Текст книги "Тайная схватка"

3. ПОИСКИ СЛЕДОВ

Всю зиму 1941/42 года ждали весну, и она пришла. Под лучами солнца земля проснулась…

Едва держась на ногах от цинги*, ленинградцы ходили по скверам, собирали съедобные травы. Качаясь от слабости, уходили в поисках зелени за город. Как только прогрелась земля, все взялись за лопаты. На площадях, на бульварах, в садах, во дворах – всюду были вскопаны огородные грядки.

Настало лето, и буйная зелень покрыла огороды.

У Миши Алексеева на Марсовом поле были две грядки, засеянные морковью для сестренки, которая жила в детском саду. То, что Мише приходилось опекать свою младшую сестру, сильно изменило его характер и отличало от других подростков. Он не подражал взрослым, а делал все по-своему и, странно, от этого казался самостоятельнее своих сверстников. И ребята, помимо своей воли, подчинялись Мише. Они не понимали, что жизнь поставила его в условия, благодаря которым он стал думать и поступать как взрослый, самостоятельный человек.

Сейчас Миша шел со своего огорода к сестре с пучком моркови в руках. Проходя по улицам, Миша наблюдал и размышлял. Всюду – у домов, во дворах, в сквериках – огороды. Кровати, сетки, связанные между собой проволокой, образовали причудливые палисадники.

«Сколько кроватей! Откуда их столько натаскали? – думал мальчик. – Год назад на этих кроватях спали люди».

Он вспомнил свою мать, убитую на заводе во время бомбежки. Теперь ее кровать тоже никому не нужна.

Дома Миша бывал редко и долго не засиживался. Если бы не надежда на то, что может вернуться с фронта отец, он давно бы бросил комнату и совсем перебрался на судно. Люся устроена и живет в детском саду неплохо, а он после войны уйдет в море, и ничего ему больше не надо.

В детском саду Мишу знали и сейчас же вызвали сестру. Он слышал, как няня кричала:

– К Люсе Алексеевой брат пришел! К Люсе, из средней группы.

Девочка постепенно отвыкала от брата. У нее здесь была своя жизнь, свои дела, занятия, подруги. Иногда она прибегала возбужденная, с блестевшими глазенками и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Миша понимал, что ее оторвали от какого-то интересного занятия или игры, и не затягивал свидания. Он внимательно оглядывал ее платье, проводил рукой по стриженым волосам, осматривал ногти и, не найдя ничего, к чему бы можно было придраться, отпускал девочку. Ему почему-то хотелось, чтобы у сестренки были длинные косы. Он купил бы ей тогда красивую ленту и гребенку, но здесь полагалось стричь волосы под машинку.

Люся была в том беззаботном возрасте, когда дети ценят разве только материнскую ласку и любовь, а Миша уже остро чувствовал свое одиночество. И любовь к маленькой сестренке согревала ему душу.

– Люсенька! – сказал Миша, когда сестренка прибежала к нему и по привычке подставила щеку. – Я морковки с твоей грядки принес. Держи. Только ты ее вымой, слышишь?

– Слышу.

– Как вас кормят?

– Хорошо.

– Нас тоже ничего стали кормить. Видишь, как я поправился.

– А у нас от болезней колют, а потом дают конфетку тому, кто не плакал. Я ни разу не плакала! – похвасталась Люся.

– Ну и правильно. Плачут только девчонки, – сказал мальчик, но сейчас же спохватился и поправился: – Девочки плаксивые. А ты у меня молодец.

– Я молодец, – согласилась девочка. – А вчера к Вале папа приходил. У него собака есть. Я гладила.

– Смотри… Она может укусить.

– Она не кусачая.

– Кто ее знает, кусачая или не кусачая… Люся, а у меня лодка есть. Я бы тебя покатал, да тебя не отпустят, пожалуй.

В это время по коридору побежали ребята, и Люся заторопилась. Миша одернул на ней платье, погладил по голове и наставительно сказал:

– Слушайся няню. Дисциплину соблюдай. Если что-нибудь нужно, скажи. Морковку вымой, как приказано.

Он чмокнул сестру в щеку и вышел на улицу.

Вечерело. Время было действовать. Вчера вечером, получив инструкции от майора, он ездил с Бураковым в Старую Деревню и условился обо всем. Сейчас Миша должен был взять своих приятелей и к вечеру быть на месте.

Миша боялся, что не застанет их дома. Ребята работали в каком-то подсобном хозяйстве за городом, на огородах, и часто оставались там ночевать.

Войдя во двор дома, где он жил, Миша три раза свистнул. На свист из открытого окна в четвертом этаже высунулся Степа Панфилов.

– А Васька дома? – крикнул Миша.

– Не знаю, – ответил тот и скрылся.

Миша еще раз заложил пальцы в рот и пронзительно свистнул.

Вася Кожух не откликался и не показывался.

– Как живешь? – спросил Степа, спустившись во двор.

– Живем помаленьку… Ты сильно занят?

– Когда? Сегодня?

– Нет, вообще… на этих днях…

– На огородах работаем… Ты знаешь, Мишка, сколько мы процентов вырабатываем…

– Подожди, – остановил его Миша. – Задание есть.

– Какое задание? – спросил Степа и, не получив ответа, замолчал, зная, что если еще раз спросит, то Миша ответит: «В свое время узнаешь».

– А где Васька? – спросил Миша.

– Наверно, на свой огород с матерью ушел. Она сегодня выходная.

В это время во двор въехала груженная овощами тележка, которую толкал Вася с матерью. Снимая мешки и смахивая со лба капельки пота, Вася возмущенно рассказывал приятелям:

– Воруют, понимаешь, на огороде! Капусты срезали кочнов двадцать. Самые лучшие!

Взвалив на плечи по мешку, ребята за два раза подняли все овощи на пятый этаж, в квартиру Кожухов.

Через час три друга сидели в комнате у Миши и внимательно изучали фотокарточку неизвестного мужчины с прямым носом и тонкими поджатыми губами. Эта фотография была переснята с маленькой карточки из найденного паспорта и увеличена. На другой стороне снимка была надпись: «Виктор Георгиевич Горский. Лет 42».

– Этого человека, – объяснил Миша, – надо караулить. Это вредная контра*, подосланный от немцев шпион.

– А где его надо караулить? – спросил Степа.

– Не забегай! Все объясню.

Миша несколько минут молчал. Терпеливо молчали и его приятели.

– А вдруг он набросится на нас? – не вытерпел Вася. – У него, наверное, и пистолеты, и бомбы при себе…

У Степы от возбуждения заблестели глаза.

– Он нас всех на воздух взорвет, кто тогда расскажет о нем Буракову?

– Да вы что, очумели! – набросился Миша на приятелей. – Нам только и надо, что позвонить по телефону, когда он придет за вещами.

– За какими вещами?

– А вы не перебивайте, а слушайте! – рассердился Миша. – Все расскажу по порядку. Сначала смотрите карточку!

– Интересно, какого цвета у него глаза? – спросил Вася, разглядывая фотографию.

– А леший их знает, какого они цвета. Придет, тогда и посмотрим. Наша задача, ребята, такая. В Старой Деревне был дом, куда он должен приехать за вещами. Дом сломали на дрова. Вот, наверно, он и будет искать и спрашивать вещи, а мы тут как тут. Товарищ майор все объяснил. Вещи сданы управхозу, и, если он будет про них спрашивать, показать, где управхоз живет, а еще лучше проводить кому-нибудь, а тем временем по телефону сообщить. Понятно? Мы там будем огород сторожить.

– А где управхоз? – спросил Степа.

– Погоди, не торопись, – с досадой сказал Миша. – Морду запомнили?

– Запомнили.

Миша положил фотографию в бумажник и спрятал в карман.

– Сейчас идите домой, возьмите хлеба, оденьтесь потеплее, и поехали. Там ночевать придется. Понятно? Языком не болтать! – на всякий случай предупредил он, хотя и был уверен в своих друзьях.

Через несколько минут ребята были готовы и шагали к трамвайной остановке.

Долго ожидать трамвая не пришлось, и вскоре они уже ехали в сторону Старой Деревни.

Ехали долго. Несколько раз начинался артиллерийский обстрел, и поневоле приходилось выходить из трамвая и укрываться в убежищах.

Добрались до места уже к концу дня.

Разыскали наполовину разломанный дом, о котором Мише обстоятельно рассказал Бураков. Обошли дом кругом и внимательно осмотрели.

Потом нашли управхоза, и тот разрешил взять во временное пользование несколько досок.

Приятели устроили из досок шалаш и забрались в него, прислушиваясь к артобстрелу. Через их головы с воем летели снаряды и рвались где-то далеко в стороне.

– Это по Васильевскому бьет, – сказал Степа.

– Нет, ближе. По Крестовскому, – возразил Миша.

Скоро совсем стемнело. Ребята вышли из шалаша и долго стояли, прислушиваясь к установившейся тишине. Далеко на горизонте взлетела ракета и повисла в воздухе. Через несколько минут, когда она потухла, поднялась вторая.

– Видите ракеты? Это на переднем крае.

– Ну?

– Осветительные ракеты, чтобы вылазок не было, – уверенно сказал Миша.

Снова замолчали. Вдруг в стороне послышалось жалобное мяуканье. Ребята насторожились. Мяуканье повторилось.

– Ребята! Кошка!

– Ага! Живая!

Кошка или собака в осажденном Ленинграде были большой редкостью. Не случайно Люся с таким восторгом рассказывала о собаке, которая «не кусачая». Миша понимал сестренку. Он по себе знал, сколько радости в детстве приносит домашнее животное.

– Ребята, поймаем ее, – сказал он, – она бездомная.

– А на что тебе?

– Я Люсе снесу. Пускай живет в детском саду. Там мыши есть.

Ребята осторожно пошли на мяуканье, которое время от времени повторялось. Скоро оно стало раздаваться сзади. Ребята вернулись и нашли блиндаж, построенный в начале войны.

– Кис, кис… – позвал Миша.

Он ощупью спустился вниз и увидел две зеленые блестящие точки. Кошка видела его, и он протянул руку с кусочком хлеба.

– Кис, кис… Иди сюда.

Точки оставались на месте. Миша осторожно пошел вперед. Вдруг он наступил на неустойчиво лежавший кирпич, покачнулся и чуть не упал. Кошка с испуга фыркнула и исчезла. Как ни звали ее ребята, она больше не откликалась.

– Ладно, завтра найдем, – решил Миша. – Она никуда не денется, а ночью все равно ее не поймать. Она уж, наверно, одичала.

4. ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ

Как только стало светать, продрогшие за ночь ребята развели костер. Горючего материала от разломанных домов было сколько угодно, и сухие щепки, ломаные доски, весело потрескивая, быстро разгорались.

– Эх, сейчас бы под костер картошку в песок! – сказал Миша.

– Где же теперь картошку достанешь? А вот я придумал другое… Посудину бы надо, – сказал Вася и, недолго думая, отправился на поиски посуды.

Скоро среди аккуратно сложенных у дороги вещей он нашел алюминиевую кастрюлю. Миша видел, как Вася прошел к огородам, но останавливать его не стал. Хотелось есть, а в кармане лежали хлеб да две шротовые лепешки. Шроты*, внешним видом напоминавшие древесные опилки, сильно надоели.

Миша видел, как от огородов Вася прошел к Невке и присел на берегу. Степан тем временем принес железный крюк и воткнул его в землю около костра. Вася вернулся с полной кастрюлей начищенной и нарезанной моркови, свеклы, репы и брюквы. Закрыв плотно крышку, он повесил кастрюлю над огнем.

– Тушенка будет – пальчики оближете! Я видал, как мать варила. Век живи – век учись, – говорил Вася, поправляя дрова. – Соли бы да маслица сюда грамм пятьдесят…

– А чем есть? Пальцами? – спросил Степа.

– А ты поищи ложки. Я видел в ведре, около стола.

Степа побежал за ложками. Навстречу ему шел коренастый мужчина с большим пакетом под мышкой. Издали ребята приняли его за управхоза, но, когда он подошел к шалашу, они увидели, что ошиблись.

– Мир вам, и я к вам! – приветливо сказал мужчина, присаживаясь на корточки. – Что вы тут делаете, ребята?

– Огороды караулим. А вы чего в такую рань пришли? – ответил Миша.

– Я рыбу ловить пришел, – насмешливо сказал мужчина. – В мутной воде рыбку ловить.

– А чем вы ее ловить собираетесь? – спросил Вася.

– Руками.

– Ну да…

– Чего ты его слушаешь! Видишь, нашел дураков! – сердито сказал Миша, не любивший шутить с незнакомыми людьми.

– А я думал, вы и верно колюшку ловить собираетесь, – сказал Вася. – Сейчас ее мало. Вот весной она густо идет. Я ловил.

– А разве колюшку едят? – все с той же улыбкой спросил мужчина.

Миша подозрительно покосился на него. Какой это ленинградец, который не знает, что после голодной зимы колюшку ловили и с удовольствием ели.

– Колюшка – хорошая рыба, – пояснил Вася. – Жирная. Ее надо через мясорубку пропустить…

Вернулся Степа с ложками и принялся чистить их песком. Незнакомец молча наблюдал за хлопотами ребят. Вася подкладывал щепки и поминутно поправлял кастрюлю, в которой уже начинала закипать вода.

– Всю ночь тут дежурили, не спали? – спросил мужчина.

– По очереди спали, – ответил Степа.

– Замерзли?

– Нет.

Незнакомец достал часы и, взглянув на них, сказал:

– Рано еще.

При виде часов Миша обомлел. Черные мужские часы с золотым ободком он прекрасно знал. Такие часы имела вся банда однорукого, и предназначались они для мины замедленного действия, или адской машины, как ему объяснил Иван Васильевич. «Что делать? Надо немедленно сообщить майору. Этот пришел неспроста».

– Дяденька, а вы чего так рано пришли? – спросил Миша таким ласковым тоном, что ребята с удивлением посмотрели на него.

– По делу. Я же говорю: рыбу пришел ловить.

– Ну ладно, ловите. Только на огороды не ходите.

– Неужели нельзя одну морковку сорвать?

– Нельзя.

– А как же вы рвете? – кивнув на кастрюлю, спросил мужчина.

Мишу раздражал насмешливый тон незнакомца, но он сдержался и беззаботно ответил:

– Нам можно. Это как плата за то, что мы караулим. Ну как, Вася, не скоро еще?

– Ну что ты! Только-только закипело.

– Я схожу до управхоза. Он велел пораньше его разбудить.

Миша встал и спокойно направился к дороге.

– Погоди, Миша! – крикнул незнакомец. – Не надо управхоза будить. Пускай спит. Рано еще.

– То есть как рано? Он велел, как только рассветет.

– Нет. Выдумываешь ты все. Вернись. Это вот вам пакетик.

Мужчина протянул мальчику принесенный пакет. Миша уже начинал догадываться, в чем дело, и вернулся.

– К телефону пошел? – спросил незнакомец.

Миша взял пакет и, все еще не доверяя мужчине, развернул его. В пакете лежала буханка хлеба и продукты, а сверху записка: С добрым утром! Как дела? И. В. Теперь все стало понятно. Это была своего рода проверка.

– А я уже хотел к телефону… – сказал Миша, улыбаясь.

– Почему?

– А часы-то у вас какие…

– Молодец! – сказал мужчина. – Мы так и думали, что про часы не забыл. Друзья твои их не видели?

– Нет.

– Пускай посмотрят.

Мужчина достал часы и дал посмотреть их ребятам.

– Запомните эти часы, ребята. Человек с такими часами уже подозрительный. Очень может быть, что вам придется с ними встретиться. У подозрительных людей полезно спрашивать о времени, – объяснял он, пока ребята разглядывали часы.

– Часы обыкновенные, – сказал Вася.

– Ты вот этот ободок запомни, он выпуклый, сразу заметно. Смотри, – сказал Миша, поворачивая часы под разными углами.

Неожиданно из кастрюли вырвался пар, и пена, шипя, полилась на костер. Вася снял крышку.

– Много воды налил. Пускай выкипает, – небрежно пояснил он, как опытный повар.

– Ну, друзья, мне пора уходить, – сказал гость. – У меня тут есть еще дела. Что передать Ивану Васильевичу?

– Привет передайте, – сказал Миша.

– Происшествий не случилось?

– Нет. Все тихо.

– Ну, будьте здоровы.

Мужчина ушел. Ребята развернули пакет. Кроме хлеба в свертке оказались банка консервов, граммов двести конфет и масло.

– Вот и масло для тушенки! – обрадовался Вася.

В отдельном кульке лежала картошка. Майор угадал, что ребята разведут костер, а главного удовольствия – печеной картошки – у них не будет. Миша высыпал картошку около костра, и на душе у него стало противно.

– Вася, смотри…

– Картошка! – восторженно воскликнул «повар». – Ура-а-а!

– Дурак ты, вот что… Иван Васильевич, наверно, думает, что мы чужих овощей не тронем. Он верит нам, а мы что делаем?

– Он не узнает, – несколько смутившись, сказал Вася.

– «Не узнает»! – передразнил его Миша. – Конечно, он и не спросит. А у тебя какая-нибудь совесть есть? Сам вчера на что жаловался? «Вору-у-ют»… Нехорошо получилось.

– Ну ладно, больше не будем. Нам теперь хватит, – сказал Вася.

Некоторое время молчали, думая каждый о своем. Степа в душе был согласен с Мишей. Конечно, никто не узнает, что они брали чужие овощи, а хозяин этого большого огорода даже не обратит внимания на такую мелочь. Но все-таки получилось нехорошо. Миша прав: дело не в том, что скажут или подумают про них, а дело в них самих.

– Замечательный человек майор. Никогда ничего не забудет, – после минутного раздумья сказал Миша. – И брат у него очень толковый.

В кастрюле кипело и булькало.

– Степа, ты ложки вымой. Сейчас будет готово, – сказал Вася.

Степа сбегал к реке. Когда он вернулся, тушенка с маслом была уже готова, и ребята быстро с ней покончили.

Взошло солнце. На дороге появились одинокие пешеходы и целые бригады с инструментами. Пришла машина за дровами. Сначала ребята напрягали все внимание при виде приближающихся людей, но постепенно привыкли и успокоились. Никого подозрительного не было. Вспомнили про кошку, и Миша со Степой пошли ее разыскивать.

– А ты, Василий, оставайся. И смотри в оба… В случае чего – свисти! – распорядился Миша.

Оставшись один, Вася сходил к Невке, вымыл кастрюлю, набрал чистой воды и, вернувшись к шалашу, принялся чистить картофель для супа, поглядывая по сторонам. Недалеко от него, по другую сторону дороги, женская бригада начала разбирать дом. Над местом работы поднялось большое облако пыли. Какой-то мужчина в сером пальто остановился на дороге и долго смотрел в сторону шалаша.

Вася насторожился, хотя мужчина и не походил на того, который был на фотографии. У этого было широкое лицо, выдающиеся скулы, усы. Мужчина оглянулся кругом, направился к разбиравшим дом женщинам и скоро потерялся из виду. Вася снова занялся картошкой и так увлекся, что не заметил, как к нему подошла женщина.

– Ты что тут делаешь? – раздался голос за спиной.

Вася вздрогнул от неожиданности и оглянулся.

– Видите сами – суп собираюсь варить.

– Это я вижу. А вообще-то зачем ты тут устроился?

– А мы огород караулим.

– Какой огород? – строго спросила она.

«Вот пристала», – подумал мальчик и, чтобы избавиться от женщины, показал рукой на ближайший огород, где он вчера сорвал три брюквы.

– Вот этот…

– Этот? А кто тебя просил? – угрожающе спросила женщина и вдруг закричала: – Вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было! Караульщик какой нашелся!

– Тетя! Что вы кричите?

– А то! Это мой огород, потому и кричу. Моментально уходи отсюда!

– Тетя, мы же вам огород караулим. Вы, случайно, не Марья Петровна?

– Я Марья Петровна, – с недоумением сказала женщина.

– Ну вот. Вчера ночью приходила какая-то ваша знакомая за овощами, а мы ее не пустили. Мы сказали, что ваш огород на Невском проспекте находится…

– Врешь!.. Никто ко мне не мог приходить, – резко перебила она. – Врешь! Убирайся отсюда подобру-поздорову, а не то плохо будет. Слышишь?

Вдруг она увидела на земле брошенную ботву брюквы.

– Это что? Это моя брюква!

– Марья Петровна, почему вы думаете, что это ваша брюква?

– Потому что поблизости ни у кого нет брюквы. Это ты у меня украл!

– Украл!.. А картошку тоже у вас украл? – сказал струхнувший Вася, показывая крупную картофелину.

Это несколько озадачило женщину, так как ни у нее, ни у других на огородах картошки не было.

В это время вернулись приятели с охоты. Миша держал завернутую в какие-то тряпки кошку, а руки Степы были поцарапаны, и он облизывал выступавшую кровь.

– Картошки у меня нет, – продолжала женщина, не обращая внимания на пришедших. – Но это все равно. Никаких мне караульщиков не надо. Уходите отсюда, пока я не взялась за вас. Вот и весь мой сказ.

Она круто повернулась и зашагала к своему огороду. Миша выждал, пока женщина отошла подальше, и мрачно спросил:

– В чем дело?

– Ничего особенного. Увидела ботву и раскричалась: «Не надо мне караульщиков! Вы жулики!»

– Она тебя не побила? – серьезно спросил Миша.

– Нет.

– Жаль. Другой бы на ее месте уши тебе надрал и всех нас в милицию отправил. Еще дешево отделался…

Подошел управхоз.

– Ну как? Всё в порядке, ребята?

– Что в порядке? – спросил Миша.

– Успели по телефону позвонить?

Ребята с недоумением переглянулись.

– Кому позвонить?

– Я не знаю, кому надо было звонить. Паспорт я отдал. Спросил, как полагается, фамилию, имя, год рождения, прописку. Поговорил минут пять и отдал.

Миша почувствовал, как у него остановилось сердце и захватило дыхание.

– Кому отдали?

Управхоз оглянулся и, заметив удалявшуюся по дороге фигуру мужчины в сером пальто, показал на него пальцем.

– А вон тому гражданину.

Миша сунул кошку в руки Степы.

– Держи. Васька, бегом к телефону! Я пойду за ним.

– А суп, значит, не варить? – спросил Вася.

– Какой тут суп! Делай, что сказал! – резко отчеканил Миша. – Потом отправляйтесь домой и ждите.

Он схватил лежавшую на земле кепку и что есть духу бросился за уходившим человеком.

– Решительный молодой человек.

– Он моряк! – с гордостью сказал Степа.

Миша скоро догнал человека в сером пальто и на расстоянии тридцати – сорока метров пошел следом за ним. Мужчина шел неторопливо, останавливаясь на короткое время около разрушенных домов. В одном месте он чем-то заинтересовался, сошел с дороги, обошел вокруг фундамента, заглянул в глубокий подвал и снова зашагал дальше. Увидев на остановке трамвай, незнакомец заторопился.

В вагоне Миша хорошо рассмотрел его. Это был немолодой, крепкий мужчина, с крупными чертами лица, широкими, чуть выдающимися скулами. Когда он снял кепку, мальчик заметил, что черные усы были темнее, чем волосы на голове. Мальчика мало беспокоило, что мужчина совсем не походил на того, что был на фотографии. Главное, что он пришел за паспортом, а значит, имел какое-то отношение к врагам.

Проехали мост, и в вагон вошла большая группа людей, закрыв собой мужчину. Не видя его, Миша заволновался. Таким образом он может не заметить, когда тот выйдет из трамвая. Он протискался ближе к выходу и стал смотреть в окно на выходящих из вагона.

На остановке у Невского народ схлынул из вагона, и Миша с облегчением вздохнул, увидев, что мужчина в сером пальто не вышел и разговаривает со своей соседкой. У Технологического института в вагон снова вошла группа людей с лопатами, кирками, ломами, в перемазанной глиной и мелом одежде и снова закрыла мужчину.

Кто-то толкнул Мишу локтем. Оглянувшись, он встретил взгляд больших голубых глаз.

– Тося, садись. Подвинься, паренек, – сказал женский голос над головой.

Миша подвинулся, и девочка села рядом.

– Варвара Семеновна, зачем ты Тоню с собой взяла? На фронт ведь едем.

– В Ленинграде везде фронт. Пусть помогает. Потом с гордостью вспоминать будет, что Ленинград защищала.

Миша понял, что группа едет на оборонные работы.

Третий номер трамвая шел по Международному проспекту* и немного не доходил до переднего края. Глядя в окно, мальчик видел, что этот район прифронтовой и живет несколько иначе, чем Петроградская сторона. Гражданских людей на улицах было совсем мало, зато военные шли и ехали в разных направлениях. Трамвай обгонял повозки с сеном, дымящиеся походные кухни, грузовик, наполненный буханками хлеба. В окнах первых этажей угловых домов, заделанных кирпичом, чернели узкие щели амбразур. Поперек проспекта в некоторых местах были устроены баррикады с колючей проволокой и треугольными бетонными надолбами. Противотанковые препятствия, в виде распиленных и сваренных кусков рельсов, перегораживали в несколько рядов проспект на перекрестках. Оставлен был только узкий проход для трамваев. Но, несмотря на близость фронта, район жил. Торговали магазины, ларьки. И везде грядки и грядки – с репой, капустой, свеклой, морковью… А между ними – зигзагообразно вырытые окопы.

Взвизгнул снаряд и с оглушительным грохотом разорвался невдалеке. Трамвай затормозил и остановился.

– Выходите, граждане. Вчера попал в вагон, – объясняла кондукторша пассажирам, столпившимся у выхода.

– А с задней площадки можно сходить? Не оштрафуют? – пошутила какая-то девушка.

Второй снаряд разорвался высоко над головой. От неожиданности Миша присел, но сейчас же выпрямился и, не спуская глаз с серого пальто, побежал следом за ним. Третий снаряд ударил впереди.

Начался артиллерийский обстрел района.

Мужчина в сером пальто торопливо свернул под арку большого дома. Миша поспешил за ним, добежал до ворот и заглянул под арку. Там никого не было. Сквозь арку за домом виднелся пустырь. Из здания под арку с обеих сторон выходили двери.

Не обращая внимания на все нарастающий обстрел, Миша вышел на улицу и поискал номер дома. Его не оказалось. Судя по всему, дом был еще не достроен, хотя леса и сняты. Миша заволновался и снова вернулся под арку. Распахнул одну из дверей, заглянул внутрь. Справа наверх вела лестница, но везде лежали кучи строительного мусора, и вряд ли кто-нибудь здесь жил. Миша заглянул в противоположную дверь. Та же картина. Мужчина словно сквозь землю провалился.

– Тьфу ты, дьявол! – выругался Миша, не зная, что делать дальше.

Майор в таких случаях советовал не пороть горячку, а спокойно обдумать создавшееся положение. «Если он здесь живет, то уже хорошо, что я знаю дом. Если же он тут только спрятался от обстрела, так я об этом узнаю», – решил Миша и перешел на другую сторону улицы, откуда он мог наблюдать за фасадом дома.

Артиллерийская стрельба еще более ожесточилась. В ответ заговорили советские пушки, и минут через двадцать огонь немецких батарей был подавлен. Наступила тишина. Миша насторожился. Укрывшиеся от артобстрела пассажиры возвращались к трамваю. Сейчас должен выйти из укрытия и мужчина в сером пальто. Прошло три минуты, пять минут. Трамвай звякнул и тронулся. Мужчина не появился…

Миша устроился за грудой камней и терпеливо ждал, наблюдая за воротами недостроенного дома.

Время тянулось медленно. С большими перерывами прошли еще два трамвая. С грозным скрежетом, содрогая землю, к фронту промчался тяжелый танк с длинной пушкой, торчащей из башни. Навстречу с пронзительным воем сирены пронесся санитарный автобус. Прошел одинокий пешеход. Незнакомец в сером пальто все не появлялся… Надо было что-то предпринять, и Миша вышел из-за своего укрытия.