Текст книги "Тарантул. Трилогия"

Начался артиллерийский обстрел района…

Мужчина в сером пальто торопливо свернул под ворота большого дома. Миша поспешил за ним, добежал до ворот и заглянул под арку. Там никого не было. Сквозь арку за домом виднелся пустырь. Из здания под арку с обеих сторон выходили двери.

Не обращая внимания на все нарастающий обстрел, Миша вышел на улицу и поискал номер дома. Его не оказалось. Судя по всему, дом был еще не достроен, хотя леса и сняты. Миша заволновался и снова вернулся под арку. Распахнул одну из дверей, заглянул внутрь. Справа наверх вела лестница, но везде лежали кучи строительного мусора, и вряд ли кто-нибудь здесь жил. Миша заглянул в противоположную дверь. Та же картина. Мужчина словно сквозь землю провалился.

– Тьфу ты, дьявол! – выругался Миша, не зная, что делать дальше.

Майор в таких случаях советовал не пороть горячку, а спокойно обдумать создавшееся положение. «Если он здесь живет, то уже хорошо, что я знаю дом. Если же он тут только спрятался от обстрела, так я об этом узнаю», – решил Миша и перешел на другую сторону улицы, откуда он мог наблюдать за фасадом дома.

Артиллерийская стрельба еще более ожесточилась. В ответ заговорили советские пушки, и минут через двадцать огонь немецких батарей был подавлен. Наступила тишина. Миша насторожился.

Укрывшиеся от артобстрела пассажиры возвращались к трамваю. Сейчас должен выйти из укрытия и мужчина в сером пальто. Прошло три минуты, пять минут. Трамвай звякнул и тронулся. Мужчина не появился…

Миша устроился за грудой камней и терпеливо ждал, наблюдая за воротами недостроенного дома.

Время тянулось медленно. С большими перерывами прошли еще два трамвая… С грозным скрежетом, содрогая землю, к фронту промчался тяжелый танк с длинной пушкой, торчащей из башни. Навстречу с пронзительным воем сирены пронесся санитарный автобус… Прошел одинокий пешеход… Незнакомец в сером пальто все не появлялся…

Надо было что-то предпринять, и Миша вышел из-за своего укрытия.

5. Вечер неожиданностей

Осенью 1942 года ленинградцы могли уже считать, что страшный голод никогда больше не повторится. Рационное питание в столовых вернуло силы и восстановило здоровье. Аскорбиновая кислота, витамин С во всех видах, свежие овощи вылечили от цинги. И все-таки в эти дни еще можно было встретить истощенных людей.

Такого человека встретил Миша, продолжая наблюдать за домом. Миша сидел на бревнах, когда высокий тощий человек медленно подошел и устало опустился на бревно.

– Последняя станция. Месяца через два и ее надо проходить без остановки, – требовательно сам себе сказал человек и осторожно поставил около себя сумочку с бидончиком и с какими-то аккуратно завязанными пакетиками.

Худая шея, острые скулы, провалившиеся щеки человека напомнили Мише минувшую голодную зиму.

– Дядя, а вы не знаете точно, сколько сейчас времени? – спросил Миша, продолжая наблюдать за воротами, в которых скрылся мужчина в сером пальто.

Человек недружелюбно посмотрел на Мишу.

– Точно не знаю. Часов нет. А зачем тебе точное время?

Миша промолчал. Человек жестким тоном добавил:

– Болтаться без дела в твоем возрасте сейчас стыдно.

– Я работаю, дяденька. Я просто жду здесь одного человека…

– А дома кто есть?

– Нет. Один теперь остался. На корабле работаю. Там и живу.

Человек задумался. Потом уже мягко сказал:

– Сколько сейчас таких, без отца и матери. Душа болит, глядя на вас. Смотри не отбивайся от людей, от работы… Пропадешь…

– Вы, дядя, плохо обо мне не думайте. Я не пропаду. Сам работаю и о сестренке забочусь! – гордо сказал Миша.

Человек осторожно достал из сумочки пакетик и развернул. Там оказался хлебный паек, аккуратно порезанный на тонкие ломтики.

– Хочешь кусочек?

– Нет, дяденька, нет. Я скоро ужинать буду, – торопливо ответил Миша. – Меня кормят хорошо. Я на котловом питании.

– На котловом – это хорошо, – согласился человек и снова бережно завернул пакет.

– Дядя, а вы здешний? – спросил Миша. – Какой там завод?

– Там «Электросила».

– А она работает?

– А как же.

– А на другой стороне, у моста?.. Большой такой дом.

– Это райсовет.

Теперь Миша ориентировался в незнакомом районе и мог легко найти или описать местоположение дома, за которым наблюдал.

– Дядя, а в ту сторону далеко можно ходить?

– У моста пограничный пост. Нужен пропуск.

– Там уже фронт?

– Фронт за Мясокомбинатом. Ну, парень, мне надо двигаться. Теперь уже до дома, без остановки.

Миша остался один. Темнело. Необходимо было сообщить майору, где он находится, и Миша отправился искать телефон.

Около здания районного совета всех пассажиров из трамвая высаживали. Имеющие право ехать дальше подходили к железнодорожному мосту, предъявляли пропуска и потом садились в тот же самый трамвай, подъезжавший к воротам, и отправлялись дальше.

Около пограничной будки собралась группа людей. Все они были в замасленной прозодежде и, видимо, ехали на работу. Командир-пограничник проверял пропуска и, возвращая их владельцам, делал знак рукой красноармейцу, стоявшему у калитки. Эта калитка зеленого цвета, как и весь хрупкий палисадник, загораживающий дорогу, вероятно, была взята от какого-то дома. К палисаднику с обеих сторон примыкали проволочные заграждения.

Около пограничника стояла старуха.

– Пропусти, товарищ, – просила она.

– Нечего тебе там делать, бабка. Там фронт.

– У меня дочка там работает.

– Да где она работает? В трампарке, что ли?

– Нет. В антелерии.

Пограничник улыбнулся.

– Там, бабка, артиллерии много. Где ты ее найдешь?

– Найду, голубчик. Пропусти, пожалуйста.

– Нельзя, бабка. Пропуск надо. А что она в артиллерии делает?

– В санитарном лазарете работает. Две недели дома не была. Не подранили ли ее фашисты проклятые?.. Сердце болит.

– Не могу я пропустить. Ты сначала узнай, в какой части она работает, и пропуск хлопочи.

В это время с трамвайной остановки подошла новая группа людей, и бабка отошла в сторону, терпеливо ожидая, когда пограничник освободится.

Миша свернул к большому, недавно построенному дому.

Здание районного совета, как и все ленинградские дома в те дни, снаружи казалось необитаемым, но, войдя внутрь, мальчик увидел в коридоре людей. В первой комнате, куда он вошел, за столом сидела девушка в ватнике, а перед ней стоял телефон.

– Разрешите позвонить. Мне надо по очень важному делу, – вежливо обратился к ней Миша.

Девушка подозрительно посмотрела на него и неприветливо сказала:

– По этому телефону звонить нельзя, это дежурный. Иди в соседнюю комнату.

В соседней комнате никого не оказалось. Миша закрыл за собой дверь, снял трубку и набрал номер. Они условились с майором, что если придется звонить, то нужно называть его «дядя Ваня», но, когда он услышал знакомый голос, растерялся, не решаясь обращаться так запросто.

– Алло! Это вы? Алло! Алло!

– Ну, слушаю. Кого нужно?

– Это Михаил Алексеев говорит.

– Понял, племянничек нашелся. Где ты находишься?

– Я из райсовета звоню.

– Какого района?

– Не знаю. Знаю, что на тройке приехал. Тут фронт близко. Пограничники пропуска проверяют. Завод «Электросила» недалеко.

– Московский райсовет. Дальше.

– Вам Васька звонил?

– Звонил. Где тот человек, за которым ты уехал?

– Спрятался от обстрела в один дом и пропал. Или не выходит, что ли.

– Дом ты запомнил?

– Запомнил. Там никто не живет. Я все время смотрел. А сейчас темно стало.

– Ну, молодец. Сделаем так: жди около райсовета, я скоро приеду.

– Есть! – обрадовался Миша и повесил трубку.

Поблагодарив девушку за разрешение позвонить, он вышел на улицу. Уже смеркалось, и на небе появились первые звезды. Миша прошел к трамвайной остановке, но, сообразив, что Иван Васильевич может приехать на машине, вернулся назад и сел на крыльцо. Когда шум трамвая затихал и поблизости не пробегали автомобили, Миша слышал выстрелы винтовок и пулеметные очереди с передовой линии.

С дороги свернула груженая ручная тележка, которую с трудом толкали две женщины.

– Иди, Маруся, я покараулю, – сказала одна.

Вторая ушла внутрь дома и скоро вернулась в сопровождении трех женщин и мужчины.

– Ну, доехали благополучно? Тут в ящике у вас что? – спросил мужчина.

– Тут макароны, Семен Петрович.

– Давайте разгружать. По накладной все получили?

– Почти все.

Из разговора Миша понял, что женщины привезли продукты для райсоветовской столовой. В эти дни не хватало транспорта, и работники столовой своими силами, на тележках, возили все необходимые продукты.

Очень хотелось есть, и Миша пожалел, что постеснялся сказать об этом майору. По опыту он знал, что скоро это мучительное чувство притупится и лучше всего не думать про еду. Полубессонная ночь тоже давала себя знать, и, несмотря на свежий воздух, глаза слипались.

– Тележку, Таня, поставьте около кухни. Завтра утром на хлебозавод машина пойдет, – сказал мужской голос.

Было что-то знакомое во всей фигуре этого человека. Где-то Миша видел его. Мальчик лениво встал и без всякой цели подошел к двери, куда уносили привезенные продукты. У двери, держа ее ногой, стояла девушка.

– Тебе чего надо? – спросила она Мишу.

– Ничего, – буркнул он в ответ и, заложив руки в карманы, молча стал наблюдать за проходящими.

Мужчина шел последним и задержался в дверях.

– Пошлите ко мне раздатчицу, – сказал он девушке.

За дверью слабо горела синяя лампочка, но и этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть мужчину. Миша остолбенел: в двух шагах от него стоял тот, за кем он приехал сюда из Старой Деревни и кого так упорно ждал около недостроенного дома.

Когда все ушли внутрь помещения, Миша направился следом за ними, но остановился у дверей. «Нет! – подумал он. – Зачем? Теперь я знаю, что он тут работает и, значит, никуда не уйдет».

Не в силах сдержать своего волнения, Миша сошел вниз и стал ходить взад и вперед перед подъездом здания районного совета, с нетерпением поглядывая в сторону трамваев и проходящих машин.

«Как он ушел незаметно из дома? – думал мальчик. – Хорош был бы я, если бы ждал его там».

Время шло медленно, но наконец пришла машина, и из нее вышел майор. Миша сразу узнал его по походке и бросился навстречу.

– Иван Васильевич!

– А почему не дядя Ваня? Привыкай. Замерз?

– Послушайте, что я скажу вам, – взволнованно перебил мальчик. – Он тут. В столовой. Директором работает.

– Вот как… Идем за мной.

Они вернулись к автомобилю, и майор открыл дверцу.

– Бураков, пересядьте, – коротко приказал он.

Бураков, приехавший вместе с начальником, уступил место Мише, пересев к шоферу. Майор сел рядом с мальчиком и захлопнул дверцу.

– Рассказывай все по порядку, – сказал майор.

Миша обстоятельно доложил обо всем, вплоть до того, как неожиданно увидел мужчину в сером пальто при свете синей лампы.

– Так, – задумчиво произнес майор, когда мальчик кончил рассказ. – Молодец. А ты не ошибся? В темноте можно было его принять за другого…

– Он… честное слово, он, – горячо сказал Миша.

– Сейчас мы проверим. Ты, наверно, хочешь есть? Вот тебе закуска, – с этими словами майор передал мальчику пакетик.

– Спасибо. Честно сказать, здорово проголодался.

Пока Миша развертывал пакет с бутербродами, майор закурил и неторопливо вышел из машины.

– Подожди-ка, дружок, – остановил он Мишу. – Потерпи еще немного. Я тебя обедом накормлю.

– Да нет… Спасибо, Иван Васильевич. Мне и так хорошо, без обеда.

– Потерпи, потерпи.

Майор захлопнул дверцу и ушел в райсовет. Горько вздохнув, Миша стал завертывать еду.

– Есть очень хочется, Миша? – спросил Бураков.

– Понятно, хочется.

– Ну так ты съешь пару бутербродов, а потом еще и пообедаешь. Не лопнешь ведь?

– Он не велел.

– Он досыта наедаться не велел, а то обедать не захочешь.

– Нет, уж лучше я потерплю.

– Как хочешь. Обстреливали тут сегодня здорово?

– Здорово. Земля качалась.

– Номер дома, значит, ты не запомнил?

– А номера там и нет. Новый дом.

– Надо было соседние дома посмотреть.

Майор вернулся скоро и, открыв дверцу, жестом пригласил Мишу следовать за собой.

– Ну, идем обедать. Я вызову заведующего, а ты смотри внимательно, – сказал он, поднимаясь по ступенькам подъезда.

Теперь Миша понял план майора и с бьющимся сердцем шел за ним по коридору. Ему почему-то казалось, что он не узна`ет «того».

Они пришли в столовую. Большинство столов были составлены один на другой, стулья сдвинуты в конец зала. Видимо, предполагалось мытье полов. За буфетом, при свете опущенной до стойки лампочки, сидела женщина, наклеивая талоны на листы, вырванные из какой-то книжки. Кроме нее, в глубине зала за одним из столов неподвижно сидел человек в странной позе.

Майор подошел к стойке.

– Вызовите, пожалуйста, заведующего, – сказал он.

Буфетчица подняла голову, прищурившись, посмотрела на позднего посетителя и сердито спросила:

– Зачем вам его?

– Нужно.

– Ни днем ни ночью покоя нет, – проворчала она, но, открыв находившуюся за стойкой дверь, крикнула: – Семен Петрович! Вас требуют.

Пока майор разговаривал с буфетчицей, Миша разглядывал сидевшего в глубине зала человека. Навалившись грудью на стол, он крепко спал. Шапка его была сдвинута набок, голова лежала на руках, а ноги широко расставлены. «Неужели пьяный?» – подумал мальчик. Он заметил, что майор тоже мельком взглянул на спящего и отвернулся.

Минут через пять вышел мужчина, черты лица которого мальчик запомнил на всю жизнь.

– Что вам надо? – спросил мужчина.

– Мне заведующий нужен.

– Заведующего нет. Я замещаю.

– А это все равно, – сказал майор, протягивая листок бумаги. – Вот вам записка от начальника штаба.

Мужчина прочитал записку, равнодушно передал ее буфетчице и ткнул пальцем в сторону стола.

– Садитесь за дежурный стол. Сейчас накормим. Только кухня уже не работает, разогревать не на чем.

– Не важно.

Ждать пришлось долго, пока принесли в тарелках суп. Обед полагался без хлеба, но Миша приберег все бутерброды и теперь поделился ими с «дядей Ваней». При электрическом свете он разглядел, как был одет майор. Короткая ватная куртка, темные брюки, засунутые в простые сапоги, защитного цвета фуражка. Мише было очень приятно сидеть с ним за одним столом и хлебать холодный, невкусный суп. Он ждал вопроса. Когда буфетчица, собрав листочки, вышла из зала, майор тихо спросил:

– Тот?

– Он самый, – так же тихо ответил мальчик.

Суп свой Миша съел в два раза быстрее Ивана Васильевича. Оглянувшись на спящего, он, к своему удивлению, увидел широко открытые глаза, пристально уставившиеся на него.

Мише стало не по себе, и он отвел глаза в сторону.

– Дядя Ваня… а тот смотрит, – прошептал он.

– Пускай смотрит. Пьяный, наверно.

Вернулась буфетчица, забрала ножницы и баночку с горчицей, служившей для приклеивания талонов, и снова ушла.

В это время человек, притворявшийся спящим, «проснулся», зевнул и нетвердой походкой направился к столу, за которым сидел майор с мальчиком.

Это был новый сюрприз, от которого Миша чуть не свалился со стула. В пьяном он узнал человека, который принес утром в Старую Деревню пакет с картошкой и показывал ребятам немецкие часы.

– Я извиняюсь, товарищ… – заплетающимся языком обратился он к майору. – Сколько сейчас времени?

– Без четверти, – сказал майор, посмотрев на часы.

– Извиняюсь… Я, понимаете ли, уснул тут…

– Пить надо меньше, – сухо бросил Иван Васильевич.

– Я понимаю… извиняюсь. Работа такая… Я, понимаете ли, тут в районе шофером работаю… я завтра… ну, в общем, немного выпил по случаю… Извиняюсь…

С этими словами шофер подошел к столу, ухватился рукой за спинку стула, на котором сидел Иван Васильевич, покачнулся и ловким движением передал ему какую-то бумажку. Миши он, видимо, не стеснялся, потому что после передачи письма щелкнул его по носу.

– Извиняюсь, это что, ваш сынок будет?

– Племянник, – сухо ответил майор.

– Очень приятно. Симпатичный у вас племянник… Извиняюсь. Надо спать. Утром мне за хлебом ехать.

Шофер зевнул и медленно поплелся обратно. Сев на старое место, он долго возился, что-то бормотал, но наконец успокоился и как будто опять заснул.

Мише еще утром понравился этот коренастый, крепкий человек, а сейчас он просто был в восторге от него. Ни один артист, по его мнению, не сыграл бы так правдиво роль пьяницы.

Пшенную кашу с крошечными кусочками мяса принес сам Семен Петрович. Поставив ее перед обедающими, он облокотился о стойку буфета и обратился к майору:

– Вы из МПВО, товарищ?

– Да.

– С дежурства?

– Да.

– Нового ничего не слышно? Сталинград еще держится?

– Кажется, да. Вам здесь, в райсовете, больше известно.

– Ничего нам тут не известно. Бьют немцы из Пушкина в нас – это вот нам известно. Скоро ли это все кончится?

– Скоро ли, не знаю, а кончится обязательно.

– Затягивается война. Наши не сдадутся.

– Да. Привычки такой нет, чтобы сдаваться, – сказал майор, поднимаясь из-за стола. – Простите, я тороплюсь. Поговорим в другой раз. Сколько платить?

Рассчитавшись, они вышли на улицу и сели в машину. Всю дорогу майор молчал и курил. Мише хотелось задать ему несколько вопросов, но он крепко запомнил замечание Николая Васильевича, что никогда ко взрослым не следует обращаться с праздно-любопытными вопросами и не заговаривать первому, пока не спросят.

По пути Мишу завезли на судно.

– Иди спать, Миша. Завтра я заеду к Николаю Васильевичу и увидимся, – сказал на прощанье майор.

6. Разговор в темноте

Поднимаясь по трапу, Миша услышал окрик:

– Эй! Кто там? Ты, что ли, адмирал?

– Я.

– Шикарно, браток, живешь. На машине прикатил.

Миша промолчал. Его раздражал этот шутливо-покровительственный тон, но как отучить от него машиниста, он не знал. Самое лучшее – отмалчиваться.

– Ты что-то и разговаривать не хочешь?

– Если ты меня все время дураком выставляешь, то говорить нам нечего, – буркнул Миша, направляясь к себе.

– Погоди, Миша. Куда торопишься? – дружелюбно сказал машинист, загораживая дорогу. – Давай поговорим по-хорошему. Когда я тебя дураком выставлял?

– Всегда. Зачем ты меня адмиралом зовешь?

– Да ведь я по-дружески… Погоди. Ребята за день натрудились – и спать, я на вахте один. Посидим.

Сысоев сел на бухту каната, вытащил из кармана коробку с табаком и начал крутить из газетной бумаги цигарку. Миша хотел уйти, но почувствовал какую-то новую нотку в голосе машиниста и остался.

– Сложная, брат, штука жизнь… – глухо, со вздохом сказал Сысоев, пристраивая фитиль к кремню и ловко высекая огонь. – Похоже, что я один на всем свете остался… Видел сегодня земляка. Говорит, деревню нашу немцы сожгли, а стариков моих на тот свет отправили… Печальная картина получается.

Сысоев помахал затлевшим фитилем, прикурил толстую цигарку и закашлялся.

– Тьфу! Черт! Першит в горле.

Где-то в ближайшем доме заиграл патефон. Миша вспомнил, как он тоже потерял родителей, и ему стало жаль этого одинокого человека.

– А деревня у нас была хорошая, – продолжал Сысоев, освещая свое лицо огнем цигарки. – На высоком месте, а внизу речка. Фруктовых садов много, и больше всего вишни… Весной, когда цветут, очень замечательно. Выйдешь вечером на улицу, так, понимаешь, такой аромат нежный… А днем пчелы гудят. И вот, когда все это было, так не ценил. А в плаванье ушел, да попал за границу, тогда и заскучал. И сейчас… Стоит перед глазами вся деревня в цвету… А в речке у нас раков много. Ты ловил когда-нибудь раков?

– Нет.

– А я много их ловил, когда вроде тебя шпингалетом был. Ночью ловили. Соберемся компанией, круглых сеток наделаем, на середину лягушку ободранную привяжем и на палках спустим с берега. А потом костер разведем и сидим кругом, сказки страшные рассказываем. Про домовых, про русалок да про леших. Дураки были – верили, боялись.

– Ну а раки? – спросил Миша.

– Чего раки? Раки свое дело делают. Залезут в сетку лягушку сосать, ну и вытащим их на берег – и в ведро с крапивой.

– Зачем с крапивой?

– А в крапиве они живучими бывают. Лучше, чем в воде.

Завыли сирены на военных кораблях, их подхватили гудки заводов, а затем и городское радио объявило тревогу.

– Никак налет! – сказал Сысоев, поднимаясь с бухты. – Давно не было. Так ты, Миша, на меня не сердись. Я ведь это так…

Они поднялись к рубке и стали наблюдать. Во всех концах города вспыхнули столбы прожекторов, пошарили по небу и исчезли. Где-то очень далеко в небе замелькали желтые разрывы зениток. Когда донеслись их хлопки, Миша обратил внимание на то, что патефон по-прежнему играет какой-то вальс.

– Ко всему человек может привыкнуть, – задумчиво сказал машинист, тоже прислушиваясь к музыке. – Воздушная тревога, а им хоть бы что…

– Привыкли. Сколько этих тревог было – не сосчитать.

– Куда ты ездил сегодня? – спросил Сысоев.

– Ездил по делу. У сестренки был, дома был…

– Сестра старше тебя?

– Младше. Пять лет.

– Ну-у!.. Маленькая. Привел бы когда-нибудь. Я люблю маленьких ребят.

– Приведу, если отпустят. Она на лодке хотела покататься.

– Обстрелов она не боится?

– Нет.

– Молодец. Хотя, положим, ребята ничего не боятся. Они же не понимают опасности. Им все нипочем.

Сысоев замолчал, вглядываясь в темноту. Недалеко от них, на набережной, мелькнул огонек папиросы. Это курил дежурный милиционер, пряча огонь в рукав шинели. Миша думал о Сысоеве. В этом человеке неожиданно открылись новые стороны. Если раньше Мише хотелось унизить Сысоева какой-нибудь шуткой, сделать ему больно, то сейчас он почувствовал в нем человека, который переживает, думает, болеет душой за других.

Скоро тревога кончилась, и Миша спустился к себе в каюту. Раздеваясь и укладываясь спать, он вспомнил пьяного шофера, встреченного им в столовой. Как попал шофер из Старой Деревни в столовую Московского райсовета, он не успел понять… Он уснул, едва положив голову на подушку.

На другой день Мишу вызвал к себе старший механик.

– Миша! – сказал он, когда юнга вошел в каюту. – Брат сейчас очень занят и просил тебе передать, что ты и твои приятели ему пока не нужны. Мы скоро начнем котлы чистить. Это дело для тебя важней. Если тебе нужно предупредить друзей, сходи. Передай от меня привет.

Поблагодарив за разрешение, мальчик сошел на берег и направился к своему дому.

Погода в этот день стояла на редкость ясная и тихая. Миша давно заметил, что немцы в такую погоду стреляют особенно яростно. Так оно было и сегодня. С утра, вот уже четвертый раз, над городом бушевал жестокий артиллерийский налет врага. На этот раз снаряды рвались где-то в районе порта. Снова, как всегда, в ответ заговорили пушки защитников Ленинграда, подавляя батареи противника. Воздух дрожал от этой канонады.

Вася и Степа уже давно с нетерпением поджидали своего вожака и сильно огорчились, когда узнали, что задание ими выполнено и нового не предвидится.

Миша подробно рассказал, как он следил за серым пальто до Московского района, как таинственно исчез человек в недостроенном доме. Обо всем остальном он умолчал, но от этого рассказ только выиграл.

Затаив дыхание, волнуясь больше, чем рассказчик, слушали его ребята.

– Знаешь, Миша… Надо этот дом обследовать, – сказал Степа после долгого молчания. – Наверно, там что-нибудь есть.

– А что там есть?

– Какой-нибудь подземный ход.

Предположение Степы было нелепо, но ребята спорить не стали. Мише до сих пор было неясно, как мог уйти от него мужчина в сером пальто, и хотелось выяснить этот вопрос, а Вася, хотя и был несогласен с предположением о подземном ходе, промолчал потому, что так думать было интересней.

– Давайте поедем, – согласился Миша.

– Сейчас?

– Нет, сейчас я занят. Завтра после обеда, если в порт не поедем, я отпрошусь у старшего механика на берег, а вы приходите на судно к часу дня. Понятно? Батарейки не выдохлись?

– Нет.

– Останемся там до вечера, посмотрим с крыши на фронт. Оттуда хорошо видно.