Текст книги "Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй"

И худо таки вышло. Сейчас вы об этом узнаете.

Глава 4

Буковая трость

Людям нервического склада, чувствительным, ночующим впервые в незнакомом доме, в непривычной постели, следует приготовиться к тому, что они не выспятся должным образом. Моя первая ночь в Морвике не стала исключением из правила. Хотя мне и удавалось ненадолго заснуть, сон был тревожный, со странными видениями. К шести часам утра я уже не мог больше оставаться в кровати. Солнце ярко светило в окно. Я решил пройтись по свежему воздуху.

Едва поднявшись, я услышал шаги и голоса прямо под моим окном.

Всю ночь окно мое было открыто: это позволило мне, не привлекая внимания, выглянуть наружу.

Внизу стояли Сайлас Мидоукрофт, Джон Джаго и еще три незнакомца – судя по одежде и внешнему виду, наемные работники. Сайлас, как маятником, размахивая крепкой буковой тростью, оскорбительно выговаривал Джону Джаго за вчерашнюю, под луной, встречу с Нейоми.

– В другой раз, мистер Джаго, когда вам вздумается поухаживать за молодой леди, нужно сначала выждать, чтобы луна зашла или чтоб облака набежали! Вас видели в саду, не отпирайтесь! Ну что, она оказалась сговорчивой? А, сэр? Она сказала вам «да»?

Джон Джаго держал себя в руках.

– Если вам угодно шутить, мистер Сайлас, – твердо и спокойно проговорил он, – поищите для своих шуток другой предмет. Вы глубоко ошибаетесь, подозревая меня и леди в дурных намерениях.

Сайлас насмешливо повернулся к работникам:

– Вы слышали, ребята? Нет! Как можно! Он и не думал объясняться в любви Нейоми вчера в саду. У него уже была одна жена, и ему ли не знать, что не стоит взваливать на себя такую обузу еще раз!

К моему великому удивлению, Джон отозвался на его ернические замечания вежливо и серьезно.

– Вы правы, сэр, – сказал он. – У меня нет намерения жениться вторично. О чем я говорил с мисс Нейоми – не ваша забота. Это совсем не то, на что вы намекаете. И к вам не имеет никакого отношения. Соблаговолите усвоить раз и навсегда, мистер Сайлас, что даже мысль о любовном объяснении с молодой леди не приходила мне в голову. Я уважаю ее, восхищаюсь ее достоинствами, но даже будь она единственной женщиной в мире, а я – куда моложе, чем сейчас, – то и тогда бы я не подумал просить ее руки. – Внезапно он разразился хриплым, нескладным смехом. – Нет-нет, мистер Сайлас, это не по мне!

Что-то в его словах или в том, как они были сказаны, всерьез задело Сайласа.

– Не по тебе?! – оставив свои театральные придирки, переспросил он. – Да как ты смеешь! Кто ты такой! Что ты хочешь этим сказать, наглец безродный! Нейоми Коулбрук пришлась по душе твоему хозяину!

Терпение Джона Джаго иссякло. Он с вызывающим видом посмотрел на Сайласа.

– И кто же это мой хозяин? – осведомился он.

– Поди к Эмброузу, он тебе объяснит кто! – ответил его противник. – Нейоми его девушка, а не моя. И не стой у него на пути, если не хочешь, чтоб с тебя шкуру спустили!

Джон Джаго иронически посмотрел на перевязанную руку Сайласа.

– Не забывайте о своей собственной шкуре, мистер Сайлас, когда грозите мне! Я уже один раз оставил на ней отметку. Смотрите, чтобы не поставил второй!

Сайлас не мог стерпеть такой обиды и замахнулся буковой тростью. Работники, до которых наконец дошло, что ссора принимает серьезный оборот, заступили противникам дорогу, мешая им броситься друг на друга. Во время этой перепалки я успел наспех одеться и быстро сбежал вниз, чтобы проверить на деле, способно ли мое влияние сохранить мир на Морвик-фарм.

Когда я подошел, они еще продолжали угрожать друг другу.

– Иди и занимайся своими делами, трусливый пес! – выкрикнул Сайлас. – Отправляйся в город и смотри не попадись Эмброузу на глаза!

– А ты смотри не наткнись на мой нож, – отозвался Джон Джаго.

Сайлас рванулся изо всех сил, пытаясь освободиться из рук работников.

– В прошлый раз ты почувствовал силу моих кулаков! – заорал он. – Теперь посмотрим, как это придется тебе по вкусу!

Он опять замахнулся тростью. Я выступил вперед и выхватил трость у него из рук.

– Мистер Сайлас, – сказал я. – Я болен и собираюсь на прогулку. Ваша трость мне пригодится. Прошу вас, одолжите ее мне на время.

Работники от неожиданности громко расхохотались. Сайлас в гневном изумлении уставился на меня. Джон Джаго, немедленно овладев собою, снял шляпу и вежливо поклонился.

– Я не предполагал, мистер Лефрэнк, что мы вам мешаем, – сказал он, – и сгораю от стыда.

– Принимаю ваши извинения, мистер Джаго, – ответил я, – при условии, что вы, будучи старшим по возрасту, впредь выкажете примерную терпимость, когда ваше самообладание будет подвергнуто такому искусу, как сегодня. Но у меня есть и другая просьба, – прибавил я, повернувшись к Сайласу. – Надеюсь, мне, гостю вашего отца, вы в ней не откажете. В следующий раз, когда в веселом расположении духа вам вздумается пошутить насчет мистера Джаго, не заходите в своих шутках так далеко. Я уверен, вы не имели в виду ничего дурного. Не сделаете ли мне одолжение, подтвердив это самолично? Мне бы хотелось видеть, как вы с мистером Джаго обменяетесь рукопожатием.

Джон с выражением доброй воли на лице, слегка, на мой взгляд, переигранным, тотчас протянул руку. Но Сайлас Мидоукрофт и не подумал следовать его примеру.

– Пусть идет заниматься своими делами, – пробурчал он. – Чтобы доставить вам удовольствие, мистер Лефрэнк, я не стану чинить препятствий. Но, не при вас будь сказано, чтоб я сдох, если пожму его руку!

Дальнейшие уговоры были бессмысленны. Сайлас молча повернулся спиной и зашагал по тропинке за угол дома. Следом за ним разошлись по своим делам и работники. Мы с Джоном остались вдвоем.

Я предоставил обладателю бешеных карих глаз первым прервать молчание.

– Через полчаса, сэр, – сказал он, – я отправляюсь в Нарраби – это городок по соседству с нами, где есть рынок. Не требуется ли вам отвезти письма на почту? Нет ли каких-нибудь еще поручений?

Поблагодарив его, я отклонил оба предложения. Он отвесил мне еще один почтительный поклон и удалился в дом. А я машинально последовал той тропой, которой ушел Сайлас Мидоукрофт.

Свернув за угол и пройдя еще немного, я обнаружил, что приближаюсь к конюшне, и снова лицом к лицу столкнулся с Сайласом. Опершись о ворота конюшни, он двигал их взад-вперед и вертел в зубах соломинку. Увидев меня, Сайлас шагнул навстречу и попытался, чрезвычайно, впрочем, неловко, оправдаться передо мной.

– Не обижайтесь, мистер. Я сделаю для вас что угодно, но не просите меня жать руку Джона Джаго: я его ненавижу. Могу сказать вам, сэр, что если и сделаю это одной рукой, то лишь для того, чтобы другой задушить его.

– Неужто, мистер Сайлас, вы такого плохого мнения о нем?

– Да, и не стыжусь в этом признаться…

– А имеется ли у вас поблизости такое место, как церковь, а, мистер Сайлас?

– Конечно, имеется.

– И вы туда ходите?

– Конечно, хожу.

– Изредка, не так ли?

– Каждое воскресенье, сэр, ни одного не пропускаю.

Кто-то позади меня рассмеялся. Я обернулся и увидел Эмброуза.

– Я понимаю, куда вы клоните, мистер Лефрэнк, хотя мой брат, кажется, еще не понял, – произнес он. – Не судите его строго. Не он один, покидая церковь, забывает заповеди Господни. Как ни старайтесь, вам не удастся примирить нас с Джоном. Послушайте, а это что такое? Разрази меня гром, если это не моя палка! Где только я ее не искал!

Тяжелая буковая трость была слишком тяжеловата для моих слабых рук, я уже успел в этом убедиться. Не было никакой нужды нести ее и дальше с собой. Джон собирается уехать в Нарраби. Вспышка гнева Сайласа сменилась угрюмым спокойствием. Я протянул трость Эмброузу. Он принял ее со смехом.

– Вы не представляете, мистер Лефрэнк, как странно вдруг оказаться без палки. Ну просто как без рук! Что ж, сэр, собираетесь ли вы завтракать?

– Нет. Мне хотелось бы сначала немного пройтись.

– Очень хорошо, сэр. Жаль, что я не могу составить вам компанию: у меня дела, и у Сайласа тоже. Если вернетесь тем же путем, что пришли, то окажетесь в саду. Захочется пойти дальше, там, в конце сада, есть калитка.

И тут я, проявив преступную беззаботность, совершил ужасную ошибку: оставив братьев у ворот конюшни, я отправился гулять.

Глава 5

Новость из Нарраби

Когда я дошел до сада, меня осенило. Жизнерадостная речь и непринужденные манеры Эмброуза свидетельствовали о том, что он еще не знает о ссоре, случившейся под моим окном. Сайлас сейчас может признаться, по кому он собирался пройтись тростью и почему. Между тем объяснять Эмброузу причины ссоры не только неразумно, но и нежелательно – решил я и снова направился к конюшне. Однако не нашел там никого. Я позвал сначала Сайласа, потом Эмброуза. Никто не откликнулся. Братья, видимо, разошлись по хозяйству.

Вернувшись в сад, я услышал приятный голос, пожелавший мне доброго утра. Оглянувшись, я увидел в окне первого этажа Нейоми. На ней был передник, и она энергичными движениями правила нож к завтраку. Поджарый черный кот примостился у нее на плече, завороженно следя за тем, как сверкает лезвие, которым Нейоми молниеносно водила туда-сюда по кожаной поверхности, натянутой на доску.

– Идите сюда, – позвала она. – Мне нужно поговорить с вами.

Вблизи я увидел, что ее миловидное личико затуманено тревогой. Она нервно стряхнула кота с плеча и приветствовала меня бледным подобием улыбки.

– Я только что видела Джона, – проговорила Нейоми. – Он намекнул, что нынче под окном вашей спальни что-то произошло. Когда я попросила его объясниться, он сказал лишь: «Спросите у мистера Лефрэнка; я должен ехать в Нарраби». Что это значит? Прошу вас, расскажите мне, сэр! Я вне себя от волнения!

Я поведал ей о том, что произошло утром, однако по возможности постарался сгладить острые углы. Она опустила нож на доску и задумчиво сцепила пальцы.

– Мне не следовало соглашаться на эту встречу с Джоном Джаго. Получается, о чем бы мужчина ни просил женщину, ответив «да», она непременно пожалеет об этом, – с чрезвычайно встревоженным видом сказала она. Свидание при полной луне оставило по себе малоприятные воспоминания. Я видел это столь же ясно, как и саму Нейоми.

Что же такого рассказал ей Джон Джаго? Я выказал свое любопытство со всей требуемой в таких делах деликатностью, заранее принеся извинения.

– Мне очень хотелось бы поделиться с вами, – начала она, сделав ударение на последнем слове, но смолкла, побледнела, потом жарко вспыхнула, схватилась за нож и принялась править его еще более ревностно. – Не могу, – наконец проговорила она, низко склонив голову. – Я обещала никому не рассказывать. Это правда. Забудьте, сэр, и чем скорее, тем лучше. Тс-с! Вот и шпион, который видел нас прошлой ночью и наябедничал Сайласу!

Дверь в кухню открылась, и вошла сумрачная мисс Мидоукрофт. В руках у нее был огромный молитвенник, и взглянула она на Нейоми так, как только ревнивица средних лет может смотреть на создание более, чем она, красивое и молодое.

– На молитву, мисс Коулбрук, – произнесла она с кислым видом, помолчала и, лишь тут заметив, что под окном стою я, прибавила: – На молитву, мистер Лефрэнк, – сопроводив свой призыв взором благочестивого сострадания, адресованного исключительно мне.

– Мы сейчас же последуем за вами, мисс Мидоукрофт, – отозвалась Нейоми.

– А я не собираюсь вникать в ваши тайные делишки, мисс Коулбрук, – едко сказала мисс Мидоукрофт и покинула кухню.

Я, напротив, вошел туда через садовую дверь. Нейоми кинулась ко мне.

– У меня так тяжело на сердце, – проговорила она. – Вы сказали, что оставили Сайласа и Эмброуза вдвоем?

– Да.

– А вдруг Сайлас расскажет Эмброузу о том, что случилось сегодня утром?

Как я уже упоминал, то же опасение посетило и меня, но я постарался успокоить Нейоми.

– Мистера Джаго сейчас нет. А мы постараемся все уладить в его отсутствие.

Она взяла меня под руку.

– Пойдемте на молитву, – сказала она.

– Эмброуз будет там, и я улучу минуту, чтобы поговорить с ним.

Но ни Сайласа, ни Эмброуза в столовой не оказалось. Напрасно прождав минут десять, мистер Мидоукрофт приказал сестре прочесть молитву, что та и исполнила тоном раненой голубицы, в бурю взошедшей на престол милосердия и желающей, чтобы это не осталось незамеченным. Засим последовал завтрак, однако братья так и не появились. Мисс Мидоукрофт, поглядев на брата, произнесла:

– Чем дальше, тем больше, сэр. Ну, что я вам говорила?

Нейоми немедленно применила противоядие:

– Ребята, без сомненья, просто увлеклись работой, дядя. – И повернулась ко мне: – Вы хотели осмотреть ферму, мистер Лефрэнк. Пойдемте. Заодно поможете мне отыскать ребят.

В продолжение часа, безуспешно пытаясь найти пропавших фермеров, мы осматривали одну часть хозяйства за другой. Наконец мы заметили их на опушке небольшого леска. Они беседовали, сидя на стволе упавшего дерева.

Когда мы приблизились, Сайлас встал и, не произнеся ни приветствия, ни извинения, ушел в лес. Поднимаясь с места, он наклонился к брату, тот прошептал ему что-то в ухо, и я услышал, как он пробормотал в ответ: «Ладно».

– Эмброуз, как это понимать? У вас секреты? – с улыбкой спросила Нейоми, подходя к своему возлюбленному. – Что, Сайлас приказал держать язык за зубами?

Эмброуз с мрачным выражением лица пнул подвернувшийся под ногу камень. Я отметил, что его любимой трости нет ни у него в руках, ни поблизости.

– Дела, – не слишком любезно отозвался он на расспросы Нейоми. – Дела у нас с Сайласом, вот что, если уж хочешь знать.

Нейоми между тем продолжала расспрашивать его, чисто по-женски не обращая внимания на то, что Эмброуз явно находился не в духе.

– Почему вас обоих не было за завтраком?

– Заработались, – проворчал Эмброуз. – Да к тому ж были слишком далеко от дома.

– Как странно! – воскликнула Нейоми. – Такого еще не случалось с тех пор, как я на ферме.

– Что ж, век живи – век учись. Теперь вот случилось.

Тон, каким это было сказано, любого мужчину удержал бы от дальнейших расспросов. Но остереженье, выраженное намеком, для женщин ничего не значит. Женщина, у которой осталось еще что спросить, всенепременно сделает это.

– Послушай, а ты не виделся утром с Джоном Джаго?

Тлеющий гнев Эмброуза вспыхнул – почему, догадаться было невозможно.

– Ты еще долго собираешься допрашивать меня? – яростно закричал он. – Что ты, как священник, проверяешь, знаю ли я катехизис! Не видел я никакого Джона Джаго! У меня дел по горло! Ну что, довольно с тебя?

Он вскочил с места и, бормоча под нос проклятья, последовал за своим братом.

Нейоми посмотрела на меня глазами, горящими от негодования.

– Что случилось, мистер Лефрэнк? Почему он разговаривает со мной в таком тоне? Как он смеет? – Она помолчала и продолжила внезапно изменившимся голосом: – Такого еще никогда не бывало. Что произошло? Уверяю вас, сэр, я ни разу не видела Эмброуза в таком состоянии. Он просто сам не свой. Скажите, а у вас какое впечатление?

Переменились не только ее интонации; она и выглядела, и держалась иначе, чем полчаса назад. Я постарался утешить Нейоми.

– Знаете, мисс Коулбрук, иногда мужчина выходит из себя по пустякам. Уж вы мне поверьте, такое и со мной случалось. Подождите, Эмброуз принесет вам свои извинения, и все пойдет по-старому.

Но мои объяснения не произвели на мою славную попутчицу никакого впечатления. Мы вернулись в дом, когда подошло время обеда. Братья появились в столовой. Их отец выговорил им за отсутствие на утренней молитве, и сделал это, по моему мнению, излишне сурово. Они, в свою очередь, восприняли укор с чрезмерным негодованием и покинули комнату. Кислая улыбка глубокого удовлетворения зазмеилась на губах мисс Мидоукрофт. Она посмотрела на брата, затем подняла взор к потолку и промолвила:

– Мы можем только молиться за них, сэр.

После обеда исчезла Нейоми. Когда я снова встретился с ней, у нее были для меня кое-какие новости.

– Я виделась с Эмброузом, – сказала она, – и он попросил прощения. Мы помирились, мистер Лефрэнк. И все-таки… все-таки…

– Что «все-таки», мисс Нейоми?

– Он не такой, как раньше. Он отказывается, но мне кажется, что он что-то скрывает.

День шел своим чередом. Наступил вечер. Я обратился к французскому роману. Но даже Дюма не помог мне забыться. О чем я думал, трудно сказать. Почему пал духом, объяснить невозможно. Мне хотелось назад, в Англию: я слепо, беспричинно невзлюбил Морвик-фарм.

Пробило девять. Мы снова собрались в столовой – все, за исключением Джона Джаго. К ужину он должен был приехать, и с четверть часа, по прямому указанию мистера Мидоукрофта, без него не начинали. Но управляющий так и не появился.

Настала ночь, а пропавшего все не было. Мисс Мидоукрофт вызвалась подождать его. Нейоми, должен сказать, поглядела на нее с некоторым злорадством, когда женщины прощались на ночь. Я удалился в свою комнату, где опять не мог сомкнуть глаз. На рассвете я снова, как в прошлый раз, вышел подышать утренним воздухом.

Спускаясь по лестнице, я столкнулся с мисс Мидоукрофт. Она поднималась в свою комнату. Ни одна прядь не выбилась из ее туго причесанных седых волос, ничто в ее внешности не указывало, что эта непроницаемая женщина провела бессонную ночь.

– Вернулся мистер Джаго? – спросил я.

Мисс Мидоукрофт, нахмурившись, медленно покачала головой.

– Все мы в руках провидения, мистер Лефрэнк. Мистера Джаго, вероятно, задержали дела, и он остался на ночь в Нарраби.

Привычная череда дневных трапез возобновила свой неизменный ход. Пришло время завтрака, потом обеда, но Джон Джаго не переступил порога Морвик-фарм. Мистер Мидоукрофт и его сестра, посовещавшись, решили, что нужно послать на поиски пропавшего. Одного из работников потолковее отправили в Нарраби навести справки.

Посыльный вернулся поздно вечером и принес поразительную новость. Он обошел все гостиницы и все увеселительные заведения Нарраби, задавая вопросы самым разным людям, и всюду получил только один ответ: ни один человек в городе не видел Джона Джаго. Все единодушно заявляли, что он там не появлялся.

Услышав это, мы обменялись друг с другом взглядами – все, за исключением братьев, сидевших в темном углу комнаты. Сомнений не оставалось. Джон Джаго пропал.

Глава 6

Печь для обжига извести

Первым высказался мистер Мидоукрофт.

– Нужно послать кого-нибудь на поиски Джона, – сказал он.

– И немедленно, – добавила его сестра.

Внезапно из темноты выступил Эмброуз.

– Я пойду, – заявил он.

За ним вышел Сайлас.

– Я с тобой.

Мистер Мидоукрофт покачал головой:

– Довольно и одного из вас – покамест, по крайней мере. Иди ты, Эмброуз. Твой брат, возможно, присоединится позже. Если, избави бог, случилось несчастье, придется искать и в других направлениях. Так что тебе, Сайлас, лучше пока остаться на ферме.

Братья вышли из комнаты вместе: Эмброуз – чтобы приготовиться к поездке, а Сайлас – седлать для него коня. Нейоми выскользнула вслед за ними. Оставшись в обществе мистера Мидоукрофта и его сестры (оба терзались беспокойством из-за Джона, и оба старались скрыть тревогу под маской благочестивой покорности), – должен ли я говорить, что ретировался в свою комнату так скоро, как только позволяли приличия? Поднимаясь по лестнице, на площадке между этажами я обнаружил Нейоми: она забилась в угол старинного диванчика, помещавшегося в оконном проеме. Мой веселый дружок являл собой горестное зрелище. Уткнувшись лицом в передник, девушка горько плакала. Эмброуз простился с ней не так нежно, как обычно. Пуще прежнего была она убеждена в том, что «Эмброуз от нее таится». Мы с такой тревогой ждали наступления нового дня, а он принес только новые беспокойства.

Лошадь, на которой Эмброуз отправился в Нарраби, была приведена назад гостиничным слугой. Он же доставил и записку, которая нас сразила. Дальнейшие расспросы, говорилось в ней, подтвердили, что исчезнувший управляющий в Нарраби не появлялся. Единственное, что разузнал Эмброуз, – смутный слух, будто в тот день, когда Джон Джаго исчез, его видели в вагоне поезда, направляющегося в Нью-Йорк. Эмброуз принял решение проверить это, отправившись следом.

Столь странный поворот событий волей-неволей заставил меня заподозрить, что произошло и в самом деле нечто из ряда вон выходящее. Свои подозрения я держал при себе, но был готов, начиная с этого момента, к тому, что исчезновение Джона Джаго не случайно и закончится оно весьма печальным образом.

В тот же день мои самые худшие предчувствия начали оправдываться.

Прошло уже достаточно времени, чтобы весть о случившемся на ферме распространилась по округе. И без того прекрасно осведомленные о неладах между братьями и управляющим соседи узнали теперь – вне всякого сомнения, от работников – об отвратительной сцене, имевшей место под окном моей спальни. Общественное мнение в Америке принято выражать без малейшей сдержанности, а также без какой бы то ни было заботы о последствиях. В данном случае общественность пришла к выводу, что пропавший пал жертвой преступления и что ответственность за это ложится на одного из братьев Мидоукрофт или же на обоих братьев сразу. К вечеру того же дня основательность столь серьезных обвинений была подкреплена потрясающим, с обывательской точки зрения, откровением. Методистский проповедник, недавно поселившийся в Морвике и пользующийся уважением прихожан в округе, заявил, что видел сон, в котором Джон Джаго предстал перед ним и сказал, что его убили и тело его можно найти на Морвик-фарм. К ночи мнение о необходимости удостовериться в том, вещий ли то был сон, стало всеобщим. Не только в ближайших окрестностях, но даже в Нарраби глас народа призывал к поискам останков Джона Джаго на Морвик-фарм.

В этих ужасных обстоятельствах мистер Мидоукрофт выказал удивившее меня присутствие духа.

– У моих сыновей есть недостатки, – заявил он, – да, серьезные недостатки, и никто не знает этого лучше, чем я. Мои сыновья по отношению к Джону вели себя глупо и недостойно, этого я также не отрицаю. Но Эмброуз и Сайлас не убийцы. Ищите! Я прошу об этом! Нет, я настаиваю на этом после того, что было сказано, – во имя справедливости к моей семье и моему имени!

Соседи приняли его слова как призыв к действию и незамедлительно провели все необходимые организационные работы. Свободные и независимые граждане образовали комитет, выступили с речами, избрали уважаемых соотечественников представлять общественные интересы и на следующий день начали поиски. Вся эта деятельность, до смешного не удовлетворяющая требованиям нормы с юридической точки зрения, осуществлялась этими удивительными людьми с таким суровым чувством долга, словно была санкционирована высочайшей судебной властью страны.

Нейоми встретила испытания, выпавшие на долю семьи, с твердостью, достойной ее дяди. В час нужды ее мужество окрепло. Единственной ее заботой оставался Эмброуз.

– Лучше, если бы он был здесь, – сказала она мне. – Злые языки и так уже поговаривают, что его отсутствие – все равно что признание вины.

Она была права. Состояние умов было таково, что отсутствие Эмброуза само по себе представлялось людям весьма подозрительным.

– Давайте телеграфируем в Нью-Йорк, – предложил я, – если, конечно, вы знаете, где наше послание может найти Эмброуза.

– Я помню название отеля, в котором обычно останавливаются Мидоукрофты в Нью-Йорке, – ответила Нейоми. – Я жила там после смерти моего отца, пока мисс Мидоукрофт не смогла приехать, чтобы отвезти меня в Морвик.

Мы решили дать телеграмму на адрес этого отеля. Я писал текст телеграммы, а Нейоми склонилась у меня над плечом, когда мы оба вздрогнули от голоса, раздавшегося позади нас:

– А, так вот какой у него адрес, да? Очень, очень кстати!

Говоривший был незнаком мне. Нейоми признала в нем одного из соседей.

– Зачем вам адрес? – резко спросила Нейоми.

– Похоже, мы нашли останки Джона Джаго, мисс, – ответил сосед. – Сайласа мы уже взяли. Теперь дело за Эмброузом, его подозревают в убийстве.

– Ложь! – вскричала Нейоми. – Отвратительная ложь!

Мужчина повернулся ко мне.

– Проводите ее вон в ту комнату, мистер, – сказал он. – Пусть сама посмотрит.

Все вместе мы перешли в другую комнату.

Там, в углу, мы увидели скорбно окаменевшую мисс Мидоукрофт. Она сидела рядом с братом, держала его за руку и молча плакала. Напротив них, с блуждающими глазами, безвольно повисшими руками, сгорбился на диване у окна Сайлас Мидоукрофт, явно охваченный паникой. Несколько незнакомцев из тех, кто был занят в поисках, стояли рядом, не спуская с него глаз. Остальные сгрудились вокруг стола в центре комнаты. Когда мы с Нейоми вошли, они расступились, предоставляя нам возможность рассмотреть то, что лежало на столе.

Это была кучка обугленных костей. Вокруг нее были разложены: нож, две металлические пуговицы и частично обгоревшая трость. Нож опознали работники, заявив, что Джон Джаго обычно носил его при себе, – как раз этим ножом он и ранил Сайласа Мидоукрофта. Про пуговицы сама Нейоми сказала, что вычеканенный на них особый узор когда-то привлек ее внимание к сюртуку Джона. А что касается трости, ее, как ни была она обожжена, я сразу признал по причудливо вырезанной шарообразной ручке. Это была та тяжелая буковая трость, которую я выхватил у Сайласа, а потом вернул Эмброузу, когда тот сказал, что она принадлежит ему. В ответ на свои вопросы я услышал, что кости, нож, пуговицы и трость найдены в печи для обжига извести, которой в то время пользовались на ферме.

– Это серьезно? – шепотом спросила Нейоми, когда мы отошли от стола.

При нынешнем положении вещей обманывать ее было бы бессмысленной жестокостью.

– Да, – прошептал я в ответ. – Это очень серьезные улики.

Поисковый комитет обставил свои действия по всем правилам. В местные судебные инстанции было сделано соответствующее ходатайство. Мировой судья подписал ордер на арест. Этой же ночью Сайласа препроводили в тюрьму, и должностное лицо проследовало в Нью-Йорк, чтобы арестовать Эмброуза.

Я, со своей стороны, пытаясь быть полезным, делал то немногое, что было в моих силах. С молчаливого согласия мистера Мидоукрофта и его сестры, я направился в Нарраби и заручился помощью самого квалифицированного защитника, какого городок был способен предоставить в мое распоряжение. Засим не оставалось ничего, как ожидать вестей об Эмброузе и готовиться к предварительному слушанию дела в мировом суде. Опущу рассказ о том, какое отчаяние царило в доме, покуда длилось ожидание: нет смысла описывать его сейчас. Позвольте сказать только, что то, как вела себя Нейоми, – утвердило меня в мысли, что она обладает поистине благородным характером. В те дни я еще не отдавал себе отчета в состоянии своих чувств; сейчас же я склонен думать, что как раз тогда начал испытывать зависть к Эмброузу, заслужившему такую невесту.

Первые вести об Эмброузе пришли к нам телеграфом. Его арестовали в гостинице; он был на пути в Морвик. На следующий день он присоединился к брату в тюрьме. Их поместили в раздельные камеры, и любые формы сообщения им были запрещены.

Двумя днями позже состоялось предварительное слушание. Эмброуз и Сайлас предстали перед мировым судьей по обвинению в умышленном убийстве Джона Джаго. Я был вызван в суд в качестве свидетеля, по просьбе Нейоми сопровождал ее и сидел рядом во время разбирательства. Мистер Мидоукрофт также присутствовал там, в своем инвалидном кресле, бок о бок с сестрой.

Так-то завершился мой вояж через океан в поисках отдохновения! Так время и обстоятельства опровергли мое поспешное суждение о скучной жизни, которую мне предстояло провести на Морвик-фарм.

Глава 7

Вещественные доказательства защиты

Проходя по залу к отведенным для нас местам, мы несколько задержались у помоста, на котором стояли подсудимые.

Сайлас не обратил на нас внимания. Эмброуз дружески кивнул в знак приветствия и положил руку на барьер, ограждающий место для обвиняемых. Нейоми едва достало росту, чтобы мимоходом приподняться на цыпочки и дотянуться рукой до его руки. Она прошептала: «Я знаю, что ты невиновен» – и, одарив его любящим, ободряющим взглядом, проследовала за мной. Эмброуз ни на миг не потерял самообладания. Возможно, я ошибался, но мне показалось, что это дурной признак.

В том виде, как дело было представлено суду, оно убедительно свидетельствовало против подсудимых.

Эмброузу и Сайласу Мидоукрофтам предъявлялось обвинение в убийстве Джона Джаго (при помощи тяжелой трости или какого-то иного орудия) и в умышленном уничтожении тела путем помещения оного в негашеную известь. В доказательство второй части обвинения были представлены нож, который покойный обычно носил при себе, и металлические пуговицы, по утверждению свидетелей, пришитые к его одежде. Было заявлено, что только данные, не подверженные разрушению предметы, а также части наиболее крупных костей избегли воздействия извести. Предоставив суду подтверждающее эту гипотезу медицинское заключение о том, что кости являются человеческими, и, таким образом, косвенно доказав, что человеческими являются и найденные в печи для обжига извести останки, обвинение приступило к доказательствам того факта, что исчезнувший был убит братьями, а затем брошен ими в негашеную известь, чтобы скрыть следы преступления.

Свидетель за свидетелем под присягой давали показания о давней, укоренившейся вражде к покойному, которую выказывали Эмброуз и Сайлас. Привычно-угрожающие высказывания в его адрес, жестокие ссоры, ставшие в округе притчей во языцех (причем по меньшей мере одна из них окончилась дракой), некрасивая сцена, имевшая место под моим окном, трость, найденная вместе с останками покойного, – все эти факты и обстоятельства, а также целый ряд свидетельств менее красноречивых, под присягой предъявленных лицами, беспристрастность которых сомнению не подлежала, с ужасающей неотвратимостью указывали на правомочность вывода, сделанного обвинением.

Я наблюдал за братьями по мере того, как тяжесть свидетельских показаний все более пригибала их к земле. Эмброуз, по крайней мере внешне, сохранял присутствие духа. О Сайласе этого сказать было нельзя. Малодушный страх, овладевший им, проявлял себя призрачной бледностью лица, тем, как конвульсивно цеплялись за ограждение его крупные, узловатые руки, как в бессмысленном ужасе останавливались его глаза на лице каждого, кто занимал свидетельское место. Он, уже приговоривший сам себя, всем присутствующим в зале суда казался живым воплощением вины.

Во время перекрестного допроса защита выиграла один пункт, подвергнув сомнению принадлежность обуглившихся костей исчезнувшему Джону Джаго.

Будучи допрошены с пристрастием, медицинские эксперты признали, что обследование, проведенное ими, было поспешным и необстоятельным и что нельзя отвергать вероятность получения, при более тщательном осмотре, вывода о принадлежности костей не человеку, а животному. Мировой судья постановил на этом основании, что необходимо провести повторное исследование, увеличив численность медицинских экспертов.