Текст книги "Гносеология права на жизнь"

Трудно также не согласиться с тем, что любой прогноз заболевания всегда только вероятный. Он во многом, в первую очередь, зависит от внутреннего отношения больного к болезни, доверия к врачам, желания излечиться. При этом некоторая часть самих пациентов индифферентно относится к ходу лечения болезни, во всем полагаясь на врачей. Как отмечается медиками, «права пациента на распоряжение своим телом, на дачу согласия на медицинское вмешательство, застало русское общество и медицину в состоянии:

а) неготовности врачей признать за пациентами разумность в принятии решений;

б) неготовности врачей отказаться от преимуществ, даруемых положением “вершителя судьбы”;

в) неготовности пациентов к отстаиванию своих интересов, своего понимания интересов;

г) неготовности пациентов к объединению усилий»[196]196
  Власов В. В. Роль пациента в принятии решений в клинике и в обществе // Там же. С.  68.


[Закрыть].

При таком отношении многих граждан к своему собственному здоровью станет ли эвтаназия проявлением собственной воли больного, а не умело внушенным мнением врача, родственников, знакомых, коллег? Проведенные опросы онкологических больных в Соединенных Штатах Америки показали, что респонденты из числа больных или рядовых граждан, у которых в процессе опроса были выявлены состояния депрессии или психологического стресса, значительно чаще других высказывались в пользу эвтаназии и суицида при врачебном содействии. Результаты опроса порождают вопрос: не получится ли так, что врачи-онкологи и интернисты, которые не имеют достаточных знаний о диагностике и терапии депрессий, станут соглашаться помочь больному расстаться с жизнью, когда больной на самом деле нуждается в лечении депрессии[197]197
  Мухин А. Отношение онкологических больных, онкологов и рядового населения к эвтаназии и самоубийству при врачебном содействии // Русский медицинский журнал. 1997. Т. 5. № 1 (www.rmj.ru).


[Закрыть]. Поэтому любые высказывания представителей врачебной когорты о том, что эвтаназия – это сугубо медицинская проблема, несут в себе отпечаток пренебрежительного подхода не только по отношению к закону, но и к правам и интересам самого пациента[198]198
  «На мой взгляд, проблема эвтаназии должна быть только медицинской!», – пишет Л. Д. Кашлевский, Заслуженный врач РФ // Экстра-КП. 2002. № 33. С.  22.


[Закрыть].

Нередко эвтаназия обосновывается тем, что не само биологическое существование есть благо, а только определенное качество жизни. «Здесь также действует принцип “в наилучших интересах пациента”, согласно которому судить надо по тому качеству жизни, которое предстоит пациенту в случае продолжения лечения, не станет ли для него жизнь невыносимой»[199]199
  Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. № 11. С. 56.


[Закрыть]. Однако и этот довод достаточно шаткий. Сколько в настоящее время в странах Западной Европы делается для адаптации и реабилитации инвалидов, хотя по отношению к каждому можно сказать, что он не дотягивает до среднего стандарта качества жизни. Тогда зачем все это делать? Не проще ли «подвинуть» их к эвтаназии? Практика знает немало примеров, когда человеческая сила воли побеждает жизненные трудности. Причем, как правило, врачи «ставят крест» на таком больном, которому приходится переламывать не только собственное сознание, но мнение о себе со стороны других лиц. Не зря отмечается, что «разрешение эвтаназии может стать определенным психологическим тормозом для поиска новых, более эффективных средств диагностики и лечения тяжелобольных»[200]200
  Цит. по: Громов А. П. Эвтаназия // Судебно-медицинская экспертиза. 1992. № 4.; Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. № 11. С. 56.


[Закрыть].

Следует отметить еще один аспект – не станет ли применяться эвтаназия в евгенических целях? Именно такой смысл получила она в своем первом опыте применения на государственном уровне. В 1939 г. на стол Гитлеру легло письмо, в котором истинный ариец испрашивал у фюрера разрешения на умерщвление собственного сына, страдающего неизлечимым заболеванием, приносящим страдания и ему и его близким, а также бесполезного для общества. В октябре 1939 г. была подписана секретная директива, в соответствии с которой запущена программа эвтаназии – умерщвления социально бесполезных личностей (душевнобольных, сенильных стариков, энцефалитиков и т. д.). Было создано шесть центров, где уничтожались люди по решению специальной врачебной комиссии. 3 августа 1941 г. епископ Клеменс фон Гален произнес в Мюнстере знаменитую проповедь, в которой предал огласке программу Гитлера, назвав ее чистейшим убийством. В отношении немцев программа была прекращена[201]201
  Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. С.  45.


[Закрыть]. Однако по отношению к оккупированным территориям такая практика применялась изначально. Вот как описывается уничтожение психически больных Киевской больницы: «14 октября 1941 г. в психиатрическую больницу во главе с немецким гарнизонным врачом Риковским ворвался отряд эсэсовцев. Гитлеровцы загнали 300 больных в одно из зданий, в котором продержали их без пищи и воды, а затем расстреляли в овраге Кирилловской рощи. Остальные были истреблены 7 января, 27 марта и 17 октября 1942 г.»[202]202
  Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. Т. 2. М., 1951. С.  75.


[Закрыть].

В приведенных примерах тоже можно говорить о качестве жизни. Состояние некоторых душевнобольных показывает, что они вообще не могут адекватно реагировать на окружающую обстановку, не отдают отчет своим действиям. Не зародится ли соблазн ликвидировать такую категорию людей под якобы благовидным предлогом, если идеи эвтаназии получат свое развитие?

Одним из весомых аргументов сторонников эвтаназии является то, что некоторые заболевания сопровождаются мучительными страданиями. Зачем мучить человека, если конец все равно предрешен? Но и здесь медицина нередко предостерегает – так ли боль мучительна именно в физическом плане? Часто причиной непереносимости страданий выступает не физическая боль, а психическая, которая повышает восприятие физической. Различные условия, различные жизненные ситуации заставляют человека по-разному фиксировать свое внимание на болевых ощущениях – от полного игнорирования до паники. «Боль субъективна, она отличается от всех других чувств. Любое ощущение отражает какие-либо свойства явлений, происходящих во внешнем мире (мы видим предметы, слышим звуки, обоняем запахи). Боль же ощущаем в самих себе»[203]203
  Кассиль Г. Н. Наука о боли. М., 1975. С.  208.


[Закрыть]. Все это налагает дополнительные обязанности на врачебный персонал, предопределяет создание и финансирование специальных служб, что предполагает дополнительные затраты, в том числе со стороны государства. Гражданин, который сможет самостоятельно профинансировать возникшие расходы, решит свои проблемы страданий, оплатив помощь психолога, стоимость дорогостоящих обезболивающих препаратов. Но эти услуги будут недоступны малообеспеченному человеку. Не выльется ли в конечном счете эвтаназия в способ разрешения некоторых социальных проблем с помощью медицины, когда для малоимущего больного, не имеющего возможности оплатить свои медицинские расходы, будет предлагаться альтернатива: либо терпеть страдания в больнице, в которой он никому не будет нужен, либо дешевая инъекция, стоимость которой (при финансировании, допустим, российской медицины) как раз сможет возместить государство? Если возвращаться к истории эвтаназии, то в 1935 г. в фашистской Германии выходила книга «Darfst oder Tod», в которой говорилось об экономии государственных средств, которые тратятся на неизлечимо больных[204]204
  Иванюшкин А. Я. Профессиональная этика в медицине (философские очерки). С.  197.


[Закрыть]. Будучи на скамье подсудимых, К. Брандт (идеолог фашистской программы эвтаназии) отстаивал «гуманизм» своих идей.

Серьезной альтернативой эвтаназии становится создание сети медицинских учреждений, специализирующихся на оказании помощи умирающим больным, так называемых «хосписов». Движение «хосписов» зародилось в Англии в конце XIX столетия. В 1891 г. банкир и филантроп Уильям Хор основал на юге Лондона «хоспис» Тринити, в котором ухаживают за онкологическими больными. Мировое значение движение получило благодаря баронессе Сесили Сондерз, открывшей в 1967 г. «хоспис» святого Кристофера для больных раком и больных с нарушением двигательных центров мозга. В последующем он превратился в научно-исследовательский центр паллиативной медицины, направленной на уменьшение страданий безнадежно больного. Ежегодно центр принимает около 800 пациентов, затрачивая при этом около 2,5 млн фунтов[205]205
  Келси Д. Достойно прожить последние дни // Англия. 1991. № 4. С.  59–63.


[Закрыть]. Как видим, затраты очень приличные. Естественно, многие зададутся вопросом, зачем тратить такие деньги на человека, судьба которого предрешена.

Несмотря на появление хосписов, в европейских странах появляются клиники, специализирующиеся на предоставлении услуг по ускорению смерти больного. При этом практикуется международный туризм – «поездка за смертью». Так, услуги по эвтаназии оказывает цюрихская организация Dignitas (Швейцария), которая в 2001 г. помогла уйти из жизни 50 иностранцам. Обеспокоенность вызывает то, что врачебные заключения не отражают всего хода заболевания, а самому акту эвтаназии предшествует всего одна беседа с врачом[206]206
  Коммерсантъ-Деньги. 2002. № 35. С.  96.


[Закрыть].

Представляется, что ответ может быть только один. Человеческое достоинство, которое присуще только ему, обусловливает и иной подход к его жизни как к самой высокой ценности, а не как к форме существования. Поэтому недопустимым представляется поверхностный вывод: «…несмотря на то, что нельзя найти однозначного ответа на вопрос, является ли эвтаназия благом или несет вред, ее закрепление на государственном уровне представляется целесообразным»[207]207
  Конюшкина Ю. А. Об эвтаназии // Юрист. 2002. № 9. С.  60.


[Закрыть]. В мире должен быть изжит функциональный подход к человеку, основанный на том, есть ли от него какая-либо социальная польза. Именно жизнь нуждается в защите. Смерть сама придет рано или поздно к любому человеку. Она не нуждается в защите. Поэтому нельзя говорить о праве на смерть как о категории вообще. Смерть – есть «нежизнь». Тем более нельзя выявлять подобное правомочие из права на жизнь, поскольку в нем присутствует само отрицание жизни. Высказывания же о проявлении милосердия носят сугубо спекулятивный характер. Надо прямо признать, что государству и обществу на настоящем этапе развития дешевле признать право на эвтаназию. Пугают также социологические данные, собранные в России в 1994 г.: на вопрос – считаете ли вы эвтаназию допустимой? – 49 % врачей в возрасте до 30 лет ответили утвердительно. Весной 2000 г. на аналогичный вопрос в Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова утвердительно ответили 78 % студентов. Неприемлемой эвтаназию сочли только 18 % респондентов[208]208
  Молодежь – за эвтаназию // Комсомольская правда. 2000. 1 дек.


[Закрыть].

2. Регулирование репродуктивных возможностей в международном и национальном праве

2.1. Понятие репродуктивных прав в юридической науке

Как было сказано выше, жизнь, прежде всего, понимается как эмбриогенез. Жизнь «захватывает» окружающее пространство, развивается, осуществляет собственную экспансию. Жизнь человечества в целом можно охарактеризовать как эволюционное движение. С точки зрения философии, по-видимому, это достаточно спорное утверждение, с которым отчасти следует согласиться. Куда и зачем движется все человечество? Каковы последствия такого движения? На эти вопросы вряд ли можно ответить однозначно. Сама история подтверждает, что в некоторых вопросах человек, живущий тысячелетия назад, обладал ничуть не меньшими познаниями. Более того, объем познания не изменился, но изменилось содержание познания. Это подтверждает основные выводы о том, что древний человек был отнюдь не глупее современного, отягощенного работой в виртуальном мире. Логически ошибочно мерить прогресс наличием компьютеров, ядерного оружия, объемом потребляемых благ. Все так же центральным вопросом остается сократовский – познай самого себя.

Однако жизнь отвоевывает свое поле путем размножения – количество перерастает в качество. «Вначале жизнь воспроизводилась, видимо, лишь для самозащиты. Но это оказалось прелюдией к ее захватам»[209]209
  Шарден П. Т., де. Феномен человека. С.  91.


[Закрыть], – указывает П. Т. де Шарден. Если посмотреть на историю человечества, то можно оценить ее как историю проб и ошибок. Несмотря на всемирные катаклизмы, мировые войны, человечество выживает и пытается усовершенствоваться. Захват продолжается. Л. Гумилев выработал теорию пассионарности народов, обозначив скачки эволюции. Основой его идеей стало наличие общей энергии, присущей определенному народу, которая накапливается, а в последующем выплескивается в виде прорывов: образование государства, завоевательные кампании и т. д. Все это говорит о том, что нельзя жизнь конкретного человека рассматривать только как отвлеченное понятие, а точнее, самодостаточное. К. Ясперс писал: «Людям свойственна тенденция представлять себе определенный тип идеального бытия – “самозамкнутого”, “самодостаточного”, “самоудовлетворенного”, не нуждающегося в получении чего бы то ни было извне, поскольку обладающего неисчерпаемой способностью к самозаполнению. Но стоит нам “примерить” это бытие к самим себе, как нам сразу же будет преподан жестокий урок тотальной зависимости… Жизнь – это осуществление возможностей, достигаемое благодаря процессам творчества и адаптации, благодаря борьбе и смирению, благодаря компромиссам и повторным усилиям, направленным на интеграцию»[210]210
  Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997. С.  397–398.


[Закрыть]. Человеку необходимо не только самоидентифицироваться, но и пойти дальше, идентифицировать себя как форму бытия жизни. Как писал знаменитый психолог Александр Лоуэн, «естественная смерть – атрибут индивидуальности; жизнь сама по себе, насколько известно, бесконечна»[211]211
  Лоуэн А. Любовь и оргазм. М., 1998. С.  73.


[Закрыть]. Индивидуальность – это пробный шаг человечества в целом. Он может быть удачным, иногда нет. Общая память формирует мироинтеллект (не путать с миропорядком). Подчинение такому мироинтеллекту открывает новые возможности перед человечеством, а значит, и перед каждым индивидуумом. «Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого»[212]212
  Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста // Мир философии. Книга для чтения. Ч. 2. М., 1991. С.  509.


[Закрыть], – писал В. И. Вернадский. Сама биология показывает, что любой человек есть элемент множества. При эякуляции в сперме здорового мужчины находятся сотни тысяч сперматозоидов, однако своей конечной цели – оплодотворения яйцеклетки – достигнет один. Можно привести в этом аспекте еще одно высказывание П. Т. де Шардена: «Более глубоким фактором борьбы за существование является битва шансов, а не ряд одиночных боев. Размножаясь в бесчисленности, жизнь делает себя неуязвимой для наносимых ей ударов. Она увеличивает свои шансы выжить. И одновременно она умножает свои шансы на продвижение вперед»[213]213
  Шарден П. Т., де. Феномен человека. С.  95.


[Закрыть]. Вышеизложенное позволяет сделать основополагающий вывод, что размножение есть форма реализации жизни. Тем самым уже существующие жизни – биологических отца и матери – находят свое продолжение в потомстве. Философы скажут, что человек в своих детях ищет бессмертие. Юриспруденция возьмет на вооружение то, что репродуктивные права имеют определенный конституционный аспект, проявляющийся в содержании конституционного субъективного права – права на жизнь. Медицинские данные косвенно подтверждают такой вывод. Именно эмбриональные стволовые клетки (ЭСК) являются, по образному выражению профессора В. С.  Репина, «бессмертным колодцем жизни – неиссякаемым источником любых специализированных клеток человека (нейронов, мышц, скелета, хряща и т. д.)»[214]214
  Медицина и право. Материалы конференции. Москва, февраль 1999 г. М., 1999. С.  98.


[Закрыть]. Изучение человеческих клеток обосновывает научным опытом, что ребенок действительно выступает не только как самостоятельная личность, но и как элемент биологической жизни родителей.

Конституционный аспект репродуктивных прав – один из самых проблематичных вопросов: присутствует он или нет? Если давать на него утвердительный ответ, то тем самым репродуктивные права переходят в иную плоскость ценностей. Тогда они, по мнению некоторых ученых-юристов, не должны зависеть от произвола законодателя, нуждаются в специальном механизме регулирования и реализации. Репродуктивные права получают конституционную защиту. К ним тогда можно апеллировать в своих требованиях, обращенных к законодателю. Репродуктивные права приобретут свойство первичности. На государство будет возложена обязанность осуществления их юридического обеспечения. Любой иной нормативный акт, затрагивающий тот или иной аспект репродуктивной деятельности, может быть оценен с точки зрения Конституции, стать предметом обжалования в порядке конституционного судопроизводства. Конституционный аспект репродуктивных прав приобретает и иное значение: возможность оценки нормативных национальных актов с точки зрения соответствия правам человека. Это уже говорит о международном признании репродуктивных прав и их защите с помощью международно-правовых механизмов. Проводя сравнительный анализ прав человека и правомочий по воспроизводству самого себя, следует признать, что подобный подход будет иметь прямым следствием оценки деятельности государства со стороны мирового сообщества. Одновременно выработка межгосударственного стандарта станет правилом, которому должны будут следовать национальные системы. Кроме того, признание за репродуктивными правами свойств прав человека неизбежно приведет к их характеристике как jus cogens. Следовательно, вне зависимости от того, признают государства специальные конвенционные правила или нет, они будут принуждаться к соблюдению прав человека в аспекте репродуктивных возможностей, которые приобретут характер общечеловеческих стандартов. Приобретение такого характера имеет значимые последствия. Специалистами в области международного права обозначаются их следующие функции:

«1) определение перечня прав и свобод, относящихся к категории основных и обязательных для всех государств – участников пактов и других конвенций;

2) формулирование главных черт содержания каждого из этих прав (каждой из этих свобод), которые должны получить воплощение в соответствующих конституционных и иных нормативных положениях;

3) установление обязательств государств по признанию и обеспечению провозглашенных прав и введение на международном уровне самых необходимых гарантий, обусловливающих их реальность;

4) фиксирование условий пользования правами и свободами, сопряженных с законными ограничениями и даже запретами»[215]215
  Международное право / Отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. М., 2000. С.  358–359.


[Закрыть].

Соответственно включение репродуктивных прав в перечень общечеловеческих стандартов прав и свобод повлечет за собой подчинение выполнению указанных функций. На национальном уровне появятся движения, которые будут требовать конституционного и законодательного закрепления репродуктивных прав. При этом апеллирование будет к выполнению непосредственной обязанности государства по обеспечению основных прав и свобод. Продолжением выступит законодательное установление порядка реализации таких прав, позитивных и негативных обязательств государства по обеспечению реализации прав, ответственности за их нарушение. Граждане получат возможность подавать жалобы в контрольные органы с целью принудить государство выполнить взятые на себя обязательства. Благодаря этому появится возможность давления на государство в целях подчинения его единому стандарту.

При отрицательном ответе и непризнании за репродуктивными правами конституционного аспекта свойства, вытекающие из факта закрепления в Конституции, не будут за ними присутствовать. Тем самым сторонники либерального подхода к регулированию репродуктивных прав лишатся своего очень значимого аргумента – апеллирования к учредительному акту государства – его Конституции. Тем более что регулирование именно репродуктивных прав – это один аспект заявленной проблемы. Ее обратная сторона – регулирование проявлений сексуальности человека, вокруг которой сломано немало копий. Одновременно отрицание признания свойств прав человека лишит возможности обращаться к международно-правовым документам. Нельзя будет требовать у мирового сообщества и международных организаций давления на государство с целью соблюдения основополагающих принципов закрепления статуса личности.

Интересен такой аспект правовой связи репродуктивных возможностей с основными правами и свободами, закрепляемыми в нормативных актах, как признание способности к воспроизводству юридическим признаком права на вступление в брак. В совместном заключении нескольких членов Европейской Комиссии по делу Рис против Соединенного Королевства было отмечено: «Договаривающемуся Государству должно быть разрешено исключить из сферы брака лиц, сексуальная принадлежность которых сама по себе предполагает физическую неспособность к воспроизводству либо абсолютную (в случае транссексуала), либо в связи с половой принадлежностью другого супруга (в случае индивидов одного пола). Такие ситуации, правовое признание которых может представляться национальному законодательному органу искажающим сущность брака и его социальную задачу…оправдывают возможность государства отказывать в осуществлении права вступать в брак»[216]216
  Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С.  328.


[Закрыть]. Однако спустя 14 лет в 1990 г. по делу Косси против Соединенного Королевства в решении уже была сделана оговорка, что мужчины и женщины, не способные иметь детей, пользуются правом вступать в брак так же, как и все другие. Приведенные примеры показывают, насколько осторожно следует пользоваться юридическими определениями при характеристике репродуктивных возможностей. Указание на способность иметь детей, которое было сделано применительно к однополым бракам в 1976 г., могло иметь место и при характеристике традиционных браков. В этом случае цель первоначального указания приобретала совсем иное значение. Последствием могла быть дискриминация многих граждан. Имело опасность и вторжение в частную жизнь, так как способность к размножению, по-видимому, нуждалась бы тогда в документальном подтверждении.

Присутствует и полное непонимание значения поиска конституционного аспекта репродуктивных прав и их реликтовой природы в международном праве. Иногда заявляется, что в репродуктивных правах реализуется целый комплекс основных прав человека. Следом идет бессистемное перечисление якобы репродуктивных прав, вытекающих из конституционных и международно-правовых норм: право на жизнь – это право на ее продолжение; право на охрану здоровья – право на охрану репродуктивного здоровья; право на неприкосновенность частной жизни – свобода репродуктивного поведения; право на образование – право на просвещение в области репродуктивной деятельности; право на половое воспитание и т. д. Такому недопустимому смешению четкую характеристику дал профессор А. Бланкенагель – «пулеметная очередь». Как им правильно отмечается, разные права защищают разные виды действий человека, «вопрос, о каком из основных прав идет речь в данном деле, означает выбор того или иного комплекса условий ограничения индивидуальности свобод…». Следует быть осторожным в параллельном применении конкурирующих норм[217]217
  Бланкенагель А. «Детство, отрочество, юность» Российского Конституционного Суда. М., 1996. С.  40–42.


[Закрыть].

Содержание конституционного права имеет свои специальные границы осуществления. К каждому праву Конституция относится как к определенной категории. Причем каждое право может быть ограничено, исходя из его места в иерархии ценностей. Так, например, относительно права на судебную защиту Конституционный Суд Российской Федерации высказался как об абсолютном праве, не подлежащем какому-либо ограничению[218]218
  Так, постановление от 3 мая 1995 г. по делу о проверке конституционности ст. 220.1 и 220.2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. А. Аветяна определяет: «Согласно Конституции Российской Федерации это право не может быть ограничено. Допустимые ограничения конституционных прав в соответствии со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации могут быть введены законодателем только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Право на судебную защиту ни в каком случае не может вступить в противоречие с данными целями и, следовательно, не подлежит ограничению. Именно поэтому право на судебную защиту отнесено согласно статье 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах».


[Закрыть]. Часть 2 ст. 20 Конституции РФ (закрепляющей право на жизнь) устанавливает дополнительные гарантии, которые относятся сугубо к содержанию права на жизнь: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». Часть 2 ст. 23 Конституции РФ, фиксируя право каждого на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, дополнительно устанавливает: ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Соответственно, рассматривая репродуктивные права через призму неприкосновенности частной жизни, нельзя обязательность судебного санкционирования распространять на все проявления частной жизни, находящиеся под защитой государства. Требование Конституции имеет отношение только к праву на тайну почтовой связи. Статья 43 – Каждый имеет право на образование – не означает право на получение полового воспитания. Последующие пункты расшифровывают предназначение данного права: гарантируются общедоступность и бесплатность дошкольного, основного общего и среднего профессионального образования в государственных или муниципальных образовательных учреждениях и на предприятиях; основное общее образование обязательно и т. д. Нигде в ст. 43 не говорится о гарантированности полового воспитания и обязательности получения знаний в области репродуктивного поведения. При этом нормы Конституции, закрепляющие субъективные права, могут конкурировать друг с другом. Яркий пример содержится в юридической дискуссии вокруг практики искусственного прерывания беременности. Сторонники легализации абортов основываются на неприкосновенности частной жизни женщины, а противники – на праве на жизнь неродившегося человека. Все это подчеркивает важность точного определения конституционного аспекта репродуктивных прав (если таковой имеется), что предопределяет первоначальное уяснение их понятия. Эти общие принципы применимы и к международному праву. Принимая Всеобщую декларацию прав человека, Международные пакты в ее развитие, мировое сообщество не преследовало цели в хаотичном порядке закрепить набор полномочий, который не нес бы в себе юридической нагрузки, а лишь содержал бы идеологический момент.

Что же представляет собой категория «репродуктивные права», за которой многие юристы постсоветского пространства не признают наличия каких-либо юридических свойств? Следует ли подходить к ней вульгарно, понимая лишь право на биологическое размножение? Либо следует вкладывать несколько иное понимание? Чтобы ответить на эти вопросы, следует рассмотреть понимание репродуктивных прав в теории и юридической практике.

Советская юридическая наука отрицала данную категорию, не признавая за ней качества субъективного права. Хотя тема – «Право и рождаемость» – неоднократно поднималась в юридической печати. Еще в 1977 г. Р. Каллистратова отмечала: «Семейные отношения, как и всякие другие, испытывают воздействие со стороны целого комплекса социальных явлений: экономики, политики, идеологии. Кроме того, стимулировать рождаемость могут нормы самых различных отраслей права. Поэтому настало, видимо, время найти приемлемую организационную форму сотрудничества юристов различных профилей, экономистов, демографов для комплексной разработки конкретных предложений о решении проблемы динамики народонаселения. Сейчас юристы оказались “в хвосте” всех тех, кого по-государственному интересует этот вопрос»[219]219
  Каллистратова Р. Рождаемость и право // Советская юстиция. 1971. № 2. С.  15.


[Закрыть]. Следует согласиться с автором в том, что, как и 30 лет назад, сейчас очень мало юристов, занимающихся данной проблемой. В 80-е годы в юридической печати появляются пробные публикации об искусственном оплодотворении[220]220
  Литвинова Г. И. Правовые аспекты искусственного оплодотворения // Советское государство и право. 1981. № 9.


[Закрыть]. При этом сфера интимных отношений остается за кадром советского правового регулирования и обсуждения в научных изданиях. Любое слово с прилагательным «репродуктивная» для советского времени находится вне права. Интимные отношения как бы не существуют. Причем сам термин «интимный» не ассоциируется с проявлением сексуальности. В монографии того времени отмечается: «Правовое регулирование брачных отношений приобретает особую важность, поскольку речь идет об интимнейшей сфере человеческой жизни. Разумеется, не все взаимоотношения супругов могут стать предметом правового регулирования. Многие из них регулируются нормами коммунистической нравственности и поддерживаются глубоко вошедшими в быт советских людей понятиями общественного долга, справедливости, добра и зла. Это такие отношения, как любовь, взаимное понимание и доверие, взаимное уважение, моральная поддержка и т. п.»[221]221
  Дзыба Р. А. Равноправие супругов – основной принцип советского семейного права. Казань, 1972. С.  34.


[Закрыть]. По-видимому, сексуальные отношения и подпадали под регулирование норм коммунистической нравственности, хотя автором прямо и не указываются, но охватываются, наверно, «и т. п.». Такого указания в те времена и быть не могло.

Данные вопросы активно поднимаются и в 90-е годы прошлого столетия М. Н. Малеиной[222]222
  Малеина М. Н. 1) Защита личных неимущественных прав советских граждан. М., 1991; 2) О праве на жизнь // Государство и право. 1992. № 12; 3) Человек и медицина в современном праве. М., 1995.


[Закрыть]. Однако в своих работах М. Н. Малеина не использует термин «репродуктивные права», через который рассматриваются такие права, как искусственное прерывание беременности, искусственное оплодотворение, медицинская помощь при бесплодии и др. Это означает, что репродуктивные права как самостоятельные правомочия не признаются, поскольку речь идет не о субъективном праве, а о методах государственного воздействия на одну из сфер человеческой деятельности. Соответственно государство оставляет за собой возможность создавать определенный правовой режим с помощью запретов, стимулов, ограничений. О репродуктивных правах говорили социологи, политологи, демографы, но не юристы. Таковой ситуация остается и в настоящий момент. Косвенным подтверждением может служить тот факт, что 30 июня 2000 г. среди участников Круглого стола «Репродуктивные права в России: пределы законодательного регулирования» (г. Москва) юристов были единицы.

Одной из немногих юристов-ученых, озвучивших и озвучивающих проблемы закрепления репродуктивных прав, стала О. А. Хазова. Под ними она понимает «права граждан самостоятельно и свободно от какого бы то ни было принуждения решать вопросы деторождения, иметь доступ к необходимой для этого информации и медицинской помощи»[223]223
  Хазова О. А. Репродуктивные права в России: пределы законодательного регулирования // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 2000. № 4. С.  16.


[Закрыть]. Определение репродуктивных прав основывается на их понимании, закрепленном в Платформе действий, принятой в Пекине в 1995 г.[224]224
  www.unic.ru


[Закрыть] В Пекинской Платформе действий расшифровываются такие понятия, как репродуктивное здоровье и репродуктивные права. Причем последние вытекают из первого. Так, «репродуктивное здоровье – это состояние полного физического, умственного и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней или недугов во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы и ее функций и процессов». Причем репродуктивное здоровье подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто. Иными словами, репродуктивное здоровье подразумевает не только процессы, связанные с воспроизводством человека, но и те, которые обусловливают их. Тем самым охватывается помимо практики абортов, искусственного оплодотворения, политики контрацепции, также регулирование сексуальности человека, независимо от той цели, которая ставится перед ее проявлением в конечной цели: зарождение жизни или только гедонистическая направленность. Это представляет собой широкое осмысление репродуктивного здоровья. К сожалению, в условиях «геноцида сексуальности» в СССР такое представление не всегда находило понимание, несмотря на то, что сексуальность и репродуктивная функция человека – две составляющие, взаимозависимые и взаимодополняющие, которые не могут существовать друг без друга.

Из понятия репродуктивного здоровья вытекает целая группа прав мужчин и женщин:

1) право на получение информации о безопасных, эффективных, доступных и приемлемых методах планирования семьи и регулирования деторождения;