Текст книги "Аркан дьявола"

Комната снова погрузилась во мрак, и оттуда послышался голос матери:

– Беги же! Не стой!

В ту же секунду помещение заполнила мешанина звуков – обрывки заклинаний, дьявольский смех, царапанье и скрежет, словно чьи-то огромные когти сдирали с пола паркет, а со стен штукатурку.

Ноги отказывались повиноваться, но Барбара двинулась вдоль стены. Ставший бесполезным телефон она сунула в задний карман джинсов. Один дверной проём – её комната… Другой – мамина спальня… Вешалка для одежды… Наконец воздух изменился, в лицо повеяло сквозняком. Девушка переступила порог и очутилась на лестничной клетке. В этот момент за её спиной раздался резкий хлопок, как будто лопнул большой воздушный шарик. Барбару окатило тёплыми брызгами, футболка прилипла к спине, волосы намокли. А из квартиры донеслось громкое тошнотворное чавканье. Пытаясь не думать о том, что же там происходит, Барбара начала спускаться по лестнице. Буквально на третьей ступеньке голова закружилась, колени ослабели и подкосились. Действуя сама по себе, рука попыталась отыскать перила, но нашла лишь пустоту… Коротко вскрикнув, Барбара покатилась по тёмному пролёту, пересчитывая узкие ступени плечами, спиной и бёдрами.

От удара о каменную площадку из лёгких вышибло воздух, в черепе загудело. Ушибы разом онемели, а после начали наливаться пульсирующей болью. В другой ситуации Барбара осталась бы там, где упала, и первым делом попыталась убедиться, что все кости целы. Но страх и омерзение заставили её подняться сначала на четвереньки, а потом и на ноги. Цепляясь за перила, она оставила позади ещё один пролёт и оказалась у двери, ведущей на улицу.

Кнопка, отпирающая замок, похоже, вздумала поиграть в прятки. Дрожащие пальцы без толку скользили по голой штукатурке, и Барбару посетила пугающая мысль, что карлик сыграл с ней ещё одну шутку – заставил электронный замок исчезнуть. Почему нет, ведь он сумел обставить своё появление на съёмной квартире с дьявольской помпой, не поскупившись на музыку и световые эффекты. Да ещё и оживил дохлую обезьяну. Но тут подушечки пальцев нащупали кнопку, раздался короткий звуковой сигнал, и дверь распахнулась.

На улице было тихо и спокойно, свет фонарей заливал мостовую и фасады старинных зданий. Покачиваясь и прихрамывая, девушка побрела прочь от дома «У золотого гуся».

* * *

Несколько кварталов Барбара шла как заводная кукла, механизм которой нуждался в серьёзной починке. Мышцы работали, ноги отмеряли шаги, а в голове царила пустота. Она чувствовала ушибы, но не помнила, почему рёбра вспыхивают болью при каждом вдохе и почему так тяжело опираться на правую ногу. Мозг заблокировал кошмарные образы, возвёл стену, за которой остались и Зелёный Человек, и дохлая обезьяна, и сам шарманщик. Сейчас Барбара едва ли смогла бы назвать собственное имя, ответить, что это за город и куда, собственно, она идёт. Ноги сами несли её, как ветер несёт по мостовой опавший лист или смятую газету.

Барбара оставляла позади квартал за кварталом и перекрёсток за перекрёстком. Спустя какое-то время – может, десять минут, а может, и час – она очутилась в незнакомом месте, там, где полутёмная улочка вливалась в небольшую, мощённую брусчаткой площадь. В её центре, резко выделяясь на фоне подсвеченных фасадов, стоял тёмный, исполинского роста силуэт. Дома пастельных тонов выглядели нарисованной на фанере декорацией.

– С вами всё в порядке?

Говорили по-английски, и, услышав незнакомый мужской голос, Барбара в ужасе попятилась. Она решила, что к ней обращается фигура, застывшая посреди площади.

– На вас напали? Мы можем вызвать скорую помощь или полицию.

Упоминание о полиции подействовало отрезвляюще, как пощёчина или пузырёк с нашатырным спиртом. Барбара поняла, что смотрит на статую, а статуи, как правило, не разговаривают и уж точно не предлагают вызвать стражей порядка.

– Это ваша кровь?

Барбара оглянулась на голос. В свете уличного фонаря, держась за руки, стояли парень и девушка. На шее у молодого человека висел фотоаппарат с большим объективом, и Барбара подумала, что видит туристов, решивших прогуляться по ночной Праге.

– Какая ещё кровь? – пробормотала она.

– Та, что у вас на одежде, – сказал парень. – Вы вся в крови, вообще-то.

Барбара завела руку за спину (почему так болит плечо?) и провела тыльной стороной ладони вдоль позвоночника. Влажная футболка липла к пояснице. Посмотрев на руку, девушка увидела размазанные кровавые пятна. В этот момент хлипкая стена, которую выстроил её разум, рухнула. Барбара вспомнила горбуна с шарманкой, обезьяну и Зелёного Человека; вспомнила, как упала с лестницы. А ещё странный хлопок в прихожей и тёплые брызги, которые оказались кровью.

Не дождавшись ответа, молодой человек вытащил из кармана смартфон:

– Всё, я вызываю скорую помощь!

– Нет, не надо! – воскликнула Барбара. – Это просто краска. Не обращайте внимания, со мной всё в порядке!

Она вернулась на скупо освещённую улочку, прошла немного и на первом же перекрёстке свернула налево. Организм как будто спохватился и начал выбрасывать в кровь щедрые дозы адреналина. В голове прояснилось, боль от ушибов отступила на второй план. Нервное возбуждение не давало соскользнуть обратно, в спасительную прострацию, и Барбаре пришлось посмотреть в глаза чудовищной, невероятной правде. Сегодня в дом «У золотого гуся» явился самый настоящий демон. Которого – теперь уж в этом не приходилось сомневаться! – прислал её отец.

«Мама во всём была права, а я…»

– Я просто идиотка, – произнесла девушка, и по её щекам побежали слёзы.

Когда Барбаре исполнилось четырнадцать, её отношение к матери резко изменилось. Конечно, к такому финалу привело множество событий и ситуаций, больших и маленьких. Но первая упавшая костяшка домино в этой цепочке называлась «Серебряный Ручей». Повзрослев, Барбара так и не забыла Рудольфа Новака, с которым познакомилась в этом захолустном городке. Не забыла того, как мама поступила с её первой детской любовью. И хотя Барбара оказалась достаточно хитрой, чтобы скрывать это, за какие-то месяцы авторитет фрау Вернер в её глазах сошёл на нет, сдулся, как проколотая автомобильная шина.

В четырнадцать Барбара впервые попыталась понять, что же не так с её жизнью, и вместо карт или рун обратилась к интернету. Эльза Вернер презирала психологов, и, возможно, поэтому её дочь тайком начала читать психологические блоги и смотреть тематические видеоролики. Так Барбара узнала, что такое манипуляции, токсичные отношения и родительская гиперопека. Она пришла к выводу, что мать применяла к ней психологическое (а порой и физическое – чего стоят одни только татуировки!) насилие. А ещё пыталась сформировать у дочери тревожный тип привязанности. К семнадцати годам Барбара не сомневалась, что живёт с опасной сумасшедшей, и это ещё в лучшем случае. В худшем мать представала монстром, который планомерно калечил собственную дочь в попытке сделать из неё безвольную куклу. Некое человеческое подобие собаки, которая скорее умрёт, чем покинет хозяина.

И вот теперь оказалось, что Барбара ошибалась, несправедливо взращивая свои детские обиды. Она считала, что фрау Вернер использует против неё чувство вины, ведь об этом так много рассуждали популярные психологи. Но теперь, когда это самое чувство набросилось на неё, подобно голодному чудовищу, даже не попыталась его заглушить. Потому что целиком и полностью заслужила все мучения, которые оно несло.

«Мне не следовало убегать. Я повела себя плохо, не послушалась маму, и теперь на мне её кровь…»

Барбара могла выбросить одежду, отмыть кровавые потёки с кожи и волос, но это ничего не изменило бы. Мамина кровь навсегда останется на её совести.

Район, по которому шла Барбара, был ей незнаком. Закрытые ставни, запертые двери, тёмные витрины… Казалось, люди, жившие в историческом центре Праги, каким-то образом узнали, что сегодня по древним улочкам города ходит сам Дьявол, и поспешили укрыться в домах. Фонари роняли на мостовую размытые пятна света, но молодая ведьма старалась обходить их, держась в тени. Демона электрической лампочкой всё равно не испугаешь, а вот обращать на себя внимание прохожих ей не хотелось. Учитывая то, как Барбара выглядела, эта ночь могла закончиться для неё камерой в полицейском участке. К сожалению, она не могла прямо сейчас избавиться от окровавленной одежды. Ей бы пришлось раздеться догола, потому что, стекая по спине, кровь пропитала и нижнее бельё.

Горбун не преследовал её, на улицах было так же тихо, как на кладбище. И Барбара начала задумываться: а куда она вообще идёт? Мать велела спрятаться в соборе или монастыре. Легче сказать, чем сделать, – соборов, костёлов, часовен в Праге хватало, но ночью все они закрыты. Конечно, Барбара могла прийти к порогу первой попавшейся церкви и дождаться утра, сидя на ступенях. Но если там до неё не доберётся демон, так доберётся полиция. И всё-таки лучше идти к освященной земле, чем бесцельно шататься по ночным улицам, напрашиваясь на неприятности. Барбара огляделась в поисках купола и на фоне чёрного неба увидела подсвеченный прожекторами шпиль. Собор Святого Вита было заметно издалека – его южная башня достигала в высоту почти ста метров. Недолго думая она двинулась в его направлении.

Даже в такой поздний час на больших улицах и площадях встречались люди. Ныряя в очередной тёмный проулок, Барбара подумала, что ей просто необходимо раздобыть чистую одежду. И тут же вспомнила о Дейлинке… а ещё о телефоне, который всё это время лежал в заднем кармане джинсов. Барбара выхватила его и осмотрела в свете ближайшего фонаря. Экран треснул, силиконовый чехол с пентаграммой испачкался в крови, но телефон по-прежнему работал. Барбара набрала Дейлинку, и та ответила после первого гудка, словно ждала вызова.

– Бэбс? Ну наконец-то! – В голосе напарницы слышалось облегчение. – Что случилось?

– Много чего.

– Ты в порядке?

– Нет. И мне очень нужна твоя помощь. Ты можешь привезти мне чистую одежду? Прямо сейчас.

Три-четыре секунды из динамика не доносилось ни звука, после чего Дейлинка спросила:

– Ты где вообще?

– Давай встретимся через полчаса возле собора Святого Вита.

– За тобой приехать?

– Нет. Просто привези мне чистую одежду. И влажные салфетки, хорошо?

– Бэбс, – в голосе Дейлинки слышалась тревога, – что вообще происходит? Ты вляпалась в какую-то историю?

– Не могу объяснить. Через полчаса у Святого Вита, – с этими словами Барбара дала отбой.

На месте она оказалась уже через двадцать минут. Стены и башни из песчаника мрачно вздымались над безлюдной площадью, статуи святых притаились в арках и нишах. Окна и круглая роза над входом выглядели так, словно художник, создававший витражи для собора Святого Вита, принципиально пользовался только оттенками чёрного и серого.

Барбара остановилась в тени углового здания, там, где кончалась одна из улиц, примыкавших к площади. Над городом висела давящая тишина, но это было лучше, чем звуки шарманки. Прошло несколько минут, и в дальнем конце площади обозначился силуэт. Убедившись, что это Дейлинка, в тёмной бесформенной толстовке и джинсах, Барбара вышла из полумрака на освещённое фонарями пространство. Девушки встретились прямо посреди площади.

– Это же не кетчуп? – спросила Дейлинка, оглядев напарницу.

Барбара помотала головой.

– Чья это кровь?

– Не моя.

– А чья?

Барбара не могла знать наверняка, что кровь, залившая её одежду, принадлежала матери. Это мог оказаться очередной трюк горбуна, который, похоже, считал себя отменным шутником.

– Я не знаю точно. Может… моей мамы.

– Бэбс, ты что наделала?

– Ничего такого… о чём ты сейчас могла подумать. Ты привезла одежду?

– В рюкзаке. – Дейлинка слегка повернулась, демонстрируя вещмешок, но отдавать его Барбаре не спешила. – Ты думаешь, я сейчас просто развернусь и уеду?

– Тебе нельзя оставаться со мной. Это опасно!

– Объясни.

В этот момент снова заиграла шарманка. На этот раз мелодия звучала печально и торжественно, как на похоронах.

– Это он! – воскликнула Барбара. – Убегай, тебя он не станет догонять. Ему нужна только я!

– Кому – «ему»? – Дейлинка сложила руки на груди и уставилась на Барбару упрямым взглядом. Похоже, она и не думала уходить.

– Шарманщику!

– У тебя что, разборки с уличными музыкантами?

Краем глаза Барбара заметила на улице, по которой сама недавно шла, какое-то движение. Она резко повернулась, ожидая увидеть горбуна с шарманкой, а увидела… похоронную процессию. В болезненно-жёлтом свете уличных фонарей двигались фигуры во фраках, с лакированным гробом на плечах. Носильщики были все как один долговязыми и худыми, а блестящие атласные цилиндры делали их ещё выше. Внезапно музыка изменилась, и Барбара с удивлением узнала трек «Астрономия». Пару лет назад в интернете резко набрал популярность ролик с танцующими мужчинами, несущими гроб. И там звучала именно эта мелодия, хоть и сыгранная не на шарманке. Участники процессии, что двигалась к собору Святого Вита, начали пританцовывать. Они приседали, подпрыгивали, синхронно махали руками и чуть ли не жонглировали гробом.

– Это ещё что за перформанс? – удивлённо пробормотала Дейлинка.

– Тебе надо уходить, – в который раз повторила Барбара.

Процессия вышла на площадь. Юная Вернер мало интересовалась интернет-мемами, зато изучала кладбищенскую магию, а значит, и похоронные традиции разных народов. Про танцующих гробовщиков она узнала задолго до того, как ролик с ними стал вирусным. Традиция эта зародилась в Африке, и Барбара не особо удивилась, увидев, что гроб несут скелеты во фраках и цилиндрах. Каждый из них выглядел в точности как папа Легба или Барон Суббота – один из духов, особо почитаемый в магии вуду.

– До Хеллоуина ещё две недели, – нахмурилась Дейлинка.

– Теперь ты уйдёшь? – спросила Барбара.

– С какой стати? Я что, должна ряженых испугаться?

– Это не ряженые. Это настоящие демоны, ты что, не видишь?

Дейлинка пыталась отрицать очевидное. Фраки, которыми щеголяли скелеты, были расстёгнуты, и за рёбрами, там, где у людей находились лёгкие и сердце, зияла пустота. Черепа держались на тонких шеях, состоявших из позвонков. Слишком сложно для хеллоуиновского костюма.

– Ладно, идём. – Барбара схватила Дейлинку за рукав и потащила к собору.

Они поднялись по каменным ступенькам и остановились у двери, такой высокой и массивной, что вполне могла называться воротами. Процессия двигалась неспешно, скелеты подбрасывали гроб, ловили его, и Барбара задалась вопросом: а кто внутри деревянного ящика?

– Они не смогут подняться по ступенькам, – произнесла Барбара, становясь поближе к створкам. – Я уверена.

– Просто пойдём отсюда, – сказала Дейлинка. – А они пусть идут своей дорогой.

– Ты не понимаешь. Нас не пропустят!

– С чего вдруг? Это похороны, так? И эти чудики просто несут гроб в собор. Наверное, у них намечено отпевание.

– Ночью? Серьёзно?

– За хорошие деньги тебя и ночью отпоют, тоже мне проблема! По-твоему, это какие-то зомби, как в кино? Вот, смотри…

С этими словами Дейлинка двинулась навстречу кошмарной процессии.

– Не вздумай! – Барбара схватила напарницу за рукав, но та освободилась, резко дёрнув рукой.

Мелодия оборвалась в самом нелогичном месте, посреди музыкальной фразы. Скелеты перестали пританцовывать и вытянулись по стойке смирно.

– Это плохо кончится!

– Бэбс, не будь дурой! – С этими словами Дейлинка спустилась со ступенек.

– Сама не будь дурой! – крикнула ей в спину Барбара, чувствуя полное бессилие. – Туда нельзя!

Копии Барона Субботы держали гроб на плечах, но, когда Дейлинка сделала шаг им навстречу, опустили его ниже, взяв за бронзовые ручки. В тот же миг все до одного фонари на площади погасли. Словно всё это время над круглыми плафонами, дававшими рассеянный свет, висел, дожидаясь своего часа, тугой бурдюк, наполненный жидкой темнотой. И вот кто-то взмахнул ножом, вспоров его. Прожекторы, направленные на стены и башни собора Святого Вита, продолжали работать, но пространство вокруг затопил непроницаемый мрак. Излившись на площадь, тьма не рассеялась, не потеряла в густоте или плотности. Наоборот, она обступила древнюю постройку, распространяясь, подобно чернилам осьминога в морской воде.

– Что это за чертовщина? – Пятясь, Дейлинка поднялась на одну ступеньку, потом на вторую.

– Не стой там! – крикнула Барбара.

Тьма приближалась, колыхаясь за спинами скелетов, как угольно-чёрный занавес. Вначале Барбара перестала видеть ту пару, что замыкала скорбное шествие, потом из виду скрылись носильщики, державшие деревянный ящик посередине. Зрелище было странное – площадь перегородила сплошная стена мрака, а из неё торчала треть гроба. У Барбары возникла совершенно дикая ассоциация с шоколадным батончиком, плавающим в луже нефти. Прежде чем темнота поглотила процессию полностью, один из скелетов приподнял цилиндр, продемонстрировав височные впадины и желтоватый свод черепа. Дейлинка неразборчиво выругалась и наконец вернулась к двери.

– Дьявольщина какая-то! – сказала она, прижимаясь спиной к деревянным створкам. Судя по голосу и выражению лица, её наконец-то проняло. – Эти скелеты выглядят как настоящие.

– Потому что они и есть настоящие, – сказала Барбара.

– И что это за темень вокруг? Похоже на туман, но не туман.

По мнению Барбары, тьма, затопившая площадь, скорее напоминала жидкость, которая, вопреки законам физики, не растекалась, а стояла вертикальной стеной.

– Не знаю, – пробормотала она. – Какой-то трюк Шарманщика…

– Кого?

– Долго объяснять…

Мрак подошёл к ступеням, как вода к бетонному пирсу, и остановился. Барбара с облегчением выдохнула. Значит, мама не соврала и власть горбуна заканчивалась здесь, на пороге собора…

И тут из темноты послышались шаги, частые и слаженные. Звук был приглушённый, но Барбара поняла, что происходит, даже раньше, чем снова увидела погребальное шествие. Скелеты приближались, причём бегом. Мгновение спустя они вынырнули из темноты и взлетели по ступенькам, как рыцари, идущие на штурм крепости. Только вместо окованного железом тарана они держали гроб, украшенный бронзовыми накладками.

Барбара подалась в сторону, а Дейлинка так и осталась стоять на месте, прижимаясь спиной к двери. Раздался тяжёлый удар, хруст костей и треск ломающегося дерева. Дейлинку смяло, словно она оказалась между молотом и наковальней. От удара пустотелый гроб должен был разлететься на щепки, однако не выдержала дверь. Сорванные с петель, расколотые створки рухнули на каменный пол. Из чрева собора донеслось глухое «бум!», усиленное высокими сводами; порыв сквозняка, пахнущий ладаном, сорвал с костяных голов цилиндры. Барбара увидела, как головные уборы раскидало по ступенькам, а один отбросило обратно в маслянистый сумрак.

Скелеты и не думали останавливаться – топча лакированными туфлями тело, похожее на окровавленный мешок, они двинулись дальше. Чудом избежавшая участи Дейлинки, Барбара смотрела, как долговязые фигуры пересекают порог и как за их спинами развеваются раздвоенные, словно хвосты ласточек, фалды. По инерции скелеты преодолели ещё два или три метра… и попросту рассыпались. Колдовство, скреплявшее сухие кости, испарилось, и гроб с глухим стуком рухнул на пол. Там, где стояли демоны, взявшие облик Барона Субботы, теперь лежали кости вперемешку с одеждой. Шарманщик (Барбара мысленно закрепила за ним это прозвище) был силён, но не настолько, чтобы его слуги спокойно разгуливали по древнему собору, напичканному святынями.

Вокруг здания продолжала колыхаться чёрная завеса. Барбара понимала, что здесь только что произошло убийство и что в момент, когда скелеты снесли дверь, в соборе, скорее всего, сработала сигнализация. Но всё же она предпочитала иметь дело с полицией, а не с Шарманщиком.

Гроб буквально размазал Дейлинку по дверям, смял грудную клетку и раздавил череп. На треснувших досках Барбара увидела клочья рыжих волос, осколки костей и даже зубы. Девушка не хотела приближаться к останкам напарницы и проскользнула в собор боком, прижимаясь спиной к дверному косяку.

Под гулкими сводами царила темнота и тишина, в воздухе витал запах благовоний, намертво въевшийся в дерево и штукатурку. «Здесь безопасно», – сказала себе Барбара, оглядевшись. А после покосилась на гроб. Бронзовые детали, уголки и ручки тускло поблёскивали; на узкой части, там, где обычно находились ноги покойника, виднелись пятна крови. При этом ящик ничуть не пострадал от удара, как будто его отлили из железа, а не сколотили из досок.

«Полиция поймёт, что я не могла этого сделать, – подумала Барбара. – Я жертва, а не преступник…»

В этот момент гроб пересекла тонкая горизонтальная линия – крышка слегка приоткрылась. Барбара приложила ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу крик. Ей показалось, что под высокими сводами кто-то злобно рассмеялся, хотя, скорее всего, это просто разыгралось воображение. Крышка могла отвориться сама по себе, от удара о пол. Барбара попыталась убедить себя, что внутри лакированного ящика пусто, но инстинкты били тревогу. В глубине души она знала, что сейчас из гроба поднимется Шарманщик и что лицо его будет таким же, как у существ, недавно танцевавших под «Астрономию», – костяным, высохшим, с неживой ухмылкой.

Чёрная линия делалась всё шире. Не дожидаясь, пока из-под крышки покажется бледная рука Шарманщика, Барбара начала отступать в глубину собора. Она приблизительно помнила, где располагалась дверь, ведущая на колокольню, и надеялась только, что на ночь её не запирали. Последней надеждой отпугнуть столь сильного демона оставался Зикмунд. Барбара услышала голос матери так, словно та стояла рядом: «Его звон разорвёт на части любого демона. Ну или хотя бы прогонит».

В обычную ночь здесь наверняка было светлее, но сейчас уличные фонари не горели, и над площадью колыхалась завеса из сжиженной тьмы. Многочисленные витражи мерцали во мраке, но толстое цветное стекло задерживало свет прожекторов, нацеленных на фасад и башни. Девушка достала телефон и включила фонарик. Луч, упавший на пол, почему-то потерял в яркости, да ещё и окрасился розовым. Барбара пару секунд смотрела на тусклое пятно цвета марганцовки, а потом сообразила, в чём дело, сорвала с телефона чехол, отбросила его в сторону и протёрла линзы от засохшей крови. Фонарик вернул себе прежнюю яркость, выхватив из темноты серые колонны и деревянные скамейки.

За спиной что-то шуршало, скрипело и похрюкивало. Потом раздался звук, с каким закрывается крышка рояля… или же гроба, из которого только что выбрался демон.

– In drei Teufels Namen![3]3
  Тысяча чертей (нем.). Устаревшее ругательство.


[Закрыть] Зачем же так швырять?!

Голос был ворчливый и скрежещущий одновременно. Услышав его, Барбара сорвалась с места. Она бежала туда, где находилась дверь, ведущая на колокольню… вовсе не уверенная, что правильно запомнила её расположение. Луч прыгал, выхватывая из мрака деревянные лики святых, фрески, латунные подсвечники. Проход между рядами скамеек привёл Барбару к исповедальне, похожей на большой шкаф, украшенный резьбой.

– Ты согрешила, – по-змеиному зашипело из-за деревянной решётки. – Убить собственную мать – великий грех. Зайди и покайся.

Барбара застыла на месте, а голос продолжал нашёптывать:

– Ведьма, грешница, убийца… Гореть тебе в аду… Черти заждались, да, заждались…

«Там никого нет. Мне это кажется», – сказала себе Барбара и двинулась вдоль нефа. За её спиной скрипнула дверца, и девушка отчётливо представила, как исповедальню покидает карлик, напяливший облачение католического священника.

В тишине раздавалось недовольное бормотание, раздражённое повизгивание, фырканье. Звуки, не звериные и не человеческие, нагоняли жуть, заставляли кровь стыть в жилах. И всё же Барбаре показалось, что Шарманщик бормотал не для того, чтобы её напугать. Ему здесь не нравилось.

Луч скользил по гладким каменным стенам, время от времени натыкаясь на скульптурные распятия, лакированные изваяния ангелов и богато украшенные витрины, где под стеклом лежали реликвии и святые мощи. Барбара начала сомневаться, что нужная ей дверь действительно находится с этой стороны нефа, когда фонарик осветил неприметную каменную арку и потемневшую от времени дверь в её глубине. Девушка бросилась к ней и потянула за железное кольцо. Не заперто! Переступив порог, она увидела винтовую лестницу. Два раза Барбара поднималась по ней в сопровождении матери, гида и десятка-другого туристов, желающих взглянуть на главную святыню Чехии. Теперь же компанию ей составляло существо, которому вообще не следовало находиться в таком месте, как собор Святого Вита.

Во время экскурсий туристы поднимались на колокольню медленно, успевая выглянуть в стрельчатые окошки, из которых открывался вид на черепичные крыши старого города. Гиды называли точное количество ступеней и предлагали туристам сосчитать их, но Барбара, конечно, не помнила эту цифру. Кажется, где-то около трёхсот, а сама колокольня вздымалась на сотню метров. Сейчас Барбара буквально взлетела по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки. Когда она очутилась на колокольне, сердце выпрыгивало из груди, а лёгкие горели огнём.

Внизу воздух пропитался благовониями и казался неподвижным. Но стоило Барбаре очутиться наверху, ветер взъерошил её волосы и охладил пылающее лицо. Обзорная площадка была огорожена каменными перилами, свод опирался на массивные колонны. Между ними струилась темнота, как будто во всей Праге разом погасло электричество, но Барбара знала: виной всему мрак, затопивший площадь и поднимавшийся вровень со шпилями.

Из-под крыши свешивались колокола, и Барбара двинулась к самому большому. Это и был Зикмунд, и, посмотрев на эту громадину, девушка задалась вопросом: и как же в него позвонить?

Барбара знала, что в православных церквях били в колокола, дёргая за верёвку, привязанную к языку. Но здесь использовалась другая система. Несколько мужчин, взявшись за канаты, раскачивали сам колокол, язык которого оставался неподвижным. Ступая по дощатому настилу, Барбара вошла под колокол. Раскачать его не представлялось возможным, и она прикоснулась к языку, не круглому, как у большинства колоколов, а слегка сплющенному, и оттого похожему на часовую стрелку. Металл холодил ладонь, и девушка толкнула язык. Такой длинный, что почти достигал пола, он даже не пошевелился. Тогда Барбара положила телефон на пол, фонариком вверх, и толкнула уже двумя руками. И снова без толку. Казалось, язык составлял с колоколом единое целое.

Внезапно фонарик мигнул и погас, а из темноты послышалось бормотание и мерзкое причмокивание. Барбара замерла, опираясь двумя руками на язык. Шарманщик (а кто ещё это мог быть?) прошёлся по настилу, шаркая ногами. Он мог сразу наброситься на жертву, но медлил. Барбаре хотелось верить, что демон не может приблизиться к Зикмунду. Ведь если такой знаменитый артефакт не способен отпугнуть демона, то у неё попросту нет шансов спастись.

Мрак, заполнивший обзорную площадку, казался неестественно плотным и вязким. С тем же успехом Барбара могла пялиться в темноту пещеры, где обитают лишь бледные, безглазые насекомые, никогда не знавшие солнца. Она стояла не шевелясь, вся обратившись в слух, и единственное, что придавало хоть немного уверенности, – холодный металл под ладонями.

Шарманщик обошёл колокол по кругу, потоптался на месте и, недовольно хрюкнув, двинулся в обратном направлении.

«Если я сумею ударить в колокол, он исчезнет», – поняла Барбара.

Уже не обращая внимания на демона, который пыхтел, повизгивал, но не решался подойти к Зикмунду, Барбара начала раскачивать язык. Она толкала, упираясь ногами в пол, и наконец ощутила, что неподъёмный маятник отвечает. Сначала его амплитуда была совсем небольшая, всего пару сантиметров, потом увеличилась до десяти-пятнадцати.

Несмотря на прохладный ветер, по лицу и телу катился пот, поясница ныла, но Барбара продолжала толкать. Она уже не слышала звуков, которые издавал Шарманщик, потому что в ушах у неё молотом стучала кровь.

Двадцать сантиметров… тридцать… тридцать пять…

Чтобы язык ударил о купол, требовалось куда больше, а Барбара чувствовала, что выдыхается. У неё попросту не хватало физической силы. В этот момент она вспомнила о рунах, которые мать вытатуировала на её предплечьях. Некоторые сочетания отгоняли нечистую силу, другие привлекали удачу. Имелся там и рунический став, которым пользовались викинги и берсерки. Барбара уже тогда неплохо разбиралась в рунах и спросила, зачем ей это.

«Я же ведьма, а не викинг», – сказала она, разглядывая свежую, ещё воспалённую татуировку.

«Пригодится», – только и ответила мать.

Сейчас Барбара мысленно воззвала к рунам на руке, как учила её фрау Вернер. И, кажется, ощутила тепло там, где был нанесён став, дающий приток силы.

Полметра… метр… Барбаре казалось, что она пытается сдвинуть с места качели, на которые взгромоздился великан. Мышцы горели, солёный пот заливал глаза, в черепе пульсировало, но маятник продолжал раскачиваться. И всё-таки коснулся купола.

Экскурсовод рассказывал, что по мощи звук Зикмунда примерно равен звуку, который издаёт взлетающий истребитель. И сейчас Барбара в этом убедилась. Звуковая волна буквально впечатала её в настил, вибрация пробрала до костей, отозвалась в зубах. Девушка рухнула на доски, а над ней, как маятник в рассказе Эдгара По, качался и свистел язык Зикмунда. Кажется, она лишилась сознания, а когда открыла глаза, на смотровой площадке всё ещё было темно. Но это уже была нормальная темнота, не имеющая ничего общего с жидким сумраком. Барбара не знала точно, сколько времени провела без чувств. И хотя по ощущениям с момента, как её ноги подкосились, не прошло и нескольких секунд, маятник успел остановиться.

Откуда-то, кажется, что из-под пола, послышались шипение и треск. Рация? Не успела девушка осознать это, как на смотровой площадке начали появляться люди в форме. Лучи их фонариков больно хлестали по глазам. Барбару подняли на ноги и застегнули на запястьях наручники.