Текст книги "Пять песен о нас. История о настоящей любви"

Гэри Чепмен, Крис Фабри
Пять песен о нас: история о настоящей любви

Тем, кто не сдается, когда душа изранена и в ней нет ничего, кроме холода.

Пусть эта повесть вас согреет, наполнит жизнью и, главное, надеждой.

Chris Fabry, Gary Chapman

A MARRIAGE CAROL

Copyright © 2011 by Chris Fabry, Gary Chapman

В оформлении обложки использована иллюстрация:

Marta Cobos / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Кирик Е., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Прелюдия

Знаю, что вы скажете. «Ты женился не на том человеке».

Знаю, потому что сам так сказал. Но это было еще до того, как наступила зима и принесла нам чувство взаимной неприязни, до того, как мы в тот рождественский вечер строили планы. Еще до того, как на улице высыпал снег.

Снег научил меня чему-то. Он всегда учит, если ему позволить. Я усвоил, что открывать глаза – опасная штука. Опасно видеть. Опасно любить.

Все было бы проще, если бы мы давным-давно просто нравились друг другу, если бы мы просто искали «счастья». Если все ваши мысли только о том, как сделать так, чтобы чувствовать себя лучше, вам под силу жить дальше, схватить чемодан, уехать куда-то на поезде и продолжать поиски. Но из-за любви вы начинаете мерзнуть от холода. Влюбившись, вы словно оказываетесь в снегопад на дрожащей земле, где ничто ничего не сдерживает, где вы стоите без одежды под ледяным ветром и ищете, чем бы укрыться.

Невозможно запланировать любовь. Нельзя выбирать, поддаться ей или нет, уж если она пришла. Истинная любовь не закончится, если другой отойдет в сторону. Можно выбросить из сердца человека, семью, какое-то место, но от шрамов и воспоминаний вы не сможете избавиться, как от старой одежды. Любовь, если она настоящая, нельзя забыть. Потому что она идет не изнутри вас, но из незримого источника. Этот источник дает пищу и влагу для души.

Конечно, вы скажете, что к вам никогда не приходила настоящая любовь. Та, которую испытали вы, была ошибкой с самого начала. Или что ваша любовь через какое-то время превратилась в льдинку. Даже если любовь тверда как камень, ее нельзя будет расколоть. Воды не повернут вспять. Любовь всегда утечет, даже если ее капли замерзнут.

Вот что я знаю. В жизни мы связаны своими решениями, а наши решения подобны холодным снежинкам, которые сугробами наваливаются вокруг и замораживают, покуда тепло внутри нас не станет гаснуть и не умрет. После этого мы оказываемся предоставленными сами себе и последствиям. Сердце стремится к теплому источнику, к солнцу и жизни. Полюбив, мы интуитивно начинаем двигаться целенаправленно. Без любви мы спотыкаемся, наугад пытаясь выбраться на нужную тропинку.

Я расскажу, что случилось. Покажу вам правду, даже чувствуя боль. Пожалуйста, послушайте! Откройте хоть малую частицу себя, хоть немного пустите в ваше доброе сердце, осветите хоть искрой вашего взгляда, чтобы хоть что-то внутри вас говорило, что вы на правильном пути, на котором вы не забуксуете и не увязнете. Должна быть хоть частица вас, которая верит в чудо, что смерть – еще не конец, хотя иногда нам кажется именно так. И что-то погребенное в могиле должно однажды ожить.

Я обычно думаю о любви, как о воспоминаниях, и протираю запотевшее, затуманенное зеркало, чтобы видеть свое отражение. Я хотел бы ясно понимать свои перспективы – вот чему меня научили. А сейчас я вижу внутри себя только огромную сухую пустыню.

Но нет такого бесплодного места на земле, где любовь не смогла бы вырастить цветущий сад – даже в вашем сердце.

Песнь 1
Короткая дорога

– Когда мы расскажем все детям?

Он произнес это без чувств, без эмоций, слова были невесомы. Как будто он обращался к системе Microsoft или Google, интересуясь курсом акций. До этого почти за 20 минут он не проронил ни слова, хотя мы ехали в машине вместе. Сегодня была наша годовщина.

– После Рождества, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же равнодушно. – Не сегодня и не завтра.

– А ты не думаешь, что они уже все знают? По крайней мере, понимают, что что-то не так?

– Только не Дэвид, он еще слишком мал. Джастин спрашивает, смотрит на меня своими оленьими глазами, но держится. Хотя я беспокоюсь за Бекку.

– Дети стойкие. Даже если они не знают, могут о чем-то догадываться. Это к лучшему. Для всех нас.

Надеюсь, он прав.

– Теперь у них будет два Рождества, – добавил он.

Дождем падал мокрый снег, и дворники стеклоочистителя отстукивали свой ритм.

Все вокруг укрывалось белым снежным одеялом, которое еще не полностью растаяло с последнего снегопада и теперь становилось только толще. Впереди чернела дорога, если ее можно было разглядеть, предательски поблескивая от сырости и холода. Машины медленно проплывали перед нами на уклоне дороги, когда Джейкоб прибавил газ, догнал машину впереди и думал, как ее объехать.

– Ты уверен, что он будет в офисе? – спросила я, смотря в окно и стараясь сидеть ровно, в то время как машину трясло и качало. – В такую погоду. В канун Рождества.

– Он еще там. Я звонил перед тем, как ехать. Бумаги готовы.

– У него есть семья? – спросила я.

– Что? – спросил он меня немного снисходительно и посмотрел тем взглядом, который я терпеть не могла и который не хочу видеть больше никогда.

– Есть у него семья? Жена, дети?

– Понятия не имею. – В его тоне стало больше снисходительности. – Не знал, что это необходимое условие для тебя.

– Я просто спросила. Работать в канун Рождества. Неудивительно, что он юрист по бракоразводным процессам.

Многовато для приятной беседы. Ему надоело, и он включил радио. Странно, что он не сделал этого раньше. Часы показывали 15:18, и в передаче радиоведущего Раша Лимбо начинался перерыв. Реклама регулируемой кровати. Потом – о пробках на дорогах и прогноз погоды. Опасный перекресток и репортаж о наступлении холодов. Ожидается обычное снежное Рождество. Сантиметров десять снега. Или немного больше. Приходит холодный фронт, и на возвышенностях ожидаются осадки.

Я спросила:

– А мы можем послушать что-нибудь другое?

Он подавил усмешку и нажал кнопку FM на приборной панели. Мы ехали в его машине, и в памяти автомагнитолы не было сохраненных радиостанций. Он нажал кнопку поиска.

– Нажмешь ее, когда услышишь что-то, что тебе нравится, – сказал он.

Я пропустила Джина Отри с его песней про Рудольфа. Эта песня заставила меня с грустью подумать о детях. Особенно о Дэвиде, который еще верил в Санту на оленьей упряжке.

На следующей радиостанции Хосе Фелисиано исполнял свою новую песню Feliz Navidad[1]1
  «Счастливого Рождества» (исп.).


[Закрыть]. Я продолжила искать. На местной христианской радиостанции крутили одну из версий песни Silent Night[2]2
  «Тихая ночь» (англ.). Рождественский христианский гимн; одно из самых известных и широко распространенных по всему миру рождественских песнопений.


[Закрыть]. Я была не в силах слушать ее из-за чувства вины за то, что мы делали.

Пол Маккартни говорил, что настроение было хорошим, дух крепким, и он просто наслаждался чудесными рождественскими праздниками. Хотелось бы, чтобы и я могла сказать то же самое! Группа Journey пела свою знаменитую Don’t Stop Believin’[3]3
  «Не прекращай верить» (англ.).


[Закрыть], но я уже давно не верю, по крайней мере, тому, что касается нашего брака. Когда мы строили планы 20 лет назад, то мечтали, что наша жизнь будет не такой, хотя снегопад оказался таким же. Через 20 рождественских вечеров после того, как я вошла в храм в белом платье, которое мы выбирали с мамой, я была одета в джинсы, старую футболку и пальто, а на ногах у меня были сникерсы, и я двигалась по скользкой дорожке к разводу, в котором никто не был виноват.

Со мной остаются трое детей и наша птичка (Джейкоб считал, что от собак один беспорядок, а на кошачью шерсть у него аллергия), сам он переезжает в другую квартиру после Нового года. Джей обещал, что мы будем часто общаться. У него не было другой женщины, насколько я знаю, иначе он бы рассказал. Наши проблемы были не в этом. Они крылись намного глубже, чем супружеская неверность.

Я остановила поиски радиоволны на певице Имоуджен Хип. Ни единого слова о Рождестве. Только необычная музыка и голос, как будто искусственный, которые отвлекают от настоящего – это, я уверена, было для меня истинным подарком. Я слушала.

– Достала меня эта дорога, – сказал Джейкоб. – Поеду по короткому пути.

– По холмам? В такую погоду? – два вопроса на одно его утверждение.

– Мы вдвое срежем путь. Никто больше не ездит по дороге границы округа.

– Не кажется ли тебе, что лучше оставаться на расчищенной дороге?

Он оставил без внимания мои слова и круто повернул влево. Зад машины занесло вправо. Когда он выровнял машину, я инстинктивно ухватилась за ручку двери. Джей сильно ударился головой, да так, что закатил глаза, и у него вырвался вздох.

– Доверься мне в кои-то веки, давай же! – сказал он.

Мне захотелось напомнить ему, что я миллион раз пыталась довериться ему в мелочах. И миллион раз он подводил меня. Двадцать лет я старалась понять, почему должна доверять ему. Но как доверять человеку, с которым твоя жизнь оказалась не такой, как тебе хотелось? Иногда он становился внимательным, приносил десяток роз, говорил «прости», но розы увядали и умирали. А затем мы двигались в одном направлении, он по автостраде, а я по параллельной дороге, не вместе, но в одном направлении. Орбиты двух спутников одной планеты редко пересекаются.

– Не хочу, чтобы дети попали на наши похороны, – пробормотала я.

Он ударил по тормозам, и я взвизгнула, когда машину занесло еще раз. Джей специалист по пассивно-агрессивному вождению.

– Прекрасно, я разворачиваюсь.

Я схватилась за голову, готовая заплакать, а потом нажала на кнопку радиоприемника и услышала свой голос:

– Нет, поехали дальше.

* * *

Дорога границы округа всегда была одной из моих любимых трасс. Летом, когда на холмах все расцветало, а Бекка была еще маленькой, я обычно ездила по короткой дороге через хребет, чтобы показать ей, как живут другие люди – не сидят в домах, стоящих так тесно, что невозможно дышать, а живут на бескрайних, покрытых цветами полях, на которых пасутся коровы, лошади гуляют по чистым пастбищам, а люди не похожи на хомяков в колесе и живут ближе к земле. Я всей душой мечтала жить на лошадиной ферме, каждый день кататься на них, чистить конюшни и кормить их овсом и яблоками. Но эти мечты со временем умерли, копыта увязли в снегу вместе с мечтами о хорошей семье и счастливом замужестве, где сбывается задуманное и строятся новые планы, где жизнь проходит в любви.

Джейкоб, которому явно наскучила тишина, когда машина взбиралась в гору, включил радио. После прогноза погоды, рассказанного Сантой и по совместительству главным метеорологом, радио рассказало об аварии, в которой столкнулось девять машин, и о пробке на федеральной трассе.

– Я говорил, что надо ехать по дороге округа, – сказал он.

Я бы не сказала, что он украл мои слова. Джейкоб не был на это способен. Он больше был похож на реку безразличия. Возможно, так и было. Он был такой рекой, а я походила на автостраду. Страсть ушла. А была ли она? Сложно вспоминать, как горел огонь, когда потухшие угли занесены снегом. Да, когда-то все было, и динозавры тоже.

Нам посоветовали еще до суда договориться, как мы разделим все, что у нас есть, в том числе дом, автомобили и детей. Поверенный будет представлять меня, так как нельзя, чтобы он представлял нас обоих. Мы по-дружески договорились, кому что достанется, вплоть до нашей домашней птички и мобильных телефонов, потому что вышеупомянутый юрист сказал, что, если суд станет решать, кому достанется кофейный столик на колесиках и когда кто будет приходить к детям, все произойдет очень быстро, почти автоматически, и дети могут пострадать.

«Не нужно вверять судье решение будущего вашей семьи, – сказал юрист на нашей последней консультации. – У него нет желания становиться вам «мамочкой» или «папочкой». Он или она захочет, чтобы вы выработали план, который окажется лучшим для ваших детей. Сделайте это сейчас, и вам не придется отвечать на эти мучительные вопросы в зале суда. Вы же не хотите, чтобы судья решал, кому сколько времени проводить с детьми».

Мы делали как лучше. Старались быть взрослыми, брали на себя ответственность за наши решения, меняли себя под обстоятельства жизни, и это сделало нас такими разными. Мы берегли наших детей от боли и не демонстрировали им тот кошмар, которым стал наш брак. Между нами были километры: даже когда мы сидели за одним столом, то будто в лютый холод катались на коньках по непрочному, тонкому льду. Мы пытались быть ответственными; спасти семью, пока земля не разверзлась под нами. Хотели сэкономить Джейкобу кучу денег, ему этого очень хотелось. Если бы можно было купить развод в магазине Walmart[4]4
  Walmart – сеть универсальных магазинов, торгующих широким ассортиментом товаров по ценам ниже средних.


[Закрыть], он бы так и сделал, и еще воспользовался бы скидочным купоном.

– Ничего тебе не напоминает? – спросил Джейкоб, и его голос вернул меня в реальность.

– Ты о рекламе?

– Нет, снег. Ничего не напоминает?

– Как в наш медовый месяц, – сказала я равнодушно.

– Тебе ведь тогда не нравилось, как я вожу.

– Мне было все равно, как ты водишь.

– Как это?

Я тяжело вздохнула.

– Да никак. В тот вечер я испугалась.

– Испугалась? Меня?

– Испугалась того, что мы наделали. Что это ненадолго. Что я буду не такой женой, какая тебе нужна.

– Или что я окажусь не тем, кого бы ты хотела видеть рядом. Представляешь, эти страхи стали явью, – сказал он резко, будто воткнул вилку в пережаренную индейку.

– Да. Просто это оказалось дольше, чем я думала.

Я говорила и смотрела в окно, в рано наступающую декабрьскую темноту. Облака закрывали солнце и висели над нами, как привидения, проливающие небесные слезы. Машина взбиралась все выше по склону горы вдали от города. В ответ на меня смотрели бескрайние поля и леса.

Он покачал головой и немного уменьшил громкость радио.

– Если это имеет для тебя какое-то значение, мне жаль, что все так получилось.

Голос его звучал грустно, но почти искренне. Я повернулась к нему и обнаружила, что он смотрит на меня. Мы были почти детьми, когда поженились, что, возможно, оказалось одной из главных наших проблем.

Произнесенное тогда «Да» стало последним. Время не пожалело его волосы, некогда густые и блестящие, и теперь они стали тусклыми и редкими. Он никогда не носил контактные линзы, предпочитая очки в старомодной оправе. Вокруг его глаз появились морщины, а румяные, как у юноши, щеки обвисли и побледнели. Беспристрастный наблюдатель сказал бы, что он все еще был ангельски хорош собой. Но я – не он. Не то чтобы мне не было дела до того, что он располнел. Я всегда считала его красивым.

– Твоя сестра звонила перед тем, как мы выехали, – сказал он, сменив тему, когда повисла долгая пауза. – Я сказал ей, что ты вернешься с ней.

Моя сестра. Воцерковленная женщина. Любящая, добрая, такая ласковая и милая, что из нее можно сделать молочный коктейль «Метель в Дэйри Квин»[5]5
  Дэйри Квин (Diary Queen) – сеть кафе быстрого питания, помимо пиццы и гамбургеров специализирующихся на сладких молочных десертах.


[Закрыть]. И тем не менее неприступная. Поскольку она человек дела, а не слова, она не может понять наших проблем. И, чтобы вы знали, именно она рассказала родителям о том, что происходит с нашим браком, и дала им понять, что он держится на волоске.

Он смотрел на меня, но я не могла взглянуть ему в глаза:

– Я позвоню ей после того, как мы подпишем бумаги.

Его глаза. Это уже чересчур. Слишком синие! Почти темные. Это было первое, что я запомнила. Эти глаза – казалось, что они проникают в самую душу.

Когда я подняла глаза, мы подъезжали к крутому повороту, и сквозь мглу и снегопад я заметила фары машины, несущейся на нас, подобно неотвратимому будущему. Я не смогла ничего сказать, даже вскрикнуть. Только подняла руку и показала на нее.

Инстинкт. Его нога вжала педаль. Он повернул руль в одну сторону, затем в другую. Машину стало носить туда-сюда. Клаксон грузовика. Джейкоб протянул руки ко мне.

Машину закрутило.

Невесомость.

Потеря управления.

Покрытая снегом земля вздрогнула и повалилась набок.

Песнь 2
Одна

Я пришла в себя. Мне было холодно, рядом никого не было. Ключи висели в замке зажигания. Едкий дым наполнял салон машины. Из сработавших подушек безопасности выходил газ, и сейчас они напоминали раненых солдат. Лобовое стекло было разбито вдребезги, а боковые покрывал лед. Наша машина, наверное, выглядела как иглу. Я поскребла рукой лед на окне, но мои ногти не оставили на нем никаких царапин. Снаружи машина была завалена снегом, я не могла открыть дверь.

Перебравшись на водительское сиденье, я все-таки сделала это. Предупреждающий сигнал на панели напомнил мне, что ключ еще вставлен в замок зажигания.

– Джейкоб?

Ничего, кроме шороха падающего мокрого снега. Машина застряла на заснеженном берегу, врезавшись в тоненькие березки. Джейкоба нигде не было. Я поискала, нет ли следов с его стороны машины, но ничего не нашла.

Я забралась внутрь, закрыла дверь и ощупала голову. Никаких серьезных ушибов. Повернула зеркало заднего вида, чтобы посмотреть, не идет ли у меня кровь, – зеркало осталось в моей руке. Крови не было, зато в зеркале я увидела морщины и кровеносные сосуды, которых прежде не замечала. Спасибо компании Clairol[6]6
  Clairol – компания, производящая средства по окрашиванию волос.


[Закрыть] за золотисто-каштановый цвет волос. Я увидела свои карие глаза, усталые и опустошенные. Не было никакого макияжа, даже губной помады. Если бы я носила хиджаб, могла бы быть иллюстрацией к трагедии амишей[7]7
  Трагедия амишей – стрельба в школе в деревне Найкл Майнс (округ Ланкастер, Пенсильвания), которая произошла в октябре 2006 года.


[Закрыть].

Я повернула ключ, и двигатель зашумел, закашлял, зачихал, но не завелся. Мое дыхание превращалось в облачка тумана, а пальцы леденели с невероятной скоростью. Я снова открыла дверь и позвала мужа. Ответом было только мое эхо, а снег продолжал падать.

Покопавшись в сумочке, я достала сотовый телефон. Надо было позвонить детям и сказать, что мы попали в аварию, а потом позвонить 911, но телефон не работал. На индикаторе не было ни одного деления.

Так вот почему Джейкоб ушел: он пошел искать, откуда можно позвонить 911. Но почему он ушел, не сообщив ничего мне?

Мои зубы стучали, руки мерзли, и я сильнее куталась в пальто. Облака закрыли солнце, но было достаточно светло и можно было рассмотреть все вокруг. Сквозь усиливающийся снегопад были видны холмы, поросшие одинокими деревьями, густыми лесами, и луга, покрытые снегом – где-то по щиколотку, а кое-где сильные порывы ветра нанесли сугробы по пояс.

Я взяла ключи и пошла, в надежде, что на повороте дороги или на холме будет тягач. Дорога превратилась в настоящий каток, прикрытый слоем снега, и я горько пожалела, что на мне не было походных ботинок. Возможно, Джейкоб пошел за грузовиком помочь шоферу, машина которого наверняка застряла в глубоком снегу. Когда проходила поворот, где занесло нашу машину, то думала, что увижу огни вдали, груз, разбросанный по дороге или по склону, но там ничего такого не было. Были только следы наших лавирований. Загородка из колючей проволоки тоже была целой. И никаких следов пострадавшего шофера.

– Джейкоб! – крикнула я, и мой голос эхом отразился от мокрых холмов и деревьев. Если и могло быть что-то хуже, чем слышать голос мужа, то только не слышать его голоса.

На моем телефоне по-прежнему не было сигнала, батарея садилась. Быстро темнело, и холод от окоченевших пальцев рук и ног пробирался глубже и поднимался выше.

От машины шли только мои следы, и по ним я вернулась назад. Нас развернуло вокруг своей оси на один оборот, а потом еще на пол-оборота в снежном сугробе, и мы въехали в деревья. Казалось, что у машины было только разбито стекло и висели сработавшие подушки безопасности, а больше никаких повреждений не было, но я тогда беспокоилась не о машине.

Сквозь деревья и снег я заметила огонек, слабый свет на холме. Если там дом, то должна быть и дорога, но одного взгляда на петляющую тропу было достаточно, чтобы понять, что быстрее будет дойти напрямую по склону холма через поле. Может быть, Джейкоб пошел туда за помощью?

Я повесила сумочку на плечо и едва устояла на ногах, так неожиданно и быстро меня понесло вниз по холму. Остановилась я только потому, что ухватилась за столбик загородки. Перебралась через колючую проволоку, сделала несколько шагов, споткнулась и упала. Все из моей сумочки вывалилось в снег. Мое лицо, руки и ноги были мокрые от снега, я коченела под обжигающим ветром. Мне удалось найти в снегу только кошелек, телефон и ключи. Я не стала искать остальное, застегнула молнию пальто, чтобы оно не распахивалось, и отправилась через поле. Снег набился в туфли, ноги от коленок и ниже заледенели. Я вспомнила ноги Джейкоба в старомодных гольфах. Как я ругалась, что он носит их! А сейчас бы я много отдала за теплую сухую пару точно таких же.

На холме я потеряла огонек из вида. Под снегом шуршала и потрескивала опавшая листва и сухие ветки. Стало страшно темно, и я пожалела, что у меня нет фонарика. И почему я не осталась на дороге? Хорошо, что кусты были низкие, и я могла видеть, куда идти, иначе сдалась бы.

«Джейкоб?»

Огромная ворона села на дерево недалеко от меня и закаркала, будто сказала, что мне «слабо́». У меня не было сил взять палку и швырнуть в нее – я слишком замерзла, а то запустила бы в нее снежком. Она снова закаркала. Я все же схватила палку и пригрозила ей, она трусливо поднялась, зигзагом полетела над заснеженной поляной, пока с глухим звуком не опустилась на пень. В тот же момент на дороге появилась машина. Свет ее фар будто сканировал холм. Она проехала поворот, даже не притормозив там, где нас занесло. Если бы я осталась там, то могла бы проголосовать. И оказалась бы в теплой машине. Или в машине с каким-нибудь серийным убийцей…

Где же твой муж, когда он тебе так нужен? Я не из тех, кто мечтает о сильном, немногословном мужике или мачо, который по выходным зависает в компьютерных стрелялках или играет в телефон. Мне достался хлещущий пиво любитель кантри с пушкой – и он обещал носить меня на руках.

Мое лицо горело от холода, сырости и царапин (на холме было полно колючек). Влажность раздражала пораненную кожу. Я провела рукой по лицу, и на мои глаза навернулись слезы. Нос был мокрый, губы окоченевшие, а волосы влажные от тающего снега, который падал с деревьев. Мои бедра (я никогда не гордилась ими) гудели от долгого блуждания вверх-вниз и окоченели. Хорошо, что у меня с собой не было зеркальца – без подсказки я бы не узнала себя в отражении.

На вершине холма вдалеке я снова увидела свет от дома. Он согрел меня. Я пошла прямо на него, на замерзших ногах, через глубокие сугробы. Лицо обледенело так, что я боялась кричать, мне казалось, если открою рот и скажу что-нибудь, моя кожа треснет, поэтому я понемногу брела, еле передвигая ноги. Я медленно вошла во двор, двигаясь прямиком на свет из окна. Во дворе были детские качели, которые я не увидела и стукнулась о них лбом, и еще какое-то приспособление, которое я обошла, и, наконец, вышла на расчищенную от снега, но покрытую льдом дорожку, ведущую к дому.

Фонарь у дороги достаточно ярко освещал крыльцо. Дом был двухэтажный, широкий и высокий. Над лестницей горел свет. В окне я видела елку с мерцающей гирляндой, как на обложке журнала Better Homes and Gardens. На бордовой входной филенчатой двери висел молоточек в форме обручального кольца, или мне так показалось. Над ним я увидела очень красивый венок из хвойных веточек и омелы.

Если бы не превратилась в сосульку, то полюбовалась бы им еще, но я протянула к молоточку заледеневшую руку и постучала в дверь. Внутри сразу дернулась занавеска, прикрывающая окошко внизу двери. Маленькая собачка прижала к нему нос и залаяла.

* * *

Слышались тяжелые шаги по паркету. Дверь открылась. На пороге стоял пожилой мужчина, он отошел, чтобы впустить меня в теплый дом. Это был высокий, крепкий человек. Он был похож на какого-то актера, часто играющего президентов или сердитых сержантов полиции, которые злятся на своих офицеров. Плед, в который был укутан хозяин дом, быстрым движением оказался на моих плечах. Мужчина закутал меня поплотнее.

– Вы замерзли, – сказал он, закрывая дверь, а затем опустился на одно колено рядом со мной. – Снимите-ка обувь и проходите к огню.

Он помог мне снять туфли и съехавшие мокрые носки. Я посмотрела на идеально круглую лысину на его голове, окруженную пепельными волосами.

– Как вы здесь оказались?

– Мы попали в аварию, – сказала я, стуча зубами. – Я не могу найти своего мужа. Он не приходил сюда?

– Как пошел снег, к нам никто не приходил. А что же все-таки произошло?

Я рассказала, он внимательно выслушал. Потом поставил мои ботинки к обогревателю, повесил на него носки. Ему было нелегко стоять, его колени похрустывали. Он смотрел на царапины на моем лице.

– Я думаю, вы правы, он мог пойти искать место, где будет ловить телефон, чтобы позвонить и позвать на помощь – предположил мужчина. – Наверняка ваш муж беспокоится о вас.

Если он так сильно беспокоился, почему же он ушел и бросил меня?

Вода капала с моих волос на блестящий деревянный пол. Я старалась не сходить с коврика у двери, чтобы не залить здесь все. Но хозяин выглядел ласковым и добрым.

– Не беспокойтесь о снеге. В конце концов, это только вода. И подходите поближе к огню, окружим вас теплом и уютом.

Я поскользнулась на мокром полу, а хозяин подхватил меня и проводил в гостиную. Он заметно хромал. Мы подошли к мягкому кожаному креслу, и он повернул его к камину. В топке горели и потрескивали три громадных полена. От них исходило тепло и приятный запах. Я почувствовала, что гостеприимство этого дома окутывает меня, как шерстяной плед.

Он усадил меня и подвинул под ноги табурет, а затем снял покрывало с кушетки и накинул мне на ноги:

– Я сейчас вернусь и принесу кое-что, что согреет вас изнутри.

Он вышел, а вместо него вошла маленькая собачка, крохотный йоркширский терьер, который обнюхал мои ботинки и носки, а затем подошел к стулу, на котором я сидела. Уши терьера были подняты, и он так смотрел на мое исцарапанное лицо, будто понимал, как мне больно.

– Эй, приятель! – сказала я, протягивая к нему руку.

Он сперва попятился назад. Но лишь облизал свой нос, зевнул и подошел к моей руке. Понюхал ее и опять сел, заглядывая прямо в мою душу, в боль и холод, которые были внутри. Я подумала о собаках и чуть не заплакала, словно я чего-то не понимаю и не могу понять. Джейкоб говорил, что от собак одни неприятности и беспорядок, что он терпеть не может собачьей шерсти на мебели и когда пол и двери в царапинах.

– Вижу, вы уже познакомились с Рю. – Хозяин дома вернулся с полотенцем.

Я вытерла волосы и накинула полотенце на плечи, вдруг еще появятся последние капли. Он протянул мне шерстяные носки, и я их надела.

– Рю восхитительный! – сказала я. – Замечательный цвет, и как блестит его шерстка! Он прекрасно устроился.

Хозяин похлопал по одеялу, которым были укрыты мои ноги, и Рю вскочил туда и уселся, виляя маленьким хвостиком и подставляя спинку, будто мы знакомы давным-давно. Я рассмеялась оттого, что рядом с удовольствием расположился кто-то такой чистый и невинный. Он полизал мне руки, затем свернулся у меня на коленях и стал спокойно смотреть на огонь.

– Вы разрешите мне позвонить детям с вашего телефона? – спросила я.

Он страдальчески посмотрел на меня и взял трубку со стола. Нажал кнопку и послушал.

– Телефон не работает уже с полудня. Возможно, лед намерз на проводах и оборвал их, а сотовый здесь почти не ловит.

– А компьютер? Я могла бы отправить…

Он фыркнул:

– Извините, мэм, но тоже нет. Мы уже давно решили избавиться от этой статьи расходов. Но я пойду и поищу вашего мужа.

– Его зовут Джейкоб. А я Марли Эбенезер. Спасибо, что вы впустили меня.

На кухне засвистел чайник.

– Сейчас приду, – сказал он.

Я погладила собачку и оглядела комнату. Кроме кожаного кресла, в котором сидела я, рядом с камином стояли две кушетки и двухместный диван. На каминной полке был веночек, а под ним сувенирный снежный шар с крестиком внутри. По обе стороны от камина располагались книжные полки. Чтобы рассмотреть книги, мне понадобилось бы встать и подойти к ним, но мне было слишком уютно и тепло. На коленях у меня лежал Рю. Еще там были фотографии пар, позирующих на камеру. Большая часть из них была сделана перед камином или во дворе перед окном дома.

На кофейном столике стояла одна свечка и Библия, а внизу – фиолетовая книга. Перед камином лежали каминные принадлежности – кочерга, совок, щипцы и метелка. Рядом стоял ковшик с длинной ручкой, а в нем еще два поменьше, но с такими же ручками. Они были золотые, и казалось, что ими редко пользуются.

В камине что-то хлопнуло, Рю дернул головой, но затем успокоился. Стеклянный защитный экран не давал искрам разлетаться.

В окне эркера странно отражалось дерево, в комнате было что-то не так, что-то странное, но что именно я не могла точно сказать. Затем меня осенило, и я поняла, чего там не было: в комнате не было телевизора. Никаких признаков.

– Я тут начал готовить острый фасолевый салат, – сказал хозяин дома, когда вернулся. – Он скоро будет готов. Послужит хорошей закуской.

Покачиваясь, он протянул мне чашку и блюдце. Сбоку болталась знакомая этикетка от пакетика с чаем.

– Имбирно-лимонный чай с каплей или двумя меда, – сказал он.

– Это мой любимый чай, спасибо!

Тепло от чашки с чаем расходилось по всему моему телу. Рю посапывал возле блюдца, которое я поставила на подлокотник кресла.

– А что это за ковшики? – спросила я.

Старик секунду помолчал, подыскивая слова.

– Семейная реликвия. Я расскажу вам, когда вернусь. Пейте чай, грейтесь, а когда я найду вашего мужа, угощу вас чили.

– Вы очень любезны, благодарю вас!

Он улыбнулся мне, надел пальто и шапку и исчез в гараже. Запах имбирно-лимонного чая разбудил во мне воспоминания, которые я не хотела бы ворошить, – наши ссоры с Джейкобом: что я говорила, какие тирады произносила и каково было слышать молчание человека, который меня больше не любил. Я ненавидела то, что мои воспоминания так тесно связаны с этим чаем, но есть вещи, над которыми мы не властны.

Мои мысли крутились вокруг того, что же случилось. Конечно же, Джейкоб мог уйти сам в поисках помощи, но что, если никто из проезжающих не обратил на него никакого внимания? Что, если его сбил кто-нибудь на дороге? Или водитель грузовика все-таки забрал его, чтобы помочь?

Наверху послышался какой-то скрип, Рю напрягся и весь обратился в слух. В один миг он спрыгнул с моих коленей и засеменил коротенькими лапками вверх по лестнице. Он скрылся наверху лестницы, и его коготочки зацокали по паркету.

* * *

Старик вернулся и повесил пальто и шапку на вешалку в прихожей.

– Я нашел вашу машину, но там не было никаких признаков Джейкоба. Поискал у соседей, тоже ничего. На дорогах отвратительно. Я чуть не застрял, даже притом что у меня полноприводная машина. – Он взял телефон, но тот все еще не подавал признаков жизни. – Может, он поймал попутку? Я оставил на переднем сиденье записку, в которой написал, где вы. Еще включил аварийку, но аккумулятор может сесть.