Текст книги "Ход черной королевы"

В проеме открывающейся двери Женя сразу увидел стоящего перед ними Ломова, а тот, увидев в коридоре незнакомых людей, резко развернулся и побежал в комнату. Женя и Лопатин бросились за ним, но Ломов точным ударом в челюсть сбил Лопатина с ног и ногой под колено ударил Кудрина – тот упал на пол как подкошенный. Затем он схватил лежащую на столе отвертку и замахнулся на вошедшего в комнату Ерихина, но застыл, увидев направленный на него ствол пистолета.

– На колени! – спокойным голосом произнес Ерихин.

Ломов бросил отвертку на пол и, не отрывая глаз от дула пистолета, опустился на колени. Подошедший Кудрин загнул ему руки за спину, а Лопатин надел наручники.

– Посадите его на табуретку, – попросил Ерихин своих товарищей.

Когда Ломов сел, к нему подошел Лев Алексеевич и с размаха ударил кулаком в лицо.

– Это тебе за моих ребят! – сказал он. – А вообще-то у меня есть приказ не брать тебя живым, как особо опасного преступника.

– Волки позорные! – огрызнулся Ломов и с трудом снова взгромоздился на табуретку.

– Слушай, Лом, и запоминай, – проговорил Ерихин, – ты человек битый, с двумя ходками на зону и должен понимать, что за твои все грехи «вышка» светит.

– Не докажете ничего, – прохрипел Ломов.

– Да на тебя, козла, улик столько, что на две «вышки» хватит, – ответил уже Кудрин, – но мы тебе даем выбор: ты рассказываешь нам про все свои кровавые дела и как ты надул Косорылова в карты, а потом в качестве долга он под страхом смерти рассказал тебе про колье, которое спрятал у Трошина, и как под пыткой тот отдал его тебе, а вы потом убили его, и как потом ты устранил того же Харю, и как «заказал» Косорылова как лишнего свидетеля. Ну и, конечно, отдаешь нам колье. При этом условии я разрешу тебе написать явку с повинной, а ты, как человек с большим криминальным опытом, не можешь не знать, что суд иногда снижает рамку наказания при наличии именно явки с повинной. У тебя будет хоть какая-то надежда остаться живым.

– А вторая альтернатива заключается в том, – продолжал снова Ерихин, – что я сейчас первый выстрел сделаю в потолок, а вторым выстрелом прострелю тебе колено, и будет очень больно. Так что до суда будешь мучиться, а после «вышки» уже станет все равно. А мои коллеги подтвердят, что выстрел я произвел, когда ты попытался убежать.

Ломов замолчал, опустил голову и задумался, искоса поглядывая на пистолет в руках Ерихина.

– Там, на столе, в банке из-под муки, – неожиданно сказал он, кивком головы показав на кухню.

Женя пошел на кухню, открыл банку и вынул красный сафьяновый мешочек, в котором лежало колье с желтым большим бриллиантом.

– Ну вот, ты правильно все сделал, – сказал Ерихин, убирая пистолет в кобуру.

– А тому мужику Харя башку открутил, – вдруг произнес Ломов, – а потом из-за жадности еще и крестик серебряный с его шеи сорвал и «засветил» нас.

– Напишешь все это в отделении милиции, – проговорил Кудрин, – у тебя будет время, чтобы все подробно написать.

– А вы дадите написать явку с повинной? – спросил он.

– Слово офицера, – ответил Кудрин и попросил Лопатина пригласить понятых для составления протокола изъятия колье.

Через час все документальные формальности были соблюдены, и они, поблагодарив местных оперативников, поехали в свое отделение милиции.

Было уже поздно, дорога пустая, и они очень быстро доехали до Москвы.

– Красивая вещь, – сказал Николаев, рассматривая колье, – а сколько людей полегло из-за нее. Будь моя воля, я бы этому сукину сыну, – он показал на писавшего объяснение Ломова, – «вышку» без разговоров бы влепил, зря дали ему возможность написать явку с повинной.

– Я обещал и свое слово держу, – ответил Кудрин.

– Да знаю, поэтому ценю и уважаю тебя, – сказал начальник.

Через час Ломова увели в камеру, а Женя, не откладывая в долгий ящик, принялся писать рапорт о проделанной работе.

– Молодец, Женя, из тебя выйдет хороший сыщик, – сказал Лев Алексеевич и, попрощавшись, ушел домой.

А Кудрин, написав рапорт, медленно побрел по опустевшим коридорам отделения милиции в кабинет Николаева.

– Похвально, Женя, – прочитав рапорт, сказал он, – в таком сложном деле раскрутил сразу три преступления. Можно только позавидовать твоему упорству в достижении конечной цели. И ведь настоял же на своей версии! Правильно сделал, если так пойдет дальше, то впереди тебя ждет большое будущее в милицейской карьере.

По-отечески обняв его, Николаев пошел в свой кабинет, а Женя, хоть и понимал, что молодец, к концу дня от усталости просто валился с ног. Он стал медленно убирать документы в сейф.

В тишине неожиданно зазвонил телефон.

– Кто это может быть в такое позднее время? – озабоченно подумал он.

– Добрый вечер, мой случайно знакомый сыщик, – с небес раздался нежный голос Нины, – я, наверно, нелепо поступила, когда не стала с тобой общаться по телефону, грустно было, что ты не пришел. А настроение было неважное еще и оттого, что ты стал сразу оправдываться, нужно было просто… промолчать.

– Да, конечно, – с волнением ответил Женя, – я все понял, и, если ты не возражаешь, давай завтра в семь часов вечера попробуем еще раз встретиться на том же месте.

– Хорошо, давай попробуем, – ответила Нина и, попрощавшись, положила трубку. Женя выглядел расслабленным и счастливым, он вышел на улицу, вдохнул полной грудью чистый осенний воздух, огляделся вокруг, увидел мирно спешащих взрослых и детей под яркими цветными зонтиками и с удовольствием тихонечко напел:

– Осень дождями ляжет, листьями заметет, по опустевшим пляжам медленно побредет… Он был взволнован и горд завершением трудного дела. И его переполняла нежная радость от слов девушки Нины и возможности предстоящей встречи. Хорошо! Дождь стал накрапывать сильнее, и Женя, подняв воротник, быстро зашагал в сторону трамвайной остановки.

Ниточка в лабиринт

В кабинете оперативного состава отделения милиции время к вечеру почти остановилось, разливаясь мягкой тишиной. Каждый из сотрудников занимался своим делом, склоняясь над письменным столом. Самый старший из них капитан милиции Ерихин что-то писал и время от времени поглядывал на Сашу Блинова, который со вздохами пыхтел на своем месте, старательно выводя буквами предложения отчета о проделанной работе за первое полугодие. И только самый молодой из них по возрасту и званию Женя Кудрин, два года назад пришедший в это отделение милиции по распределению из средней школы милиции, просто так смотрел в окно и щурясь наблюдал за медленным движением солнечного диска. Он только что завершил очередное дело о краже радиоприемников из магазина и передал материалы в следственный отдел. С чувством удовлетворения об этом эпизоде работы в уголовном розыске Женя размышлял о поразившем его с детства методе дедукции, которым в совершенстве владел его кумир Шерлок Холмс.

– Самое лучшее время для дедукции – медленное время и тишина, – рассуждал он, и только солнце продолжало свой бег над крышами домов, выбрасывая пучки света в арки и окна, подсвечивало и украшало уходящий летний день; спешило к своему закату. – Вот и сейчас самое время «солнечных зайчиков», – додумывал он, – они через мгновение будут игриво отражаться всеми цветами радуги от стаканов и графина, стоящих на подоконнике. В сущности, – продолжал рассуждать Кудрин, – это и есть хороший пример той же дедукции, только в реальном времени.

За четвертым столом никого не было, видимо, его хозяин Виктор Колосов был где-то на территории.

– Три танкиста, три веселых друга, – промурлыкал тихо Женя, обводя взглядом их комнату.

Так в тишине прошло еще полчаса, пока дверь резко не открылась и в кабинет ввалился весь взъерошенный Колосов.

– Представляете, мужики, – с порога громко проговорил он, мне опять подкинули хилый материал. Как всякую мелочь, так расписывают именно мне, как будто не существует никакого участкового инспектора.

– Ты, Витя, не пыли, – пробурчал Ерихин, – лучше расскажи, что за материал тебе начальник отписал.

– Запросто! У одного человека, дрессировщика цирка на Цветном бульваре, в квартире на пятом этаже дома на Каширском шоссе оказалась маленькая обезьянка.

– Очень интригующее начало, – хихикнул Блинов.

– Как потом выяснилось, – продолжал Колосов, – дрессировщик иногда брал ее к себе домой, чтобы дети игрались с ней. Так вот вчера она также оказалась у этого дрессировщика дома. Жена с детьми уехали на дачу. А когда этот дрессировщик ушел в магазин за продуктами, обезьяна вообще осталась в квартире одна. Каким-то непонятным образом вышла на балкон, ловко перелезла на балкон соседа, который в тот момент отсутствовал дома, и забралась на столик, стоявший там. А на столике лежал пакет с пшеничной мукой и были разложены спелые красные помидоры. Так вот она сперва скинула этот пакет муки вниз с балкона. А в этот момент на лавочке, стоявшей под этим балконом, двое мужиков разлили по стакану портвейн и приготовились выпивать. В полете пакет разорвался, и вся мука осыпала с головы до ног одного из мужиков; от неожиданности он взмахнул рукой и разбил бутылку портвейна.

– Как я сочувствую мужикам, оборвалась им выпивка, – сказал с улыбкой Блинов.

– Так обезьяна на этом не успокоилась и стала бросать в них огромные спелые помидоры, – продолжал Колосов, – и один из них попал в плечо другого собутыльника, на его лицо брызнул ярко-красный томатный сок. Мужики стали громко орать всякими нецензурными словами, чем привлекли к себе внимание соседей и прохожих. Кто-то побежал в ближайший телефон-автомат и вызвал скорую помощь и милицию. Представляете, когда пришел участковый инспектор, эти мужики, перебивая друг друга, стали бормотать об обезьяне, которая с углового балкона пятого этажа рассыпала какую-то белую пыль и кидалась помидорами. Причем один из них заикался, а другой – постоянно плевался.

Все громко рассмеялись, но громче всех смеялся сам Витя Колосов.

– А что дальше было? – спросил Кудрин.

– Потом приехали врачи и ничего плохого у тех мужиков со здоровьем не нашли, – ответил Витя, – а тому, что заикался, посоветовали обратиться к логопеду в районную поликлинику. Участковый инспектор на том угловом балконе никого не увидел, как и в квартире, когда пришел с работы ее хозяин. А вот в соседней квартире действительно находилась маленькая обезьянка, но ее хозяин ничего не знал об этом происшествии. Он пояснил, что когда пришел из магазина домой, обезьяна спокойно дремала на кресле.

– Надо бы было у нее взять объяснение, – улыбнувшись, сказал Блинов.

– У кого? – спросил Колосов.

– Да у этой обезьяны, – поддержал разговор Ерихин.

– Да не ерничай, Саша, – с укором проговорил Колосов, – вот эти мужики и написали заявление на хозяина того углового балкона о хулиганстве, совершенном в отношении их, хотя он здесь ни при чем. А потом вместе с рапортом участкового инспектора это заявление для принятия соответствующих мер начальник отписал мне.

– Я думаю, что нужно привлечь к ответственности за мелкое хулиганство того дрессировщика за его халатность и оставление дикого животного без присмотра, – сказал Ерихин, отвлекшись от своих бумаг.

– У меня как будто бы нет других дел, как заниматься разборками с дикими обезьянами и мелкими пьянчужками, не под тем балконом выпивающими портвейн, – с обидой в голосе проговорил Колосов.

Настроение у всех было уже не рабочее, и все вдруг посмотрели в сторону Жени Кудрина. Многие сотрудники отделения милиции знали его способность запоминать и записывать в свою книжечку новые анекдоты, поэтому часто просили рассказать новенький анекдот.

– Я все понял, – сказал Кудрин, – расскажу прямо по теме Колосова. Значит, так, в ЗАГС заходит невеста в белом платье, в туфлях на высоких каблуках. А рядом, держа ее под руку, переваливается с ноги на ногу в черном смокинге небольшого роста шимпанзе. «Счастливая ты, Нинка, – говорит невесте свидетельница, – будешь жить в Америке! Ну и что, что в зоопарке…»

Все дружно рассмеялись, а Колосов тем временем незаметно вышел из кабинета.

– Что это было? – недовольно сказал Блинов. – Пришел, растормошил всех и спокойно ушел.

– Да будет тебе, Саша, – ответил Ерихин, – ты отвлекся от своей писанины, и хорошо, может быть, что-то умное дальше напишешь.

– Хватит зубоскалить, товарищ Ерихин, – с обидой в голосе проговорил Блинов, – еще неизвестно, у кого из нас лучше будет отчет.

Вновь наступила тишина, в которой был слышан лишь скрип авторучек, а Женя снова уставился в окно и стал разглядывать птичек, сидевших на внешней стороне подоконника.

«Птички такие же живые существа, как и люди, – думал он, – летают по всему белому свету, по всем морям и континентам». – Женя закрыл глаза и представил себя летящим в небе сквозь облака и серые тучи, а под ним простирались просторы матушки Земли со всеми ее горами, реками и равнинами.

Размышления Кудрина прервал вошедший в кабинет дежурный офицер и, обращаясь к нему, сказал:

– Женя, срочно давай на выезд, здесь рядом на Варшавском шоссе у подъезда дома пятьдесят три корпуса два обнаружен мужчина с ножевым ранением в шею. Скорую помощь вызвали жильцы дома, участковый инспектор Литвинов уже на месте, а оперативная группа райотдела – в дороге.

Поскольку место происшествия находилось рядом, Женя быстрым шагом направился по этому адресу. Когда он подошел к дому, скорая помощь уже приехала, а врач осматривал потерпевшего. Через пару минут приехала и оперативная группа райотдела.

У самого подъезда лицом вниз лежал маленького роста мужчина в черном костюме, в шее которого торчала гладкая металлическая рукоятка ножа, а вокруг головы разливалась целая лужа крови. Следователь сразу же приступил к осмотру места происшествия, а врач, констатировав смерть потерпевшего, аккуратно вынул из его шеи нож и передал его эксперту-криминалисту.

– Это Демин Федор Николаевич, проживавший в квартире номер двенадцать, – сказал участковый инспектор, обращаясь к следователю, – он работал водителем на автокомбинате и несколько раз выходил со мной на патрулирование в качестве народного дружинника.

Следователь вынул из кармана пиджака потерпевшего паспорт на имя Демина Федора Николаевича, перелистал его и отдал Кудрину, после чего стал писать протокол осмотра места происшествия. С понятыми проблем не было, сразу три соседки согласились участвовать в осмотре. Одна из них, по фамилии Баркова, рассказала, что когда проходила из магазина мимо первого подъезда, то видела этого мужчину, как он шел по дороге и у подъезда упал, как подкошенный. Рядом с ним никого не было, а когда она подошла поближе, то увидела у него в шее торчавший нож и обильно идущую из раны кровь. Она побежала в ближайший телефон-автомат и позвонила в скорую помощь и милицию. Участковый инспектор записал ее показания на листе бумаги, и она, прочитав написанное, расписалась в нем.

А Кудрин, обойдя дом со всех сторон, внимательно осмотрелся; пятиэтажный дом стоял на второй линии от Варшавского шоссе. Между корпусами был небольшой березовый пролесок с ветвистыми кустами сирени, а к дому шла асфальтированная дорога, которая начиналась у Варшавского шоссе, а заканчивалась у первого подъезда дома. А дальше виднелись кусты сирени, между которыми шла небольшая тропинка, ведущая прямо мимо первого корпуса к продовольственному магазину на Варшавском шоссе.

– Судя по всему, по этой тропинке в основном ходили жители этого дома, чтобы быстрее выйти на центральную магистраль, – подумал Кудрин и подошел к лавочке у соседнего подъезда, где уже толпились любопытные жильцы из разных подъездов дома.

– Товарищи жильцы, – обратился он, – кто из вас видел незнакомых людей у первого подъезда в течение последних часов?

Все молчали, а одна женщина в легком летнем платье сказала, что когда она, примерно час назад, шла по тропинке из магазина домой, ей навстречу быстрым шагом шел Лешка Уваров из третьего подъезда, а за ним – пожилой мужчина, у которого рукав левой руки был вставлен в карман пиджака. Скорее всего, у него одной руки не было, а на левой щеке было большое родимое пятно.

– А вы могли бы более подробно его описать? – спросил Кудрин.

– Да я могу карандашом нарисовать его лицо, – ответила женщина, – как-никак еще преподаю начертательную геометрию в техникуме, а рисовать с детства люблю. Зайдем ко мне домой, я нарисую его портрет, пока лицо не стерлось из памяти.

– Да неудобно как-то, – замялся Женя.

– Все нормально, дома дети и свекровь, а муж еще на работе, – проговорила она с улыбкой.

Через час в руках Кудрина был карандашный рисунок безрукого мужчины с родимым пятном на щеке. Поблагодарив Надежду Ивановну Перову, он записал ее показания и, когда она поставила свою подпись, вышел из квартиры. На улице он встретил участкового инспектора, который опрашивал другую женщину из этого дома.

– Ну что, Николай, – обратился к нему Кудрин, когда тот закончил разговаривать с соседкой, – нужно искать Леху из третьего подъезда.

– Да я уже в курсе, – ответил Литвинов, – его видели проходящим по тропинке в сторону магазина приблизительно в момент убийства Демина. Это Алексей Уваров, местный хулиган, был судим за кражу личного имущества граждан и освободился из мест лишения свободы в прошлом году.

– Так давай зайдем к нему домой? – предложил Кудрин.

– Пошли, – коротко ответил Литвинов, – он проживает со своей матерью в третьем подъезде на первом этаже.

Дверь им открыла пожилая женщина, укутанная шерстяным платком, которая абсолютно не удивилась приходу работников милиции.

– Где Алексей? – спросил Литвинов.

– Его сейчас нет дома, – ответила она, – час назад он ушел к Пашке Лысому, тот вроде бы освободился из колонии, и они с дружками у него отмечают это дело.

– Спасибо, – поблагодарил ее Литвинов, а женщина с таким же равнодушным взглядом закрыла дверь квартиры.

– А где проживает этот Пашка? – спросил Кудрин.

– Пашка Пермяков живет недалеко отсюда, в начале Нагатинской улицы, – ответил участковый инспектор.

В это время оперативная группа закончила осмотр места происшествия, и следователь Андреев сказал подошедшему Кудрину:

– Получается, что Демина убили, метнув нож с расстояния примерно семь-восемь метров. Я первый раз за свою практику вижу такой способ убийства.

– Судя по всему, убийца был в кустах напротив подъезда и метнул нож, когда потерпевший повернулся спиной, чтобы зайти в подъезд, – проговорил подошедший эксперт-криминалист, – но для того, чтобы с такого расстояния попасть точно в шею, нужны, как в песне поется, сноровка, закалка, тренировка…

Андреев немного помолчал, а потом сказал, что протокол и заключение эксперта-криминалиста завтра утром направит в отделение милиции по принадлежности. С этим оперативная группа уехала в райотдел, а тело Демина приехавшая специальная медицинская служба забрала в районный морг.

– Ну что, Николай, – обратился Женя к участковому инспектору, – пойдем к Пашке Лысому.

– Легко, – ответил Литвинов, и они пошагали быстрым шагом в сторону Нагатинской улицы.

Остановившись у небольшого частного дома, они увидели во дворе троих молодых мужчин, сидящих за столом, уставленным бутылками и снедью, и еще двоих, лежащих рядом на подстеленной соломе.

– Отмечаешь свое возвращение из мест не столь отдаленных? – спросил Литвинов у одного из них, бритого «под машинку».

– Имею право, – нетрезвым голосом ответил он.

– А Уваров в котором часу к тебе пришел? – снова спросил участковый инспектор.

– Да часа два назад, – ответил Пермяков, – спросите у него сами.

– Да он пьян «в лоскуты», – проговорил Литвинов, трогая за плечо одного из мужчин, лежащего на соломе, – значит, так, как Уваров очухается, скажешь ему, чтобы завтра утром был у меня в пункте охраны порядка.

– Возвращаемся в отделение милиции, – проговорил Кудрин, – больше здесь делать нечего.

Через пятнадцать минут они вошли в здание отделения милиции. Литвинов пошел в дежурную часть, а Женя поспешил на доклад к заместителю начальника отделения по уголовному розыску Николаеву.

Павел Иванович внимательно его выслушал, спросил:

– Что ты думаешь делать дальше, какие выстраиваются рабочие версии?

– Ну, на ограбление это не похоже, так как никого рядом не было, – ответил Женя, – судя по всему, в потерпевшего Демина с ювелирной точностью кинули нож, который попал прямо в горло. Я внимательно осмотрел место происшествия и могу предположить, что это сделал человек, прятавшийся в кустах как раз напротив подъезда; в том месте, где он стоял, были немного погнуты ветки. А расстояние от кустов до места нахождения потерпевшего составило восемь метров.

– Ты хочешь сказать, что именно с восьми метров кто-то метнул нож и попал точно в горло потерпевшему? – неуверенно спросил Николаев.

– Получается, что это именно так, – ответил Женя, – причем нож какой-то странный, вместо рукоятки – плоская металлическая пластина. Завтра с утра его после обработки экспертом-криминалистом вместе с документами доставят из райотдела к нам.

– Фантастика какая-то! – удивленно воскликнул Павел Иванович. – Так могут бросать ножи только в цирке, я однажды в детстве видел такой аттракцион именно там, когда артист метров с восьми бросал ножи вокруг головы девушки.

– А вдруг убийца на самом деле циркач? – задумчиво произнес Женя.

– Ты вот что, – после паузы сказал Николаев, – завтра с утра вместе с Ерихиным зайдите к Даниле-мастеру, он в свое время неплохо сам делал всякие ножи и знает людей, которые могут сделать подобное холодное оружие. Покажи ему нож, может, признает мастера, который его сработал. А потом зайди в наш московский цирк и поинтересуйся, кто сейчас работает с аттракционом по метанию ножей.

– Есть, – по-военному ответил Кудрин и вышел в коридор.

Время было уже позднее, и в оперативном кабинете был лишь Саша Блинов, который что-то писал за своим столом.

– Привет, Женька, – громко проговорил он, – слышал, что у тебя на территории убийство, как продвигается расследование?

– Да пока ничего не ясно, – уклончиво ответил Кудрин.

– А мне тут Николаев подкинул «дельце», – начал рассказывать Блинов, – бригада строителей закончила бетонировать основание дома и решила отметить это дело, организовав застолье в вагончике, который стоял неподалеку. Накрыли в нем стол, купив предварительно по бутылке портвейна на каждого, нехитрую закуску и стали культурно отдыхать. В это время к вагончику подъехал водитель, который на своем тягаче должен был перевезти этот вагончик на другой участок. Он закрепил тросом вагончик к своему тягачу и на всякий случай закрыл его на щеколду. Завел машину и поехал, но вначале очень туго и со скрипом продвигался вагончик, а потом пошло все нормально, и он благополучно доехал до нового участка. Когда водитель заглушил двигатель машины, то услышал стук, исходящий из вагончика. Открыв дверь, он сильно удивился, увидев там шесть человек, мокрых от пота, которые смотрели на него с ненавистью. Оказалось, что вагончик шел туго в начале пути потому, что зацепился днищем за чугунную плиту, но тягач – мощная техника, водитель газанул и поехал, а дно вагончика оторвало, и оно осталось на месте рядом с чугунной плитой. Вот вся бригада и бежала все три километра внутри злополучного вагончика.

Женя рассмеялся, представив себе бегущих людей внутри вагончика и проклинающих все и всех на свете.

– Классно они отметили окончание бетонных работ, – проговорил он, – бег только на пользу человеку, а пьянство – зло!

– Вот эти бегуны на длинную дистанцию и написали коллективное заявление в милицию о хулиганских действиях водителя того тягача, – сказал Блинов, – а мне теперь разбираться со всем.

На этой мажорной ноте Женя попрощался с Блиновым, вышел из кабинета и отправился в сторону автобусной остановки.

На следующий день с самого утра Кудрин по пути на работу зашел на автокомбинат, где работал Демин. Заведующий гаражом Савушкин с сожалением воспринял сообщение о его смерти. Он охарактеризовал своего подчиненного как человека исполнительного и аккуратного, но не общительного и очень осторожного в поступках. Женя внимательно прочитал личное дело водителя Демина и отметил для себя, что тот был ветераном партизанского движения в брянских лесах и воевал в отряде имени Ворошилова. Все родственники погибли на войне, жена давно умерла, друзей практически не было – это все, что можно найти из документов, имеющихся в личном деле. Женя попросил фотографию Демина, которая находилась на первой странице дела, и заведующий гаражом без вопросов отдал ее Кудрину.

Попрощавшись с Савушкиным, Женя поспешил на работу. В отделении милиции дежурный офицер передал ему пакет, в котором находились протокол осмотра места происшествия, заключение эксперта-криминалиста и нож, которым был убит Демин. Уже у себя в кабинете Кудрин внимательно прочитал протокол и экспертное заключение, в котором было написано, что на ноже обнаружены отпечатки пальцев, которые в их картотеке не значатся. Он вынул из пакета нож и осмотрел его; это был необычный нож с гладкой поверхностью, вместо обычной рукоятки – плоская пластина с округленными углами.

Женя подошел к сидящему за письменным столом Ерихину, показал ему этот странный нож и попросил еще раз, как и год назад, пойти вместе к Даниле-мастеру и узнать, кто мог такой ножик сделать.

– Данила уже не работает на заводе, он на пенсии, – ответил Лев Алексеевич, – но я знаю, что он живет в деревне Садовники, да и дом, кажется, помню. Давай через час встретимся там у магазина «Сельпо».

– Спасибо, – поблагодарил Женя и вышел перекурить на улицу.

В курилке он встретил участкового инспектора Литвинова, с которым был вчера на месте убийства Демина.

– Час назад был у меня Уваров, я опросил его, – сообщил Литвинов, – он действительно в момент убийства Демина шел по той тропинке к автобусной остановке, но никого не видел, пока шел. А Демина он не знает и никогда его не видел.

– Ну, этого и следовало ожидать, – затягиваясь дымом, проговорил Кудрин, – а быстрый его шаг говорит о том, что уж очень он спешил на пьянку со своим дружком, и не более того.

Докурив сигарету, Кудрин быстро пошел к автобусной остановке на встречу с Ерихиным.

Деревня Садовники, расположенная вдоль Каширского шоссе, в результате мощной застройки пятиэтажных зданий исчезала прямо на глазах, здесь осталось не более десяти домов. Магазин «Сельпо» выделялся среди деревянных домиков железной крышей и огромной вывеской. Подойдя к нему, Женя несколько раз обошел это небольшое деревянное сооружение и увидел приближающегося с остановки автобуса Ерихина. Через пару минут они подошли к маленькому деревянному домику с металлической входной дверью. У дома на лавочке сидел Данила-мастер и что-то вытачивал.

– Привет работникам ножа и топора, – с улыбкой проговорил Ерихин, – очередной ножичек делаешь?

– О! – воскликнул Данила. – Товарищ Ерихин собственной персоной пожаловал. С чем на этот раз, гости дорогие? Я ведь уже не работаю, нахожусь на заслуженной пенсии.

– Ну, раз заслужил ее, живи и наслаждайся, – ответил Ерихин.

Женя достал из своей папки нож и показал его Даниле.

– Кто мог сработать его? – спросил Ерихин.

Данила взял ножик в руки, долго вертел его из стороны в сторону, затем достал из кармана рубашки небольшую лупу и еще раз внимательно осмотрел.

– Не знаю, кто мог сработать такой нож без гарды с плоской металлической рукояткой, да еще с центром тяжести в середине, – проговорил Данила, – из известных мне мастеров такое безобразие вряд ли кто-нибудь мог сделать, хотя нож – из хорошей углеродной стали. Я отвечаю за свои слова, поверьте, товарищ Ерихин. Поищите у циркачей, может, там найдете то, что ищете. Такие ножи хорошо метать безоборотным способом в какую-то определенную цель, я до войны видел в цирке одного артиста, который метал ножи вокруг головы девушки, стоящей от него примерно в десяти метрах.

«Интересно, – подумал Женя, – я уже об этом совсем недавно слышал».

– Спасибо, Данила, отдыхай дальше и продолжай наслаждаться жизнью, – сказал Ерихин и вместе с Кудриным пошагал в сторону остановки автобуса.

– Данила, скорее всего, правду сказал, что таких ножей из его круга никто не делал, – проговорил Женя, – поеду я отсюда сразу в цирк, вдруг там сейчас есть номер с метанием ножей, и это поможет в расследовании преступления.

– Конечно, это правильно, я бы тоже так поступил, – ответил Ерихин.

«Цирк! Это же настоящая волшебная сказка», – думал Кудрин, смотря на его здание с разрисованными вокруг афишами. Женя вспомнил, как в детстве он с отцом в первый раз ходил в цирк и увидел настоящее волшебство; не отрывая глаз от арены, он смотрел на необыкновенное представление, забыв обо всем на свете. Вспомнился фокусник, творящий чудеса, силовые акробаты с жонглерами и, конечно же, клоун, смешивший зрителей все представление.

И вот снова через много лет он входил в этот чудный мир детства и волшебства. Предъявив на входе свое удостоверение личности, Женя вошел в здание, прошел по длинному коридору и остановился у двери с табличкой «Главный администратор Сидоров В. И.». Постучал и открыл дверь кабинета; в небольшой комнате за письменным столом сидел мужчина средних лет и что-то писал. Кудрин представился ему, коротко рассказал о цели своего визита и показал нож с места происшествия.

– Вы знаете, – сказал Сидоров, – сейчас лето, и практически все артисты на гастролях, но я точно могу сказать, что такого номера у нас нет.

– А может быть, есть в других цирках, или когда-то были такие номера, – допытывался Женя.

– Я ничего подобного не слышал, – ответил администратор цирка, – но у нас в технической службе работает старейший заслуженный артист Громов Иван Сергеевич, бывший знаменитый жонглер, который был очень популярен в довоенное время. После смерти его жены дирекция цирка предложила ему работу в наших мастерских, и он с удовольствием согласился, так как без цирка не видел смысла жизни. Мы его называем дядей Ваней, а он и не обижается на это. Может быть, он вам сможет чем-то помочь? Иван Сергеевич работает в технической части цирка, это в подвальном помещении с левой стороны от входа.

Поблагодарив администратора, Женя направился в техническую часть цирка.

Когда он вошел в большую комнату, заставленную разными станками, то увидел человека в черной спецовке. За слесарными тисками, согнувшись, что-то вытачивал широкоплечий седоволосый пожилой мужчина высокого роста. Его худое лицо было в морщинах, а нос покрыт веснушками, пробивающимися сквозь них. Кисти рук были испещрены шрамами, говорящими о трудной работе циркового жонглера.

«Да, – подумал Женя, – жонглирование, видимо, требует большой физической нагрузки, а само перебрасывание предметов сводится к выработке определенных технических навыков. Поэтому жаргонное «ловкость рук и никакого мошенничества» образно и передает эту особенность циркового искусства».