Текст книги "Прикладная философия"

Возникновение Христианства

Согласно традиционной исторической концепции происхождение религий связано со страхом человека перед силами природы, которые он начинал обожествлять и поклоняться им. У меня такая модель вызывает, по крайней мере, два принципиальных возражения. Во-первых, мне понятен страх цивилизованного человека, оказавшегося один на один с непривычной и непонятной ему природной стихией, но переносить эти же чувства на дикого аборигена, единого с этой природой, воспитанного на опыте множества поколений предков, – необоснованная экстраполяция. Возьмем к примеру героя книги Арсеньева, Дерсу Узала. Я не могу представить ситуации в природе, которая могла напугать его, до такой степени, что он, впал бы в беспомощность и начал молиться той силе, которая ему грозит бедой. Во-вторых, у меня совершенно нет оснований считать наших предков непрактичными, более того, я уверен в том, что они гораздо практичнее нас, поскольку были беднее и не могли себе позволить непроизводительно расточать ресурсы. А религия предусматривает, как минимум, затрату сил, времени, принесение жертв, содержание штата профессиональных служителей.

Поэтому разговоры о страхе мы полностью отбросим, как вульгарные, и будем искать в религии, по крайней мере на этапе ее возникновения, какой-нибудь практический смысл, другими словами экономическую (производственную или иную) выгоду от первоначальных форм религии. Например, ритуальные танцы племени диких охотников, которые вполне могут быть прототипом первых форм религии, наверняка дают участникам танца определенный настрой, концентрацию на предстоящей работе, обучение молодежи и т. д. Но перенести эти же выводы на скотоводов и земледельцев, а именно они интересуют нас в первую очередь, рационально едва ли удастся, поэтому ритуальные танцы охотников рассматривать не будем. Второй тип религий, которые классическая наука преподносит часто, как первичные, типа: поклонение солнцу, разливам Нила, и иным глобальным явлениям, на которые никакими мольбами повлиять невозможно, я бы тоже отбросил, из-за их непрактичности. Ну какой смысл молиться солнцу, если ничего в его поведении изменить все равно не удастся.

Изначально я вижу одну тему, которая больше всех других должна интересовать скотовода или земледельца. Это его урожай или приплод скота. На эти вещи будут влиять и глобальные природные явления, типа осадков, налет саранчи и т. д. Но в первую очередь, все определяется размером приплода, сколько детенышей родится у самок и сколько зерен будет в завязи колоса. В зарождении новой жизни есть и глобальная непостижимая тайна природы, которая вполне может стать предметом обожествления, и одновременно здесь же могут иметь место очень тонкие природные механизмы, на которые как-то можно повлиять совершаемыми ритуалами, и обеспечить таким образом практическую выгоду. Отсюда проистекают фаллические и вакхические культы плодородия. Их следы можно обнаружить практически у всех народов мира, т. е. эти культы можно считать некоей прарелигией догосударственного этапа истории, которые еще долгое время сохраняются в культуре народов. Их повсеместное распространение однозначно указывает на то, что практическая (производственная) польза от этих ритуалов была.

По происхождению очень тесно с культами плодородия связаны праздники любви, во многих случаях они, видимо, нераздельны. Вопрос прироста населения в роду или семье стоит не так остро, как урожай или приплод скота, но все же дети это и производственная и военная сила через некоторое время, т. е. с точки зрения деревни, рода или племени это тоже очень важный элемент. Строго говоря, например главе рода, достаточно безразлично от кого будут дети, важно, что когда они подрастут, они будут подчинятся ему, составлять его опору и в производственном процессе и в конфликте с кем-то. А если учесть, что половые связи внутри одного рода или малого круга родов с большой вероятностью приводят к близкородственному скрещиванию и следовательно высокому проценту наследственных заболеваний, то праздники любви с участием в них пришельцев должны быть весьма плодотворны для обновления генофонда малых сообществ, т. е. увеличения их численности и здоровья. Поэтому некоторый положительный практический выход, хоть и не по основному вопросу, от культов плодородия обнаруживается.

Сложившаяся культовая система приводит к ряду практических социальных последствий. Во-первых, сходный образ жизни и особенно единые культовые традиции приводят к образованию пусть и рыхлых, экономически не связанных, но все же объединений сообществ. Во-вторых, через сложившуюся культовую систему, в которой задействованы все люди сообщества, появляется дополнительный механизм управления ими. В-третьих, формируется профессиональная каста шаманов-жрецов, которая автоматически получается большего масштаба, чем основная производственная ячейка общества, и она получает власть, т. е. складывается новый общественный институт.

С возникновением городов ситуация несколько меняется. Жители городов изначально происходят из той же вакхической культуры, которая господствует на всей окружающей территории, но во-первых, у них уже нет того интереса к этим культам, поскольку занимаются они уже другим бизнесом (ремесло, торговля), во-вторых, в городе существенно большее скопление народа, и праздники любви дают больше негативных последствий, чем позитивных. Близкородственное скрещивание из-за малой величины популяции не актуально, поскольку популяция значительно выросла, а вероятность венерических заболеваний существенно возросла. В-третьих, каста профессиональных служителей культа начинает терять свою власть. Другими словами, ситуация в городах начинает требовать изменения культов и обрядов. Если на этапе возникновения религии я считал необходимостью практическую производственную пользу от нее, поскольку она должна была возникнуть стихийно, то на этапе изменения культов, такой необходимости уже нет. Народ потенциально подготовлен к институту религии и готов играть в эту игру, каста жрецов заинтересована в обновлении, коррекции культов, так, чтобы восстановить уходящую власть, и как можно больше разнородного народа вовлечь в свою систему. Поскольку у определенной группы профессионалов, более того, наиболее грамотной части населения, присутствует такой интерес, то они и решают какой создать культ, который бы увлек все население городов с разнородными производственными интересами. В этот период в городах могут формироваться различные более абстрактные культы. В Византии, складывается достаточно абстрактный культ, поклонение Единому Богу.

Безусловно процесс изменения культов сопровождался напряженной идеологической борьбой, переходящей в физические столкновения. Конкретный спор о том, какой культ победит решается на площади, перед большим стечением народа. Представитель каждого культа должен представить доказательства имеющихся у него полномочий от того божества, которое он представляет. Победит в конечном итоге тот, чьи доказательства будут впечатлять больше. Поэтому наипервейший вопрос в Евангелие – это чудеса. Переизбыток чудес в Евангелие, это одно из отражений идеологической борьбы, реально имевшее место в то время.

Описанное в Библии наказание городов Содома и Гоморры, это тоже отражение идеологической борьбы вакхического культа и раннего христианства. Если исходить из того, что эти события имели место после возникновения письменности, то наиболее вероятное их место, действительно, в Италии, поскольку только в этой части цивилизованного мира того периода есть следы вулканической деятельности и именно здесь вакхические культы сохранялись дольше, чем во многих других местах.

Но для того, чтобы выиграть идеологическую борьбу, мало условий, названных выше. Все это касалось тактики, но не существа борьбы. Я опять повторюсь, что народ в древности был практичнее нас. Вакхические культы давали практический выход (повышение урожаев или приплода скота). Горожан это касалось не так остро, как сельских жителей, но все же реально затрагивало и их интересы через рыночные цены на эти продукты. Что практическое мог предложить посланник абстрактного Бога простым горожанам, вместо пусть и мало, но все же полезного для них культа плодородия?

Посланник Единого Бога, мы это знаем практически, обещал своим прихожанам «Царство Божие» после смерти. Насколько такое обещание практично – очень непростой вопрос. В принципе всем суждено умереть, и поэтому этот предмет может заинтересовать каждого, но реально он начинает волновать человека, только тогда, когда он поставлен на край жизни. Пока же человек живет активной жизнью, все его интересы здесь, в этом мире. Поэтому в мире торжествует эгоизм и атеизм.

Но все же в древнем Риме (Константинополе) победил монотеизм (Единобожие) и затем распространился на всю планету. Я вижу для этого единственный практический механизм. Из социально значимых для древнего Рима групп за «Царство Божие» могла проголосовать только одна, это люмпены. Никакой человек, занятый делом, будь то крестьянин, ремесленник, купец, чиновник не стал бы голосовать за столь непрактичную вещь. За нее мог бы проголосовать умирающий, но ему не до того, и его мнение не могло повлиять на расстановку сил. Только нищее развращенное отребье, привыкшее жить подачками, не умеющее и не желающее работать, при этом озлобленное, безжалостное, завистливое, могло в древнем Риме поддержать культ «Царства Божия» после смерти. В реальном мире им нужны только «хлеб и зрелища». В загробном мире им обещали Рай, но главное, что туда не должны пускать всех тех, кому они сейчас завидуют, и кого ненавидят. В Евангелие мы найдем огромное количество свидетельств того, что именно с этим электоратом, и практически только с ним, работал Иисус, именно на него и рассчитаны по своему характеру творимые чудеса.

Возникает вопрос, неужели в древнем Риме люмпены играли столь важную роль. Получается, что да. Этому мы имеем множество прямых и косвенных исторических подтверждений. Из Евангелие я приведу два, для меня наиболее убедительных. Во-первых, это народное голосование о том, кого помиловать Иисуса или разбойника, накануне праздника. Кто участвует в этом голосовании?

Если бы речь шла о маленьком городе, то этот митинг можно было бы трактовать, как вече, т. е. собрание всех жителей города, но когда мы говорим о городе с населением порядка миллиона, то присутствует там существенно меньше, и состав голосующих не ясен. Едва ли на митинг в рабочее время пойдет, человек занятый делом. Там, естественно, присутствует всякий сброд, нищие, воры, работающие в толпе, и заступаются они, естественно, за своего – разбойника, а общественным мнением этого сброда манипулируют большие начальники. Во-вторых, это рассказ о том, как Иисус учинил погром в Храме, разогнав там торговцев. Любой здравомыслящий человек обязан задаться естественным вопросом, а как это реально могло произойти, почему торговцы не защищались, где, наконец, была стража. И единственный разумный ответ, что погром Иисус учинил не в одиночку, а во главе разъяренной толпы бродяг, против которой беспомощна и городская стража. Между прочим, в связи с прежней нашей реконструкцией, вполне естественно предположить, что это был не просто разгон торговцев, а первый зафиксированный погром жидов, которые власть купить были в состоянии, а всех люмпенов, естественно, нет. А многочисленность этого класса в значительной степени была продуктом монополизированной экономики древнего Рима, так что практически каждый представитель этого класса имел к жидам свой личный счет, но главное это просто ненависть нищего к богатому.

В развращенном древнем Риме власть с трудом управлялась с этой толпой, поэтому, когда появился дополнительный механизм для управления ею, то власти, далеко не сразу, а видимо, в результате сложной борьбы, поддержали его. Так в Риме утвердилось древнее Христианство, культ «Царства Божия» в загробном мире (вторая половина двенадцатого века).

Правители некоторых городов Европы были выходцы из Византии, вся Европа торговала с Византией, поэтому Христианство широко разошлось, но повсеместно не прижилось в Европе. В демократических городах-государствах Европы с большинством населения занятых сельским хозяйством или иным бизнесом, полностью привязанным к сельской экономике, культ Загробного мира, в отличие от вакхических культов, не представлял никакого практического интереса. Иная ситуация возникла на Руси. Здесь воля руководства могла во многих случаях оказаться решающей из-за родовых традиций, господствующих в этой зоне, и абсолютной власти князей. Т. е. решение могло приниматься не демократическим голосованием большинства населения, а единолично, властью, из каких-то политических соображений. Не знаю, насколько далеко вперед заглядывали князья, принимая подобное решение, плоды оно дало только через несколько поколений, но для абсолютной власти этого региона такая дисциплинирующая религия оказалась наиболее подходящей. В Киевской Руси, как известно по летописям, крещение прошло насильственно (полагаю, что в середине тринадцатого века, около 1240 г.).

Во-первых, не стоит полностью отождествлять Христианство Византийское и Русское. В основе их лежала одна идеология, но преследовались совершенно разные цели. В Византии – управление всяким сбродом, живущим в демократическом государстве, а на Руси – дополнительная система повышения дисциплины и ответственности перед начальством в абсолютистском государстве. Наверно это отличие возникло не так быстро, но через несколько поколений, когда Христианство прижилось на Руси, оно стало и очень важным этническим принципом цементирующим Русь и одновременно нравственным стержнем, делавшим русскую армию непобедимой. И это понятно, если везде действовала мирская корысть, то русские воины, были абсолютно бескорыстны в этом мире, их не привлекало богатство, не было страха смерти, они выполняли свой долг ради Царства Божия. Кодекс чести самурая это, видимо, более поздняя традиция, возникшая на основе древнего русского Христианства. Легенды о неустрашимости викингов (древних русских воинов) и о том, что они употребляли для этого наркотики из ядовитых грибов, это поздняя попытка западной культуры, не способной понять такую бескорыстную идеологию, как то объяснить эти факты.

Во-вторых, не стоит отождествлять современное Христианство с древним русским. Если в современном главный элемент это любовь, то в том, главным был долг. Не случайно первой книгой, выпущенной на Руси, был «Апостол». Это была суровая идеология служения, беспощадно требовавшая выполнения своего долга в этом мире несмотря ни на что ради счастья в мире ином. Думаю, что современный дисциплинирующий Ислам – скромное отражение дисциплинирующего сурового древнерусского Христианства. По современным литературным произведениям, описывающим раннее средневековье, военный захват города обязательно сопровождается грабежом, который начинается, пока еще не прекратился бой. Это нормально для современной западной культуры, идеологии стяжательства, попытка сделать художественное произведение (фильм или книгу) реалистичным для современного западного читателя. Полагаю, что в древнем русском христианском войске не было ничего даже отдаленно напоминающего это. И это было не просто требованием дисциплины под страхом наказания, а внутренняя установка, которая даже и мысли не допускала выйти из боя для грабежа, и тем более в свой карман, а не общую казну. В легендах многих народов мира есть упоминания о Богах, которые не умели лгать, думаю, что прототипом для этих легенд служило древнерусское христианское войско.

Византия и Древняя Греция

Вокруг города Константинополя, основой существования которого являлась торговля с другими городами, неизбежно должна существовать и серьезная экономическая ниша, связанная с разбоем на торговых путях. Сухопутный разбой, естественно, существовал и оказывал сильное влияние, но нас сейчас будет интересовать больше морской разбой, т. е. пиратство. По мере развития техники мореплавания все большее значение приобретают торговые маршруты по водным магистралям, особенно морю. Наиболее естественная стратегия для пиратства – иметь базу где-то неподалеку от торговых путей, на затерявшихся островах, на пиратских судах совершать нападения на торговые суда и с добычей быстро укрываться на базе, где не смогут найти, а если даже и найдут, то можно было бы отбиться. С географической точки зрения места лучшего, чем скалистые греческие острова, позволяющие контролировать выход из Эгейского моря, для этого не найти. А потому немного вернемся к традиционной истории Древней и Средневековой Греции.

При изучении традиционной истории Древней Греции для меня с самого начала оставался нерешенным один существенный вопрос. Как экономически существовала греческая цивилизация, что было основой ее экономики? Для серьезного земледелия природные условия Греции с каменистыми почвами и гористой местностью, мягко выражаясь, мало пригодны (Между прочим, там же на Балканах, чуть севернее, есть куда более благодатные районы). Традиционная история утверждает, что греки были скотоводами, разводили коз и т. д. Для сравнения взглянем на древних скотоводов кочевников наших регионов, Южного Урала, Казахстана, Южнорусских степей. Природные условия существенно лучше, богатейшие степи. Величина возможного стада во много раз больше. Предельно рациональная экономика, никаких лишних затрат, дома – переносные юрты, хозяева все время перемещаются за стадами, чтобы обеспечить их кормами. И при всем этом экономического сверх изобилия нет, для своего времени нормальные сносные условия, не больше. Оседлые греки, не могли позволить себе в своих природно-климатических условиях и десятой части того стада, которое имели наши кочевники. Спрашивается, откуда греческое экономическое благополучие, когда они еще в древности понастроили монументальных зданий, когда большая часть греческого населения могла заниматься философией, театрами, спортом, устраивать олимпийские игры. Нонсенс. Утверждается, что все делали рабы. Но раб это только одна часть производительных сил, вторая земля, если речь идет о сельском хозяйстве, или развитые технологии в сочетании с более или менее ценными полезными ископаемыми, если речь идет о ремеслах. Кроме этого рабов тоже надо кормить. Не позволяли греческие природные ландшафты создать в древности экономику изобилия, торговые маршруты там не проходили, а ремесленникам, как мы видели, выгоднее селиться у торговых центров. Получается, что нет у Древней Греции экономических причин для расцвета и превращение в центр мировой цивилизации.

При обсуждении в традиционной истории вопроса о происхождении греческих рабов указывалось три источника. Пиратство, войны, самовоспроизводство. Активных захватнических войн Греция не вела, стало быть этот источник, если и был, то носил эпизодический характер. Если самовоспроизводство рабов станет господствующей нормой, то это будет, строго говоря, уже не рабовладение, а феодальный строй, поскольку для рабов в этом случае должны быть созданы нормальные условия для жизни, т. е. содержание достаточно дорого, они становятся относительно равноправными членами общества. Остается последнее – пиратство, и традиционная история скромно, умалчивая обо всем остальном, утверждала, что это был основной источник рабов. Но из предыдущего анализа мы видели, что одни рабы не могли решить всех экономических проблем. Поэтому остается предположить, что пиратство вообще было основой экономики Древней Греции. Взглянем с этой точки зрения на греческую мифологию героического периода. Что делает Геракл? По приказу царя куда то отправляется, чтобы что-то добыть и принести царю. Что делает Тесей?

Отправляется на Крит, там имеет какие-то разборки, кое-что прихватывает и на корабле удирает от погони в Грецию. Что делают Аргонавты? Отправляются на корабле в Колхиду, кое-что там прихватывают и спасаются от погони. Если отбросить легендарный антураж, то вся их мифология это описание разбойных и пиратских подвигов. Но пиратство, как и иные формы разбоя, это всего лишь налог на какую-то экономику. Стало быть где-то по соседству существовало государство, или государства, экономика которых была настолько мощна, что позволяла на откусывании части налогов (основную часть налогов наверно собирало само государство) процветать целой группе мелких греческих государств.

Приблизительно к тем же выводам приводила меня и традиционная трактовка завоеваний Александра Македонского. Он с войском отправляется в Персию, богатейшую страну, с огромной армией, несметными богатствами, в военном сражении одерживает победу, и даже свою столицу переносит на новую территорию из-за богатства и роскоши, которую там обнаружил. С точки зрения военной, явных изъянов версии нет, а сточки зрения экономики и культуры есть. Богатая страна, позволяющая верхушке жить в роскоши, это условия для развития культуры в этой правящей верхушке, поэзии, философии, живописи и т. д. Необычайная роскошь – это технологии строительные, производства тканей, посуды, металлообработки, т. е. оружия, драгоценностей и т. д., т. е. развитие ремесел. Другими словами, вот где условия для истинного культурного центра мира, а не в нищей скотоводческой Греции. (Приблизительно в таком духе я задавал вопросы еще в школе, и разумных ответов, естественно, не получал)

О Средневековой Греции в отличие от древней в традиционной истории рассказывается немного. Известно, что именно она стала основным местом концентрации сил крестоносцев для крестовых походов, при этом длилось все это на протяжении столетий, и крестоносцы организовали там множество средневековых рыцарских государств. А чем жили эти государства между крестовыми походами? На какие средства вообще организовывались войны за Гроб Господень? Война ведь очень дорогое удовольствие. Получается единственное разумное решение – разбой и пиратство, при этом для профессиональных военных, которые ничего больше и не умеют, это более чем естественно. Если к этому добавить, что согласно реконструкции истории по Новой Хронологии сам Иерусалим = Константинополь = Троя = Вавилон = Царьград все один город, т. е. войны шли вокруг него, Христа в это время еще и не было в Христианстве, гроб его соответственно никого не мог интересовать, в Европе этого периода Христианство вообще не могло прижиться, т. е. эти средневековые рыцари были язычниками, то наиболее рациональным решением будет следующее. Древняя языческая Греция – дубль в истории со средневековой рыцарской языческой Греции. Возникли Греческие государства сначала как пиратские базы вблизи морских торговых путей, ведущих к Константинополю. Потом разрослись и возможно объединились в государства, хотя наверняка и объединения практически не было. Сонм греческих богов понятен, это в основном воители, что соответствует главному виду деятельности. Занятия спортом – профессиональная подготовка владения оружием, рукопашного боя, по технике десантирования с корабля на корабль. Между собой они могли изредка воевать, но разве, что делили зоны работы, иногда объединялись, но в основном экономических претензий и симпатий друг к другу у них не было. Византия могла иногда против разбойников посылать карательные экспедиции. Те прятались от них, иногда отбивались, что в традиционной истории дало дубль в виде грандиозных войн древних греков с персами. Превращение их в христовых воинов – более поздняя фальсификация. Ясно также, что государства, живущие разбоем имеют средства для развития культуры, хотя утверждать, что эта культура была самой передовой наверно было бы чересчур, да и греческие монументальные здания я полагаю более поздними постройками, вероятно, уже христианскими.

Создание русской империи первой половины четырнадцатого века в частности включило в себя разгром этих греческих пиратских государств, просуществовавших несколько столетий, и практически полное искоренение пиратства и прочего разбоя. При этом каких-то громких сражений в истории не зафиксировано, а это подтверждает ту же мысль, что даже государства живущие войной, состоящие сплошь из профессиональных военных, не были достойными противниками русскому Христианскому войску. Отсюда в частности возник ряд исторических и культурных следствий. Лишившись экономической основы своего существования, греческое население занялось тем, чем позволяли природные условия, рыболовством, немного земледелием и скотоводством. Естественно, эти виды деятельности не могли прокормить всю ораву пиратов-«рыцарей», прежде живших разбоем. Поэтому они начали разбегаться по Европе, разнося греческую культуру и традиции: философию, рыцарские турниры, театр, литературу и т. д., создав иллюзию того, что именно Греция была культурным центром мировой цивилизации. Отсюда же и такое хорошее знание в Европе языческой греческой мифологии, философии и литературы.

По крайней мере в традиционной истории, при разрыве почти в два тысячелетия, очень странно выглядела эта осведомленность и необычайное почитание средневековой Христианской европейской культурой именно языческой греческой цивилизации, которая и территориально тоже несколько в стороне от Западной Европы. Книгопечатания ведь в древней Греции не было. Для сравнения давайте взглянем на нашу историю времен Ивана Четвертого (Грозного). Много ли мы об этой истории знаем достоверного, а ведь книги уже печатали, и времени прошло меньше полтысячелетия. Предполагать, что христиане очень берегли античную языческую культуру, тоже нет оснований. К примеру в «Деяниях святых Апостолов» описывается, как христиане устраивали костры из древних священных языческих книг, и это еще на заре Христианства, до введения инквизиции.

Между прочим, когда я в детстве прочел «Фауста» Гете, у меня возникла одна логическая несостыковка, которую я отнес на какое-то свое непонимание текста или дефект переводчика. Гете Троянскую войну относит к средневековому рыцарскому периоду (прямого такого указания в тексте нет, но косвенных, культурно-технических, огромное множество, т. е. это как бы само собой разумеется, в частности, греческого царя Менелая открытым текстом называют пиратом). А это означает, что фальсификация шла не в один этап. Первоначально Троянская война в традиционной трактовке относилась, как и следует это делать, к средневековому периоду. И образованный человек восемнадцатого века (сам Гете и его читатель) это знал, несмотря на идущую работу фальсификаторов. После причисления фальсификаторами средневековых греческих государств к войскам крестоносцев, всплыл вопрос, а почему эта война проходит под знаком язычества, получается, что средневековые греки были язычниками и не могли быть крестоносцами. Чтобы спрятать концы Троянскую войну на всякий случай отодвинули в глубокую древность, создав таким образом исторический дубль.

Честно говоря, на уровне здравого смысла, исходя из возможной практической логики действующих лиц, тех сведений, которые до нас дошли, и предыдущей моей реконструкции, согласно которой к этому моменту в мире просто не было других армий, способных штурмом или осадой брать Константинополь, я бы дал такую реконструкцию событий вокруг Троянской войны. События происходят в начале четырнадцатого века, во время Монгольского завоевания. Перед штурмом Константинополя русские войска, естественно, захватили весь Балканский полуостров. Поскольку не имели здесь своего флота, то предложили грекам участвовать в штурме города, с моря блокировать Константинополь, возможно высадить десант. Город удалось захватить без особых боев, хитростью, проникнув в него через какую-то старую городскую водную коммуникацию, водопровод или канализацию. Лингвистический анализ, как «акведук» мог превратиться в «Троянского коня» сделан авторами «Новой Хронологии». Один из греков, Омер описывает эти события. Сто с лишним лет спустя, во время Крестового похода, бежать вынуждена практически вся знать Греции, в том числе и потомок участника тех событий, называемый в традиционной истории графом Сент-Омером. Какое-то время спустя, уже в период Реформации, на основании записок его предка делаются произведения, описывающие эти события. Роль русских в них, ставших теперь уже врагами, забывается, и появляется мифологическое произведение по литературному уровню уже гораздо совершеннее, чем первые греческие мифы. Поэтому время появления в Западной Европе первой волны греческой мифологии и культуры – это середина четырнадцатого века, вторая волна эмиграции, уже в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого века, вроде бы и Христианская, но одновременно находящаяся к русскому Христианству в аппозиции, потому активно двигавшая языческие идеи и культуру, причем более высокого уровня, чем в первую волну эмиграции. При этом она неплохо ложится на Западно-Европейскую культуру уже подготовленную первой волной эмиграции. Позже в период фальсификации (семнадцатый – восемнадцатый век) вторая волна греческой эмиграции естественным образом по срокам попадает в состав участников Крестовых походов, а еще позже эти походы вообще растягиваются на всю историю средневековых греческих государств.

Все прочие военные версии я отбрасываю, как экономически не обоснованные. Не могут пираты длительной осадой брать огромный город, столицу мира. Осадой берут когда собираются взять его навсегда, установить там свой порядок, заменить власть на свою. А когда речь идет о разовой добыче, это нелогично, экономически не оправданно, да и соотношение сил абсолютно нереальное даже для того, чтобы просто удержать уже захваченный Константинополь под контролем, не говоря уж о захвате его в результате длительного сражения.