Текст книги "Спираль времени. Книга 2"

Тон, которым были произнесены эти слова, не оставлял никаких сомнений.

Геза ошеломленно смотрел на брата. Ден молчал, ожидая вопросов.

– Ты осмелился? – прошептал наконец Геаа. – Почему же ты остался жив?

– Не знаю; видимо, твои «боги» солгали нам. Но боги не могут лгать. Это ли не доказательство, что они были не боги, а всего только люди?

– Ты открыл дверь?

– Как иначе мог я убедиться, что их там нет?

– Но как же ты добрался до двери? Ведь тайник закопан.

– Так думают все. Я один знал, что к двери можно подойти. Все, кто кроме меня знал об этом, все, кто закапывал тайник и устраивал подземный ход, умерли. Ты первый узнал мою тайну.

Геза не задал напрашивавшегося вопроса. Он знал, как дешево ценилась его современниками жизнь рабов.

– И ты осмелился открыть дверь? – повторил он.

– Это была тяжелая для меня минута, Геза, – медленно и печально сказал Ден. – Минута малодушия, слабости воли, когда я понял, что неотвратимо становлюсь стариком. Я хотел смерти. А ведь они сказали, что всякий, кто притронется к двери тайника, умрет.

– А разве ты не знаешь, что жрец может покончить с собой только бросившись в священный огонь?

– Как могу я не знать законов нашей касты? Любопытство оказалось сильнее разума. Я хотел увидеть, что находится там внутри, в последнее мгновение жизни постигнуть хотя бы одну только эту тайну.

– И что же ты там увидел? – Геза всем телом подался вперед, к брату.

– Собери свое мужество, Геза, собери его в тугой клубок, ближе к сердцу, и пусть оно отвердеет. Я расскажу тебе все, что произошло со мной. Никто, никогда не слышал более удивительного рассказа. Ты узнаешь невероятные вещи и поймешь, какие тайны у нас в руках. Слушай! – Ден замолчал, словно собираясь с силами или припоминая подробности того, о чем собирался поведать брату. Машинально он сделал движение сесть на единственный в комнате табурет, на котором уже несколько минут сидел Геза. Тот поспешно вскочил, а когда Ден сел, опустился на шкуру у его ног. – Слушай меня! Был вечер, когда я, измученный страхом и отчаянием, решил привести в исполнение свое намерение. Ты, конечно, не помнишь, как нежно простился я с тобой в тот день. Ты ничего не подозревал. Это был второй день новой луны. Первой луны, я хотел сказать. Запомни эту подробность, – она очень важна. Я прошел в сад. Луна стояла низко над горизонтом. Я хорошо запомнил ее узкий край, наполовину закрытый облаком. Запомнил потому, что подумал: «Это последнее, что я вижу в жизни». В беседке есть тайный люк. От него идет ход к двери тайника. Я подошел к ней. Ты помнишь эти странные и непонятные запоры? Они находятся внутри двери, но их можно открыть и снаружи, с помощью маленького выступа, на который нужно нажать три раза с различным промедлением. Я запомнил порядок, когда они, при нас, открывали эту дверь. И вот тогда, стоя перед дверью, прощаясь с жизнью, я подумал, что могу умереть прежде, чем дверь откроется. Ведь они сказали: «Каждый, кто притронется, умрет сразу». Но я вспомнил, что те, кто закапывал тайник, притрагивались к этой двери, правда не руками, а заступами. Ведь это происходило при мне, я все время наблюдал за работой. И я решил перехитрить их. Я снова вышел в сад, нашел короткую крепкую ветку. И ею нажал на выступ. Три раза. Дверь открылась, и я не умер.

– Значит, они не солгали, – сказал Геза.

– Молчи и слушай! Ты не слышал еще и десятой доли. Слушай и не перебивай.

– Прости!

– Дверь открылась. Я подумал в этот момент о том же, что сказал сейчас ты. И обрадовался, что узнаю тайну, а умереть смогу в священном огне; законы не будут нарушены. Я заглянул в дверь. Там комната, совсем круглая, без окон. Да и не может быть окон в земле. В ней стоят четыре ложа, очень узкие и ничем не покрытые. Как я увидел все эти подробности? У меня был факел, но он был мне уже не нужен. Как только открылась дверь, вспыхнул такой же шар, как здесь. Свет был нестерпимо ярок. Никогда, в самый ясный день, свет солнца не бывает так ярок. Комната была пуста. Четыре человека, которые на наших с тобой глазах вошли в нее, исчезли. Я подумал, что они вышли ходом, по которому пришел я. Но ведь они велели закопать тайник и не могли знать о моем намерении провести подземный ход. Да и куда они могли скрыться никем не замеченные? Каждый человек в нашей стране сразу узнал бы их. Они исчезли! И я подумал, что если войти в эту комнату, то исчезнешь и сам. Может быть, именно это хотели они сказать? Если бы меня нашли у двери, был бы нарушен закон; если я исчезну, никто не поймет куда. Я не колебался и перешагнул порог.

Ден на минуту замолчал. Геза боялся пошевелиться.

– Было ли это с самого начала, – продолжал Ден, – или я заметил только войдя в тайник, не знаю. Но стены дрожали, как при землетрясении. Они колебались подобно волнам моря, а временами будто туман покрывал их. А может быть, это дрожало и колебалось мое зрение. Я не знаю. Как только я перешагнул порог, появилось ощущение, что я падаю в бездну. Я видел, что стою на полу и не падаю никуда, но чувство было именно такое – стремительное падение. Испуганный, я отскочил назад. Сколько я пробыл там? Не больше одной минуты. Даже меньше. Ни на мгновение я не терял сознания, в этом я твердо уверен. Прошло меньше минуты. Вдруг шар погас. Факел я выронил раньше, чем вошел. Меня окружила полная темнота. Высечь огонь было нечем. И я был жив, тайник не убил меня. Тогда я понял, что «боги» обманули нас, а значит, они и не были богами. Я слышал, как захлопнулась дверь, сама собой, я не трогал ее. Ощупью добрался я до люка и вышел в сад. Геза, поверь мне, я не лишился рассудка, мой разум был в полном порядке. Стоял день! И, судя по положению солнца, вторая половина дня. А ведь я вошел в подземный ход несколько минут назад и это было вечером.

– Как же это могло случиться?

– Не знаю, ничего не знаю. Был день! Я медленно шел к дому, ошеломленный во много раз больше, чем ты сейчас. Я встретил Рени. Как всегда, он поклонился мне и сказал: «Наконец-то ты вернулся, мой господин!» Я прошел мимо, не потому что не хотел, а потому что не в силах был ничего ответить. Что это значит? Почему Рени сказал: «Наконец-то»? Пусть прошла ночь, пусть еще половина дня. Это не могло послужить поводом к такой фразе. А потом я увидел тебя. Ты страшно удивился и спросил, где я был «так долго».

– Помню, – сказал Геза. – Я так и не получил от тебя ответа. Так вот когда это было! Тебя не было сорок дней, и мы все тщетно ломали голову над этой загадкой. Даже Роз и Бора тревожились. Народу сказали, что ты болен.

– Да, я узнал в тот же день, что прошла не одна ночь, а сорок. Что стоит уже середина второй луны. Как могло это произойти? Человек не замечает времени, когда теряет сознание. Но если я даже и потерял сознание, я должен был быть сильно истощен. Я не ел и не пил сорок дней, а чувствовал себя так же, как всегда. Но это еще не всё, Геза. Слушай, что было дальше. Даже сейчас меня охватывает дрожь, когда я вспоминаю… Потрясенный всем, что мне пришлось испытать, я почувствовал себя плохо и прилег. Сердце билось неистово. И внезапно… – Ден схватил руку Гезы и сжал ее, – внезапно я заметил, что мое сердце… бьется… с правой стороны.

Геза так сильно вздрогнул, что едва не упал навзничь. Мысль, что Ден помешался, мелькнула у него. Инстинктивно он протянул руку к груди брата. Ден мягко отвел ее.

– Я не лишился рассудка, как ты думаешь, – сказал он. – Мое сердце билось с правой стороны. Было именно так! Больше того! Когда я положил на грудь руку, то положил левую и на правую сторону груди. Я поступил так машинально, не думая. Мои руки поменялись местами. Я никогда не был человеком, у которого левая рука является главной. Такие люди есть, ты знаешь. Конечно, мне показалось, что я сплю и вижу все во сне. Тогда я сильно ущипнул себя. И снова левой рукой. Самое удивительное – мне не показалось это странным или непривычным. Мое тело как бы перевернулось. То, что я привык ощущать справа, стало левым, и наоборот. В ужасе я вскочил, бросился к столу и написал несколько слов. Геза! Я писал левой рукой и не слева направо, как всегда, а справа налево. Писал легко и свободно. А прежде я не мог написать левой рукой ни слова. Не помню, сколько времени просидел я у стола. И странная мысль явилась мне. Если, войдя в тайник, я перевернулся, то, войдя туда вторично, снова стану сам собой. Я бросился в сад. Темнело; видимо, я долго сидел у стола. На небо висела половина луны. А ведь я помнил, что только вчера видел ее узкий край. Тогда я еще не верил, не мог верить в сорок дней. Факела я с собой не взял. Ощупью добрался до двери. В полной темноте нащупал выступ и трижды нажал на него. Я не только дотронулся до двери, но и прижался к ней всем телом. И снова остался жив. Они нам солгали! Дверь открылась, и я упал внутрь. Шар не загорелся. Меня по-прежнему окружала темнота. Я не почувствовал, что падаю в бездну. Но на этот раз я потерял сознание. Очнулся, как после тяжелого сна, весь разбитый, с болью во всем теле. Из шара исходил свет. Но очень слабый, не белый, а желтый, темно-желтый, как от коптящей светильни. Мои ноги находились за пределами тайника. Я выполз из него. Шар сразу погас. Я думаю, что больше часа лежал на мокрой земле. Потом встал и выбрался наружу. В небе висела все та же половина луны. Но она немного отошла от прежнего места. Было ясно, что на этот раз прошел именно час, или чуть больше. Выходя из беседки, я оперся рукой о дерево. Правой рукой! Я схватился за сердце, и снова правой рукой. Сердце билось, как всегда, слева. Все стало опять нормальным.

– И теперь?.. – спросил Геза.

– С тех пор все как было.

– И больше ты не входил туда?

– Нет, ни разу. Но меня покинули мысли о смерти. Я понял, что не имею права унести с собой в могилу нераскрытую тайну. Я все время думаю об этом, стараюсь понять и… ничего не понимаю. Иногда мне кажется, что ничего не было. Но записка, которую я сохранил, доказывает мне, что все это было. Я покажу ее тебе. Моей рукой написано три слова, справа налево. Сколько раз пытался я повторить эту надпись, ничего не выходило. Как раньше, так и теперь я не могу писать левой рукой.

Ден долго молчал, мрачный и печальный. Потом он встряхнул головой, точно отгоняя мысли.

– Я должен рассказать тебе все, – сказал он каким-то странным, придушенным голосом.

– Как, разве было еще что-нибудь?

– Да, Геза, было. Но не тогда, а много позже. Это началось примерно четыре луны тому назад. Вернее, я заметил это четыре луны тому назад.

– Но что? – шепотом спросил Геза. Он был так взволнован, что почти потерял голос.

– Я решил никому ничего не говорить. Это страшно и необъяснимо, еще более таинственно, чем то, что ты уже слышал. И страшнее, во много раз страшнее. Я начал и должен рассказать до конца. Может быть, смерть уже близка ко мне. Пусть же тайна не умрет со мной, пусть узнаешь ее ты, мой родной брат и преемник. Ведь когда я умру, ты станешь верховным жрецом страны. Но чтобы ты опять не счел меня безумным…

Ден вскочил и поднял с пола плеть. Потом, неожиданно для Гезы, сорвал с себя верхнюю часть одежды.

– Геза, – сказал он, – возьми эту плеть и ударь меня по спине. Ударь со всей силой, какая у тебя есть. Как только можешь сильнее.

– Ты помешался?

– Именно для того, чтобы доказать, что это не так, я и прошу тебя ударить.

– Но я разорву тебе кожу! – Геза опасливо посмотрел на свою мускулистую руку.

Ден рассмеялся:

– Твой удар будет не сильнее моего удара ножом, который я нанес самому себе в минуту вторичного малодушия. Нанес вот сюда, в сердце. Смотри! Разве есть на моей груди какой-нибудь след? А нож был в моем сердце, был на всю его длину. Бей! И как можешь сильнее!

Геза схватил плеть. Он чувствовал, что если тотчас же не получит доказательств слов Дена, то сам сойдет с ума.

Ден спокойно повернулся к нему спиной.

– Как можно сильнее, – повторил он. – Прошу тебя.

Геза отступил на шаг, размахнулся, и, вложив всю свою силу, нанес брату страшный удар, который, казалось, должен был рассечь Дена надвое…

– Что это?! – Геза схватился руками за голову.

Он видел, видел ясно: плеть прошла через тело Дена, как сквозь воздух!

– Ты получил доказательство, – спокойно ответил Ден. – Теперь ты будешь верить мне. Если мало, повтори! Я не почувствовал твоего удара.

– Я безумен, – прошептал Геза. – И я и ты – мы оба безумны. Этого не может быть!

– Успокойся! Сядь и слушай! Твое волнение понятно, но оно ничтожно в сравнении с моим, когда я ударил себя ножом и не почувствовал удара, когда вынул нож из раны и не увидел никакой раны. Видимо, моя голова сделана крепко, раз сохранился в ней разум после такого испытания.

Слова Дена убедили Гезу в реальности происходящего. Если у него были сомнения в правдивости всего рассказа, то теперь они рассеялись. Он со страхом смотрел на брата.

– Я заметил это четыре луны назад, в день великого жертвоприношения. Я находился в святилище храма и надевал священные одежды. Кроме меня, там никого не было. Ты знаешь, как тяжела золотая цепь, которую носит при церемониях верховный жрец. Я надел ее, и вдруг… она стала погружаться в мое тело, как если на поверхность болота положить тяжелый предмет. Я видел, как натягивается материя моего одеяния, погружаясь в плечи вслед за цепью. Боли я не испытывал, но был так поражен, что даже не испугался. Страх пришел позже. Цепь погрузилась до ключицы и остановилась. Вероятно потому, что ее удержала в этом положении материя. Я очнулся от оцепенения и схватил цепь. Она легко вышла из тела. Я отбросил ее, как если бы она была раскаленная. А материя одежды так и осталась углубленной в мои плечи. Я был уверен, что увижу глубокие вмятины, но, раздевшись, не увидел ничего. Плечи были такими же, как всегда. Я почти упал на скамью, пораженный, ошеломленный, испуганный – всё вместе. Потом вошел ты, удивленный, что я заставляю так долго ждать себя. Храм был полон народу. Я сказал тебе, что болен и не могу исполнять обряд.

– Да, я помню это, – сказал Геза. – Ты просил меня занять твое место в церемонии.

– Теперь мое тело пропускает всё. Я не могу понять, почему с меня не спадает одежда. Она как-то держится. Не затронуты этой болезнью только ноги и кисти рук. Если они тоже заболеют, я буду беспомощен, не смогу удержать в руках ничего тяжелого, а может быть, провалюсь сквозь землю.

– Уйди отсюда! – вскричал Геза. – Это всё стол и шар! Это они виноваты!

– Нет, – Ден покачал головой. – Ни стол, ни шар здесь ни при чем. Я много думал и, кажется, понял. Когда я упал внутрь тайника, мои ноги и кисти рук остались за его порогом. Вот в чем причина. Если виноват шар, то не этот, а тот, в тайнике. Граница болезни проходит как раз по линии бедер. То, что ниже, осталось здоровым. В этом моя последняя надежда. Таким, как сейчас, я могу жить. Но умереть по своему желанию я не могу.

– Почему? – спросил Геза.

– Потому что тогда моя тайна откроется всем. А мы, жрецы, не имеем права выпускать эту страшную тайну из своих рук. Ты один знаешь ее, кроме меня, и, когда я умру, когда придет твой час, откроешь ее своему преемнику. Я не знаю, как, но эта тайна может пригодиться нашей касте.

– Но почему ты не можешь умереть по желанию?

– Потому, что не только нож бессилен против меня, потому, что бессилен и огонь. Я положил руку в священный огонь, когда никто не мог видеть меня. Не кисть, конечно, а локоть. И ничего не почувствовал, никакой боли. Я долго, очень долго держал руку в огне. И ничего не случилось. Мое тело свободно пропускает и огонь, который не может его сжечь. Если я брошусь в священный огонь, а обычай требует, чтобы при этом присутствовали старшие жрецы, сгорят только ноги и кисти рук. Подумай, Геза! Может быть, именно это, поражающее воображение, свойство тела человека, побывавшего в тайнике, явится тем, что даст новую страшную власть верховным жрецам. А теперь идем, Геза! Я нуждаюсь в отдыхе, да и ты тоже.

В эту ночь Геза долго не мог заснуть, – он лежал в темноте с открытыми глазами, вспоминая прошлое.

Ден имел основания утверждать, что существа, явившиеся из-под земли, не были богами, что они люди. «Не такие, как мы, но люди», – часто повторял он. Ден был верховным жрецом страны, и народ верил в его мудрость.

Обиталище богов и вообще всех добрых духов – на небе. Под землей живут только злые духи. А пришельцы были добры. За три луны, проведенные ими на поверхности земли, они ни в чем не проявили злых мыслей. Так не могли вести себя владыки подземного царства. Но и обитатели неба не могли прийти из-под земли. Значит, верховный жрец прав!

Трудно сказать, верил ли сам Ден тому, что говорил, по крайней мере в первое время. Но его настойчивое стремление доказать народу, что пришельцы не были и не могли быть богами, имело очень серьезные причины.

Ден действительно был мудр, как и подобало верховному жрецу. Веками простому народу внушали, что те, кто олицетворял собой высшую власть в стране, – прямые потомки богов, что они сами равны богам. Что сказали бы люди, если жрецы объявили бы пришельцев богами, то есть родственниками Роза и Боры? Разве не бросилось бы в глаза всем полное внешнее несходство пришельцев с властителями страны? Вера людей в то, что говорят им служители храмов, могла пошатнуться при такой явной неправдоподобности.

Потом Ден, уже вполне искренно, считал их людьми. Очень странными, обладающими таинственным и непонятным могуществом, но людьми. И сами пришельцы всегда утверждали, что они люди. Зачем богам отрицать свою божественность? А пришельцы отрицали. Они говорили…

Геза всегда вздрагивал, когда думал об этом. Говорили! Нет, пришельцы никогда не говорили? Они молчали, но люди слышали их слова!

Необъяснимо… и страшно!

Они называли себя братьями людей Земли. Они говорили, что те и другие – дети Солнца.

На Земле есть народ, который поклоняется Солнцу, как богу. Пришельцы не были похожи на людей этого народа, жившего на далеком северо-востоке.

Геза, когда впервые увидел пришельцев, убежал в ужасе. Он принял их за духов подземного царства. Тогда еще никто не подозревал о тайнике под землей…

Было прохладное утро. Солнце только что взошло. Геза, тогда еще младший жрец храма, встал рано, – была его очередь дежурить в храме, поддерживать священный огонь перед статуями богов. В ожидании первой трапезы он прогуливался по саду.

И вот, когда он подходил к повороту дорожки, невдалеке от беседки, прямо перед ним внезапно провалилась земля. Непостижимым образом на ровном месте образовалась яма.

Геза нисколько не испугался в тот момент, подумав о подземных водах, которые иногда подтачивают почву и вызывают такие обвалы. Его смутило, что земля провалилась как-то странно, как будто и не провалилась совсем, а просто исчезла. Но он решил, что ему просто так показалось.

Все же он остановился, чего-то ожидая. Неясное чувство тревоги овладело им.

Прошло несколько минут. Все было спокойно, но тревога не только не исчезла, а непрерывно усиливалась. Гезе казалось, что он слышит голоса, исходящие из ямы, а возможно, и откуда-то из другого места. Потом раздался резкий металлический звук. Он исходил уже точно из глубины ямы.

Но там никого не могло быть!

Геза подошел ближе и заглянул в яму. Она была темна и глубока. «Странно!» – подумал он. И в ней, приближаясь, виднелись какие-то голубые пятна.

Он не успел ничего сообразить, не успел даже повернуться, чтобы уйти…

Из ямы вышло четверо!

Геза убежал сразу. Но все же он успел рассмотреть подземных жителей. Их фигуры в мельчайших подробностях запечатлелись в его мозгу. Ведь он считал, что первым из всех людей на земле увидел духов зла!

Они показались ему совершенно одинаковыми. Но и потом, когда пришельцы жили с ними три луны, когда люди освоились с их внешним видом, многие до конца так и не могли отличить их друг от друга.

«Духи зла» были среднего роста и одеты в плотно облегающие тело голубые костюмы. В том, что это одежда, люди убедились только впоследствии. Гезе показалось, что духи обнажены и кожа их тел, голубая как небо, резко отличается от лица и рук, которые были совсем белыми. У духов было по две руки и по две ноги. На лицах с заостренными подбородками большое место занимали глаза и лоб. Глаза были огромными и круглыми, очень светлыми – голубые у троих и бледно-серые у одного. Над очень длинными тонкими бровями нависал мощный лоб, занимая половину всего лица. Нос и рот ничем не отличались от носа и рта человека.

В это мгновение первой встречи они показались Гезе кошмарными непостижимыми уродами, мертвенно бледными, какими и должны были оказаться духи подземного царства. Потом, привыкнув к пришельцам, он изменил мнение и находил их если и не красивыми, с земной точки зрения, то и не уродливыми. В чертах пришельцев была непривычная, странная для человека Земли, но несомненная гармония. Под конец своего пребывания среди людей они казались уже вполне естественными.

Но тогда Геза страшно испугался. Он бросился бежать со всех ног к дому, забыв о своем сане жреца, о том, что закон храмов повелевает жрецам любого ранга спокойствие и величавую медлительность в движениях.

Он ворвался в дом и влетел в комнату Дена, который встретил его появление удивленным и гневным взглядом. Весь вид брата сразу показывал, что Геза не шел, а бежал, а это считалось преступлением для жрецов.

Ден встал, в ярости от мысли, что придется подвергнуть Гезу, которого он тогда еще очень любил, жестокому наказанию, а может быть, и выгнать его из храма. Это будет позором для их рода, в котором все, много веков подряд, передавали друг другу сан верховного жреца страны.

Видел ли кто-нибудь бегущего Гезу?..

Но Ден не успел ничего сказать.

– Там, в саду, – задыхаясь прошептал Геза, – из-под земли… вышли… четверо… духов… зла.

Ден нахмурился. Только и не хватало, чтобы Геза помешался. В их стране на помешанных смотрели как на одержимых бесами и бросали их в священный огонь. Исключения не делались ни для кого, даже если бы сошедший с ума являлся высоким сановником!

Геза протянул руку к окну:

– Смотри сам!

Пожав плечами, Ден повернулся к окну…

К дому подходили четыре голубые фигуры. Ничего даже отдаленно похожего на них Ден не видел ни разу в жизни. У одной из этих фигур в руках было что-то, издали напоминавшее небольшой черный шар.

Ден облегченно вздохнул. Значит, Геза не сошел с ума.

Верховный жрец не верил ни в каких злых духов. Он совсем не испугался. Первой мыслью, пришедшей ему в голову, было, что кто-то решил подшутить над ними. И вместо страха, охватившего Гезу, Ден почувствовал холодную злость. Хорошо же! Он проучит шутников. С верховным жрецом такие шутки не проходят даром!

Геза еще больше испугался, когда увидел, что брат решительно направился к выходу в сад, явно навстречу «духам». Он хотел идти за Деном, но не мог двинуться с места. Как завороженный он стоял на том же месте, опасаясь чего-то страшного, что могло сейчас произойти с Деном.

Он видел, как верховный жрец твердыми шагами направился к четырем голубым фигурам, которые остановились, видимо ожидая его. Потом шаги Дена сразу замедлились. Геза готов был поклясться, что бесстрашный Ден сделал движение повернуть обратно. Но не повернул. Геза услышал его голос:

– Кто вы? Что вам здесь нужно?

Это мог сказать один только Ден. Но Геза не узнал голоса брата. Он прозвучал как-то странно, без выражения, и самый звук хорошо знакомого голоса был каким-то иным, не таким, как всегда. Но в тот момент Геза не обратил на это внимания и только подумал: «Молодец Ден!»

Если это действительно духи, то они должны почувствовать, с кем говорят!

И вдруг Геза услышал ответ. Группа из четырех голубых фигур и одной черной была от него довольно далеко. Он никак не мог слышать их на таком расстоянии. И все же слышал. Только в это мгновение он удивился, что смог вообще услышать то, что недавно сказал Ден.

– Мы ваши братья, – говорил кто-то из четырех. – Мы пришли к вам издалека и надеемся встретить у вас друзей и гостеприимство на короткое время.

Голос, произнесший эти слова, показался Гезе странно знакомым. Но в нем было что-то неестественное, будто звучал он не в ушах Гезы, а, непонятно как, прямо в его мозгу.

Ден снова что-то сказал, и на этот раз Геза не расслышал даже звука его голоса. Но ответ он опять услышал вполне ясно и отчетливо:

– Мы пришли к вам с нашей родины. Она очень, очень далеко. Примите же нас, как друзей и братьев, попавших в беду. Мы не причиним вам никакого зла.

Снова неслышный вопрос Дена и ответ:

– Все дети Солнца – братья. И мы и вы – дети Солнца!

Как узнал потом Геза, Ден спросил «духов», откуда они знают язык, если пришли издалека.

– Мы не знаем вашего языка, – последовал странный ответ. – Мы говорим на своём. Но ты слышишь нас также на своем. Не удивляйся! Потом ты поймешь, как это происходит.

Нет, мудрость пришельцев изменила им. Ни «потом», ни сейчас люди не поняли, как это происходит. Тайна так и осталась тайной!

Геза заметил, что невдалеке появились трое рабов, принадлежавших их дому. С изумлением смотрели она на странную группу. Затем, видимо в ужасе, упали на землю.

Ден также заметил их. Он признался впоследствии, что, если бы не появились рабы, он мог не выдержать и убежать подобно Гезе. Присутствие рабов удержало его. Он не мог уронить в их глазах свое достоинство. Ведь его привел в ярость не самый факт бегства Гезы, а только опасение, что это бегство, недостойное жреца, мог кто-нибудь видеть.

Ден пригласил пришельцев войти в дом. Они последовали за ним без колебаний.

Геза видел, как они вошли.

И тогда он наконец очнулся от своего оцепенения и получил способность двигаться.

Ден говорил с духами, и с ним ничего плохого не случилось!

Войдя в общую комнату, где обычно принимали гостей и посетителей, Геза увидел пришельцев вблизи. Они были такими, какими сохранила их его память.

Он обратил внимание, что глаза «духов» стали как будто меньше, но потом понял, что они просто прикрыты веками. Перестав быть совершенно круглыми, эти глаза приобрели больше сходства с глазами обыкновенных людей.

Ден предложил гостям сесть на скамьи, покрытые шкурами. Они спокойно сели. Казалось, у них не было ни тени удивления или любопытства при виде безусловно незнакомой им обстановки. Как будто не в первый раз видели они всё это. Один из них не выпускал из рук предмета, который Ден заметил еще из окна. Это действительно оказался черный шар. Ни Ден, ни Геза не подозревали тогда, что видят перед собой одну из самых необычайных тайн пришельцев, и не обращали на шар никакого внимания.

– Не бойтесь нас! – раздался голос «духа».

Слова были ясно слышны, но снова Геза заметил, что звучали они не в ушах. Кто из четырех произнес их – оставалось неизвестным. Ни один из них не шевелил губами.

– Мы вас не боимся, – гордо ответил Ден. – Мы никого и ничего не боимся. Разве вы не знаете, кто я?

Вопрос показался Гезе бессмысленным. Откуда явившиеся из-под земли могли знать Дена?

Но кто-то из пришельцев спокойно ответил:

– Мы это знаем, вернее, узнали только что. Ты и твой брат служители божества.

Сказал ли он «служители» или «жрецы», Геза не мог определить. Оба слова прозвучали одновременно.

– Твой брат думает, что мы духи, – продолжал звучать в голове Гезы странно знакомый голос. Он уже понял, что пришельцы не издают ни одного звука. Почему же он слышит их? Прежний страх медленно поднимался в нем. – Но мы такие же люди, как и вы, только родина у нас другая. Ты сказал, что не боишься нас. Но брат твой боится. – Глаза того, кто держал шар, смотрели на Гезу. Он понял, что говорит именно этот пришелец. – Мы не духи, и нас не надо бояться. Мы видим вас в первый раз и не боимся.

Ден внезапно повернулся к Гезе.

– Ты опоздаешь в храм, – сказал он.

Геза понял, что Дена оскорбили слова незнакомца; упрек в трусости задел его гордость, и он решил удалить брата. Сам он, по-видимому, действительно не боялся.

– Я иду, – покорно ответил Геза.

– Не огорчайся, – ласково сказал пришелец. – Мы никуда не уйдем, и ты увидишь нас, когда вернешься.

Гезе пришлось уйти.

– Никому ни слова! – сурово сказал Ден ему вслед.

И Геза успел услышать, уходя, как пришелец сказал:

– Это правильно. Говорить о нас еще преждевременно. Мы очень ошиблись.

Что означали эти последние слова, никто так и не узнал.

Геза, конечно, исполнил бы приказ Дена и ни словом не обмолвился о пришельцах, но первое, что его спросили, когда он вошел в храм, было: «Кто эти люди?»

Как оказалось, почти весь город уже знал о появлении в доме верховного жреца странных существ, не похожих на обыкновенных людей. Ден забыл о рабах, которым он не запретил рассказывать о том, что они видели. И рабы рассказали.

– Я не знаю, кто они, – ответил Геза.

О том, что происходило после его ухода, Геза узнал от Дена.

Пришельцы просили оказать им гостеприимство, и, опасаясь вторичного упрека в трусости, Ден предложил им поселиться в его доме. Они сразу согласились.

Боялся ли Ден своих гостей? Вероятно, все же боялся, но никогда и никому не признался в этом. С самого начала он взял с ними тон спокойного равнодушия, как будто не видел ни в них самих, ни в обстоятельствах их появления ничего необыкновенного. Насколько можно было судить, пришельцам нравилось такое отношение к ним. До самого конца своего пребывания на поверхности земли, они обращались к Дену с большим уважением, говорили с ним, как с равным.

– Нам нужно иметь… – сказал пришелец. Кто именно, снова осталось неизвестным.

Что им было нужно иметь, Ден не понял. Фраза осталась как бы незаконченной. Последнее слово пришельца не прозвучало в его мозгу, как первые три.

Все четверо внимательно посмотрели на Дена. Было похоже, что они поняли или угадали, что происходит в уме их собеседника. Пришелец повторил фразу:

– Нам нужно иметь помещение, где мы могли бы положить этот шар. Там должен быть стол. Больше ничего не надо.

– А вы сами? – спросил Ден, удивленный, что они говорят о шаре, а не о самих себе.

– Мы можем находиться где угодно, хотя бы в саду. Мы постараемся не мешать вам.

– Вы нам не помешаете, – ответил Ден, все более удивляясь. То, что говорили эти странные люди, казалось ему лишенным смысла. – Дом велик, комнат много. Выбирайте любую.

– Позволь нам поместить шар на крыше. Она плоская.

– Но там нет никакого помещения.

– Его можно сделать. Это будет нетрудно.

– Мои рабы к вашим услугам, – сказал Ден.

И, сказав, почувствовал вдруг – его не поняли. Откуда явилось это убеждение, он не смог бы объяснить. На лицах его гостей ничего не отразилось. Но Ден был уверен – гости не поняли, и тотчас же повторил фразу, немного изменив ее. Он почему-то решил, что этим удивительным, ни на кого не похожим людям непонятно слово «рабы».