Текст книги "Смерть по-соседски"

Многие предметы вызывали удивление, но, чуть напрягши фантазию, я понял, какие части тела зажимались во всякого рода отверстиях и тисочках, выполненных из дорогих материалов. С потолка свисали какие-то шнуры, опять же заканчивающиеся чем-то наподобие наручников, но уже не золотых, обыкновенная капроновая веревка с петлей на конце и что-то вроде спортивного снаряда под названием «Кольца», хотя вряд ли эта комната служила тренировочным залом для гимнастов.

В комнате не было кровати в прямом смысле слова, но было нечто, похожее на жесткий топчан, с четырьмя кольцами по углам и вдетыми в них черными ремешками. В творческом беспорядке стояли непонятные агрегаты, смысл и предназначение которых стал доходить до меня, лишь когда я заметил на конце одной из длинных трубок, исходящей из массивного прибора, чем-то напоминающего кухонный комбайн, обычный презерватив.

Конечно, может, он был и не обычным, не знаю, но выглядел, как и все остальные резиновые изделия для безопасного секса. Не на шутку разыгравшееся воображение тут же нарисовало картину со стоящим на четвереньках человеком (почему-то представился именно мужик!), у которого в известном месте торчала такая вот игрушка! И не просто торчала, а двигалась – взад-вперед, взад-вперед!

Меня чуть не стошнило! Я, конечно, не святой, какое-никакое представление об этих игрушках имею и даже как-то баловался с одной из подружек, доводя ее до экстатических судорог. Но что такое обычный вибратор, стимулирующий отдельные части женских половых органов по сравнению с этим монстром, с таким огромным членом на конце, что я только сейчас понял, на что был натянут презерватив!

Обойдя стороной отвратительное устройство, я заметил на нем какие-то кнопки и что-то похожее на регулятор мощности звука. Позывы из желудка были очень натуральными, и я поспешил отвернуться, чтобы увидеть еще более мерзкую картину – это был стул. Большой такой, с прямой высокой спинкой и подлокотниками, с краев стула свисали такие же черные ремни с пряжками, как на тех, что были продеты в кольцах на прокрустовом «ложе любви». В сиденье была вырезана аккуратная дырка и мое воображение вновь нарисовало картину, почему-то опять с мужчиной в главной роли. К ножкам огромного стула крепились маленькие, но очень уж натуралистично выглядевшие кандалы, ржавого, не вязавшегося с окружающей обстановкой, цвета.

Внутри меня что-то екнуло. Сам не зная почему, я опустился на корточки и внимательнее присмотрелся: кандалы были натуральными, и ржавчина казалась такой же – рыжая, бугристая и пористая. Я понял, что сейчас меня вырвет, как девственницу, впервые увидевшую сперму, потому что вдруг понял – это была настоящая кровь! Засохшая или спекшаяся, это уже не казалось чьим-то болезненным сексуальным извращением, а больше походило на пытку, запрещенную всеми человеческими и божескими законами, что в свою очередь означало… Я не успел додумать, что бы это могло означать, потому что в кармане задребезжал хитрый смартфон убитого полковника, едва не вызвав преждевременный паралич. Это могла быть одна из девушек по имени Катя, поэтому я даже не посмотрел на номер, определившийся на дисплее большими, синими цифрами.

Я приложил трубку к уху и тихо, стараясь не выказать своего волнения, сказал:

– Алло.

Это была Катя. В смысле дочь полковника.

– Валентин, вам уже пора уходить. Почему вы так долго?

Я взглянул на смартфон и поразился – я находился здесь почти двадцать минут. А показалось, что прошло не более пяти.

– Здесь большие площади, – ответил я девушке, решив не уточнять, что именно меня задержало.

– Я не поняла. Где вы сейчас?

– Там же, где и был, – Малая Ордынка, восемнадцать, только вот насчет квартиры я не уверен. По-моему, это уже не пятая квартира.

– Что значит, не пятая? Вы перепутали дверь?

Я подумал, что, скорее всего, я даже не в том подъезде, в который входил. Площади комнат, через которые я проходил, вряд ли могли уместиться в небольших и довольно тесных подъездах.

– Я не знаю, но я на втором этаже.

– Что?! Почему?! Вы перепутали! Уходите, немедленно уходите! Вас могут поймать хозяева! – Было смешно и почему-то приятно слышать, как она беспокоится за меня.

– Не бойтесь, хозяева, если они есть, здесь те же, что и в пятой квартире, через которую я попал сюда.

Катя помолчала пару секунд и уже более спокойным голосом спросила:

– Откуда вы знаете?

Я усмехнулся.

– Догадался.

– Вы нашли? – Она словно недоговорила.

– Что именно?

– Не знаю. Мне казалось, что вы знаете, что искать.

Я удивился про себя. Откуда я мог знать, что нужно здесь искать? Я огляделся. И даже посмотрел вверх, но там, как ни странно, не было ничего особенного. Хотя, приглядевшись, я заметил нечто интересное.

Я вспомнил про девушку, которая ждала моего ответа, и вновь поднес к уху смарт.

– Катя, я перезвоню вам, как выйду.

– Вы нашли что-то? – Кажется, я уже говорил, что эта девушка умела читать мои мысли.

– Да. Я перезвоню вам, – повторил я как можно вежливей и отключил телефон.

Поискав глазами какой-нибудь предмет, чтобы взобраться на него и разглядеть, что это за маленькая такая штучка виднеется под самым потолком, я не нашел ничего лучшего, кроме этого самого стула и, внутренне содрогаясь от охватившей меня брезгливости, ногой подтолкнул его к стене. Взобравшись на массивные подлокотники пыточного стула, я дотянулся рукой до крошечного выступа, который оказался не чем иным, как мини-камерой. Не думая, я ухватился за нее кончиками пальцев и попробовал расшевелить. Пара маленьких белых кусочков, кружась, полетели вниз, и это все, чего я добился. Камера сидела глубоко, и, чтобы ее выковырять, требовался какой-то инструмент.

Как противник насилия, я никогда не носил с собой ножа и сейчас, наверное, впервые в жизни, по-настоящему пожалел об этом. Правда, недолго. Вспомнив, где нахожусь, я спрыгнул вниз и, чувствуя охвативший меня азарт, подбежал к маленькому столику, на котором лежали инструменты, которые можно увидеть разве что в морге. Чего здесь только не было, но я схватил длинный и довольно толстоватый для скальпеля инструмент и вновь взобрался на жуткий стул. Быстро проделал небольшую дырочку рядом с камерой и, расширяя ее по кругу, вскоре оголил всю камеру. Перехватив скальпель левой, правой рукой ухватился за камеру, пытаясь вытащить ее из стены.

Через минуту мои усилия увенчались успехом, и с легким шорохом камера вылезла из своей ниши. За ней потянулся провод, и я подумал, что некоторые фильмы все же полезно смотреть. Стараясь не оборвать тонкий проводок, осторожно и медленно потянул камеру вниз. Провод послушно выполз за ней, выламывая нетолстый слой штукатурки, скрывавшей его от посторонних глаз. Спрыгнув со стула, я перехватил провод ближе к стене и так же методично продолжил вытаскивать его. Дойдя до середины стены, тонкий кабелек, оказавшийся на удивление прочным, свернул направо и продолжил путь строго горизонтально.

Еще через пару метров он натянулся, и я понял, что все интересующее меня находится за стеной. Вспомнив о тайной двери, совершенно неотличимой от стен в предыдущем зале, я нажал в этом месте на твердую стену, но никакого эффекта. Не смущаясь, во мне словно ожили Эркюль, Мегрэ и прочие Пинкертоны, неторопливо исследовал ровную, без каких-либо выступов стену, и удача сторицей вознаградила за упорство.

В одном месте стена имела странный наклон, абсолютно неразличимый фронтально, но если смотреть на нее сбоку, то становилось заметно, что маленький кружок, диаметром чуть более двух сантиметров, имел едва заметный наклон. Вздохнув поглубже, я вдавил его. Сначала ничего не произошло, и я уже почти расстроился, но через секунду услышал звук маленького моторчика, доносящийся правее. Я взглянул в ту сторону и увидел, что стена, примыкавшая к противоположной от входа стене, отъехала назад. Держа в левой руке мощное оружие патологоанатома, я осторожно заглянул внутрь открывшегося проема.

Я часто смотрю фантастические фильмы, где непременным атрибутом картины является таинственный пульт с миллионом непонятных лампочек и индикаторов, и мне всегда было непонятно, как в них можно не запутаться. Например, нажать не на ту кнопку и все, баста! Разгерметизация, самоуничтожение или еще какая беда. То, что было в маленькой комнате, напомнило именно об этом. Половину комнаты занимал большой пульт с разными цветными, горящими лампочками, кучей мониторов и целым шкафом с рядами приборов, даже издали напоминающими записывающие устройства. Назвать их видеомагнитофонами почему-то не поворачивался язык. Рядом высилась этажерка, на которой ровными рядами стояли маленькие, плоские квадратные коробочки.

Меня прошиб пот. Что было на них записано, можно было только представлять, но азарт, целиком овладевший мною, вынудил взять первую попавшуюся коробочку, которая оказалась мини-диском, с магическими цифрами 32 на лицевой стороне, и вставить ее в прорезь одного из устройств. Я увидел кнопку с надписью на английском языке, означавшую пуск, и нажал ее. На мониторах ничего не появилось. Тогда я вынул мини-диск и вставил его в следующее устройство. То же самое. Так повторилось несколько раз, пока я наконец не догадался потыкать несколько кнопок на пульте. На экране слева изменилась картинка, и вместо темного помещения, в котором угадывался банкетный зал, возникла комната, из которой я только что вошел сюда. Комната была видна сверху и почти по диагонали. Дальнейшее вогнало меня в ступор. На стуле, с помощью которого я добрался до камеры, сидел голый мужчина, то и дело подскакивающий на сиденье, словно ему в одно мягкое место вонзали сапожное шило. Я вспомнил дыру в сиденье и почувствовал, как судорожно дернулся мой несчастный желудок.

И это было лишь начало! Откуда-то, из мертвой для камеры зоны, к нему подошла женщина, одетая, а точнее раздетая в какие-то ремешки, выполнявшие функции то ли одежды, то ли белья, и, что-то сказав привязанному к стулу мужику (звука не было, но ее пантомима была очень выразительна), ткнула его чем-то длинным в область живота. Мужчина снова дернулся и затих. Она потыкала его несколько раз, на что он каждый раз пытался приподнять руки, притянутые к подлокотникам, и даже без звука было понятно, что ему очень больно. Лиц было не разглядеть, освещение не позволяло, да и угол был довольно острым, поэтому разглядеть персонажей подробней не удавалось. Женщина постояла возле мужчины, что-то нашептывая ему в ухо и не забывая тыкать своим орудием, затем на несколько секунд исчезла из поля зрения, а когда появилась, в ее руках было что-то живо напомнившее огромные кусачки, лежавшие на «хирургическом» столике.

Она присела на корточки и начала делать ему минет. Мужчина заерзал на стуле, но женщина не останавливалась. Через несколько секунд, видимо добившись того, чего хотела, она встала и, протянув эти ужасные кусачки, что-то ухватила у того между ног. Несчастный запрокинул голову вверх, и, несмотря на маленький экран, я разглядел его расширенные от боли глаза, смотревшие прямо на меня. Рот мужчины был искривлен в крике, и, несмотря на отсутствие звука, я почти услышал его. Все мои волосы встали дыбом от ужаса! Никогда не думал, что увиденное на экране может так потрясти. Я уже не мог смотреть на монитор, а желудок грозил вернуть назад пищу, которую я с удовольствием поглощал несколько часов назад, и лишь невероятным усилием удалось сдержаться.

Дрожащей от непривычной слабости рукой я нажал на кнопку, и мини-диск с мягким шелестом выехал из проигрывателя. Надо было уходить. Видимо, это я и должен был найти! Взять парочку мини-дисков, и пусть те, кому надо, разбираются, что за нелюди посещали это богомерзкое заведение и кого здесь мучили. А с меня хватит! Насмотрелся на всю оставшуюся жизнь! Я вытащил несколько коробочек с разными номерами, подумал, что четырех штук будет достаточно, чтобы засадить всю эту компанию на долгие годы куда-нибудь, откуда обычно не возвращаются. Белый Лебедь или Черный Гусь, что-то в этом роде. И все! Я свое сделал, и пора уходить из этого притона.

Несмотря на пережитое, я помнил о Германе, который наверняка уже ругал меня на чем свет стоит, и торопливо огляделся – вдруг что-то оставил, что может навести на мой след, когда до меня дошло! Тут кругом мои следы! Отпечатки пальцев, следы обуви, может, еще что-то, о чем знают специальные службы и не знают обычные граждане вроде меня. Хотя, я все же знаю.

Ну и хрен с ним, подумалось. Я смогу объяснить, как и почему я сюда попал, а там не мое дело. Им, в конце концов, за это и платят, чтобы разбирались.

Хотя кому им и почему они должны разбирать это дерьмо? Я задумался, и это было ошибкой – с каждой секундой вера в торжество справедливости почему-то теряла в силе, а накопившаяся за последние сутки усталость не только не добавляла уверенности в правоте моих рассуждений, а ровно наоборот. Я кожей чувствовал, что нахожусь в опасности. В такой, какой не был даже тогда, когда подрабатывал каскадером, и нужно было совершить опасный трюк, после которого три месяца провалялся на койке и пропустил чемпионат Европы.

Вспомнилось о ключе со странной надписью «К-32». Он сказал, что там лежит диск. Если уже есть один диск, то какого черта мне надо было приходить в этот бордель?! И где этот ящик, от которого у меня был ключ?! «К-32»! Что это могло означать, я не имел ни малейшего представления, но ведь дали мне его не просто так! Значит, мой покойный сосед имел веские основания думать, что я пойму, что с ним делать, с этим чертовым ключом!

Я был взвинчен до предела, и ничего удивительного в том, что я вскрикнул, когда в кармане вновь заерзал телефон. Я вытащил его и посмотрел на номер, горевший на дисплее. Не мой. Значит, Катя.

– Алло, – сказал, точнее, хотел сказать я, но получилось нечто вроде «Ах-ло».

– Валентин, вы еще там? – Катя почему-то говорила шепотом.

– Да, но уже ухожу, – я сказал истинную правду, потому что ничто не могло меня заставить оставаться в этом доме еще хоть одну минуту.

– Валентин, мне кажется, за мной следят, а наш разговор подслушивается. – Я почувствовал, как мои опустившиеся было на место волосы, вопреки законам биологии и физики, вновь пытаются отделиться от головы.

– Как это, кажется?! – Я не мог спокойно соображать. Нервы были натянуты до предела, грозя лопнуть в любую секунду.

– Найдите меня, я не хочу говорить адрес по телефону, а вам надо срочно уходить оттуда. Вы тоже в опасности, я чувствую это, – она по-прежнему говорила очень тихо, и я представил красивую, притаившуюся за хлипкой преградой девушку, все еще пытающуюся спасти меня от гибели.

– Катя, немедленно уходите и ждите меня там, где я делал первую пересадку. – Не знаю, как мне пришло в голову назвать место так, чтобы поняла только она, но в ту минуту мне показалось, что это удачная мысль. – И еще… – я остановился, чтобы перевести дух.

– Я слушаю, Валентин.

– Вскройте следующий лист, прочтите и запомните. Там должен быть адрес. Скажете, когда встретимся, – я старался говорить тихо, но прекрасно понимал, что если нас подслушивают, это не имеет никакого значения.

– Хорошо, я поняла, – так же тихо ответила незнакомая дочь полковника Осипова и отключилась.

Я не терял более ни секунды. Выскочив из глухой аппаратной в комнату пыток, в два шага промчался мимо стула, прокрустова ложа, мимо сверкающих хирургических инструментов и вылетел в огромный банкетный зал, в котором, казалось, остановилось само время. Потратив пару драгоценных секунд, чтобы определиться, в какой стороне находится лестница, я вновь включил пятую передачу и, уже не обращая внимания на подворачивающиеся под ноги столы и стулья, сбивая все на своем пути, мчался к ней, испытывая только одно желание – выбраться отсюда! Я слегка ошибся в направлении, но, посбивав еще пару столов, все-таки нашел едва освещенную неестественным светом лестницу и в два счета оказался на верхнем этаже. Дальше было просто. Не снижая скорости, я пробежал через вестибюль и остановился у самой двери, которую сначала посчитал произведением искусства.

Теперь мне уже так не казалось. Осторожно, насколько это было возможно, я открыл дубовую дверь и, не увидев за ней никого, приблизился к входной. Вновь остановился, прислушиваясь к мертвой тишине. Набрав в легкие воздуха, как перед прыжком в воду, я вставил сначала ключ под номером 1, затем другой и одновременно повернув их против часовой стрелки, сильно толкнул металлическую дверь. Она открылась, плавно уходя в сторону. За ней тоже никого не было, и меня охватила почти неземная радость. Как оказалось, зря.

Не сдерживаясь, я почти выпрыгнул из мерзкой квартиры, оказавшись нос к носу с человеком, в котором через полсекунды признал показавшегося мне пьяным мужика. Он тоже не ожидал подобной прыти, и это была большая удача.

Вложив в удар всю накопившуюся злость, я с такой силой ударил мужика в челюсть, что почувствовал ужасную боль в кисти. Рука повисла, но удар оказался болезненным не только для меня. Не успевший уклониться от удара мужик отлетел назад, наткнулся на перила и, неловко перевесившись, вдруг полетел вниз, мгновенно исчезнув из поля зрения. Я растерялся, на некоторое время забыв про ужасную боль в руке, и стоял, не в силах сделать даже шаг.

Внизу глухо шмякнуло, и вновь наступила тишина, не нарушаемая абсолютно никакими звуками. Я мысленно пытался досчитать до трех, но почему-то дальше одного дело не шло. Я стоял и твердил про себя: «Один, один, один…» То ли скандинавский бог услышал меня, то ли многолетние занятия спортом дали о себе знать, но силы вскоре вернулись, выводя меня из ступора. Перескакивая через пролеты, я уже через пару секунд оказался внизу, где ровно посередине лестничного пролета лежало тело мужчины, которого убил я! Собственной рукой!

Во второй раз за сегодня я видел растекающееся пятно темно-красной жидкости и человека, лежащего в луже собственной крови. Рядом с ним валялся пистолет, черный, с длинным набалдашником на конце. Чтобы тихо убивать.

Мешкать было равносильно самоубийству, и, стараясь придать своему лицу как можно более спокойное выражение, я взялся за ручку подъездной двери и толкнул ее от себя, предварительно оттянув язычок замка. Дверь открылась, в глаза ударил солнечный свет, после полутемного подъезда показавшийся неестественно, до рези в глазах, ярким и жгучим. Я ожидал увидеть за этой, последней перед свободой дверью еще какого-нибудь врага, но там никого не оказалось, и я нарочито медленно, хоть это и давалось с невероятным трудом, закрыл подъездную дверь, неспешной походкой направляясь в сторону метро. Я шел по правой стороне безлюдной даже в этот час улицы и старался не думать о том, что случилось. Все мысли безжалостно вбивались обратно, но любой, кто увидел бы меня сейчас, сразу догадался бы, в чем дело.

Кажется, я был прав, потому что первая же встреченная мной на пути к метро женщина с нескрываемым испугом посмотрела на меня и поспешила перейти на другую сторону неширокой улицы. Я не стал корчить ей страшные рожи, что не преминул бы сделать в другой ситуации, а сделал вид, что не заметил ее маневра, и продолжил путь тем же, как мне казалось, неторопливым шагом. Именно что казалось, потому что возле «Макдоналдса», с которого начинался этот, будь он неладен, путь, я оказался гораздо быстрее, чем думал.

Не выдержав, я все-таки оглянулся, чтобы убедиться, – за мной никто не бежал и криков «Убили! Караул!» не раздавалось. На ходу достав сигареты (покурить мне было сейчас просто необходимо!), я подошел к киоску и, купив минералки, мгновенно осушил пол-литровую бутылку. Затем прикурил сигарету, пытаясь унять предательскую дрожь, и лишь после всех манипуляций вновь почувствовал ноющую, но вернувшую меня в реальность боль в руке.

Я посмотрел на опухавшую кисть и, как человек знакомый с переломами не понаслышке, определил – вывих. Это было некстати, но разве есть на этой планете хоть кто-то, кто мог бы утверждать обратное? Нельзя сказать, чтобы эта мысль так уж успокоила, но чувство безысходности, охватившее меня при виде мертвеца, куда-то отступило, уступая место тягостным раздумьям.

Итак, что мы, то есть я имею? Два убийства, из которых одно случилось почти на моих глазах, а другое уже точно совершил я! Второе, это квартира, которой, несомненно, заинтересуются все, кто о ней узнает. Мини-диски, прихваченные из аппаратной! Это не просто три! Это бомба, которая взорвет все общество, если их хотя бы частично выложить в Сеть!

Подумал и тут же отбросил эту мысль. Такое нельзя показывать! Нигде и никогда!

Я незаметно ощупал себя, чувствуя, как липкий, не покидавший меня страх вновь набирает силу. Двух мини-дисков из тех, что я спрятал за спиной, не было! Должно быть, выронил их, когда перепрыгивал через лестничные пролеты, но не услышал, как они упали, и это было ужасно. Сомнительно, что в том подъезде вообще кто-либо живет, но эта мысль успокаивала слабо.

И тут я вспомнил про Катю! Она ждет меня где-то возле перехода на «Пушке», а я стою здесь, спокойно покуривая и рассуждая о том, что случится, когда кто-нибудь найдет пропавшие диски! Да черт бы с ними! Оставалось еще два, и этого вполне хватит, чтобы разнести это осиное гнездо к чертовой матери!

Я выбросил бычок мимо урны и побежал вниз, в раскрытый зев подземного перехода. Навстречу шли люди. Кто быстро, опаздывая на работу или деловую встречу, кто медленно, возвращаясь с работы или с ночных гуляний, но у всех на лицах было спокойное или максимум озабоченное выражение. На моем, по всей видимости, было другое выражение, и я заметил, как на меня оглядываются, а некоторые даже уступают дорогу.

Сделав над собой почти героическое усилие, я подошел к витрине одного из многочисленных киосков, гигантской гусеницей тянувшихся вдоль всего перехода, и посмотрел в зыбкое отражение. Да, выражение лица хоть куда. Я потер виски, поправил, как мог, свою короткую прическу и, попытавшись соорудить хотя бы подобие улыбки, понял, что лучше этого не делать. Я походил на маньяка, сбежавшего из клиники для неизлечимых.

Кто-то дернул меня за рукав. Я оглянулся. Рядом стоял какой-то бомж и, распространяя изо рта непереносимый запах, о чем-то говорил, интимно наклонив ко мне свою грязную голову. Я разобрал последние слова про «голова болит» и «дай на жизнь, друг».

Выдернув руку из его цепких лап, я хотел обойти это жалкое подобие человека, когда почувствовал, что меня обхватывают сзади. Руки оказались железными, и, как я ни старался, не мог освободиться из борцовского захвата. Я чувствовал чье-то жаркое дыхание у затылка, ухо уловило три произнесенных страстным шепотом слова:

– Не дергайся, урод!

Что-то горячее впилось мне в руку, и я вдруг почувствовал полное безразличие к собственной судьбе. Мое хваленое «я могу», сменилось не менее знакомым «как я устал…» Мне хотелось улечься прямо здесь, среди людей, и заснуть, чтобы не думать обо всем, что случилось, не убегать, не убивать! Я жаждал только одного – спокойствия в душе. И глаза стали закрываться сами собой, слипаясь с силой суперклея, и лишь чей-то тонкий голосок что-то кричал про какую-то девушку, ждущую меня где-то. Сон накатывал огромными волнами, придавливая сознание тоннами, нет, десятками тонн призрачной воды. Голосок затихал, теряясь в безумно мощном желании спать, а последнее, что я запомнил, перед тем, как окончательно отключиться, был мужской голос, шепчущий странные слова: «Помогите! Кто-нибудь…» Странно, но показалось, что голос очень похож на мой…