Текст книги "Мифы советской эпохи"

Фельдман на броненосце «Потемкин»

Официальная версия

Мы все, конечно, знаем в общих чертах картину восстания на «Потемкине». Все было как в эйзенштейновском фильме, давно уже провозглашенном кинематографической классикой. Севастопольская матросская «централка» – ЦК социал-демократической организации Черноморского флота – будто бы готовила одновременное восстание на кораблях эскадры, назначенное на осень 1905 года. Но оно было сорвано преждевременным стихийным мятежом на «Потемкине», который в июне этого года находился вдали от эскадры у острова Тендра, где команда практиковалась в стрельбе. Толчком к выступлению послужила попытка командира корабля учинить расправу над матросами, отказавшимися есть протухшее мясо.

14 июня восставшие убили наиболее ненавистных офицеров и арестовали всех остальных. В этой быстротечной схватке был смертельно ранен матрос-большевик Г.Н. Вакуленчук. Восставшая команда избрала судовую комиссию во главе с матросом-вожаком А.Н. Матюшенко. К «Потемкину» присоединился сопровождавший его миноносец № 267.

Вечером 14 июня броненосец под красным флагом пришел в Одессу, где вспыхнула всеобщая стачка. Весть о его появлении вызвала ликование рабочих. Однако представителям одесских социал-демократических организаций (большевики, меньшевики, бундовцы) не удалось убедить команду «Потемкина» высадить десант, помочь рабочим вооружиться и действовать совместно. Не проявили необходимой решительности и одесские рабочие. 16 июня состоялись похороны Вакуленчука, превратившиеся в политическую демонстрацию. В тот же день «Потемкин» дал два артиллерийских выстрела по городу. К Одессе были стянуты дополнительные воинские части для подавления революционного движения.

Правительство приказало: заставить «Потемкин» сдаться или потопить его. Для этого два отряда кораблей Черноморского флота 17 июня соединились у Тендры и двинулись к Одессе. «Потемкин» вышел навстречу объединенной эскадре и, отвергнув предложение о сдаче, прошел сквозь строй кораблей. Матросы эскадры отказались стрелять по революционному кораблю, а броненосец «Георгий Победоносец» даже перешел на сторону «Потемкина». Эскадру поспешно увели в Севастополь, а революционные броненосцы направились в Одессу. ЦК РСДРП прилагал все усилия, чтобы поддержать восстание на «Потемкине». Но большевик М.И. Васильев-Южин, прибывший по поручению В.И. Ленина в Одессу для руководства восстанием, уже не застал там «Потемкина».

Вечером 18 июня броненосец в сопровождении миноносца № 267 ушел в румынский порт Констанца для пополнения запасов топлива и продовольствия. Здесь 20 июня судовая комиссия передала воззвания «Ко всему цивилизованному миру» и «Ко всем европейским державам», в которых заявила о решимости потемкинцев бороться против царизма. Румынские власти отказались отпустить кораблю необходимые припасы. 22 июня он прибыл в Феодосию, но и здесь ему не удалось получить уголь и продовольствие. 23 июня «Потемкин» вновь ушел в Констанцу, где 25 июня матросы сдали корабль румынским властям, которые вернули броненосец царскому правительству. Часть потемкинцев возвратилась в Россию в 1905 году; они были арестованы и осуждены. Оставшиеся в Румынии вернулись на родину после Февральской революции 1917 года.

Потемкинцы бесславно съезжают на румынский берег

В октябре 1905 года броненосец переименовали в «Св. Пантелеймона», но в апреле 1917 года корабль вновь стал называться «Потемкиным». В мае 1917 года его переименовали в третий раз – «Борец за свободу».

Ленин высоко оценил восстание на броненосце: «Потемкин» навсегда остался «непобежденной территорией революции…»

Такова официальная версия советских времен, имеющая, увы, мало общего с тем, что происходило на броненосце в действительности.

Как это было на самом деле

13 июня 1905 года эскадренный броненосец «Князь Потемкин Таврический» в сопровождении миноносца № 267 пришел из Севастополя в Тендру для проведения опытных стрельб в присутствии прибывшей из Петербурга комиссии. Корабль был недавно спущен на воду, и команда на нем была новая. Она состояла в основном из новобранцев и молодых матросов с других кораблей, не разбиравшихся в политике. Старослужащих, прослуживших на флоте более пяти лет, насчитывалось около ста человек.

В этот день ревизор мичман Макаров с баталером Геращенко, двумя артельщиками и двумя коками отправились на миноносце № 267 в Одессу для закупки провизии. Поскольку в Одессе в этот день уже началась забастовка, пришлось закупить 28 пудов мяса в частном магазине Коновалова. Мясо, хотя и не местного, а привозного убоя, было пригодно к употреблению. В ночь на 14 июня часть этого мяса пошла на дневную варку борща для команды, а остальное подвесили в мешках на спардеке.

14 июня незадолго до обеда вахтенному квартирмейстеру матросу Луцаеву кто-то из команды заметил, будто борщ сварен из плохого мяса. Луцаев доложил об этом на вахту, после чего висевшее на спардеке мясо было освидетельствовано в присутствии мичмана Макарова старшим судовым врачом Смирновым. Он нашел его достаточно свежим, нуждающимся лишь в промывке рассолом для удаления замеченных на нем местами личинок домашней мухи: в жаркое время они легко появляются на всяком мясе. Червей, как потом писали историки партии, на мясе обнаружено не было!

О результатах освидетельствования доложили старшему офицеру, и он распорядился дать команде обед. Но лишь только в камбузе началась раздача борща по бачкам, как туда вошел минный машинный квартирмейстер Афанасий Матюшенко с несколькими матросами и запретил команде разбирать борщ. Он-де сварен из червивого мяса! (Матюшенко действовал по переданной ему из комитета инструкции, в которой именно и упоминалось о червях в мясе.) Затем они вошли в батарейную палубу, запретили садящейся за обед команде опускать обеденные столы и стали выгонять матросов из батарейной палубы. Молодые матросы привыкли повиноваться матросам, прослужившим на флоте несколько лет. И когда Матюшенко со своими сообщниками стал открыто гнать всех из камбуза и батарейной палубы, часть команды (в основном новобранцы), разбирая один хлеб, потянулась на бак. Другие же пытались пообедать украдкой.

Матюшенко со своей братвой подошел к вахтенному Луцаеву и подтвердил: команда жалуется на недоброкачественность борща и есть его не хочет. Это заявление через старшего офицера капитана II ранга Гиляровского было немедленно доложено командиру броненосца капитану I ранга Голикову. Он вышел на шканцы, приказал играть сбор и вызвал судового врача Смирнова. Когда команда собралась, Голиков разъяснил необоснованность ее претензий и приказал тем, кто готов обедать, выйти из фронта. Практически вся команда вышла из фронта. Отказников оказалось, по воспоминаниям очевидцев, человек 30–40. Вызвав караул, Голиков приказал их арестовать и отправить на гауптвахту. Как только этот приказ прозвучал (потом историки партии навыдумывали, будто Голиков приказал их расстрелять), эти отказники бросились в батарейную палубу, стали ломать пирамиды, разбирать стоящие в них винтовки и требовать патронов. За ними в батарейную палубу устремилась часть команды из строя.

Только тогда Голиков приказал караулу зарядить ружья, а находящимся на шканцах офицерам пересчитать всю оставшуюся команду. В это время из батарейной палубы выбежал Матюшенко, крича: «Что вы, братцы, неужели в своих стрелять будете». Разбив о палубу винтовку и бросив ее в сторону командира, он, крикнув: «Смотри, Голиков, будешь завтра висеть на ноке», – снова скрылся в батарейную палубу. Голиков приказал старшему офицеру вместе с караулом спуститься за Матюшенко. В это время со спардека раздались ружейные выстрелы, сразившие лейтенанта Неупокоева и часового у кормового флага. Находившиеся на шканцах матросы в панике бросились к люку адмиральского помещения, куда спустился командир Голиков. Другие стали бросаться за борт, пытаясь вплавь добраться до стоявшего за кормой миноносца. По ним стали стрелять, убив лейтенанта Григорьева, прапорщика Ливенцова и нескольких матросов. Потом заговорщики обвинили в их гибели офицеров.

Капитан II ранга Гиляровский, спасаясь от пуль, с тремя оставшимися матросами караула попытался уйти под прикрытие башни. Но в это время из батарейной палубы выскочил матрос Вакуленчук с винтовкой в руках. Заметив целившегося в него Вакуленчука, Гиляровский выхватил из рук караульного винтовку и выстрелил в матроса. Раненый Вакуленчук отбежал к борту и, потеряв равновесие, упал в воду. Со спардека раздался новый залп, которым был убит Гиляровский.

Заговорщики, вооруженные винтовками, стали собираться на шканцах, ободряя команду и уговаривая ее продолжать бунт. Матюшенко и его подручные вывели командира броненосца на суд толпы. Голиков хотел что-то сказать, но Матюшенко, не дав ему говорить, крикнул: «Расступись!» – и выстрелил в него.

Тело командира выбросили за борт и на шканцы вызвали лейтенанта Тона. Матюшенко потребовал, чтобы он снял погоны. Тот ответил: «Дурак, не ты их мне надел, не тебе их с меня и снимать». Матюшенко ткнул Тона в погоны: «Напились крови, а вот и вам пришел конец». С этими словами он отступил на несколько шагов и выстрелил в лейтенанта. Упав навзничь, Тон пытался достать револьвер, но стоявшие рядом бунтовщики сделали по нему еще несколько выстрелов. Добив лейтенанта ружейным прикладом, Матюшенко выбросил тело за борт. После этого начался грабеж офицерских кают и расхищение вещей убитых матросов. Из кают-компании бунтовщики вывели мичмана Бахтина, избили его и в бессознательном состоянии кинули в лазарет. Судового священника Пармена один из бунтовщиков ударил прикладом по лицу. Раненный в живот врач Смирнов добрался до своей каюты и лег на койку. Фельдшер Бринк пытался оказать ему помощь, но его выгнали. Матюшенко спросил Смирнова: «Ну что, мясо-то хорошее было? Вот мы тебя на котлеты изрубим». Затем бунтовщики вынесли Смирнова на верхнюю палубу и с криком: «Раз, два, три» – выбросили еще живого за борт. Остальные офицеры и кондукторы были связаны и отведены в кают-компанию.

После этого бунтовщики назначили прапорщика Алексеева командиром броненосца, кондуктора Мурзака – старшим офицером, кондуктора Шопоренко – артиллерийским офицером, квартирмейстеров Волгина и Коровенского – вахтенными начальниками.

Все, происшедшее на «Потемкине», заметил вахтенный стоявшего у «Потемкина» за кормой миноносца. Он немедленно доложил командиру Клодту, что на броненосце происходит бунт. Выйдя наверх и убедившись в правильности доклада, лейтенант Клодт решил сняться с якоря и уйти от броненосца. Но выбрать якорь не удалось: по миноносцу стали стрелять с броненосца из винтовок, а потом из 47—75-мм орудии. Лейтенант Клодт, не желая подвергать миноносец обстрелу, отправился на броненосец. Здесь он увидел новоиспеченного командира Алексеева и толпу матросов, которые предложили ему исполнять обязанности старшего офицера. Клодт решительно отказался. Тогда с него сорвали погоны и связали. В версии советских историков эти события были представлены по-иному: якобы команда миноносца примкнула к бунтовщикам. На самом деле миноносец был попросту захвачен и действовал под прицелом направленных на него орудий броненосца.

Отобедав борщом из того же самого якобы червивого мяса и отмыв палубу от крови, главари бунта решили идти в Одессу для пополнения запасов угля и провизии. На этом переходе мятежники выбрали из своей среды комиссию, которая должна была управлять всеми судовыми делами и распоряжаться судовой кассой, в которой оказалось 21 391 р. 50 1/2 копейки казенных денег и 683 р. 87 коп., принадлежавших Харкевичу, прикомандированному к броненосцу на время артиллерийских испытаний.

Вечером 14 июня броненосец в сопровождении миноносца пришел в Одессу и стал на внешнем рейде. На другой день в 6 часов утра вооруженная команда свезла на берег труп Вакуленчука. Он лежал на Новом молу с запиской на груди. «Г.г. одесситы, перед вами лежит труп зверски убитого старшим офицером броненосца «Князь Потемкин-Таврический» матроса Вакуленчука, за то, что он осмелился заявить, что борщ никуда не годится. Товарищи, осеним себя крестным знамением и постоим за себя. Смерть угнетателям, смерть вампирам, да здравствует свобода… Команда броненосца «Князь Потемкин-Таврический».

Попытки властей вступить в переговоры с бунтовщиками ничего не дали.

Около 10 часов утра миноносец, сопровождаемый паровым катером с вооруженными матросами, захватил у набережной Новой гавани груженный углем купеческий пароход «Эмеранс», с которого на броненосец было перегружено 15 тысяч пудов угля. В этот же день с утра на броненосец повалила публика: его буквально осаждали лодки, на которых преобладали лица в студенческой форме. Посетители произносили противоправительственные речи, стараясь еще больше разжечь мятежное настроение команды. В числе посторонних штатских лиц поднялись на борт члены социал-демократической партии Бунда: Абрам Березовский под кличкой «Кирилл», Константин Фельдман, назвавшийся студентом «Ивановым», и Плесков, представившийся «Афанасием». Переодевшись в матросскую форму, они остались на броненосце. «Афанасий» вскоре сошел на берег и на броненосец не вернулся.

Около 6 часов вечера на рейд из Николаева пришло судно «Веха». Став на якорь, командир «Вехи» полковник корпуса флотских штурманов Эйхеп, ничего не подозревая, направился на броненосец с рапортом. Едва он поднялся на палубу «Потемкина», как был окружен вооруженными бунтовщиками, которые отняли у него саблю, сорвали погоны, связали и отвели в адмиральское помещение. Затем на броненосец доставили всех офицеров «Вехи» и судовую кассу – 1400 руб. казенных денег. Главари хотели учинить расправу над офицерами, но большинство команды этому воспротивилось. Около 9 часов вечера того же 15 июня офицеры «Вехи» съехали на частных лодках на берег, а утром 16 июня были освобождены и офицеры «Потемкина». Бунтовщики не отпустили лишь офицеров, нужных для управления кораблем: прапорщика Алексеева, поручика Коваленко, подпоручика Калюжного и лекаря Головенко. В это же время освободили и кондукторов, которым под страхом смерти запретили вмешиваться в дела комиссии. На «Веху» с «Потемкина» перевезли двенадцать больных и раненых матросов.

16 июня во время похорон Вакуленчука улицы, ведущие к порту, были заняты войсками. Участвовавшие в похоронах двадцать потемкинцев были задержаны и арестованы.

Фельдман при помощи Матюшенко собрал команду и объявил: на берегу восстание против правительства; армия готова к нему присоединиться и ожидает только сигнала с «Потемкина». Таким сигналом должна стать бомбардировка Одессы из всех орудий броненосца. То же самое говорили и «Кирилл» с Матюшенко. Они уговорили команду, которая решила обстрелять дом командующего войсками и городской театр, где, по утверждению «Кирилла», заседали городские власти. Снявшись с якоря и отойдя на некоторое расстояние, броненосец открыл огонь, сделав три холостых и два боевых выстрела, один из них – разрывным снарядом. После этого броненосец стал на якорь на прежнем месте.

17 июня в 12 часов дня к Одессе подошла эскадра под командованием вице-адмирала Кригера в составе 5 броненосцев и 6 миноносцев. «Потемкин» снялся с якоря и в полной боевой готовности пошел навстречу эскадре. Не исполняя сигналов адмирала и продолжая идти полным ходом, «Потемкин» прорезал строй эскадры. При расхождении потемкинцы кричали «ура». В ответ раздались приветственные крики с броненосца «Георгий Победоносец». Повернув на 16 румбов, эскадра пошла за «Потемкиным», который, заметив этот маневр, повернул обратно и, снова пройдя строй эскадры, пошел к Одессе. В это время на «Георгии Победоносце» тоже вспыхнул мятеж; команда, завладев кораблем, вывела его из строя эскадры.

После ухода эскадры к «Георгию Победоносцу» подошел миноносец № 267, с которого на палубу броненосца поднялись вооруженные матросы и с ними «Кирилл» Березовский, Фельдман и Матюшенко. В своих речах они убеждали команду «Георгия Победоносца» присоединиться к «Потемкину» и арестовать всех офицеров. Но большая часть команды «Георгия Победоносца» отказалась перейти на сторону бунтовщиков. Броненосец снялся с якоря и двинулся в море для следования в Севастополь. На мачте «Потемкина» взвился сигнал: «Буду стрелять». «Георгий Победоносец» повернул обратно и, пройдя мимо «Потемкина», полным ходом пошел на Одессу. Пленница «Потемкина», «Веха», воспользовавшись темнотой, ускользнула в Очаков, а оттуда в Николаев.

19 июня в 5 часов пополудни «Потемкин» и миноносец № 267 прибыли в румынский порт Констанцу. Здесь главари бунта попытались захватить транспорт «Псезуапе», склоняя его команду к мятежу. Командир транспорта капитан II ранга Банов, узнав об этом, приказал развести пары и ночью ввел транспорт в гавань. За ним устремился было миноносец № 267, но его остановили выстрелом с румынского крейсера «Елизавета».

Утром 20 июня Фельдман послал во все иностранные консульства заявление: «Ко всем европейским державам. Команда эскадренного броненосца «Князь Потемкин-Таврический» начала решительную борьбу против русского самодержавия. Оповещая о том все европейские правительства, мы считаем своим долгом заявить, что мы гарантируем полную неприкосновенность всем иностранным судам, плавающим по Черному морю, и всем иностранным портам, здесь находящимся». В час дня «Потемкин» с миноносцем на буксире снялся с якоря и ушел в море.

22 июня в 7 часов утра корабли подошли к Феодосии и стали на якорь. От городского головы и гласного Думы, прибывших на броненосец, бунтовщики потребовали немедленно доставить продовольствие, воду и уголь. Обещав доставить провизию, представители города съехали на берег. В 4 часа дня катер с броненосца в сопровождении миноносца прибуксировал нагруженное продовольствием судно «Запорожец» к борту «Потемкина».

В 23 часа городской голова Феодосии снова получил от бунтовщиков требование: доставить на броненосец уголь под угрозой артиллерийской бомбардировки города. Голова доложил об этом министру внутренних дел и, оповестив горожан об опасности, рекомендовал всем покинуть город. 23 июня в 8 часов утра в порт пришел катер с броненосца. Представитель бунтовщиков объявил: если уголь не будет отпущен добром, то команда возьмет его силой. Городской голова не ответил. Тогда была сделана попытка захватить две стоявшие у набережной баржи с углем. На них с катера высадились несколько матросов, которые стали выбирать якоря. В это время к берегу подошла рота солдат, открывшая ружейный огонь по катеру и миноносцу. После первого залпа несколько человек с катера упали в воду, а перешедшие на баржи налетчики попрятались в трюмы. После второго залпа к баржам подошел катер с солдатами, которые арестовали укрывшихся на них матросов. Фельдман и матрос Кошуба спрыгнули во время обстрела катера в воду и были схвачены на берегу. Тем временем на «Потемкине» среди мятежников началась паника. Оставшийся на броненосце «Кирилл» Березовский подстрекал команду бомбардировать город и захватить его, но большинство потребовало идти в Румынию.

24 июня «Потемкин» и миноносец № 267 прибыли в Констанцу. На следующий день броненосец ввели в гавань, команду свезли на берег, и на борт «Потемкина» поднялись румынские солдаты. Миноносец № 267 не пожелал сдаться румынам, снялся с якоря и ушел в Севастополь. Бунтовщиков румынские власти разделили на партии и отправили из Констанцы в другие места для жительства. 48 потемкинцев решили вернуться в Россию, позднее к ним присоединились еще 62 человека. Таким образом, из общего числа 763 человек в Россию возвратилось 110 человек. Оставшаяся часть команды, боясь наказания, разделилась на две большие группы. Одна возвратилась в Россию в 1917 году, после Февральской революции. Другая навсегда осталась за границей, скитаясь по разным странам в поисках убежища. Известно, что часть из них осела в Южной Америке и Канаде, другие отправились искать счастья в Австралии.

26 июня на рейд Констанцы пришел отряд военных кораблей под командованием контр-адмирала Писаревского, который отвел «Потемкина» в Севастополь…

Да тот же Фельдман с «Потемкина»

С 25 января по 4 февраля 1906 года в Севастополе состоялся военно-морской суд. По делу о мятеже были привлечены 68 потемкинцев. Это были те матросы, которые участвовали в захвате барж с углем, и те, которые вернулись в Россию.

Царский суд понимал, что главные зачинщики и руководители мятежа сбежали за границу. «В рассматриваемом случае, когда важнейшие преступники были увлечены примером других, а все остальные действовали под угрозой лишения жизни, зачинщиков и главных виновников нет. Поэтому все наказания назначаются по усмотрению суда, в зависимости от вины и степени участия каждого».

На основании манифеста от 21 октября 1905 года смертная казнь трем матросам была заменена каторгой на 15 лет, 16 человек были осуждены к различным срокам каторжных работ, остальные отделались посылкой в исправительно-арестантские роты.

Руководители мятежа Матюшенко и Вакуленчук вошли в историю как герои. В Большой Советской Энциклопедии они названы «организаторами революционного движения на Черноморском флоте». Но по всем законам – божеским и человеческим – это были не герои, а бандиты, взявшие в заложники своих собственных товарищей. Они даже стреляли в них, не в буржуев, а в простых крестьянских парней. Матюшенко хвастался прибывшему на броненосец Фельдману, что из семерых офицеров он собственноручно убил пятерых. А сколько он наубивал бы, доживи до 1917 года! Но, к счастью, этого не произошло.

Этих убили до Октября:

матросы с «Потемкина» Афанасий Матюшенко и Григорий Вакуленчук.

А этих расстреляли в 1938-м:

революционеры из Одессы Константин Фельдман и Анатолий Березовский

Сбежав после восстания за границу, Матюшенко мечется из страны в страну. Из Румынии отправляется в Швейцарию, где, по воспоминаниям Н.К. Крупской, будто бы встречался с Лениным (непонятно, зачем они были нужны друг другу?). Из Швейцарии едет в Америку, оттуда во Францию, переходит из партии в партию – от социал-демократов к социал-революционерам, от социал-революционеров к анархистам, от анархистов к максималистам. Во всех странах Матюшенко живет на широкую ногу (видно, кто-то хорошо оплачивал его бандитизм). В июне 1907 года он возвратился в Россию под чужой фамилией, но был опознан, судим и 20 октября 1907 года по приговору военно-морского суда повешен.

А вот Фельдману удалось бежать. Через несколько дней после поимки, еще в Феодосии, к двери камеры, где он сидел, подошел какой-то солдатик-еврей. Назвался Мочедлобером и предложил свою помощь для побега. Но не сдержался: прежде, чем помог Фельдману, попытался убить начальника гарнизона Герцыка. Попытка не удалась – пуля сразила стоявшего рядом с Герцыком солдата, за что Мочедлобер и был повешен. Тем временем офицер Померанцев, допрашивавший Фельдмана, установил, кто такой на самом деле Матвей Иванов (так Фельдман называл себя, когда проник на броненосец).

Раскрыв псевдоним, Фельдмана перевели в Севастополь, где начальником военной гауптвахты был ефрейтор Бурцев. Бурцеву нужны были деньги, и он, узнав, какая «птица сидит в его клетке», решил разбогатеть, организовав Фельдману побег. Сначала хотели усыпить часового папиросами. Но потом возник другой вариант – найти среди солдат-охранников еврея. Как вспоминал Фельдман:

«Бурцев верил, что каждый еврей сочувствует революции и стоит ему сказать одно слово, чтобы заставить его действовать с ним.

– Уж ты, Костинька, подожди, – часто говорил он мне, – только придет на этот пост часовой-еврей! Как придет, так сейчас и уйдешь, – в этом не сомневайся! Эх, евреи – золотой народ! – заключал он, захлебываясь от восторга.

Сомневаюсь, прав ли он был вообще в своей вере в «еврейскую революционность», но на этот раз «еврейство» не обмануло его… Как-то утром Бурцев подошел к моей камере и сказал: «Сегодня в третьей смене часовой-еврей, действуй!»

И таким солдатом-евреем оказался Штрык. Он согласился помочь бежать Фельдману, но за деньги, сославшись на извечное, что он бедный еврей. Фельдман передал на волю записку: на организацию побега нужна тысяча рублей. К побегу были подключены: от Одесской организации Бунда брат Фельдмана, Самуил, по кличке «Евгений», от Киевской организации – Коган («Андрей») и Зборовский («Федор»), от Крымской организации – Канторович и известный впоследствии большевик Адольф Абрамович Иоффе, который и вывез Фельдмана за границу.

Деньги на побег выделила берлинская группа Бунда, которая оказывала материальную помощь «российской революционной эмиграции», и немецкий фабрикант Юлиус Герсон. На деньги германских социал-демократов был подготовлен контрабандный переход русско-германской границы, и через несколько дней на квартире Карла Либкнехта (Гарнштейна) Костя Фельдман подробно рассказал о своих приключениях…