Текст книги "Позывной «Волкодав»"

Но было уже поздно. Та пара секунд, которые выиграл для старшего лейтенанта Виктор своей стрельбой из пистолета-пулемета, оказалась решающей. Бойцы маневренной группы рывком сократили дистанцию. Завязался ожесточенный бой на пистолетной дистанции, перешедший в рукопашную.

– Живьем брать гадов!

Живьем двоих и взяли, еще двое оказались «холодными», их без лишних церемоний забросили в кузов грузовика. Из состава маневренной группы двое бойцов были легко ранены: один в плечо – навылет, другой – в ногу, пуля «Нагана» застряла в бедре, но ранение было не опасным.

Диверсанты со связанными руками затравленно, исподлобья смотрели на солдат заградительного батальона. При них нашли несколько электрических фонарей, винтовку, обрез «мосинки», два пистолета «ТТ» и один «Наган».

– Что, сволочи, хотели сигналы немецким бомбардировщикам подавать?! Вот сейчас передадим вас в комендатуру, и скоро присоединитесь к своим…

* * *

Очередной вызов последовал уже под утро и тоже – из района складов. Бандиты тяжело ранили двух «вохровцев» и взломали ворота пакгауза, где хранился запас продуктов. Вызов поступил и к оперативному дежурному по городу, но «Форд» с маневренной группой успел быстрее. Они примчались как раз в тот момент, когда бандиты грузили мешки и коробки со съестными припасами на телегу.

– Огонь! Огонь! Бей их! – скомандовал старший лейтенант.

Виктор, не давая опомниться бандитам, нажал на спусковой крючок, едва только выпрыгнул из кузова. Пистолет-пулемет отрывисто затрещал, выплевывая раскаленный свинец. К «дегтяреву» присоединился еще и «шпагин» старлея Ерохина. Отрывисто хлопали карабины остальных бойцов маневренной группы. Свет автомобильных фар слепил бандитов, чем и воспользовались солдаты заградительного батальона. Шквал огня и натиск!

Простым бандюганам с парочкой «Наганов» да захваченными винтовками военизированной охраны противостоять очередям пистолетов-пулеметов было просто невозможно! Бойцы заградительного батальона перебили их всех – по законам военного времени.

Тяжелораненым «вохровцам», насколько это возможно, оказали первую помощь. У одного из охранников – ножевая рана живота, у другого – прострелена грудь. Сергей Ерохин и его люди дождались милицейскую машину и карету «Скорой помощи». Помогли погрузить в санитарный фургон на базе «полуторки».

Командир в это время разговаривал с милиционерами, приехавшими на видавшей виды легковой «эмке». Те подошли поближе к распахнутым дверям пакгауза, посветили фонариками на лежащие на мокрой мостовой тела бандитов.

– А, старые знакомые! Вон, Сенька-Копченый, а это Вася-Вобла… Долго же мы за ними гонялись!.. Ну, что ж, можно сказать – пуля нашла героя! – цинично пошутил милиционер с такой же печатью усталости на лице. – Ладно, старшой, напишешь рапорт, как все было. Потом передашь к нам в управу.

Утром усталые и измученные бойцы заградительного батальона собрались на построение. Старший лейтенант Ерохин зачитал общую сводку по городу за ночь: всего было предотвращено шесть попыток хищения со складов, частично уничтожены и задержаны две диверсионные группы. Полностью уничтожена одна банда. Задержано трое дезертиров. Погибших за ночь в комендантской роте не было, но пятеро бойцов было ранено, из них один – тяжело.

После построения солдатам дали четыре часа на чистку обмундирования и оружия и на отдых. Все были грязные как черти. Виктор отчищал свою изгвазданную за ночь шинель, стирал портянки и галифе, вымывал и начищал сапоги.

Потратив на это битый час, солдаты завалились спать. Но отдохнуть им удалось совсем немного. Вскоре комендантскую роту снова подняли по тревоге. Немецкий гаубичный снаряд попал в двухэтажный жилой дом, и нужно было обеспечить оцепление. Виктор Ракитин за время службы в осажденном Донецке насмотрелся и на это. Вместе с бойцами спецгруппы МГБ ДНР ему не раз приходилось выезжать на места обстрелов бандеровскими карателями. Теперь же он видел картину разрушений от артобстрела реальных нацистов – тех, с которых впоследствии украинские националисты будут брать пример в геноциде народа Донбасса.

Осколочно-фугасный 150-миллиметровый снаряд проломил стену дома и взорвался уже внутри. Остались лишь две полуобвалившиеся стены и груда битого кирпича вперемешку с обломками.

Виктор Ракитин стоял в оцеплении в октябре 1941 года и вспоминал грядущие события – родной Донецк под обстрелами украинских националистов. Так же, как на Донбассе начиная с 2014 года, истошно выли женщины, бросались на оцепление, стремясь голыми руками выгрести из-под завалов тела уже бездыханных детей. Стояли, сжимая кулаки, почерневшие от горя мужики. Теперь у них была одна дорога – на фронт, всеми правдами и неправдами!

Пожарные разбирали завалы, вытаскивали из-под груд битого кирпича обезображенные тела жильцов, складывали их на расстеленном рядом брезенте. Они привычно и сосредоточенно орудовали ломами и лопатами. Бог весть, какой по счету завал им приходилось уже вот так разбирать. И сколько обезображенных тел вытаскивать из каменного крошева.

Внезапно раздался радостный крик:

– Девочка живая! Дышит!

Встрепенулись медики возле фургона «полуторки» с красным крестом на боку. Сноровисто подхватили носилки, вперед вырвалась немолодая женщина-фельдшер, проверила пульс на худенькой, серой от пыли шее. Раскрыла саквояж, набрала в шприц из ампулы лекарство и быстро сделала девочке укол. Кивнула и властно указала на фургон с красным крестом:

– Быстро в госпиталь! Попытаемся спасти.

По толпе пронеся долгий вздох. Такие маленькие чудеса вселяли надежду в остальных. Но, к сожалению, случались они нечасто…

* * *

В один из вечеров Виктор Ракитин находился в патруле. Старенький «Форд», транспорт маневренной группы, встал наглухо. Что-то случилось с мотором. Старший лейтенант Ерохин грозился расстрелять водителя, но тот и сам был готов провалиться сквозь землю. Машина старая, изношенная, запчастей – не достать…

В общем, тут хотя бы телегу с лошадью достать, но и этого у личного состава Отдельной роты гарнизонно-караульной службы не было. Пришлось патрулировать улицы Сталино пешим порядком. Ходили по трое, держась настороженно. С наступлением комендантского часа улицы города пустели, жизнь замирала до утра. Черные окна домов казались бездонными бочагами – омутами на болоте. Только иногда робко светился огарок свечи или керосиновая лампа. Но и керосин в столице Донбасса за несколько дней до отступления Красной Армии был дефицитом.

Виктор угрюмо смотрел по сторонам, обходя лужи. Чуть позади топали двое солдат с карабинами Мосина. Повернув голову, Ракитин заметил в конце улицы парочку. Вроде бы как офицер проводил домой девушку. «То ли связистка, то ли медичка», – подумал старший сержант-пограничник. Но привычка все перепроверять, которая возникла еще во время службы в комендантской роте ДНР, а потом и в спецназе МГБ Донецкой Республики, уже толкнула Ракитина вперед.

– Товарищ старший сержант, шо ж мы будем романтику людям портить?.. – с легкой укоризной сказал один из бойцов.

– Отставить разговоры, Круглов! – прикрикнул на него Виктор. – А нечего в комендантский час по улицам шататься.

Втроем они быстро нагнали романтичную парочку. Да те и не собирались особо скрываться. Заметив патруль, они не шарахнулись в ближайший темный проулок, не задали деру, путая следы. Терпеливо ждали приближения «комендачей». Приближаясь, Ракитин включил фонарик. До того пограничник им не пользовался, полагаясь на «ночное зрение» в рассеянном свете луны и немногочисленных светящихся окон домов. Включать фонарик – значило привлекать к себе ненужное внимание ярким пятном света. К тому же, сосредотачиваясь на освещенных участках, не видишь, что происходит за границами светового пятна, слепнешь.

В луче фонаря мелькнули волевое лицо офицера и смазливая мордашка его спутницы. А также одна «шпала» – прямоугольник на петлице шинели офицера. Капитан.

– Осветите себя! – незнакомый капитан расстегнул кобуру на поясе. – Кто такие?!

«Ну, сейчас начнутся угрозы и призывы проклятий на наши грешные комендантские головы!» – подумал Виктор. Тем более что офицер – с девушкой. Надо же впечатление на прекрасный пол произвести!

– Старший комендантского патруля старший сержант Ракитин. Ваши документы, товарищ капитан.

– А, ну тогда все ясно! – с заметным облегчением вздохнул капитан и потянулся во внутренний карман за удостоверением.

– Вы, барышня, того, не серчайте, – выступил вперед рядовой Круглов. Для пущего эффекта он снял карабин с плеча и теперь держал оружие в руках. Красноармеец даже приосанился, чтоб видели, что он не кто-нибудь, а военнослужащий комендантской роты.

Девушка негромко рассмеялась такой откровенной демонстрации ухарства.

– Скажите, товарищ красноармеец, а в комендантской роте все такие герои? Или только вы?..

Капитан с неодобрением поглядел на рядового и протянул документы старшему патруля.

– Круглов, рот не разевай!.. – прикрикнул Виктор и развернул книжечку офицерского удостоверения.

«Так, капитан Степанцов, Виктор Ефимович, надо же – тезка… Военинженер[7]7
  Приводится техническая должность, соответствующая званию на 22 июня 1941 года.


[Закрыть] 32-й роты связи 114-го стрелкового полка», – вчитался при скудном свете фонаря старший сержант Ракитин. – А что, товарищ капитан, ваш полк отвели к Сталино?

– Да, то, что от него осталось… отвели на переформирование. Я – врио[8]8
  Врио – Временно исполняющий обязанности.


[Закрыть] командира роты связи. Ранее командовал радиотехнической ротой.

– Круглов, проверь документы у девушки, – распорядился Виктор.

А тот – и рад стараться! Улыбка до ушей, барышне глазки строит. Ну, конечно, когда еще простому солдату выпадет удача позлить офицера, пользуясь исключительным правом «комендача»!.. Он пролистнул солдатскую книжку и вернул девушке.

– Рядовая Ольга Румянцева, радиотелеграфистка 32-й роты связи 114-го стрелкового полка.

– Понятно… – В свете электрического фонарика блеснули стальные скобки, которыми были скреплены листки офицерского удостоверения капитана.

«Так, только спокойно!» – перехватило дыхание у Виктора Ракитина. Он прекрасно знал, еще благодаря своему «опыту попаданца», что именно эта, абсолютно незначительная на первый взгляд деталь и выдавала немецких агентов и диверсантов! Дело в том, что на советских документах использовались обычные стальные скобки, скрепляющие листки офицерских удостоверений и красноармейских книжек. Со временем, естественно, они окислялись, ржавели. А вот гитлеровские спецслужбы изготавливали настолько качественные подделки советских документов, что и скобки в них делали из нержавеющей стали. Знаменитый немецкий педантизм и выдавал с головой нередко самых подготовленных диверсантов из специального полка «Бранденбург-800» и других засекреченных подразделений Абвера[9]9
  Абвер – (нем.) Abwehr – «оборона», «отражение». Орган Военная разведка и контрразведка Третьего рейха.


[Закрыть].

«Если это – вражеские диверсанты, то очень хорошо подготовленные. Стандартной проверки комендантского патруля они не боятся. Документы в полном порядке. Затягивать проверку нельзя – почувствуют подвох. Вот черт! Круглов скалится во все тридцать два пломбированных зуба, даже карабин за спину закинул. А вот мой второй – Лешка Хрящев, тот молодец – держится вне освещенного пространства, и карабин наготове… Что же делать?.. К тому же еще не факт, что это – именно вражеские диверсанты. Может, он недавно удостоверение получил. Нужна более тщательная проверка. Надо их как-нибудь выманить. Но как?..» – напряженно «прокачивал» ситуацию Ракитин.

– Товарищ капитан, вы же связист, верно? – спросил Виктор, возвращая офицерское удостоверение.

– Точно так, – согласился офицер.

– Послушайте, не в службу, а в дружбу, у нас в комендантской роте рация – ни к черту! А связь нужна. Вы не посмотрите?.. Тут рядом.

– Но мне девушку проводить нужно, опасно ведь…

– Так мы вас вместе и проводим, а потом – к нам. Там для настоящего специалиста всего-то и делов – раз плюнуть. Только вот специалистов по связи у нас в комендатуре-то и нету.

– А командир ваш за такое самоуправство не «взгреет» случайно?

– Да что вы, товарищ капитан! Он и сам такого специалиста ищет. Грозился за починенную рацию две банки тушенки из заначки выдать! Да кто ж возьмется-то?..

– Ну, не знаю, – капитан поглядел на спутницу. – Давайте, может, я завтра в комендатуру загляну…

Внезапно девушка резко выбросила вперед правую руку. Рядовой Круглов, хрипя и захлебываясь собственной кровью, медленно осел в грязь. Он схватился за горло, а между пальцев текла маслянисто-черная в полумраке кровь.

Тускло блеснула сталь армейского ножа в руке капитана. Ракитин едва успел подставить под удар автомат. Лезвие заскрежетало о металл ствольной коробки. Тут же левое предплечье обожгло болью. Но и Ракитин не сплоховал – саданул от души прикладом прямо в грудь ряженого офицера. Тот грохнулся в грязь без чувств. Что называется – «дух вон»!

Девушка метнула нож в темноту и выхватила винтовку из мертвых пальцев Круглова. Раздался сдавленный стон рядового Хрящева. Сухо треснул выстрел карабина Мосина.

Не раздумывая, Ракитин длинной очередью из пистолета-пулемета пригвоздил к земле вражескую шпионку. Слитный треск выстрелов привычно ударил по ушам, сполохи дульного пламени прорезали темноту. Раскаленный свинец прошил девушку сразу в нескольких местах.

Наступила гулкая тишина, как всегда бывает после перестрелки или после боя. Только в отдалении слышался несмолкающий рокот орудийной канонады.

– Хрящев! Лешка, живой?

– Кажись, живой. Эта сучка ножом в плечо попала. Метко метает, бестия! Кровь идет сильно. А что Круглов?

– Отвоевался Круглов, она его – ножом в шею… Иди сюда, перевяжу, у меня индпакет[10]10
  Индивидуальный перевязочный пакет, ИПП.


[Закрыть] есть.

Виктор распорол ножом гимнастерку на левом плече и умело наложил тугую давящую повязку. Он оценил меткость и подготовку вражеской диверсантки: чуть ниже, и ее нож попал бы красноармейцу прямо в сердце.

– Ты ж сам ранен.

– А, царапина… Капитан ряженый клинком достать пытался. Видишь, какие тертые: все ножами нас порешить хотели, чтоб без шума. Опытные, подготовленные. – Ракитин поморщился, раненая рука все же саднила. – Этого «кадра» нужно связать и доставить в комендатуру. Передадим его, куда следует. Мертвую бабу – тоже. Вместе со всеми их документами.

– Хитрая баба… Была. Как она подвох учуяла, а, товарищ старший сержант?

– Женская интуиция, браток – штука темная, неисследованная и непредсказуемая…

* * *

– Я на тебя уже представление к ордену Красной Звезды написал! А Лешку Хрящева – к медали «За отвагу», – командир отдельной роты гарнизонно-караульной службы был очень доволен.

– Да, а Круглова?.. Ордена нам эти с Лешкой кровью боевого товарища достались, – с горечью заметил Ракитин. – Меня вон – зацепило, а Лешка в госпитале. Рана глубокая оказалась.

– Да, что верно – то верно. Вы вообще чудом справились с этой парочкой. Конечно, всего мне не сказали… Но тот «капитан», которого ты прикладом вырубил, оказался важной птицей. Говорят, этих двух агентов готовили на «длительное оседание»: немецкое командование якобы рассчитывало отправить их в концлагерь для пленных красноармейцев, а потом организовать для них побег. Так хотели их легализовать на нашей территории.

– Да, знатные «волки»! – оценил Ракитин.

– На каждого «волка» у нас найдется свой «волкодав»!

Глава 2
Пограничные псы против гитлеровцев

Порой Виктору Ракитину снились странные сны. Как будто он в жестоком бою схватывается врукопашную с немцем, тот душит его, но помощь советскому пограничнику приходит неожиданно – со стороны верного четвероногого друга – служебного пса. Овчарка бросается на немца, сбивает того с ног и рвет горло оккупанта острыми клыками. А вокруг – ад рукопашной, в которой с гитлеровцами сошлись не только воины в зеленых фуражках, но и их четвероногие боевые товарищи…

Каждый раз, просыпаясь, Виктор не мог понять, сон это или явь?.. Откуда у него воспоминания о том, чего он знать не мог? «Фантомное восприятие событий» того человека, которым он теперь стал?.. Если так, то что это за удивительный бой?

* * *

Конец июля – начало августа 1941 года. Отступающие с западной границы части шестой и двенадцатой армий Юго-Западного фронта ведут кровопролитные арьергардные бои. Они отступают к Киеву. Из ста тридцати тысяч красноармейцев из урочища Зеленая Брама (Зеленые Ворота) к своим удалось пробиться только одиннадцати тысячам человек… Остальные – либо попали в плен, либо навсегда остались в тех местах – в лесах и болотах…

Густой лесной массив на всхолмленной местности на правобережье реки Синюха, возле сел Подвысокое в Новоархангельском районе Кировоградщины и Легедзино Тальновского района Черкасчины – именно здесь и развернулись невероятные и драматические события первого военного лета.

Гитлеровцам не удалось взять столицу Советской Украины Киев наступлением «в лоб», даже несмотря на строжайший приказ Адольфа Гитлера. Согласно планам фюрера Киев должен был быть взят уже к третьему августа. А восьмого на парад в столицу покоренной Украины собирался приехать сам Гитлер вместе с фашистским вождем Италии Муссолини и диктатором Словакии Тисо.

Тогда оккупанты повернули на юг – как раз в ту самую местность, Зеленую Браму.

В советской военной истории череда жесточайших боев в лесной глуши в самом центре Украины получила название Уманской оборонительной операции.

Здесь и состоялся тот памятный, единственный в современной мировой истории войн рукопашный бой людей и собак с фашистами. Полторы сотни обученных пограничных псов в буквальном смысле порвали в клочья целый полк гитлеровцев!

Вместе с потрепанными в боях частями Юго-Западного фронта отходил на восток и Отдельный батальон охраны тыла. Он был сформирован на базе Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры и одноименного пограничного отряда. Вместе с пограничниками несли службу и служебные собаки. Они вместе с бойцами батальона охраны тыла стойко переносили все тяготы отступления. Комбату вышестоящее командование предлагало отпустить собак, ведь корма для четвероногих бойцов не было. Инструкторы делили со своими питомцами весьма скудный армейский рацион. Но командир-пограничник не стал этого делать, проявив такую же преданность к четвероногим пограничникам, как и они – к людям в зеленых фуражках.

* * *

Возле села Легедзино батальон прикрывал отход штабных частей командования Уманской армейской группировки. В ночь на тридцатое июля командованию корпуса от разведки стало известно о намерении гитлеровцев атаковать и ворваться в село, где находился штаб и много раненых, требующих эвакуации.

Линия обороны начиналась уже на окраине села, а дальше шла по гребню высоты, затем спускалась и вновь поднималась на относительно ровное плато. Весь предыдущий день бойцы оборудовали основные, запасные и ложные позиции – все, согласно военным наставлениям. На ложных позициях были установлены неисправные орудия и деревянные макеты. Выглядели они настолько правдоподобно, что во время боя гитлеровцы обрушили на них массированный артиллерийский огонь, ослабив удары своей артиллерии на других, действительно важных участках.

Хорошо потрудились и саперы, они установили минные поля и соорудили перед основными позициями несколько ловушек-сюрпризов, хорошо замаскировав их жердями и ветками.

Отдельный батальон особого назначения по охране тыла к тому времени насчитывал вместе с проводниками служебных собак всего около трехсот пятидесяти человек. Правда, подразделению были приданы зенитный дивизион – семь полуавтоматических 76-миллиметровых орудий, батарея противотанковых пушек и одна бронемашина, а также полсотни саперов и взвод связи.

В общей сложности защитников штаба корпуса было около пятисот человек, а техника наша имела один неполный боекомплект. Зенитчики приспособили свои орудия с круговым обстрелом для ведения огня по танкам. Было ясно, что бой с гитлеровцами будет неравным и жестоким. Но, как всегда, держаться нужно было до последнего, в землю вгрызаться, чтобы дать возможность эвакуироваться раненым и штабным работникам с бесценными документами.

Батальон пограничников на оборонительном рубеже был не один, справа и слева по флангам находились подразделения восьмого стрелкового и второго механизированного корпусов. В ночь на 30 июля был отдан приказ на контратаку, но он запоздал – гитлеровцы ударили первыми…

* * *

Раннее утро последнего июльского дня 1941 года разорвала канонада немецких орудий. Артподготовка была серьезной, «фрицы» снарядов не жалели! Вот тут и пригодились ложные позиции, которые по всем правилам военного искусства подготовили саперы и пограничники. Страшный огневой вал впустую перекопал воронками украинский чернозем, «добил» и так уже неисправные пушки, разметал в пух и прах неказистые и безобидные деревянные макеты. Кто знает, может, те немецкие снаряды, что разорвались впустую, и уберегли кого-то от гибели…

А потом началось немецкое наступление. Полк эсэсовцев при поддержке тридцати танков из 11-й танковой дивизии по пшеничному полю пошел на позиции пограничников. Стальные траки гусениц «панцеров» подминали так и не успевшие вызреть колосья хлеба. Подкованные сапоги оккупантов с короткими голенищами топтали хлебную ниву.

Между танками катило около шестидесяти мотоциклов с пулеметами. Гитлеровцы старались плотным сосредоточенным огнем не дать высунуться из окопов пограничникам.

В тылу советских войск ударили орудия – начала свою сокрушительную работу артиллерия. Черные фонтаны взрывов вновь встали над полем боя, но теперь уже смертоносная раскаленная сталь обрушилась на гитлеровцев. Мощные ударные волны расшвыривали немцев, словно тряпичные куклы. Разлетались на обломки мотоциклы с пулеметами, в воздухе летали оторванные колеса и коляски – вперемешку с руками, ногами и головами оккупантов.

Открыли огонь и приданные пограничникам зенитчики из своих полуавтоматических 76-миллиметровых пушек. Эти орудия обладали довольно высокой скорострельностью – до двадцати выстрелов в минуту. От огня зенитчиков полыхнули сразу несколько танков гитлеровцев.

Пограничники в окопах все не стреляли. Каждый патрон был на вес золота, потому выданный неполный боекомплект берегли.

– Попусту патроны не выпускать! Подожди, пока поближе подойдут…

Каждый пограничник бил редко, но метко. Выстрелы из советских окопов и стрелковых ячеек слышались нечасто, но после каждого – падал очередной гитлеровец и уже, как правило, не поднимался.

* * *

Бой у деревни Легедзино длился уже четырнадцать часов. Пограничники стояли насмерть, сдерживая натиск превосходящих сил гитлеровцев. В поединке между советскими Погранвойсками НКВД и Ваффен-СС инициатива оставалась за воинами в зеленых фуражках.

Но силы защитников Легедзино таяли, все меньше оставалось бойцов, а те, кто еще держался, были ранены. Боекомплект, и без того неполный, расходовался с каждым патроном. Экипаж приданной бронемашины «БА-10» расстрелял все, как говорится, «до железки». Ответным огнем гитлеровских танков советский броневик был подбит и сожжен. Выбиты или остались без снарядов 76-миллиметровые полуавтоматические зенитки – они тоже свою задачу выполнили, превратив в костры полтора десятка немецких танков.

Брошена последняя граната, выстрелен последний патрон – во врага. Пограничники поднялись в рукопашную.

В этот критический для боя и для всей обороны села Легедзино момент комбат пограничников приказал бросить в атаку последний резерв – сто пятьдесят служебных собак.

Двадцать пять пограничников – инструкторов-кинологов, во главе со старшим лейтенантом Дмитрием Ермаковым и его замполитом, младшим политруком Виктором Хазиковым ждали команды. У каждого из них на поводках было несколько отлично тренированных служебных собак. За четырнадцать часов боя ни одна из овчарок ни разу не подала голоса: не залаяла и не завыла, хотя их ни разу не кормили, не поили, и все вокруг дрожало от артиллерийской канонады и взрывов.

Произошло невероятное: в тот самый момент, когда фашисты с победными криками бросились на пограничников, немцев атаковали служебные овчарки. Обгоняя друг друга, собаки с невероятной быстротой преодолели пшеничное поле и яростно набросились на гитлеровцев. За несколько секунд обстановка на поле боя резко изменилась. Советские боевые псы сбивали оккупантов с ног, рвали глотки, впивались мертвой хваткой. Даже смертельно раненные животные, которых расстреливали в упор, находили в себе силы последним в жизни рывком сомкнуть челюсти на горле врага!

Над полем битвы, кроме криков и стонов, стоял истошный собачий лай и рычание.

Пограничники вместе со своими четвероногими боевыми товарищами атаковали немецкую пехоту в рукопашном бою – стальными штыками и собачьими клыками! Даже если проводник-кинолог собаки был убит, то овчарка все равно не останавливалась, а продолжала рвать врага. Собака страшное оружие – она не отступит и не предаст своего хозяина.

Гитлеровцы дрогнули и побежали в ужасе от советских пограничников и их овчарок.

Пытаясь упредить контратаку советских пограничников, гитлеровцы перенесли на отступающие немецкие части огонь из орудий и минометов. Били по своим, чтобы не дать воинам в зеленых фуражках окончательно завладеть инициативой на поле боя. Вперед с ревом, поливая все перед собой пулеметным огнем, стреляя из пушек, пошли уцелевшие немецкие танки.

В этом бою погибли все пятьсот пограничников – ни один из них не сдался в плен. А уцелевшие собаки, по словам очевидцев – жителей села Легедзино, до конца остались преданными своим проводникам. Каждая из уцелевших в той мясорубке овчарок улеглась возле своего хозяина и никого не подпускала к нему. До последнего боевые псы скалились на врага, израненные, они продолжали бросаться на гитлеровцев.

Немецкие звери пристрелили каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле… Даже сельским собакам досталось – немцы расстреливали крупных собак селян, даже тех, кто был на привязи.

Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери. Ее приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были пограничные псы не только Коломыйской пограничной комендатуры, но и специальной школы служебного собаководства.

После того страшного и драматичного боя, когда немцы собрали своих погибших, по воспоминаниям жителей села, было разрешено похоронить и советских пограничников. Всех, кого нашли, селяне собрали в центре поля и похоронили, вместе с их верными четвероногими помощниками, в одной братской могиле…[11]11
  По материалам А.И. Фука «Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками. [Воспоминания]». – Ужгород; Карпаты, 1984.


[Закрыть]

А выжившая в том бою немчура до конца жизни, наверное, вздрагивала от любого собачьего лая!..

* * *

В 1955 году, спустя десять лет после Победы, в селе Легедзино было произведено перезахоронение останков пограничников в братской могиле возле сельской школы. А на окраине села, там, где и проходила единственная в мире рукопашная схватка советских пограничников и их служебных собак с гитлеровцами, был поставлен памятник.

«Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле», – гласит памятная надпись.

Поэт Александр Журавлев написал стихотворение о том жестоком бое:

 
Легедзино, окраина села.
Война. Фашисты шли, как на параде.
Здесь в сорок первом Армия легла,
Оставив повесть о погранотряде.
 
 
Черкасчина, равнинные бои
Растёрли в пыль «слепую оборону».
Войска сдержать лавину не смогли.
Колокола готовы к перезвону.
Тут на пути германского катка
Поднялись в рост зелёные петлицы.
Эх, как ты, жизнь, ничтожно коротка!
За Родину!.. И покатились фрицы.
 
 
Неравный бой. Застава полегла.
Пятьсот бойцов погибло в жаркой драке.
А тут иного быть и не могло…
Но на врага вдруг ринулись собаки…
 
 
Сто пятьдесят родных служебных псов
Шли в контратаку, в лоб, не зная страха.
А бег их был прекрасен и суров.
Эх, тяжела ты, шапка Мономаха!..
 
 
Сто пятьдесят собак порвали полк
Непобедимой вражеской пехоты.
Всё понимая, выполнили долг
Бойцы резерва из хвостатой роты.
 
 
Река – Синюха, памятник, цветы.
Две стелы рядом – людям и собакам.
А на полях – прогнившие кресты,
Холмы врагов, покрывшиеся мраком.