Текст книги "Гошка-волчонок"

Гошка задумался. Нагружать деда не хотелось. А промолчать – может быть хуже.

– А ты как считаешь?

– Наверное, лучше сказать, – неуверенно произнесла Таня.

– Скажу, – решил Гошка. – Ну, я пошёл? До завтра…

– Погоди. Кешка тебя возненавидел, Егор. Ты и на речке тогда над ним верх взял и здесь перед всеми опозорил. Он теперь будет тебе устраивать всякие подлости. А придумывать эти подлости будет Венька. Я тебя буду охранять.

У Гошки потеплело в груди.

– Мы будем вместе друг друга охранять, – сказал он и побежал домой.

Ужин прошёл в молчании. Но вот дед отодвинул тарелку, взял всей ладонью свой вечерний стакан чая в подстаканнике и поднял глаза:

– Ну, как день прошёл, внук?

Гошка вдохнул, выдохнул и стал рассказывать. Дед слушал молча, нахмурив брови. Тётя Тоня сидела выпрямившись, на её лице было удивление и озабоченность.

– И Танька мне передала слова её отца, что Кешка нажалуется своему отцу и у тебя могут быть неприятности, – выпалил под конец Гошка и уставился на деда.

Дед молчал, глядя в стол. У Гошки начало сосать под ложечкой. «Не успел приехать, как напортил деду», – мелькнула мысль. Но вот дед поднял голову.

– Молодец! – сказал он и поцеловал Гошку в макушку. – Не дал этому мелкому негодяю оседлать тебя. Поставил его на место. А за меня не бойся. Биостанция подчиняется Академии наук, мы нужны чиновному отцу этого мальчишки больше, чем он нам. И место отдыха с семьёй с даровым жильём на хороших харчах терять ему ой как не хочется. Попросился когда-то, мы пустили, терпим его, а можем и выгнать. Правильно, что ты рассказал это мне, и передай моё спасибо этой девочке Тане. Я её знаю, хороший человечек. С характером. Ответственная, если что-то обещала, сделает. Животных любит, и они доверяют ей. А их не обманешь. И её родители славные люди. И учёные настоящие.

Гошка перевёл дух. Тётя Тоня, видимо, тоже успокоилась, потому что начала собирать со стола посуду. Гошка вскочил и стал относить посуду на кухню.

– Тётя Тоня, – спросил он на кухне, – а дед правда не испугался или так говорит, чтобы я не переживал?

Тётя Тоня даже с каким-то удивлением посмотрела на него:

– Правда. Он вообще никого и ничего не боится. Разве что меня чуть-чуть. – И засмеялась.

И Гошка окончательно успокоился.

«А что они могут устроить мне, эти два гада: Генерал и Банкир?» – подумал он и тут же выбросил эту мысль из головы.

Гошка и Таня покормили сов. Они совсем не боялись Гошку и даже летели к нему и садились на плечи, когда он входил в вольер. Гошка каждый раз старался увернуться: всё-таки когти у них были большие и острые. Потом сходили на речку, набрали воды для Донны и пришли к её клетке. Донна вышла из своего дома, напилась и легла, как обычно, головой на лапы. А Гошка и Таня стали разговаривать, время от времени обращаясь к волчице с каким-нибудь вопросом, в ответ на который она только поводила ушами. Неожиданно волчица вскочила и глухо заворчала. Показались страшные клыки. Таня вздрогнула. Гошка оглянулся: недалеко от клетки стояли Генерал и Банкир и молча глядели на них. Таня схватила его за руку.

– Чего им надо? – тихо спросила она.

Гошка поднялся.

– Чего надо? – повторил он Танин вопрос.

– Ничего особенного, – ответил Венька-Банкир. – Просто интересно. Ведь вы с волчицей разговариваете. Как это у вас получается? А нам можно? И давайте мириться, нас здесь всего четверо, чего нам ссориться. Ну, не поняли друг друга, ну, пошутил Кеша неудачно, и ты его чуть не утопил. Простите друг друга…

Венька сделал два шага вперёд, Кешка шагнул за ним. Волчица прыгнула к сетке и рыкнула. Сетка затряслась. Кешка с Венькой мгновенно отбежали подальше.

– Чего это она? Взбесилась? – вскрикнул Венька.

– Чем-то вы ей не понравились, – ответила Таня.

– Чем это мы не понравились? – обиделся Банкир. – А вы, значит, понравились?

– Мы её кормим, она нас знает, – ответил Гошка.

– А-а, всё ясно, – подал голос Кешка. – От вас зверьём пахнет, а от нас человеком.

Таня начала медленно краснеть. «Ой, что-то она сейчас им выдаст, – испугался Гошка. – Как бы драться не пришлось!» Он схватил Таню за руку, но она выдернула её:

– Это от вас кое-чем воняет, а от нас пахнет животными. Тебе понятно?

Теперь стал краснеть Генерал Кешка. Венька быстро встал перед ним:

– Кеша, спокойно, мы пришли мириться. Ребята, давайте отойдём подальше, раз волчица не хочет. Сядем, поговорим. Ведь интереснее всем вместе… Егор, расскажешь нам, как там, в Москве? Чем занимаешься, где научился так плавать…

– В бассейне, – нехотя отозвался Гошка. – На тренировках играли в водное поло, а там во время игры тебя сто раз окунут с головой, да ещё и придержат, чтоб не сразу всплыл. Если не научишься сразу собираться, нахлебаешься.

Банкир и Генерал переглянулись.

– И сейчас занимаешься?

– Нет. Тренер сказал, что у меня успехи, и перевёл на ежедневные тренировки, а отец не захотел, чтобы я стал профессиональным пловцом, и забрал из секции.

– А сейчас чем-нибудь занимаешься?

– На самбо хожу.

Таня глядела на Гошку широко открытыми глазами.

– Ух ты! Покажи пару приёмчиков.

– Зачем тебе?

– Интересно.

– Посмотри в интернете, там все приёмы увидишь. С объяснениями и названиями.

– А сюда зачем приехал?

– К деду в гости.

– А родители?

– Они летом работают.

– Почему?

– Работа такая. Тебе неинтересно.

– Почему неинтересно? Интересно. А почему ты здесь не отдыхаешь, а зверей кормишь, клетки чистишь, как обязанный? Да ещё волчицу выбрал отдельно ухаживать?

– Мне нравится.

– И ты её совсем не боишься?

– Не боюсь.

– И в клетку к ней войдёшь?

– Нет. Нельзя. И замок на двери.

– А если отпереть?

– Кончай болтать.

– А вот сейчас ключ принесу и отопру! Войдёшь?

Таня засмеялась. И тут Гошку всего пронзило: войти! Увидеть волчицу не через сетку, а просто так, рядом. Как она себя поведёт? Он понял, что не сможет удержаться, войдёт в клетку, если этот гад принесёт ключ. Он встал.

– Неси, – сказал он и оглянулся на Таню.

Она сначала недоверчиво улыбнулась, но потом вдруг побледнела.

– Момент! – радостно вскочил на ноги Генерал. – Айн момент. – И помчался в сторону конторы.

Гошка знал, что там, у входа, доска, на которой висят ключи от всех клеток. Он поглядел на Веньку-Банкира, глаза у того горели злым интересом. У Гошки отчаянно колотилось сердце. Генерал уже бежал обратно с большим ключом в руке и радостно-хищной улыбкой на лице.

– Ты что, всерьёз? – дрожащим голосом спросила Таня.

Гошка промолчал.

– Не бойся, Танечка. Он ни за что не решится, даже если его попросишь ты. Это он сейчас такой храбрый, – затараторил Кешка. – У него или замок не откроется, или дела вспомнятся неотложные. Ну что, москвич? Валяй!

Вдруг Гошке стало спокойно-спокойно. Он улыбнулся.

– Открывай, а то у меня замок не откроется…

Улыбочки с лиц Генерала и Банкира как ветром сдуло.

– Сам открывай, – крикнул Генерал. – Неужели войдёшь? – Он кинул Гошке ключ и быстро, как обезьяна, полез на дерево, где уже сидел Банкир.

– Я подумаю, – крикнул в ответ Гошка, подошёл к сетке и встал, глядя на волчицу.

Она наблюдала за происходящим.

– То-то же, – сказал Генерал и спрыгнул на землю. – Ты что? – удивился Гошка. – Решил войти со мной? Он сунул ключ в скважину и повернул его. Генерал снова взлетел на ветку. Банкир на своей ветке отвернулся. Таня стояла, закрыв глаза и прижав кулачки к груди. Гошка просто физически ощущал, как ей страшно за него, за себя, ему даже плакать хотелось от благодарности ей за то, что она не кричит, не хватается за него, не бежит прочь, как эти два негодяя. Волна раскаяния охватила его: зачем он так пугает её, – но было уже поздно. Он отворил дверь клетки, вошёл внутрь и прикрыл её за собой.

Всё тело было напряжено, как струна.

«Если она оскалится, сразу выскочу, – подумал он. – Если успею», – мелькнула другая мысль, но Гошка усилием воли прогнал её.

Он стоял у двери и глядел на волчицу. Она смотрела на него, наклонив голову, как собака, которой интересно, что это происходит такое необычное, потом подошла к нему и ткнулась лбом ему в грудь. Дикое напряжение сразу оставило Гошку, ноги ослабли, он сел на пол, закрыл глаза и почувствовал, как что-то тяжёлое, тёплое привалилось к его боку.

Глаза открылись сами: волчица лежала, прижавшись к нему и положив голову на лапы. Гошка оглянулся. Таня стояла, вцепившись в сетку, и неотрывно смотрела на него огромными, потемневшими от волнения почти до черноты глазами.

Гошка глубоко вздохнул, выдохнул, несколько раз провёл ладонью по спине волчицы, быстро встал и вышел из клетки. Дрожали руки, когда он запирал замок, дрожали ноги.

«Только бы эти гады не заметили, как трясусь», – подумал он.

Таня стояла, закрыв лицо руками. Он шагнул к ней и тронул за плечо.

– Вот и всё… – начал он и вздрогнул, увидев её глаза.

– Да! Всё! – крикнула она и ударила его по лицу.

Ошеломлённый Гошка схватился за щёку и замер.

– Обо мне ты подумал? Подумал, что было бы со мной, если бы она стала тебя рвать у меня на глазах? О своём деде, о родителях подумал? Тебе надо было перед этими двумя гадами покрасоваться?

Она ткнула пальцем в сторону Кешки и Веньки, уже слезших с дерева и стоящих с открытыми ртами.

– Пошли вон отсюда! – крикнула она, и Банкир с Генералом послушно повернулись и побежали прочь.

И тут Таня опустилась на землю и заплакала, отчаянно, взахлёб. Гошка никак не ожидал этого и испугался. Он сел рядом с ней и обнял за плечи.

– Не плачь, – повторял он. – Ну, пожалуйста. Ну, ударь меня ещё сколько хочешь раз. Я больше так не буду. Никогда-никогда… Правда, Таня, честное-пречестное слово…

Наконец Таня всхлипнула последний раз и вытерла лицо о Гошкину рубашку.

– Всё, – сказала она. – Уходи. Дружить с тобой нельзя, ты эгоист. Ты только о себе думаешь. И ещё подумай, что ты скажешь деду, когда он узнает, как ты входил в клетку к волчице. Эти гады обязательно всем расскажут. И ещё так наврут, что ты во всём будешь виноват. Давай сюда ключ, я сама повешу на место.

Таня повернулась и пошла, прямая, напряжённая, руки сжаты в кулачки, в одном ключ. Гошка глядел ей вслед и чувствовал, как тяжёлое горе, раскаяние и злость на самого себя поднимаются от живота к голове. Он повернулся к волчице.

– Ну, что делать? – горько спросил он. – Ты тоже считаешь, что я дурак, эгоист и со мной нельзя дружить?

Волчица не ответила. Она лежала на боку и смотрела на Гошку.

Гошка кружил по территории, не решаясь пойти домой. Подолгу стоял перед клетками, смотрел на зверей. Сходил к вольеру сов в тайной надежде найти Таню, но её там не было. Даже мелькнула мысль пойти к ней, но не решился и наконец с тяжёлым сердцем отправился домой на встречу с дедом.

Дед сидел за столом, когда Гошка вошёл и остановился, повесив голову, боясь встретиться с дедом взглядом. Из кухни вошла тётя Тоня и встала за Гошкиной спиной. Путь к бегству был отрезан. Повисло молчание.

– Ну, что скажешь? – начал дед.

Странно, но гнева и грозы в его голосе Гошка не услышал. Он поднял голову – дед смотрел на него весёлыми глазами, и было похоже, что погрома директор Биостанции, он же родной дед, устраивать не собирается. Полегчало.

– Ты уже знаешь? – спросил Гошка осторожно.

– Эти два негодяя поймали меня на территории и в два голоса, толкаясь и друг друга перебивая, прокричали, что ты хотел выпустить волчицу и даже открыл дверь клетки, но они заставили тебя дверь закрыть и запереть. Я спросил, как ты сумел открыть замок, а они ответили, что у тебя был ключ. В общем, мне сразу всё стало ясно. Я спросил, видел ли это ещё кто-нибудь. Они замялись, переглянулись. Потом один, что повыше, ответил, что никто, а второй сказал, что была ещё Танька Журавлёва, но она сразу убежала от страха и ничего не видела. Я их поблагодарил и пошёл к Журавлёвым. Твоя Татьяна сидела злая, мрачная, зарёванная и на мой вопрос, что произошло, отвечать отказалась. Тогда я сказал, что, если я не разберусь во всём, мне придётся поверить тем двум свидетелям, которые утверждают, что видели, как ты старался выпустить волчицу из клетки, но они вмешались, не дали тебе открыть дверь. И тем самым спасли народ Биостанции от ужасного хищника. И тут её прорвало. Мне во всех подробностях было расписано, что и как произошло, какой ты герой, какой ты дурак, какие эти двое подлюги и обманщики, и что она тебя ни за что не простит и больше никогда в жизни видеть не захочет. Велено так тебе и сказать. И я тебе так и говорю. Потом мне было сообщено, что она тебя, может быть, простит когда-нибудь, если ты поклянёшься страшной клятвой, что никогда-никогда в жизни не будешь делать таких опасных глупостей. И это я тоже передаю тебе.

Пришли её родители, посмотрели на дочь, на меня и попросили строго тебя не наказывать, потому что все мы в детстве делаем глупости. Спросили, не было ли в моём детстве случаев, когда мальчишки при девочке обвиняли меня в трусости и казалось необходимым сейчас же доказать свою лихость. Я промолчал. Похоже, что уже вся Биостанция знает о твоих подвигах.

За тебя мы не испугались: сытые, здоровые волки на людей просто так не нападают. Волчица, если бы не захотела общаться, ушла бы в дом или припугнула тебя, показав клыки. А она вообще отнеслась к тебе как к родному. Тане я этого не сказал, пусть и дальше думает, что ты герой и дурак. А ты и есть таковой, потому что поддался на провокацию двух негодяев. Тебе что, важно было их мнение о тебе? Или ты испугался, что девочка сочтёт тебя трусом? Если сочтёт, то она глупенькая, и с ней не стоит дружить. Но эта девочка умная. Умнее тебя.

С отцом мальчишки я уже поговорил. Думаю, что он получит своё. Доска с ключами теперь будет висеть в кабинете моего заместителя, Якова Михалыча, и вам, мелкоте, выдавать их не будут.

Всё. Вопрос исчерпан. Давайте ужинать. А ты, Антонина, не защищай его. Глупость всегда глупость, даже если она храбрая. Нужно иметь разум и волю, чтобы не поддаваться на чужие подначки. И разумные девчонки это поймут и правильно оценят.

Да, кстати, волчица раньше выла ночами, а как ты стал с ней разговаривать, выть перестала. Интересный феномен.

Гошка подошёл к деду и ткнулся головой ему в плечо:

– Дед, ты только не сердись, но я это и для себя сделал. Очень хотелось узнать, как Донна ко мне…

Дед молча прижал Гошку к себе тяжёлой рукой.

…Наутро Гошка стал терзаться: идти к Тане мириться или подождать? Она ведь сказала, что простит когда-нибудь. А когда? И какую страшную клятву придумать, чтобы она поверила, что клятва действительно страшная? «Клянусь жизнью?» Скажет, что это не клятва, что я и так жизнью не дорожу. «Век свободы не видать?» Фу! Здоровьем деда или родителей? Не стану. Пусть сама скажет, как мне поклясться! А если она вообще передумала? Приду к ней: «Здравствуй, Таня, прости меня…» – и услышу: «Зачем пришёл? Тебе вчера было ясно сказано: навсегда! Иди, не оборачивайся». Она такая, она может. «Но ты ведь вчера моему деду сказала…» – «Мало ли что я сказала, а если я не хотела его огорчать…» И пойду прочь весь в позоре… А если она ждёт? А я не иду! Разозлится и совсем передумает мириться?

Гошка сам не заметил, как в этих раздумьях оказался возле клетки с волчицей. Увидев его, она подошла к сетке и села, глядя на него. Гошка машинально просунул руку сквозь сетку и стал почёсывать волчицу за ухом. Она раскрыла пасть, зажмурилась и замерла. Гошка спохватился и вдруг понял, что он теперь спокойно может гладить её и она ни за что не укусит его.

Он гладил Донну и рассказывал ей о своих сомнениях:

– Как ты думаешь, идти к ней мириться или пусть сама придёт? Ведь она мне дала по морде… Но я сам был виноват…

И твёрдое решение пришло к Гошке: идти! Прямо сейчас! Пусть прогонит, потом сама пожалеет. Он сообщил о своём решении Донне, вытащил руку и пошёл. Волчица проводила его взглядом.

Недалеко от Таниного дома Гошка встретил Генерала. Тот вышел из-за дерева и встал перед ним с ехидной улыбочкой:

– Куда мы так бежим, Гогочка Московский? К Танечке? Можешь не торопиться, ты ей больше не нужен. Теперь мы с ней самые близкие друзья, а ты можешь дружить со своей волчицей.

У Гошки похолодело внутри.

– Врёшь, Кекешечка! – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– А это узнаёшь? – всё с той же улыбочкой спросил Генерал. – Мы в знак дружбы с ней поменялись. Я ей свою золотую, а она мне свою с крестиком.

И Гошка с ужасом увидел на его тощей шее Танин крестик. Мелькнула мысль: «Убил! – и тут же исчезла. – Нет, невозможно. И украсть не мог, она свой крестик носит постоянно». Он прыгнул к Генералу, тот отскочил и с хохотом помчался прочь. А Гошка побрёл назад к клетке с волчицей. И тут же понял, что, если он сейчас уйдёт, ему будет стыдно всю жизнь. Он должен посмотреть Тане в глаза и выслушать всю правду в лицо, какой бы эта правда ни была. Он развернулся и побежал к её дому. Дверь была незаперта. Гошка вбежал в дом и замер: Таня с мокрыми волосами ползала на четвереньках по полу, заглядывая под стол, шаря рукой под креслами, под шкафом, под диваном. Вот она подняла глаза, увидела Гошку и покраснела так, что заполыхали и щёки, и лоб, и шея:

– Пришёл!

– Что случилось? – ошалело спросил Гошка.

– Я принимала душ, крестик свой сняла и вот сюда, на стол, положила, а его нет. Куда он мог подеваться?

И тут Гошка сел на пол, упал головой ей в колени и захохотал так, что Таня испугалась.

– Что с тобой? – дрожащим голосом спросила она. – Ты не заболел? Это из-за меня? Я не хотела… Прости меня, пожалуйста…

– Твой крестик украл Кешка. Он только что показывал мне его и говорил, что вы с ним в знак дружбы обменялись: он тебе свою цепь золотую, а ты ему свою с крестиком. Я даже поверил ему: не посмел бы он сам стащить его у тебя с шеи. Прости меня, пожалуйста, что поверил ему хоть на минуточку. А его золотой цепи я что-то не вижу.

Таня вскочила:

– Это правда? Ты сам видел крестик?

– Да. У него на шее. Я шёл к тебе просить прощения. Он меня увидел, спрятался за деревом и ждал. А когда я подошёл, выскочил и начал: «Ты можешь ехать к себе в Москву, мы с ней теперь близкие друзья, даже обменялись…»

Таня была уже не красная, а просто багровая:

– Скорей. Я знаю, где его найти. Он к Веньке побежит хвастаться. Есть у них одно любимое место…

Гошка мчался за Таней и удивлялся, как быстро она бежит.

– Училась… бегать?..

– С папой на лыжах бегаю, – ответила Таня.

Они свернули в лес. Узкая, вымощенная серой плиткой дорожка виляла между деревьями. Скоро она закончилась, дальше шла обычная лесная тропа, пересечённая выступающими из земли корнями. Пришлось с бега перейти на шаг. Вот впереди показалось строение: зелёная будка, похожая на стакан с узкими щелями-прорезями по верху стены. Дверь в неё была открыта, внутри слышались голоса. Таня остановилась, прижала палец к губам.

– Это будка для наблюдения за животными, – прошептала она Гошке в ухо. – Она обычно пустует. Кешка с Венькой здесь свои делишки обсуждают. Давай подойдём незаметно, послушаем…

Они свернули с тропы, подошли к башенке сбоку и замерли у входа.

– Когда она вчера его послала, ну, думаю, всё, – доносился тонкий, пронзительный голос Генерала. – После разговора с его дедом ты домой побежал, а я пошёл к её дому. Никого нет. Встал за дерево возле дома, жду. Идёт. Я на неё глянул – не-ет, лучше не надо, загрызёт любого, кто подойдёт, завтра приду. Сегодня пришёл, смотрю – дверь открыта, значит, дома. Захожу – никого, вода в ванной плещет и её голос: поёт чего-то. Получилось, опять я не ко времени. Решил попозже зайти. Гляжу – на столе её крестик с цепочкой лежит… Удача! Возьму, она хватится, расстроится, а тут я с находкой: «Вот дорогая тебе вещь, подарок покойной бабушки, ты потеряла, а я нашёл». Так и сделал. Смотрю, идёт наш Гогочка, только что не бежит. Я – за дерево. Снял поскорее свою золотую, а её, с крестиком, на шею надел и вышел из-за дерева: «Зря, – говорю, – торопишься, мы с ней опять друзья, тебе тут делать нечего». Он мне: «Врёшь», а я ему показываю крестик и говорю: «А это видишь? Мы с ней обменялись в знак вечной дружбы. Я ей свою золотую, а она мне свою серебряную с крестиком». Ты бы поглядел на его рожу! Я чуть от смеха не лопнул. Он развернулся и к своей волчице побежал жаловаться. Ну, а я к тебе…

– А как крестик будешь отдавать? Что скажешь, как он к тебе попал?

– Скажу, что нашёл возле дома.

– Не поверит.

– Поверит. Скажу, что, наверное, ворона украла. Она здесь ворон прикармливает, у крыльца кормушку сделала. Залетела ворона в комнату, а там крестик на цепочке. Подхватила и бежать. А по дороге уронила.

Таню трясло.

Гошка положил ей руку на плечо, она схватилась за его запястье и успокоилась.

– А где крестик сейчас?

– А вот он. Поговорим, и пойду принесу ей дорогую для неё вещь. Она, наверное, уже обыскалась, сидит, горюет, и тут – я!

– Занятная штучка. Старинная. Должно быть, дорогая. Пять камешков синих. У Таньки глаза тоже синие… А может, не отдавать?

– Не-е. Я с ней помириться хочу.

– Помиришься. Егор-москвич уедет, а ты-то останешься.

– А если этот Гога проговорится? Он же видел крестик на мне.

– Неизвестно, станет ли она вообще с ним разговаривать, очень уж он её разозлил. Как она ему по морде дала! А если и станет, то скажешь, мол, он врёт, чтобы тебя очернить в её глазах.

И тут Гошка не выдержал. Он влетел в будку, схватил со стола крестик, другой рукой влепил по морде почему-то Веньке-Банкиру и грозно встал над Генералом:

– Ну-ка, генерал крысиный, повтори при Таньке, как украл у неё крестик! Как мне объяснял, что обменялся с ней на золотую цепь в знак дружбы! Не на ту ли, что сейчас у тебя на шее висит?! Говори, гад, а то убью!

Генерал сидел, втянув голову в плечи. Таня выглянула из-за Гошкиной спины:

– А ты, оказывается, ещё и вор, Кешечка-Генерал. Егор, давай мы расскажем всё твоему деду и попросим, чтобы он с нами пошёл к его отцу и всё ему пересказал. И про то, как Венечка предлагал не возвращать мне крестик, а оставить себе. Наверное, чтобы потом продать. Ведь вещь старинная, дорогая… Да, Веня?

Генерал хлопал ртом, не в силах ничего сказать. Венька-Банкир рукой держался за щёку, лицо его искажала злобная гримаса. Но вот он опомнился, гримаса перешла в сладкую улыбочку:

– Вы что, подумали, что мы всерьёз? Мы давно вас засекли, когда вы ещё шли к будке, и решили вас разыграть. Но у вас чувства юмора не хватило. Твой пловец-самбист, Таня, ничего не понял и сразу полез драться. Что поделаешь, не учли мы, что он спортсмен. Ты, я думаю, поняла, что это шутка. Забери у него свой крестик, а то он его от злости поломает. Ну, ладно, не поняли вы шутки, бывает. Можете не извиняться, мы вас и так простим. Да, Кеша?

Генерал молча кивнул.

Гошка не знал, что делать дальше. Как этот подлый гад вывернул всё наизнанку! И придраться не к чему: шутка, и всё! А мы, тупые, её не поняли, слишком она тонкая для нас…

Гошка чувствовал, что его сейчас разорвёт от ненависти и бессилия, но ничего придумать не мог. Он оглянулся на Таню, она выглядела растерянной. И тут что-то щёлкнуло у него в голове.

– И правда, – сказал он, – отличная шутка. Они нас сквозь бетонную стенку увидели и решили над нами остроумно подшутить, а мы, спортсмен и орнитолог, не поняли. Вы уж простите нас. Таня, а давай всем расскажем, как они нас разыграли. Всем-всем… Люди шутку поймут и посмеются.

У Тани прояснилось лицо, она заулыбалась и глубоко вздохнула:

– Давай. Сначала деду расскажем и всем, кого встретим. А потом я в школе расскажу. То-то смеху будет…

И Гошка с восторгом в душе увидел, как опять изменилось лицо Веньки. Исчезла сладкая улыбочка, злобная гримаса снова перекосила его рот. Генерал Кеша ещё ничего не понял, сидел молча и хлопал глазами.

– Зачем вам это? – снова заговорил Венька. – Это будет похоже на ложное обвинение. Мы ведь тоже молчать не будем, скажем, что это всё ваша выдумка…

Гошка широко растянул рот, будто в насмешливой улыбке, хотя смеяться ему уж никак не хотелось.

– Вот и проверим, поймут ли люди, что это была не кража, а ваша милая шутка. Ну, пока-пока, воришки. Пойдём, Таня. А крестик вымой после Кеши. С мылом.

И он с удовлетворением увидел, как вновь перекосилась от злобы Кешкина физиономия.

– Если бы мы их не застукали, вернули бы они тебе крестик? – спросил Гошка чуть позже, когда они кормили сов.

– Думаю, да. Кешка со мной мириться хочет. Какой он ни есть глупый, а понял бы – всё равно я узнаю, что крест взял он. Венька научил бы его сказать, что это была шутка. На том бы и кончилось. Ну что, расскажем всем про эту кражу?

Гошка задумался. Рассказывать всем не хотелось. А вот деду рассказать надо, пусть он решит, что с этим делать.

– Деду расскажу. А ты своим расскажешь?

– Не знаю… Нет, наверное.

– Почему? Пойдут разбираться?

– Нет. Просто расстроятся. И начнут мне объяснять, что надо запирать двери, когда ты в душе, нельзя бросать дорогую тебе вещь на стол и так далее. Не хочется. Эй, Софья Васильевна, ты почему не ешь? Мне что, подавать тебе мышь на блюде с ножом, вилкой и салфеткой? Совсем разбаловалась… То-то же… Ну, всё, пошли кормить-поить Донну.

Вечером после ужина Гошка рассказал деду историю с цепочкой во всех подробностях и спросил, что, по его мнению, нужно делать. Стоит ли сообщить об этом всем? Дед подумал и ответил:

– Рассказывать всем подряд не стоит. Можно кому-нибудь, если придётся к слову, да и то как забавную ситуацию, из которой вы с Таней с блеском вышли, когда над вами хотели посмеяться. И так станет ясно, что они хотели вам напакостить.

– А с ключом тоже была забавная ситуация? – спросил Гошка. – Ты же к Кешкиному отцу тогда ходил.

– Тогда было серьёзное нарушение правил. Оно представляло опасность для всех, а здесь дело касалось только вас двоих, и вы прекрасно вдвоём с ним справились. Этот Венька ловко представил их выходку как шутку. Глупую, скверную, но шутку.

– И что делать дальше?

– Будьте осторожны. Они постараются тебе отомстить за то, что ты всё время берёшь над ними верх. Венька хитёр, умён, способен придумать серьёзную гадость. И наверняка злопамятен. Думаю, что он попытается втереться к тебе в доверие, чтобы найти твои слабые места. Будьте настороже и ты, и Таня. А с её родителями я всё же поговорю.

– Дед, а почему ты так хорошо всё знаешь, понимаешь и объясняешь? Ты мудрый?

– Я старый и умею наблюдать и учиться на ошибках. На своих и на чужих.

– А ты много ошибался?

– Все ошибаются. Важно ошибок не повторять.

Гошка сидел возле вольера волчицы, ждал Таню и рассказывал Донне, как устроена Солнечная система. Волчица по обыкновению слушала, положив голову на лапы. Вдруг она подняла голову и показала клыки. Гошка оглянулся: возле дерева стоял Венька и смотрел на него.

«Ну, дед! – молча восхитился Гошка. – Всё знает наперёд».

– Чего надо?

– Поговорить надо. По-хорошему, чтобы зла между нами не было. А то никак не складывается у нас… Разные мы очень. Надо познакомиться поближе, лучше друг друга понять. Иди сюда, а то твоя зверюга меня невзлюбила, скалится.

– О чём говорить? Вроде всё уже понятно.

– Не всё. Подойди, поговорим.

– Подожди, Донна, я недолго, – сказал Гошка и подошёл к Банкиру. – Ну, говори.

– Ты на Кешку не обижайся, ты пойми его. Ему Танька нравится, он и так, и эдак старается, а она его не терпит. А тут ещё ты приехал, так она его вообще в упор видеть перестала. Ну что ему делать? Что бы ты стал делать в таком случае?

– Ты что, у меня совета спрашиваешь? Крестик уж точно не стал бы красть.

– А всё-таки?

– Знаешь что, иди-ка ты от меня. Мне с волчицей разговаривать надо. Дед такое задание дал. Он этолог, психологией животных занимается, выясняет, как человеческая речь влияет на дикое животное. Так что я работаю. А Танька работает с совами.

Что-то вроде уважения мелькнуло в Венькиных глазах.

– Ух ты! И что, влияет?

– Похоже, что влияет. Эксперимент только начался.

– А можно, я буду тоже с ней разговаривать?

– Дед сказал, что только один человек, я, должен этим заниматься, а то эксперимент не будет чистым.

Венька помолчал.

– А можно, мы с Кешкой с вами будем общаться?

– Я уже пообщался, больше не хочется. А у Таньки спросите сами. Извини, мне к волчице надо. Работа.

– Погоди. Здесь, в лесу, живёт один старик, ну, вроде отшельника. Где живёт – неизвестно, никого видеть, ни с кем разговаривать не хочет. Иногда на Биостанцию приходит, когда автолавка приезжает. Какие-то вещи покупает, спички, одежду, ну, всякое такое, мелочи разные… И продукты. Лохматый, бородатый, глаза сквозь брови смотрят. Если с ним заговаривают, не отвечает, а пристанут – так глянет, что человек сам сразу отваливает. Он только с твоим дедом один раз разговаривал. Боятся его. Говорят, что он колдун, что звери и птицы его понимают, а он их. И слушаются его: он у них лесной царь. И ещё говорят, что все, кто искал его дом, найти не могли, а двое вообще исчезли, и их больше никто не видел. Он наверняка знает психологию животных. Вот с кем тебе хорошо бы встретиться. Вдруг он тебя научит зверей и птиц понимать?

Гошка захлопнул рот. Он будто наяву увидел этого колдуна: большой, заросший, в мохнатой шапке и тулупе даже летом, мешок за спиной, в руке толстая суковатая палка. Смотрит вниз, а если взглянет – глаза как свёрла. Молча показывает пальцем в автолавке на то, что ему нужно, молча прячет в свой мешок, отдаёт деньги и уходит. Его провожают взглядами, он не оборачивается, заходит в лес и исчезает.

Гошка вздрогнул и опомнился. Стало даже немного стыдно, что хоть на секунду, но поверил Веньке.

– Только что придумал или сказку вспомнил?

– Я его сам видел в прошлом году, правда, но только из окна. Не веришь, спроси у кого хочешь, здесь его все видели: и твой дед, конечно, и Танька, и её совы, и родители, и тётя Маня из столовки, и продавец из авто лавки. Все-все.

Гошка задумался. Поднял глаза на Веньку, тот смотрел прямо, уверенно, похоже, не врал. Да и не врут так, когда проверить легко.

– Спасибо, Венька. Очень интересно. Спрошу у деда. Ну, пока.

– А как насчёт нас с Кешкой?

– Посмотрим.

Гошка налил волчице в миску речной воды и, пока она пила, спросил, знает ли она такого старого страшного лесовика-отшельника, встречала ли его, когда ещё была на воле? Она перестала пить, подняла голову, посмотрела на Гошку и почему-то ушла в дом.

Гошка пожал плечами и пошёл к совиному вольеру, где в это время обычно работала Таня. Она возилась с совой, у которой была повреждена нога: заклеивала рану пластырем, а сова аккуратно пластырь сдирала. Гошка посоветовал намазать ногу какой-нибудь полезной мазью: сорвать её острым клювом не получится, и ранка залечится. Танька обрадовалась, принесла из дома что-то густое в баночке и намазала на лапу. И точно: сова попробовала зацепить мазь клювом – не получилось, и мазь осталась на ранке.