Текст книги "Дружба с призраком"

Исчезнувшая эпоха

Через тёмную прихожую Мария прошла в квартиру миссис Фишер. Здесь сильно пахло пылью, нафталиновыми шариками от моли, цветочными духами и пудрой. У Марии даже защипало в носу от этих запахов, и она решила, что не станет задерживаться у вдовы дольше чем на пять минут. Передаст ей всё, что просил Эдвард, и домой, домой.

Легкие шаги миссис Фишер прошелестели где-то впереди, затем зашумели раздвигаемые шторы, и стало светло.

Мария заморгала, удивлённо оглядываясь по сторонам.

Боже мой, чего тут только не было! Всю гостиную миссис Фишер от пола до потолка заполняли картины, фотографии в рамочках, какие-то памятные вещицы, статуэтки, маски, безделушки и книги, книги…

Если оклеенные некрологами стены материнской спальни всегда напоминали Марии кладбище, то стены этой гостиной отражали во всех её проявлениях жизнь миссис Фишер.

Из-под ног Марии стрелой метнулся чёрный кот и скрылся в приоткрытой двери ванной комнаты, выбросив при этом в коридор пригоршню опилок из своего туалетного лотка.

Прямо возле двери гостиной висела большая цветная фотография. С неё улыбалась молодая женщина в чёрной водолазке, которую обнимал за плечи невысокий лысеющий мужчина в больших роговых очках. На другой фотографии та же пара сидела в компании других взрослых людей за столиком кафе, и все они весело улыбались.

«Это, должно быть, мистер и миссис Фишер», – подумала Мария.

Ей просто не верилось, что миловидная, беззаботная женщина с коротко стриженными светлыми волосами на фотографиях – это миссис Фишер. Сколько же лет ей на этих снимках? А сколько сейчас ей лет?

Ещё одна фотография, на которой миссис Фишер с цветочным веночком на голове поднимает на пикнике бокал в честь своих гостей, одетых в странные, кажущиеся сейчас забавными костюмы.

Так, а это кто? На картине изображён синий, улыбающийся Марии мужчина, почти голый и почему-то с четырьмя руками.

– Это мой Шива! – мелодичным голосом пояснила миссис Фишер, перехватив удивлённый взгляд Марии. – Индийский бог. Он присматривает за моим домом, когда меня нет. Присаживайся на диван!

И вдова, указав на диван рукой, защёлкала своими каблучками, выходя из комнаты.

А вот Мария медлила, раздумывала, не уйти ли ей прямо сейчас. Если присесть на диван, вдова примется долго и нудно рассказывать о своей одинокой жизни – тоска! И домой давно уже пора. Но с другой стороны, Мария обещала Эдварду, что поможет миссис Фишер с поисками спрятанного у неё в доме сокровища. Для этого она многое уже сделала, один последний шаг остался…

И, легонько проводя кончиками пальцев то по фотографии в рамочке, то по наконечникам развешанных по стенам стрел, то по краешку какой-нибудь греческой вазы, Мария двинулась к дивану.

В комнате было светло от падающих сквозь большие окна лучей клонящегося к закату солнца. У одной стены стояло пианино, на его крышке и прямо на полу рядом с вращающимся стульчиком громоздились пачки нот.

«Вдова музыкант, наверное», – решила Мария.

Со всех сторон на неё смотрели пустые глаза странных, висящих на всех стенах масок, и от их взглядов Марии сделалось как-то не по себе. Затаив дыхание, она рассматривала эти украшенные бусами и перьями маски – раньше она видела их только на картинках в книгах, знала, что их называют племенными масками. Эти маски из Африки, там у каждого племени своя маска.

Между масками на стенах висели ещё фотографии и картины. В дальнем углу комнаты вытянулся большой, длиной метра два с половиной, обеденный стол – очевидно, эта гостиная была одновременно и столовой тоже. Сейчас почти весь этот стол был завален книгами – это говорило о том, что миссис Фишер любит читать. При виде книг Мария почувствовала себя увереннее и спокойнее, от них это место сразу стало каким-то… не таким чужим, что ли.

Едва Мария опустилась на диван, как в комнату возвратилась миссис Фишер с подносом, на котором лежал длинный тонкий батон (французский багет называются такие батоны), маслёнка и нож для масла с закруглённым концом. Поднос она поставила на стоявший перед диваном сундучок, который заменял собой кофейный столик, и сказала:

– Вот багет и масло. Если проголодалась, угощайся, пожалуйста. Честно говоря, гостей у меня давно уже не бывает, так что в доме из еды ничего больше нет, к сожалению, – в этот момент на кухне засвистел чайник, и вдова добавила, улыбнувшись: – А вот и чай подоспел!

И она вновь вышла из комнаты – заваривать чай, очевидно.

Мария задумчиво смотрела на багет и масло. Если она начнёт есть, то ей придётся задержаться здесь на какое-то время. Из вежливости хотя бы придётся.

У неё громко заурчало в животе.

Знала Мария, конечно же знала, что не стоит, нельзя принимать угощение от незнакомых людей, но всё же не удержалась. Отломила кусочек багета, намазала его маслом. Впилась зубами в хрустящую корочку, под которой таился ароматный воздушный мякиш. Как же сильно этот багет с маслом отличался – в лучшую сторону, разумеется! – от чипсов, вяленой говядины «Биф Джерки» и шоколадных батончиков «Динь-Дон», которыми ей приходилось питаться изо дня в день.

Короче говоря, Мария даже не заметила, как проглотила этот кусочек багета. Она немедленно отломила новый кусок, намазала маслом… потом ещё, ещё…

Хлеб был восхитительным.

Вскоре послышался скрип колёсиков, и миссис Фишер вкатила в гостиную столик на колёсиках, на котором стояли две чашки с блюдцами и фарфоровый чайник. Вдова налила Марии чаю, а сама открыла шкаф и принялась перебирать стоявшие там квадратные конверты из плотной бумаги. Выбрала один, вытащила из него чёрный диск с яркой круглой этикеткой в центре и осторожно опустила его на какой-то плоский ящик с резиновым диском и какими-то рычажками, кнопочками…

Щёлкнула рычажком – зажглась маленькая зелёная лампочка. Затем повернула торчащую сбоку пластмассовую лапку с иголочкой на конце и поднесла к начавшему крутиться чёрному диску.

– Видела когда-нибудь такое? – спросила миссис Фишер, опуская иголку на краешек диска.

– Нет, – ответила Мария. – А что это?

– Проигрыватель для винила и пластинка.

В динамике проигрывателя что-то зашипело, защёлкало, потом прорезались барабаны бонго, к ним добавился контрабас, рояль, и возникла мелодия. Нежно вздохнули скрипки, и на их фоне запел голос:

– В парке темно, лишь сквозь ветви деревьев льёт свой серебряный свет Луна…

Голос был каким-то странным, словно доходившим издалека, но при этом оставался мягким и нежным, словно летний ветерок.

– Эта запись удачнее, чем та, что сделала Дорис Дей. Была такая очень модная певица когда-то. Но в танцевальных залах и на радио не хотели отдавать предпочтение какой-то никому не известной девчонке, – с улыбкой заметила миссис Фишер и отхлебнула из своей чашки.

– Для любимого моего я пою эту нежную песню. Медовый месяц (месяц, медовый месяц) пусть сияет нам весь июнь… – продолжал петь сладкий голос под низкий рокот контрабаса и переливы звонких барабанчиков.

– А я и была такой никому не известной девчонкой из Бруклина. Мне было всего девятнадцать лет, на дворе стоял 1959 год, а Нью-Йорк… О, Нью-Йорк был тогда сказочным местом!

И тут Мария поняла. На пластинке пела миссис Фишер.

«Сколько же лет с той поры прошло? – мысленно пыталась сосчитать Мария. – И сколько же сейчас лет миссис Фишер?»

Да, это была совершенно другая, давным-давно ушедшая эпоха. Прошлое столетие. Нет, прошлое тысячелетие уже! С ума сойти! Но какая же старая она, миссис Фишер!

– О том, что я пою, мой отец узнал, прочитав рецензию в газете, – продолжала миссис Фишер. – Ох и разозлился же он тогда!

Она подлила чаю себе, предложила подлить Марии.

– Но быть в центре внимания огромного зала, видеть в темноте силуэты зрителей… чувствовать за спиной музыкантов, ощущать тяжесть микрофона в своей руке, слышать свой собственный, многократно усиленный динамиками голос – это было для меня верхом блаженства. Я словно переносилась в другой мир… Счастье. Да, это было именно счастье, – вдова прикрыла глаза и обхватила рукой воображаемый микрофон.

Мария поставила на столик свою чашку и решила, что пора перейти к делу, за которым она, собственно, и пришла сюда.

– Значит, сообщение, которое меня просили вам передать, было песней, которую вы пели когда-то? – спросила Мария.

– Это была наша песня, – не спеша открывать глаза, ответила миссис Фишер. – До того, как мы поженились, он был завсегдатаем клуба «Авангард», где я тогда выступала. Если я почему-то не пела «Серебряную Луну», он подходил и просил её исполнить. Вскоре я стала петь её только для него одного, все остальные посетителя клуба для меня в это время просто переставали существовать. И вот однажды вечером он подошёл ко мне и пригласил на свидание, – она задумчиво покачала головой и сделала ещё глоток чая.

– А потом вы… поженились, да?

– Ага. Через некоторое время, – кивнула миссис Фишер. – Точнее, после того, как Роберт скопил достаточно денег, чтобы купить эту квартиру и привести её в порядок. У Робби хватило здравого смысла не арендовать, а именно купить это место, только поэтому меня до сих пор не выселяют отсюда. А вообще-то здесь во времена сухого закона была подпольная забегаловка, где отводили душу любители спиртного. Так что… – добавила она, наливая себе ещё чаю, – как только ты произнесла эти строчки, я сразу поняла, что ты… действительно разговаривала с Робертом. Кто, кроме него, мог помнить эту песню, а тем более знать, что она наша с ним! Но что мы всё обо мне да обо мне? Теперь ты о себе расскажи. Кто ты? Знаю ли я твоих родителей?

Но Мария приехала сюда не для того, чтобы о своей семье рассказывать. И не для того, чтобы выслушивать истории миссис Фишер о её былой семейной жизни. Она пришла затем, чтобы помочь вдове отыскать спрятанное у неё в доме сокровище, верно? Мария оторвала ещё кусочек хлеба и принялась жевать.

Ку-ку! Ку-ку!

Из окошечка в верхней части часов с кукушкой высунулась деревянная птичка, прокуковала, а затем снова спряталась за дверцей. Пять часов. Мария понимала, что ей пора поторапливаться. Мать уже, наверное, нервничает и сердится, гадает, куда это запропастилась её дочь. И Мария, набрав воздуха в грудь, приступила к делу.

– Мистер Фишер просил меня помочь вам найти спрятанное в вашем доме сокровище, – не переставая жевать, выпалила Мария, совершенно забыв о том, что неприлично говорить с набитым ртом.

Миссис Фишер после этого долго молчала.

– Сокровище? – переспросила она наконец. – Но у меня в доме нет ничего на самом деле ценного, – вдова невольно взглянула на свой пустой палец, который ещё совсем недавно украшало обручальное кольцо, и добавила, покачав головой: – Вот что, Мария… Скажите, как вы получили это сообщение от Роберта? И связаны ли каким-то образом со всем этим твои родители?

– Сокровище спрятано где-то здесь, – воскликнула Мария. – Меня просили прийти сюда вслед за вами, произнести пароль, которым оказались строчки из песни, и помочь вам отыскать его.

– Странные силы сводят иногда людей друг с другом! – улыбнулась миссис Фишер, но тут же вновь посерьёзнела. – Так как же всё-таки тебя нашёл Роберт? Ты медиум?

– Ну… на самом деле он не то чтобы нашёл меня, – промямлила Мария.

– О, вот как? – миссис Фишер посмотрела на Марию таким взглядом, от которого ей сделалось неуютно. Очень неуютно, и она поспешила отвести свои глаза в сторону.

«Ну, и что теперь мне делать?» – подумала Мария, медленно-медленно дожёвывая багет, чтобы выкроить немного времени на обдумывание этого нелёгкого вопроса. Не могла же она рассказать вдове про Эдварда? Нет, никак не могла. Наконец она проглотила хлеб и сказала:

– С мистером Фишером разговаривал один… близкий мне человек.

Мария никогда и никому ни единым словом не упоминала про Эдварда – не станет же она рассказывать про него какой-то практически незнакомой женщине!

– А этот… близкий тебе человек, он часто общается с Робертом? – спросила миссис Фишер.

Мария уставилась себе под ноги.

Тогда миссис Фишер прокашлялась и неожиданно резким тоном задала следующий вопрос:

– Я знакома с членами твоей семьи? – она сняла с носа очки и принялась нервно протирать их краем своей юбки.

– Мой друг общается с самыми разными духами, не только с мистером Фишером, – ответила Мария, аккуратно обходя стороной вопрос о своей семье. – И он никогда не просил меня помочь кому-либо. Вы первая.

Мария отхлебнула остывшего чая. Ей очень хотелось надеяться, что миссис Фишер не догадается о том, что её друг – тоже дух. Призрак.

– А этот твой друг… – сделала намеренную паузу миссис Фишер. – Он передаёт тебе только то, что сам слышит от духов?

Она надела очки и вновь пристально уставилась на Марию.

– Обычно он даёт мне советы и утешает меня, когда мне грустно, – Мария уже жевала новый кусок хлеба, чтобы иметь повод говорить как можно меньше и короче.

Она вспомнила нечастые, случайные, в общем-то, визиты Эдварда. Как правило, он рассказывал ей, какими на самом деле были её покойные родственники. А когда Марии бывало грустно, говорил ей комплименты, расписывал, какая она красавица и умница. И всегда, всегда заверял, что всё изменится, и когда-нибудь её жизнь станет другой, гораздо лучше, чем сейчас. Она дожевала и проглотила хлеб, а затем твёрдо сказала:

– Он мой самый лучший друг.

– Что ж, похоже на то, что твой друг обладает необычным даром, если он способен общаться с духами умерших, – заметила миссис Фишер, но по её тону нетрудно было догадаться, что не очень-то она сама верит тому, что только что сказала. – Ты должна сказать ему, пусть он попробует применить свой дар для того, чтобы сделать лучше этот, наш, мир, – и добавила чуть слышно: – А сама никому не позволяй пытаться остановить его, этого твоего друга.

– Почему вы думаете, что кто-то может захотеть… остановить моего друга? – почувствовав боль в голосе вдовы, спросила Мария.

– Потому что могу себе представить, как трудно многим людям смириться с тем, что рядом с ними есть… мальчик, способный общаться с духами.

Мария наморщила лоб, ей было сложно понять, что на самом деле имеет сейчас в виду миссис Фишер.

– А родители твоего друга знают про его дар? – спросила миссис Фишер.

Мария на секунду задумалась, и вдруг поняла, что ничего, по сути, не знает об Эдварде и о родителях его тоже. Живы они, нет ли? Правда, Мария всегда считала, что Эдвард старше, чем она, но на этом и всё, пожалуй.

Так что вместо ответа Мария лишь неопределённо пожала плечами, а миссис Фишер продолжила, удивлённо приподняв бровь:

– У каждого из нас есть свой дар. У меня, например, это пение. А у тебя, быть может, дар рассказывать истории?

«На что намекает миссис Фишер?» – подумала Мария, тряхнув головой, а вдова тем временем продолжала:

– Правда, моим родственникам мой дар не нравился, поэтому, выйдя замуж, я выбрала для себя новую роль – быть просто женой.

– Но почему? Я этого не понимаю, – сказала Мария.

– Тогда были совсем другие времена, девочка! – невесело рассмеялась миссис Фишер. – В шестидесятые годы считалось, что единственное призвание женщины – это заботиться о муже, доме и детях.

– И вы, значит, бросили петь, когда вышли замуж за мистера Фишера? – спросила Мария. Зачем всё это рассказывает ей миссис Фишер, она по-прежнему не понимала.

– Да, ему было нужно, чтобы кто-то помогал осуществить его мечты, поэтому я ради них отказалась от своей мечты и очень сейчас жалею об этом. Знаешь, если твой друг действительно способен общаться с мёртвыми, он непременно столкнётся с сопротивлением. Точно так же, например, как если бы ты была, например, мастерицей рассказывать сказки и придумала бы стройную историю, узнав откуда-то несколько фактов из жизни одной старой женщины…

«Ах вот оно что! – подумала Мария. – Миссис Фишер во лжи меня обвиняет! И это после всего, что я сделала? Из дома от матери сбежала, через турникет в метро прыгала, лишь бы только передать по адресу сообщение от Эдварда. И за это меня обманщицей называть?»

– Возможно, если бы ты использовала своё умение сочинять истории…

– Я ничего не придумывала, никаких историй! – резко вскочила с дивана Мария. – А сокровище… Ну, если оно вам понадобится, то вы его сами, я думаю, найдёте. Без меня!

Часы уже показывали половину шестого. Давно пора было уходить, давно пора.

Мария поставила своё блюдце с чашкой на сундучок, который у вдовы заменял, как мы помним, кофейный столик.

– Постой, я вовсе не хотела тебя… – попыталась остановить Марию миссис Фишер, но было поздно, и вдове оставалось лишь прокричать ей вслед: – Если ещё что-нибудь услышишь о Роберте, приходи ко мне, пожалуйста!

Мария задержалась на секунду, чтобы молча отрицательно покачать головой. Вдова ей не поверила, так какой же смысл возвращаться, даже если Эдвард расскажет ещё что-нибудь о Роберте Фишере? Правильно, никакого смысла.

И Мария сердито направилась через тёмную прихожую к входной двери, едва не повалив при этом греческую вазу. Прошла мимо фотографий, с которых мистер и миссис Фишер улыбались то на фоне пирамид, то сидя в гондоле, то на спине слона.

– Ой, пока ты не ушла! – снова окликнула Марию миссис Фишер из гостиной. – Погоди минутку!

Вдова подошла к входной двери, сняла с вешалки свою сумку и принялась рыться в ней.

Мария нетерпеливо ждала, положив руку на дверную ручку, готовая в любую секунду сорваться с места.

Наконец миссис Фишер выудила из своей сумки проездную карту метрополитена и протянула её Марии.

– Это чтобы ты нормально могла до дома добраться, – сказала вдова и добавила, приподняв одну бровь: – Не хочу, чтобы ты снова через турникеты прыгала. А теперь ступай. Быть может, ещё увидимся.

– Спасибо, – пробормотала Мария.

«Интересно, вдова всё время видела, что я иду по пятам за нею?» – подумала она.

Впрочем, какое это теперь имело значение? Мария позволила двери захлопнуться у неё за спиной, и буквально скатилась вниз по лестнице. Внизу она первым делом засунула в карман джинсов проездную карточку, которую дала ей миссис Фишер, а потом задрала голову, чтобы ещё раз взглянуть на лестницу, которая вела к квартире вдовы. Не покидало Марию ощущение, будто она только что оставила позади нечто удивительное и странное. Необычное что-то.

А выскочив на улицу, Мария едва не столкнулась со стоявшим возле дома Себастьяном, который явно поджидал её.

Тревожный звонок

– Зачем ты снова за мной увязался? – напустилась на него Мария. – Сказано же тебе было, чтобы домой шёл!

– Я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, – ответил Себастьян. – Сначала ты ждала в каком-то жутковатом переулке. Потом через турникет в метро прыгала. Потом зашла в какой-то непонятный дом и исчезла в нём на час с лишним. Я уже собирался на помощь тебе идти.

– Ну ладно, теперь ты видишь, что со мной всё в порядке, – сказала Мария, складывая на груди свои руки. – И помощь твоя мне не нужна.

– А вот тут ты ошибаешься, – возразил Себастьян, сверкнув своей щелястой улыбкой. – Тебе просто необходим кто-то вроде меня.

– Да неужели, – натянуто хохотнула Мария. – То есть типа напарник?

– Точно, – кивнул Себастьян, и, подталкивая Марию в спину, повёл её прочь от дома миссис Фишер. – Напарник. Или лучше друг. Друг, знаешь ли, он каждому нужен.

Нет, не нравился этот разговор Марии. Если так пойдёт, у неё могут возникнуть большие неприятности из-за Себастьяна, когда они возвратятся домой. А тем временем они, пробираясь сквозь густой поток прохожих, уже свернули на Шестую авеню.

– Я предпочитаю быть одна, – сказала Мария, останавливаясь перед уличным торговцем книгами, разложившим свой товар прямо на каком-то большом картонном ящике. Книги действительно были единственными друзьями Марии, что правда, то правда, но всё же где-то в глубине души она понимала, что нужно дать Себастьяну шанс стать её другом. Нужно. Мария покопалась в книгах, подержала в руках романы Джека Керуака, Пола Боулса и Лоренса Фелингетти. Ни одно из этих имён ей ни о чём не говорило. Здесь же рядом с книгами лежали старые, бывшие в употреблении диски. Так сказать, музыкальный секонд-хенд. Мария без особой надежды на успех поискала записи миссис Фишер, но ничего, разумеется, не нашла.

– Ты не хочешь мне сказать, кто она такая? – спросил крутившийся всё это время рядом Себастьян.

– Кто? – оторвалась от ящика Мария.

– Та старая леди, вместе с которой ты заходила в тот дом! – Себастьян присел на корточки рядом с нею и тоже начал делать вид, что роется в дисках. – Кто она?

Мария отвечать не собиралась, однако ей не давал покоя вопрос, занозой сидевший у неё в голове с того момента, как она покинула дом миссис Фишер. Простой, казалось бы, вопрос, однако почему же всё-таки Эдвард заманил её, можно сказать, в дом вдовы, а где и как там искать сокровище, не намекнул даже. Можно было бы, конечно, решить, что он сыграл с ней злую шутку, но уж очень это было не похоже на Эдварда. Слишком не похоже.

– Как ты думаешь, люди до сих пор могут сокровища прятать? – спросила она у Себастьяна. – Вот прямо здесь и сейчас, в этом городе?

Мария понимала, насколько загадочно и неопределённо звучит её вопрос, но, строго говоря, Себастьян пока что оставался для неё таким же незнакомцем, как миссис Фишер.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Себастьян. – То есть как пираты, что ли?

– Ну да. Совершенно верно. Как пираты, – Мария закончила рыться в дисках и выпрямилась.

– Ну, чтобы прямо как пираты золото прятать, это вряд ли. Но мой отец рассказывал мне, что у некоторых из его клиентов имеются потайные комнаты, сейфы или другие какие-нибудь тайники, где они прячут деньги и драгоценности от воров-домушников. Это как, считается? – они вместе двинулись в сторону метро, и Себастьян продолжил: – А это что, как-то связано с той старой леди, к которой ты заходила?

– Сама пока что не пойму, – пожала плечами Мария. – Скажи, а случалось, чтобы кто-то сыграл с тобой злую шутку?

Себастьян размышлял над этим вопросом довольно долго – они и под землю успели спуститься, и через турникет пройти, проведя в щели валидатора каждый своей карточкой. Заговорил он только тогда, когда они уже спускались по лестнице на платформу, с которой ходили поезда бруклинской ветки.

– А знаешь, было такое. Одно время я пытался играть в футбол, и вся команда решила подшутить надо мной. Выжить меня из команды хотели, наверное. Ты же сама знаешь, какой я игрок. Никудышный, можно сказать, – Мария помнила, как Себастьян обращается с мячом, и потому молча кивнула. – Так вот, получаю я однажды приглашение на день рождения к одному из игроков. Я ужасно разволновался, потому что мне очень понравиться им хотелось, своим в команде стать. Назначено всё было в кафе «Чак и Чиз», это известная очень сеть развлекательных центров с ресторанами, кафе, аттракционами всякими. Там даже роботы вместо официантов бывают. Короче, проводила меня мама в это кафе, а никакой вечеринки там и в помине нет!

– Может, вы просто не туда пришли или найти их не сумели? – спросила Мария, когда они заходили в вагон.

– Не сумели! Моя мама позвонила матери того парня, у которого вроде как был день рождения, а та никак в толк не возьмёт, о чём это моя мама её спрашивает. У того парня – Рики его звали – день рождения в июне был, а на дворе тогда март стоял. Вот такая шутка.

– Кошмар! – сочувственно покачала головой Мария. Ей самой всегда хотелось играть с другими детьми, в команде какой-нибудь участвовать, но если там подобную злую шутку с тобой сыграть могут, то и ну её, команду эту! Спустя ещё несколько остановок Мария сказала: – По-моему, со мной похожую шутку сыграли. Причём это был кто-то очень близкий мне.

– Вот видишь, тем более мы должны с тобой держаться вместе, – сказал Себастьян. – Как два изгоя.

Ну, на это соглашаться Мария не спешила, однако к Себастьяну начала относиться теплее. После Фултона народу в вагоне стало меньше, и Мария даже смогла усесться рядышком с Себастьяном на одной скамейке. Когда они поднялись в Бруклине из метро на улицу, Себастьян спросил.

– Пойдём домой вместе?

– Нет, – ответила Мария. Она знала, что будет лучше, если её мать не увидит их вдвоём с Себастьяном. – Я в библиотеке свои книги забыла, забегу за ними. А ты иди, иди!

– Ну ладно, – сказал Себастьян. – Только я думаю, что библиотека будет уже закрыта, когда ты до неё доберёшься.

– Ничего, я потороплюсь, – и Мария побежала вперёд, оставив Себастьяна одного возле станции метро.

Библиотека действительно оказалась уже закрыта, и Мария отправилась домой. Вскоре она уже стояла перед своим крыльцом. Осеннее солнце заходило за городские крыши, прохладный ветерок шелестел опавшими листьями. Постояв немного, Мария вошла в дом.

Она решила, что скажет матери, будто у неё просроченная библиотечная книга, которую нужно было переоформить. Конечно, это было очень слабым оправданием столь долгого отсутствия, но всё-таки лучше, чем ничего.

Войдя в свою квартиру, Мария остановилась в коридоре и прислушалась, ловя признаки жизни. Из глубины дома доносились приглушённое бормотание Гудини и хлопанье кухонных шкафов. Этот дом всегда казался Марии унылым и тусклым, и это ощущение только усилилось после того, как она побывала у миссис Фишер. Ни в коридоре, ни в гостиной не было ни одной фотографии, ни одной картины, не говоря уже об африканских масках, стрелах и прочих интересных вещицах. Войдя в спальню матери, Мария с тоской взглянула на увешанные газетными вырезками стены. На кухне засвистел чайник, однако Мария не спешила на его зов и остановилась ненадолго перед единственным во всём их доме ярким пятном. Это был плакат с портретом бабушки, и Марии вдруг показалось, что бабушка подмигнула ей.

Мария не испугалась, продолжала с любовью рассматривать бабушкину добрую улыбку, тёплый взгляд её застывших глаз.

Честно говоря, свою бабушку Мария помнила довольно смутно. Самыми яркими воспоминаниями было ласковое прикосновение бабушкиных тёплых рук, нежный поцелуй на ночь да ещё её рассказы о прозрачном синем океане, уходящем в бескрайнюю даль от белых пляжей в Сан-Хуане, городе, где они жили раньше, до того, как перебраться в Бруклин.

А потом бабушка умерла, мать Марии стала новой мадам Фортуной и продолжила семейный бизнес.

Мария глубоко вдохнула пыльный застоявшийся воздух и открыла дверь на кухню.

– А вот и моя девочка пришла! – пропела мадам Фортуна. – Ты как раз вовремя, мы как раз пировать начинаем!

Она бросила дочери пакет с чипсами, и это оказалось так неожиданно, что Мария не удержала его, выронила на пол.

А мадам Фортуна кружилась по кухне, плясали по стенам причудливые тени, со скрипом распахивались дверцы кухонных шкафов, и из них, как из рога изобилия, сыпались пакеты с чипсами, батончиками «Динь-Дон» и вяленой говядиной «Биф Джерки». Так много еды Мария не видела ещё никогда – весь пол на кухне был завален ею.

– Мы получили кольцо, и Фокс сразу же отнёс его в ломбард! – восторженно размахивала руками мадам Фортуна. – Хочешь мороженого, Мария? Оно у нас тоже есть, и шоколадное, и мятное, какого тебе положить? Вот! – она открыла холодильник, показала картонные ведёрки с мороженым. – А ещё здесь у нас замороженные блинчики, можем и их разогреть в микроволновке! Мы живём, мы спасены, слышишь? Спасены!

Она подхватила Фокса и вместе с ним прошлась по кухне в вальсе.

– Стянуть кольцо у той старой леди? Да это было парой пустяков, всё равно что леденец у малыша отобрать! – рассмеялся мистер Фокс и так низко опустил в танце свою партнёршу, что тюрбан мадам Фортуны чиркнул по полу.

Гудини с отвращением наблюдал за происходящим и недовольно ворчал.

Мария подхватила с пола пакет с чипсами, осторожно открыла его и сразу вспомнила о багете, который она съела у миссис Фишер. Чипсов Марии не хотелось, но несколько штук она всё-таки съела.

– Как поработала в библиотеке? – рассеянно спросила у дочери мадам Фортуна, выпуская мистера Фокса из своих объятий. Гудини, воспользовавшись случаем, немедленно взгромоздился на своё законное место, на плечо хозяйки.

– Отлично, – ответила Мария.

– Да? Нашла что-нибудь интересное?

На самом деле своими мыслями мадам Фортуна была где-то далеко от библиотеки. Она снова нырнула в холодильник, нагнулась к стоящим в ряд бутылкам с газировкой, выбрала вишнёвую и поставила её на стол. Затем разорвала большой пакет с чипсами, пересыпала их в вазу для фруктов и жестом предложила мистеру Фоксу и Марии угощаться.

– Я заказала несколько книг из центрального хранилища, их доставят где-то через недельку, – солгала Мария и напряглась, ожидая следующих вопросов, но их не последовало. Наверное, её ответы устроили мадам Фортуну – если она вообще их услышала.

– Передай мне сальсу, Джон, – сказала мадам Фортуна, заправляя в рот сразу с полдесятка чипсов, и захрустела ими, сыпля крошки себе на платье. Затем, всё так же не переставая жевать, она разлила вишнёвую газировку и подняла свой стакан, желая произнести тост. – Этот пир не мог бы состояться без помощи моих друзей. Вы оба показали себя отличными партнёрами. Джон, хитрован, – повернулась она к мистеру Фоксу. – Ты бесподобно провёл разговор по телефону с той старухой, а потом так ловко избавил её от кольца!.. Просто прелесть!

Мистер Фокс покраснел от удовольствия и ответил, приподняв свою кепку:

– Для вас – всё, что прикажете, мадам! Всегда к вашим услугам!

– А ты, моя дорогая Мария, – возбуждённо блестя глазами, продолжила мадам Фортуна. – Моя умница, красавица! Какой отличный ты придумала и создала вебсайт, и визитную карточку тоже. А как профессионально ты всё делала по репликам. Я горжусь тобой, моя талантливая ученица.

Они втроём дружно чокнулись и выпили свои стаканы до дна. Мадам Фортуна пребывала в отличнейшем настроении, что случалось с нею чрезвычайно редко, и заражала своим весельем всех вокруг. Веселье вообще, знаете ли, вещь ужасно заразительная. Вот и Мария почти перестала чувствовать себя виноватой из-за того, что помогала обмануть бедную миссис Фишер, и решила окончательно утешить себя с помощью чего-нибудь вкусного. Она вывалила себе на тарелку большую ложку мятного мороженого, полила остатками вишнёвой газировки, и тут раздался приглушённый звук.

Дзз-дзз-дзз!

– Тише! Что это такое? – спросила мадам Фортуна, высоко вскинув руку. – Слышите?

– Слышу, – кивнула Мария, а мистер Фокс, ни слова не говоря, вытащил из своего кармана включённый на режим «без звука» мобильник.

– Ответь! – приказала ему мадам Фортуна.

Мистер Фокс нажал кнопку и строго произнёс:

– Бруклинский городской молодёжный проект «Инициатива на завтра». Бен у телефона. Слушаю вас.

Все замерли. Мадам Фортуна напряжённо ловила ответы мистера Фокса.

– …Нет, она только что вышла поужинать… Могу я спросить, кто её спрашивает? Да, конечно, перезвоните позднее… Всего доброго…