Текст книги "Учёный"

Это занятие крайне приятно.

Надо пропалывать грядки чужими

Только руками, отнюдь не своими,

Чтобы самим не мараться в грязи.

Лацис

Скучно зимой и заняться нам нечем,

Кроме вязаний да дел судьбоносных.

Клочкова

Но по большому-то счёту не только

Это зимой происходит, признаюсь,

Старость – поганое время для жизни.

Всё понимаешь, но сделать не можешь

Сам ничего одряхлевшей рукою,

Лишь временами способна чужими

Малость тщеславия ты утолить.

Лацис

Не соглашаюсь, мне пенсия в радость.

Вспомню на кафедре нервную службу,

Сразу кидаюсь я пить валерьяну,

Столь это было ужасно, особо

Десять последних пред выходом лет.

Как лаборанту, прислуживать должно

Мне перед всеми, профессорам нашим,

Молокососу декану, студентам,

Преподавателям старшим и прочим,

Что кровопийцы сии принимали

Просто за данность и совесть не знали.

Хоть бы задумались, вот суетится

Старший, заслуженный, мудрый товарищ.

Пенсии я с нетерпением ждала,

Но и работать хотела бы дальше,

Так что устроил наш бывший профессор,

Папа Сергея, за краткое время

В должности ректора вуза меня

В это спокойное место по дружбе,

Царство небесное дай ему, боже.

Двадцать с тех пор пролетело годов,

Здесь потому я весьма задержалась,

Что чрезвычайно наш труд благодарен.

Тропинкина

Значит должны защищать вы Сергея,

А не работу его поносить.

Лацис

Только Шатохину-старшему, Юре,

Я положеньем обязана в вузе.

Этот в подмётки отцу не годится,

Да и беда для меня небольшая

От нахождения здесь устраниться.

Клочкова

Что же вас держит?

Лацис

Мне скучно без дела.

Тропинкина

Очень сомнительно ваше признанье.

Чем занимается сын ваш? Ничем.

Сколько ему уж исполнилось лет?

Сорок и два. Одного не припомню,

Чтобы хоть раз говорили вы, будто

Трудится он на нормальной работе.

Может, он в браке? Отнюдь. И бездетен.

Мы вам сочувствуем, милая, честно,

И понимаем желание ваше

Перед кончиной деньжат накопить,

Чтоб обеспечить его пропитанье.

Лацис

Да о каких вы деньгах говорите?

Клочкова

Может, о тех, что берёте негласно

За вспоможение в тех документах,

Кои должны проверяться, как были?

Лацис

Всё чепуха. Ну а сын мой писатель,

Много он пишет, ему не пристало

Где-то за деньги работать, как прочим.

Он о себе непременно заявит,

Слово моё вы помяните вскоре,

Время в раздумиях зря не проводит.

Но возникает и встречный вопрос.

Вы почему здесь так долго сидите?

Младше обеих я вас, и намного.

Тропинкина

Я соглашаюсь, ведь скука смертельна,

Лишь сомневаюсь, что это причина

Вашего здесь пребывания ныне.

Клочкова

Я же и вовсе осталась одна,

Дорог мне круг наш, уютный, весьма,

Также иметь я возможность ценю

Хоть иногда повлиять на судьбу

К нам приходящих учёных людей,

Как то наука велит, исполняя

Нашу обязанность беспрекословно,

Дверь перед гением к ней отворяя,

Дурня к обочине лишь отстраняя,

Праведный суд отправляя покорно

Денно и нощно во имя её.

Тропинкина

Анна Никитична нынче в ударе,

Дайте-ка гляну, чего вы читали.

Тоже хочу посудить я научный

Труд дурака и совместный вердикт

Вынести с вами. Весьма презанятно.

Мы в предложении первом читаем:

«…Но а покуда пребудет любовь,

Слышатся звуки божественных слов,

Летопись русской земли не прервётся», –

А ничего, и, по мне, так достойно,

Высокопарно слегка, но пристойно.

Дальше читаем в абзаце втором:

«…Наша история, судьбы народные

Лишь развиваются там и тогда,

Где и когда принимаем мы бога,

И узнаём в нём самих же себя».

Нет, досточтимая, не понимаю,

Что вас смутило. Всё очень научно.

Клочкова

С Ладой Сергеевной я соглашаюсь.

С чем не согласны, над чем вы смеялись?

Лацис

Вас не смущает названье работы:

«Роль Транссибирской железной дороги

В сталинских стройках тридцатых годов.

Первые жертвы большого террора»?

Тропинкина

Князь же Владимир тогда здесь причём,

В третьем абзаце помянутый всуе?

Лацис

Я вам о том и талдычу, подруги.

Больше скажу, он вот так начинает

Каждый раздел, а до фактов доходит,

Детские сразу ошибки свершает,

Дальше исследовать будто не может.

Вывод отсюда довольно простой:

Взял в разработку он тему больную,

Чтобы вниманье привлечь и ещё

Чтоб поболтать по различным вопросам,

В коих он значимость предполагает,

Думая крайне наивно, учёность

Сим словоблудием вдруг подменить.

Клочкова

Пусть же учёные с ним разберутся,

Вы не влезайте, без вас он пойдёт

Глупым бараном на жертвенный стол.

Тропинкина

Вот бы ввязался с ним Прозоров в драку.

Лацис

Так ведь они уж столкнулись.

Тропинкина

И правда!

С памятью что-то моей приключилось.

Сцена эманации

(квартира, тёмный осенний вечер)

Сергей

(наедине на протяжении четырёх месяцев)

Всем всё известно, но будто и нет,

Лишь за спиною мне слышится шёпот,

Не предъявляют в глаза ничего,

Худшего вовсе не произошло.

Прозоров только в лицо посмеялся,

Будто касается это его.

Раньше ко мне с пиететом никто

Не относился, и нынче, как прежде,

Полным ничтожеством всеми считаюсь,

Юношей жалким, нескладным, которым

Был я в пятнадцать, и выгляжу в тридцать,

Мной пренебречь совершенно не грех,

Мимо меня проходить не зазорно,

Не обращая вниманья, поскольку

Выгоды я не способен принесть.

Так получите! Дождались? Ликуйте!

Как вы хотели, я так и живу.

Нет, не совсем… И покуда услышал

Сплетни, злорадные, вдруг за спиной,

Значит заставил узнать о себе,

И всколыхнул их гнилые душонки.

То есть злодеем быть лучше, чем просто

Жалким безвредным ничтожеством? Всуе

Я опасался злословия, это

Есть не проклятие, это – награда,

Как проявление худшего в людях.

Злобная радость того облегчения,

Что человек испытает при виде

Самого жуткого в жизни страдания.

Эдак проник в их умы, закоулки

Грязных мыслишек, а глубже посмотрим,

Сразу отыщется мрачная зависть.

Плод я сорвал им запретный, желанный,

Ложе делил со своею сестрой.

Просто зверьё, тараканы ручные,

Нет, не с такими мечтал подвизаться,

Я и в науку пошёл для того,

Грезил о славе её, чтоб лазейку

В общество лучших собратьев найти,

Коим отец мой под стать. Погоди…

Это вторая причина. А с первой?

Сплетнями льстят, но, однако, и ранят,

Я не отец, совершенно не скромен,

А с репутацией нынешней вовсе

Мне уважения ждать бесполезно

В столь оголтелой, чванливой среде.

Ежели светочем истины стану,

Множество праведных книг напишу,

Коими будут потом восхищаться

Все поколения, так и останусь

Для современников прелюбодеем,

Спящем со сводной своею сестрой.

К чёрту их, к чёрту! Ивана особо.

Именно он оказался причиной,

Из-за которой дурную я славу

Вдруг приобрёл, обретаясь дотоле

В тени родителя ныне покойного,

И не постольку, поскольку посеял

Между коллегами сплетни дурные,

Может, нечаянно (в спеси всезнайской

Вряд ли он умысел злобный имел).

Он мне противен счастливой судьбою,

Я неудачником рядом кажусь.

Эта походка и речь и манеры,

То, что внимают его словесам,

С кафедры сказанным, что не имеет

Званий научных, учебных программ, –

Всё омерзительно в выскочке, праздном,

Думает, коли учителем был

Нашего ректора, то заслужил

Право трибуны себе. Но напрасно!

Нынче таланта, увы, одного

Мало учёному выбиться в люди,

Надо пройти надлежащие муки,

Попресмыкаться, пороги обить,

На семинарах прослушать все бредни

Платных студентов, всерьёз их сносить

И благосклонные ставить оценки.

Да, покровительство необходимо,

Но не управиться только лишь им,

Чести в нём мало, ведь он без усилий

Оное в вузе теперь получил.

Нет, невозможно, противно науке

Просто возникнуть тебе ниоткуда

И завладеть вдруг умами людей.

Даже историкам должно в архивах

Время от времени чуть прозябать,

Не говоря уж о прочих коллегах,

Им без коллайдеров жизни не знать.

Прозоров кто? – Лишь ничтожная мелочь,

Наверняка он ошибся не раз

В лекциях, читаных прямо с трибуны.

Систематически с материалом

Должен работать учёный, корпеть

Над документами, а не уметь

Лишь нахвататься чужих измышлений,

После приправив их собственным бредом.

Если бы дурень не стал задаваться,

Чёрт бы уж с ним, но, однако, желает

Выглядеть Прозоров лучше других,

И для куража меня опорочил,

Хочет иллюзию так превосходства

Этим создать. Наконец-то прозрел!

Он злонамеренно сплетни пускает,

Я не виновен, как сам полагаю,

Совесть моя беспричинно страдает,

Больше сомнения не испытаю,

Если отца превзойти я желаю,

Надо на мненья чужие плевать.

Как поступить? Сотворившего подлость,

Сделавшим чуждым меня средь учёных,

Надо угробить своею рукой,

Так же, как он сокрушает надежды.

Нет, подожди, ты убить не способен,

Если убьёшь, то погибнешь навек.

Нынче я жив и здоров, перспектива

В будущем есть, отдалённом, но верном.

А убивая подонка, разрушу

Сущность свою до последнего камня,

Мать и отца предавая забвенью.

Или предам их, не став, кем мечтаю?

Если исчезнет вдруг Прозоров втуне,

Всё без него на места возвратится,

Ира окончит, молва прекратится,

Тихо разъедемся, я защищаюсь,

Став кандидатом, скандалы забудут,

Вновь окажусь на дороге к успеху.

Сей человек мне один лишь помеха,

Необходимо его устранить.

Скорая битва теперь предстоит,

Не за горой кандидатской защита,

Отягощённым я к ней подбираюсь

Ложным доносом, презрением ближних,

Хуже нельзя отыскать совпадений.

Перед подонком я вынужден буду

Все сокровенные мысли излить,

Голосовать не имеет он права,

Но обязательно ввяжется в спор.

Ну и плевать, я размажу по стенке

Верой и знанием злобного враля.

Если из вуза его удалить

Хоть бы на время, на месяц иль больше?

Может быть, Гринберг чего-то устроит?

ДЕЙСТВИЕ осуждающее

Сцена схоластическая

(аудитория)

Сергей

Что же вы думали? Всякое действо

В храме науки проходит неспешно,

И кандидатской работы защита

Вовсе не станет тому исключеньем.

В зале, огромном, мужи заседают,

Таинство истины подготовляют,

Там я отсутствую, но защищаюсь,

И неуклонно проходят процессы.

Члены комиссии то обсуждают,

Что же я сделал и сколько статей

Я написал по предмету работы,

То полистают её поподробней,

То вдруг пошепчутся с глазу на глаз,

Только затем уж меня пригласят

Для надлежащего мной отправления

Функций, известных заранее всем.

Кто-нибудь выскажет некое мнение

По прилегающим темам к работе,

После меня удалят, и позднее

Мне о решении их сообщат.

Вы бы прислушались, вас ожидает

Нечто подобное, может, не раз.

Голядин

Мы лишь надеялись, коли таким

Нынче вы заняты делом большим,

Мы удовольствия не поимеем

Вас лицезреть, и занятье отменят,

Иль подошлют нам кого поприличней.

Вот почему нас так мало в наличье.

Сергей

Молодость часто впадает в ошибки,

Можно простить ей убожество мысли.

Это занятие я целиком

В вашем внимании, вы же в моём,

Ведь заседание началось поздно.

То же, что вы малочисленны нынче,

Я в деканат сообщу непременно,

Там вас накажут. Однако при этом

Наш семинар по текущим предметам

Сущность теряет, нет смысла из пушки

По воробьям мне сегодня палить.

Лучше обсудим мы вольные темы.

Пасчинский

Может, отпустите? Вам самому

Нужно готовиться к долгой защите.

Сергей

Я уж готов. Изучил досконально,

Вызубрил сам до последнего слова

Собственный труд, и не вижу подвохов

Даже из смежных ему областей.

Членам комиссии сбить и запутать

Нечем меня, я намного умней.

Голядин

Странно, когда же вы время сыскали?

Сергей

Что за намёки? Наукой живу,

Время всецело я ей посвящаю.

Голядин

Я и забыл, что у вас всё под боком.

Сергей

Не понимаю, о чём говорите.

Каждому мужу, кто с истиной дружит,

Прочность своих убеждений блюдёт,

Не составляет труда никакого

Денно и нощно сидеть за работой

Для торжества и в служение богу.

Вскоре узнаете, то, что правдиво,

Несокрушимо, и наоборот.

Пасчинский

Наоборот? Получается, если

Рак изнутри поразил человека,

Если возможности остановить

Эту болезнь у него не найдётся,

Значит он прав? Пусть даёт метастазы,

Губит его драгоценную жизнь?

Сергей

Рак не причём. Говорил я о высшем

И неизбывном порядке вещей.

Истину только в религии видим,

Чья положительность и бесконечность

Души заблудшие к свету ведёт.

В лоне её человеку возможно

Счастье найти, доказала наука,

Только у ней предостаточно мощи

Тем овладеть, до чего не коснётся,

И одарить неземной благодатью.

Пасчинский

Даже нельзя ничего возразить,

Всё про неё вы подметили верно,

И подчинение, и метастазы.

Каждая вера всегда существует

Будто бы рак паразитом на плоти,

Коий доводит её до гниения.

Сергей

Ваше мышление лишь подтверждение

Древних библейских пророческих истин,

Спорить не стану, окстюсь суеты.

Вы поразмыслите только над этим:

Я защищаюсь сегодня, не вы,

Но я спокойнее вас. Почему?

Голядин

Видно, таблеток напились.

Сергей

Отнюдь.

Я успокоен, поскольку уверен,

Чтоб не случилось сегодня со мною,

Всё суета, не достойно волнений,

Слёз огорчения, радостных воплей,

Даже прохладного к ней отношения,

Только приятия без промедления

Ровно такой, какова она суть.

Пасчинский

Мне не понятно, зачем вы тогда

В это ввязались, зачем вам защита,

Званье научное и, наконец,

С преподаванием вся суета?

Жили бы втайне, в неведенье скромном,

Неколебимости чистого духа,

Горя не знали, никто вас лукавым

Словом не стал бы сейчас искушать.

Сергей

Это же трусость и бегство от жизни!

Здесь появился и здесь проживу,

Истинной вере искус не помеха,

Надо её понести в суету,

Дабы сыскать для себя благодати

Через посредство больших испытаний.

Голядин

Вы, получается, новый мессия?

Претенциозно не слишком ли это?

Сергей

Путать не надо материю с духом,

Кратко, локально моё бытие,

Но бесконечна и истинна вера.

Пасчинский

Может быть, стоило сан вам принять,

Кое-какие грехи замолить?

Сергей

Это не нужно, мой праведен путь.

И прекратите намёками сыпать,

Вы не имеете даже понятий,

Как развивается жизнь у меня.

Пасчинский

Значит, последовав логике вашей,

Люди все братья и равны пред богом,

Но по отдельности надо сравнить,

Есть и чужие, тогда возлюбить

Ближнего нашего все мы обязаны

Вовсе не каждого, только того,

Кто приглянулся тебе на досуге?

Сергей

Правильно. Скромность, твоё осознание

Не бесконечности собственных сил

Так гордецов научает смирению.

Пасчинский

Не понимаю, причём здесь религия?

Сцена искушения

(кабинет)

Прозоров

Что мне участие в сём лицемерии?

Я не желаю быть местным паяцем,

Делая вид, что значенье имеет

То, что его лишено совершенно,

И задавать те дурные вопросы,

Кои единственно можно промолвить

По бесполезному поводу. В жизни

Этого мне совершенно не нужно.

Обогатиться она в балагане

Явно не сможет, и больше значения

Я ощущать от того не желаю,

Пусто всецело его содержание,

Будто бы аудитория вечером,

Всеми покинута, осиротелая,

Только пригодная для пребывания

Наедине со своими мыслишками,

Где ощущается лишь отвращение

К мраку бессмыслия существования.

В ней, оказавшись один на один

С жизнью своей, заглушить невозможно

Это звенящее чувство ничтожности

И неизвестности, и одиночества.

Городецкий

Личная просьба, приди на защиту,

Позадавай те дурные вопросы,

Пусть с омерзением, даже желательно,

Но обязательно, иль катастрофа,

Снова в науку протиснется сброд.

Прозоров

Не за себя ты меня вопрошаешь,

Только поэтому я откажу.

Также скажу, не случится трагедии,

Если сегодня посредственность станет

Очередным кандидатом наук.

Ты успокойся, от них не убудет.

Больше иль меньше, всецело неважно,

Истину им не дано созидать,

Шлак, что они создавали веками,

Быстро сгорает в печах поколений.

Он ведь не первый, и он не последний,

Но ситуация крайне забавна.

Тех, кто историю сам изучает,

Ходом её совершенно сметает,

Без благодарности за услужение,

Что уж при жизни они бы могли

То осознать, что совсем не нужны.

Городецкий

Снова упёрлись мы в ту же проблему.

Ты благодушен чрезмерно к тому,

Что не должно пребывать и в помине.

Сделай, пожалуйста, вывод отсюда.

Если чему-то не надобно быть,

Значит его бытие невозможно,

Нужно усилия нам приложить,

Верный порядок тем восстановить,

Это несложно, ведь правда за ним.

Прозоров

Хватит, довольно пустой болтовни,

Уподобляешься этому дурню,

Чью ты карьеру намерен сегодня

Жёстко пресечь. Я вполне понимаю,

Вне ты науки, лишь призван ей в помощь,

Видишь своё услужение в том,

Чтоб очищать от гниенья её,

Но посмотри и с другой стороны.

Кто не учёный, судить не допущен

Ложность и истинность знаний научных.

Часто теорию ту не ценили,

К многим открытиям коя вела.

Поберегись!

Городецкий

Осторожен всегда.

Вот на какой аргумент уповаю,

Чтобы ты принял участие в драке.

Нынче Шатохин идёт защищаться.

Прозоров

Это я понял. Туда и дорога.

Городецкий

Вижу, не можешь себя пересилить,

То омерзение к лживой среде,

Что не однажды тебя отвергала.

Это ведь трусость с твоей стороны,

Мужа совсем не достойное бегство

И малодушие. Должен, обязан

Ты вознестись над своим интересом,

Личной обидой, и хватит хранить

Хрупкий мирок, что выпестовал в годы

Уединения в праздной толпе.

Вынужден будешь ты рано иль поздно

Духом открыться друзьям и врагам,

Коих нажил, без подобного истин

Не утверждают, без этого им

Лишь суждено оставаться игрою

Чистого разума, пусть остроумной,

В чём-то высокой, а где-то глубокой,

Но лишь игрою, не жизнью, пойми.

Ты говоришь, неприятна та важность,

С коей ведутся подобные действа,

Но не её ли ты сам созидаешь,

В споры учёных влезать опасаясь

По абсолютно конкретным вопросам,

Будто то ниже твоих представлений?

Прозоров

Что же я вижу? Меня ты толкаешь

Без сожаленья, как злая метель

Немногочисленных нынче прохожих,

В сторону мрачной, слепой суеты,

Мне непонятной, равно и тебе,

Ты не учёный, и сам не владеешь

Опытом прений в научных вопросах.

Чем приключение кончится это?

Если бы здесь не мелькнула однажды

Бывшая как-то моею жена,

Бросился я в авантюру спокойно,

Зная, ничем не опасна она.

Но, увидавши её, растерялся,

Будто Олеся – обличие смерти,

Кружится вечно, не зная пощады,

В тёмной и алчной земной суете.

Разумом я понимаю, что глупость,

Но ведь она забрала уж двоих

Собственной прихотью пусть и нечайно.

Именем пращура и покровительством

Неких людей пробивался Шатохин,

Из неуместного стал он опасным.

Религиозный такой извращенец

Места не сыщет не только в науке,

Но и в толпе тривиального люда.

Радостно он на погибель шагает,

Не замечая любых предпосылок,

Я ж понимаю, всё явно сложилось,

Чтобы внезапная смерть приключилась.

Этого надо избегнуть, поскольку

Смерть оказаться моею способна.

А, извини за сию очевидность,

Жизнь есть условие необходимое,

Но не достаточное для познания,

И без неё мне в науке никак.

Городецкий

Если же смерть и явится развязкой

Этой истории, то не твоя,

А, несомненно, той милой бедняги,

Кою насилует дегенерат.

Зря ты поморщился, всё непосредственно

И натурально. А этот зверёныш

Может сегодня с успехом карьеру

Начать в науке, готова стезя,

Члены комиссии знают, наверное,

Чей же пред ними сейчас протеже

Будет защиту держать.

Прозоров

Не влияет

Это на наши реальные жизни,

Их присвоение не изменяет

Званий пустых суетящимся вралям.

Я же способен прожить во вселенной,

Где совершается несправедливость

И безобразие, страшный позор,

Смерть и другие людские несчастья.

Вижу, беззвучно смеёшься глазами,

Думаешь, трус и предатель и фат.

Нет, помогает мне возраст понять

Сущность свою и людское начало,

Так объективно, как ты не способен.

Это не трусость, я просто смирился,

Я осознал ограниченность сил,

Или иначе, не нынче, а раньше

Был бы я мёртв, побеждаемый тем,

Что называется силой природы

В злобном лице человечих страстей.

С ними бороться бессмысленно, тратишь

Краткую жизнь ты впустую свою.

Нам же расходовать надобно время

Только с умом, утверждая всецело

Истину в чистом, безликом остатке,

Не обращая вниманья на то,

Как все её ненавидят, поскольку

Сделать не могут над ней ничего.

Ей же бессмысленно с ними возиться,

Вымрут они, а она бесконечна.

Пусть в затруднении наша наука,

Каждый желает подправить её,

Ведь непосредственность и актуальность

Выводов оной претят суете,

И обращалось к ней много людей,

Легче естественным всем дисциплинам,

Выводы их не влияют на жизнь,

Сложны весьма, дураки в них пасуют,

Но сохранились всего единицы,

Публике их имена неизвестны,

Что означает, служение оных

Не испоганено злобной молвой.

Много всего о Сергее сказали,

Только поскольку никто и не станет

Думать всерьёз как учёном о нём.

Пусть пошумит и медалек получит,

Но не исчерпана только Россией

Общность научная, стоит Сергею

Лишь заграницей нечайно однажды

Где-нибудь выступить с глупым докладом,

Там засмеют, а в отчизне затравят

Из-за ущербности, низкопоклонства

Нищих холуев, готовых отречься

От неокрепших своих измышлений

Лишь бы заморскому нравится сброду.

Ты понимаешь, как это бывает,

Мало на Родине стоит признанье,

Ценится здесь не наука, а польза,

Сиюминутная выгода власти.

Городецкий

Я соглашаюсь, что общество наше

Комплексом неполноценности страждет

И потому иногда порождает

Извергов, сходных с Шатохиным-младшим.

Я уж не знаю, каким аргументом

Можно тебя заманить на досуге

В аудиторию просто послушать,

Как защищаться намерен Сергей.

Прозоров

Я не пойму, для чего ты хлопочешь?

Ты не настолько наивен, чтоб думать,

Что в одиночку способен очистить

Общество русских учёных от массы

Шавок, кормящихся телом науки.

Глупость сие, донкихотство, путь в бездну,

Силы тебе не достанет избавить

Даже ничтожную долю её.

Городецкий

Значит настолько. Увы, я серьёзно.

Пусть не могу положительно что-то

Сделать для ней, но защиту считаю

Долгом своим. Ко всему добавляю,

Как про поступок я только узнал

Старого фата Шатохина, глупый,

Честно признаюсь, как лошадь заржал,

Не в состоянии факт осознать,

Что человек, получивший и должность,

И уважение близких, коллег,

Вдруг направляется, будто баран,

Прыгать с моста близлежащего в реку.

Мне представлялось, насколько ничтожен,

Слаб и безволен бездарный бедняга,

Равно насколько он самовлюблённый,

Что предпочёл умереть, чем свою

Несостоятельность честно признать.

Так пред собою увидел случайно

Самое чудное диво природы,

Интеллигента с моралью безмозглой.

Мнение это сменил я недавно,

Ты мне расставил все точки над «i»,

Соображением вдруг поделившись,

Что бедолага пожертвовал жизнью

Ради науки. Ему я сродни.

Чтобы бесплодным моё бытие,

Именно, только, конкретно моё

И в дополнение больше ничьё,

Не оказалось, чтоб смог я сказать,

Что созидаю, не дай ты щенку

Вырасти нынче в свирепого пса.

Прозоров

Коли ты так, соглашаюсь тогда.

Должен ты, правда, смотреть чуть далече

Собственной жизни, ответственность честно

Взять за последствия, что не тебя

Вовсе затронут, меня и дитя,

Коей судьба здесь возникла не к месту.

Лишь об Олесе спокоен, всегда

Эта выходит сухой из воды.

Сцена ни о чём

(у аудитории)

Ирина

Радостно видеть в смятенье тебя,

В страхе пред тем, что нельзя превзойти.

Как же мне это знакомо, увы.

Нет ведь нужды объясняться в причине.

Сергей

Ты ошибаешься, я беспокоен

Нынче не больше обычного, мне

Каждое в жизни событие внове,

И объяснимо, что нервным я стал.

Переживаю за всякую мелочь,

Воспринимаю всё близко к душе,

Знаю, не стоит оно треволнений,

Остановиться же сам не могу.

Чёрт побери, на иголках как будто,

Руки трясутся, а ты прибавляешь

Мне беспокойства. Скажи, для чего

Ты подошла, приключилось ли что?

Иль над несчастным желаешь глумиться?

Скоро решится судьба у меня,

От состояния нервов зависит

То, где проляжет дорога, иль в гору,

Или скачусь я бесславнейше вниз,

Может, останусь на месте, что тоже

Небытием и позором грозит.

Ирина

Ну, успокойся, наивный ребёнок,

Всё не настолько трагично и сложно,

Ты ведь не первый, и ты не последний,

Кто через это прошёл и проходит.

Я же пришла, чтоб свидетелем стать,

Как человека в отчаянье вводит

Ханжество злое формальной рутины.

Сергей

Ты ненавидишь, должно быть, меня

И для того ты сегодня пришла,

Чтоб посмеяться над страхом моим.

Но хоть дистанцию ты соблюдай,

Вместе нельзя нам на людях стоять.

Ирина

Это бессмысленно, не избежать

В собственном доме мне встречи с тобой,

К пытке привыкла, и мне всё равно.

Только страдание право даёт

Людям судить, что значенье имеет,

Что не имеет, как нынешний твой

Страх мимолётной мирской чепухи.

Сергей

Не чепухи! Я потратил пять лет,

Дабы исследовать этот предмет.

Ирина

Что не его подтверждает значение,

Но лишь ничтожность твою обличает

Перед дурною, но пафосной кликой.

Знаешь, когда восемнадцать мне стало,

Я осознала, что месяца два,

Как всё открылось, и ты перестал

Мне предлагать непотребные ласки,

Мы проживаем, как муж и жена.

Именно это меня и пугает.

Сергей

Глупость! Какие супруги из нас?

Помнишь, как в детстве меня презирала,

Маме лгала, что тебя избиваю,

Как постоянно пред ней оскорбляла?

Ирина

Просто ты струсил, как всякий мужчина.

Я понимаю, что было меж нами

Вряд ли возможно любовью назвать.

Ты ведь согласен? Но что же тогда?

Ненависть? Нет. Тривиальная похоть.

Коли разъедемся, станем общаться?

Мы не признали преступнейшей связи,

Значит формально мы брат и сестра,

Правда, по факту, любовники нынче,

Если по совести, люди чужие,

Не к чему нам и общаться потом.

Это молчание примут залогом

Связи порочной, чего изначально

Мы избежать и пытались с тобой.

Сергей

Как и любая из женского рода,

Ты не умеешь момент подгадать.

Я не желаю сейчас обсуждать

Тонкости странных твоих измышлений,

Логики в них положительно нет.

Сцена деревенская

Олеся Вячеславовна

Ира, уйди, не позорься на людях!

Ирина

А не на людях позориться можно?

Что ты здесь делаешь?

Сергей

Всем интересно.

Здесь ты не к месту, особенно нынче.

Олеся Вячеславовна

А почему не имею я права

Здесь находиться?

Сергей

По сотне причин!

В вузе теперь ты никто, не студентка,

Преподаватель, учёный коллега,

Даже не служишь ты им в гардеробе,

Если тебя здесь и не ненавидят,

То злодеянья твои презирают,

Что совершила ты ранее людям.

Или, возможно, ты всем безразлична,

Что вероятней всего, но случайно

Вдруг оказаться поблизости к месту,

Где намечается полный триумф

Сына родителей, лично убитых,

Просто нельзя. Для чего ты пришла?

Ты ведь в науках нисколько не смыслишь,

Даже препятствовать мне не способна.

Олеся Вячеславовна

«Но» есть одно, и оно всё меняет.

Прозоров звал насладиться позором,

Коий настигнет сегодня тебя.

От удовольствия не отказалась.

Сергей

Хочешь успех мой увидеть тотальный?

Ты не успела ещё причаститься

Мудрости дома моей, непреклонной?

Странно. С тобой проведённых годов

Мне предостаточно было с лихвой,

Чтобы изведать, какая ты дрянь.

Олеся Вячеславовна

Глупый мальчишка, да как же ты смеешь

Так разговаривать хамски со мной!

Ирина

Вы мне напомнили давних супругов,

Кои последними сыплют словами,

Чтоб раззадорить постылые чувства

И хоть чего-то внутри ощутить.

Олеся Вячеславовна

Ты бы заткнулась, всё время проблемы

Из-за тебя, ожидала другого,

То, что подаришь отраду мне сердца,

Вырастешь умной, красивой, как я.

Ты ж разменяла себя на скотину.

Ирина

Не разменяла, моё всё при мне.

Ты, а не я, виновата лишь в крахе

Собственных лживых и алчных надежд,

Ты, а не я, променяла спокойствие

На гниловатый и пошлый комфорт,

Ты, а не я, не способна довольной

Быть от того, что имеешь сейчас,

Ты, а не я, постоянно несчастна.

Ты же, Серёжа, следи за словами,

И без того мне уж тошно от вас.

Я бы любою семьёй наслаждалась,

Но постоянно обоим вам в жертву

Преподношу устремленья свои.

Вам я обоим одно только средство,

Предназначение в этом и место

Жизни моей, смехотворной, теперь.

Мне же, однако, всего восемнадцать

Только я жить начинаю, а будто

Пригвождена уж к доске гробовой

Тем непомерным людским эгоизмом,

Коим вы оба страдали всегда.

Мама, Сергея могу я понять,

Он потерял как отца, так и мать,

Твой же порок я понять не могу,

Бесчеловечным он был изначально,

И, выбирая меж вами двоими,

Брата скорее тебе предпочту.

Олеся Вячеславовна

Не понимаешь, о чём рассуждаешь.

Думаешь, просто я так воспитала

В полном тебя одиночестве? Где

Были родимые бабка и дед?

Даже не знаешь, откуда я родом.

Да, я наврала, они не скончались,

Здравствуют, будто смеясь над судьбою,

Коя за время их жизни печальной

Много достойных людей уморила.

Я уж помру, а они не заметят!

Смерти родителям я не желаю,

Им же самим опостылело жить,

Время от времени напоминают

Будто бы крысы они о себе

Шорохом мерзким из мрака подвала,

Смотрят из тёмной, гнилой тишины

На окружающий мир, осуждая

Оный по собственным меркам скотов.

Просто тебя я от них ограждаю,

Письма их рву и звонки избегаю,

Им неизвестно, что ты существуешь,

Пусть же до смерти их так и пробудет.

Я ведь психологом стать порешила

Из-за болезненной психики мамы

Или, точнее, поскольку, к несчастью,

Стать психиатром была не способна,

Просто экзамены в вуз медицинский

Все провалила, и вот на замену

Глупость, пустышку нашла для себя,

Вовсе не этого я ожидала,

И к чепухе возвращаться не стану.

Помню прекрасно, как мать помешалась,

Бросил её ухажёр очерёдный,

Сделав беременной и заразивший

Неизлечимой болезнью. Хотела

Отгородиться профессией я

От беспросветности их бытия.

Ты удивилась? А я вот отнюдь.

Было тогда мне одиннадцать лет,

Да, я не путаю, жили мы вместе,

Вместе с отцом, ей законным супругом,

В собственном доме его, развалюхе,

У небольшого совсем городка.

Как же такое дозволено, спросишь?

Он инвалидом глубоким являлся

И алкоголиком, мы ожидали

Смерти его, и частенько мечтали

До сумасшествия матери вместе,

Как же облегчится наша с ней жизнь

После отца вожделенной кончины.

В детстве я это считала нормальным

И увлекалась подобной игрой

Собственных мыслей, однако безумство

Матери мне помогло повзрослеть.

С папой сошлись мы поближе в то время,

И оказалось, что он человек

Очень хороший и любит дочурку,

Зная, что смерти ему я желаю,

Мучится сам и едва переносит

Жизнь и себя, но боится кончины,

Жалко бросать беззащитное чадо

На попечение злобной супруги,

А потому и своих он страданий

Всё не решался покончить, спиваясь.

Чувства, с которыми я покидала

Собственный дом, не подвластны словам.

И омерзенье, и радость, надежда,

Ненависть, страх, самолюбие, злость,

А в глубине затаилась любовь.

Я отреклась от прошедшего сразу,

Новой фамилии мне захотелось,

Тут подвернулся наивный Иван,

После Шатохин, и жизнь изменилась.

Связь потому столь прискорбна меж вами,

Что в ней виднеется след моей мамы,

Разумом тронутой шлюхи, похожи

Этот инцест с вырожденцем убогим

И помешательство самовлюблённой.

Ирина

Пережитое тобой искупляем

Нынче с Сергеем вдвоём, ты одна

Только причина, начало, конец

И середина того, что случилось.

Коль к откровенности ты снизошла,

Может, расскажешь, зачем задержалась

Нищей в квартире да с пасынком вместе,

Путь не продолжила дальше по трупам?

Сергей

Это и я бы хотел разузнать,

Но разговор неуместен сейчас.

Ну почему же вы обе избрали

Именно это и место, и время

Для судьбоносных таких откровений?

Олеся Вячеславовна

Ты ошибаешься, дочка, ты платишь

Не за мою драгоценную жизнь,

А за свои неудачные гены,

Лишь за возможность быть тем, кто ты есть.

Ты же, Сергей, демонстрируешь только,

Сколь ты неопытен, не возымеют

Ни надлежащего часа, ни места