Текст книги "Откровение и закат"

Страсти
Passion

 
Когда Орфей серебрено перебирает струны,
В саду вечернем оплакивая Мертвенное,
Кто ты Отдохновенное под высотой дерев?
Плач расшевеливает  трепетом камыш осенний,
Пруд голубой,
Под зеленеющими кронами предсмертно затихая
И следует за призраком сестры;
Темна любовь
Что одичалый род терзает,
День от него уносится на колеснице золотой.
Затишие ночное.
 
 
Во мраке ельника
Кровь свою смешали два волка,
Окаменев в объятьях; Нечто Золотое
Рассеянное облачко исчезло над мостком,
Терпенье и безмолвие из детства.
Вновь нежный труп является навстречу
У заводи тритоновой
В своих власах из гиацинта дремлющий.
Чело его холодное да размозжится, наконец!
 
 
Ибо извечно голубая Лань внимает —
Виденье Зрящее под меркнущими кронами —
Этим тропинкам в полутьме
Сон разомкнув взволнованно от благозвучья ночи,
Безумья нежного;
Или порою переборы струн звенят
Исполненные  сумрачного восхищенья
У стоп холодных кающейся грешницы
В том граде, что окаменел.
 

Чистилище
Vorhölle

 
Вдоль осенних оград бродят тени выискивая
Звенящее злато на всхолмье
Закатные тучи пасущиеся
В тишине под платанами высохшими.
Это время омрачённые слёзы глотает,
Муки ада, когда переполнено сердце Сновидца
Пурпуром вечернего зарева,
Печалью града дымящегося;
За покойно Идущим золотая прохлада струится,
За Чужестранником – от самого кладбища —
Как если б следом в тени за ним труп истончённый ступал.
 
 
Трепетно стены из камня звенят;
Сад для сирот, пристанище мрачной лечебницы,
Алый в проливе корабль.
В грёзах люди встают истлевающие
И во мрак погружаются
А из чернеющих врат проступают
Ангелы с ликами хладными;
Голубизна, похоронный плач матерей.
Пронзая их долгие волосы катится
Колесо огнедышащее, круглый день
Скорбь земли бесконечная.
 
 
Попусту в кельях прохладных
Утварь ветшает, в синеву костяными ручонками
Ощупью тянется к сказке
Детство отверженное,
Крыса отъевшаяся дверь прогрызает и ларь,
Сердце
В тишине снеговой цепенеет.
Эхом во мраке прогнившем разносятся
Проклятья пурпурные голода,
Мечи почерневшие лжи,
Словно врата из железа со скрежетом где-то захлопнулись.
 

К Люциферу
An Luzifer*

 
Духу предай своё пламя, отчаянье жгучее;
Воздыхая голова подымается к полночи,
На всхолмье весны зеленеющей; где кровью когда-то
Изошел кроткий Агнец, что скорбь претерпел
Глубочайшую; но следует Тёмный за призраком
Зла, или же влажные крылья он расправляет
К золотому нимбу солнечному и содрогается
От колокольного звона грудь его болью истерзанная,
Упование дикое; мрак низвержения пламенного.
 
 
* ^{Люцифер, «Несущий Свет», является фигурой особенно важной в творчестве Тракля.}
 

Карл Краус
Karl Kraus

 
Убелённый первостоятель истины,
В хрустальный голос которого вдунул своё ледяное дыхание Бог,
Маг во гневе,
Чья голубая кираса звенит под пылающей ризой воителя.
 

Тёплый ветер
Föhn*

 
Плач на ветру ослепленный, лунные зимние дни,
Детство, робкий шаг замирает у чернеющей изгороди,
Звон протяжный к вечерне.
Поседевшая ночь неслышно приходит и медленно
 
 
Превращает боль и мучения каменной жизни
В пурпурные грёзы,
Чтобы снова и снова терновое жало пронзало гниющую плоть.
 
 
В полудреме душа растревоженная вздох из глуби своей испускает,
 
 
Тяжко ветер в древесных разломах гудит,
И плывёт видение скорбное матери
Колыхаясь от плача по лесу пустынному
 
 
Онемелой печали; ночь за ночью
Потоки из слёз, воспламенения ангельского.
Разбиваются детские мощи о голую стену: в серебряный прах.
 
 
* ^{Фён – тёплый сухой ветер, часто дующий в северных долинах Альп.}
 

•••

«В лирике Тракля очень мало реальных людей, а в его более поздних стихах их нет и вовсе. Есть только очертания, фигуры, скелеты, фантомы и те, кто еще не родился. Эти проявления, как правило, находятся в движении – когда движение прекращается, происходит не просто потеря спокойствия, но порождаются состояния внезапного ужаса, страха или отчаяния. Это диалектическое движение или ритм в смене образов и есть именно то, что придаёт единство стихам Тракля как внутри самих себя, так и по отношению друг к другу».

Лючия Гетси

Аниф
Anif*

 
Память: чайка, парящая выше небес омраченных
Той тоски что исполнена Мужественного.
Тихо под сенью осеннего ясеня ты обитаешь,
В холм погребенный измерения праведного;
 
 
Снова нисходишь по водам реки зеленеющей,
Как заслышится вечер,
Пение любящее; тёмная лань здесь навстречу ступает доверчивая,
Человек в сиянии розовом. Голубым напоенный предчувствием,
Челом ворошишь листву умирающую,
И матери лик воскрешается строгий;
О, как к потаенному в сумраке всё приникает;
 
 
Суровые кельи, убранство и утварь истлевшая
Древних.
Здесь до самых глубин сокрушается сердце Пришельца.
О, предначертания эти и звёзды.
 
 
Вина так безмерна Рожденного. О горе, этот озноб золотой, содрогания
Смерти,
Когда в грезах тоскует душа о свежайшем рассвете.
 
 
Неумолчно в ветвях сиротливых плачет птица ночная
Над поступью Лунного,
У самой околицы ветер поет ледяной.
 
 
*^{Аниф – замок в окрестностях Зальцбурга}
 

Семипсалмие смерти
Siebengesang des Todes4141
  Философ Мартин Хайдеггер хотя и допустил возможность «диалога между мышлением и поэзией», на примере этого стихотворения согласился с тем, что когда мы слушаем Тракля, надо «расстаться со всякой претензией на непосредственное понимание» его поэзии. (Цитата из доклада Мартина Хайдеггера «Время и бытие» дана в переводе В. Бибихина).


[Закрыть]

 
Голубоватая брезжит весна; меж тянущих соки дерев
Бредет Потаенное  сквозь вечер к закату,
Внимая щемящему плачу дрозда.
В молчании ночь проступает, кровоточащая лань,
Что никнет к холму с замиранием.
 
 
В воздухе влажном ветви яблонь цветущих трепещут,
В серебре обретает свободу все что сплелось,
Предсмертно из очей этой ночи взирая; падучие звёзды;
Сладостный с детства псалом.
 
 
Стал ступать ещё призрачней черной чащобой Сновидящий,
И в долине взыграл родник голубой,
Чтобы Иной побледневшие веки неслышно приподнял
Над своим белоснежным лицом;
 
 
А луна изгоняет красного зверя
Из его обиталища;
И рыдания смутные женщин в смертных вырвались стонах.
 
 
Ещё лучезарней к звезде своей длани вознес
Убеленный Пришелец,
Дом разрушенный в прах безмолвно покинуло Мертвое.