Текст книги "Сказки Веронике. Цикл замкнутых историй"

Здесь был Грэг

В тишине рождаются мысли.

На деревянных перилах причала были тут и там вырезаны короткие фразы. Как-то: «Здесь был Грэг», «Самое-пресамое море далеко отсюда», «Закрой глаза и прислушайся». Словом, кто во что горазд. Юноша без интереса прочитал несколько, пока шёл вдоль набережной. Некоторые были оставлены им самим, другие он видел сотни раз, гуляя вечерами около воды. Ничего не менялось вот уже третий месяц, и он начинал сомневаться, что его письмо дошло до столичного адмиралтейства. Пнув подвернувшийся камень в воду, он остановился. Круги быстро исчезли, на водной поверхности снова рябило едва уловимое движение от лёгкого ветра. Присмотревшись повнимательней, он увидел несколько ржавых монет у самого берега. Улыбнулся, что-то вспоминая и, резко развернувшись, зашагал прочь.

Ждать хуже всего, а он ждал уже долго. Надо было придумать себе занятие, и потому он каждый вечер выходил сюда и думал. Потому что в тишине это делать легче. И не замечал парящего в небе Зверя, который с любопытством следил за всеми, кто проходил внизу.

В этот самый момент в Городе далеко отсюда шёл дождь. Вероника резала овощи, кипятила воду в небольшом горшочке. Было время завтрака. Занятия отменили, и она решила почитать что-нибудь из любимых книг, ровно выстроенных на трёх полках массивного стенного шкафа. Выбор пал на «Описание редких свойств металлов» – фолиант руки неизвестного автора. Произведение несколько занудное, но полное комментариев на полях, оставленных многими поколениями студентов. От души посмеявшись над несколькими забавными историями, она закрыла книгу и надела плащ. Её путь лежал за стены Города. К тому месту, где она родилась и выросла.

Старый дом

Она лежала под покрывалом и тихо дремала. Чуткий сон под стук ударяющих в стекло окна капель. С самого утра дождь. Всю неделю ненастье. Весна изливала скорбь всеми доступными ей способами.

Очаг, потрескиванье поленьев. Силясь встать, она качнулась в сладком потягивании. Сонно хлопая длинными ресницами, подошла к огню и подкинула ещё. Немного обдало жаром. Спокойствие обстановки.

Тёмное домотканное платье, старые башмаки. Она надела их, скинув городскую одежду, и вспомнила, сколько дорог прошла, прежде чем они встретились со Зверем. Это было уже детство. Черта была сделана, когда она ступила за Городские стены.

В ящиках бюро хранились старые письма. Вероника взяла их все, перевязала лентой. Именно в них хранилась её память, отзвуки прошлых лет. И несколько важных ответов.

Вечер подступил, сменился утром. Она вышла из хижины, заперла дверь на медный замок, окинула взглядом стены в последний раз и отправилась к тракту. Собирая по дороге цветы и мурлыкая любимую мелодию из старой доброй песни. Через два дня начинался экзамен по теологии, и надо было взять несколько книг у библиотекаря. Она не беспокоилась. Все ответы уже были в сумке. Просто шла с полузакрытыми глазами и представляла всю широчайшую бесконечность морского дна далёкого моря.

Всего в паре дней пути отсюда Зверь понуро глядел в потолок. Его неожиданное заточение никак не укладывалось в рамки реальности. Он не понимал, как это произошло, но и выбраться тоже не мог. Оставалось лишь глядеть в потолок и думать.

Базарный день

И всякого рода существа тут были. Диковинные, страшные, большие, гремящие ворохом шипов и пластин. Или же просто равнодушно жующих жвачку. День большого базара в Городе проходил, как это водится, с большим размахом. На улицы высыпали все, от мала, до велика. Центральная же площадь была разбита на сектора, иначе бы люди просто не уместились. Несколько дополнительных площадок для особо крупных существ были вынесены за пределы городской черты, дабы и ими можно было полюбоваться, а при желании и наличии звонкой монеты – приобрести.

– Стооой! – стражник скинул свой шлем и улыбался от уха до уха. – Тебе туда, – ткнув пальцем в сторону ограждений, он направил очередной караван к специально подготовленной площадке.

Вероника спешила. Ей надо было успеть зарисовать как можно больше представителей заморской фауны, а потом принести в библиотеку. Иначе экзамен по бестиариям было не сдать. Она бежала от одного существа к другому, спешно набрасывая куском угля их очертания. На всё про всё у неё было три дня, и она хотела успеть оформить альбом как можно тщательнее.

Зверь помогал, как мог. Он направлял её движение сквозь людские потоки, а иногда и вовсе хватал её и переносил в нужную точку. Делать это часто он не мог, потом бы шуму было и разбирательств с обоими бургомистрами, но выхода не было. Время сейчас было важнее.

Гимн Города

Прикоснувшись плавником к её губам, Зверь понял, что такое чистый чувственный смех. Вероника спала, но он мог видеть, что ей снится. Такой вот дар.

В Городе шёл дождь этим утром. Снова, словно вернулась осень. Но погода не могла изменить течение дел, которыми занимались в магистрате. Там туда-сюда неслись люди с ворохами документов, сталкиваясь, крича, суетясь. Ещё бы, ведь в законопроекты было внесено столько поправок, а срок рассмотрения был так мал. Один из бургомистров решил, что старые законы уже обросли бородой, и их надо немножко осовременить. Что и делалось именно сейчас, внося неразбериху в честный монотонный быт тружеников магистрата.

– Хаос какой-то! Кто же так делает? – Подобные разговоры тут и там возникали среди участников. Кабинет высокопоставленных горожан был переполнен. В связи с предстоящими выборами бургомистров пришли все, кто имел на это право.

Вероника проснулась. Ей снилось что-то очень хорошее, и она продолжала улыбаться. Сегодня у неё был концерт в большом зале ратуши. Неожиданное приглашение пришло пару дней назад, и отказываться не было причин. Поэтому она пошла на крышу дома, чтобы немного порепетировать перед выступлением.

Уже вечером, стоя среди таких же юных музыкантов, ей предстояло играть гимн Города. Старую мелодию, которую сочинил неизвестный ныне композитор. Просто музыку, лишённую оттенка влияния человека. Говорят, он услышал её в неком каньоне, где до него никто не бывал. В своих странствиях он очутился там и уснул. Услышав во сне эту музыку. Шёпот каменных стен.

Король слышит

Власть, территории, ресурсы. Вот ради чего была развязана война на северных островах. Давние торговые пути исчезли, пересохли потоки серебра и товаров.

Тронный зал был залит лучами восходящего солнца. Мягкий свет проникал сквозь витражи, преломлялся в причудливых мотивах. Несколько слуг собирали столы после ночного пиршества. Король дремал на троне и видел сон. Детство. Поле. Бег до потери дыхания. Река, купание, скромные девицы из соседнего села. Детство закончилось в пятнадцать. Когда за ним пришли люди в богатых одеждах и увезли в замок. Тогда он впервые увидел этот тронный зал, узнал, кто он по праву рождения. Война уже тогда надвигалась чёрной тучей. Это было неизбежно. Слишком старыми были обиды, слишком долго процветание обогащало земли обоих народов. Струна лопнула, когда появились корабли с востока. Островитяне-горцы не пришли на помощь. Никто не знал, что они сами подверглись внезапному вторжению чёрных мореходов. Те были подобны саранче, и столь же прожорливы.

Король не знал, никто не знал. Но надо было защищать трон, который давал так много власти, что молодой человек потерял голову. И когда чужаки ушли обратно в туман, королевские войска двинулись к островам. Камелот охватило пламя гнева.

Власть, новые земли, олово, леса, рабы. Королевство обогатилось и укрепило положение на мировой арене. С юга приплыли гонцы от нескольких крупных феодалов – они предлагали военный союз. Новые пути открывались мореходам.

Король слышал, как за окном пели птицы. Голова сильно болела. Не помогало разбавленное вино. И сон не шёл. Король печально вздохнул, встал с трона. Он начинал пугаться собственных мыслей, но ещё больше – показать их приближённым. Никто не должен был знать, что сегодня ночью он отправится в плаванье к своему дому. На северные острова.

Нить ответа

Скользкое марево весеннего снега. Он выпал внезапно, отчаянно. Словно последний вздох давно ушедшей зимы. Вероника гуляла по крышам домов, осторожно делая каждый шаг. Надо было добраться до башни, где уже должны были собраться остальные ребята.

Ночь перед полной луной они всегда проводили тут. Традиция поколений юных горожан, пережившая многовековую историю. Это была та самая башня с медовым куполом, где учитель любил собирать их. Сколько перочиных ножей тут было сломано, сколько признаний сделано – никто не скажет. Эпохальное место для всех, кто ещё не вошёл в зрелый возраст, но уже на его границе.

Вероника сделала последний шаг. Она была на месте, остальные уже собрались. Последним подошёл, как обычно, учитель. Он нёс несколько книг, которые сразу раздал своим студентам.

– Это новое задание. Когда вы вернётесь домой, откройте книги. Тот из вас, кто запишет на последней странице своё мнение о содержании, экзамен не сдаст. Тот же, кто оставит страницу не тронутой чернилами, получит балл. Выбор за вами. – Он развернулся и ушёл.

Все переглянулись. Как всегда, задание было странным, и не таким однозначным, как могло показаться. Часть ребят сразу договорились ничего не писать. Это были дети купцов, и они всегда держались особняком.

Вероника сразу поняла, что она не получит балл, потому что уже погрузилась в чтение первых страниц. Что-то обдумав, она быстро закрыла книгу и помчалась домой, вписывать последние строки. На пятой странице книги была прикреплена нить, и всего несколько слов. Именно этой нитью и надо было сделать ответ, вышив рисунок ответа с помощью портняжной иглы. А вопрос ей должен был задать тот, кто был самым близким.

Зверь сонно плыл над Городом. Шуршал плавниками и негромко сопел, пытаясь уснуть. В этом состоянии его и нашла Вероника.

– Проснись! И спроси меня, – она не дала Зверю опомнится и первый же его вопрос лёг на последнюю страницу книги, придав ей смысл.

Кофе

Приготовление напитка было особой церемонией. Сперва надо было смолоть зёрна так, чтобы они напоминали песок, но не пыль. Тонкая грань, которую можно было только почувствовать. Небольшой механический жернов заскрипел, поднатужился, выдал порцию ароматной сыпучей смеси. Несколько особых специй, щепоть того, сего. Маленькая женская рука очень ловко управилась и с небольшим сосудом, когда вода вместе с бурой пеной почти начала вскипать. Всё было готово быстро, и теперь настал миг первого глотка.

– Эээй, проснись! – Вероника сварила порцию кофе ровно на две чашки. И пусть Зверю она была почти незаметна, но они делились всем поровну.

Это ощущение… Восторг от вкуса, который описать практически невозможно. Зверь за долю мгновения втянул в себя весь кофе, глаза его расширились. Он охнул от наслаждения, стремглав кинулся чертить круги над Городом, даже запел. Негромко, в его понимании. Горожане в эти минуты задирали головы, разевали рты, снимали шляпы. На какое-то время заседание магистрата было приостановлено. И даже глухая ватага фонарщиков замедлилась в ежевечернем ритуале смены масла, наблюдая полёт необычного создания над шпилями зданий.

Вероника же от удовольствия закатила глаза и откинулась на спину. Ей было хорошо. Бодрость растекалась по всему телу, одевала в фантастически томную негу, и уже она неслась куда-то, выпрыгнув из окна на крышу. Куда-то в ночь и Городскую тайну, которая всегда была такой разной.

Приключение ждало её впереди, но каким оно будет, расскажет уже совсем другая история.

Протест

– Протест, которым ты дышишь – что это? Почва под ногами, чувство осознания себя среди миллионов других деталей из плоти, крови и мнений. Смиренность к тому, что подавляет, или же делает пребывание в сознательном мире комфортным – противовес.

Несколько слов, сказанных умным человеком, могут кардинально изменить оценочное восприятие происходящего вокруг. Некоторые факты, которые не замечались ранее, но в силу тех или иных причин вдруг оказались перед глазами могут заставить подумать. Именно эта черта отличает нас от более примитивных организмов – способность думать. Отказавшись от этой черты, мы приравниваем себя к тем, с кого стригут шерсть. Одомашненные, ничего не желающие помимо каждодневных примитивных потребностей создания. В то же время не осознающие, что они таковы. С их точки зрения всё хорошо, спокойно. В их доме тепло. Дуалистичность оценки и разность углов зрений – данности, от которых не скрыться.

Демонтаж основы дома ведет к его падению. Демонтаж части ветхой стены открывает возможность дополнить строение новыми единицами площади и декора. Азы любого строительства, вполне понятные архитектору. Но когда этим занимается садовник, то получается красивый, но совершенно неуютный для проживания дом…

Выступление одного из представителей завершилось. В зале обсуждений повисла тишина, в которой было слышно любой шорох.

Зверь дремал над головами заседавших, облюбовав для этого широкую и добротную крышу. Через воздухоотводы ему отчётливо было слышно каждое слово, но он не придавал им значения. Точно такие же по смыслу уже слышал далеко отсюда, давно отсюда. Ещё в ту пору, когда был раза в два меньше.

Клятва

Резчик выбивал слово за словом. Форум, большой камень, множество праздных зевак. Полуденное солнце нещадно палило, но прерывать работу было нельзя. Он почти закончил работу над барельефом, надпись под которым и должна была стать венцом творения. Они были взяты из старой книги мудрости, которую он знал наизусть.

Древность, вошедшая в сегодняшний день. Актуальность и новизна, которые не слетели по прошествии веков. Он не хотел, чтобы слова были забыты. Мастер увековечивал мастера.

«Шелкопряд не знает, когда умрёт. Но он знает, что должен делать. Любое малое создание знает, что делать. Мы – люди, рожденные в Городе, знаем о том, что рано или поздно уйдём из мира, но не всегда знаем, что делать. Вне своих одежд мы одинаковы, внутри своих снов мы равны. Никто не может отнять того, что мы получили с первым криком при рождении». Клятва, которую произносил каждый бургомистр уже на протяжении десятков лет. Клятва, которую говорил каждый цеховой мастер, беря на себя бремя ответственности за подчинённых ему людей. Клятва, которую давал каждый студент, переступая впервые порог университета.

Звёзды миллиардами малых точек блестели на небосводе, когда резчик собрал свои инструменты. По легенде, это были огромные киты, которые плыли сквозь время и пространство, объединённые в одно большое полотно одинокой реки. Реки из небесного стекла, которое иногда падало на крыши домов. И такие находки ценились очень высоко. Где-то там, должно быть, родился Зверь, который стал неотъемлемой частью Города. Там он родился, здесь он рос. И когда-нибудь он вновь будет плыть там, вместе со своей стаей. Если легенда правдива.

Шторм

Свист ветра. Кусок неба свалился прямо в круглое окно, выбив из стальной рамы напрочь все стёкла.

– Руби, руби канаты! – боцман уже охрип от крика, и его слова никто не услышал.

Один за другим матросы падали за борт, не успев схватиться хоть за что-нибудь. Бриг медленно и верно переворачивался, увлекаемый штормом в бездонную хищную глотку пучины. Море, которое они так любили, сейчас устроило сцену ревности. Любовь не оказалась взаимной…

Наутро гладь воды была чище самого дорого зеркала. О прошедшем шторме могли теперь рассказать едва только птицы, да пара дельфинов, резвящихся в брачном танце на звонкой от солнечного света поверхности воды.

В отдалении, на небольшом острове лежало пять недвижимых тел. Весь экипаж, переживший крушение. Они были так обессилены, что впали в глубокий беспробудный сон. На песке была часть припасов. И местами целый парус. Это всё, что мог сделать Зверь для них, оказавшись поблизости в то время, когда волны с хрустом поглощали оснастку и сорванные мачты. Он мог и не вмешиваться в ход событий, но среди моряков был тот, кто мог ответить ему на очередные три вопроса. Кто именно, он не знал, потому спас всех, кого смог. И теперь тихо сопел в отдалении, в гроте с необычным бирюзовым свечением.

За окном

Птицы летели по своим делам. Стройно, хаотично, по-отдельности. Всё зависело от конкретной стаи и их вожака. Но единым было то, что они летели на юг.

Магистр тоскливо смотрел в широко распахнутое окно, опираясь пухлыми руками на подоконник. Ему хотелось сорвать с себя мантию, скинуть богатые сапоги из тонкой заморской кожи и спрыгнуть прямиком в стог сена, который был под окнами – нерадивый конюх как всегда оставил его, где ни попади. А потом бежать, бежать прямо к холмам, где остались сотни пустых гнезд, и искать там разноцветные камни, которые они ещё мальчишками собирали каждый год. Щёки магистра всё грустнее опускались в подбородок, и он даже пустил слезу, которая сразу же затерялась на его рыхловатом лице.

– Ваше высоко… кхе… превосходительство, ужин подан, – старенький слуга проковылял мимо окна, задрав голову, и с чувством выполненного долга присел на резную дворовую скамью, тут же погрузившись в дрёму.

Отойдя от окна, магистр неспешно направился на кухню, где и изволил откушать горячего мяса в нежном томатном соусе – его любимое блюдо, так виртуозно сготовленное шеф-поваром.

Если бы он остался у окна ещё ненадолго, то мог бы видеть, как вслед за птицами летит большой морской Зверь, неспешно покачивая плавниками. Неся на спине маленькую человеческую фигуру, кутавшуюся в серый плащ.

На уроках

– Степень степени степеней… – Мысли куда-то отлетали. Урок по экономическим и историческим аспектуарам был донельзя скучен. Потому она взяла чистый лист и сделала сперва набросок подслеповатого профессора, потом его птицы – старого ворона, вечно спящего прямо над чертёжной доской.

– По степям неспешно стелет снега, в регионах с повышенным содержанием в почве… – Она скомкала лист, на который из чернильницы вылилось всё содержимое, и хмуро погрозила неуклюжему соседу.

– Стонет, веет, сеет сон. В этих строках мы можем понять, что автор… – Она уже сходила с ума, температура в классной комнате была так высока, что кусок сыра, взятый на полдник, уже неторопливо стекал из бумажного пакета.

– Инфильтрируемые протонные массы позволяют задействовать… Это было предпоследнее занятие, и она уже ни о чём не думая уронила голову на руки. Сидеть более было невыносимо.

– Кто выйти смеет, кто голос свой подаст… – Ритор изо всех сил пытался изобразить благоговение перед аудиторией, но все были настолько обессилены жаркой погодой, что он сдался и кое-как завершил свою песню.

Вероника не чуяла под собой ног, и домой словно вплыла. Сразу же повалившись на кровать. Спала она крепко.

Солнце, нещадно палившее весь день, начало закатываться, укрываясь теми облаками, что смогло собрать на почти чистом небе. Наступало время сумерек, и стража начала патруль улиц. В Городе всё пока было спокойно.

Утопия Города, как она есть

Горячий кофе, мороженое. Тает. Сироп, щепоть корицы. Всё подавалось в небольшой белой чаше, на льняной салфетке. Вкус напитка был настолько восхитителен, что порцию хотелось повторять снова и снова. Обычная летняя таверна.

Белый квартал. Чёрный квартал. Серый квартал. Одежда каждого – цвет принадлежности к району, касте. И ещё двенадцать цветов свободы. Чем они отличались? Ничем, кроме своих профессий. На человека в синих одеждах никто не смотрел косо в квартале с выкрашенными в светло-охровый стенами. Человек в белых одеждах свободно гулял по затемнённым улицам Красного квартала.

Магистр говорил об укреплении рубежей на последнем собрании, об агрессии запада. Налоги хотел поднять. Сменили магистра. Крепкий народ Города не нуждался в лживых обещаниях и параноидальных управленцах. Казна города была в руках Города, и деньги шли на совершенствование и технологии, связанные лишь с жизнью людей, а война никому была не нужна. А ежели кто нападёт? Уйдёт, не солоно хлебавши. Город развивал торговые связи, всегда отправлял лишь лучших дипломатов в соседние и дальние края. Город жил так, чтобы каждый чувствовал гордость, а не сомнения.

Да, здесь жили и маргиналы, фриками были полны припортовые улочки, но это не делало Город неполноценным. Он дышал полной крепких домов грудью и не намеревался гнить под гнётом коррупционной плесени. Здесь жили умные люди, свободные люди. Здесь был очаг того, что называется прогресс.

Где начинается радуга

Звеня бубенцами на запылённой ленте, покачиваясь в такт своим же шагам, двуголовый пустынный кочевой зверь шёл по тропе. Его вело чутьё и память переходов, которые делали поколения его предков. Понукаемый босой пятой погонщика, бессловесно и безразлично взирая на мир вокруг, зверь щурился и монотонно вышагивал по горячему песку, ни на минуту не задумываясь о смысле происходящего. Цель и никаких эмоций.

До заката он прошёл уже добрую часть пустыни, и вот настало время привала. Костёр из измождённых низкорослых растений едва освещал его впавшие бока. Время сна. Снова шаг за шагом, чуя впереди водопой. Было невообразимо легко без ноши, он словно и не чувствовал ничего, лишь плыл навстречу прохладе и хрустящей сочной листве. Солнечные лучи отражались от светлых шерстин, зной не доставлял ровно никакого дискомфорта. Вот впереди показались зелёные деревца и заросли. Там начинала свой путь радуга – самый древний на Тракте водопой, из-за которого во все времена проливалось немало крови. Самое сокровенное место для каждого жителя необъятной пустыни, год за годом росшей в направлении всех четырёх сторон света.

Зверь вздрогнул от прикосновения. Пора было отправляться в путь. Туда, где начинала свой путь радуга. Он поспешил, сгоняя остатки сна.