Текст книги "Дело медведя-оборотня"

Глава 2

Грязно-зеленая змея поезда, окутанная клубами пара и черного угольного дыма, медленно подтягивала себя к перрону провинциального вокзала. Вдоль вагонов, словно тропические рыбки, заметалась пестрая толпа встречающих с цветами, носильщиков и просто местных зевак, считавших за развлечение поглазеть на проезжающую столичную публику.

Проводники в черных мундирах и фуражках открыли двери и опустили подножки, по которым на перрон тут же ринулся людской поток утомленных поездкой пассажиров. Больше всех суетился худощавый молодой человек с длинными волосами под серой фуражкой. Он, подняв над собой черный саквояж, пробрался к одному из окон вагона и стал в него стучать. Оно открылось, и в проем высунулась голова священника в примятой скуфье.

– Отец Глеб, – закричал молодой человек, – давайте вещи сюда! Так быстрее будет! Где Роман Мирославович?!

– Да здесь он, здесь, не кричи! Господи, спаси и сохрани, – запричитал отец Глеб и скрылся в купе.

Вскоре в окне появились еще один саквояж, чемодан и деревянный ящик черного цвета с надписью «Осторожно, ядъ!».

– И дались тебе эти химикалии, Нестор? – ворчал отец Глеб, подавая в окно ящик. – Как будто здесь не найдем.

– Может, найдем, а может, и нет! Лучше запас иметь! – с улыбкой ответил Барабанов.

Когда они уложили все вещи на тележку носильщика, а Муромцев закурил папиросу, к ним подошли двое полицейских. Они представились Роману Мирославовичу и доложили, что их уже ждут. Погрузившись с вещами в экипаж, запряженный тройкой гнедых лошадей, команда сыщиков отправилась за город по широкому тракту. Роман продолжал задумчиво курить, по обыкновению, потирая лоб – голова снова болела после бессонной ночи. Нестор с любопытством глядел по сторонам – местная природа почему-то приводила его в восторг: дорога бежала сначала вдоль негустого подлеска, затем пересекала небольшую речушку по деревянному мосту и вливалась в степь, ровную, как стол. То и дело с обочины дороги вспархивали потревоженные перепела и куропатки.

– Эх, ружье бы сейчас сюда! – сокрушенно вздыхал Барабанов.

Отец Глеб, не обращая внимания на восторги Нестора местной фауной, читал книгу «Природа Д-ского края. Записки об изыскании местных природных ресурсов» за авторством г-на Бекбулатова и перебирал левой рукой черные четки. Вскоре справа от дороги, на краю небольшого леса, показались люди и несколько экипажей, а также обычные телеги. Собравшиеся возбужденно махали руками и суетливо сновали вокруг полицейской повозки, на подножке которой стоял офицер с черными, как смола, усами и властным голосом что-то говорил. Увидев приближающийся экипаж, он легко спрыгнул на землю и, широко шагая, направился к столичным гостям.

Усач-полицейский, кивнув, представился:

– Баширов, городской полицмейстер. А вы, стало быть, и есть сыщики по странным делам?

– Муромцев, – Роман протянул руку, проигнорировав вопрос. – Расскажете, что произошло, господин Баширов?

– Сразу к делу? Хорошо, идемте, расскажу по дороге. Здесь неподалеку деревня есть, из нее народ собрался. Тот господин, что в экипаже сидит с двумя ребятами, – помещик местный с сыновьями. Это они, дети, тело нашли. Жертва – девочка лет тринадцати-четырнадцати от роду, откуда она взялась, пока неизвестно. Тут осторожно, овраг.

За оврагом, в негустом лесочке на примятой траве лежал труп, накрытый рогожей. Вокруг него по периметру была натянута веревка, чему Роман весьма удивился. Баширов поймал его взгляд и заметил:

– Мы тут свое дело знаем, господин Муромцев! Я хоть и из татар вышел, но криминалистику изучал. Место преступления в целости, только мальчишки наследили, конечно. Они все правильно сделали – один с винтовкой охранять остался, другой, как в себя пришел, в деревню побежал за помощью.

Муромцев кивнул Нестору, и тот снял с трупа рогожу. Тело было сплошь изуродовано, на груди, руках и ногах зияли открытые рваные раны. Отец Глеб вздрогнул и перекрестился.

– Господи Иисусе, страсть какая! Что за зверь такое сделал? – прошептал он.

– Мы тоже сначала думали на медведей бешеных, – отозвался полицмейстер. – Ведь это уже третья жертва такая! Губернатор даже награду объявил за поимку или убийство зверя. И заместитель мой, Рафиков, такого же мнения. Сами понимаете, дело может вызвать скандал и… кхе-кхе… кадровые выводы… у нас и так губерния не самая благополучная по причине неурожаев…

– Это не медведь, – сказал Барабанов, склонившись над телом с лупой, – смотрите, в ребре что-то застряло. Похоже на металлический зуб какого-то орудия. Будто бы от граблей. Надо отправить тело в морг, там я смогу более детально его осмотреть. А сейчас пока сниму гипсовые слепки следов.

– Каких следов? – спросил отец Глеб.

– Вы не видите? Вот тут, – Нестор показал пальцем на примятую траву. – И тут еще. Здесь поменьше, это следы одного из мальчишек.

– А почему ты так решил? Может, жертвы?

– Не может быть этого.

– Но почему?

– Она босая, отец Глеб, посмотрите. И ноги грязные. Она пришла сюда босиком, либо ее привели.

Барабанов, удовлетворенный демонстрацией своих дедуктивных способностей, открыл свой чемоданчик и принялся разводить гипсовый порошок в резиновой чашке. Вскоре Муромцев держал в руках вполне четкий отпечаток следа.

– Значит, убийца был в сапогах, подбитых гвоздями. Самые обычные сапоги, рисунок простой, – размышлял вслух Роман, вновь потирая лоб, – нога тоже обычная, размер средний. М-да, негусто. Хорошо, Барабанов, ты забирай тело и езжай в морг, составь отчет и вечером мне доложишь.

– Слушаюсь, Роман Мирославович. У меня тут еще одно предложеньице есть…

– Что еще?

– Может, нам стоит тут Лилию задействовать? Вдруг поможет?

– Нет, слишком мало данных пока. Нам тут и без нее есть кого спасать. Ты тут видишь что-то сверхъестественное, Нестор?

– Ну, не особо, конечно, – понуро согласился Барабанов.

– Ну, вот и езжай в морг, телегу возьми для тела. А вы, отец Глеб, посетите батюшку местного, побеседуйте, может, он чего скажет полезного.

– Хорошо, Роман Мирославович, – отозвался священник и заспешил прочь от страшного места.

Роман повернулся к полицмейстеру:

– Ну, а мы с вами, господин Баширов, поработаем с местными жителями, опросим возможных свидетелей. Возьмите всех ваших свободных полицейских, и пусть идут по домам. Пусть спрашивают, не пропадала ли девочка у кого, не приезжали ли к кому гости в последнее время, не приходили ли чужие люди в деревню. Может, слышали что-то странное или видели. Всех допросить до единого, и отчеты мне на стол завтра утром!

– Понятно, господин Муромцев, будет сделано! – ответил Баширов. – Идемте в деревню?

– Да, идем.

Глава 3

Отец Глеб легко нашел местный храм – единственное в деревне каменное строение с тремя куполами, покрытыми облупившейся зеленой краской. На подворье он быстро нашел местного настоятеля – отца Павла. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с жидкой рыжей бородкой, с умными и живыми глазами на худом лице. Отец Глеб представился, и молодой батюшка сразу засуетился, было видно, что он не часто встречает столичных гостей.

Они расположились в келье настоятеля. Отец Павел сам затопил самовар и, сев на длинную лавку у стены, поинтересовался, что привело к нему отца Глеба. Тот сразу перешел к делу.

– Отец Павел, – начал он, – тут неподалеку, в леске сейчас нашли труп девочки. Ее зверски убили.

– Ох, ты, Господи Боже мой, – молодой священник перекрестился на икону в углу.

– Так вот, – продолжал отец Глеб, – я здесь нахожусь для расследования сего преступления.

– Вы что же, отец Глеб, – сыщик? – удивленно спросил отец Павел.

– В некотором роде. Я по своей линии расследование провожу, по духовной, так сказать. Вы ведь паству свою хорошо знаете? Большой приход у вас?

– Пара деревень по соседству, старая барская усадьба – вот и весь мой приход! Смех один, а не приход! Но я не ропщу, – спохватился отец Павел. – А насчет паствы – я человек тут новый, опыта мало, меня ведь этой весной сюда прислали вместо прежнего священника, что прошлой осенью почил. Но, насколько мне известно, про пропажу ребенка не говорил никто. Да ведь если только сегодня это случилось, то проясниться может лишь через пару дней – дети тут самостоятельные. Они и в лес сами гуртом ходят за дровами да за грибами. Или в соседнюю деревню на посиделки-девичники. Еще некоторые в город наведываются на заработки, ежели семья совсем худая, – в таком случае не скоро могут хватиться.

– И что же, много тут семей таких? – спросил отец Глеб.

Отец Павел тяжело вздохнул и поставил на стол самовар.

– Да считайте, что все! Уезд наш нищий, на отшибе. Да и волость тоже не из зажиточных, к тому же неурожай был нынче, люд на подножном корме – одним лесом спасаются! А ведь голодное брюхо к учению глухо, да и к молитве тоже – в храм и школу при нем не идут, все к бабкам бегут, сказки слушать или на пляски. Да вы чаю наливайте, отец Глеб!

– Покорно благодарю, отец Павел, в другой раз – нельзя мне время терять! Я зайду еще к вам, поговорим.

Отец Глеб попрощался и быстро вышел на улицу – он вспомнил, что когда проходил мимо храма, то видел нищую старуху за оградой. И действительно, неподалеку от храма, у забора сидела слепая нищенка с мальчиком-поводырем. Он был бос, грязен, волосы его шевелились от вшей. В руках держал запачканный колпак, в котором лежали медяки. Рядом сидели несколько женщин и слушали быль-небылицу из уст слепой. Судя по всему, отец Глеб подошел к концу страшной истории. Нищенка, глядя перед собой мутными белесыми глазами, вещала хриплым голосом:

– …И тут колдун-овертыш, беролак то бишь, отлучаться стал. А у него невестка была. Она-то и увидала, как однажды свекор ее пошел в лес. Решила она проследить за ним. Глядь, а он возьми и перекинься через ствол березы, что к земле гнулся, и превратился в медведя!

Женщины хором вскрикнули и принялись креститься.

– Зима-то тогда голодная да холодная выдалась, – продолжала слепая, – потому он решил в медвежьем обличье зиму перезимовать в берлоге! Как он ушел, невестка тоже захотела медведицей обернуться – перекинулась через березу, да задела ногой за ствол, и нога так и осталась человеческой! Вот так ее ошибка оборотней погубила: больше не могли они назад в людей обращаться, охотники про то прознали и всех их в берлогах поубивали. А теперь вот и у нас тут где-то такой колдун-беролак шлондает, уж третью девку запорол!

Одна из бабенок дрожащим голосом возразила:

– Так ведь, матушка, то ж обычный волк или медведь был!

– Дура! – вдруг крикнула старуха, повернув слепое лицо в сторону говорившей. – Обычный медведь-то девок не насильничает!

Глава 4

Всю обратную дорогу в город отец Глеб размышлял над страшной байкой слепой старухи, особенно его тревожили ее последние слова. Отпустив извозчика, он решил пройтись до анатомички, где над телом несчастной должен был работать Барабанов. Преодолев грязный, замусоренный пустырь, отец Глеб нашел нужное здание: старый деревянный домик с замазанными белой известью окнами. Рядом с дверью на стене был прибит белый щит с красным крестом, краска на нем выгорела и местами облупилась.

У входа на завалинке сидели двое: Нестор и незнакомый мужчина лет тридцати, как две капли воды похожий на Барабанова. Они выглядели весьма довольными: пили чай из жестяных кружек, курили самокрутки и о чем-то живо беседовали. Подойдя к ним ближе, отец Глеб почувствовал невыносимый смрад, исходивший от их кожаных фартуков, которые они не удосужились снять. Пытаясь хоть как-то перебить зловоние, отец Глеб вытащил маленькую трубку и тоже закурил. Затем сразу перешел к расспросам:

– Что, Нестор, чем можешь похвастать? Есть подробности?

Нестор затушил самокрутку о каблук, сунул ее за ухо и с важным видом ответил:

– Во-первых, здравствуйте, отец Глеб! Во-вторых, позвольте вам представить, – сказал он, кивнув в сторону своего товарища, – это Евгений, местный прозектор, очень компетентный специалист в своем деле!

– Во-первых, виделись мы с тобой, Нестор, – с усмешкой ответил отец Глеб, – во-вторых, очень приятно, Евгений, я отец Глеб.

Он, пересилив себя, пожал руку молодому прозектору и пытливо посмотрел на Нестора. Тот смутился и начал доклад:

– Значит, так: сейчас мы провели аутопсию тела той неопознанной девочки. Рубленые раны нанесены скорее всего не лапой зверя, а столярным инструментом.

– Теслом зубчатым – знаете, такое вроде бороны или плотницкой тяпки, – уточнил Евгений.

– Да, скорее всего, – согласился Нестор. – Вы представляете, отец Глеб, снова у нас плотник-злодей! Но на этот раз уж точно! Удар поставленный, он ее как дерево рубил с разных сторон да под одним углом! В клочки просто, простите за подробности. Кроме того, из соседнего уезда… как там его?

– Калигазинский, – подсказал Евгений.

– Да, так вот, оттуда, значит, прислали останки другой девочки. Ее похоронить не успели, долго в морге лежала – сирота она была, деревня нищая, забирать было некому. И к тому же профессор из губерснкого университета просил не хоронить, он хотел на тело взглянуть, мол, что это за медведь такой огромный девочку так изуродовал. Но он до нее не добрался, потому ее сюда и привезли.

Нестор вытащил окурок из-за уха и снова прикурил от папиросы Евгения. Выпустив облако дыма, он продолжил:

– Значит, проведенный анализ тела другой неопознанной девочки показал, что она никак не может быть жертвой нападения медведя или вообще какого-либо хищника, это тот же самый убийца с тем же оружием! Железный зуб, что мы нашли в третьем ребре последней жертвы, мы определили как кованый зубец от орудия преступления, то есть от одного из вышеуказанных инструментов. Наверно, после дополнительных анализов сможем описать тесло или что это еще более точно.

Отец Глеб выбил пепел из своей трубки о деревянную колоду, стоявшую у входа, и спросил:

– Вот вы, молодые люди, все время упоминаете слово «девочка». Полагаю в физиологическом плане. А на каком основании?

Евгений покраснел, сложил руки на груди и резко ответил:

– Возраста, разумеется! Примерный возраст жертв одиннадцать-двенадцать лет, губерния у нас целомудренная, по старинным укладам живет, так что, хе-хе…

– То есть вы не проверили, было ли надругательство? – оборвал его отец Глеб.

Евгений фыркнул и ничего не ответил. На помощь ему пришел Нестор.

– Там ведь, – серьезно сказал он, – все внутренние органы так искромсаны, что не было исследования девственной плевы. Разумеется, я пытался провести анализ, но…

– Ну, так попробуйте еще раз, уважаемый коллега, – с улыбкой сказал отец Глеб, который уже понял, что никакого анализа в этом направлении Барабанов не проводил.

Нестор бросил окурок на землю и побежал назад в анатомичку, ноги его отчего-то заплелись, и он сильно споткнулся о порог. Отец Глеб снова улыбнулся и встал у двери. Местный анатом, немного потоптавшись у входа, зашел внутрь.

Запах усилился стократно, и отец Глеб непроизвольно прикрыл нос рукой. Из прозекторской послышался недовольный голос Барабанова:

– Женя, ты меня под монастырь хочешь подвести?! Если я тебе доверил осмотр до конца провести, это не значит, что ты должен на него наплевать!

– Нестор, – жалобно ответил Евгений, заходя в прозекторскую, – ну, в самом деле, какое изнасилование? Не бывало у нас такого никогда!

Барабанов оторвался от работы и вытолкал Евгения прочь. Тот сконфуженно почесал затылок и предложил отцу Глебу подкрепиться:

– Отец Глеб, может, перекусим, чем бог послал?

– Покорнейше благодарю, Евгений. Я хоть и привык к различным едким запахам в своей лечебнице, которую окормляю в столице, однако в анатомичке вкушать пищу считаю все же кощунством.

– Так я вам на улицу вынесу! У меня там и стол с лавкой есть под липкой! Я мигом!

Отец Глеб вышел во двор и вдохнул свежий воздух полной грудью. Справа от анатомички и правда росла старая липа, под которой стоял деревянный стол, накрытый рогожей. Вскоре появился Евгений, в руках он нес лоток, в нем была большая бутылка с желтоватым напитком, плошка с янтарным медом, полковриги ржаного хлеба и крупно нарезанный домашний сыр. Отец Глеб покосился на стальной лоток и про себя понадеялся, что в морге его не использовали. Евгений поймал его взгляд и усмехнулся:

– Не переживайте, санитарные правила мы соблюдаем строго! А вот это непременно попробуйте, наша местная медовуха! Душистая, легкая!

С этими словами он налил из бутыли густую медовуху и протянул кружку отцу Глебу. Тот взял ее, поблагодарил, перекрестился и немного отпил. Напиток и впрямь был душистым, а еще терпким на вкус. Отец Глеб поставил кружку и принялся за еду. «То ли я так сильно проголодался, то ли ничего вкуснее этого сыра с хлебом я в жизни не ел», – пронеслось у него в голове. Медовуха хоть и пилась легко, но быстро ударила в голову, и отец Глеб откинулся на спинку лавки, отряхивая крошки с пыльной рясы. Мысли все вдруг исчезли, и захотелось спать. А Евгений, макая хлеб в мед, убаюкивающе говорил:

– Отец Глеб, поверьте, район у нас спокойный, а народ смирный! Отродясь такого не бывало. Хотя случалось, что хищники людей драли в голодный год…

Дверь анатомички громко хлопнула, и отец Глеб пришел в себя. Вышедший Барабанов злился.

– Обе девочки были изнасилованы, – сказал он и с укоризной посмотрел на Евгения, – все на это указывает. Кроме того, разрывы и порезы девственной плевы, а также ссадины и кровоподтеки внутри влагалища позволяют предположить, что преступник, помимо прочего, использовал нож или что-то типа него. Да, и еще – есть разрывы и разрезы прямой кишки, что также говорит о…

Тут они услышали грохот: это Евгений упал в обморок, снеся со стола лоток. Из качающейся бутыли лилась на землю тягучая медовуха, а из полуоткрытого рта патологоанатома липкой медленной струйкой вытекал мед.

Глава 5

В кабинете начальника полиции было накурено до такой степени, что дым клубами выплывал в открытую форточку, словно банный пар, и исчезал в ночном небе. Муромцев сидел в неудобном старом кресле и курил одну папиросу за другой, внимательно слушая доклад заместителя полицмейстера Рамиля Рафикова. Тот, скрипя начищенными до блеска сапогами, ходил по кабинету из стороны в сторону, этим сводя Романа с ума. Барабанов и отец Глеб тихо сидели на кушетке в углу и тоже следили за перемещениями докладчика.

– Бога ради, остановитесь, господин Рафиков! – взмолился Муромцев.

Тот непонимающе уставился на сыщика.

– Вам не нравится мой доклад, Роман Мирославович?

– Нравится, но сядьте куда-нибудь, у меня сейчас голова отвалится! Продолжайте, второй час ночи ведь!

Рафиков уселся на табурет напротив Муромцева и продолжил:

– Так вот, на чем я остановился? Да, на основе сообщений уездных приставов я составил этот сводный рапорт. – Он потряс в воздухе несколькими листами желтой бумаги. – На данный момент установить личность последней жертвы не представляется возможным. Согласно правилам, установленным для расследований такого рода, мною были даны указания о выявлении случаев, приведших к исчезновению крестьянских детей, а равно и подростков! Также отдан приказ о сведении в один рапорт всех фактов гибели оных от нападения диких животных либо в результате прочих несчастных случаев в лесной местности! Все эти случаи на основании вышеизложенного и в связи с последним…

«Наверное, этот Рамиль весьма опытный делопроизводитель, – думал Муромцев. – Шаркун паркетный… заурядный служака лет пятидесяти, дошедший до своего поста где-то с помощью знакомств, где-то с помощью хитрости, присущей местным».

Вдруг доклад Рафикова потерялся в гулком шуме, и Роман завертел головой в поисках его источника. Острая боль пронзила его макушку, и он понял, что это шумит у него в голове. «Да что такое? Что со мной?!» – перед глазами Муромцева всплыла огненная надпись. Он моргнул несколько раз, и она исчезла, но боль никуда не ушла. Роман бросил папиросу в жестянку из-под монпансье, которая служила пепельницей, и, не дослушав рапорт, вышел в коридор. Нестор и отец Глеб переглянулись, но так и остались сидеть в ожидании начальника.

Спустя пару минут Муромцев вернулся в кабинет – Рафиков со скучающим видом сидел уже не на табурете, а на подоконнике и зевал.

– Так что, мне продолжать? – спросил он Романа. – Или отложим до утра? На вас лица нет, уважаемый! Да и коллеги ваши спят на ходу!

– Нет, нет, продолжайте! Мне уже лучше, а коллеги привыкшие.

– Как вам угодно, – сказал Рафиков, не поверив ему, ведь Муромцев был бледен, как луна в туманную ночь. – Так вот, был отдан приказ, на основании которого произвели первичный учет всех нападений диких зверей в лесах по всей губернии. За последний месяц таковых случаев было выявлено всего три.

– А почему за месяц? – скрипучим голосом спросил Роман, превозмогая боль. Он буквально чувствовал, как раскаленный шар внутри головы снова бьется о стенки черепа, грозя расколоть его как перезрелую тыкву.

– А за какой период, по-вашему, надо было проверить, милостивый государь?

– Убийца мог действовать продолжительное время, несколько лет, например! И очевидно, что нападал он исключительно на девиц, точнее, на девочек. Из этого можно сделать предварительный вывод, что убийца одержим порочной страстью! Это тоже надо было учесть при сборе материала!

– Милостивый государь! – воскликнул Рафиков и выдавил из себя смешок. – Вполне может быть, что в ваших порочных столицах такая дичь вполне нормальное явление! Но в нашем, как вы изволили выразиться, медвежьем углу сие попросту невозможно!

Муромцев удивленно приподнял брови, пытаясь вспомнить, когда это он назвал их город или губернию медвежьим углом, но так и не вспомнил.

– Да, мы допускаем, – тем временем с жаром продолжал Рафиков, – что девочка торговала своим телом, отчего ей не удалось сохранить гимен в целостности! Гимен – название девственной плевы на латыни.

– Я знаю об этом, – сухо ответил Роман.

– Хорошо, так вот, скорее всего, девочка та была из самых низов общества, распущенных, безграмотных, темных и аморальных! И наверняка употребляла алкоголь, что для подростков в той среде обычное явление, тем более что многие волости поражены нынче повальным пьянством и неурожаем. Вот вам и объяснение разрыва гимена! А вы про какой-то нож говорите, ну право слово! А что касаемо следов вокруг тела, так их мог оставить охотник, грибник или сборщик хвороста – наткнулся на тело, натоптал вокруг с перепуга и дал деру!

– Милостивый государь! – Муромцев вскочил и подошел вплотную к Рафикову. – То есть вы сейчас подвергаете сомнению результаты исследований наших экспертов?!

– Достопочтенный Роман Мирославович, – тихо, но твердо ответил Рафиков, – такова наша обязанность – все подвергать сомнению! А что касаемо до ваших так называемых экспертов, то тут грех не сомневаться.

Рафиков взял со стола лежавшую картонную папку на шнуровке и показал ее Муромцеву, а потом Нестору.

– Вы – господин Барабанов, не так ли? А может быть, товарищ Барабанов, если точнее?

Нестор вздрогнул и замер, глядя на папку немигающими глазами, как кролик на удава.

– Может, кого-то здесь вам удалось одурачить, – продолжил Рафиков, и голос его стал резким и холодным, и даже легкий акцент куда-то пропал, – но меня у вас обмануть не получится. Я знаю про вас достаточно! Вас ведь с позором уволили из петербургского университета за участие в запрещенной организации «Свобода народа»?! Вполне очевидно, что такой опытный химик и биолог, как вы, занимался не только пропагандой, как сообщали наши агенты, а кое-чем поинтересней?

Рафиков бросил папку на стол и подошел к Нестору:

– Чем вы там занимались? Изготавливали бомбы? Или распространяли холеру? А у нас здесь тоже решили панику посеять? Или как это у вас говорится – «создать революционную ситуацию»?! Не выйдет!

Все это время Барабанов смотрел на Рафикова ненавидящим взглядом, его руки, сложенные на груди, напряглись так, словно он представлял, как уже душит этого шпика.

– Молчите? – усмехнулся Рафиков. – Понятно, нечего сказать. А про нашего прозектора Женьку и говорить нечего, его заключения ничего не стоят. Глаза зальет дедовской медовухой и строчит в отчетах, что аллах на душу положит. Так что все мне понятно и с изнасилованиями, и со штырями этими, которые, кстати, могли и подбросить! Фантазии-с, провокации и пьяный бред.

Рафиков подошел к двери, открыл ее, показывая тем самым, что разговор окончен.

– Вам, уважаемый Роман Мирославович, – добавил он, – простительно после ранения впадать в ажитацию, а про вас, отец Глеб, и говорить нечего, вам такое вообще не понять, поскольку вы лицо духовное, то есть человек наивный и доверчивый. За сим предлагаю дело ваше закрыть и продолжить поиски зверя и охоту на бешеного медведя! Не смею вас более задерживать, господа!

Первым из кабинета быстрым шагом вышел Нестор, за ним отец Глеб. Муромцев, выходя следом, вдруг схватился за голову, вскрикнул и рухнул на грязный затертый паркет. Барабанов бросился к нему, доставая на ходу из кармана пузырек с нюхательной солью, но начальник группы был в глубоком обмороке и в себя никак не приходил. Лицо его стало восковым, и Нестор с тревогой щупал пульс на руке и шее. Отец Глеб стоял рядом и тихо читал молитву.