Текст книги "Волк"

– Вы способны контролировать антисов? – спросил он. – Всех антисов? Вы, четверо – имеете ли вы такую власть?! Допустим, кому-то из ваших…

– Из наших, – поправил Папа Лусэро.

Тумидус ударил кулаком по столу. Задребезжала посуда, подпрыгнули чашки. Из сахарницы вывалился бурый кубик. Тумидус ударил еще раз, сильнее:

– Допустим, кому-то из наших захотелось развлечься. Отомстить, поддержать соплеменников в трудную минуту… Великий Космос! Да просто испытать себя! Вы сможете удержать его, не позволить вступить в бой?

– Сможем, – кивнул Нейрам. Светлые волосы упали вехдену на лицо, смягчив пронзительный блеск глаз. – В противном случае мы уничтожим его после первого же инцидента. А если удастся – до инцидента. Без суда и следствия, полковник. Решением Совета антисов.

– Совета? Еще есть и Совет?

– Он здесь, – Злюка Кешаб развел длинными руками, словно желая обнять комнату. – Да, не весь, но у нас есть право говорить от имени всех. Добро пожаловать в славную компанию! Мы предлагаем вам стать одним из нас, членом Совета. Если вы согласитесь, дополнительного голосования не понадобится. Вопрос обсужден, решение принято.

– Вам не хватает председателя? Если не ошибаюсь, вы нуждались в командире.

Рахиль взяла ложечку варенья:

– В Совете вы будете одним из девяти. Равным среди равных, лидером коллантов. Что же до командира, то в нем мы нуждаемся лично, как одиночки. Антисы – всегда одиночки, полковник. Такова наша природа. Не знали?

– Я коллантарий, – хрипло ответил Тумидус. – Природа коллантов – сотрудничество. Не знали, госпожа Коэн?

Рахиль пожала плечами:

– Знала. Конечно же, знала. Просто не учла.

В устах гематрийки это звучало потрясением основ.

* * *

Рахиль нашла Кровь первой.

В эти дни у нее – разумеется, в малом теле – были месячные. Критический период проходил болезненно для Рахиль Коэн, болезненно и муторно, еще с самого первого раза, когда девочка превратилась в девушку. Чуя приближение крови, она старалась уйти в волну, избавив себя от проблем уязвимой плоти. Впрочем, преимущества климакса не манили Рахиль. Она родила мужу шестерых детей, все – мальчики, и задумывалась над тем, что седьмой будет кстати. Седьмая – Рахиль хотела девочку. Кровь женщины, Кровь космоса: это было бы смешно, обладай гематры чувством юмора.

Рахиль еще не знала, что это не смешно для кого угодно.

Здешний край Ойкумены из-под шелухи виделся ей пустыней. Барханы песка, колючие шары перекати-поля, редкая зелень оазисов. Ангел, сотканный из чисел, которые свет, Рахиль шла дальше и дальше – слушая разговоры песчинок, минуя редкие ручьи, колонны пальм, вставшие на берегах рукотворных озер. Овечьи стада блеяли вслед удивительной гостье. Пастухи падали ниц при виде Рахили, а она шла, держа ветер на ладони. Вскоре ручьи остались за спиной, и стада, и люди. Только ветер да песок, песок да ветер.

И время: вечность, нарезанная ломтями.

Она уже собиралась возвращаться, когда вступила в Кровь. Взгляд Рахили был прикован к пылающему горизонту, под ноги она не смотрела. Там, за небокраем, рождая смутную тревогу, вставало зарево: пурпур с золотом. Антисы время от времени – чаще, чем подсказывал здравый смысл – забирались за границы Ойкумены, приглядываясь к необжитому, полному грозных знамений пространству. Даже им, исполинам из лучей и волн, здесь могла грозить опасность – хотя бы потому, что местные опасности еще никто не успел назвать по имени.

Зачем антисы это делали? Расширяли фронтир своих рас? Служили разведчиками? Защитниками рубежей? Искали силу, к которой сумели бы приложить свою?!

Пожалуй, все сразу.

В песке – Рахиль увидела это так ясно, что удивилась, почему не заметила ничего раньше – сквозили темно-красные струйки. Редкие, тонкие, они разрастались гуще и обильнее за десять шагов от женщины-антиса. За сто шагов пустыня превращалась в кровавую кашу, за тысячу песок был пропитан кровью настолько, что напоминал рдеющие угли. Казалось, отсюда к горизонту текут мириады багряных ручейков, чтобы слиться в море. Рахиль видела его: золотое море, пурпурное море – драгоценный металл, сок вишни, взметнувшийся огромной волной.

Ангел, сотканный из формул, которые истина, присел на корточки. Ладонь стряхнула ветер, и тот в испуге убрался назад, в знакомые пределы. Длинные, мерцающие голубым пальцы коснулись песка. Красная струйка потекла к Рахили: робко, смелее, неудержимо. Молчаливый ангел смотрел, как кровь впитывается – всасывается – в поры света, служившего телом Рахили Коэн. Свет дрогнул, изменил оттенок. От кончика ногтя до первой фаланги указательного пальца в голубизне мелькнули нотки пурпура.

Рахиль сосредоточилась, и пурпур исчез.

Десять шагов дались ей легко. На одиннадцатом Рахиль споткнулась. Ангел опустил взгляд и увидел, что ноги до колен испещрены пятнами: золото и пурпур. Мелкие, чуть набухшие пятнышки напоминали ягоды – или «берлогу» клеща, когда он, упав с древесного листа, вгрызается в человека. Вне шелухи – в реальности Ойкумены, в темных водах космоса – лучи и волны, составлявшие женщину-антиса, также претерпевали странные изменения. Рахиль чувствовала, что ускоряет движение против своей воли. Кванты, фотоны, кварки – слова, костыли, придуманные физиками, чтобы оправдать свое бессилие перед равнодушным колоссом мироздания. Они не могли объяснить происходящее с Рахилью.

Проанализировав ощущения, Рахиль пришла к выводу, что ей хочется двигаться дальше. Очень хочется, на грани страсти, не свойственной природе гематрийки. Чувство было приятным – в первую очередь, из-за новизны. Детализировав анализ, Рахиль выяснила, что ей не просто хочется продолжить путь.

Ей хотелось встать на четвереньки.

Борясь с желанием, привнесенным Кровью, Рахиль отступила. С каждой пядью, какую она выигрывала при отступлении, пурпурные грозди на теле блекли, растворялись в голубом свете, который числа, формулы, истина. Гасла необъяснимая тяга идти к зареву, окунуться в него. Гасли эмоции, отравившие ледяной разум дочери расы гематров. Встать на четвереньки? О, сейчас Рахиль понимала, что дело не в желании уподобиться зверю или рабу, ползущему к господину. Дело в стремлении погрузить в кровавый песок не только ноги, но и руки.

За горизонтом пылал вызов. Манил, насмехался. В силе антисов, будь они гематрами или, скажем, брамайнами, кроется предательская слабость – сила не терпит вызовов. Перчатка хлещет по щеке, и вот – глаза застилает пелена, красная, словно песок на подходах к чужому золоту и пурпуру.

– Я вернусь, – пообещала Рахиль.

Хорошо, согласилась Кровь. Я буду ждать.

– Я вернусь, – повторила Рахиль. – Возможно, не одна.

Последние слова дались ей с трудом. Антисы – одиночки, такова их природа. Идти против самого себя – трудно, если не безнадежно. Кроме того, в обещании вернуться Рахиль Коэн услышала отзвук страсти, толкавшей ее вперед, страсти чуждой и желанной для гематрийского племени.

Размышляя над случившимся, ангел повернулся к зареву спиной. Свет, оформленный в человеческую фигуру, хлынул прочь: домой, в обратную дорогу. Ветер да песок, песок да ветер. Время: черствый хлеб вечности, рассыпанный крошками. Позже – барханы, оазисы. Пальмы, овцы, пастухи. Ойкумена, какой она виделась Рахили из-под шелухи.

Когда ангел вернулся в малое тело, Рахиль все еще размышляла. Ей казалось, она до сих пор что-то чувствует.

Глава вторая
Обратная сторона клейма

I

– Итак, плохая новость: зонд не принимает коды доступа. Сигнал искажается при прохождении через ионосферу. Природа искажений неясна, но главное: мы не можем отправить «SOS». Конечно, мы продолжим попытки. Я запрограммировал бортовой компьютер: как только зонд снова окажется в зоне радиоконтакта, система автоматически установит связь и будет слать кодовые пакеты, пока зонд не выйдет из зоны. Предупреждаю заранее: шансов на успех мало.

Марк оглядел хмурых либурнариев. Ведьма и Жгун были в курсе, а Змей воспринял известие стоически. Маленький отряд был готов к дурному повороту событий. Все с самого начала пошло наперекосяк. С чего бы местной фортуне переменить свое отношение к пришельцам?

– Хорошая новость: нам удалось вскрыть дверь в кормовой отсек. Плохая новость: регенератор накрылся с концами. Начинка сгорела полностью. Это он чадил из-за двери, когда мы чуть не угорели. Новость удовлетворительная: оба «Тайфуна» целы. Боекомплекты – тоже; а вот с аккумуляторами проблема. Четыре уцелели, остальные разрядились по неизвестной мне причине. У нас есть НЗ – две малые гематрицы. Этого хватит для выхода на орбиту, маневрирования и возвращения на планету.

– Новый план, командир?

– Целых два.

Солнце било прямо в глаза. Надо какой-нибудь тент соорудить, запоздало подумал Марк. Он вытер со лба испарину. Проморгался, сморщил нос: к болотным миазмам он притерпелся, но вдруг потянуло особым зловонием, как из нужника.

Отряд ждал.

– План номер раз. Чиним системы управления бота, поднимаемся на орбиту и передаем пакет оттуда, где ионосфера не будет искажать сигнал. Если это не сработает, стыкуемся с зондом и вводим коды через контактный интерфейс. Отправляем «SOS» на базу, после чего спускаемся обратно на планету. На орбите нам жизнеобеспечения надолго не хватит. Кто его знает, сколько придется здесь куковать…

На лицах либурнариев читалось молчаливое одобрение. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы додуматься до такого решения. Наверняка оно пришло в голову не только Марку. Но командир озвучил его первым и четко сформулировал.

Ведьма сделала шаг вперед:

– Разрешите обратиться?

– Обращайтесь.

– Как насчет второго плана? Я так понимаю, он на тот случай, если мы не сумеем поднять бот на орбиту?

– Верно понимаете. Если мы не поднимем бот, мы воспользуемся местным корытом.

– Угоним? – обрадовался Жгун.

«Командир, вы псих, – сверкнуло во взгляде декуриона. – Я вас уважаю!»

– Если не удастся договориться по-хорошему.

– С варварами? По-хорошему?! Они уничтожили «Дикаря»! Я скорее пойду договариваться с бешеной собакой…

– Разговорчики! – осадил Марк кипящего от возмущения Жгуна.

Он хорошо понимал чувства декуриона. После гибели «Дикаря» у него самого чесались руки пристрелить десяток-другой местных красавцев. Попадись туземцы на глаза Марку сразу после аварийной посадки, он так бы и сделал. Но бешеный норов Жгуна нуждался в узде и кнуте. Иначе рванет, понесет по ухабам – всем головы расшибет.

«Alles!» – щелкнул далекий шамберьер.

– Если понадобится, будем искать общий язык с собакой. С флуктуацией! А пока приступаем к срочному ремонту бота!

Ливия осталась караулить: среди специальностей Ведьмы не нашлось тех, что могли бы пригодиться. Жгун погрузился в пучины управления ремонтными механизмами, терроризируя «жуков» новыми заданиями. Оправдывая прозвище, Змей уполз в технический тоннель – вручную перекоммутировать силовую периферию. Топливо в маневровых движках иссякло, резерва химического горючего на боте не было. В задачу Змея входило подать на маневровые часть мощности основного двигуна. Марк же взял на себя главную головную боль: отладку разбалансированных контуров управления.

Теоретически он знал, как это делается. Увы, на практике…

Полчаса, и Марк уверился: работая через удаленный интерфейс, он провозится неделю. Пришлось лезть в систему напрямую. Шлем вирт-погружения Марк ненавидел, но выбора не было. Ливия права: бот могли засечь. В любой момент к болоту нагрянет поисковая команда, а с ней и группа захвата.

«Сюда бы Пробуса! – с тоской думал Марк, вспоминая болтуна-попутчика с «Протея». – Он, небось, в этих контурах, как рыба в воде. За час бы наладил…» Себя Марк ощущал настройщиком-неумехой, тугоухим и косоруким, который завяз в недрах гигантского орга́на. Голова гудела от какофонии отладочных сигналов. Вокруг, рождая большие и малые диссонансы, вибрировали десятки цепей. Марк содрогался от мучительных аккордов, обжигался о «горячие линии» волноводов, сквозь зубы шипел от боли – и подтягивал, гасил паразитные обратные связи, заставлял сигналы звучать в унисон…

Хорошо, что он догадался выставить таймер. Уловив зуммер всем виртуальным телом, Марк поначалу не сообразил, что это. Новый сбой?! Пара секунд, и до него дошло. Неужели минуло целых четыре часа? Время в вирте текло иначе. Марк был уверен, что провозился минут сорок, не больше.

Вынырнув наружу, он сохранил промежуточные настройки и отключил шлем. Неплохо! Четверть контуров, ранее горевших красным, сменила цвет на зеленый или желтый. Такими темпами управимся за пару дней.

Есть ли у них эти два дня?

«Война войной, а обед по расписанию!» – говаривал обер-декурион Гораций. После виртуальной работы Марка терзал вполне реальный голод. Он выбрался из бота последним. Остальные уже рассаживались под самодельным тентом. Импровизированный стол из пустых контейнеров, вместо табуретов – ящики с припасами. На «столе» – консервы-самогрейки, канистра с водой, кружки. Рядом – контрольный терминал. Обед, не обед – наблюдения за периметром никто не отменял.

Здесь же, в тени, лежал облепленный датчиками центурион Скок.

– Без изменений, – хмуро доложила Ливия.

И уведомила:

– Питательного раствора осталось на трое суток.

Вкуснющая свиная тушёнка из спецпайка либурнариев – жирная, горячая, с лавровым листом и черным перцем – встала Марку поперек горла. Он судорожно проглотил волокнистый кусок мяса и дальше ел по инерции, не чувствуя вкуса.

– На сколько дней у нас продуктов?

– При питании по норме – на одиннадцать суток. При усеченной норме – на шестнадцать.

– Что с силовыми контурами?

– Трое суток работы, – доложил Змей.

– Вентиляция? Рекуператоры?

Жгун растянул в ухмылке лоснящиеся губы:

– К вечеру закончу.

– Змей, «жуки» ускорят вашу работу?

Опцион задумался, выскребая из банки остатки тушёнки.

– Пожалуй…

– Жгун, как закончите, поступаете в распоряжение Змея.

– Есть поступить в распоряжение!

– Если Скок за три дня не придет в себя… Ведьма, как вы собираетесь поддерживать его жизнь?

– Принудительное кормление через зонд. Мясной бульон, фруктовые соки, молочные смеси…

– Пищевые анализаторы у нас есть?

– Так точно.

– Значит, отраву от съедобного отличим. С завтрашнего дня начинаем охотиться. Заодно поищем какие-нибудь местные фрукты. Нам еда тоже будет кстати. Пока отправим «SOS», пока прибудет спасатели…

Тревожно вспыхнула сфера контрольного терминала. Стаей комарья зазвенел оживший зуммер. Мерзкий звук ударил по нервам. Секунда, и все были на ногах. «Универсалы» – наизготовку. Бросив короткий взгляд на сферу, Ведьма рукой указала направление. Марк припал на одно колено, повел стволом, выискивая цель. Глянцевые листья кустарника на границе болота и джунглей едва заметно шевельнулись. Прикипев к прицелу, Марк предупредил:

– Без команды не стрелять!

– Есть без команды не стрелять, – шепотом ответил Жгун.

Кусты вновь шевельнулись, уже явственно. Меж листьев мелькнула бронзовая маска. Нет, не маска – смуглое лицо, покрытое вязью цветных узоров. Из джунглей выходили люди: жилистые, темнокожие. Всей одежды – набедренные повязки из птичьих перьев. В руках туземцы держали луки, духовые трубки и короткие копья.

II

– Анех! – сказал предводитель.

Улыбнувшись, он воздел левую руку ладонью к небу. В первый миг Марку почудилось: у туземца нет зубов. Но дикарь продолжал улыбаться, и Марк разглядел: зубы у предводителя имеются. Глянцево-черные, словно покрытые смолой, и острые, как у хищного зверя.

Спохватившись, Марк выступил вперед. Приложил ладонь к груди:

– Аве!

Острозубый удивился. Он ждал другого ответа. Разумеется, Марк легко бы повторил приветствие туземца, но «Уложением по контактам с первобытными племенами» это категорически не рекомендовалось. Повтор туземного обращения мог быть воспринят как заискивание, что сразу ставило пришельцев в подчиненное положение.

Почесав в затылке, острозубый разразился длинным щелкающим монологом. Включив коммуникатор на запись, Марк развел руками, переходя с помпилианского на унилингву:

– Извини, вождь. Не понимаю.

Дикарь по-птичьи склонил голову к плечу. Вслушиваясь в звуки чужой речи, он наморщил лоб, отчего белые полосы на лбу сложились в оскаленную пасть. И вдруг просиял, да так, что даже «пасть» расцвела стилизованной улыбкой. Указав на бот, увязший в болоте, затем на небо, острозубый начертил в воздухе плавную дугу, связывая небеса с землей.

– Патлана акалли – буммтчль?

– Буммтчль, – тяжко вздохнул Марк. – Еще как буммтчль. Прямиком в болото. Встречайте гостей, парни. Мы пришли к вам с миром.

Если не с миром, подумал он, так уж точно с интересом. Есть у нас такой интерес: выяснить, как создатели космических кораблей и дикари с копьями уживаются бок о бок. Ведь не вы же, ребята, угробили «Дикаря» из духовой трубки?

– Патлана акалли! – приплясывая, возопили охотники.

И принялись выкладывать перед опешившими пришельцами добычу: трех клювастых птиц с радужным оперением, тощую черно-рыжую свинью, пару зверьков с непропорционально длинными задними лапами…

– Это все нам?

«Вам, гости дорогие!» – не замедлили подтвердить туземцы добродушными ухмылками. Марк отметил, что у всех, кроме предводителя, зубы нормальные: белые и вполне человеческие. Похоже, чернение и «заточка» зубов были отличительными знаками вождя.

– Надо чем-то отдариться, – шепнула Ливия.

В беседу с туземцами Ведьма не вмешивалась, боясь подорвать авторитет командира в глазах дикарей.

Марк кивнул. Бусы, зеркальца и прочая меновая дребедень в комплектации абордажного бота отсутствовали. Зато унтер-центурион Кнут имел под рукой гораздо лучший подарок для вождя. Марк снял с пояса ножны. Жаль, конечно, но расположение туземцев сейчас жизненно необходимо. С легким поклоном он протянул подарок острозубому. Тот сперва не поверил своему счастью, но под завистливыми взглядами соплеменников быстро опомнился и, поклонившись вдвое ниже Марка, принял дар. С застежкой-фиксатором дикарь справился на удивление быстро. Тридцатисантиметровый клинок из легированной керамостали сверкнул в лучах солнца бледным золотом, чем привел вождя в неописуемый восторг. Острозубый опробовал лезвие на собственном ногте – и едва не отрезал себе палец. Без малейшего усилия искромсав в щепу пару веток, на которых охотники принесли добычу, вождь проникся к подарку мистическим благоговением. Когда острозубый успокоился. Марк помог ему приладить ножны к веревке и повесить на шею, после чего сделал приглашающий жест:

«Располагайтесь, чувствуйте себя как дома!»

Ведьма тем временем успела потыкать щупом анализатора в тушки, разложенные на земле. Она молча показала Марку большой палец: все в порядке. Охотники уже спешили развести костер: им не терпелось угостить пришельцев. Марк подумал, что дым от костра может демаскировать лагерь, и мысленно махнул рукой. Препятствовать дружбе народов – себе дороже. Как пить дать, неправильно поймут, и тогда проблем не оберешься.

Авось, пронесет.

Туземцы всюду совали свой нос. Им были интересны ящики, контейнеры, контрольный терминал, самодельный тент, пластиковые канистры с водой… Марк отметил, что за дикарями нужен глаз да глаз – как бы не сперли чего! И с удовлетворением обнаружил, что с глазами полный порядок: Змей и Жгун ни на миг не выпускали гостей из поля зрения. Опасения оказались напрасны: любопытные туземцы ничего не трогали руками и не пытались стащить. Проходя мимо беспамятного Скока, они на минуту останавливались, смотрели – и лица их омрачала печаль. Даже не будучи великим физиономистом, Марк уверился: дикари искренне сочувствуют раненому. Похоже, варвары совершенно не умели скрывать свои эмоции.

– Всем включить коммуникаторы в режим аудиозаписи! Настроить канал передачи данных в центральный компьютер бота.

Приказ был отдан вполголоса, но командира услышали.

– Змей?

– Я!

– Бегом в бот, настроить приемный канал! Запустить программу языкового анализа в интерактивном режиме. Да, и прихватите четыре комплекта ИВР…

– Есть!

Индивидуальный видеорегистратор представлял собой тонкую заколку, почти невидимую в волосах и малозаметную на одежде, с мощной голокамерой, замаскированной под шарик бирюзы. Любой варвар примет ИВР за дешевое украшение. Зато анализ языка пойдет быстрее, если аудиозапись будет сопровождаться изображением. Программы, разработанные ксенолингвистами, совмещали чужую речь с мимикой и жестами, вычленяя типовые схемы и соответствия. Как все это работало на уровне программных кодов и семантических блоков, Марк понятия не имел.

Вокруг кипела бурная деятельность. Весело трещал костер, обещая в скором времени вдосталь жарких углей, на которых запекут мясо. Туземцы, с оживлением переговариваясь, разделывали добычу. К поварам присоединился Змей: вернувшись из бота, он ловко орудовал десантным ножом. Подобревший Жгун презентовал охотникам шесть пустых консервных банок, вызвав у дикарей приступ бешеного восторга. Седьмую банку спасла от разбазаривания Ведьма. Сейчас она прилаживала импровизированную посуду над костром, желая сварить порцию бульона для Скока.

Марк и острозубый в суматохе участия не принимали. Оба с важным видом отдавали распоряжения, блюдя статус предводителей. В какой-то момент, не сговариваясь, они переглянулись – и в мудрые головы вождей пришла одна и та же мысль.

– Ачкохтли, – ткнул себя пальцем в грудь острозубый.

– Марк.

Незнакомые имена обоим дались с трудом. Они повторили их раз за разом, смеясь и поправляя друг друга. Когда Марк понял, что имя острозубого надо произносить так, словно ты чихаешь, держа рот открытым, дело пошло на лад. Острозубому повезло меньше. У него на чих наслаивался хриплый грудной кашель: «Марчкх!». В конце концов Марк оставил попытки исправления: сойдет!

Поспело мясо. Марка и Ачкохтли пропустили к костру, где каждый придирчиво выбрал по лучшему куску. Вожди впились зубами в жаркое, обгорелое по краям. Местная свинина оказалась жестковатой, но аромат, заглушивший болотные миазмы, компенсировал этот мелкий недостаток с лихвой.

«Жизнь налаживается, – Марк ухмыльнулся от уха до уха. Жир стекал по губам на подбородок, вытирать его было лень. – С местными подружились, едой мы теперь обеспечены. Починим бот, выйдем на орбиту…»

Со стороны гор, окаймлявших долину, долетел едва слышный гул. Улыбка застыла на лоснящихся губах унтер-центуриона Кнута. Вдалеке, на пределе видимости, над горбатым кряжем ползла по небу темная черточка – летательный аппарат.

III

Галдеж смолк. В наступившей тишине басовитое гудение сделалось отчетливее. Марк вскинул «Универсал». Нет, он не собирался стрелять. Просто прицел офицерской модели «Универсала» давал увеличение не хуже, чем у полевого оптического сканера.

Четырехвинтовая атмосферная машина напоминала беременного жука. Ни намека на привычные обтекаемые обводы, аэродинамика – на нуле. Толстые плоскости крыльев треугольного сечения, скошенный хвост. Угловатый фюзеляж похож на гроб, над корпусом выпирает странная пирамида: фонарь пилотской кабины. Цвет грязно-бурый, словно чудо туземной техники проржавело насквозь.

Марк искренне недоумевал, как подобная конструкция вообще держится в воздухе без антигравов. Тем не менее, летающий гроб упорно карабкался по небу, натужно гудя четырьмя огромными винтами.

Костер, подумал Марк. Дыма практически нет, угли едва рдеют. Вряд ли у местных есть столь мощная оптика, чтобы на таком расстоянии отличить дикарей, собравшихся у костра, от пришельцев. С другой стороны – просека в джунглях и бот, уткнувшийся носом в болото…

Самолет шел медленно. Еще минут десять он будет оставаться в пределах прямой видимости. За это время можно трижды извлечь из бота «Тайфун» и превратить летучий гроб в груду пылающих обломков. Но пропавшего самолета хватятся. Пока есть шанс, что их не заметили…

Если сменят курс, решил Марк, если пойдут на нас – сожгу. Сожгу к той самой матери. Он ждал, готов в любую секунду кинуться за «Тайфуном». Но спустя десять минут, бесконечно долгих для унтер-центуриона Кнута, самолет скрылся за горами, не изменив курса.

– Марчкх!

Ачкохтли осторожно тронул его за плечо, и Марк опустил «Универсал». Оказывается, все это время туземцы ждали, затаив дыхание, не решаясь потревожить вождя пришельцев, занятого удивительным, несомненно очень важным делом.

Завладев вниманием Марка, Ачкохтли быстро заговорил, но хлопнул себя ладонью по лбу, оборвав тираду на полуслове. Выхватив из костра обгорелую ветку, он принялся что-то рисовать на земле. Кособокие прямоугольники на ножках, накрытые сверху треугольными крышами. Хижины? К скоплению построек шагала вереница стилизованных человечков. Закончив рисунок, Ачкохтли указал на хижины – и махнул веткой в ту сторону, откуда явились охотники.

– Там их деревня, – озвучил Марк очевидное.

Острозубый ткнул веткой в человечков, спешащих к поселению, обвел свободной рукой либурнариев, включая лежащего Скока, и улыбнулся – не губами, а, казалось, всем лицом. Белые полосы на лбу вождя сложились в дублирующую улыбку.

– Приглашают нас к себе.

Ачкохтли ждал ответа. Марк приложил пальцы к виску: «Мне надо подумать». Вождь кивнул и отошел в сторонку, дабы не мешать мыслительному процессу коллеги. Еще полчаса назад Марк бы однозначно отказался. Наизнанку бы вывернулся, нашел нужные слова, жесты, рисунки, чтобы не обидеть дикарей. Меновая торговля, совместная охота, дружеские пирушки у костра – сколько угодно! Если туземцы будут поставлять либурнариям еду – замечательно. Но главное – бот. Его надо вывести на орбиту и подать «SOS».

Чем скорее, тем лучше.

Самолет над горами не изменил ситуацию. Но один вид угловатой машины встряхнул Марка, напомнив: их ищут. Завтра летающий гроб может пройти над долиной. Не успеем починить бот – возьмут тепленькими. А в деревне есть шанс отсидеться. Бот станут изучать, и можно будет подобраться к более развитым туземцам, заклеймить кое-кого в рабы. Дальше – по обстоятельствам. Договоримся или прорвемся на орбиту, захватив местное корыто. С другой стороны, приняв предложение Ачкохтли, либурнарии потеряют время. Что делать: остаться и спешно ремонтировать бот, рискуя быть обнаруженными в любой момент? Отсиживаться в деревне, по очереди возвращаясь к боту – и опять же рискуя затянуть ремонт до момента, когда их обнаружат?

Решение зависит от расстояния, внезапно понял Марк.

Знаком подозвав Ачкохтли, он активировал голосферу коммуникатора, вызвав изображение местности, зафиксированное камерами бота. У вождя вырвался вздох изумления. Острозубый со страхом прикоснулся к объемной картинке и, не ощутив под пальцами ничего, кроме воздуха, вскричал:

– Итлачиаякуе!

Марк с досадой поморщился. Сделал вид, что сгребает в охапку весь лагерь, топнул ногой: «Мы здесь!» – и ткнул пальцем в сферу, отметив соответствующую точку. Затем указал на хижины, нарисованные вождем, на сферу и изобразил вопрос: «Покажи, где твоя деревня?» Ачкохтли не понял. Он переводил завороженный взгляд с Марка на сферу и обратно. Пришлось «объяснения» повторить, пробуя разные жесты и отчаянно гримасничая.

Марк дивился собственному терпению.

Наконец до вождя дошло. Он внимательней вгляделся в изображение, цокая языком. Судя по реакции, острозубый начал узнавать местность. Все еще с заметной опаской он сунул палец в сферу и, постепенно обретая уверенность, повел им вдоль кромки джунглей, мимо болота, через ниточки ручьев. Остановился – и с силой вдавил палец в глубину карты:

– Ятль!

Рассмеявшись, Марк включил масштабирующую сетку. По прямой – чуть больше пяти километров. Но прямых путей через джунгли и болота не бывает. Плюс пересеченная местность, топкая почва… Два с половиной часа, если отметить маршрут в навигаторе и приноровиться к рельефу. До пяти часов на дорогу туда и обратно. Если выходить на заре и возвращаться на закате, наскоро перекусывая консервами прямо в боте… Нормально! За трое суток управимся.

– Идем в деревню! – скомандовал Марк. – Подъем!

IV

Картинка шла рваная, дерганая. В голосфере рябило от помех – словно в открытом космосе, вопреки всем физическим законам, шел снег. Борт «Дикаря» провалился назад и вверх, вокруг распахнулась голодная тьма. Звезд не было видно из-за помех, лишь отблескивал корпус проклятой лайбы, да наплывал снизу бок негостеприимной планеты – бело-голубой с прозеленью.

– Командир?

Марк был уверен, что выбрался из хижины без единого звука. Ночь, объявшую деревню, можно было резать ножом и раскладывать по тарелкам, как паюсную черную икру с Сеченя. Тем не менее, Жгун ощутил чужое присутствие – и безошибочно определил, кто именно решил составить ему компанию.

– Я, – шепотом отозвался Марк. – Откуда у вас эта запись?

– С бортового компа в боте скачал. Вот, пересматриваю, чтоб не забыть. Они тут такие приветливые, мать их, такие добренькие, что забываешь… Не беспокойтесь, командир, я вполглаза. По периметру все чисто. Один тузик в кустах прячется.

– Тузик?

– Ну, туземец. Шагах в двадцати, без оружия. Наблюдает, значит. Думает, его не видно!

Жгун ухмыльнулся, для ясности чиркнув ногтем под левой бровью. Имплантант, понял Марк. Фасеточный глазной имплантант с инфракрасным режимом. «Вполглаза» в устах Жгуна было не фигурой речи.

– Красную пакость видите, командир?

Планету в сфере окутывала пурпурная дымка – слабая, едва различимая. Оптический феномен? Поле? Не из-за него ли пошел вразнос двигун бота?!

– Куда вы смотрите, командир?

– На планету.

– Вообще-то я про ихнее корыто…

Жгун дал увеличение. Лайба рывком приблизилась, частично утратив резкость. Стало видно: туземный корабль окружен пурпурным ореолом, как и планета. Марк попытался вспомнить, не было ли ореола вокруг местного самолета.

Вроде, нет.

Ненависть, подумал Марк. Теперь я знаю, какого ты цвета, ненависть. Пурпур и чуть-чуть золота. Он вспомнил другую, невероятно далекую отсюда ночь: пряный воздух Ломбеджи, разговор с Белым Страусом, маркизом этнодицеи. «Почему бы вам не изнасиловать одну из пленниц? – спросил Якоб Ван дер Меер. И минутой позже развил мысль: – Свобода делает меня равным вам. Плен превращает ломбеджийку в ботву. Клеймение превратит ее в раба. Во всех трех случаях ваше отношение к объекту будет принципиально разным. Вы не в силах это изменить. Эволюция научила вас видеть в человеке раба, но лишила возможности видеть в рабе человека…»

Нет, ответил Марк. Нет, господин Ван дер Меер, не думаю. Вождь Ачкохтли радушен, его соплеменники лучатся гостеприимством. Я вижу их дружелюбие, радуюсь этому, ценю удачно подвернувшийся случай. И все равно вокруг каждого туземца я вижу пурпурный ореол ненависти. Моей ненависти к ним. Да, они – дикари, не имеющие отношения к убийственной лайбе. Ну и что?! На орбите кружатся обломки «Дикаря». Плывут в безвоздушном, безводном море трупы экипажа – обугленные, смерзшиеся в ледышки. Для меня виноваты все, кого я встречу здесь. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Человек, ботва, раб – я буду его ненавидеть в любой форме существования, что бы ни говорила наша эволюция и ваша теория, господин Ван дер Меер…