Текст книги "Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй"

Нет нужды говорить, – хотя я был уверен, насколько это бессмысленное занятие, – что она могла полностью полагаться на меня.

Мы договорились, что на следующий день получим пропуск в тюрьму, навестим Эмброуза, а затем приступим непосредственно к поискам. Однако каким образом эти поиски будут осуществлены – не имели представления ни я, ни Нейоми. Для начала мы собирались обратиться в полицию с просьбой помочь нам, а уж затем действовать по обстоятельствам. Слышал ли кто о более безнадежной программе?

«Обстоятельства» сразу же выказали нам свою враждебность. Как обычно, я подал прошение о предоставлении пропуска в тюрьму и впервые за все время получил отказ. Причем никаких причин, обосновывающих такое решение, официальные лица мне не дали. Сколько я ни вопрошал, мы получали один и тот же ответ: «Не сегодня».

По предложению Нейоми мы направились в тюрьму, чтобы там получить объяснение, в котором отказала нам судебная канцелярия. У тюремных ворот в этот день стоял на посту знакомый нам тюремщик, один из многочисленных поклонников Нейоми. Он шепотом ответил на мучивший нас вопрос. Оказывается, как раз сейчас в тюремной камере Эмброуза Мидоукрофта находились для беседы с ним шериф и начальник тюрьмы; они настрого приказали, чтобы никто, кроме них, нынче не посещал Эмброуза.

Что бы это значило? Недоумевая, мы вернулись на ферму. Там Нейоми, случайно разговорившись с одной из служанок, кое-что разузнала.

Выяснилось, что ранним утром этого дня один из старых друзей мистера Мидоукрофта привез в Морвик шерифа. Между мистером Мидоукрофтом, его сестрой и шерифом в присутствии этого человека произошел длинный разговор. Покинув ферму, шериф направился прямо в тюрьму, где в сопровождении ее начальника проследовал в камеру Эмброуза Мидоукрофта. Подвергся ли Эмброуз в ходе последующей беседы какому-либо давлению? Обстоятельства вынуждали задаться этим вопросом. И, если предположить, что такое давление действительно было оказано, следовал еще один вопрос: с какой целью? Чтобы получить ответ на него, нам оставалось только ждать.

Наше терпение испытывалось не слишком долго. События следующего дня просветили нас самым неожиданным образом. Еще до полудня соседи доставили на ферму новость, нас поразившую.

Эмброуз Мидоукрофт сознался в убийстве Джона! В тот самый день, в присутствии шерифа и начальника тюрьмы, он подписал признание!

Я видел этот документ. Нет необходимости приводить его здесь. В сущности говоря, Эмброуз признался в том, в чем уже признался Сайлас, сославшись, впрочем, что ударил Джона Джаго в результате подстрекательства, – это было сделано для того, чтобы в определении характера преступления вместо «тяжкого убийства» (убийство, совершенное с заранее обдуманным злым умыслом) было записано «простое убийство»[4]4
  «Простое убийство» – убийство, совершенное без злого умысла, однако с намерением причинить телесное повреждение, или по небрежности, или случайно, в результате неправомерного действия. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Соответствовало ли это признание тому, что было совершено в действительности? Или же шериф и начальник тюрьмы, заботясь о добром имени Мидоукрофтов, убедили Эмброуза, что таким отчаянным способом он избегнет смерти на плахе? Оба, и шериф, и начальник тюрьмы, хранили каменное молчание, пока давление, оказанное на них в процессе судебного разбирательства, не принудило их заговорить.

Кто должен был объявить Нейоми об этом последнем и ужаснейшем из всех выпавших на ее долю несчастий? Зная, что тайно люблю ее, я чувствовал необоримое нежелание быть тем вестником, который сообщит нареченной Эмброуза Мидоукрофта о его падении. Может статься, другие члены семьи уже поведали Нейоми о том, что случилось? Защитник сумел ответить мне на вопрос: да, мисс Мидоукрофт уже известила Нейоми.

Я был потрясен, когда узнал об этом. Менее всех прочих мисс Мидоукрофт была способна пощадить бедную девушку. Услышать столь чудовищную весть из этих уст значило ощутить вдвойне болезненный удар. Я попытался отыскать Нейоми – безуспешно. Между тем обычно найти ее не составляло труда. Неужели сейчас она прячется от меня? Эта мысль пришла мне в голову, когда я спускался по лестнице после тщетных попыток достучаться в ее дверь. И поскольку я стремился во что бы то ни стало увидеться с ней, то, переждав некоторое время, я затем взбежал наверх и перехватил ее выходящей из комнаты.

Она попробовала спрятаться, но я поймал ее за руку и удержал. Свободной рукой она прижимала к лицу носовой платок, словно не хотела, чтобы я ее видел.

– Однажды вы сказали мне, – мягко проговорил я, – что я смог утешить вас. Отчего вы не позволите мне сделать это сейчас?

Она все еще порывалась высвободиться и отворачивала лицо.

– Разве вы не видите, что мне стыдно смотреть вам в глаза? – спросила она низким, прерывающимся голосом. – Отпустите меня.

Я увлек ее к дивану в проеме окна и сказал, что подожду, когда она будет в состоянии говорить со мной.

Она опустилась на сиденье и стиснула руки на коленях. Опустив глаза, она по-прежнему старательно избегала моего взгляда.

– Ах, – тихо промолвила она, – что за безумие овладело мною? Неужто возможно, чтобы я обесчестила себя любовью к Эмброузу Мидоукрофту? – этот мучительный вопрос заставил ее содрогнуться. Слезы медленно катились по щекам. – Не презирайте меня, мистер Лефрэнк!

Я попытался, честью клянусь, попытался представить поведение Эмброуза в самом выгодном для него свете.

– Его силы иссякли, – сказал я. – Он совершил это, отчаявшись доказать свою невиновность, в ужасе перед плахой.

Она вскочила с места, гневно топнув ножкой, и подняла ко мне лицо – красное от стыда и пролитых слез.

– Ни слова о нем! – сурово проговорила она. – Кто он, если не убийца? Трус и лжец! Которая из этих личин унизительна для меня более другой? Все кончено! Я больше никогда не заговорю с ним! – Она яростно оттолкнула меня, сделала несколько шагов к своей комнате, но остановилась и вернулась назад. Все благородство ее натуры проявило себя в словах, что были сказаны следом. – Не считайте меня неблагодарной, мистер Лефрэнк. Вам я признательна. Но женщина, оказавшаяся в моем положении, – всего лишь женщина, и, когда она пристыжена так, как я, она ощущает это очень болезненно. Дайте мне вашу руку! Благослови вас Бог!

Прежде чем я понял, что происходит, она поднесла мою руку к губам, поцеловала ее и скрылась за дверью.

Я опустился на то место, где за минуту до этого сидела она. Целуя мне руку, она на мгновенье подняла на меня глаза. Я все забыл – Эмброуза, его признание, грядущий суд, свои профессиональные обязанности, своих английских друзей. Я сидел, счастливый до смешного, до глупости, забыв обо всем на свете, и перед глазами у меня стояло лицо Нейоми в тот последний миг, когда она на меня взглянула!

Я уже признался ранее, что влюбился в нее, и повторюсь еще раз, чтобы верней убедить вас в том, что сказал правду.

Глава 11

Камешек в окно

Из всех обитателей Морвик-фарм только я да мисс Мидоукрофт присутствовали на суде. В Нарраби каждый из нас отправился поодиночке. С тех пор как я заявил, что не верю, что Джон Джаго жив, мисс Мидоукрофт не обменялась со мной ни единым словом помимо обыденных, утром и вечером, приветствий.

Сознательно избегая перегружать свое повествование юридической терминологией, я и сейчас намереваюсь самым кратчайшим образом очертить тактику, избранную защитой.

Мы настояли на том, чтобы оба подсудимых заявили о своей невиновности. Добившись этого, мы опротестовали правомочность процесса в целом, ссылаясь на старый английский закон, установляющий, что нельзя осудить за убийство, пока не найдено тело жертвы или не получены бесспорные доказательства уничтожения оного. Мы утверждали, что достаточных доказательств такого рода обвинение суду не представило.

Судьи посовещались и решили, что суд продолжит свою работу.

Следующий протест был заявлен нами, когда в качестве доказательства вины подсудимых были предъявлены их признания. Мы заявили, что документы эти были получены посредством применения угроз или неправомерного давления; мы указали на ряд второстепенных разночтений, которые в двух признаниях противоречили друг другу. В остальном же линия защиты придерживалась тактики, испытанной в мировом суде. Судьи еще раз посовещались и опять отклонили наш протест. Признания подсудимых были допущены в качестве средств доказательства.

Со своей стороны, обвинение представило нового свидетеля. Незачем терять время, повторяя его показания. При перекрестном допросе он жестоко запутался, и мы легко доказали, что его присяга доверия не заслуживает.

Главный судья подытожил результаты судебного следствия.

Обращаясь к присяжным, он заявил касательно признаний, что не следует принимать во внимание признания, исторгнутые страхом или надеждой, и предоставил присяжным определить, являются ли таковыми признания, предъявленные суду. В процессе дальнейшего расследования перед присяжными предстали шериф и начальник тюрьмы. Выяснилось, что они, с ведома и согласия отца, заявили Эмброузу: обстоятельства открыто свидетельствуют против него и единственная возможность спасти семью от позора публичной казни – подписать признание; и, коль скоро он признается, они сделают все, что в их силах, чтобы приговор ограничился пожизненным заключением. Что касается Сайласа, то было доказано, что, выдвигая свои отвратительные обвинения против брата, он находился в невменяемом от ужаса состоянии. Мы тщетно надеялись, что эти факты заставят присяжных отвести признания в качестве аргументов обвинения. Нам суждено было пережить еще одно разочарование, когда рухнули надежды на то, что те же самые, неопровержимо доказанные факты подействуют на милосердие присяжных. После часового отсутствия они вернулись в зал с приговором «Виновен!» относительно обоих подсудимых.

Когда Эмброузу и Сайласу в законном порядке было дано слово для оправдательной речи, оба они торжественно заявили, что их признания исторгнуты посредством обещания избегнуть рук палача. Это заявление не произвело впечатления на присяжных. Оба подсудимых были приговорены к смерти.

Вернувшись на ферму, я не встретил Нейоми. Мисс Мидоукрофт сама сообщила ей о вердикте. Полчаса спустя служанка подала мне конверт с моей фамилией, написанной почерком Нейоми.

Внутри находились письмо и клочок бумаги, торопливо исчерканный той же рукой: «Ради бога, прочтите письмо, которое я вам направляю, и поскорее решите, что делать!»

Я просмотрел письмо. Выяснилось, что написал его некий джентльмен, проживающий в Нью-Йорке. Всего день тому назад, по чистой случайности, он увидел объявление о розыске Джона Джаго, вырезанное из газеты и наклеенное в альбом с «курьезами» одним его другом. После этого он написал на Морвик-фарм, желая сообщить, что видел человека, точно отвечающего описанию Джона Джаго, однако носящего другое имя, и что человек этот служит клерком в конторе одного торговца в Джерси-сити. Имея свободное время перед тем, как отправляется почта, он вернулся в контору, чтобы еще раз взглянуть на этого человека, прежде чем послать письмо. К своему изумлению, он услышал, что клерк в этот день на службе не появился. Его наниматель послал к нему на квартиру, где узнал, что жилец, прочитав какую-то газету за завтраком, внезапно собрал свою дорожную сумку, исправно заплатил за квартиру и уехал, никто не знает куда.

Был уже поздний вечер, когда я дочитал это письмо. У меня было время, чтобы обдумать свои действия.

Допустив вероятность того, что письмо подлинное, и приняв версию Нейоми относительно мотива, которым руководствовался Джон Джаго, внезапно исчезнув с фермы, я пришел к выводу, что поиски его следует ограничить Нарраби и ближайшими окрестностями.

В газете, которую он читал за завтраком, вне всякого сомнения, сообщалось о решении большого жюри и о том, что должен состояться суд. Насколько я понимаю человеческую природу, в этих обстоятельствах Джаго, учитывая его страсть к Нейоми, должен был устремиться назад, в Нарраби. Более того, мой опыт общения с людьми заставлял меня со скорбью предположить, что Джон может воспользоваться критическим положением Эмброуза и заставить Нейоми благосклоннее взглянуть на его ухаживания. То, как он внезапно исчез с фермы, красноречиво свидетельствовало о жестоком безразличии, с которым он относится к бедам и страданиям людей, вызванным его поступками. То же отсутствие сострадания, укоренившееся еще глубже, может побудить его шантажировать Нейоми, предложив руку и сердце за жизнь нареченного.

Именно к таким выводам пришел я после основательных раздумий. Ради Нейоми я был согласен заняться разгадкой этой тайны, но искренности ради хочу добавить, что моих сомнений относительно существования Джона не поколебало и это письмо. Я считал, что оно не больше и не меньше, как бессердечный и глупый розыгрыш.

Бой часов в холле отвлек меня от моих размышлений. Я подсчитал удары – двенадцать!

Я встал с кресла, чтобы направиться в свою спалью. Остальные обитатели дома, как обычно, разошлись по комнатам еще час назад. Тишина стояла такая, что я слышал свое дыхание. Подсознательно стараясь не нарушить ее, я неслышными шагами пересек комнату, чтобы взглянуть на небо. Прекрасная лунная ночь открылась моему взору, такая же, как та, роковая, когда Джон назначил Нейоми свидание в цветнике.

Моя свеча стояла на комоде; я едва успел зажечь ее и подойти к двери, как та распахнулась и сама Нейоми предстала предо мной!

Оправившись от изумления, в которое повергло меня ее внезапное появление, я сразу понял – по испуганным глазам, по бледности лица: случилось что-то серьезное. Широкий плащ, волосы в беспорядке, повязанные белым платком, – все свидетельствовало, что какая-то тревога спешно подняла Нейоми с постели.

– Что произошло? – спросил я, шагнув к ней.

Трепеща, она прильнула к моему плечу.

– Джон Джаго! – прошептала она.

Вы сочтете, что упрямству моему нет предела, но даже тогда я не мог ей поверить!

– Где? – спросил я.

– На заднем дворе, – ответила она, – под окном моей спальни!

Положение было слишком серьезно, чтобы принимать в рассуждение условности и приличия обыденной жизни.

– Позвольте мне взглянуть на него! – попросил я.

– Я и пришла сюда за вами, – сказала она в своей искренней и бесстрашной манере. – Пойдемте!

Ее комната располагалась на втором этаже и единственная из спален выходила на задний двор. По дороге она рассказала мне, что произошло.

– Я лежала в постели, но не спала, когда услышала, как камешек ударился в оконную раму. Я подождала, недоумевая, что бы это могло означать. Еще один камешек попал в стекло. Я встала и подбежала к окну. Там, освещенный луной, стоял Джон Джаго и смотрел на меня!

– Он вас увидел?

– Да. Он сказал: «Спуститесь, поговорим! Я хочу сказать вам что-то очень важное!»

– Вы ему ответили?

– Как только я смогла перевести дыхание, я сказала: «Подождите немного» – и спустилась к вам. Что же мне было еще делать?

Мы вошли в комнату. Прячась за шторой, я осторожно выглянул наружу.

Это был он! Борода и усы сбриты, волосы коротко острижены, но ничем нельзя было изменить выражение его неистовых карих глаз или же характерных его движений, когда, гибкий и сухощавый, он шагал взад-вперед под полной луной, поджидая Нейоми. На мгновенье меня захлестнуло смятение: ведь я был так твердо уверен, что Джона Джаго в живых нет!

– Что же мне делать? – повторила Нейоми.

– Открыта ли дверь коровника? – спросил я.

– Нет, но кладовая для инструмента, за углом, не заперта.

– Отлично. Подойдите к окну, покажитесь ему и скажите, что сейчас спуститесь.

Храбрая девушка подчинилась мне, не раздумывая.

Как не могло быть сомнений в том, что это его глаза и походка, так без раздумий я признал и его голос, когда он тихо отозвался снизу:

– Хорошо!

– Сначала поговорите с ним как раз там, где он стоит, – сказал я Нейоми, – чтобы у меня было время обойти дом и пробраться в кладовую. Потом притворитесь, будто испугались, что вас могут увидеть у коровника, и отведите его за угол, чтобы я сквозь дверь кладовой мог слышать ваш разговор.

Мы вместе вышли из дому и молча разошлись в разные стороны. Нейоми следовала моим указаниям с той находчивостью, которая есть у женщин, когда дело касается хитростей и уловок. Я и минуты не пробыл в кладовой, как услышал их голоса с наружной стороны двери.

Первые слова, которые я отчетливо различил, касались причин его тайного ухода с фермы. Униженная гордость – уязвленная вдвойне презрительным отказом Нейоми и оскорблениями Эмброуза – вот что лежало в основе его решения. Он признался, что видел газетные объявления о розыске, которые еще более утвердили его в намерении скрываться!

– После того как надо мной насмехались и издевались, после того как меня отвергли, – говорил несчастный, – я был рад узнать, что кое-кто здесь имеет серьезные основания желать моего возвращения. От вас зависит, мисс Нейоми, останусь ли я и соглашусь ли, представ перед судом и подтвердив свое имя, спасти Эмброуза.

– Что вы имеете в виду? – строго спросила Нейоми.

Он понизил голос, но все-таки я мог его слышать.

– Пообещайте выйти за меня замуж, – сказал он, – и завтра же я отправлюсь в суд и докажу им, что со мной ничего не произошло.

– А если я откажусь?

– В таком случае я снова исчезну, и никто не сумеет меня найти, пока Эмброуз не взойдет на плаху.

– Неужто вы такой негодяй, что всерьез предлагаете мне пойти на это? – громко воскликнула девушка.

– Если вы вздумаете поднять тревогу, – отозвался он, – клянусь Всевышним, вы пожалеете об этом! Настал мой черед, мисс! Больше я не позволю с собой играть! Отвечайте прямо – пойдете вы за меня – да или нет?

– Нет! – отчетливо, в полный голос произнесла Нейоми.

Я распахнул дверь кладовой и схватил Джона за руку. Он не страдал от нервного истощения, которое меня обессилило, и был намного крепче меня. Нейоми спасла мне жизнь, когда Джон Джаго свободной рукой вытащил из кармана и приставил к моей голове пистолет. Она выбила оружие из руки Джона Джаго. Пуля попала в воздух. В тот же миг я подставил ему подножку. Звук выстрела переполошил дом. Вдвоем с Нейоми мы прижимали его к земле, пока не подоспела помощь.

Глава 12

Завершение всей истории

Джон Джаго предстал перед мировым судом. Личность его была установлена.

Жизнь Эмброуза и Сайласа, разумеется, опасности больше не подвергалась, во всяком случае, если говорить о людском правосудии. Однако прежде чем братья смогли выйти из тюрьмы восстановленными в правах честных граждан, им пришлось переждать, пока будут соблюдены различные юридические проволочки и формальности.

В течение этого времени произошли события, о которых следует вкратце упомянуть, пока мое повествование еще не закончилось.

Мистер Мидоукрофт, разбитый испытаниями, которые ему пришлось вынести, скоропостижно скончался вследствие ревматической болезни сердца. К его завещанию было присовокуплено дополнительное распоряжение, убедившее меня в том, как права была Нейоми, когда говорила о влиянии мисс Мидоукрофт на него и о том, чего она добивалась, используя свое влияние. Мистер Мидоукрофт оставил сыновьям лишь пожизненную ренту. Безусловное право собственности на ферму он завещал сестре, с рекомендацией завещателя «выйти замуж за его лучшего и дражайшего друга, мистера Джона Джаго».

Вооружась завещанием, наследница Морвика отправила Нейоми оскорбительную записку, в которой указывалось, что получательница сего может более не рассчитывать на кров и стол. Мисс Мидоукрофт, следует здесь прибавить, упорно отказывалась верить, что Джон когда-либо предлагал Нейоми свои руку и сердце и даже угрожал ей, чему я сам был свидетель, если она не примет его предложения. Мисс Мидоукрофт обвинила нас – и меня, и Нейоми – в попытках из ненависти к этому «многострадальному человеку» опорочить Джона в ее, мисс Мидоукрофт, глазах и послала мне, так же как Нейоми, уведомление с просьбой покинуть дом.

Итак, в один прекрасный день двое изгнанников с чемоданами в руках встретились в холле.

– Нас обоих выставили, да, друг Лефрэнк? – с непередаваемо комической улыбкой сказала Нейоми. – Вы, я полагаю, теперь отправитесь домой, в Англию. Мне же придется самой зарабатывать себе на жизнь здесь, в Штатах. Видите ли, женщина в Америке вполне может отыскать себе работу, если ей есть у кого получить рекомендацию. Вопрос в том, где мне найти друга, который замолвит за меня словечко?

Тут уж я не упустил случая!

– Я могу предложить вам место.

Она ничего не заподозрила.

– Какая удача, сэр! – только и сказала она. – Где же это – на телеграфе или в галантерее?

В ответ я удивил ее тем, что, впервые заключив в объятья, поцеловал.

– Рабочее место – у моего камина; жалованье – любая вещь в пределах разумного, которую вам вздумается пожелать; а должность, Нейоми, если вы, конечно, не возражаете, – моей жены.

Больше мне нечего было прибавить, за исключением того, что много лет прошло с тех пор, как я произнес эти слова, а моя любовь к Нейоми ничуть не убавилась.

Через несколько месяцев после нашей свадьбы миссис Лефрэнк написала одной своей приятельнице в Нарраби, чтобы узнать, как идет жизнь на ферме. Та ответила ей, что Эмброуз и Сайлас уехали в Новую Зеландию и что мисс Мидоукрофт живет на Морвик-фарм в одиночестве. Джон Джаго отказался жениться на ней и снова исчез, никто не знает куда.

Несколько слов в заключение. Мысль написать этот небольшой рассказ посетила автора, когда ему попался на глаза отчет о судебном процессе, в действительности состоявшемся в начале текущего столетия в Соединенных Штатах. Отчет был опубликован под названием «Судебный процесс, признания и приговор, вынесенный Джесси и Стефену Бурнам по обвинению в убийстве Рассела Колвина, и последующее появление человека, которого считали убитым. Изложено достопочтенным Леонардом Саржентом, бывшим вице-губернатором штата Вермонт (Манчестер, Вермонт. Архивные материалы, 1873)». Не лишним будет заметить, в интересах недоверчивых читателей, что все «невероятные» события этой истории действительно имели место и были почерпнуты мною из вышеупомянутого отчета, между тем как подробности, которые «выглядят достоверными», в девяти случаях из десяти сочинены автором. – У. К.