Текст книги "Доктор Кровь"

Глава 6
Изнанка города

Туристам обычно показывают сиятельный Санкт-Петербург: золотые фонтаны Петродворца, величественного Медного всадника, грандиозный ансамбль Эрмитажа, разводные мосты через Неву. Немногие из туристов видят Петербург иным, хотя есть любители и знатоки, которым интересны Мойка и Черная речка, Сенная площадь и прочие, я бы сказал, нелицеприятные достопримечательности.

Изнанка города представляется иной, далекой от сияния рекламных огней. Пожалуй, в Питере это заметно как ни в каком другом городе. Широкие проспекты соседствуют здесь с узкими улочками и тесными лабиринтами дворов, а блеск дворцов – с миазмами трущоб.

Наиболее ярко это показал режиссер Алексей Балабанов в фильме «Брат». Осень, сырость, грязь под желтой листвой. Пьянь, мразь. Дешевые шлюхи. Ушатанные в хлам наркалыги. Полностью отмороженные ублюдки, для которых «подрезать» прохожего так же нормально, как для обычных людей ходить на работу.

Такое происходит каждый вечер и каждую ночь, даже недалеко от центра города, объявленного ЮНЕСКО мировой сокровищницей культуры и архитектуры. А что уж говорить об окраинах, рабочих районах, новостройках стремительно расширяющегося мегаполиса.

Ведь Санкт-Петербург – это не только культурный центр России, но и второй по величине после Москвы город огромной страны. Настоящий Вавилон!

И у этого Вавилона есть свои блудницы и свои кровавые, темные тайны. Набережная Мойки, Фонтанка, Черная речка издавна имели дурную славу. Так же, как и Сенная площадь. Удачное я себе местожительство выбрал в Питере, ничего не скажешь…

* * *

Но меня сейчас интересовало другое место в городе, которое также было отмечено Балабановым в его фильме. Старое лютеранское кладбище. Там хоронили немцев еще при царе-батюшке.

Смоленское лютеранское кладбище было старейшим в Санкт-Петербурге. Расположено оно на набережной реки Смоленки в южной части острова Декабристов. Кладбище и название получило по реке Смоленке. Раньше его называли просто – немецким. В 1747 году Священный синод предписал Главной полицмейстерской канцелярии отыскать в городе места для кладбищ «чужестранных иноверных иноземцев».

Тридцатого января 1748 года полицмейстерская контора определила архитектору Доминику Трезини отвести под захоронения место вблизи Васильевского острова. Выбрали это место для лютеранского кладбища потому, что на соседнем Васильевском острове селилось много иностранцев. Среди них были ученые, военные, ремесленники – те, кого пригласил Петр Великий, создавая этот величественный северный город.

Со временем обширное кладбище приходило в запустение, и там стали селиться бомжи и остальной деклассированный люд.

Ну а в наши дни лютеранское кладбище является памятником ландшафтной архитектуры. Многие из надгробных памятников помимо исторической представляют собой огромную культурную и художественную ценность. Однако в последние годы некрополь находится в плачевном состоянии: склепы разрушены, ограды сломаны, скульптуры повреждены. Участки вдоль переулка Декабристов и Железноводской улицы почти непроходимы. Один из значимых исторических и культурных памятников Санкт-Петербурга сегодня остро нуждается в восстановлении.

Много лет говорилось о том, что запущенное кладбище будет закрыто, уничтожено. Периодические попытки привести его в порядок были вызваны только интересом иностранных организаций и частных лиц, работающих в Петербурге, консульств Италии, Германии, Швеции.

В последнее время кладбище все же начали приводить в надлежащий вид, но в его окрестностях хватало еще старых коммуналок и темных углов. Впрочем, хватало этого и на Невском.

Здесь жил один мой знакомый – Немец. Он занимался транзитом через Прибалтику, торговлей в Польше и Германии. Этот весьма уважаемый человек вполне мог переселиться в более престижный район – возможностей и денег хватало. Но он упрямился. «Хочу быть поближе к предкам», – говорил Немец.

Погода на улице стояла типичная для середины лета в наших широтах – то есть мелкий сеющий дождик.

Мы встретились на главной аллее старого кладбища. Владимир Карлович, он же – Немец, небольшого роста, с благородной сединой, в добротном спортивном костюме. Худощавый и подтянутый Владимир Швендих выглядел словно вышедший на пенсию тренер. Собственно, тренером, и весьма известным, он и был. Его воспитанники занимали призовые места на всех соревнованиях по боксу в бывшем Советском Союзе.

Но Союз распался, одним только тренерством мастер спорта по боксу и спортивный наставник национальной категории прокормиться уже не мог. И он поначалу принялся гонять «тачки» через Прибалтику и Польшу. Боксерская подготовка и служба в Советской армии оказались весьма кстати, впрочем, как и монтировка. Бандюги, расплодившиеся на «караванных дорогах», стали за версту обходить невысокого щупловатого «водилу» и его товарищей. Потом Владимир Карлович и сам стал во главе доходного транзитного бизнеса. Занимался все теми же подержанными автомобилями, гонял «челноков» за товаром в Польшу и дальше – в Европу. Бывало всяко – были и «стрелки», и «разборки». Но были рядом и друзья, и ученики-боксеры, которые тоже подались в криминал.

Владимир Карлович Швендих проявлял стальную волю и решимость не только на ринге, но и в жизни. А теперь в этом почтенного возраста господине мало кто мог узреть широко известного в узких кругах криминального авторитета.

– Привет, Игорь.

– Здравствуйте, Владимир Карлович.

Мы пошли по заброшенным аллеям старого кладбища. Над нами шумели листвой деревья, шелестел по веткам дождь, умывая растрескавшийся асфальт.

– Хорошо тут, спокойно…

– Боюсь, это лишь видимое спокойствие.

– Затишье перед бурей, – кивнул умудренный опытом собеседник.

– Владимир Карлович, вы ведь в курсе всех событий, которые происходят в Санкт-Петербурге и его окрестностях.

Немец усмехнулся:

– Не слишком ли пафосно?

– Нет, – покачал я головой. – Вы ведь прекрасно знаете: чтобы выжить, нужно владеть максимально возможной информацией.

– Это, конечно же, так. Но еще нужно уметь дозировать эту информацию. Уметь ею распоряжаться наиболее эффективным образом. У знакомого моего убытки большие. Его девочки работать не хотят, боятся.

Я, что называется, навострил уши. Именно из таких крупиц информации и складывается общая картина, словно пазл собираешь. Эх, не сыскарь я, не контрразведчик. Помню, работали мы в усилении «конторы», шерстили села в Чечне. Так там их командир, майор ФСБ, – вот это волкодав! Ладно – отвлекся.

– Говорят, что напугали их.

Я посмотрел в лицо Немцу и неопределенно пожал плечами.

– Испугать девочек не так-то и просто.

– У них одну из хат разгромили, – вполголоса сказал Владимир Карлович. – Крови – по щиколотку. С ними было двое охранников, оба с «пушками». И их обоих положили. Девок – просто покрошили.

У меня перехватило дыхание. Несколько мучительных секунд я судорожно соображал.

Обычно притоны маскируются под «массажные салоны», «мотели», «рекреационные VIP-зоны». Но это – для очень дорогих «клиентов». Для, так сказать, «среднего класса» есть квартиры. В Интернете или в газете объявлений – мобильный телефон «массажного салона». Но находится он на квартире в обычной девятиэтажке, в одном из «спальных районов» Санкт-Петербурга. Там сидят девочки – на выбор. Выбираешь любую из них или сразу нескольких «жриц любви» и уединяешься с ними в отдельной комнате с огромной двуспальной кроватью и хорошей звукоизоляцией стен. С девушками вместе сидит еще и пара охранников, на тот случай, если клиент начнет вести себя неадекватно. Ведь воспользоваться услугами «жриц любви» приходят и полнейшие «отморозки», для которых главное – не удовольствие, а возможность поиздеваться над жертвой.

– А когда это случилось? – спросил я обескураженно.

Казалось странным, что авторитетный человек откровенничает с не шибко-то и известным гражданином. Ведь кто я для окружающих? Всего-навсего лишь бывший контрактник, праздношатающийся человек без определенных занятий, не нашедший себя в «обычной жизни». Но дело в том, что в жизни «необычной» я весьма удачно выковырял несколько кусочков деформированного свинца из бренной телесной оболочки Владимира Карловича Швендиха. За что он помогал мне со всей своей немецкой основательностью, помноженной на русскую душевность. Впрочем, я никогда не злоупотреблял проявлениями благодарности.

– Да уж недели две прошло. Опера и следаки носом землю роют. Дело в связи с жестокостью происшедшего передали на контроль ребятам с Литейного[15]15
  На Литейном проспекте в Санкт-Петербурге находится Управление ФСБ России.


[Закрыть].

Странно, значит, когда я разговаривал с ребятами в УВД, все уже случилось. И они или не рассказали, или не знали об этом. Хотя с какой стати они должны делиться оперативной информацией со мной, в принципе, посторонним человеком?.. Их можно было понять.

Я начал быстро «прокачивать» ситуацию. По всему получалось, что так оно и лучше. Придется самому во всем разбираться. Инкогнито.

Но для этого нужно еще раздобыть максимум информации и встретиться с одним нужным человечком.

* * *

Гришка Муха свою кличку оправдывал полностью: маленький, верткий и какой-то текучий, что ли, гибкий. Гришка был когда-то цирковым гимнастом, а сейчас трудился на полной опасностей, но благородной ниве незаконных экспроприаций. Проще говоря, он был квартирным вором-«форточником».

– Ну и че? – черные глаза виртуоза цирковых подмостков и грозы раскрытых форточек глядели, как всегда, настороженно.

– Хату нужно подломать.

– Какую хату? И че мне с этого будет?

– Хата напряжная. Менты ее опечатали. Но ты ж меня знаешь…

Муха кивнул.

– Что с меня?

– Вскроешь и отваливай. Плачу вперед.

– Слышишь, док, а конкретнее: че за хата? Не та, где девок порезали?

Твою же мать! Похоже, что один я не знаю ничего о том случае. Что-то мне все это не нравится.

Что я и высказал Мухе.

– Да, мутняк еще тот… У меня девка знакомая с той конторы – рассказывала, что девочки после того вообще поувольняться хотели. А две из них и вообще в монастырь подались. Прикинь, профессионалки – и в монастырь!

– Когда?

– Позавчера еще. А на дело когда собираемся?

– Завтра. Муха, ты же спец, поможешь отыскать нычки? Ты меня знаешь – денег не пожалею.

– Посмотрим…

– Подходи после полуночи.

Решено. Ну а пока мне нужно пройтись по своему любимому городу. Попетляв по переулкам, я вышел к каналу. Посмотрел на темную воду…

– Эй, фраерок, не заблудился?

Я развернулся к двум фигурам, появившимся из темной подворотни. Вот черт! Только ночных налетчиков мне и не хватало. Хотя… Такая уголовная шушера обычно замечает все, что творится на улицах, особенно – после захода солнца. И своим шакальим и крысиным чутьем осознают многое. Эти мысли промелькнули у меня в мозгу за сотые доли секунды. Тело, как всегда, само подобралось, сгруппировалось для дальнейших действий, а голова стала пустой. Я был готов, и теперь только от меня зависело, оставлю я их в живых или нет. Правда, они этого еще не знали, и это было их главной ошибкой.

Так, пара идет ко мне, третий прячется в подворотне. Идиот. Видеть я его, конечно же, не видел, но вот шорохи, которые он издавал, арка усиливала достаточно сильно.

– Эй ты, я к тебе обращаюсь, падла?! – говоривший молниеносно, как ему показалось, выбросил вперед кулак.

Я встретил его прямым ударом ноги, сложившим средней паршивости уркагана пополам.

Перед лицом блеснул слабый металлический отсверк. Я увернулся. Нож нужно блокировать только двумя руками!

Прихватив предплечье атаковавшего меня второго хулигана, я вывернул ему руку болевым приемом, одновременно ударив его ногой в колено. Тот рухнул на колени. И тут же ударил коленом по руке с ножом. Заточенная полоска металла звякнула о камни. И снова – коленом по лицу нападавшего. Третий – тот, что прятался в арке – решил не накалять ситуацию и драпанул, дробное эхо его топота разбилось о стены и своды арки.

Я обернулся и сильно ударил первого из нападавших еще раз ногой в живот, футбольнул так, что мало не показалось. Тот зашелся хриплым судорожным кашлем.

– Ну, че, пообщаемся? Недавно разгромили притон на хате. Что ты знаешь об этом?

– Не, в натуре!.. Не мой уровень…

– Базару ноль, – я прихватил его руку и вывернул его хитрым болевым приемом. Теперь он мог только тихонько скулить. – Ну а что люди бают? – хватка немного ослабла.

– Всякое… Говорят, это – залетные. Тачку видели, «джипяру» здорового, как амбар. Номера транзитные.

– Свободен!..

* * *

Светящиеся стрелки на циферблате наручных часов показывали четверть первого. Из темноты раздался тихий свист. Муха был, как всегда, пунктуален. В черных спортивных штанах, водолазке и мягких кедах он смахивал на спортсмена-любителя, если бы только не черная кожаная сумочка на ремне через плечо.

– Готов?

– Пошли.

Мы нырнули в узкий дворик. Муха осторожно открыл незапертую дверь парадной, и мы поднялись по узким гулким ступенькам. Мой напарник двигался, словно тень, мягкой кошачьей походкой. Я тоже шел крадучись, как учили меня в десантно-штурмовой бригаде.

– Эта?.. – шепотом спросил меня Муха, указывая на опечатанную казенным штампом обычную дерматиновую дверь.

Я кивнул.

– Открыть сможешь?

Муха издал неопределенный шипящий звук, лишь отдаленно напоминающий смешок. Он достал из кожаной сумочки аэрозольный баллончик и побрызгал края казенной бумажки, опечатывающей дверь. Затем из все той же сумочки на свет появился хирургический скальпель с изящным листовидным клинком. Муха аккуратно поддел края бумажки и снял ее, положив в тонкий полиэтиленовый файл.

– Блин, тут замки немецкие, – пробормотал он, ковыряясь какой-то хитрой отмычкой.

Раздалась серия тихих щелчков, похожих на то, как взводится курок пистолета.

Я напрягся, нащупывая под легкой курткой поясную кобуру с «макаровым». Патрон был дослан в патронник, и, если что, мне хватило бы двух десятых секунды, чтобы вырвать оружие из кобуры…

– Все в ажуре, начальник… Я отваливаю.

Я молча передал Мухе его долю.

Все – дальше сам.

За спиной щелкнул автоматический замок. Я вошел в небольшой коридорчик, огляделся. Свет я зажигать, естественно, не стал, да и не нужно было: белая ночь – мне помощница. Обычная трехкомнатная квартира, евроремонт. В зале диван и огромная «плазма». Кухня сверкает хромом и никелем, словно кабинет стоматолога… Везде – чистенько и опрятненько. Ни следа произошедшего кровавого кошмара.

Я вытащил пистолет Макарова из поясной кобуры и накрутил глушитель. Береженого Бог бережет…

Спальня. Ну, тут все ясно – огромная двуспальная кровать, настоящий «сексодром», и зеркальный потолок над ней. Вот это разврат! Как говорится: «Вот бы мне такое ложе, кабы был я помоложе». У меня даже воображение разыгралось – что ж они тут вытворяли-то?..

Наверняка забавный фильм получился. Я встал на кровать и включил компактный полицейский фонарик. Острый сфокусированный луч подсветил потолок, и вскоре я нашел то, что искал: крепления миниатюрной видеокамеры на потолке возле люстры. Ага, «граждане-менты» так же, как и я, не поверили в искренность чувств ударниц сексуального фронта… Но они и недооценили изобретательность тех, кто любил посмотреть «порнушку-онлайн». Зачем же тогда зеркальный потолок? Вторую микровидеокамеру я обнаружил в стене. Она была сориентирована таким образом, чтобы показывать отражение с зеркального потолка. Ну, придумщики! Как в том анекдоте про поручика Ржевского: «Что?! И люстра тоже не продается?!» – «Знаете, поручик был таким выдумщиком!» Но что-то подобное я и ожидал.

Положив на тумбочку «макаров», я щелкнул выкидным ножом. Лезвием поддел микровидеокамеру. Проводка я не обнаружил, значит, здесь было «блютуз-соединение». Ага… Швейцарский «универсал» отправился в карман, а оттуда возник «навороченный» смартфон. Навряд ли те, кто устанавливал видеокамеры, сильно заморачивались – они ведь считали этот милый и уютный бордельчик своей территорией. Я быстро подключился через смартфон к видеокамере и «слил» информацию с ее встроенной карты памяти по беспроводному соединению. И тут же выключил хитрый аппарат. Дома меня ждал приятный просмотр…

Краем уха я услышал невнятный скрип и тут же насторожился. Сунув смартфон в карман, я подхватил с тумбочки пистолет.

Раздалась серия тихих щелчков, последние два совпали по звуку с клацаньем предохранителя и взводимым курком моего пистолета. Ну-ну, кому это не спится в ночь глухую?.. Опережая полночного гостя, я метнулся в другую комнату, прямо по коридору. Дверь распахнулась, и в квартиру вошел коренастый мужчина. Одет он был, как и я: джинсы, черные ботинки и темная куртка.

– Psja crev! – выругался он тихо по-польски.

За ним вошел, мягко ступая, второй, чуть повыше, в такой же неприметной одежде. Они перекинулись парой невнятных фраз, и тот, что повыше, направился прямиком в спальню.

«Иди-иди, голубь сизокрылый…»

Второй что-то насторожился. Я производил шума не больше, чем тень отца Гамлета, но коренастый, видимо, учуял меня звериным чутьем. Не каждому это дано, но этот, видимо, был матерым и прошел спецподготовку. Во всяком случае, действовал он профессионально: правая рука нырнула под мышку и стремительно вылетела вперед, уже вооруженная черным вороненым металлом.

Я не медлил. Согнутая в локте и прижатая к ребрам левая рука сжимала пистолет Макарова. Глушитель кашлянул два раза. Коренастого отбросило к стене, и он медленно осел, привалившись к стене. Его пистолет упал на толстый пушистый ковер.

Глушитель, конечно же, не убирает звук выстрела полностью, да и лязганье затвора при выстреле слышно довольно сильно. Второй поляк начал стрелять, еще не появившись из дверей. Его оружие тоже было снабжено глушителем. Пули с тихими хлопками дырявили гипсокартонные стены. Резко запахло сгоревшим порохом. Я кувыркнулся по полу, стреляя в ответ. Это поумерило пыл потомка Володыевских и Кшетусских. Мой взгляд упал на валяющийся на ковре пистолет. И я сразу же придумал грандиозную подляну. Подхватив незнакомый мне ствол, я всадил пару пуль в замок и выскочил на лестничную площадку. Выстрелов никто не слышал, так как и этот пистолет был оснащен глушителем. На этом наша «тихая война» была закончена.

Спрятав пистолет в карман, я пробежал пару кварталов, а потом вызвал такси. Бомбила в этот предутренний час принял меня за подгулявшего ловеласа и согласился подбросить – благо, тут было недалеко.

Глава 7
Частные аспекты клятвы Гиппократа

Ствол, который обронил подстреленный мной поляк, оказался весьма занятным. Я залез в Интернет и нашел там информацию о нем. Называлась пистоля сия VIS Radom. Польская «реплика» всемирно известного американского «Кольта М 1911». Только выглядит этот пистолет, как гибрид ужа с ежом – автоматический предохранитель на тыльной стороне рукоятки оружия дополнен обычным флажковым. Да и калибр далеко не «кольтовский» – 9×19 миллиметров Parabellum. Ох уж эти поляки со своим гонором… «Передрали» бы конструкцию «Кольта» один к одному, как потомки конкистадоров со своей «Астрой». Нет же – решили повыделываться… Хотя «игрушка» вполне себе внушительная.

Я выщелкнул магазин: так и знал, патроны с серебряными пулями. Ах ты, гаденыш! И какого, вообще, черта происходит?! Ладно я – отморозок, но что нужно абсолютно посторонним тут полякам, да к тому же еще и вооруженным до зубов серебром? В квартире, где произошло зверское массовое убийство и которая опечатана следственным отделом УФСБ Санкт-Петербурга и области?!

Еще раз – что им было нужно? Скорее всего, то же, что и мне…

Но в чем же смысл?

А сейчас и узнаем! Я скопировал видеофайл скрытой камеры на «квартире увеселений» со смартфона на компьютер. Активировал программу декодирования.

Увиденное заставило зашевелиться волосы даже у меня, несмотря на довольно долгую практику подпольного доктора и общение с кровососами…

* * *

Поначалу все шло, как обычно: накачанные, коротко стриженные бычки возжелали любовных утех. К их услугам были покладистые телочки и горячительные напитки. Переговариваясь по-польски и перекинувшись парой сальных шуток с охранниками «конспиративной квартиры утех», ребята разошлись по апартаментам. Двое из них, кстати, решили устроить свальный грех. Стеснения никто не испытывал.

Однако телочки решили усугубить жесткий секс, причем весьма кардинальным образом.

Скрытая камера с бесстрастностью робота фиксировала все последующие события.

Стоны и незамысловатые телодвижения приближались к своему пьянящему апогею. Вот один из польских воинов захрипел, с особой страстью сжимая партнершу в объятиях. На плече у него вздулись узлы мышц, рельефнее прорисовывая незамысловатую татуировку: крылатый череп и буквы «G.R.O.M.» на фоне купола парашюта.

И тут же его сладострастный хрип резко перешел в утробное бульканье собственной кровью! «Ночная фея» в одно мгновение превратилась в полночную хищницу и рванула его клыками по горлу, словно волчица, режущая барана. Она припала к страшной ране на шее своей жертвы, еще больше наращивая амплитуду срамных движений. А потом и сама забилась в судорогах кровавого оргазма!

В других комнатах происходило примерно то же самое – всех бойцов польского спецотряда «ГРОМ», или кто они там были, буквально разорвали в клочья! Смерть их была лютой, а «ночные бабочки» распустили вдруг свои уродливые перепончатые крылья!.. Это я, конечно же, образно…

Кровь, действительно, лилась рекой, а выпотрошенные внутренности жертв скользили по полу. Одна из «жриц любви», услаждавшая своего клиента оральными ласками, разорвала тому пах. Там тоже находились магистральные кровеносные сосуды…

Б…дь! Меня аж передернуло от отвращения! Никогда не доверяйте проституткам…

Охренеть! За что же их так?! И кто вообще эти польские парни? По виду – типичные наемники. Вроде бы как служили в отряде специального назначения. Тот с татуировкой – так уж точно. Но и вампирам устраивать такую кровавую бойню особого резона нет. Они вообще весьма скрытные твари, просто повернутые на самоконтроле и конспирации.

Больше всего это походило на казнь или показательную акцию устрашения. Мол, сунетесь – всех перемелем в фарш кровавый!

Вопросы, снова одни лишь вопросы, и ни единого намека на более-менее внятные ответы.

* * *

От раздумий меня отвлек телефонный звонок. Не на обычный номер, но и не на тот, по которому мне звонили упыри в случае необходимости. Этот номер – для связи, если ранен не кровосос, а человек. Но человеку этому не резон «светиться» в больнице…

Собственно, с нелегальной медицины я и начинал. Да и сейчас тоже занимался иногда этим весьма почтенным занятием. Но скорее – для поддержания квалификации. Ведь уже не девяностые и мой город давно не «Бандитский Петербург», да и разбитые уличные фонари уже почти все заменили на новейшие неоновые светильники. И с людей мне пришлось переключиться на нелюдей.

Но именно тогда, в лихие девяностые, я вытаскивал пули из Владимира Карловича Швендиха – немца и потомственного русского подданного на государевой службе.

Трель звонка заливалась все настойчивее и настойчивее.

– Алло.

– Приезжай в Петергоф, нужен твой опыт.

– Еду.

Что-то в голосе звонившего мне не понравилось, да и сама ситуация выбивалась из наезженной жизненной колеи. Но заказ есть заказ. Кроме того, существовала еще и клятва Гиппократа, а там находился человек, который требовал помощи.

Я вызвал такси и поехал на набережную Невы. Оттуда каждые полчаса ходили «Метеоры» на подводных крыльях на Петергоф. И вскоре я уже несся по водной глади Большой Невы, стоя на верхней палубе. Светило солнце, ветер ерошил мои коротко стриженные волосы, развевал локоны стоящей рядом блондинки в легком летнем платьице. Сейчас бы закрутить с ней, пройтись по Дворцовой набережной, а потом отужинать в ресторане «Золотой лев». А потом заняться любовью в сиянии белой ночи…

Но меня снова ждали боль, кровь и смерть… Твою же мать!

* * *

Петродворец встретил меня сиянием золотых скульптур, могучим Самсоном, замершим в смертельной и вечной схватке с достойным златогривым противником. Золотая колоннада фонтанов спускалась к седой Балтике, где царь-кораблестроитель прорубил окно в Европу…

Петергоф – это светлая сторона Империи. Когда наши мелочные и продажные демократы и «правозащитники» рассуждают о «проклятом имперском прошлом», то пусть они приедут сюда и увидят, что могла и что может Империя! Только огромной стране по силам создавать шедевры. Лувр, Эрмитаж, Третьяковская галерея, галерея художеств в Гамбурге, Букингемский дворец, статуя Зевса в Олимпии великого скульптора Фидия и римский Колизей, собор Святого Петра, Дворец дожей в Венеции – это все было создано империями на пике их могущества.

Но меня ждала не роскошь величественных дворцов и фонтанов и даже не строгий комфорт «Посольской деревни». Все было гораздо более скромно – небольшой деревянный домик, всеми забытый и затерянный среди таких же небольших дачных строений.

Там находилась еще одна моя подпольная клиника, оборудованная операционной и почти всем необходимым набором аппаратов и препаратов.

Меня ждали. Во дворе стоял серый джип, дверь в домишко была открыта. Я вошел, краем глаза отметив, что водитель дежурит за рулем. Незваные гости сидели на кухне и пили чай. Трое, взгляды настороженные, весь их облик напоминал загнанных волков. Разговор начал высокий пожилой джентльмен с благородной сединой на висках. По-русски он говорил с едва заметным акцентом.

– Здравствуйте, э… пан доктор. Проходите, пожалуйста. Нашему товарищу срочно нужна помощь. Он в соседней комнате.

– Характер ранения? – коротко спросил я.

– Огнестрельное, но по некоторым важным причинам мы не хотели бы обращаться в клинику, – сказал он, упреждая мой вопрос. – Естественно, мы вам заплатим за беспокойство и за высокий профессионализм.

– Хорошо. Мне нужен один из ваших ребят, он будет ассистировать.

– Я сам, и это не обсуждается.

Так-так, видимо, командир группы не желает, чтобы его подчиненный откровенничал… Что же они за люди такие?..

– Переодевайтесь. В предоперационной есть стерильный хиркомплект[16]16
  Хиркомплект – хирургический комплект стерильной одежды. (Медицинский сленг.)


[Закрыть]. А я пока осмотрю раненого.

Коренастый, невысокий парень лежал на диване и порывисто дышал, глаза были закрыты, губы наливались синевой. Шок – сразу определил я. На правом плече и на боку запеклась кровь. Судя по всему, кровотечение они остановили, но куски свинца вперемешку с крупицами сожженного пороха сидели сейчас в его плоти. А значит – велика опасность заражения.

Вот же, б…дь, совпадение! Ночью я собственноручно всадил в него две пули, а теперь собираюсь его же оперировать! Ладно, клятва Гиппократа – превыше всего.

* * *

Лицо клиента было бледным в свете бестеневой лампы. Из уголка рта шла трубка аппарата искусственной вентиляции легких, раненый был интубирован. По кардиомонитору ползла зубчатая зеленая линия, мерно вздыхала ИВЛка[17]17
  ИВЛ – аппарат искусственной вентиляции легких.


[Закрыть]. В прозрачных трубках по каплям в вену пациента вливался физраствор. Наготове были и пакеты с кровью.

Раны оказались не такими уж серьезными. Пуля, выпущенная мною ночью, скользнула по ребрам, пробила кожу и подкожную жировую клетчатку и застряла в мышцах спины. Я изрядно намучился, выковыривая ее оттуда. Но это было к лучшему. Если бы я попал этому типу в печень, то произошел бы разрыв капсулы органа из соединительной ткани. Последовавшее бы за этим массивное кровотечение добило бы поляка в течение получаса. Если бы пуля прошла ниже, то попала бы в почку – с тем же эффектом. А так – всего лишь тяжелая мясницкая работа.

Рана в плече была неопасной, но именно она и послужила причиной болевого шока. Ключица была раздроблена, и осколки кости повредили суставную сумку плечевого сустава. Пулю-то я вытащил вместе с костными отломками, рану обработал тщательно. Но пациента ждала долгая реабилитация после этого. Полгода, как минимум, и не факт, что плечо восстановится полностью.

А на плече у него под потеками крови я нашел такую же татуировку: «G.R.O.M.». Снова – польский спецназ.

Я наложил крайние швы (не люблю слово «последний») и сделал пару инъекций. Невольный ассистент вопросительно посмотрел на меня. Кстати, чувствовался в мужике опыт ковыряния в чужих внутренностях. Не военврач, может быть, и не военфельдшер, но все мои указания он выполнял молча и точно.

– Все. Жить будет, только вот с плечом намается. Я вколол антибиотики широкого спектра действия, обезболивающее и витамины, чтобы поддержать организм.

Седоволосый коротко кивнул и молча вышел из нашей импровизированной операционной.

Я тоже пошел переодеваться, как вдруг услышал шум мотора. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Быстро натянув обычную одежду, я выглянул в окно. К нашему двору подкатился черный квадратный «Мерседес»-внедорожник.

Трое на кухне тоже насторожились.

Я на всякий случай нащупал свой «Макаров» в поясной кобуре.

Дверцы «Глендвагена» распахнулись, и уже по хищной грации его пассажиров я понял, кто к нам пожаловал.

Твою же мать! Ну, твою мать, на хрен!!!

Троица на кухне стала палить по темным фигурам сквозь окна. Седоволосый, читая нараспев католические гимны, уже успел высадить обойму своего «Кольта». Безотказное детище Джона Мозеса Браунинга выплюнуло все семь увесистых пуль с уверенным раскатистым грохотом. Одна из фигур споткнулась и упала. Грудь нападавшего дымилась от страшных ран. Стрелок быстро перезарядил оружие. Всем хорош «Кольт», но только не емкостью обоймы.

Двое парней седоволосого палили из американо-германских пистолетов «Хеклер-Кох» MK-23 Mod 0 US «Socom». Под этим длинным наименованием скрывался штурмовой двенадцатизарядный пистолет сорок пятого калибра. Данные модели были оснащены глушителями, но их затворы лязгали так сильно, что перекрывали даже выстрелы из «Кольта».

Нападавшие тоже стали стрелять из пистолетов-пулеметов. Очереди выбили стекла в моей «избушке», один из поляков-спецназовцев упал, прижимая руки к простреленному горлу. Кровь оттуда хлестала ручьем. Почуяв ее, нападавшие отбросили всякую цивилизованность – вместе с опустевшими пистолетами-пулеметами. Огромными, просто невероятными прыжками они очутились возле дома и попросту вынесли дверь вместе с косяком. То, что дверь была металлическая, сделанная по спецзаказу на Путиловском заводе, их не остановило.

Седоволосый успел выпустить половину обоймы в одного из нападавших, но второму парнишке было уже не помочь.

Кровосос прыгнул на него и в мгновение ока изорвал клыками и когтями его горло и грудь. Когтистые лапы упыря задымились, но бронежилет с дополнительными серебряными пластинами оказался распущен на полосы. А в дом через окна врывались еще твари…

Я выстрелил из «Макарова» по ближайшей перемазанной кровью фигуре. Я вел огонь с двух рук, целясь из пистолета «по-винтовочному». Но все равно отдача была сильной, уши заложило от грохота в относительно замкнутом пространстве. Впрочем, я испытывал всего лишь дискомфорт при стрельбе. Что же испытал в последний миг своей паскудной жизни упырь, сказать сложно… Две пули подряд разворотили ему грудную клетку, третья – расхреначила череп, как перезревшую тыкву.