Текст книги "Учение о сущности"

1. Явление есть осуществленное, опосредованное через свое отрицание, которое составляет его устойчивость. Хотя это его отрицание есть другое самостоятельное, но последнее есть равным образом по существу снятое. Поэтому осуществленное есть возврат себя в себя само через свое отрицание и через отрицание этого своего отрицания; оно обладает поэтому существенною самостоятельностью, равно как оно есть также непосредственно просто положение, имеющее свою устойчивость в некотором основании и в некотором другом. Таким образом, явление есть, во-первых, осуществление вместе с существенностью последнего, положения с его основанием; но это основание есть отрицание, а другое самостоятельное, основание первого, есть также лишь положение. Иначе сказать, осуществленное, как являющееся, рефлектировано в другое и имеет его своим основанием, которое само состоит лишь в том, чтобы быть рефлектированным в другое. Присущая ему существенная самостоятельность, поскольку оно есть возврат в себя само, есть в виду отрицательности моментов возврат в себя ничто через ничто, через себя само; самостоятельность осуществленного есть поэтому лишь существенная видимость. Связь взаимно обусловливающих себя осуществленных состоит поэтому в этом взаимном отрицании, в том, что устойчивость одного есть не устойчивость другого, а его положение, и это его отношение, как положения, составляет единственно его устойчивость. Основание дано так, как оно есть в своей истине, именно как первое, которое есть только предположенное.

В этом заключается отрицательная сторона явления. Но в этом отрицательном опосредовании непосредственно содержится положительное тожество осуществленного с собою. Ибо оно не есть положение в противоположность существенному основанию или видимость в чем-либо самостоятельном, но положение, относящееся к некоторому положению или видимость в некоторой видимости. В этом своем отрицании или в своем другом, которое само есть нечто снятое, оно относится к себе самому, есть, следовательно, тожественная себе или положительная существенность. Это тожественное есть не непосредственность, присущая осуществлению, как таковая, а состоящая лишь в том несущественном, что оно имеет свою устойчивость в некотором другом. Оно есть существенное содержание явления, имеющее две стороны, во-первых, форму положения или внешней непосредственности, во-вторых, положения, как тожественного себе. По первой стороне оно есть существование, но случайное, несущественное, подлежащее по своей непосредственности переходу, происхождению и прехождению. По второй стороне оно есть простое чуждое всякой смене определение содержания, то, что сохраняется в последнем.

Независимо от того, что это содержание есть вообще простое в преходящем, оно есть также определенное, внутри себя различное содержание. Оно есть рефлексия в себя явления, отрицательного существования, поэтому содержит в себе определенность по существу. Явление есть сущее многообразное различие, сбросившее себя в несущественное многообразие; напротив, его рефлектированное содержание есть его многообразие, сведенное к простому различению. А именно определенное существенное содержание ближайшим образом не только определено вообще, но есть, как существенное в явлении, полная определенность, – одно и его другое. В явлении его устойчивость есть в другом так, что оно вместе с тем есть его неустойчивость. Это противоречие снимается, и рефлексия его в себя есть такое тожество его двухстороннего существования, что положение одного есть также положение другого. Они образуют одну устойчивость, которая есть вместе с тем различное, взаимно безразличное содержание. В существенной стороне явления тем самым отрицательное несущественного содержания, его снятие себя, перешло в тожество; оно есть безразличная устойчивость, которая есть не снятие, но скорее устойчивость другого.

Это единство есть закон явления.

2. Закон есть, таким образом, положительное в опосредовании явления. Явление есть ближайшим образом осуществление, как отрицательное опосредование с собою, так что осуществленное опосредывается с собою через свою собственную неустойчивость, через другое и опять-таки через неустойчивость этого другого. В этом заключается, во-первых, простая видимость и исчезание того и другого, несущественное явление; во-вторых, также его сохранение или закон; ибо то и другое осуществляется в этом снятии другого; и положение явления, как и его отрицательность, есть вместе тожественное, положительное положение его.

Эта сохраняющаяся устойчивость, обладаемая явлением в законе, тем самым, как она определила себя, во-первых, противоположна непосредственности бытия, присущей осуществлению. Хотя эта непосредственность в себе есть рефлектированное, именно возвратившееся в себя основание, но в явлении различены эта простая от рефлектированной непосредственности, которые впервые начали разделяться в вещи. Осуществленная вещь стала в своем разложении этою противоположностью; положительное в ее разложении есть это тожество с собою являющегося, как положения, в своем другом положении. Во-вторых, эта рефлектированная непосредственность сама определена, как положение, в противоположность сущей непосредственности осуществления. Это положение есть теперь существенное и истинно положительное. Немецкое название закона (Gesetz) также содержит в себе это определение. В этом положении заключается существенное отношение обеих сторон содержащегося в законе отличения; они суть различное противоположное непосредственное содержание, и суть последнее, как рефлексия принадлежащего явлению исчезающего содержания. В существенном различии различаемые суть простые относящиеся к себе определения содержания. Но равным образом, ни одно из них не непосредственно для себя, но каждое есть по существу положение, т. е. есть лишь постольку, поскольку есть другое.

В-третьих, явление и закон имеют одно и то же содержание. Закон есть рефлексия явления в тожество с собою; таким образом, явление противостоит, как уничтоженное (das nichtige) непосредственное, рефлектированному в себя, и они различаются по этой форме. Но рефлексия явления, в силу которой оно есть различение, есть также существенное тожество самого явления и его рефлексии, в чем вообще и состоит природа рефлексии; она есть тожественное с собою в положении и безразлична к тому различению, которое есть форма или положение, – следовательно, некоторое содержание, непрерывно продолжающееся из явления в закон, содержание и закона, и явления.

Это содержание образует тем самым основу явления; закон есть эта самая основа, явление имеет одинаковое с ним содержание, но содержит в себе еще более, именно несущественное содержание своего непосредственного бытия. А именно, и определение формы, коим явление, как таковое, отличается от закона, есть также некоторое содержание и также отлично от содержания закона. Ибо осуществление, как непосредственность, есть вообще также тожество между собою материи и формы, которое безразлично к своим определениям формы и потому есть содержание; оно есть вещность со своими свойствами и материями. Но оно есть такое содержание, самостоятельная непосредственность которого есть вместе лишь неустойчивость. Но его тожество с собою в этой своей неустойчивости есть другое, существенное содержание. Это тожество, основа явления или закон, есть собственный момент явления, та положительная сторона существенности, через которую осуществление есть явление.

Поэтому закон не потусторонен явлению, но непосредственно присущ последнему; царство законов есть покоящийся образ осуществляющегося или являющегося мира. Но правильнее сказать, что оба составляют одно целое, и что осуществленный мир сам есть царство законов, которое, как простое тожественное, вместе с тем тожественно себе и в положении или в саморазлагающейся самостоятельности осуществления. Осуществление возвращается в закон, как в свое основание; явление содержит в себе то и другое, простое основание и разлагающее движение являющейся вселенной, существенность которого оно составляет.

3. Закон есть, таким образом, существенное явление; он есть рефлексия последнего в себя в его (явления) положении, тожественное содержание себя и несущественного осуществления. Но, во-первых, это тожество закона с его осуществлением есть лишь непосредственное простое тожество, и закон безразличен к своему осуществлению; явление имеет еще иное содержание кроме содержания закона. Первое содержание, правда, несущественно и есть возврат в последнее; но для закона оно первое и не положено этим вторым содержанием; поэтому, как содержание, первое внешним образом связано с законом. Явление есть множество ближайших определений, принадлежащих этому или конкретному и не содержащихся в законе, но определенных через некоторое другое. Во-вторых, то, что явление содержит в себе различного от закона, определило себя, как нечто положительное, или как некоторое другое содержание; но оно есть существенно нечто отрицательное; оно есть присущие явлению форма и ее движение, как таковое. Царство законов есть покоящееся содержание явления; явление же есть то же самое содержание, но представляющееся в беспокойной смене и как рефлексия в другое. Явление есть закон, как отрицательное совершенно изменчивое осуществление, движение перехода в противоположное, снятие себя и возврат в единство. Этой стороны беспокойной формы или отрицательности нет в законе; поэтому явление есть относительно закона полнота, ибо оно содержит в себе закон и еще более – именно момент самодвижущейся формы. Этот недостаток присущ, в-третьих, закону так, что содержание закона есть прежде всего лишь нечто различное и тем самым безразличное к себе; поэтому взаимное тожество его сторон есть лишь непосредственное и потому внутреннее или еще не необходимое. В законе соединены, как существенные, два определения содержания (напр., в законе падения тел величины пространства и времени: пройденные пространства относятся между собою, как квадраты протекших времен); они суть как соединенные; это отношение есть лишь непосредственное. Поэтому оно есть также лишь нечто положенное, так как вообще в явлении непосредственное получает значение положения. Существенное единство обеих сторон закона было бы их отрицательностью, состоящею в том, что одна в ней самой содержала бы другую; но это существенное единство еще не выступает в законе (так в понятии пройденного в падении пространства не содержится того, что ему соответствует, именно квадрат времени. Так как падение есть чувственно воспринимаемое движение, то оно есть отношение времени и пространства; но, во-первых, в самом определении времени – т. е. как время взято по его представлению – не дано, что оно относится к пространству, и, наоборот; говорится, что время можно вполне удобно представлять себе без пространства и пространство – без времени; одно привходит, таким образом, к другому внешним образом, каковое внешнее отношение и есть движение. Во-вторых, безразлично и ближайшее определение, какую величину имеет в движении отношение между пространством и временем. Закон этого отношения познается из опыта, и постольку он есть лишь непосредственный; для познания требуется еще некоторое доказательство, т. е. опосредование того, что закон не только имеет место, но и необходим; самый закон, как таковой, не содержит в себе этого доказательства и своей объективной необходимости). Поэтому закон есть лишь положительная существенность явления, а не отрицательная, по которой определения содержания суть моменты формы и, как таковые, переходят в свое другое и в них самих суть равным образом не они, а их другое. Таким образом, хотя в законе положение одной его стороны есть положение другой, но ее содержание безразлично к этому отношению, оно не содержит в нем самом этого положения. Поэтому закон есть, правда, существенная форма, но еще не есть рефлектированная в ее сторонах, как содержание, реальная форма.

1. Осуществленный мир спокойно повышается до некоторого царства законов; уничтоженное содержание многообразного существования этого мира имеет свою устойчивость в некотором другом; поэтому его устойчивость есть его разложение. Но в этом другом являющееся также совпадает с самим собою; таким образом, явление в своем превращении есть также сохранение, и его положение есть закон. Закон есть это простое тожество себе явления, поэтому основа, а не основание последнего; ибо он есть не отрицательное единство явления, но, как его простое тожество, непосредственное, поскольку оно есть отвлеченное единство, наряду с которым поэтому имеет место также и другое содержание явления. Содержание есть это, связано внутри себя или имеет свою отрицательную рефлексию внутри самого себя. Оно рефлектировано в нечто другое; это другое само есть осуществление явления; являющиеся вещи имеют свои основания и условия в других являющихся вещах.

Но в действительности закон есть также другое явления, как такового, и отрицательная рефлексия последнего, как бы в его другом. Содержание явления, различное от содержания закона, есть осуществленное, имеющее свою отрицательность своим основанием или рефлектированное в свое небытие. Но это другое, которое есть также осуществленное, есть равным образом такое же рефлектированное в свое небытие; оно есть, таким образом, то же самое, и являющееся в действительности рефлектировано тут не в другое, а в себя; именно эта рефлексия положения в себя и есть закон. Но как являющееся, он по существу рефлектирован в свое небытие, и его тожество сама есть по существу также его отрицательность и его другое. Рефлексия в себя явления, закон, есть, таким образом, также не только тожественная основа явления, но имеет в нем (законе) свою противоположность, и закон есть отрицательное единство явления.

Тем самым определение закона в нем самом изменяется. Ближайшим образом он есть лишь различное содержание и формальная рефлексия в себя положения, так что положение одной его стороны есть положение и другой. Но так как оно есть также отрицательная рефлексия в себя, то обе его стороны относятся одна к другой не только, как различные, но и как отрицательные. Или иначе, если рассматривать закон только для себя, то стороны его содержания взаимно безразличны; но равным образом они сняты через свое тожество, стало быть, устойчивость каждой из них есть неустойчивость ее самой. Это положение одной из них в другой есть их отрицательное единство, и каждая из них есть не только положение себя, но и также другой, или каждая сама есть это отрицательное единство. То положительное тожество, которое они имеют в законе, как таковом, есть лишь их внутреннее единство, требующее доказательства и опосредования, так как это отрицательное единство еще не положено в них. Но поскольку различные стороны закона теперь определены, как различные в их отрицательном единстве или как такие, из коих каждая содержит свое другое в себе самой и вместе с тем, как самостоятельное, отталкивает от себя это свое инобытие, то тожество закона есть теперь также положенное и реальное.

Таким образом, закон тем самым приобрел также недостававший момент отрицательной формы своих сторон, момент, который ранее того принадлежал еще явлению; тем самым осуществление вполне возвратилось в себя и рефлектировало себя в свое абсолютное сущее в себе и для себя инобытие; то, что было ранее законом, есть поэтому уже не одна из сторон целого, другою стороною которого было явление, как таковое, но само есть целое. Оно есть существенная полнота явления, так что хотя оно и содержит в себе также и присущий еще ему момент несущественности, но как несущественность рефлектированную, сущую в себе, т. е. как существенную отрицательность. Закон определен вообще, как непосредственное содержание, отличенное от других законов, и их существует неопределенное множество. Но так как он имеет существенную отрицательность лишь в нем самом, то он уже не содержит в себе такого лишь безразличного, случайного определения содержания, а содержание его есть вообще всякая определенность в существенном, сделавшем себя полнотою отношения. Таким образом, рефлектированное в себя явление есть теперь некоторый мир, который возвышается над являющимся миром, как сущий в себе и для себя.

Царство законов содержит в себе лишь простое, неизменное, но разнообразное содержание осуществленного мира. Но поскольку оно есть полная рефлексия последнего, оно содержит также момент несущественного многообразия мира. Этот момент изменчивости и изменения, как рефлектированный в себя, существенный, есть абсолютная отрицательность или форма вообще, как таковая, моменты которой имеют, однако, в сущем в себе и для себя мире реальность самостоятельного, хотя рефлектированного осуществления; также как, наоборот, эта рефлектированная самостоятельность имеет теперь форму в ней самой, и тем самым ее содержание есть не только многообразное, а существенно связанное с собою.

Этот в себе и для себя сущий мир называется также сверхчувственным миром, поскольку осуществленный мир определяется, как чувственный, т. е. как такой, который есть для воззрения, для непосредственного отношения к нему сознания. Сверхчувственный мир также обладает непосредственностью, осуществлением, но осуществлением рефлектированным, существенным. Сущность еще не имеет существования, но она есть, и в более глубоком смысле, чем бытие; вещь есть начало рефлектированного осуществления; она есть непосредственность, еще не положенная, как существенная или рефлектированная; она не есть еще поистине сущее непосредственное. Лишь как вещи другого сверхчувственного мира, вещи, положены, во-первых, как истинно осуществленные, а, во-вторых, как истинные в противоположность сущему; в них признается, что есть некоторое бытие, отличное от непосредственного бытия, истинно осуществленное. С одной стороны, в этом определении преодолевается чувственное представление, приписывающее осуществление лишь непосредственно чувствуемому и созерцаемому бытию; с другой стороны – та бессознательная рефлексия, которая, правда, имеет представление о вещах, силах, внутреннем и т. д., но не знает, что эти определения суть не чувственная или сущая непосредственность, но рефлектированное осуществление.

2. Сущий в себе и для себя мир есть полнота осуществления; нет ничего иного вне его. Но так как он в нем самом есть абсолютная отрицательность или форма, то его рефлексия в себя есть отрицательное отношение к себе. Он содержит в себе противоположность и отталкивает себя внутрь себя, как существенный мир, и внутрь же себя, как мир инобытия или мир явлений. Поэтому, так как он есть полнота, он есть лишь одна из ее сторон и в этом определении составляет в противоположность миру явлений различную от него самостоятельность. Являющийся мир имеет в существенном мире свое отрицательное единство, в котором первый уничтожается и возвращается в свое основание. Далее, существенный мир есть также полагающее основание являющегося мира; ибо, содержа в себе абсолютную форму в ее существенности, его тожество с собою снимается, делает себя положением и, как эта положенная непосредственность, есть являющийся мир.

Существенный мир есть далее не только вообще основание являющегося мира, но его определенное основание. Уже как царство законов, первый есть многообразное содержание, и именно существенное содержание являющегося мира, и, как содержательное основание, – определенное основание другого, но лишь по этому содержанию; ибо являющийся мир имел еще многообразное содержание, иное, чем содержание этого царства, так как этому миру был присущ еще и отрицательный момент. Но так как царство законов имеет этот момент также в нем, то оно есть полнота содержания являющегося мира и основание всего его многообразия. Но существенный мир есть вместе с тем отрицание являющегося мира и таким образом противоположный последнему мир. А именно в тожестве обоих миров, и поскольку один по форме определен, как существенный, а другой, хотя и тожественный ему, как положенный и несущественный, их отношение основания, правда, снова восстановляется, но оно восстановляется вместе с тем, как отношение основания явления, именно как отношение не некоторого тожественного содержания, ниже просто различного, каков закон, но как целостное отношение или как отрицательное тожество и существенное отношение содержания, как противоположного. Царство законов состоит не только в том, что положение некоторого содержания есть положение другого, но что их тожество, как оказалось, есть также отрицательное единство; каждая из обеих сторон закона есть в отрицательном единстве в ней самой ее другое содержание; другое есть поэтому не неопределенно другое вообще, но ее другое, иначе содержит также ее определение содержания; таким образом обе стороны противоположны. А так как царство законов имеет в нем этот отрицательный момент и противоположность и потому разделяет себя, как полноту, на сущий в себе и для себя и являющийся миры, то тожество их есть существенное отношение противоположения. Отношение основания, как таковое, есть в своем противоречии возвратившаяся в свое основание противоположность; а осуществление есть совпавшее с собою самим основание. Но осуществление становится явлением; основание снято в осуществлении; оно восстановляется вновь, как возврат явления в себя, но вместе с тем, как снятое, именно как отношение основания противоположных определений; их тожество есть по существу становление и переход, а уже не отношение основания, как таковое. Итак в себе и для себя сущий мир есть в целостности многообразного содержания сам внутри себя различенный мир; он тожествен миру являющемуся или положенному, поскольку есть основание последнего, но их тожественная связь определена вместе с тем, как противоположение, так как форма являющегося мира есть рефлексия в его инобытие, и потому он поистине внутри себя самого есть столь же возвращенный в сущий в себе и для себя мир, сколько последний ему противоположен. Отношение их поэтому определено, как такое, при котором сущий в себе и для себя мир есть изнанка являющегося.