Текст книги "Путешествие на край Земли"

На этот раз я решил провести время в нашей каюте, чтобы не смотреть под моросящим дождем то, что я уже видел. Мы прошли тем же самым каналом, что и раньше, вышли в открытое море, а затем «Стефания» устремилась к северной части полуострова Ютландия и голландский берег быстро растворился в пасмурной дымке. Скверная погода повлияла на мои планы и после ужина, я всего один раз прогулялся по палубе и больше никуда не выходил.

Глава пятнадцатая
Снова в Северном море

Всю последующую ночь я плохо спал. В моей голове крутились события предыдущих дней. Адель Симпсон и ее помолвка, бельгийский пароход и выступление комика Лоуренса, мистер Кейн, картины Рембрандта, хозяин ресторана, подрабатывавший вышибалой сам у себя. Все это странным образом перемешалось в моих мыслях и, то появлялось, то исчезало в произвольном порядке. Я видел во сне какие-то фотоаппараты, пивные кружки, ящики с приборами, пустые рамки картин, плещущиеся волны, корабли, кружившиеся возле меня, будто я был в центре водоворота. В конце концов, я что-то крикнул во сне и этим разбудил Эдварда.

– Тебе приснился кошмар? – спросил он, подойдя ко мне в полумраке. Профессора я, похоже, не побеспокоил.

– Да, – сказал я, приподнимаясь с кровати, – мне снится какая-то нелепица.

Эдвард включил ночник.

– Вероятно, это оттого, что произошло слишком много событий и твой разум не может быстро привыкнуть к этому. Вот, выпей совсем немного и это поможет тебе.

В руках Эдварда как у фокусника появилась небольшая пузатая бутылочка. Он налил мне в рюмку чего-то темного, и уже по запаху я понял, что это коньяк.

Я выпил и мне стало немного легче. Тревожные мысли куда-то исчезли. Не говоря больше ни слова, я повернулся на другой бок и быстро заснул.

***

Следующий день обещал быть напряженным и, надо сказать, именно так и вышло.

Я проснулся раньше других и пока мои спутники еще дремали, быстро привел себя в порядок и вышел из каюты. Утреннее время способствовало более здравым мыслям, чем вечерний час. Если бы я знал, что в стране, куда я направляюсь, есть даже поговорка на этот счет, я бы вероятно, порадовался этому. В голове моей созрел план, как исправить свою ошибку и установить точно, продолжает ли мистер Кейн преследовать нас или он сказал нам правду и действительно направлялся именно в Амстердам.

Я разыскал старшего стюарда и спросил его, сможет ли он помочь мне найти моего знакомого мистера Кейна.

– Он должен быть где-то на корабле, мы разминулись с ним при посадке.

Когда я произносил эти слова, я умышленно назвал мистера Кейна своим знакомым, а не приятелем или даже другом. Я не хотел лгать, а утверждая, что Кейн всего лишь мой знакомый, говорил, по сути, чистую правду.

В моей руке волшебным образом возникло несколько монет, каждая из которых была достоинством в шиллинг. И я вложил их в ладонь моему собеседнику. Старший стюард едва не замурлыкал, как кот, которого только что угостили сметаной и пообещал, что посмотрит списки пассажиров.

Через четверть часа, я уже знал, что мистер Кейн путешествует до Санкт-Петербурга в каюте второго класса под номером сто двадцать два. Эта каюта была этажом ниже наших апартаментов.

Меня охватили смешанные чувства. С одной стороны, я был доволен, что мне удалось выяснить, продолжается ли за нами слежка. С другой, я понимал, что такая новость не обрадует профессора де Вольфа. Он будет очень переживать, если узнает, что кто-то из его конкурентов тоже интересуется нашей экспедицией.

Я вернулся в каюту через некоторое время и был немало удивлен оживлению, царившему там.

Профессор и Эдвард уже сидели за столом и пили горячий кофе. Очевидно, они уже привели себя в порядок и даже стюард успел побывать у нас.

– Располагайся, Джо. Твой кофе как раз ждет, чтобы ты попробовал его.

Я присоединился к трапезе. Кажется, я никогда еще не пил такой вкусный кофе, с такими вкусными и свежими круассанами.

Профессор смаковал каждый глоток. Он все еще был в хорошем настроении и даже пошутил надо мной, предположив, что я отсутствовал в каюте по причине утренней зарядки на палубе. Это было так непохоже на него, что я все еще боялся сообщить ему о мистере Кейне. Вместо этого я спросил Эдварда, когда мы прибудем в Санкт-Петербург.

– Не скоро, Джо. Для начала мы обогнем полуостров Ютландия и через пролив попадем в Балтийское море. Здесь, согласно справочнику Ллойда, наше судно ненадолго зайдет в порт Копенгагена. Короткая остановка, не более часа. «Стефания» примет на борт новых пассажиров, некоторые, наоборот, сойдут на берег и мы продолжим свое путешествие.

– В котором часу у нас будет остановка в столице Дании, мистер Фостер? – спросил профессор, вероятно из простого любопытства.

Эдвард заглянул на мгновение в справочник и ответил:

– В семь часов вечера, господин профессор. Сейчас мы еще в Северном море, вблизи датского берега.

Эдвард повернулся ко мне.

– Джо. Если тебе интересно, то с правой стороны корабля можно видеть датский берег.

Я молча кивнул, думая о своем. Пока продолжалась эта беседа я все еще решал, стоит ли говорить о мистере Кейне. Вероятно, мое лицо выдавало мои мысли, потому что Эдвард как-то вдруг очень подозрительно посмотрел на меня и спросил:

– Тебя что-то тяготит?

Я помолчал, поймав настороженный взгляд де Вольфа и рассказал о том, что узнал от старшего стюарда.

Как и следовало ожидать, профессор пришел в ужас от той мысли, что нас продолжают преследовать.

– Значит Кейн на корабле? Он обманул нас и не остался в Амстердаме? Я так и думал! Черт побери, этого проходимца! Вы видели его, Джозеф?

– Нет, как я уже сказал, я узнал номер его каюты у старшего стюарда, но сам туда еще не ходил.

– Нужно сходить к нему и попытаться выяснить, на кого он работает.

Тут Эдвард приподнялся из-за стола и, повернувшись к профессору, сказал:

– Позвольте мне провести с ним переговоры. Я постараюсь узнать все, что нам надо и по возможности уговорить его прекратить преследование нас.

Де Вольф согласно кивнул и Эдвард направился к двери. Открывая ее, он посмотрел на меня и попросил его проводить.

Мы шли по коридору и мой кузен сдержанно упрекал меня в том, что я не поговорил с ним раньше, чем сообщить эти новости профессору.

– От эмоционального состояния руководителя нашей экспедиции сейчас зависит очень многое. Ведь он не только идейный вдохновитель, но и единственное лицо, которое финансирует это путешествие. Что если он впадет в панику и отменит наш поход в сибирские леса? Мы недостаточно хорошо его знаем, поэтому не можем с точностью предсказывать его поведение. Нам нужно сделать все, чтобы де Вольф успокоился. Ты же видишь, как резко меняется его настроение, что говорит о психологической неустойчивости нашего ученого. Я не в первый раз встречаю таких людей и знаю по опыту, что с ними очень трудно совладать, когда на них обрушивается какое-нибудь потрясение.

Мы спустились этажом ниже и рядом с лестницей отыскали каюту с номером сто двадцать два.

– Кажется это здесь, – сказал я, указывая на белую дверь.

– Хорошо, Джо. А теперь я попрошу тебя побыть здесь в коридоре и не пытаться вмешиваться в мой разговор с мистером Кейном. Предоставь все переговоры мне. Тебе остается только следить, чтобы в эту каюту больше никто не входил. Договорились?

Я ответил утвердительно и отошел в сторону. Эдвард постучался в дверь и, вероятно, услышав ответ, открыл ее и прошел внутрь. Мне оставалось только ждать.

Минуты тянулись медленно. Я прогуливался по коридору, оборачиваясь, когда шел от каюты Кейна и, не делая этого, когда приближался к ней. Иногда двери открывались и закрывались и кто-то из пассажиров неторопливо двигался по коридору. Это было обычным делом на большом корабле. Дважды я видел стюардов с подносами в руках, но никто из них не приблизился к двери каюты номер сто двадцать два и не постучал туда.

И я снова бродил в одиночестве.

Когда прошло больше получаса, я заметил, наконец, Эдварда, выходящего из каюты. У него был взволнованный вид, он быстрым шагом подошел ко мне и велел следить за дверью.

– Если мистер Кейн выйдет отсюда, то постарайся не упустить его из виду, Джо. Это крайне важно. Я скоро вернусь.

Мой кузен и правда вернулся очень быстро. Не прошло и десяти минут. За это время каюту, за которой я наблюдал, никто не покинул и не посетил.

– Никто не выходил, – доложил я, не дожидаясь вопроса.

– Отлично, жди меня, я сейчас.

Эдвард снова постучал и снова прошел в каюту. Он пробыл внутри не более пяти минут и вышел в коридор, как будто совершенно успокоившись.

– Все в порядке, Эд?

– О да. Профессору нужно будет открыть еще одну бутылку своего джина «Хайманс».

***

Профессор де Вольф загадочно заулыбался, когда Эдвард кое-что нашептал ему на ухо.

– Действительно, пора откупорить еще одну бутылочку «Хайманс», – с расстановкой, очень важно сказал он и добавил, – я настаиваю, чтобы мои дорогие спутники тоже присоединились ко мне. Прошу вас, джентльмены!

Мы сели за стол и выпили немного джина из бутылки, который показался мне каким-то очень крепким. Потом Эдвард стал рассказывать мне о том, что произошло.

– Мистер Кейн довольно холодно встретил меня в своей каюте, однако, оказался весьма сговорчивым человеком. Когда я доказал ему, что он соврал нам при встрече, сказав, что едет только в Амстердам, ему пришлось признать свое лукавство. Я пообещал ему десять фунтов, если он расскажет, кто нанял его. Он быстро согласился и сообщил, что его наняли от журнала «Энигма», чтобы следить за нами и сообщать на всех остановках по телеграфу, о маршруте нашего путешествия. Разумеется, я понимал, что нам не нужна такая реклама и подобный, как говорят полицейские сыщики, «хвост». Я посоветовался с профессором и он согласился выделить некоторую сумму, чтобы мистер Кейн перестал нас преследовать и сошел с корабля в Копенгагене. Я вернулся в каюту нашего преследователя и выложил еще двадцать фунтов, что привело его в благоговейный восторг. Он действительно сойдет в Копенгагене и сообщит телеграфом в Париж, что потерялся нас из виду где-то в городе. И вернется обратно в Лондон.

– Стало быть, все-таки журнал «Энигма»? – спросил я, удивленный тем, что Эдвард давно уже подозревал это французское издание и оказался прав.

– Стало быть, так, Джозеф.

– Ну что ж, – отозвался профессор, подливая себе еще джина, – во всяком случае, мы легко отделались. И хорошо еще, что слежка велась для журнала, а не для моих конкурентов. Уверяю вас, джентльмены, от Монро и особенно Берга, мы не откупились бы с помощью такой смешной суммы.

Я не считал, что тридцать фунтов – смешная сумма, но подумал, что если профессор с радостью расстался с такими деньгами, значит для него это вполне приемлемо.

Мы еще немного поговорили о нашем новом знакомом и разошлись по разным углам. Профессор прилег на кровать, читая какую-то газету, Эдвард ушел, чтобы побродить по кораблю, а я устроился в кресле и стал записывать в свой дневник все новые события, случившиеся вблизи берегов Дании.

Я закончил переносить свои наблюдения на белую бумагу и выглянул в иллюминатор. За бортом было синее море, но всего лишь в десяти морских милях от нас я разглядел тонкую полоску датского берега. Я видел теперь уже третью подряд страну и был очень рад этому. Кажется, мне очень нравится путешествовать. Почти наверняка это так.

Я подумал, что неплохо бы отслеживать наш маршрут по карте из атласа и достал его. Я без труда догадался, как именно наше судно пересекало Северное море. Это был кратчайший путь. Судя по времени, мы преодолели более половины пути от голландских берегов до Копенгагена. Сейчас наш корабль входил в пролив Скагеррак. Тот разделял Данию и Норвегию. Пролив был широкий и я понимал, что норвежский берег увидеть не удастся. Мы вполне предсказуемо пойдем вдоль датского побережья и через другой пролив под названием Каттегат, разделяющий Данию и Швецию, выйдем к острову Зеландия. Здесь и находился Копенгаген. Я много слышал об этом городе и представлял себе его такой северной сказкой, какой его рисовало мое воображение в детстве после прочтения добрых сказок Андерсена.

***

Вскоре вернулся мой кузен и предложил прогуляться по палубе, предупредив, что там довольно ветрено. Я с радостью принял предложение и был немало удивлен, что профессор также изъявил желание выбраться из нашей каюты, чтобы немного подышать. Эдвард прихватил с собой большой бинокль из нашего снаряжения, сказав, что хочет показать мне немало интересного.

Апрельское солнце старалось изо всех сил, чтобы мы не чувствовали весенней прохлады, но восточный ветер давал понять, что мы все-таки находимся в открытом море.

Из-за ветра наша прогулка была недолгой. Вскоре мы устроились на корме, где было выставлено много кресел для пассажиров. Тут было не так ветрено. Палубные надстройки прикрывали нас.

Потом, когда сидеть наскучило, мы стали смотреть в открытое море на большую пенистую полосу, которую «Стефания» оставляла позади себя. Профессор в несвойственной ему манере нахваливал быстроходность парохода, удивляясь, как современные винтовые корабли могут развивать такую скорость. Эдварда стал смотреть в бинокль, сначала в правую сторону, по ходу движения судна, затем в левую.

– Отличная техника! – воскликнул он. – Я рад, что мы не ошиблись, когда приобретали ее для нашей экспедиции. Не желаете взглянуть, господин профессор?

– Благодарю вас, не стоит беспокоиться, – вежливо отказался Вольф. – У меня еще будет повод оценить эту оптику несколько позже, в Сибири.

Мимо прошло какое-то рыболовное судно и Эдвард безошибочно определил, что это был датский корабль. Профессор снова сел в кресло, очень скоро заклевал носом и закрыл глаза, очевидно засыпая. Эдвард сказал мне:

– Где-то позади остались голландские берега, а Фризские острова мы и вовсе прошли стороной. Сейчас наш корабль, идя на полном ходу, очевидно, уже в проливе Скагеррак и будет постепенно приближаться к берегу. Взгляни-ка, Джо!

В моих руках оказался бинокль. Он был совсем новый и довольно компактный. Я вспомнил, как в магазине Эдвард искал именно такой, делая упор на то, что нам нужно будет беречь место в своих рюкзаках.

– Это отличный бинокль, Джо. Производства «Карл Цейс». У него призмы, изобретенные оптиком Эрнстом Аббе. По удобству использования и меньшему размеру он превосходит предыдущие цейсовские модели, например, бинокли Игнацио Порро.

Я внимательно стал рассматривать датский берег. Он был, казалось, совсем близко. Низкий, с песчаными дюнами и короткой весенней травой. Потом я обратил внимание на противоположную сторону, как это делал мой кузен только что и увидел и норвежский берег, который не рассчитывал рассмотреть. Тут расстояние было совсем другим и мне пришлось постараться. Из учебников по истории и географии я знал, что округлость Земли скрывает нижнюю часть уплывающего корабля, если он достаточно далеко от берега. То же самое было и с прибрежной полосой Норвегии. Я разглядел ее только потому, что берег там был выше, скалистый и резко очерченный.

– Потрясающая техника. Ты как всегда на высоте, Эдвард, – сказал я, снова усаживаясь в кресло. Мой кузен придвинулся ко мне поближе.

– Кстати, Джо, ты ведь изучал географию нашего путешествия, не так ли?

Я не ожидал такого вопроса.

– Да, я просматривал атласы с картами, но почему ты спрашиваешь?

– Ничего особенного, просто я удивлен тем, что ты не спрашиваешь меня, почему мы идем этими проливами вместо того, чтобы пройти Кильским каналом и прибыть в Копенгаген раньше.

– Я и подумать не мог, что мы можем пройти каналом и смотрел на наш маршрут только как на морской путь. Так почему же мы не идем через Кильский канал, если так короче?

– Все дело в том, что канал еще недостаточно широк, чтобы по нему проходили такие большие пароходы как наш или, скажем, крупные военные крейсеры. В Германии это понимают и с недавнего времени активно занимаются расширением канала. Здесь, в Дании, есть еще один канал, немного сокращающий нам путь. Он лежит через Лим-фьорд. Он также не очень удобен для нашего большого корабля и вероятно поэтому, нам приходится идти не самым коротким путем, хотя, надо признать, куда более живописным. Нам, Джо, предоставляется возможность увидеть северную оконечность полуострова Ютландия, мыс Гренен.

– Мыс?

– Да, так называют небольшую песчаную косу возле города Скаген. Это самая северная точка Датского королевства.

– Отлично, когда мы будем вблизи от этого места, я сделаю пару фотографий. Это будет прекрасной иллюстрацией к нашему путешествию, верно?

– Несомненно, Джо.

– Как мне узнать, когда именно мы будем проходить этот мыс? Ведь здесь, вдоль берега наверняка много песчаных отмелей. Нетрудно будет и перепутать.

Эдвард посмотрел на часы и сказал, что это случится в самое ближайшее время, еще до наступления полудня.

– Когда ты увидишь, что наш корабль делает большой поворот направо рядом с каким-то мысом, знай, это мыс Гренен, и мы входим в пролив Каттегат.

– Я все понял, Эд. Нужно будет сейчас сходить за фотографическим аппаратом. И еще, я хотел спросить тебя, ты уже бывал в Копенгагене?

– О нет, и боюсь не смогу побывать и еще некоторое время, поскольку мы не сойдем на берег, а ограничимся только видами старого города. Стоянка нашего корабля всего лишь час.

– Как жаль! – сказал я, огорченный, что не удастся посмотреть знаменитый город.

– Достаточно будет того, что мы будем наблюдать, как мистер Кейн начинает изучать город, спускаясь по трапу.

Эти слова произнес профессор. Он уже проснулся и, по-видимому, внимательно слушал нашу беседу.

Мы с кузеном посмотрели на де Вольфа. В голосе профессора чувствовалась нескрываемая радость от той мысли, что нас перестанут преследовать. Неужели это так важно для него?

Эдвард спросил:

– Скажите, господин профессор, что вы все-таки думаете о том таинственном взрыве над сибирской тайгой? Что же это было, по вашему мнению?

Де Вольф задумался. Мне почему-то показалось, что он не станет отвечать на этот вопрос, нацепив на себя свою обычную маску погруженности в свои мысли. Но нет, он отозвался, хотя и заставил себя ждать. И ответил очень неопределенно.

– Там могло быть все, что угодно, джентльмены. Гигантский болид, комета или еще какое-нибудь неизвестное науке небесное тело. Если это был болид или нечто подобное, мы, вероятно, сможем отыскать его обломки. Именно установление природы этого взрыва и является целью нашей экспедиции. Пока мне лишь известно содержание нескольких газетных статей, данные некоторых станций о землетрясении и кое-какие слухи. Этого слишком мало, чтобы делать какие-то выводы. Мы прибудем на место и все узнаем сами. Наша экспедиция будет первой и я не хочу, чтобы кто-то еще опередил нас. Кроме того, мне не хочется, чтобы разного рода шпики и журналисты конкурирующих с вами журналов совали нос в дела нашей экспедиции. Это может затруднить наши поиски и создать ненужную суету вокруг моего имени.

О чем дальше Эдвард говорил с профессором, я не знаю. Я увидел, как наш корабль стал приближаться к берегу и впереди я уже отчетливо различал какой-то мыс. И я поспешил за аппаратом для фотографирования.

Через четверть часа все было уже готово и я, выжидая подходящий момент, когда судно не слишком трясло на волнах, делал фото. Это происходило на палубе по правому борту. Несколько пассажиров с любопытством наблюдали за мной, а один из них даже подошел ко мне и спросил что-то на незнакомом мне языке. Я ответил ему по-английски, что не понимаю его слов и он перешел на мой родной язык, с заметным акцентом.

– Вы, вероятно, фотограф, сэр?

– Да, что-то в этом роде.

– И работаете в каком-то издании?

– Безусловно.

– Простите за любопытство, в каком?

– В журнале «Глобус».

– Из Лондона?

– Совершенно верно.

– О, это прекрасный журнал. Моя семья выписывает его уже третий год. Мы живем в Копенгагене и каждый месяц просто зачитываемся вашим журналом. Позвольте мне выразить мое почтение представителю знаменитого английского издания.

Он отвесил почтительный поклон и, пожелав мне удачи, ушел.

Пока я разговаривал с ним, я уже успел несколько раз пожалеть о том, что невольно выдал себя и сообщил постороннему человеку свою принадлежность к «Глобусу». Однако позже, я сообразил, что этот странный человек, вполне безобидный любопытствующий датчанин. Кроме того, мне стало очень приятно, что слава журнала теперь падает и на меня.

Глава шестнадцатая
Тихо Браге и Шекспир

До прибытия «Стефании» в Копенгаген оставалось совсем немного времени.

Мы пообедали в ресторане. Я ненадолго зашел в каюту и сделал несколько записей в своем дневнике, а также три наброска в альбоме для рисунков. Мне хотелось поставить на палубе мольберт и изобразить датское побережье на холсте, акварельными красками, как полагается при написании настоящей картины, но, вероятно, вход в пролив Каттегат значительно изменил погодные условия. Подул еще более сильный ветер, и наш пароход стало больше подбрасывать на волнах. В таких условиях о серьезном рисовании не могло быть и речи. Я подумал, что и тех эскизов, что я сделал простым карандашом, вполне достаточно, чтобы впоследствии по памяти изобразить все, то же самое в красках.

Профессор пошел подремать, а мы с Эдвардом устроились в баре и пили горячий чай, лакомясь французскими пирожными, а именно, безе и эклерами.

Потом я еще некоторое время бродил по кораблю, часто наблюдая в бинокль новые берега. Теперь при мне была карта и я старался определить, где мы находимся в данную минуту.

Это было достаточно просто. Я с легкостью узнал остров Лесё с его длинным, вытянутым в восточном направлении полуостровом. Затем был остров Анхольт, маленький кусочек земли, терзаемый волнами со всех сторон. Немногим позже «Стефания» смело вошла в узкий пролив между Данией и Швецией. Я хотел свериться с картой, чтобы узнать название этих вод, но этого не потребовалось. Мимо меня прошли два матроса, и один из них сказал другому по-английски:

– Мы входим в пролив Эресунн, скоро будет Копенгаген.

Пролив Эресунн! Вот как называлась эта водная артерия, разделяющая два государства на севере Европы. Место было потрясающее. Почти в самом начале пролива, я увидел два города по его берегам, смотревшие друг на друга. Нечто похожее, скорее отдаленно похожее, я видел близ Бристоля. Через пролив от его южной части были валлийские города. Но здесь, совсем близко друг от друга, два города, относящихся к двум разным странам. Поразительно!

Я снова обратил свое внимание на карту и увидел созвучные имена этих двух городов. Хельсингборг и Эльсинор.

Виды этого пролива так потрясли меня, что я снова принес фотоаппарат и сделал несколько снимков, воспользовавшись уменьшавшейся качкой.

«Стефания» быстро продвигалась по проливу и очень скоро мы поравнялись с небольшим островком. Его не слишком высокие скалистые берега понравились мне. Я запечатлел и их. Делая фотографии, я услышал за спиной знакомый голос:

– Я не мог пропустить этот остров, мистер Стамп.

Рядом со мной стоял профессор де Вольф. На этот раз он курил большую черную трубку. Я заметил, с каким волнением он смотрит на эти берега.

– Вы уже бывали здесь?

– Разумеется. Это остров Вен. На нем расположена первая в мире обсерватория Ураниборг и ее знает любой астроном. Ее построили еще в шестнадцатом веке. Сам Тихо Браге наблюдал здесь за звездами и был полноправным хозяином Ураниборга. К сожалению, король Кристиан VI после смерти Браге, приказал здесь все разрушить. Когда я был на острове, то мог лицезреть лишь руины.

Де Вольф тяжело вздохнул.

Я никак не мог подумать, что этот суровый человек, редко проявлявший какие-либо чувства, особенно жалость, был способен на такую эмоцию из-за чужой обсерватории, к тому же разрушенной еще несколько столетий назад.

– Мне очень жаль, господин профессор.

– Никакого сравнения с Гринвичской королевской обсерваторией, – продолжил профессор. – Хотя, если бы Марсьяль Бурден, французский анархист, пятнадцать лет назад донес бы свою бомбу до обсерватории, от нее вполне могли остаться подобные руины. К счастью, она взорвалась несколько раньше, в гринвичском парке. Когда-нибудь весь мир погибнет от рук террористов.

– Мне очень бы этого не хотелось, господин профессор.

Де Вольф внимательно посмотрел на меня, немного помолчал и, наконец, отвлекся от грустной темы.

– Между прочим, в честь этого острова Вен, мой знакомый астроном, и почти однофамилец Макс Вольф, назвал очень большой астероид. Он открыл его всего лишь семь лет назад и назвал Венузией.

«Стефания» уже полностью прошла остров и начала от него отдаляться, как вдруг послышались какие-то крики со стороны кормы. Пассажиры бросились к левому борту. Мы с профессором тоже.

Оказалось, какой-то джентльмен, вероятно слишком усердно любовавшийся видами острова, перевалился через перила и упал в холодное апрельское море.

В воду был сразу же брошен спасательный круг. Седая голова всплыла на поверхность и человек поспешил ухватиться за свое спасение.

Пассажиры волновались. Кто-то кричал, что нужно спустить шлюпку, некоторые возражали, со знанием дела утверждая, что нужно сначала остановить корабль.

Наш пароход еще несколько минут упрямо шел вперед, прежде чем остановился совсем.

Я поразился такой инерции и сказал об этом де Вольфу.

– Вы еще совсем молодой человек и мало плавали в своей жизни. Любое судно, особенно большое, может пройти полмили, прежде чем остановится. И это только в том случае, если капитан сразу же дал команду включить задний ход.

Между тем, с левого борта быстро спустили шлюпку и четверо матросов за считанные минуты добрались до человека в черном смокинге, который барахтался в холодной воде. Вероятно, если бы не спасательный круг, за который он держался, этот мужчина уже был бы на дне пролива Эресунн.

Это происшествие задержало «Стефанию» почти на полчаса. Старый джентльмен был поднят на борт в шлюпке вместе с матросами и немедленно унесен с продуваемой всеми ветрами палубы.

– Как бы он не заболел, – сказал я профессору. – Будем надеяться, что этого не случится. Вода сейчас очень холодная.

Мне сразу вспомнилась история с месье Лемаром, когда однажды осенью он упал с небольшого моста в реку и сильно простудился. Я хотел рассказать об этом профессору, но не осмелился, решив, что ему это будет не очень интересно.

К нам подошел Эдвард. Я хотел сообщить ему об этом инциденте, но он уже знал все, что знали мы и даже больше.

– Какой-то русский аристократ отличился. Проживал в каюте на нашем этаже, только ближе к центру корабля. Кажется, он выпил слишком много шампанского, засмотрелся на остров и когда судно немного подбросило на волне, перелетел через борт.

– Русский аристократ? – спросил де Вольф. – Надеюсь, они не все такие эти люди, ведь нам придется иметь дело с русскими.

– О, нет, господин профессор. Далеко не все русские так легкомысленны, неловки и неуклюжи. Например, мистер Смирнов, человек совершенно европейского склада. Никаких выходок похожих на сегодняшнюю…

Профессор посмотрел на Эдварда с каким-то недоверием, но ничего не сказал больше по этому поводу.

Эдвард бросил взгляд в сторону той части пролива, которую мы уже прошли и спросил меня:

– Ты видел два города, которые смотрят друг на друга через пролив?

– Разумеется, Эдвард. Я даже прочел на карте их названия: Хельсингборг и Эльсинор.

Кузен почему-то засмеялся.

– Сразу видно, что ты смотрел английскую карту. На датской карте этот город обозначен как Хельсингёр. Ты знаешь, чем знаменит этот город?

Я напряг память. Английское название этого города я явно слышал раньше и даже где-то читал про него. Именно читал и, без сомнения в книге. А книга эта называлась…

– Этот город место действия пьесы Шекспира. Она называется «Гамлет, принц Датский».

– Верно. За твое образование мне не стыдно и твоя матушка должна гордиться тобой.

Мне было приятно слышать такую похвалу и я не стал говорить Эдварду, что без его напоминания, без его наводящих вопросов я едва ли обратил бы внимание на столь примечательную особенность этого небольшого портового городка. Ведь я больше любил книги о путешествиях и приключениях.

Профессор, кажется, вообще не заметил нашего короткого экскурса в историю и литературу. Он важно сказал моему двоюродному брату:

– Я пойду в нашу каюту, мне нужно прочесть несколько статей. Мистер Фостер, проследите, пожалуйста, за тем, чтобы наш попутчик, мистер Кейн сошел на берег и не возвращался на корабль до его отплытия. От этого молодчика всего можно ожидать.

***

Мы приближались к Копенгагену.

По общему впечатлению было понятно, что где-то рядом находится большой порт. Количество проходивших пролив судов поразило меня. Это были и рыболовные суденышки и крупные грузовые корабли или просто парусные яхты.

«Стефания» дала несколько гудков и уверенно направилась к причалу. Очевидно, наше судно собиралось швартоваться не слишком близко от центра города.

Судя по карте, которую я рассматривал как раз в тот момент, когда тяжелый якорь летел в холодную воду, мы причаливали в северной части порта.

Я показал Эдварду на одно место на карте.

– Я сначала подумал, что это река, но оказывается это всего лишь пролив между островом Зеландия и островом Амагер.

– Все верно. Это два основным острова, на которых расположен город. Есть и еще островок в центре города, но я не могу припомнить его названия. Оно слишком сложное для англичанина.

Я нашел его на карте, но далеко не сразу. Это был маленький островок, затертый среди плотно застроенных городских кварталов.

– Слотсхольмен.

– Именно, Джо. Обрати внимание на крыши здешних домов. Большая часть из них красная.

Можно было согласиться с Эдвардом, но я все-таки возразил.

– Скорее оранжевая. Вероятно, местные дожди немного изменили первоначальный цвет.

Мы еще немного обсудили особенности здешней архитектуры, ее соборов и улиц и Эдвард предложил мне сделать несколько снимков городской панорамы.

– Имей в виду, Джозеф, мы путешествуем от журнала. И мы должны делать все возможное, чтобы наше путешествие было представлено самыми яркими впечатлениями. Фотографии лучшее, что можно придумать. Я без труда напишу любой текст, просто по памяти, но читатель должен видеть нашу работу и хорошо представлять то, что видели мы. Если бы мы просто направлялись в экспедицию в Сибирь, без участия «Глобуса», мы, вероятнее всего, не тратили бы фотопластинки на подобные вещи… Смотри, уже спускают трап! Приготовься делать снимки, а я прослежу, чтобы мистер Кейн не ушел незамеченным.

***

Панорама Копенгагена, о чем можно было догадаться, потрясла воображение такого неискушенного путешественника как я. Моего кузена едва ли можно было удивить чем-то, но меня, совсем другое дело.