Текст книги "320 страниц про любовь и кино. Мемуары последнего из могикан"

Сергей Михайлович Эйзенштейн незадолго до войны показал жестокость немцев в фильме «Александр Невский» с гениальным Черкасовым в главной роли. Недаром Карл Маркс называл немцев «псами-рыцарями».

1944 год. Пришло время защищать диплом. Я умудрился случайно опоздать на это важное мероприятие почти на час. Когда вошел в аудиторию, на меня со страшной руганью набросился председатель комиссии Пудовкин: «Куда вы исчезли? Мы вас ждем более часа!» А в комиссии сидели Эйзенштейн, Кулешов, Хохлова, Скворцов… «Все. Получу двойку», – в отчаянии подумал я. Но к счастью, после добрых высказываний о моей дипломной работе Эйзенштейна, Хохловой и Кулешова мне поставили пятерку. И так я стал дипломированным режиссером. Диплом подписал сам Эйзенштейн. Для этого мне пришлось ехать к Сергею Михайловичу домой. Я обратил внимание на то, что его квартира была вся в книгах и рукописях. Сергей Михайлович поздравил меня, пожал руку. «Нашему полку прибыло», – сказал он весело. Тогда я не знал, что Сергей Михайлович, несмотря на смертельную опасность, спас и сохранил архив Мейерхольда.

9 мая 1945 года, в День Победы, я был на Красной площади, заполненной восторженным народом. Люди обнимались, целовались, качали на руках военных. Все происходило стихийно. Никто этот великий праздник не организовывал. Страшной войне, развязанной немцами, настал КОНЕЦ!

Вспомнились слова Сталина, произнесенные на параде на Красной площади 7 ноября 1941 года: «…будет и на нашей улице праздник». Их по радио несколько раз повторял Левитан.

Как и все, я был счастлив, но с горечью вспоминал погибшего отца. Уже поздно ночью по Красной площади и Москворецкому мосту я протискивался сквозь толпу к себе домой на Ордынку.

Праздник состоялся, но какой ценой! Сколько миллионов советских людей погибли, чтобы в борьбе с жестокими, преданными Гитлеру немцами, поднимающими в фашистском приветствии правую руку с возгласами «Хайль, Гитлер!» и фанатически воевавшими в этой войне, принудить их к безоговорочной капитуляции и заставить поднять обе руки с униженными словами «Гитлер капут»… Начиная с разгрома немцев под Москвой, затем Сталинградской битвы и битвы на Курской дуге и заканчивая городами Германии, куда с боями входила Красная армия…

Над Красной площадью на огромном аэростате был подвешен портрет Сталина. Выхваченный из темноты несколькими лучами прожекторов, он витал в небе над ликующим народом.

Я подумал: какой добрый русский народ. После зверств и разрушений, которые принесли немецкие орды на землю России, Белоруссии, Украины, Крыма, советские люди, и в первую очередь русские, а также Сталин, сказавший о себе: «Я давно русский», не заставили немцев восстанавливать города и села, заводы и фабрики, беспощадно разрушенные ими, воссоздавать и возвращать разграбленное.

Поднимали страну своими силами полуголодные народы СССР. Они и превратили Советский Союз в мощную ядерную державу, которую боялись и уважали все государства мира, включая Америку.

Забыли, что немцы в большинстве своем добровольно избрали во власть Гитлера, открыто призывавшего в своей книге «Майн кампф» к войне против Советского Союза, называя славян «недочеловеками». Что, вооружившись первоклассной военной техникой, они прогулкой прошлись по Европе и дошли до стен Москвы, на что Сталин заявил: «Ленин оставил нам великое государство, а мы его просрали».

Навсегда запомнятся мне Парад 7 ноября 1941 года на Красной площади и речи Сталина на Мавзолее Ленина и на станции метро «Маяковская», когда немцы были в Химках, в пригороде Москвы. На весь мир подручный Гитлера Геббельс кричал, что немцы видят Кремль в бинокль.

Но чудо свершилось, Красная армия под руководством гениального полководца, военачальника Георгия Константиновича Жукова разгромила под Москвой мощную армию немцев, которой, казалось, на земле нет преград. Как же мог Сталин (членом военного совета то время был Николай Александрович Булганин, но о нем расскажу позже) сначала справедливо сделать маршала Жукова трижды Героем Советского Союза, а затем, после Парада Победы на Красной площади в 1945 году, отправить его из ревности в опалу: сперва в Одессу командующим военным округом, а затем в Свердловск, ныне Екатеринбург, на ту же должность (повторилась история с генералиссимусом Суворовым, который после великих побед впал в немилость царя и был отправлен в опалу). После этого в кино и на телевидении Парад Победы на Красной площади 1945 года не показывался долгие годы.

Я, как и многие, не могу понять, почему десятки лет народ России, победитель в войне, обладающий самыми большими природными ресурсами, в том числе газом и нефтью, алюминием, углем и золотом, живет хуже, чем побежденные немцы.

То, что все природные богатства отдали олигархам в надежде, будто они выправят положение, оказалось трагической ошибкой. Они в одночасье несметно разбогатели и личными своими миллиардами долларов ни с кем делиться не желают. Даже пример русских меценатов прошлых времен – Третьякова, Морозова, Мамонтова, Щукина, Бахрушина и других – не вдохновляет их на поддержание русской культуры. За рубежом государство не принимает участия в поддержке культуры. Все – только спонсоры, которым за это снижают налоги. А наших миллиардных богатеев культура не интересует, так как они самые жадные в мире и на культуру им плевать! В частности, они отказываются поддержать и российскую кинематографию. Поэтому она в тяжелейших современных условиях влачит жалкое существование, как накрененный перед погружением пароход «Булгария». И вот-вот затонет…

Новые фильмы зрители в основном не смотрят даже бесплатно, за исключением, пожалуй, тех, что показывают на международных фестивалях: «Золотой витязь», «Зеркало» имени Андрея Тарковского, «Кино-шок». Фильмы на конкурс отбираются там очень строго, показываются картины, призывающие к добру и уважению к человеку. Эти мероприятия остаются островками культуры среди многочисленных современных фестивалей. И на многих из них зрительные залы пусты. Одни критики и киноведы. А деньги тратятся на них миллионные. Деньги налогоплательщиков, на которые можно было бы снять новые картины.

Разве не беда, что мы не создаем такие же патриотические фильмы, которые воспитывали довоенную молодежь в беззаветной любви и преданности к Родине? Когда началась война, тысячи десятиклассников осаждали военкоматы с просьбой послать их на фронт. А сегодня призывников зачастую приходится приводить в военкоматы с милицией. Появилось новое слово – «отказники». В каждом призыве – тысячи «отказников»!

Более того, в России родились доморощенные неофашисты, которые празднуют день рождения Гитлера, поднимая руки в фашистском приветствии с лозунгом «Россия для русских». Видимо, невежественные молодые люди не знают, что Гитлер считал славян, в том числе и русских, «недочеловеками», годными быть только рабами. Эти молодчики убивают антифашистов, а также узбеков, таджиков, киргизов, работающих в Москве и других городах России. Сея повсюду межнациональную рознь, они забывают, как я уже говорил ранее, что в годы войны все среднеазиатские республики принимали миллионы эвакуированных из России людей, делясь с ними своим кровом и продуктами. И не было случаев убийства русских. Забывают, что их деды и отцы в годы Великой Отечественной войны плечом к плечу с выходцами из среднеазиатских республик боролись с немецкими фашистами, и многие погибли в этой борьбе на фронтах и в партизанских отрядах.

Нет ни художественных, ни документальных фильмов о сегодняшних фашистах, нет их и о героях Великой Отечественной войны. Жюри Департамента кинематографии Министерства культуры России их в производство не допускает. Об этом написала газета «Московский комсомолец». Кому нужно такое засекреченное жюри с националистическим уклоном? Прав был Никита Михалков, сказавший в своем выступлении на ТВ, что современная молодежь не знает о подвиге генерала Карбышева, которого немцы за отказ от сотрудничества превратили в ледяной столб, живого поливая на морозе из брандспойта; не знают о том, что казнили наших воинов в плену на крестах, как Иисуса Христа. Уверен, не известно им о подвигах и казнях Зои Космодемьянской, Рихарда Зорге, Александра Матросова, Лизы Чайкиной, белорусских партизан. А Центральное телевидение даже старые патриотические фильмы о героях не показывает. Одна «развлекаловка» и убийства. Великие фильмы – «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма, «Иди и смотри» Элема Климова, «Александр Невский» Эйзенштейна, «Иваново детство» Тарковского, «Зоя» Арнштама и мой фильм «Они были актерами» и другие патриотические фильмы на экранах ЦТ не демонстрируют многолетие. Поэтому и поднял голову фашизм в России. Происходит какое-то кокетство с нынешними немцами. Давайте, мол, забудем ваши массовые казни. Это неправильно. Новые поколения немцев должны знать, что творили их деды, чтобы никогда больше эти злодеяния не повторить.

Глава 2
«Морской охотник»

1954 год. Я – второй режиссер фильма «Морской охотник» в постановке режиссера Владимира Немоляева, отца замечательной актрисы Светланы Немоляевой, с которой я познакомился во дворе гостиницы Ялтинской киностудии, где жила наша съемочная группа. Тогда Светлана была еще семилетней девочкой.

Начал с подбора актеров. В театре имени Станиславского в роли Лариосика в спектакле по произведению Михаила Булгакова «Дни Турбиных», который поставил Михаил Яншин (чудесно игравший эту роль во МХАТе), я увидел юного Женю Леонова, еще никогда не снимавшегося в кино (он окончил два курса при Большом театре и был принят в театр им. Станиславского). Он мне понравился, и я предложил ему роль повара в фильме «Морской охотник». Он согласился. Немоляеву он тоже понравился и был утвержден. Сыграл прелестно. Так родился в кино великий Леонов, со своей доброй «леоновской» улыбкой, ставший актером всех фильмов замечательного режиссера Георгия Данелии – и любимцем зрителей кино и театра.

Впоследствии, когда мы где-нибудь случайно встречались, он всегда обнимал меня, прижимал к себе, вспоминал фильм «Морской охотник» и свои первые съемки.

На главную женскую роль я пригласил талантливую Надежду Румянцеву.

Но самым значимым событием того времени стало для меня знакомство с Марией Павловной Чеховой, родной сестрой писателя. Фильм «Морской охотник» мы снимали в Крыму в районе Мисхора. В один из редких выходных дней я решил поехать в Ялту в Дом-музей А.П. Чехова. Подойдя к дому, обнаружил над калиткой объявление: «Дом-музей А.П. Чехова закрыт на ремонт». Я осмелился нажать на кнопку звонка. Вышла пожилая женщина.

– Молодой человек, разве вы не прочли, что музей не работает?

Я объяснил ей, что я московский кинематографист, что мы снимаем в Крыму фильм о войне, и другого случая попасть в музей у меня не будет.

– Я не могу отменить решения Марии Павловны. Музей закрыт. После немецкой оккупации он требует ремонта.

Я поведал ей о своей любви к писателю. Просил, умолял.

– Хорошо, подождите.

Через некоторое время она вернулась с пожилой, скромно одетой женщиной. Это была Мария Павловна Чехова. Она доброжелательно поздоровалась со мной. Я попросил о возможности хотя бы в течение получаса осмотреть сад, посаженный Чеховым своими руками и цветущий во все времена года, и его кабинет…

Мария Павловна Чехова

Писателя Чехова великий Л.Н. Толстой назвал «Пушкиным в прозе», а после его смерти писал: «Чехов, видите ли, был несравненный художник. Да, да! Именно несравненный художник жизни. И достоинство его творчества в том, что оно понятно и сродни не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще. А это главное – новые формы создал Чехов, и, отбрасывая всякую ложную скромность, утверждаю, что по технике он, Чехов, гораздо выше меня. Это единственный в своем роде писатель».

Не знаю, чем я покорил Марию Павловну, но она сказала:

– Хорошо, полчаса я вам уделю.

Мы вошли на террасу дома.

– Что вас интересует?

– Расскажите о любви Антона Павловича и его супруги Ольги Леонардовны, – робко попросил я.

– Любовь была странная. Встречались они редко, так как Ольга Леонардовна была занята во МХАТе в Москве, а Антон Павлович уединенно жил в Ялте, где писал пьесы, рассказы и письма своей жене-актрисе в Москву. Конечно, он ее очень любил…

Мария Павловна прочла мне два письма Антона Павловича:

«Милая, славная, великолепная моя актриса, я жив, здоров, думаю о тебе, мечтаю и скучаю от того, что тебя нет здесь. Вчера и третьего дня был в Гурзуфе. Теперь опять сижу в Ялте, в своей тюрьме.

А.П. Чехов О. Книппер. 13 августа 1900 г. Ялта».

«Я работаю не в Гурзуфе, я в Ялте, и мне жестоко мешают, скверно и подло мешают. Пьеса сидит в голове, уже вылилась, выровнялась и просится на бумагу, но едва я за бумагу, как открывается дверь и вползает какое-нибудь рыло.

А.П. Чехов О. Книппер. 18 августа 1900 г. Ялта».

В 1900 году в Крым приезжал МХАТ. Сначала в Севастополь, а потом в Ялту, где Чехов встречался с Книппер, Станиславским, Немировичем-Данченко и знаменитыми актерами этого театра. Смотрел спектакли. Зрители бурно аплодировали Антону Павловичу, который от скромности сбежал из ложи в последние ряды партера.

– Теперь Ольга Леонардовна каждый год в свой летний отпуск приезжает на дачу Антона Павловича в Гурзуф, но не всегда меня навещает, – грустно сказала Мария Павловна.

Эту дачу из двух маленьких комнат на скале у самого моря, купленную Чеховым у рыбака-татарина, я посетил, когда снимал в Крыму фильм о М.А. Булгакове «Я вернусь» («Булгаков в Крыму»). Мы с Василием Лановым поразились скромности дома, где Чехов, уединившись от публики, бесконечно тревожившей его в Ялте, закончил пьесу «Вишневый сад», и по сей день идущую в театрах по всему миру, наравне с пьесами Шекспира. Чехов по бедности не мог выстроить себе дачу, подобную дачам-дворцам, которые раньше строили цари, а сегодня на побережьях Англии, Италии, Франции, Испании возводят олигархи – новые русские, владеющие несметными богатствами…

Я спросил, как удалось сохранить этот дом в Ялте во время войны. Мария Павловна рассказала, что немцы, ворвавшись в Ялту, где почти не состоялась эвакуация (ее не успели провести), в первую очередь занялись расстрелами коммунистов и евреев. Они не щадили ни новорожденных детей, ни пожилых людей, как и во всех других оккупированных городах России, а до этого Европы. Уничтожали их в газовых камерах и автомобилях-душегубках, безоговорочно выполняя приказ трижды проклятого Гитлера. «В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения», – гласила директива Гитлера № 1601 от 22 сентября 1941 года, и немецкие солдаты безропотно ее выполняли: только одних евреев было уничтожено более шести миллионов.

Но Марии Павловне повезло. К ней на постой пришли два офицера. Видимо, они знали, что любимой актрисой Гитлера была Ольга Чехова (говорят, одновременно она являлась советской разведчицей), на ее спектаклях в Берлине бывал сам фюрер. Он встречался с ней и вне театра. Благодаря этим офицерам немецкая солдатня не проводила в доме бесконечных обысков, как это происходило в других домах Ялты и многих городах Крыма (там, выявив евреев или коммунистов, их целыми семьями вели на казнь). Этим занимались не только гестаповцы, но и регулярные войска немецкой армии. Именно из-за такой политики немцев переименовали в гитлеровцев.

Далее привожу текст журналиста Игоря Барышева:

«Итак, в первых числах ноября 1941 года в Ялту вошли немцы. А 7 ноября в дом Чехова постучали. Дверь открыла Мария Павловна – сестра писателя и хранительница музея. На пороге она увидела немецкого офицера, чуть поодаль стояли солдаты. Офицер представился:

– Майор Карл фон Бааке… С кем имею честь говорить?

– Мария Павловна. А вы кто?

– Мне надо посмотреть дом, – ответил офицер. Ответ этот показался Марии Павловне несколько нерешительным, и это сняло напряженность. Она пригласила майора войти. Бааке дал команду солдатам остаться во дворе.

– Это ваш дом?

– Нет, это музей и квартира русского писателя Чехова, а я его сестра, наследница и директор музея. Пьесы брата шли в Художественном театре.

– Слышал, слышал про этот театр, он был у нас в Берлине, и его гастроли проходили с успехом. Думаю, я вас не стесню, госпожа Чехова. Остановлюсь здесь на некоторое время.

Так в доме Чехова поселился майор инженерносаперных войск 72-й пехотной дивизии армии Манштейна Карл фон Бааке и стал «хозяином» этого дома. Дом посещали другие офицеры, В. Лейдеман – адъютант Карла фон Бааке и его личный доктор Байер.

Спустя некоторое время Мария Павловна узнала, что Бааке был специалистом-фортификатором, под Севастополем, в районе Мекензиевых гор майор руководил строительством оборонительных сооружений. Наступающая Красная армия могла их преодолеть только после мощной артподготовки. За время долгого проживания майора Бааке дом Чехова никто без разрешения не посещал, ни один экспонат не пропал, все вещи остались на своих местах. Кстати, майор и его адъютант после отступления попали в котел во время Корсунь-Шевченковской операции и погибли в местечке Аринишно Черкасской области».

Мы проговорили более трех часов. Мария Павловна показала мне кабинет Антона Павловича и столовую, где под аккомпанемент Рахманинова пел Шаляпин, и его слушали Чехов, Горький, Станиславский, Ольга Леонардовна, Мария Павловна, брат Антона Павловича – Михаил Чехов, писатель Бунин…

Антон Павлович был очень высокого роста, в этом меня убедил его длинный плащ, в котором он путешествовал по Сахалину – там он занимался лечебной практикой и переписью населения.

На прощание Мария Павловна попросила меня обратиться в Городской совет Ялты с просьбой ускорить ремонт дома, надеясь, что московского кинематографиста послушают.

Меня принял один из помощников председателя Горсовета Ялты. Он сказал, что после оккупации в городе есть разрушенные объекты более важные, но подойдет очередь и дома Чехова, он будет восстановлен и снова станет доступным для экскурсий многочисленных почитателей таланта писателя.

После того как Никита Хрущев отдал Крым Украине, Дом-музей А.П. Чехова в Ялте влачит жалкое существование и нуждается в бесконечных дотациях как России, так и других стран Европы. «Чехов не наш, в нем не течет украинская кровь, наш – Гоголь, поэтому внимание к памяти Чехова не идет ни в какое сравнение с вниманием к памяти Николая Васильевича Гоголя», – говорили украинские чиновники. А сотрудники музея в 2004 году оказали мне большую помощь в съемках фильма «Я вернусь» о Михаиле Булгакове, посетившем Крым и дом Антона Павловича Чехова четыре раза.

Но вернемся к творчеству. Иван Александрович Пырьев рекомендовал меня Александру Петровичу Довженко, который приступал к съемкам фильма «Жизнь в цвету» о жизни и деятельности Мичурина. Съемочная группа выехала в Мичуринск, где в доме и в саду ученого начались съемки. На главную роль был приглашен артист Белов из Ярославского театра. Ему было чуть более сорока лет, и, чтобы сыграть восьмидесятилетнего старика, он гримировался более четырех часов. Одного из иностранцев, приехавших к Мичурину и увидевших на деревьях его гибриды, играл молодой Юрий Любимов.

По предложению Александра Петровича я перебрался на ночлег в сад, в его палатку, где по ночам часто слушал его рассказы об Украине, в которую он был беззаветно влюблен, о его жизни, о том, как он стал режиссером, о Сталине…

В одном из эпизодов фильма должно было быть показано цветение яблоневого сада. Но на цветение мы опоздали и отложили съемку этого эпизода до новой весны в Москве.

Сталин в свое время очень хорошо относился к Довженко. Мне Александр Петрович рассказывал, как Иосиф Виссарионович пригласил его на просмотр картины братьев Васильевых «Чапаев». После просмотра сказал: «За вами, товарищ Довженко, украинский Чапаев – Щорс». На пустом месте для «Щорса» в Киеве выстроили целую киностудию, которая теперь носит имя Довженко. И Сталин, впервые ночью в Кремле посмотрев «Щорса» вместе с Довженко, был в таком восхищении, что пел с ним украинские песни на украинском языке. А после пошел провожать его пешком домой на Метростроевскую улицу – ныне опять Остоженку. Было лето. Рядом ехали две машины охраны. Сталин с Довженко шли пешком по ночной Москве. Он проводил режиссера до подъезда его дома и тепло распрощался. Правда, Довженко не рассказал, о чем они беседовали той ночью.

С болью Александр Петрович рассказывал мне и о трагических временах своей жизни.

В 1943 году он закончил киноповесть «Украина в огне». Сценарий своего произведения он передал Хрущеву. Никита Сергеевич одобрил его. Дважды немцы прошли по Украине за два года войны, разрушая на своем пути города и села, истребляя население и уничтожая евреев. Сначала немцы дошли до Волги и Сталинграда, где подверглись полному разгрому, а затем покатились обратно, продолжая уничтожать оставшееся и истязать людей, безоговорочно садистски исполняя приказ Гитлера.

Я решил не пересказывать воспоминания Александра Петровича, а просто процитировать отрывки из его дневника и отрывки из речи Сталина на заседании Политбюро.

28.07.43 г.

«Читал сценарий Н(иките) С(ергеевичу) Хрущеву до двух часов ночи в с. Пемерках. После чтения была довольно долгая и приятная беседа.

Н(иките) С(ергеевичу) сценарий «Украина в огне» очень понравился, и он высказал мнение о необходимости напечатания его отдельной книгой на русском и украинском языках. Пускай читают, пускай знают, что не так все просто».

31.01.45 г.

«Сегодня годовщина моей смерти. Тридцать первого января 1944 года я был призван в Кремль. Там меня разрубили на куски, и окровавленные части моей души разбросали на позор и отдали на поругание на всех сборищах. Все, что было злого, недоброго, мстительного, все топтало и поганило меня… Я держался год и пал. Мое сердце не выдержало тяжести неправды и зла.

Я родился и жил для добра и любви, меня убила ненависть и зло великих как раз в момент их малости».

Довженко вызвали на Политбюро. Кроме него присутствовало руководство ЦК компартии Украины во главе с Хрущевым.

Далее подлинные отрывки из речи Сталина.

«Тов. Довженко написал киноповесть под названием «Украина в огне». В этой киноповести, мягко выражаясь, ревизуется ленинизм, ревизуется политика нашей партии по основным, коренным вопросам. Киноповесть Довженко, содержащая грубейшие ошибки антиленинского характера, – это откровенный выпад против политики партии.

…Довженко должен шапку снимать в знак уважения, когда речь идет о ленинизме, о теории нашей партии, а он, как кулацкий подголосок и откровенный националист, позволяет себе делать выпады против нашего мировоззрения, ревизовать его.

…Если судить о войне по киноповести Довженко, то в Отечественной войне не участвуют представители всех народов СССР, в ней участвуют только украинцы. Значит, и здесь Довженко опять не в ладах с правдой. Его киноповесть является антисоветской, ярким проявлением национализма, узкой национальной ограниченности».

На Политбюро Хрущев отмежевался от киноповести «Украина в огне», практически предал Довженко, а ведь до заседания обещал напечатать произведение на русском и украинском языках целиком, и немедленно.

28.11.43 г.

«Запрещение “Украины в огне” сильно удручило меня. Хожу мрачный и места себе не нахожу. И все думаю: Пусть она запрещена, Бог с ними, она все равно написана. Слово произнесено. Я знаю хорошо, насколько пошатнется хорошее ко мне отношение сверху. Возможно, я еще поплачусь как-то за это…»

21.2.44 г.

«Единственное что меня успокаивает, – моя чистая совесть. Не буржуазный я и не националист. И ничего, кроме добра, счастья и любви, не желал я и русскому народу, и партии, и Сталину, и братство народов считал и считаю своим идеалом. Любовь же к своему народу и страдание его страданиями не могут унизить моих идеалов».

31.12.43 г.

«Н(икита) С(ергеевич) Х(рущев) отказался, очевидно, принять меня. Я зачисляюсь, надо думать, в лагерь людей, которым лучше бы на свет не рождаться. Настоящее блаженство ума знает восхищение и сочувствие. Я ошибся в адресате. Я не услышал восхищения битвой и не утолил истерзанную свою творческую душу сочувствием начальника. Прощу же я ему в сердце своем бедность и обусловленность сознания бытием.

Никогда не желал и не желаю зла народу русскому, а желаю ему победы, славы и благополучия на долгие годы. Буду считать себя счастливым делать во имя его пользы и славы все, на что только способна моя душа, памятуя, что по закону общечеловеческому не осудит он меня за мою безгрешную любовь к моему украинскому народу, которому я служил всеми силами своими, всем сердцем и разумом своим, встревоженным юдолей мировой войны, и буду служить до смерти на добро, на любовь и на братство народов, к которым волнами в вечном океане приходят и уходят правительства».

19.01.44 г.

«Русский народ должен выйти из этой войны прославленным победителем, достойным самой лучшей судьбы, самого высокого уважения. Нужно думать, что послевоенный период принесет ему большие достижения в искусстве, в науке, культуре, достижения эпохи послевоенного ренессанса!»

21.02.44 г.

«Сегодня меня исключили из Всеславянского комитета. Завтра, очевидно, исключат из Комитета по Сталинским премиям и снимут с художественного руководителя. Все успокоения моих друзей оказались тщетными. Оргвыводы начинают действовать, петля вокруг шеи затягивается».

25.06.45 г.

«Вчера я был на Параде Победы на Красной площади. Перед великим Мавзолеем стояли войска и народ. Мой любимый маршал Жуков прочел торжественную и грозную речь Победы. Когда вспомнил он тех, кто пал в боях в огромных, неведомых истории количествах, я снял с головы убор. Шел дождь, оглянувшись, я заметил, что шапки больше никто не снял. Не было ни паузы, ни траурного марша, ни молчания, были сказаны вроде бы между прочим две или одна фраза. Тридцать или сорок миллионов жертв и героев будто провалились в землю или совсем не жили, о них не вспомнили как о потерях… Стало грустно, и я уже дальше не интересовался ничем.

Перед великой их памятью, перед кровью и мучениями не встала площадь на колени, не задумалась, не вздохнула, не сняла шапки. Наверное, так и надо. Или, может, нет? Ибо почему же плакала весь день природа? Почему лились с неба слезы? Неужели она подавала знак живым?»

27.07.45 г.

«…Товарищ мой Сталин, если бы вы были даже Богом, я тогда не поверил бы, что я националист, которого надо клеймить и держать в черном теле. Неужели любовь к своему народу есть национализм?

…Зачем превратили мою жизнь в муку? Для чего отняли у меня радость? Растоптали мое имя? Однако я прощаю вас. Будучи весьма малым, прощаю вам малость вашу и зло, потому что вы не совершенны, как бы ни молились вам люди».

Александр Петрович не ошибся. Он стал безработным, снимать фильмы ему не давали. На что жить? Только через несколько лет Сталин смиловался и разрешил ему поставить фильм о Мичурине.

Вернемся к «Жизни в цвету».

Наступила новая весна. Под Москвой, в районе Кунцево, мы нашли замечательный яблоневый сад, который необыкновенно красиво расцвел (сейчас это место застроено жилыми домами).

Задолго до начала съемок Александр Петрович дал мне и другому ассистенту Марии Кучеренко задание – найти двенадцать девушек-красавиц, которые, стоя на лестницах у цветущих яблонь, опыляли бы цветы. Мы выполнили задание постановщика и привели на его утверждение юных прелестниц.

Мария Кучеренко, мать известного режиссера Якова Сегеля, мальчишкой снимавшегося в фильме «Дети капитана Гранта», появилась в саду с Аллочкой Ларионовой, которую отыскала в одной из школ. Она училась в десятом классе. Едва увидев ее, Александр Петрович просто озарился и, конечно, поставил ее на передний план. Это был первый съемочный день в жизни Аллы Ларионовой. Ну а я в нее влюбился в ту же минуту. Вот истинно русская красавица, спокойная, гордая и величавая. Ее золотые волосы, подсвеченные солнцем, образовывали нимб над головой. Ее точеная фигурка, конопатое личико с вздернутым носиком вызывали восхищение. Оказалось, в этой огромной Москве мы жили почти рядом, на улицах у метро «Бауманская».

– Алла, дай мне свой номер телефона. Если будут съемки, я тебя приглашу.

Но я не утерпел, позвонил ей через два дня, и мы встретились. Встречи в дальнейшем проходили на бульваре недалеко от Елоховского собора. Мы гуляли по улицам, сидели на лавочках, и я признавался ей в любви, твердил о ее необыкновенной красоте. Ну и, конечно, много говорили о кино. Я во всех подробностях вспоминал о своей работе с Иваном Пырьевым, которому ассистировал на съемках фильмов «Секретарь райкома» и «В шесть часов вечера после войны», рассказывал о Марине Ладыниной, Михаиле Жарове, Евгении Самойлове, о ВГИКе, который я закончил и в который советовал ей поступать.

– А ты думаешь, меня примут?

– Конечно, примут, ты же такая красивая!

– А разве во ВГИК принимают по красоте?

– В том числе и по красоте, – утверждал я.

На экзамене она понравилась Тамаре Макаровой и не понравилась Сергею Аполлинариевичу Герасимову, но, разумеется, ее приняли.

«Жизнь в цвету», как и все новые картины, принимал сам Сталин. Александра Петровича он на прием не пригласил. Ивану Большакову, председателю Комитета по кинематографии СССР, приказал убрать ряд эпизодов, дорогих Довженко, а картину переименовать из «Жизнь в цвету» в «Мичурин».

Большаков вызвал Довженко в Кинокомитет и передал указания Сталина. Так случилось, что по возвращении Александра Петровича домой от Большакова я пришел к нему, что делал часто, когда мы обсуждали дальнейшие съемки новых эпизодов.

Открыла Юлия Ипполитовна, его супруга и творческий соратник, и сказала:

– Сашко вернулся от Большакова очень расстроенным. Сталин изуродовал картину. Пойдите к нему, Жорочка, в спальню, постарайтесь его успокоить.

Я вошел в комнату. Александр Петрович лежал на застланной кровати и навзрыд плакал в подушку. Я растерялся. Таким я Довженко никогда не видел.

– Берегите себя, Александр Петрович, вы замечательный художник. «Жизнь в цвету» испортить невозможно, – бормотал я, оглаживая его вздрагивающие плечи и не находя слов утешения этому мужественному, гордому, красивому человеку и всемирно известному мастеру.

А.П. Довженко