Текст книги "Познание смыслов. Избранные беседы"

Гейдар Джемаль
Познание смыслов
Избранные беседы

Автор проекта и составитель – Константин Тараторин, руководитель издательской группы «Контрудар»

Создание текстов на основе аудио– и видеоматериалов: Руслан Айсин, Динмухамед Миржакып, Константин Тараторин

Редактор, автор комментариев – Ахмед Магомедов

Серия «Мудрость ислама»

© Г. В. Джемаль, текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Предисловие

В содержание этой книги вошли стенограммы всех телевизионных передач с названием «Разговоры с Джемалем», выходившие на «Радио-медиаметрикс». Выпуски вёл журналист канала Олег Дружбинский. Их начали записывать в январе 2016 года и закончили в октябре. Каждую неделю Гейдар Джемаль выходил в эфир, чтобы в той или иной степени раскрыть тему, которую он сам определял для программы. К сожалению, в связи с ухудшением здоровья Гейдара Джемаля передачи прервались. В начале октября была записана последняя («Столпы традиционализма»). Она должна была иметь продолжение, но вследствие продолжительной болезни, спустя два месяца (в декабре 2016 года) Гейдар Джемаль умер.

Как-то Гейдар Джемаль выразил мысль (я был свидетелем), что такой формат и подход для написания книги ему нравится. Книгу начали составлять ещё при жизни автора, а в 2017 году издательство «Питер» выпустило ее под названием «Разговоры с Джемалем». Так получилось, что в ней отсутствовал ряд тем, поэтому было решено снова поднять весь первичный видеоматериал, переработать его и объединить для переиздания. Была проведена большая работа по восстановлению того видеоматериала, который имеется на «Радио-медиаметрикс», так как некоторые передачи имели технические сбои в звуке.

Джемаль был мыслителем невыразимого уровня. Сам он не жил, он горел идеей, точно подтверждая высказывание классика, что «есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые – вторую».

Гейдар Джахидович не был типичным пожирателем книг и знаний, он прикладывал свой ум в практической деятельности, участвовал в политике, причём в нонконформистской, острой, опасной. Делал и говорил то, о чём некоторые и помыслить-то боялись. Оттого его мысль имеет живое начало, свою перспективу в реализации.

Он сам говорил, что интерес к его идеям будет только расти. И мы наблюдаем это. Пусть эта книга станет еще одним вкладом в интеллектуальную повестку и раскроет всю величину личности Джемаля, который актуален всегда. Мыслить – значит быть!

Динмухамед Муржакып

Конец левой и правой идеи в современном мире

20.01.2016

Комментарий Джемаля к постановке вопроса[1]1
  Все «Комментарии» написаны Джемалем после бесед – перед подготовкой книги к изданию. Некоторые беседы не содержат Комментария.


[Закрыть]:

Самое отвратительное в политическом размежевании подобного рода – это его амбивалентность. В принципе, так называемый «левый пакет» на 90 % состоит из правых тезисов, просто распределённых под другим брендом. Что же касается самого крайне правого – так, извините, стержнем этого идеологического «мракобесия» (с точки зрения левых либералов) оказывается… «социализм»! То есть крайне правый всё равно танцует от сверхзадачи идеально упорядочить общество, «починить», в конце концов, этот чёртов «двигатель внутреннего сгорания», чтобы он зажёвывал людей с максимальной эффективностью. Чистая левизна.

После конца советского социализма в мире бывшие коммунисты и особенно социал-демократы пошли прислуживать победителям в холодной войне. Брюссельская бюрократия, рулящая конструкцией НАТО, переполнена бывшими леваками (некоторые из них даже не считают себя бывшими).

Политический ислам справедливо издевается над этим цирком, над этими игрищами многопартийной демократии. Политический ислам ориентирован на рассмотрение «юдоли человеческой» в контексте сверхчеловеческой вертикали. При таком подходе выписывать себе «справку» о своей «левизне» или «правизне» – это означает предстать перед историей в статусе безнадёжного идиота.

Для правых и левых есть шанс при условии, что они несут в себе заряд пассионарности. В конечном счёте именно воля к борьбе и победе, любовь к смерти сведёт воедино богатырей протеста, которые уже сейчас, как всадники Апокалипсиса, маячат на горизонте.

Сегодняшняя тема, которую предложил Джемаль, звучит так: «Конец левой и правой идеи в современном мире». Давайте попробуем сначала разобраться, что такое «левая» и «правая» идея и почему они должны умереть…

Я бы хотел предварить так. Оттого что мы это обсудим, сегодняшние «левые» и «правые», которые эксплуатируют свои бренды, не перестанут таковыми быть. Они и дальше, я думаю, будут цепляться за эти отработанные уже ярлыки. Тем более что тут есть достаточно широкое разнообразие, потому что «левых», я думаю, даже не пятьдесят оттенков красного, а сто пятьдесят, может быть.

Левыми мы считаем коммунистов, социалистов и всё такое прочее?

Нюансов очень много. Допустим, человек считает, что налоги должны быть повышены на богатых, – и он уже где-то даже радикал. Есть троцкисты – троцкистов несколько групп совершенно разных: есть посттроцкисты и так далее. Есть международные сталинисты – даже сегодня. Этот большой спектр позволяет маневрировать в таком разнообразии и скрывать суть дела. Конечно, разнообразия у правых гораздо меньше, и идеологическая база более оформленная и более бедная на разные претензии на научность, на предысторию и так далее.

И надо всё это свести к какой-то парадигме – «левой» и «правой».

Моя точка зрения: левые изначально начинали борьбу против Традиции[2]2
  Здесь и далее по всей книге под «Традицией» с заглавной буквы имеется в виду сакральное философско-религиозное учение, критикующее современный мир и выявляющее во всех культурах и религиях логику единой интегральной Традиции, некогда существовавшей, но утраченной. Не путать с «традицией» в «антропологическом» смысле – системой норм, представлений, правил, образцов и навыков, которые передаются из поколения в поколение и выступают одним из регуляторов общественных отношений. В этом контексте это слово тоже встречается у Джемаля. (Все комментарии – от редактора.)


[Закрыть], против иерархии. Откуда взялись левые? Левые – это якобинцы, которые сидели в Национальном собрании Франции, Конвенте. Справа сидели сторонники конституционной монархии, в середине – «Болото», «Жиронда», слева сидели якобинцы. Якобинцы – они, естественно, республиканцы, то есть они были последовательно против иерархии, против церкви. Но не против религии вообще (как известно, Робеспьер был верующий человек; потом они всё заменили культом Великого Существа), – они были против истеблишмента. Потом это всё стало развиваться, диверсифицироваться, всюду оставалась главная линия – против иерархии, против символизма, против трансцендентной нагрузки смыслом, против того, что одни выше других по каким-то сверхчеловеческим причинам – по праву рождения, например, и тому подобное. Далее уже по тому, что кому удалось урвать, – потом это всё стало сводиться на уровень неравенства потребления. То есть когда якобы «добили» (на взгляд обывателя) иерархии религиозного плана, стали уже бороться с иерархиями социально-экономическими…

Левые были за социальную справедливость («Всё отнять и поделить»)?

Левые были за равенство в потреблении – относительно.

Правые были сначала за сохранение традиций: власть, государство, божественное право и так далее. Но по мере эволюции общества они хватались за то, что возникало. В итоге сегодняшний средний правый отстаивает результаты, получившиеся в итоге двухсот лет наступления левых.

То есть, по сути, сегодняшний правый – обычный либерал («свободный рынок» и всё такое)?

Да, обычный правый сегодня – либерал, и обычный правый сегодня стоит на защите той платформы, которая лет 100–150 назад была «нормальная», средняя платформа левых. Левые победили в глобальном метафизическом смысле.

Оказалось, что мир, который они получили в итоге, – это не только мир несправедливый, а он стал гораздо хуже, гораздо несправедливее. После того как исчезла иерархия и возник такой либеральный мир, в котором нет символизма, в котором церковь утратила свои особые высшие функции, монархия стала декоративной, дворянство стало присваиваться каким-то футболистам и так далее, – в этом мире несколько десятков человек сосредоточили в своих руках столько богатств, сколько имеет 3,5 миллиарда, беднейшая часть населения. Что было немыслимо раньше, когда мир был якобы несправедлив.

Теперь у левых есть новый фронт – по крайней мере демагогии: «неравенство собственности, неравенство потребления». Они объясняют это тем, что (конечно, это очень смешно, но тем не менее) налоги не так берутся: вот потому 60 человек собрало в своих руках триллионы долларов, что, оказывается, налоги не так берутся. С другой стороны, есть правые, которые отстаивают статус-кво, – именно тот статус-кво, которого добились левые. Левые добились его – правые теперь отстаивают. Но у левых больше манёвра, конечно, потому что они могут себя показать, им есть с чем бороться ещё, а правые как бы защищают. Но им показывают, что мир-то ужасен и его очень сложно защищать. Поэтому у обычных правых очень дискомфортная ситуация.

Может быть именно поэтому в российский парламент не проходят правые фракции последние 10–15 лет? Как только собирается какая-то группа людей под видом правой платформы («Союз правых сил» и так далее) – они все, что называется, «пролетают»…

Здесь конкретная политика, она не дотягивает до тех высоких мотиваций, которые мы пытаемся сейчас обсудить. На мой взгляд, правых не пускают в парламент и политику потому, что их проход в Думу сразу же обострил бы социальный вопрос. Пришли бы правые силы, и мгновенно классовая борьба вышла бы из закрытого состояния на поверхность, и тогда можно было бы уже говорить о прямой конфронтации. И чтобы не было прямой конфронтации с защитниками олигархического капитала, им не дают проводить свои группы в публичную политику (под ковёр заметают). Это, мне кажется, элементарный, очевидный политический момент.

Левые и правые идеи дискредитировали себя: справедливости не будет, борьба за справедливость приводит к появлению олигархов?

Со справедливостью есть одна очень любопытная вещь.

Что является справедливостью с точки зрения левых? Они же изначально борются с Традицией, с символизмом, борются с религиозной сверхчеловеческой «нагруженностью» общества. Но общество живёт не для того, чтобы жить, есть, производить, ещё больше есть, ещё больше производить, а у общества есть некие сверхзадачи, у истории есть смысл, есть Бог, есть в конце Страшный Суд, воскресение из мёртвых, – все эти моменты левым были ненавистны, левые их изымали, они боролись с этим как с «бреднями», «поповскими сказками», объясняли, что «производительные силы действуют на производственные отношения», потом действуют на мозги, которые так или иначе всё понимают…

Но есть и другой подход, согласно которому справедливость – это не разделение потребления благ, а справедливость – это наличие смысла. Мириады людей проходят бесследно по земле, – и справедливо ли то, что они исчезли в этом потоке песка, который несётся ветром через пустыню времени и бытия? Нет, несправедливо. С точки зрения религии это высшая несправедливость. Жизнь становится абсурдом. Левые считают, что это норма. Но когда они добиваются своего и строят общество, которое представляется им более или менее адекватным, то есть «социобытие», в котором исключена всякая объективная онтология (все становится социальным), то мы погружаемся в абсурд, в бессмыслицу. Левые убивают смысл. Они добиваются того, что общество, в котором мы живём, – это общество, которое живёт, чтобы жить. Оно ничем не отличается от садка кроликов, по большому счёту.

И правые в действительности защищают именно эту сторону. Но есть крайне правые, которые говорят, что то, что уничтожено, – это было ценностью, было смыслом (именно иерархия, символизм, Традиция). Они идут в блок, который называется «консервативные революционеры». Они хотят совершить некую контрреволюцию и восстановить иерархию, смыслы, неравенство и так далее в пользу тех старых слоёв, которые когда-то держали «контрольный пакет акций».

То есть они поменялись местами?

Да. Крайне правые – они как бы «протестные». Понятно, что по большому-то счёту хрен редьки не слаще, потому что то общество, которое деградировало через усилие левых сегодня до «социобытия», в котором нет смысла, – оно отправлялось от той начальной позиции, к которой его хотели бы вернуть эти консервативные революционеры.

Зло не в нынешнем состоянии общества, зло в социуме как таковом. Есть нечто в социуме, что является неизбывным античеловеческим элементом, который может проявляться как в господстве феодала над крепостным, так и в бессмыслице социального бытия в какой-нибудь Швеции, где господствуют социал-демократы и где при огромном потреблении самый высокий уровень самоубийств. И там и там – зло.

Так вот, в чём состоит моя идея? Моя идея состоит в том, что ни левые, ни правые сегодня не кладут палец на нервный узел этого зла, они не обсуждают это зло, для них всё является само собой разумеющимся (как жизнь не задаёт вопросов, не требует вопроса к себе). А ведь надо поставить вопрос о сущности этого зла, и если уж тогда говорить о протесте, – он должен быть не левый, не правый, а совершенно новый.

Какой?

Я думаю, что скорее всего это должен быть «теологический» протест.

То есть верующие против безбожников?

Это не так просто. Скажем, тот же Маркс с восторгом говорил, что наконец-то сброшены религиозные одежды с социальной борьбы, что раньше люди облекали свои проблемы, конфликты в религиозные одежды, потому что у них все стояло на голове, а не на ногах, а марксизм всё переворачивает на ноги, и речь идёт о производственных отношениях, – что-то в этом духе. Но оказалось, что всего марксизма с его научным социализмом хватило на 150 лет пудрения мозгов. Это короткоживущая модель.

А, допустим, тема катаров, анабаптистов, гуситов, то есть тема религиозной справедливости и религиозного вызова мировому порядку, никуда не ушла. Она была отложена в пользу научного социализма, в пользу народников, эсеров, которые читали Бокля[3]3
  Генри Томас Бокль (1821–1862) – английский историк, автор «Истории цивилизации в Англии» («History of Civilization in England»).


[Закрыть], всяких атеистов, потом «Капитал» и так далее. Но сегодня с этим «Капиталом» некуда идти.

То есть скорее должна быть религиозная справедливость или справедливость, основанная на неких религиозных постулатах?

Потому что о смысле жизни говорит только теология.

И философия…

И философия. Но дело в том, что философия может быть антифилософией. Вот марксизм – это антифилософия. Гегель – великий мыслитель, который придал современный вид платоническому дискурсу, Платон XIX века. Потом приходит Маркс, который ничтоже сумняшеся ставит Гегеля, как он выразился, с головы на ноги. А в действительности он просто его разрушает и приводит в некий маразм.

Действительно, в XX веке на все те вопросы, которые стояли перед человечеством, люди получили ответы в виде сталинского коммунизма, фашизма и другого. Эти ответы общество не устроили, поскольку они несли в себе негативный опыт. Вопросы были, как вообще дальше жить всему социуму. Ответов нет, и теперь наступает XXI век, когда снова потребуются эти ответы. Должно ли быть всё по справедливости? Да, действительно, Маркс написал большую спорную экономическую книгу, из которой можно было сделать один вывод: грабь награбленное. И по этому пути пошло народонаселение многих стран…

Давайте тоже не будем упрощать: не «грабь награбленное», а обобществление средств производства для того, чтобы этим производством завалить массы, которые должны были обожраться, и в результате у них должны были проснуться такие «творческие энергии», что эти средства производства и производительные силы от изобилия этого потребления вырастали ещё многократно до тех пор, пока (тут уже начинается некий космизм) человечество не выходит в ноосферу, не начинает управлять таким куском космической энергии, что меняет физические законы. И дальше бифуркация: одни говорят «бред, и все – ради колбасы», другие говорят «нет, всё для того, чтобы остановить второе начало термодинамики». Это не «грабь награбленное» – повыше чуть-чуть. Но это тупик. Почему это тупик? Потому что даже прекрасная идея остановить второе начало термодинамики не вносит смысла в абсурд.

По вашей логике получается, что когда коммунисты молятся сейчас в православном храме, это не абсурд, а они на самом деле двигаются к религиозной справедливости?

Честно говоря, никаких коммунистов сейчас не осталось, коммунистических партий нет. КПРФ создана исключительно как политтехнологический приём для разводки определённой части населения. Мы живём же в мире симулякров, поэтому мы не будем всерьёз говорить о том, что они какие-то коммунисты.

И серьёзно говорить, что они верующие, тоже, наверное, не стоит…

Конечно. Дело в том, что я не уверен, что можно говорить о том, что нынешний папа Франциск серьёзно верующий. Вообще, можно ли говорить о современных жрецах, что они в истинном смысле верующие? Я же сказал о «социобытии», которое возникло в результате усилий левых в течение двухсот лет. В итоге у нас Олимп – то, что было «небом» для бывшего человечества, – стал, метафорически говоря, просто социальным институтом. Если папа Франциск рассматривает себя, свою религию, литургию, ритуалы как некий социальный институт, который можно адаптировать по некой конъюнктуре (взял и переписал мессу, взял и перевёл её с латыни на местные языки, взял и изменил тему, касающуюся антисемитских ноток в католической традиции так, чтобы устроить, допустим, раввинов), – это о чем говорит? Это говорит о том, что мы уже не имеем дело с религией как с религией. Это просто социальный институт, который ведёт какие-то политические игры. В таком случае, верующий ли Папа? Я думаю, что не совсем.

Как-то я общался в Судане (это было в 1994 году) с министром иностранных дел этой страны (у них было два министра: один христианин, другой мусульманин). Христианин был епископ, рукоположенный в епископат архиепископом Кентерберийским. Он был с юга Судана, нилот, очень чёрный. Я говорю: «Скажите, вот вы представляете страну, записанную как „фундаменталистская ось зла“. Вы – христианин, приезжаете, допустим, в Рим, встречаетесь с вашими коллегами. И как они воспринимают вас, посланца фундаменталистской исламской страны, „оси зла“, и при этом христианина, масона, рукоположенного архиепископом Кентерберийским в епископат? Как у них решается этот когнитивный диссонанс?» И он мне ответил бессмертно – до сих пор помню: «Они понимают мою ситуацию». Это было, конечно, потрясающе.

Вернёмся к концу эпохи левой и правой идеи. Если на месте левых, с вашей точки зрения, должны появиться верующие, люди, ищущие справедливость в религии…

В смысле. В глобальном смысле. Справедливость – это смысл, это победа над абсурдом бытия.

Кто будет на правом фланге, кто может заменить правых?

Дело в том, что тот протест против статус-кво, который должен прийти на место левых и крайне правых (они тоже недовольны статус-кво), – он должен откинуть и тех и других и каким-то образом «всосать» пассионарный импульс оттуда и оттуда, преодолев их детские болезни.

Я приведу конкретный пример. Допустим, вы от левого, который отрицает неравенство, иерархию, сакральные символы, всё значимое, выходящее за пределы здесь-присутствия, во имя того, чтобы потреблять поровну, – вы делаете от всего этого шаг в сторону: понимаете, что это всё – выработанный бессмысленный симулякр, и приходите к протесту, который ставит во главу угла смысл. Что для вас это сразу означает? Вы отказываетесь от идеи равенства, потому что в контексте смысла не может быть защиты равенства: люди не равны, люди рождаются неравными. И сразу идея равенства как то, за что следует бороться, проваливается в тартарары как ложная идея. И еще целый ряд идей, который был связан с этим. А иерархия какая? Иерархия, основанная на деньгах, основанная на праве рождения, иерархия, основанная на жреческих манипуляциях и ритуалах с посвящением? Тогда вы отрицаете и это тоже, потому что вы же не будете возвращаться. А это значит отказ и от правых иллюзий, от крайне правых иллюзий.

И куда же это придёт? К некоему элитному крылу, которое делит общество на сословия?

Не совсем так – не на сословия. Я бы так сказал: есть классы в левом, марксистском представлении. Классы определяются отношением к средствам производства и распределению. Но это сейчас уже мало работающая идея, потому что когда вы имеете дело с Ходорковским или покойным Березовским, которые начинали как комсомольцы и младшие научные сотрудники, потом стали олигархами, потом один стал беглецом, другой зэком, – какие тут классы? Они кто – буржуазия? Они не буржуазия, они люмпены. Но люмпен, который становится сначала богатым, потом опять бедным, потом его сажают, потом выпускают и так далее. Эта тема касается не только фигур, которые на виду (они просто иллюстративны). Сегодня в мегаполисе люди являются пылью, которую то вздымают вверх, то опускают. На самом деле не классы определяют внутреннее напряжение между полюсами внутри человечества, а врождённые установки.

В индийском традиционном обществе есть понятие «касты». Это не сословия, это не классы. Это врождённые состояния сознания, души. Человек рождается либо тем, либо иным. Он не может родиться «нулевым», как Tabula rasa, он рождается уже кем-то. Он рождается жрецом или воином, или торгашом, или холуём, или люмпеном. Кем-то из этих вариантов. Но понятно, что большинство из этой классификации – пассивные, они только следуют за ситуацией. А две активные являются реальными полюсами: это воины и жрецы. Одни заняты созерцанием и обобщением интуиции жизни (реальности), а другие заняты исправлением ошибок, – при этом на этом пути они готовы приносить в жертву свои жизни. Существуют идеологические доктрины с той и с другой стороны, которые постоянно находятся в сшибке. Их надо расшифровывать: «Доктрина чья, защищает чьи интересы»?

Вот если мы будем смотреть на то, что только две касты, только два полюса являются активными игроками, и борьба между ними определяет всю историю, тогда очень многие вещи для нас изменятся и мы поймём, например, что парадоксальнейшим образом марксизм, который говорит о необходимости диктатуры пролетариата, на самом деле защищает интересы жрецов.

Защищает кастовость?

Нет. Кастовость есть, она никуда не девается. Человек не может родиться без цвета волос, без цвета глаз. Он рождается в касте. Если он рождается ни в одной из этих каст, тогда он люмпен, – это бескастовое. Люмпенов может быть большинство. Может быть страна, которая почти состоит вся из люмпенов. Это большое для неё несчастье. Но всё равно он кем-то должен родиться. И борьба будет всё равно идти между жрецами и воинами.

Так кто же такие, допустим, те же марксисты? Если мы посмотрим, на кого они работают в конечном итоге, то получится, что мировой марксизм работал на папу римского. Это может показаться смешной идеей, но сейчас нет ни времени, ни пространства, чтобы защитить её. Косвенно работал на папу римского. В обобщённом смысле. Это метафора, но это и буквально.

Октябрьская революция первое, что сделала – восстановила патриарха. Февральскую революцию готовили попы, начиная со «старцев», которые ввели Распутина в большой свет. Первые, к кому пришёл Илиодор, монах-черносотенец, стоявший поначалу за спиной Распутина – большевики. Он пришёл к большевикам с предложением своих услуг[4]4
  И по личному предложению Дзержинского начал служить в ЧК, где выполнял «самые деликатные поручения».


[Закрыть]. Кто написал «декларацию третьего сословия»? Это же написал Аббат де Сийес[5]5
  Эмманюэль Жозеф Сийес, широко известный как аббат Сийес (1748–1836) – французский политический деятель. В книге «Что такое третье сословие?» писал: «Что такое третье сословие? – Все. Кем оно было до сих пор? – Ничем. Чем оно желает быть? – Чем-нибудь».


[Закрыть].

Кто окажется на месте правых сил? Недавно, разговаривая со своим знакомым, я спросил его: «А ты пойдёшь на выборы?». Он ответил, что нет. Я спросил: «Почему»? Он ответил: «Почему я, человек обеспеченный, с двумя высшими образованиями, имею такой же голос, как тот же дворник, который во всех смыслах ниже меня?» Я не знал, как ему ответить. Я его вам задаю. Может быть, здесь есть напряжение правого фланга?

Опять-таки очередной симулякр. Потому что выборы всегда и всюду являются манипулируемым процессом, они фальшивые изначально. Особенно они фальшивые в США, где они непрямые – и это в самой главной стране демократии. На самом деле всё не так. Для того чтобы такой человек, как ваш знакомый, не имел один и тот же голос с дворником, отцы-основатели США долго работали и обдумывали, как сделать так, чтобы только голоса «настоящих» людей имели бы значение, а всякая «шушера», которая приползает сбоку, оставалась за бортом. Ещё греческие полисы давали «свободным людям» право голосовать, а остальным, которых вроде никто не гнобил, не пинал ногами, говорили, что они никто: бывшие рабы, вольноотпущенники и всё такое.

В действительности существует маскарад всеобщей демократии. Совершенно понятно, что он настолько «обезврежен», что вопрос вашего друга лишен смысла. Ни его голос, ни голос вашего дворника в равной степени не имеют значения. Они равны не в том смысле, что они оказывают влияние, а в том смысле они равны, что они вообще «нули», – независимо от того, что один дворник, а другой богач.

Это несправедливо. Не яхты, заводы, фабрики и пароходы должны определять вес человека, а другой принцип, который связан именно с теологическим смыслом и с его участием в этом теологическом смысле. Я считаю, что нужна не диктатура пролетариата, а нужна диктатура касты воинов, которые должны бросить вызов Мировой системе, глобальному обществу.

Диктатура, возможно, нужна, и очень часто мы видим, как именно диктатуры побеждают на разных территориях и приводят общество к достаточно гармоничному существованию, но тем не менее… Давайте попробуем понять, кто же на правом фланге. Я представляю, что существуют некие классы, группы или сословия обеспеченных людей, – назовём их «средним классом». Бизнесмен платит налоги – значит, он больше имеет право голоса, а госслужащий, который живёт на эти налоги, имеет меньше прав. Кто платит налоги, тот пусть и голосует. В этом есть некая логика…

В этом логика опять-таки классовая, то есть марксистская. Потому что кто такой бизнесмен и чем он отличается от «бюджетника»? Только разными отношениями к производительным силам и производственным отношениям, и соответственно – разным распределением материальных благ. Экзистенциально, по «бытийной» сути, этот бизнесмен не превосходит учителя, или чиновника, или пожарника, который получает зарплату. Его реальный внутренний вес как человеческой личности может быть меньше, может быть больше.

Что является тогда критерием его личности?

Каста и участие в некоем глобальном теологическом проекте. Либо этот человек участвует в проекте, либо борется с ним.

Грубо говоря, если «новые левые» – это те, кто будет связан с религией, с теологическим проектом, то правые, условно говоря – это безбожники и те, кто борется с этим теологическим проектом?

Сейчас идёт такой процесс: либералы проигрывают во всём мире, идёт процесс крушения либерального клуба, потому что либеральный клуб связал свою политическую судьбу с современной экономикой, «постэкономикой», которая базируется на финансовой спекуляции, на сверхкредите. Либералы – это же не буржуазия. Либералы – это в значительной степени тоже люмпены, только богемные, высокого разбора люмпены, но они тоже деклассанты. И как они могут связать свою судьбу с промышленным капитализмом? Им там делать нечего, там серьёзная наследственная буржуазия сидит. Поэтому они сделали ставку на политический союз со спекулянтами, с финансовым капиталом.

Финансовый капитал – 90 % богачей сегодняшнего дня. Они надули вообще весь мир пузырём. Но теперь, когда они сдуваются, они с собой в историческую могилу уносят и либералов как клуб, как философию, как 200 лет последних усилий. Что будет за этим? Возвращаются традиционалисты и консервативные революционеры, которые ждут своего часа. Это крайне правые, и за крайне правыми стоят те же самые дома, которые правили до Первой мировой войны. И те же попы вернутся. Но оппонентами им будут только религиозные радикалы. И тогда будут два полюса: с одной стороны – те же самые церковь и монархия, которые были 200 лет назад, но вернувшиеся в новом качестве, а с другой стороны – всё те же самые гуситы, адамиты, Мюнцер, анабаптисты, катары, альбигойцы[6]6
  Джемаль здесь имеет в виду религиозные движения, которые с точки зрения церкви и власти рассматривались как «еретические».


[Закрыть]…

И мы возвращаемся к «очищенному» противостоянию жрецов и воинов. А вот что низы поддержат – всё это зависит от политических технологий и стратегий обоих этих полюсов.

Но большая Европа сегодня не религиозна…

Ну и что? Это же массовка. Решает-то всё равно небольшой процент.

Вы предрекаете гибель либералам, которые сегодня…

По ним наносят удар не только радикалы со стороны политического ислама, но и новые правые, радикальные правые из консервативных революционеров. Условно говоря, те, кто стоят за крайне правой высшей масонерией («чёрный интернационал»). Они бросают очень жёсткий вызов, они ждут своего часа. Понимаете, Марин Ле Пен, или «Йоббик» («За лучшую Венгрию»), или Партия свободы Австрии, – это такие 10-летние мальчишки с камушками, это «лёгкий вес», они рассеются. За ними стоят настоящие, реальные «волки». А дальше ещё более серьёзные пойдут.

На самом деле битва за человечество будет именно между радикальным исламом и этими крутыми «чёрными интернационалами». Я вам скажу такую интересную вещь: в ИГ (террористическая организация, запрещенная в России) много не просто мусульман из Европы, а это этнические европейцы, принявшие ислам. Эти данные приводит французский журналист Николя Энен, который около 10 месяцев назад был освобождён[7]7
  В апреле 2014 года.


[Закрыть].

То есть обычные французы, итальянцы, которые просто переходят…

Да. Потому что это та площадка, на которой можно бросить вызов статус-кво. Ну что – валять дурака и говорить, что надо повысить налоги на богатство и ходить гордо как наследник Маркса и Ленина?

Или бегать с плакатами и требовать «всем по кусочку»… Недавно замечательная статья была о том, что 60 семей владеют более чем половиной собственности в мире…

Да, шестьдесят две! А несколько лет назад их было триста тридцать с чем-то. То есть в пять раз сузился этот круг. Это называется, марксистским языком, «концентрация богатств в одних руках». Причём у половины человечества за это время уменьшилось то, чем они владеют, на триллион долларов, а у этих шестидесяти, которые владеют аналогичной суммой, выросло на триллион семьсот миллиардов. Не только триллион перекачали себе, но и зацепили ещё и не самых бедных.

Я считаю, что это признак, симптом, но это не главное зло. Левые говорят: «Вот зло: у этих – всё, а у этих – ничего». Но это симптом, это проявление того, что общество превратилось в некую машину зла. Почему? Потому что зло онтологически ему присуще, оно ингерентно[8]8
  Ингерентный – внутренне присущий.


[Закрыть]. Потому что сама организация социума построена на неких схемах, алгоритмах, которые антидуховны, которые абсурдны, которые «антисмысленны» и которые надо выделять. Религия же всегда против общества – к обществу её приспосабливают жрецы.

Да, я помню ваше утверждение, что человек – это враг Бога.