Текст книги "Тайнослов. (Tainoslov)"

Ребенок изучает свою матрицу

инстинктивно: дрыгает руками и ногами. Это возраст когда находишь свои возможности простым перебором. Детям не хватает информации как поступать во многих ситуациях, поэтому они развиваются во все стороны – забивают пустую память всем подряд: они просто должны знать все, – откуда дует ветер, куда летят альбатросы, что они там делают, и т. д. Управление руками, ногами, и другими внешними устройствами уже заложено в генетической программе, – требуется просто их все обнаружить. Однако нам этого мало, природа так устроена – в ней нет барьеров, развивайся куда хочешь, и мы ищем связи с другими я вне себя, посредством которых мы сможем сообщаться к взаимовыгодному сотрудничеству. Каждый из внешних субъектов также обладает знакомствами, расширяющими наш круг связей – даже не зная многих из них лично, мы взаимодействуем с ними косвенно. Этот инстинкт расширения Я приводит нас в места, у которых уже нет следующего шага, и на краю света, на границе разума мы всматриваемся еще дальше и опять видим бездну связей, каждая из которых так или иначе ведет обратно к нам самим.

За остальное время жизни мы всего лишь заучиваем еще больше типичных приемов. Есть ли возможности организма, которые все еще можно обнаружить, даже растеряв с возрастом инстинкт осваивания незнакомого оборудования?

Распространение сознания подобно памяти: ум связывает вероятности, свободно плавающие вне, в ассоциации, так что ни один факт нельзя более изменить без того чтобы, как в «неопределенности Гейзенберга», об этом не узнал факт на другом конце ассоциации. Связывая, тем самым придает форму, и мало помалу поглощает пространство вокруг себя, – ровно столько сколько способна вместить его слуховая память, зрительная, и пр. Соответственно, обладающий большей памятью располагает громадным запасом свободных ассоциаций, которыми он может вертеть как захочет, даже после покрытия матрицы противника.

Рис.10

Верно и обратное: различить можно матрицу только соизмеримую с собственной; если память физически не вмещает матрицу противника, то ум не сможет ее отличить от остального пространства, – она для него уже не оформленное сознание, а несвязанные обрывки, которые не опознаются как целое; чтобы вместить22
  Ис.40:12, Мф.19:12, Ин.16:12, 21:25, 2Кор.7:2


[Закрыть] вселенную со всей сложностью взаимосвязей необходима по крайней мере такая же по объему вселенная.

Обладающий большой матрицей – как мастер-оратор, его хватает на большее количество людей и вообще общения, чем обычного человека. Слушатели стоят облаком вокруг него и так замеряют дистанцию: как далеко они почувствуют его поле. Обычно, это мужчина: они по природе территориальны, – курицы могут ругать петуха, но именно он делает их пространство, это – биологическое, инстинкт. Он распространяет свое поле как мнение, точку зрения на него; не допускает чужого мнения на себя. Его взгляд как будто везде, – непонятно куда смотрит, рассеян, размыт: он ищет, сканирует пространство вокруг себя, принюхивается к вибрациям, внимательно разглядывает воздух прежде чем начать им повелевать. Если четкий, острый взгляд узконаправлен, как вектор, долото, – хорош для пробивной работы, то вероятности распределены как облако, требующее непрерывного внимания, а не импульсного, дискретного до стробоскопичности. Для неселективности же требуется способность, наоборот, расширять рецепторы входящего потока: зрачки, уши, ноздри, ладони, вкусовые рецепторы. Ими он всасывает внешнее пространство и, как жабрами, как деревья длинными пальцами ветвей, просеивает поле зрения, поле слуха, осязания, вкуса, обоняния на предмет планктона информации. Он держит ум открытым для возможностей, больших и мелких, слипшихся в комки вероятностей; паника, страх, испуг захлопывают ум, – как только ум захлопывается, для него вероятностей в воздухе нет.

Обладающие вместительной памятью способны решать ребусы в уме, даже не задумываясь, просто позволив чувствам наполниться накопленной информацией вместе с их органами: «6-ое чувство» сработает в данном случае как автоматический распознаватель шаблонов внутренних связей между разрозненными кусочками информации, выстроит их в мозаику и выдаст готовый ответ дальше в поток. Это как взрыв, – нужно лишь одновременно удерживать все факты на поверхности сознания: одно цепляется за другое, потом друг за друга цепляются уже целые цепочки, и это уже экспоненциальный рост. Как любая цепная реакция, она может становиться неуправляемой и тогда взрыв синтезирует сущность настолько трансцендентную, непостижимую, что она не вмещается обратно в память, даже вытесняя оттуда другие факты, а иногда и само сознание. Кроме того, конструкция, до предела насыщающая память, неустойчива: синтез возможен только при одновременном выполнении всех необходимых условий, и как только в сознании появится еще хоть одна мысль, она вытеснит с поверхности хотя бы одно из условий, необходимых для выполнения события, и какая-то из ассоциаций распадется, лишая понимание связности. Таким образом, приобретение нового знания требует свободного места, – иногда глыба не помещается даже из-за соринки, а тем более из-за огромного камня слежавшейся пыли в глубинах психики.

Рис.11

Объем памяти – природное ограничение на размер матрицы индивидуума; возможно ли построить механическое запоминающее устройство, которое сможет вместить тайну мира?

Размер памяти соотнесен с риском игры, матрицу которой игрок способен покрыть: каноническими считаются расклады игры в кости, нарды, карты, очко, преферанс, риск оправдан, когда соизмерим с ответственностью; когда риск мал, то и разброс невелик, – для кого-то это «50-на-50», или 10-к-1, а кому-то недостаточно даже вероятности падения метеорита – чистый миф, «предприятие высокого риска», сулящего высокие доходы. Казалось бы, следует повышать мощность за счет увеличения объема, однако большая матрица выделяет огромное количество тепла в виде шума, – действует «отношение сигнал-шум, dB». Поэтому требуется соблюдать баланс: наполняя контраст, теряешь яркость, – повышая громкость, проигрываешь в разборчивости; тяжелый устает от скорости, – быстрый устает от тяжести; промежуточное положение между четкой, резкой, контрастной картинкой и яркой, размытой, абстрактной занимают градиенты.

Рис.12: Градиенты

Пользоваться одной и той же моделью распределения риска изо дня в день, во всех ситуациях тоже не помогает: один день мы «в ударе» и буквально видим как брошенный нами дротик попадает точно в мишень, а в другой – все летят мимо как ни напрягайся. Текущее распределение вероятностей субъекта составляется комбинацией как его индивидуальных характеристик на сегодняшний день (личная удачливость, здоровье, настроение, и т. п.), которыми мы склонны управлять, так и вероятностной благоприятностью настоящего времени (что называется «неровен час»), уникально определяющей многочисленные влияния здесь и сейчас. Наиболее объективной точкой отсчета видится независимый уровень тишины: если помнить что наверху всегда есть солнце как бы темно ни было в лесу, то можно корректировать свой баланс освещения относительно истинного света, а не кажущегося цвета. Подвергая себя матрице испытаний, игрок выясняет свою матрицу на сегодня – калибрует свои чувства (полезный сигнал) относительно естественного шума: узнает свою реальную меткость относительно проверенного противника, замеряет личные реакции относительно естественной скорости местности, к примеру, гравитации.

Это первое правило экспериментатора – посмотреть статистику: бросается так, падает так, и т. д. Опыт не заменишь, так работает время, это – эмпирика, – дело в количестве попыток: за сколько попыток (т. е. времени) мы попадем в яблочко. Кажущаяся безошибочность в движениях – признак тренированности; тренированность приходит с опытом; опыт требует времени: видно новичков, напичканных стероидами и анаболиками и натасканных за короткий срок; также видно тех, кто любит это делать, делает почти всю жизнь и поэтому не устает. Все определяется временем, сколько времени за этим проведешь, такую отдачу и получишь: длительностью выборки гарантируется независимость событий, – надо просто ждать чтобы получить достоверную эмпирику. Количество исследований, проб, образцов реальности переходит в качество как только наполняет память, – помня достаточно из предыдущего опыта, «6-ое чувство» уже может построить следующий ход. На новом месте нам поначалу трудно поймать верный момент, попасть в зацепление с реальностью, ее хаотические движения непредсказуемы: одномоментное событие – точка, означающая лишь что прямо сейчас, к примеру, идет дождь; временем же накапливается эмпирика чтобы ужаться в мгновении, когда движения независимых объектов сливаются в совпадении.

Рис.13: Совпадение

Совпадения – явления синхронизации: события пересекаются при одновременном выполнении условий. Столкнувшись же один раз, события перестают быть независимыми, отныне они развиваются по общим законам. Это как дверь, открывающаяся лишь на мгновение; оказавшись вовремя при входе, становишься шестеренкой сложного механизма, и тогда, повернув одну, можно повернуть все зависимые от нее.

Рис.14: Шестеренки сложного механизма

Для других этот день ничем не отличается от следующего: так же проснулся, пошел на работу, помылся на ночь. Так заведено, – это инерция сложного механизма часов: если одни шестеренки поколеблются, уклонятся, то другие поддержат в движении – обеспечивая ровный ход; совсем же разболтанные шестеренки превращают мир в хаос – неинформативную среду как абсолютную свободу причин и следствий. Судьба предрешена. Но один изменил свою судьбу, и весь мир подчинился, адаптировался – появился мир, в котором есть место добру, свету, радости: войдя в дверь, поменяешь точку зрения, и выйдешь в другом поле операций, матрице с иными исходами.

Чтобы войти в зацепление необходимо синхронизироваться с шестеренками передач; синхронизация же накапливается наполнением эмпирики: сначала с одним из событий, потом с другим, и т. д. Есть маленькие шестеренки и есть большие: большая – мощная, означает крупные перемены, но и вращается крайне медленно, пока она провернется малюсенькая мотает обороты аж в глазах рябит, расплывается. Чтобы заметить движение медленной передачи необходимо быть еще медленнее; замедлившись настолько глубоко, что наполнив эмпирику с самыми крупными передачами, возможно войти в синхронизацию с первоосновами бытия. Полностью неподвижный способен уловить мельчайшие законы движения, находится на глубине оснований реальности мира, – оказавшись при совпадении, выравниваешься со структурой пространства-времени, и тогда любое движение сдвигает окостеневшие его границы в непосредственной оболочке, а с затуханием и всей структуры. Это как сидеть и ждать своего момента, чтобы вовремя сказать ключевую фразу, и при должном терпении, умении ждать, погружаешься до самого дна, откуда своими словами разворачиваешь всю вселенную.

Если совпадение сложное, событий много, то накопление достаточной информации потребует так много памяти, что утеряешь собственное я; входя в зацепление со слишком многими переменными, мозг не справляется, не может запомнить все. Отдавать же разум машинам означает потерять свой, – за невостребованностью; это распространенная ошибка – полагать силу в объективности, пытаться достичь точности стрельбы компьютера, контролируя процесс. Наоборот, следует пользоваться иррациональными возможностями субъекта – умением абстрагироваться, воспринимать множество переменных как целое: для «6-ого чувства» контроль сознания означает лишь вмешательство, искажение достоверности выборки. События становятся резонансом твоим собственным мыслям, и чтобы не исказить выборку собственными влияниями также требуется неподвижность: это состояние полного внимания, а не управления, контроля. Не генерировать события означает фактически отсутствовать в причинно-следственной среде сложного механизма.

Вместо попыток сдвинуть невозможное физически, это – смещение в ментальный план; при этом не следует ожидать мгновенного отзыва: физика – самый медленный из текущих здесь и сейчас процессов, поэтому для сцепления с физикой нужно замедлиться до массы покоя.

Не издавать событий требует умения растворять естественную подвижность организма в амбиентных движениях; быть медлительным – существование больше похожее на сон чем на жизнь. И, подобно спячке, способность находиться в полной неподвижности – равновесие, тонкая грань между жизнью и смертью. Найти опору равновесия в знакомой обстановке можно любым из органов чувств: глазами, или посредством слуха, и др. Однако естественным органом равновесия остается внутреннее ухо: невозможно лишить равновесия овладевшего им, он может балансировать на лезвии бритвы – точечный контакт – просто оставаясь неподвижным, избегая или предотвращая движения головой, чтобы голова не закружилась. Это наследие от морских предков: когда мы резко крутим головой, это нарушает покой песка во внутреннем ухе, и как следствие мы теряем ориентацию, а вместе с ней равновесие; только спокойствие дает время прислушаться к своему внутреннему морю, – глубинам подсознания вплоть до самого дна.

Совпадение – дверь, ее близость чувствуется как сквозняк, течение, означающее повышение вероятности движения в эту сторону; практически в любое мгновение какие-то из дверей открыты, и чувствующие это течение бессознательно идут по этим тропинкам. Есть двери с определенными целями, есть ведущие в неизвестных направлениях; одни двери открыты почти всегда, другие открываются лишь время от времени. Как совпадение – результат одновременного выполнения необходимых условий, так, открываясь, двери более не преграждают ход событиям, в которых соответствующие вещи становятся осуществимы. Изменения распространяются как расходящаяся волна, при этом соблюдается принцип вторичных волн: осуществляясь, вещи дают возможность к осуществлению другим, зависимым от них; будучи сами условиями, необходимыми к выполнению для открытия другой двери, они освобождают новый поток событий, который в свою очередь, ударяя в следующую дверь, распахивает и ее, и так далее.

Уже осуществленные вещи – часть обычной объективной реальности, т. е. доступной нам в ощущениях. Других еще нет в привычном смысле «либо 0, либо 1», но они есть в виде ростков, возможности осуществления такой вещи, условий, в которых это осуществимо.

Рис.15: (0; 1]

Они доступны в виде пред-ощущений.

Рис.16

Разница в степени наполнения органов чувств: событие, не наполняющее органы чувств дополна – до уровня восприятия, – остается неоформленным в сознании субъекта, как бы пред-чувствием. Не пользуясь спросом, оно неразвито за невостребованностью; тренировки же повышают чувствительность, понижая уровень восприятия. Расслабляя органы чувств, можно уловить не только сильный удар, но и малейшие вибрации.

Рис.17

Напряжение, наоборот, зашумляет органы чувств, ослабляя их реакцию.

Рис.18

Неподвижный же замечает все. Такое обострение чувств означает резкое расширение ауры, как области присутствия: слышишь звуки издалека, и когда весь путь лежит в пределах осознания, идти уже становится не надо.

Так можно видеть, слышать, и т. д. даже тех, которые так и не становятся вещами; многие из них являются ложными сигналами. Это как слышать намерение до совершения действия, и когда раздражителей много, слишком быстрая реакция заставляет только попусту дергаться на каждый всплеск мысли, что приводит к еще большему возбуждению, и как следствие дальнейшему ускорению, связанному с перенапряжением. Мозг слишком перегружен, – в забвении лежит готовность: не думать наперед оставляет больше места для непосредственных реакций, и вовремя забытая информация успеет созреть для понимания к моменту, когда в ней возникнет необходимость; предвосхищать означает провоцировать, а ждать означает реагировать на обстоятельства. Необходимо отрегулировать реакции в соответствии с требуемым «отношением сигнал-шум, dB»: «хорошая» реакция – не всегда «быстрая», чувствительность нужна чтобы не пропустить полезный сигнал, а чтобы не реагировать на каждый сигнал нужна способность «перемедлить» ложные. Оптимально ждет не-ждущий: он заводит будильник и не ждет – отключается, может сохранять неподвижность бесконечно – может даже умереть на месте, – включенными остаются только органы чувств. Рецепторы органов чувств работают как резонатор: на целевое событие он отзывается гармоникой в аккорд, чем пробуждает рефлексы; к остальным глух, игнорирует как спектр шума.

Так хорошего сторожа даже не замечаешь пока все мирно; его хорошие рефлексы – признак расслабленности, ни одна мышца в нем не напряжена, за внутрь направленным взглядом, свойственным бегунам загоняющим себя на длинные дистанции, он сохраняет прекрасную осознанность движений, происходящих вокруг, и, не шевелясь, он двигает целый бал этих танцоров усилием воли – без его воли те не имеют своей. Он держит в неподвижности органы чувств, долго накапливая в них синхронизацию с окружающей средой местного сложного механизма, и скупо ее расходует, – сохраняет неподвижность даже в движении. Время воспринимается как изменение в зоне видимости, слышимости, и в других ощущениях; если вокруг ничего не изменяется, т. е. статично в состоянии полного равновесия, то и время не движется, замирает. Точно так же, будучи полностью пассивен, он не производит собственных событий, и тем самым останавливает субъективное время. Для посторонних он медленный, – даже сохраняя иллюзию подвижности, для них он шагает как дерево, будто пускает корни каждое мгновение пока его стопа касается земли. Однако, в противоположность торопящимся, которым хочется сделать минуты покороче – чтобы уже закончить, эта задержка времени действует как дополнительный делитель в формуле

Рис.19

Таким образом, находясь в одном и том же для него и других пространстве S, растягивая субъективное время t, он выигрывает в объективной скорости v; этим объясняется ощущение молниеносности его реакции: становясь объективно неподвижным, он замедляется настолько, что субъективно движется слишком быстро, неуловимо для глаз и уже всюду. Расширяя же сознание, он распространяет свое замедленное восприятие времени; локальное время облекает его как кокон, в котором действуют свои законы – даже капли рядом с ним падают медленнее. Это стоячее болото поглощает внешние колебания: как вблизи активных индивидуумов многие ощущают возбуждение и ускоряются, так этот, наоборот, тормозит процесс как бревно поперек течения.

Порождающий импульс

– есть камень, брошенный в пруд. Он выводит из равновесия поверхность воды, и это нарушение как гром разбегается в разные стороны: событие порождает другое, за ним следующее и т. д., – их волны соединяют любую точку поверхности с другой с затуханием. Так все связано между собой: птица33
  3Цар.17:4→6


[Закрыть], мелькнувшая за окном, есть знак44
  Еккл.10:20, Ис.7:18, 46:11


[Закрыть] того что случилось или произойдет через час в километре отсюда. Чтобы читать эти сообщения буквально, нужно было бы уметь разделять какие из событий являются следствием, а какие причиной: что произошло – то ли порезался потому что нож соскользнул, то ли ножом провел по пальцу чтобы не идти сегодня в школу? Может оказаться так что в погоне за результатом мы стимулируем следствие, а не причину, приведшую к такому результату; или лечим болезнь, подавляя ее симптомы. Подобно фракталу, детализация наследования событий множится до какой угодно степени вложенности, вплоть до вибрации в одной точке. Познание и вселенная – это «Геркулес и черепаха»: уточняя детали, чтобы все было определено явно, мы открываем все новые пустоты между ними; природа же не терпит пустоты и в ответ заселяет их все меньшими существами, межатомными организмами.

Рис.20: Деление клеток пополам

Здесь «корпускулярно-волновой дуализм»: рациональное познание видит в происходящем броуновское движение частиц, так и события, вовлеченные в происходящее, действительно точечны, корпускулярны; перечислением же количество переходит в качество – эмпирикой наполняется континуум времени, и сумма частиц сливается воедино с иррациональной составляющей – в волну, – понимание текущего мгновения без разделения на причинные и следственные концы.

Волна непрерывна и едина – как невозможно понять то ли ветер раскачивает деревья, то ли раскачиваясь деревья ветками гоняют воздух, так нельзя различить где кончается порождающая волна и начинается волна порожденная ею, – это «свойство континуума: между любыми двумя его точками есть третья». Обратное его разложение приведет к потере иррациональной составляющей и он опять окажется множеством разрозненных частиц; нельзя воспринимать пруд даже как комбинацию отдельных волн: каждая их них есть продукт и составляющая всех остальных. Поэтому локализацию событий скорее следует рассматривать как облако вероятностей, регулируемое «отношением сигнал-шум, dB»: в зависимости от целевого события («rot») и величины разброса («div») может охватывать весь пруд, а может сузиться до «ожидания электрона в данной точке».

С этой точки зрения покрытие поверхности пруда становится вполне квантуемо: где-то она спокойна и достаточно установить один такой поплавок-ожидатель с широким разбросом, а дробления бесконечно малые не дают никакой дополнительной информации; в местах же бурного стечения обстоятельств потребуется больше датчиков с высшей точностью для полной регистрации событий. Разбрасывая такие поплавки в необходимой плотности, можно аппроксимировать пруд как сеть узловых объектов с помощью «триангуляции», или «сплайнов», и пр.

Рис.21: Покрытие

В каждой локализации это не одна волна, а «суперпозиция» – пакет волн накладывающихся друг на друга. Форма волны несет в себе отпечаток всех происходящих событий. Подобно «частотному анализу гистограммы на осциллографе», можно рассмотреть некоторые характеристики: доминанта – это, как правило, сверх-низкие колебания, соответствующие крупным событиям, производимым мощными шестернями в причинно-следственной среде сложного механизма; шум, естественно возрастающий с расстоянием – различные мелкие влияния, реликты вторичных волн, и т. п.; фильтрами и резонаторами можно выделить полезный сигнал – нужную несущую потока знаков от целевого источника, или отдельные ожидаемые события.

Рис.22: Наложение волн

Скорость распространения волны конечна: если бесконечно близкие друг к другу события наступают практически одновременно, то далекие воспринимают колебания с возрастающей задержкой. Это означает, что помимо уже осуществленных фактов, волна содержит в себе еще и вибрации будущих событий – как уже свершившихся в другой локальности, но нас достигающих только сейчас. Если мы уже сталкивались с такими событиями, то форма предупреждающего о них сигнала нам известна, и мы без труда узнаём что он нам обещает55
  Мф.16:2, 24:32, Мк.13:28, Лк.12:54-55, 21:29-30


[Закрыть]. Однако, в общем случае, приближающийся фронт скорее всего содержит незнакомые нам модуляции – т. е. ожидать мы можем целый ряд ситуаций.

Точно также нельзя отрицать возможность содержания информации, выбросив которую ничего бы и не изменилось, казалось бы необязательной, но она может нести в себе, к примеру, стабилизирующее свойство, или выступать катализатором определенных событий посредством резонанса.

Неопределенность каких-либо из свойств грядущих событий образует класс, и означает возможность развития ситуации из текущей в нескольких направлениях; то, что какие-то характеристики предшествующего сигнала нам все же знакомы, поможет сузить все возможные разветвления до дерева исходов. Действительно, в конце концов осуществится только одно из них, – остальные так и не станут вещами. Но пока этого не произошло, все они – одинаково возможные параллельные миры, отличающиеся лишь тем что одни из них кажутся более вероятными чем другие, однако любой из них может стать твердой реальностью. Подход первый, это – научиться видеть немного вперед в будущее: тогда, предсказывая наиболее вероятные ветви развития ситуации, продлеваешь туда распределение своего присутствия. Требуется чувствовать вероятности прямо сейчас, по мере их определения; это возможно если не зашумлять органы чувств, и при должной тренировке развивается автоматизм, уже не требующий сознательного этим управления, – «6-ое чувство» наполняясь проецирует картину распараллеливания текущей ситуации непосредственно на зрение, слух, и т. д. В этом смысле, класс событий – это система уравнений из граничных условий, изменяющихся на ходу; множества мгновенных решений выстраиваются во времени в нити наследующих друг друга исходов; из них, в зависимости от поставленных целей и согласно принятой модели распределения риска, одни отвергаются, другие избираются как пути поведения.

Однако, и это второй подход, хотелось бы иметь еще и возможность влиять на расклад, – не быть игрушкой в руках обстоятельств, а повышать вероятность благоприятного исхода направленным желанием. Тогда, чувствуя направления судьбы на данный момент в виде силовых линий, можно было бы отобрать из них угодные для нас и повысить их вероятность, сдвинув вверх по шкале возможности осуществления, а негативные – наоборот понизить, вплоть до ранга невозможного события, т. о. отсечь совсем. И такая способность уже заложена в нас – это не прерогатива «посвященных», а естественное свойство любого субъекта, мы все ею в той или иной степени пользуемся: каждый человек может спонтанно менять реальность вокруг себя.

Объективная реальность – холодная безжизненная машина, абсолютно пассивная сторона бытия, способная только к реакциям, вызываемым у нее программой, написанной на языке из одной единственной инструкции «причина порождает следствие». Именно это позволяет ее предсказывать: попав на одну из нитей вероятностей развития она не способна перешагнуть на другую если между ними причинно-следственной связи нет. Только субъект способен предпринять «прыжок на веру» – через пустоту, – превзойти свою программу, победить инстинкт. Будущее – вопрос смелости, а не разумения: рациональная логика почитает только один закон, – и это делает все ею порожденное предопределенным; иррациональный субъект способен к неразумию, жертвовать собой и своими, предпочесть неопределенность – нить совсем другого развития ситуации, – совсем другое будущее, непостижимое, которое он не может знать исходя из существующих в текущей нити предпосылок.

Таким образом, если чисто объективная машина предсказывается однозначно, то само присутствие субъекта вносит непредсказуемость – неравновероятность типичных исходов, т. е. необъяснимым образом сдвигает обычную матрицу игры, повышая вероятность в свою пользу. До тех пор пока это воздействие производится им не осознанно, оно и остается спонтанным, т. е. проявляется только непроизвольно, в неконтролируемых случайностях; если же его осознавать, то возможно культивировать, воспитывать, оптимизировать, и т. д. Следует, однако, помнить, что субъективное не поддается формализации; попытка его формализовать приведет к потере иррациональной связующей, – слишком сложной, чересчур большой объем которой невозможно разумно охватить, поэтому и восприниматься оно должно бессознательно. Испытаниями наполняется эмпирика, и переплавляется опытом в «6-ое чувство».

Это субъективное знание – если бы его можно было формализовать, оно бы стало объективным. Поэтому невозможно записать алгоритм как это сделать, – как последовательность шагов, рецепт микстуры или таблетки «удачи». Возможно только найти его – в себе.

Будущее можно предвидеть только когда оно определено: если некто до самого последнего момента сомневается идти или не идти ему сегодня в гости, то желание его неопределенно, и результат пойдет он или не пойдет в гости остается неизвестным. Как только он становится сфокусирован на цели, с этого момента он будет выбирать из ветвей развития ситуаций те из них, которые ведут его к этому будущему. Разветвление в самом простом виде – это выбор между двумя дополняющими друг друга возможностями: предпринять конкретный шаг, который обеспечит осуществление сопряженного с ним события, или не предпринимать, что повлечет за собой его неосуществление. Такое влияние на судьбу есть не что иное как простейшее перераспределение вероятностей: изменение расклада так, что событие A имеет преимущество над не-событием Ā, из пары

P (A) + P (Ā) = 1

Рис. 23: Разветвление пары

Как только фиксируется одна случайность, тут же начинается кристаллизация всех зависимых от нее событий: те события, которые еще зависят от других, остаются недоопределенными в форме пока-вероятностей, а те, которые зависят только от нее, уже приобретают законченный вид. Этот процесс распространяется в полном соответствии «неопределенности Гейзенберга: познание одной частицы снимает неопределенность всех зависящих от нее».

В общем случае, процесс продолжается во все стороны равновероятно, как огонь, он будет пожирать факты в непосредственной близости, пережигая в свою идею все к ней относящееся – во всем он будет видеть либо ее, либо ее отсутствие, – как пищу, до которой он голоден. Однако, как огонь редко голоден до железа, предпочитая дрова в сочетании с притоком свежего воздуха, так предпочтение превосходства события A над не-событием Ā играет роль катализатора соответствующей цепи событий. Так и получается, что объективный расклад изменяет субъект – сам не присутствующий объективно, т. к. не представлен никак в причинно-следственной среде, как если бы линии развития чисто объективного процесса искривлялись вблизи чего-то невидимого, умозрительного, чего там на самом деле нет.