч экю до совершеннолетия Натху.

Гельмут Хоммельдорф: О ежегодных выплатах не может быть и речи. Единоразовая компенсация: сорок тысяч.

Мирра: Восемьдесят. И двенадцать тысяч ежегодно. Или ты хочешь, чтобы я пробивала алименты с этого говнюка Сандерсона через суд? Открытые слушания, а? Прямая трансляция? Грязная энергетка, жертва ментального насилия, и чистюля-мальчик из колыбели прогресса, сексуальный маньяк-телепат! Позор на всю Ойкумену! Нравится, ларги́?

Мальчик (он по-прежнему жмётся к ноге Мирры): Мама, пить! Я пить хочу!

Мирра отворачивается, чтобы налить воды в кружку из большой пластиковой бутыли. Становится видно, что густые иссиня-чёрные волосы женщины небрежно заплетены в косу, свисающую до пояса. В косу вплетены разноцветные ленточки, нитки и испещрённые узелками верёвочки.

Мирра (протягивает мальчику кружку с водой): Пей, Натху. И помолчи!

Мальчик жадно пьёт, дергая кадыком, проливает на себя часть воды. Мирра смотрит на сына с нежностью и раздражением. Противоречивые чувства легко уживаются в ней.

Мирра (шепчет): Ты ни в чём не будешь нуждаться. (кричит) Он ни в чём не будет нуждаться, ясно вам?!

Гельмут Хоммельдорф: Я уполномочен увеличить сумму единоразовой компенсации до пятидесяти тысяч экю. На бо́льшую сумму мои полномочия не распространяются. Но, повторяю, никаких ежегодных выплат. И вы подпишете полный отказ от родительских прав.

Мирра: Что?!

Тойво Брюгге (повторяет очень медленно и раздельно, как для умственно отсталой): Ты. Подпишешь. Полный. Отказ. От. Родительских. Прав.

Мирра (яростно): Я тебя скорее попишу, ларги́ поганый!

Она недвусмысленно указывает на нож, лежащий на кухонном столе. Однако прикасаться к ножу не спешит.

Гельмут Хоммельдорф (холодно): Итак, пятьдесят тысяч экю без налогов, и вы подписываете отказ от родительских прав. Это последнее предложение.

Тойво Брюгге: Мальчишка будет жить припеваючи. Во всяком случае, получше тебя. Он в выигрыше, ясно? И ты в выигрыше, если говорить о деньгах. Подписывай, не тяни резину.

В кадре возникают руки Брюгге. Ларгитасец протягивает женщине планшет с текстом соглашения и лучевой стилус для подписи. Мирра замахивается, намереваясь выбить планшет из руки Брюгге, но тот с удивительной для соцработника реакцией отдергивает руку с гаджетом.

Мирра (кричит): Вон! Вон из моего дома!

Тойво Брюгге: Перестань орать. Не на базаре.

Мирра: Я вас всех засужу! Миллион заплатите! Миллион!

Скрежет открываемой двери.

Хриплый мужской голос (заинтересованно): Миллион?

Разворот камеры. В дверях стоит небритый детина в замасленной спецовке болотного цвета, мешковатых штанах и грязных стоптанных ботинках. Шнурок на левом ботинке развязался.

Гельмут Хоммельдорф (детине): Ваша жена неверно оценивает ситуацию.

Детина (с подозрением): А вы кто такие, мать вашу?

Гельмут Хоммельдорф: Планетарная миграционная служба Ларгитаса. Хотим выплатить гражданке Джутхани денежную компенсацию. А она упрямится.

Детина (недоверчиво): Миллион?

Тойво Брюгге: Миллиард. Больше её слушай, придурок.

Мирра: Они хотят забрать Натху! Засужу!

Детина (его интерес к происходящему растёт по экспоненте): А по суду сколько выйдет?

Гельмут Хоммельдорф: В случае суда вам придётся нанять адвоката. Оплатить судебные издержки. Обязательные сборы. Полёт на планету, где будет проходить суд – или прямую гиперсвязь с залом суда. Без всяких гарантий, что решение будет принято в пользу истца.

Тойво Брюгге: Или пятьдесят тысяч прямо сейчас. Без налогов. Врубаешься? Пятьдесят кусков чистыми! И делать ничего не надо. Одна подпись…

Гельмут Хоммельдорф: Три подписи.

Тойво Брюгге: Три подписи. Минута делов – и денежки уже на счету.

Детина (Мирре): Ты охренела?!

Мирра: Засужу!

Детина: Где ты бабло на адвоката возьмёшь? Подписывай, дура!

Мирра (в отчаянии): Я заработаю!

Женщина судорожно тычет рукой в угол комнаты. Камера разворачивается. Из ниши в углу выступают контактные пластины трансформатора энергии. Рядом – стеллаж с аккумуляторами различных систем.

Детина: Заработает она! Закрой рот, дура! (Брюгге) Давай планшет, она подпишет.

Камера возвращается к Мирре. Детина грозно нависает над женщиной, мальчик в испуге забился в угол между стеной и кухонным столом.

Мирра (кричит): Нет!

Детина: Подписывай!

Мирра: Они заберут Натху! Я его не продам!

Детина берет из рук Брюгге планшет и стилус, пытается всучить их Мирре. Женщина с размаху ударяет по планшету, выбивает его. Планшет летит прочь, исчезает из поля зрения камеры.

Мирра: На хрен!

Детина: Сука!

Хлещет Мирру наотмашь ладонью по лицу, хватает за косу. Мирра вцепляется в его руку, пытается вырваться. На тыльной стороне ладони, на предплечье детины возникают багровые борозды от женских ногтей. Они быстро набухают каплями крови. Вжавшись в угол, пронзительно кричит ребёнок.

Детина (в ярости, шипя от боли): С-с-сука! Шалава драная!

Бьёт Мирру головой об стол: раз, другой. Ребёнок заходится в крике.

Гельмут Хоммельдорф: Прекратите! Что вы делаете?!

Хоммельдорф пытается разнять дерущихся. Свободной рукой детина с разворота бьёт ларгитасца кулаком в лицо. Хруст, брызги крови, задушенный всхлип. Хоммельдорф падает на бок, поджимает ноги к подбородку, словно пытаясь защититься. Изображение стремительно прыгает вперёд. В кадре мелькает кулак Брюгге. Кулак ударяет детину в скулу, и ещё раз, в нос. Детина отпускает Мирру, тупо мотает головой. Из сломанного носа веером летят брызги кровавых соплей. С глухим ревом, по-бычьи наклонив голову, детина бросается прямо в камеру, на Брюгге. Проносится мимо – Брюгге успевает уклониться – падает, споткнувшись о Хоммельдорфа. Не вставая, начинает от лютой злобы молотить лежащего ларгитасца. Хоммельдорф корчится в позе зародыша, стонет. Спина детины надвигается скачком, закрывает весь обзор. Темнота. Слышен хрип – так хрипят, когда кого-то душат. Крик ребёнка усиливается.

Мирра: Пусти его! Пусти!

Глухие звуки ударов.

Тойво Брюгге (рычит): Ах ты, тварь!

Кадр светлеет. Изображение стремительно разворачивается. Мелькают руки Брюгге, охристое сари Мирры. Женщина отлетает в угол, прямо на сына, сжавшегося в комок. Визг мальчишки уходит в ультразвук. Ослепительно-белая вспышка. Чернота. Шипение и треск статики. В сфере мельтешит «снег» помех.

Конец записи.

III

– …это действительно антис. Брамайнский антис. Инициация с «горячим стартом» произошла три года назад на Хельме, в самом центре ареала обитания известной нам стаи криптидов.

Бреслау замолчал. У него создалось впечатление, что мысли генерал-лейтенанта ван Цвольфа витают далеко-далеко, за пределами обитаемой Ойкумены. Минула пара секунд, и взгляд ван Цвольфа, ранее устремленный в адские бездны, с неприятной резкостью сфокусировался на начальнике отдела.

– Вы в этом уверены?

Бреслау не стал переспрашивать, в чём именно. Как выяснилось, начальство сохраняло бдительность.

– Уверен, сэр. Есть запись передачи с нагрудной камеры инспектора Тойво Брюгге. Сам инцидент, район происшествия, спектр Отщепенца – всё однозначно указывает: Отщепенец – сын Мирры Джутхани. Малолетний брамайнский антис затерялся в космосе и прибился к стае флуктуаций. Расследование завершено. Пусть с ним теперь разбираются брамайны, Совет антисов, спецкомиссия Лиги – это уже не наше дело…

О да, подумал Бреслау. Скажи мне такое кто-нибудь неделю назад – я бы только пальцем у виска покрутил. Он с тревогой глядел на генерал-лейтенанта. Обычно жёсткое и неприветливое, как подошва десантного ботинка, сейчас лицо ван Цвольфа лучилось незамутнённым счастьем. Казалось, шеф Управления выиграл миллиард экю в Галактической лотерее Лиги.

– Ошибаетесь, дружище…

Голос шефа. Не голос, патока. И это «дружище» – меньше всего Тиран ожидал услышать из уст шефа такое вольное обращение. Вдоль хребта ринулся рой кусачих мурашек, намекая на опасность.

– Спецкомиссия Лиги? Совет антисов? Вы шутите? Забудьте о комиссиях и советах. Выбросьте их из головы. И уж тем более никаких грязных брамайнов! Это наше дело, и только наше.

– В смысле?

– Это наш антис. Ларгитасский!

– Простите моё скудоумие, сэр. Каким образом?

Без сомнения, ван Цвольф прекрасно уловил сарказм Тирана. Но – чудо! – это ничуть не испортило восторженного настроения генерал-лейтенанта.

– Не прибедняйтесь, Бреслау, вам не идёт. Вы проделали отличную работу – поздравляю! Но, похоже, вы ещё не поняли, какие перспективы перед нами открываются. Я имею в виду не лично нас с вами, а весь Ларгитас. Объясняю на пальцах: у юного антиса-беглеца есть не только мать. У него ещё есть и отец: Гюнтер Сандерсон, уважаемый гражданин Ларгитаса. Что говорят законы на этот счет? А, Бреслау?

Юрген ван Цвольф залихватски подмигнул адъюнкт-генералу. На памяти Тирана такое случалось впервые.

– Но, сэр… Простите, что говорю очевидные вещи, но Гюнтер Сандерсон никак не может быть отцом антиса! Всем прекрасно известно, что расовые свойства не передаются при смешанных браках. Мирра Джутхани, судя по нашим данным, вела весьма… гх-м… свободный образ жизни. Мало ли с кем она переспала примерно в то же время? Наверняка среди сексуальных партнёров был её сорасец, брамайн. Он-то и является биологическим отцом Отщепенца…

Юрген ван Цвольф смеялся долго, со вкусом. Бреслау заподозрил у шефа начало истерики, но поверить в это было труднее, чем в антиса, нападающего на корабли. Отсмеявшись, начальник Управления утёр испарину со лба, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Заявись кто другой на службу в шортах, пляжной разлетайке и босиком – это произвело бы на Тирана меньшее впечатление. Кого-то сейчас хватит удар, с тревогой подумал он. Кого?

Его или меня?!

– Вы отличный специалист, Бреслау, – генерал-лейтенант улыбался шире, чем ведущий ток-шоу «Сплетники». – Но вы ни черта не смыслите в политике. В глобальных, не побоюсь этого слова, государственных интересах. Какая, к фагу, разница, кто фактический отец мальчишки?! У нас есть документы: полный комплект! Официальное заявление этой…

– Мирры Джутхани?

– Да! Её запрос на ларгитасское гражданство для сына. Показания свидетелей. Постановление комиссии ОО ПМС о выплате денежной компенсации – считай, признание правоты этой потаскушки! А главное, акт генетической экспертизы! Два акта! Наш и брамайнский. Подтверждение отцовства – девяносто два процента. Девяносто два!

– И вы доверяете брамайнской экспертизе? Это же наверняка подделка…

– А почему я должен не доверять официальному документу? Он составлен по всем правилам, заверен двумя лицензированными экспертами и нотариусом. Он зарегистрирован нашими службами!

Лицо ван Цвольфа снова изменилось. Наружу протискивался кто-то другой, незнакомый, и от этого визита начальство щурилось, ухмылялось, подмигивало. Левое веко генерала начал бить нервный тик. Впрочем, тик быстро прекратился. Да он не в себе! – уверился Бреслау. Мимика, голос… Речь тоже изменилась: интонации гуляли от вульгарности до вкрадчивой доверительности. Ни того, ни другого за ван Цвольфом, сколько помнил Бреслау, ранее не водилось.

– Это же хорошо, Бреслау! Это очень хорошо!

– Что именно хорошо, сэр?

– Что она сама к нам обратилась! Понимаете?

Ван Цвольф подался вперёд, грудью навис над столом. Тиран едва сдержался, чтоб не отъехать вместе с креслом подальше от шефа. Казалось, что начальство сейчас щёлкнет зубами и ухватит собеседника за нос.

– Инициатива исходила от матери ребёнка. Не от нас! Опять же, брамайнская экспертиза ДНК. Никто не сможет упрекнуть нас в подтасовке результатов. Никто! Эксперты брамайнов и мать ребёнка сами нам их предоставили! Эксперты Ларгитаса только подтвердили. По документам мальчишка – наш! Наш!! Наш!!!

Ладони начальства, словно ноги записного танцора, отбили на столешнице зубодробительную чечётку:

– Вы только представьте себе, Бреслау: ларгитасский антис! Первый в истории Ойкумены антис техноложцев! Живой кукиш энергетам! Представили?

Бреслау представил. А потом представил ещё раз. Когда он представил это в третий раз, во всём сиянии открывшихся перспектив, он утёр испарину со лба, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Ха! Я знал, что вы поймёте! Печёнками прочувствуете! – Ван Цвольф ликовал. Он верил в смекалку Тирана и был рад, что не ошибся. – Проняло? Вижу, проняло! Чему мы служим, Бреслау? Кому?

Начальство подождало ответа и, не дождавшись, ответило само:

– Родине! Благу и процветанию Ларгитаса. Могуществу и престижу. Престижу и могуществу – в первую очередь! Этот беглый щенок нам нужен. Срочно!

Мы должны успеть первыми, без слов понял Тиран. Мы должны поймать его, пока нашего ларгитасского антиса, первого в истории Ойкумены, не перехватили чёртовы брамайны или Совет антисов.

– С данной минуты ваш отдел занимается только этим делом. Абсолютный приоритет! Бросьте на поиски Отщепенца все силы, задействуйте любые службы. Я даю вам полный карт-бланш, Бреслау! Головой ответите!

– Есть, сэр!

Тиран с трудом подавил позыв вскочить и, лихо щёлкнув каблуками, замереть по стойке «смирно».

– Привлекайте любых специалистов. Экспертов, чёрта, дьявола, флуктуации континуума! Продайте душу сатане, но добудьте мне мальчишку! И чтоб ни одна собака об этом не пронюхала! Секретность высшего уровня. Вам ясно, Бреслау?

– Так точно, сэр.

Особая секретность операции вступала в явное противоречие с приказом о привлечении экспертов, чёрта и флуктуаций. Ничего, с противоречиями Тиран справится, не впервой. Сейчас его больше волновало другое.

– Понадобятся значительные ресурсы. Люди, техника, корабли…

– Всё будет, Бреслау! Всё! Через сутки в нашем распоряжении будет весь научно-технический потенциал Ларгитаса! Вся мощь Отечества! Но если вы облажаетесь…

Тирану сделалось зябко.

– Ступенчатая аннигиляция, сэр?

– Если облажаетесь, ступенчатая аннигиляция покажется вам воскресной прогулкой в парке! Готовьте план, подключайте, кого сочтёте нужным… Разыщите Гюнтера Сандерсона! Из-под земли достаньте! Думаю, с папашей нашего антиса проблем не будет. Пусть официально признает отцовство. Устроим воссоединение семьи! Мальчишка – наш козырь. Козырный туз, мать его! Да, кстати, насчёт матери. Найдите её! Отряжайте на поиски внешников, осведомителей, агентов. Пустите по следу всех собак! Я предупрежу кого надо. Вам ни в чём не будет отказа.

– По обнаружении доставить её на Ларгитас?

В ответе Тиран не сомневался. Просто сработала привычка расставлять точки над «i», с годами въевшаяся в плоть и кровь.

– Доставить? Слабо сказано! Доставить с почётом и комфортом! Никакого насилия! Пылинки сдувать! Ноги мыть и воду пить! За косой взгляд сажать на десять лет, за грубое слово – пожизненно! Назовут «грязной энергеткой» – расстреливайте! У неё на глазах. Узнайте, есть ли у брамайнов рай, и как он выглядит. Сулите райские кущи! Молочные реки и кисельные берега!

– Она хотела миллион, – Тиран вспомнил запись.

– Миллион? Дайте ей миллион, пусть подавится. Нет, пусть дышит чистым кислородом! Два миллиона! Три! Бюджет я обеспечу. Пусть эта шалава будет всем довольна. Главное, чтобы она пела с нами в унисон. Действуйте!

– Есть, сэр!

Волна начальственного энтузиазма с головой захлестнула Тирана, подняла из кресла, поволокла к двери. Ничем иным, кроме как этой волной, нельзя было объяснить мысль, ударившую Бреслау в голову, словно хмель.

– Сэр, – он замер в дверях. – Что, если это правда?

– Что – правда?

– Что, если Гюнтер Сандерсон – действительно отец Отщепенца?

– Биологический?

– Да.

Ван Цвольф сорвал галстук, скомкал в кулаке, не глядя, сунул мимо кармана. Галстук упал на пол, начальство наступило на него и не заметило.

– Это невозможно, – прохрипел Ван Цвольф.

Губы и голосовые связки дезертировали, отказавшись подчиниться генералу.

– Невозможно?

Бледный как смерть Тиран усмехнулся. Его собственный рот тоже решил было податься в дезертиры, но Бреслау быстро напомнил мерзавцу, кто здесь командир.

– Невозможное – это моя работа, сэр.

IV

– Хочешь получить серьги? – спросил Вьяса Горакша-натх.

И добавил тоном, который при должном воображении можно было назвать радушным:

– Проси, я не откажу.

Внизу текла река, едкая как желчь.

– Оставь серьги себе, – Кешаб Чайтанья присел напротив, прямо на голую землю. Скрестил ноги, уронил руки на бёдра: – Я знаю, ты никому не отказываешь в серьгах.

– Хочешь сказать, я похож на шлюху? Она тоже никому не отказывает. Распутство – грех. С другой стороны, снизойти к просящему – добродетель. Ты желаешь философского диспута?

– Нет.

– Значит, ты не за серьгами. Не за диспутом. Полагаю, что путь йогина тебя тоже не манит. Зачем ты здесь, антис? Много лет я ходил за вами, размахивая плошкой для подаяний, и никто из вас, могучих, не снизошёл к просящему. Теперь я сижу на месте, а ты пришёл ко мне. Должна быть причина, вне сомнений, должна. Ты уверовал?

Они были похожи: прославленный антис из Совета антисов и скромный йогин из ордена натхов. Два брамайна: смуглые, тощие, жилистые. Гривы спутанных волос падают на плечи. Всей одежды – набедренные повязки, прикрывающие срам. Только гуру не вышел ростом, а Злюка Кешаб уродился великаном с конечностями, длинноватыми даже для его габаритов. Поэтому в любой компании Кешаб предпочитал сидеть.

– Нет, – повторил Кешаб. – Не думаю, что когда-нибудь смогу поверить, будто я – божественная аватара. Глянешь с утра в зеркало, в особенности после хорошей пьянки, и вся вера улетучивается в атмосферу. Ты видел меня по утрам, гуру?

Горакша-натх улыбнулся:

– К счастью, нет. Но я видел себя, этого мне достаточно. И не называй меня гуру. Ты не мой ученик, между нами нет отношений наставника и последователя. Вот тебе кружка.

Он протянул антису мятую жестяную кружку:

– Внизу река. Спустись к реке, принеси мне реку.

– Воду, – поправил Кешаб. – Не советую пить эту воду, она грязная. Я принесу тебе бутыль минералки.

– Реку. Принеси мне реку.

– В кружке?

– Если хочешь, в ладонях. Я не брезглив.

– Остроумно, Вьяса-джи. В высшей степени остроумно. Теперь я по идее обязан напомнить, что река в кружку не поместится. А ты произнесёшь сентенцию, подходящую к случаю. Я, кажется, говорил, что не интересуюсь диспутами?

Йогин наклонился вперёд:

– Ещё не спустившись к реке, ты знаешь, что она не поместится в кружку. Почему же ты не знаешь, что божество также не поместится в тебя? Краешек, частица, ноготь или волос. Святой ноготь, благословенный волос, не более того. Этого достаточно, чтобы ты ходил босиком между звёзд. Восьмирукий танцор? Таков твой облик, когда ты в большом теле? Если смотреть на Злюку Кешаба из-под шелухи – восьмирукий танцор, да?