Текст книги "Я возвращаюсь за тобой"

8
Точка невозврата

Удача – это словно «Тур де Франс»: сначала ты очень долго ждешь, а потом все очень быстро заканчивается.

Диалог из фильма Жан-Пьера Жене «Удивительная судьба Амели Пулен»

Центральный парк, «Боатхаус»

Суббота, 31 октября

14 ч 05 мин

В саду, окружавшем ресторан, вдоль прохода к небольшому подиуму были расставлены стулья из крашеного дерева. Под звуки песни «Солнце восходит»[16]16
  «Here Comes the Sun» – песня Джорджа Харрисона с альбома 1969 года «Abbey Road». Одна из самых известных песен Харрисона, записанная в составе «Битлз».


[Закрыть] отец Селин вышел на аллею, чтобы повести свою дочь к алтарю, где уже стоял благодушный священник, который дал знак начинать церемонию.

– Дорогие братья и сестры!

Мы здесь собрались сегодня, чтобы с радостью и молитвой отпраздновать священный союз мужчины и женщины, которые поклялись любить друг друга, и…

Итану не удалось уйти из «Боатхауса». Он сидел на одном из барных стульев и искоса наблюдал за церемонией, ломая голову, что имела в виду Селин, произнося эти загадочные слова? И почему она выбрала «Солнце восходит», песню Джорджа Харрисона, для прохода к алтарю? Песню, которую он поставил ей когда-то, сказав, что для него солнце – это она. Единственный человек, который освещает его жизнь.

А что еще говорят, кроме ерунды, когда влюблены? – вздохнул он, заказывая еще одну водку в надежде, что алкоголь немного притупит его страдания.

– … Дорогая Селин, дорогой Себастьен, сейчас вы сделаете самый важный в жизни выбор. Выбор, который приведет вас к Божьей благодати. Именно Ты, Господи, держишь в своих руках наши судьбы, Ты единственный Владыка прошлого, настоящего и будущего, и Ты подарил Селин и Себастьену любовь, которая связала их воедино…

Она предупредила: «в нашей истории точка невозврата будет через десять минут». Через десять минут я выйду замуж, через десять минут дверь закроется навсегда.

Последний призыв, последний шанс.

– …В этот день, исполненный надежд, ваши отношения станут другими, вы должны будете давать друг другу силы и помогать друг другу. В этот исполненный надежд день, Селин и Себастьен, вы объявляете всем о своей любви, привязанности и уважении. Мы все, собравшиеся здесь, станем свидетелями вашего бракосочетания, поддерживая вас и желая счастья…

Итан слез с табурета и подошел к дверям в сад. Он чувствовал себя чудовищно одиноким, всеми покинутым. Голова кружилась. Опять началась эта назойливая мигрень, которая преследовала его с утра и еще усилилась после самоубийства Джесси, нескольких часов допроса в полицейском участке и двух коктейлей «Мартини» с водкой. Его мучил страх, бил озноб. Он плотно застегнул куртку и постарался идти не шатаясь.

Стоявший перед женихом и невестой священник вновь начал говорить, на этот раз более торжественным тоном:

– …Брак призван освятить союз мужчины и женщины. Его цель – это рождение и воспитание детей, взаимопомощь и поддержка в богатстве и бедности, в болезни и здравии…

Селин была права, сказав, что его жизнь пуста. Для кого он жил, заперевшись в своем одиночестве и саморазрушительном индивидуализме? Сострадание, любовь, нежность – эти чувства давно были ему незнакомы. Он внезапно понял, что у него не было ни одного друга с тех пор, как пятнадцать лет назад он вероломно бросил Джимми на улицах Нью-Йорка. Он совершенно одинок, это правда. Чтобы убежать от серых будней, которые приготовила для него жизнь, он бросил все и остался в полном одиночестве. Он всегда верил, что быть одному – значит быть сильным, а любить – значит растерять всю энергию. Теперь он понял, что все не так просто, но было уже поздно.

– …Брак – это серьезное решение, которое исключает легкомысленное отношение к жизни, капризы или безответственность. Это окончательный выбор, потому что люди не вправе разорвать узы, освященные Богом…

Вот она, точка невозврата – сейчас. Даже не через десять минут, а едва ли не через десять секунд. А что произойдет, если он прямо сейчас все это прекратит, выйдет вперед и во всеуслышание признается Селин в любви? В кино именно так и происходит. В кино все бы решилось за три минуты, в кино Итан был бы положительным, уверенным, легким человеком. Но все это происходит не в кино, и он кто угодно, но только не герой. Он остановился, растерянный и охваченный сомнениями.

– …Поэтому, если есть здесь кто-нибудь, кто знает серьезное препятствие, мешающее этому союзу, пусть говорит сейчас или никогда…

Пусть говорит сейчас или никогда… Фраза эхом отдалась в застывшем саду. Стоящая перед алтарем Селин слегка обернулась, словно искала его глазами. Мгновение, казалось, застыло в вечности, и вдруг Итан в одну секунду понял, что он сейчас прервет церемонию. Потому что их роман не окончен.

Потому что их любовь очевидна.

Потому что это он, потому что это она.

Но это – только слова. А что он в действительности может предложить Селин? Он снова вспомнил ее вопрос: «Почему ты меня бросил?» Он ответил уклончиво, но правда-то заключалась в том, что он и сам не знал. Долгое время после их разрыва он продолжал думать, что опасен для Селин. Останься он с ней, то, вне всяких сомнений, его любовь в конце концов превратилась бы в отраву, в бомбу, в острый нож. Вначале эта уверенность немного утешала. Именно тогда он с головой ушел в работу. Потом произошло знакомство с Лореттой Краун, и он стал знаменит. По мере того как он поднимался по социальной лестнице, а горестное чувство притуплялось, ему все легче удавалось убедить себя, что его страхи – всего лишь плод воображения. Легкий способ закрывать глаза на то, что он поступил как мерзавец. А правда была в том, что он бросил Селин так же, как до этого бросил Марису и Джимми. Просто потому, что не хотел ни от кого зависеть, хотел быть свободным от всех привязанностей и от ответственности. «Делать все, что хочу, когда хочу и как хочу». Правда и то, что какое-то время он наслаждался своей свободой. Но вместе с успехом и деньгами в его жизнь проникли цинизм и его двусмысленные удовольствия – алкоголь, женщины, наркотики, азартные игры. Это продолжалось до тех пор, пока он уже не смог выносить того человека, в которого превратился.

И теперь, когда его жизнь разваливалась на куски, он наконец-то решился быть честным с самим собой, Итан понял, что уже ни в чем не уверен. За секунду до того, как Селин произнесла решающее «да», его снова охватило острое ощущение, что он для нее опасен. Он снова пережил то глубоко иррациональное чувство, которое отгонял все это время, отчетливое предчувствие угрозы. И он понял, что если и готов взять ответственность за что-либо в жизни, то вот она: защитить женщину, которую он любит, даже если это и значило отказаться от нее.

Итан взглянул на Селин в последний раз, словно хотел навсегда врезать в память ее черты, а потом отвел глаза.

История их любви закончилась.

Точка невозврата пройдена.

* * *

После небольшой паузы церемония возобновила свое плавное течение: последовали обещания и обмен кольцами. Гости, вооруженные камерами и фотоаппаратами, спешили обессмертить самые трогательные моменты: все это будет так славно смотреться в фильме из семейной хроники, его потом покажут детям и будут пересматривать, смахивая слезу, каждую годовщину.

– Селин, ты берешь в мужья Себастьена. Обещаешь ли ты быть бла-бла-бла бла-бла-бла бла-бла бла-бла бла-бла?

– Да.

– Бла бла-бла бла-бла-бла бла-бла-бла бла-бла бла-бла бла-бла нести все эти годы в знак вашей любви и вашего желания оставаться верными друг другу.

Пока дети, участвующие в церемонии, радостно обходили гостей с корзинками для пожертвований, Итан заказал еще одну порцию спиртного и просмотрел сообщения и электронную почту, которые скопились в его «Блэкберри»: встревоженные послания от Лиззи и от агента, просьбы об интервью, явный знак того, что медиа уже начали травлю, и отказ клиентов от участия в семинарах. Это его не удивило. Кадры с самоубийством Джесси, должно быть, уже показали по всем каналам. Так всегда и бывает в эпоху расцвета массовых коммуникаций: один кадр может разрушить репутацию в мгновение ока. Несколько часов назад он был «психоаналитиком, который соблазняет Америку», а теперь превратился в убийцу четырнадцатилетней девочки.

Sic transit gloria mundi. Та к проходит мирская слава.

В последнем сообщении говорилось, что заказанная машина уже ждет перед «Боатхаусом».

Он залпом осушил бокал и вышел из ресторана как раз в тот момент, когда Селин, под руку с мужем, шла между рядами гостей под дождем из розовых лепестков.

9
Чайна-таун

^{Если ты не знаешь ни своего противника, ни себя самого, то в любом бою тебя ждет поражение.}

Доктор Шино Мицуки рассекал толпу, спешащую по Чэннел-стрит. Была самая середина дня, и жизнь в Чайна-тауне бурлила.

Манхэттен – Китайский квартал

Суббота, 31 октября

14 ч 32 мин

Район напоминал жужжащий красочный пчелиный улей. В воздухе носились острые запахи, они одурманивали и вызывали тошноту – специи, кухонные отходы, камфора и сандал. Повсюду стояли пестрые лотки – дешевые украшения, шелковые ткани, лампы, ласточкины гнезда, сморщенные грибы и сушеные крабы, пиратские DVD, поддельные сумки «Луи Вуиттон» по десять долларов и прочие подделки всех видов… Здесь звучали кантонский и пекинский диалекты, бирманская, филиппинская и вьетнамская речь. Можно было подумать, что находишься одновременно в Гонгконге, Шанхае и Гуанчжоу…

Китайский квартал первоначально возник в районе Мотт-стрит, занимая около десятка зданий, и вокруг «Конфуциус-плаза», в двух шагах от Маленькой Италии. Это был густонаселенный район, вдоль узких улочек теснились маленькие разукрашенные домики с коваными лестницами. В середине девятнадцатого века, когда первые китайские моряки, к которым вскоре присоединились их соотечественники, приехавшие из Калифорнии на строительство железной дороги, начали заселять эту подозрительную часть Нижнего Ист-сайда, никто и представить себе не мог, что она станет самым масштабным китайским поселением в Западном полушарии. В последние годы в связи с экономической экспансией Срединной империи Чайна-таун даже поглотил Маленькую Италию, старинный итальянский квартал, который сжался до небольшого райончика на Малберри-стрит с ресторанами для туристов. Шино Мицуки спокойно спустился к Коламбус-парк и решил завернуть в ресторанчик на Мотт-стрит, где был завсегдатаем. Он сел за столик в глубине зала перед позолоченной статуей Будды. Официантка принесла зеленый чай, а потом подкатила тележку, на которой были расставлены разные виды димсам[17]17
  Димсам или дяньсинь – легкие блюда, которые в китайской традиции чаепития подают вместе с чашкой китайского чая, как правило, до обеда. Они представляют собой разложенные по нескольким блюдцам небольшие порции фруктов, овощей или морепродуктов.


[Закрыть] в бамбуковых коробочках. Шино Мицуки взял себе дымящиеся равиоли, маринованные куриные ножки и два рисовых шарика, обсыпанных кунжутом. И стал наслаждаться обедом под благостным, нездешним взглядом Шакьямуни[18]18
  Одно из имен Будды. – Прим. авт.


[Закрыть].

Шино Мицуки заступал на дежурство только через час, но он всегда приезжал в больницу раньше. Это давало ему возможность прийти в себя и сосредоточиться, а это необходимо для работы хирурга. Сегодня он работал в отделении скорой помощи, и, как и каждый год, вечер Хэллоуина был богат на несчастные случаи, в больницу все время привозили раненых пьяных, попавших в переплет.

Шино заканчивал обед, не поднимая глаз. Время от времени он отваживался поднять голову и украдкой посмотреть, как, игриво улыбаясь, двигается по залу красивая официантка. И ей его внимание нравилось. Если бы он пригласил ее пойти вечером на выставку Мома, в кино или на караоке, он был почти уверен, что она согласится. Но Шино Мицуки давно отказался от личной жизни. Он выбрал спокойствие, жизнь в мире с самим собой, лишенную страданий и страсти. Поскольку мы почти никогда не пожинаем того, что посеяли, он решил посвятить свою жизнь очищению кармы. Конечно же, все его благонамеренные поступки заканчивались ничем, но какая разница: он жил в ожидании следующей жизни и многих других после нее. Цикл перерождений длится века – до тех пор, пока не сольешься с Вечностью.

Он вышел из-за стола, оживленная улица поглотила его, и, увлекаемый потоком людей, он пошел вдоль Мотт-стрит. Через десять минут он уже был около больницы Сент-Джуд, на границе Чайна-тауна и Финансового района. А еще через пару минут у дверей возник измученный, теряющий сознание человек – костюм от Прада и рубашка «Оксфорд» были темны от крови…

* * *

Манхэттен – Центральный парк

Суббота, 31 октября

За двадцать минут до этого

– Вот машина, которую вы заказывали, сэр.

Итан взял ключи, которые протягивал ему молодой служащий, и с сомнением оглядел старый «Феррари» красного цвета начала восьмидесятых, припаркованный около ресторана.

– Ничего получше не нашлось? – спросил он, подписывая путевой лист.

– Учитывая забастовку таксистов, мы сделали что могли, – извиняющимся тоном ответил молодой че ловек.

Скорчив гримасу, Итан уселся за руль старого 308 GTS. Ему казалось, что он Том Селлек из первых серий «Честного детектива Магнума».

– Гавайская рубашка и накладные усы в багажнике или в бардачке?

– Простите, сэр?

– Да ладно, не берите в голову, вы еще слишком молоды, – ответил он, заводя мотор.

Он выехал из района Центрального парка через Пятую авеню. Было время массового шопинга, тротуары самой известной в мире улицы были полны народа, и отсутствие такси, совершенно выбившее город из колеи, создавало у пешеходов ложное впечатление, что можно переходить улицу в любом месте и в любое время.

Старенький V8 уносил Итана вниз к Баттери-парк. Мысли путались, его преследовали расплывчатые образы: Селин, светящаяся, как ангел, в своем подвенечном наряде, и искаженное, обезображенное смертью лицо Джесси.

Приблизившись к Мэдисон-сквер, он заметил громадный внедорожник «Хаммер» с затемненными стеклами, который ехал от него на опасно близком расстоянии. Одновременно он заметил, что слева и справа от него едут два мрачных седана. Забеспокоившись, Итан несколько раз посигналил, но в Нью-Йорке гудки машин сливаются с уличным шумом и, как правило, ничего не значат.

Он попробовал их напугать и прибавил скорость, но машины не отстали и продолжали ехать следом за ним. Он поехал еще быстрее: «Феррари» хорошо справлялся, но машина была старая, низкой посадки, и похожий на танк «Хаммер» легко его догонял.

Неожиданно седан, ехавший справа, резко прибавил газу и поехал впереди, тем самым дав ему возможность свернуть на Купер-сквер. Но этот трюк не прошел. Три машины быстро его нагнали и снова взяли в тиски, вынудив притормозить и в конце концов остановиться на обочине Бауери.

Итан едва успел отстегнуть ремень безопасности, как два похожих на горилл парня, напоминавших агентов ФБР, набросились на него, схватили за плечи, выволокли из машины и потащили к «Хаммеру».

* * *

Манхэттен

Двумя неделями раньше

Квартира люкс в «Рокфеллер-центре»

Огромное помещение – не меньше трехсот квадратных метров – было оборудовано под лофт, всю стену занимали большие окна, через которые открывался вид на нью-йоркский skyline[19]19
  Один из самых знаменитых видов Нью-Йорка – панорама Манхэттена. Эти виды мы постоянно видим в фильмах, на открытках и сувенирах – и все это именуется «нью-йоркский скайлайн».


[Закрыть]. Обстановка старомодная, но уютная. Музыкант, сидевший в углу за роялем, играл великолепную джазовую импровизацию. Вокруг огромного лакированного стола сидели семь мужчин и одна женщина, которые играли в покер, ожидая начала вечера.

Мужчины были одеты в соответствии с дресс-кодом, на всех были смокинги. А женщина, наоборот, привлекала взгляд необычным ярким стилем: джинсы известной марки, отороченные каракулем, лакированные леопардовые туфли-лодочки, облегающая поплиновая блузка, тяжелая подвеска в виде головы пантеры. Она сдавала, точнее, она играла роль крупье, который распределял карты. Итан сидел как раз напротив нее. У него уже было больше жетонов, чем у всех играющих. Он научился играть в покер еще в ранней юности – вместе со своим приятелем Джимми. С годами он превратился в настоящего мастера. Даже много раз участвовал в «Мировых сериях покера» – мировом чемпионате, проходящем в Лас-Вегасе, где пару раз добирался до стола финалистов в «No Limit Hold’em»[20]20
  «Безлимитный Холдем» – самая популярная разновидность покера на сегодняшний день.


[Закрыть] со ставкой в тысячу долларов. У него был опыт и умение разгадывать ходы других игроков. Он незаметно следил за обстановкой: за взглядами противников, за движениями их рук, тел, за тем, как бьется кровь в жилке на чьем-то виске. Он умел выжидать и знал, как реагировать на блеф, мгновенно принимал решения и виртуозно вводил соперников в заблуждение, искусно скрывая свой страх.

Два игрока справа от женщины оплатили блайнд[21]21
  Блайнд (blind) – ставка, которую игрок обязан сделать до того, как получит карты. Это так называемая «слепая» ставка, обязательная во всех видах покера.


[Закрыть], и крупье раздала всем по две карты, которые видели только они. Итан несколько секунд растягивал удовольствие, а потом взглянул. В последние несколько недель он многое потерял, но этим вечером удача снова ему улыбнулась. Он как можно дольше оттягивал этот момент и наконец быстро поглядел на карты, прикрыв их рукой.

Сердце его бешено заколотилось. Два туза: знаменитое Американ Эйрлайнз[22]22
  American Airlines (Американские авиалинии) – жаргонное название сильнейшей стартовой руки в покере: два туза – AA. Название произошло от совпадения аббревиатур.


[Закрыть], лучшая комбинация, которая выпадает один раз из двухсот.

Ставки делали по часовой стрелке. Когда очередь дошла до девушки, она повысила ставку, даже не перевернув своих карт. Итан понял, что она хочет сыграть эту партию вслепую – риск и блеф. Это была Максин Джардино, дочь одного из богатейших промоутеров города. Она была известна любовью к блефу и фантастической манерой игры, которая совершенно выбивала из колеи тех из ее противников, кто не мог похвастать подобными финансовыми возможностями. После первого круга половина стола пасанула, и осталось только четверо. Крупье открыла одну карту, а потом сделала флоп[23]23
  Флоп – одна из ключевых стадий розыгрыша, первые три общие карты, появление которых оказывает существенное влияние на весь дальнейший розыгрыш.


[Закрыть]: три карты оказались на столе, доступные взглядам всех игроков. В комбинации с двумя скрытыми картами они могли послужить для построения очень сильной комбинации.

Итан изо всех сил пытался скрыть разочарование. Это не улучшало его шансов, но, как бы там ни было, его тузы оставались сильным оружием.

Новый круг. Максин по-прежнему не смотрела своих карт и поднимала ставки. Пятый игрок пасанул. Итан продолжил игру. Он знал, что, несмотря на расхожее мнение, покер – это не игра со случаем, это «игра души», сложная и тонкая, истинная метафора жизни, в ходе которой сталкиваешься с опасностями, искушениями, блефом, в которой просчитывать возможности важнее, чем полагаться на удачу.

А сейчас возможности у него были самые широкие.

Раздающая перевернула новую карту.

На этот раз желание рискнуть и возбуждение достигли пика. В этот момент он понял, что у него чуть меньше одного шанса из десяти получить пять карт по порядку. Один шанс из десяти, что следующая карта окажется дамой, и это позволит ему иметь такую пятерку с тузом во главе, что будет прямым пропуском к победе. Следующий круг начался с того, что вышел шестой игрок. Теперь их оставалось лишь двое – Итан и Максин, которая до сих пор не взглянула на свои карты. Размер банка уже перевалил за миллион долларов, и Максин не собиралась на этом останавливаться. Они играли безлимитку со свободными ставками. Каждый раз, когда Максин повышала ставку, Итан делал то же, пока не закончились все жетоны. Максин предложила сделать ребай[24]24
  Ребай – возможность докупить фишки в ходе турнира.


[Закрыть] как раз перед тем, как в качестве крупье перевернула последнюю карту.

Он сохранял бесстрастие, взгляд его был прикован к пяти картам на столе. Максин искала сигареты в сумочке. Она наслаждалась моментом, настоящим началом партии, потому что в конце все всегда сводится к этому – ты оказываешься лицом к лицу с тем, что скрывает парт нер.

Последние ставки были очень высоки, они пытались погубить друг друга, искушая. В этой битве один на один каждый искал своего. Для него это было путешествие внутрь самого себя, борьба с детскими страхами, забвение потерянной любви и иллюзорный поиск луча света, указывающего путь сквозь тьму. Для нее – игра с огнем, страсть уничтожения, погружение в мир жестоких женских фантазий.

На кону было около двух миллионов. Этой суммы у него не было, впрочем, какая разница, если он все равно выиграет. Перед глазами у него стояла комби нация, которую он считал беспроигрышной: стрит с тузом.

Он был в прекрасном настроении, ему было так хорошо, что хотелось продлить этот момент. Он даже позволил себе роскошь помечтать о том, как потратит выигранные деньги. Но вот настал шоудаун[25]25
  Showdown – последняя стадия игры, когда все оставшиеся игроки открывают свои карты и сравнивают их, чтобы выяснить, у кого лучшая комбинация и, соответственно, кто является победителем в данной раздаче.


[Закрыть]. В мертвой тишине он выложил карты на стол. Настала очередь Максин. Ситуация была странная, потому что она так до сих пор и не посмотрела свои карты, и они вместе ждали, что будет. Она перевернула обе скрытые карты – четверку и девятку червей – и соединила их с общими, так что получилась такая комбинация.

Черви – пять карт одной масти, а это флэш, то есть комбинация, которая сильнее, чем стрит.

Максин подняла глаза на Итана, в них светилось злое торжество, мрачное наслаждение, которое давал ей только покер.

Итан переживал поражение, застыв, словно мраморное изваяние. Он прекрасно понимал, что попал в неприятнейшую историю.

* * *

От первого удара носом пошла кровь, второй пришелся по печени, а третий – в живот.

Манхэттен

Сегодняшний день

В «Хаммере» Итана избили по всем правилам. Черные очки, квадратные челюсти и кулаки Терминаторов – двое «людей в черном» крепко держали его, пока третий громила от всей души заставлял его пожалеть о том, что он не оплатил карточный долг. У того, кто его избивал, вид был не такой ухоженный, как у его «коллег», зато выглядел он более живописно. Обнаженный торс под смокингом, стетсон[26]26
  Стетсон (ковбойская шляпа) – фетровая, кожаная или соломенная шляпа, с высокой округлой тульей, вогнутой сверху, и с широкими подогнутыми вверх по бокам полями. Названа так по имени ее создателя Джона Стетсона в 60-х гг. XIX века.


[Закрыть], плотно облегавший голову, длинные грязные волосы и трехдневная щетина – он был похож на сербского наемника и получал явное удовольствие от своей работы. Вначале Итан рефлекторно сжался, но удары следовали один за другим с такой быстротой, что он в конце концов оставил попытки защититься. И теперь просто молился, чтобы все это побыстрее закончилось. Сколько еще он сможет продержаться? Кровь хлестала из носа фонтаном, заливая одежду и пластиковые чехлы, которыми гориллы заботливо укрыли задние сиденья «Хаммера». Машина тем временем снова поехала, а то, что происходило внутри, надежно защищали затемненные стекла.

Наконец настал момент, и «серб», поглаживая свой тяжеленный кулак, сказал:

– Мадемуазель Джардино желает получить свои деньги через пятнадцать дней.

– Я… я постараюсь успеть, – едва переводя дыхание, прохрипел Итан, – но… мне нужно… мне нужно еще немного времени…

– У тебя уже было достаточно времени.

– Это такая огромная сумма… нельзя же так просто найти два миллиона!

– С сегодняшнего дня ты уже должен два миллиона пятьсот тысяч.

– Что? Нет, так не пойдет!

– Считай, проценты набежали, – объяснил громила, со всего размаху ударив его кулаком в живот.

На этот раз Итану показалось, что внутри что-то оборвалось. Синхронным движением подручные ослабили хватку, позволяя жертве соскользнуть на пол между сиденьями.

От ужаса он закрыл глаза. Где он возьмет такие деньги? Теоретически он богат: консультации, семинары, баснословная выручка от продажи книг – все это приносило огромные деньги. Но и жизнь он вел недешевую, к тому же вложил круглую сумму в строительство шикарного медицинского центра неподалеку от Майами. Это была ультрасовременная клиника для лечения от зависимостей, и она принесла бы целое состояние после открытия, но пока требовала все больше вложений. Он мог бы продать свою долю, но этого бы все равно не хватило. Яхта? Но он пользуется ею на условиях лизинга. Машина? Она сейчас не в самом лучшем состоянии… Акции? Он много потерял во время последнего кризиса subprimes[27]27
  Ипотечные кредиты серии «prime» – это работа с надежными заемщиками, имеющими очень хорошую кредитную историю и строгие стандарты кредитов; кредиты «subprime» – это работа с клиентами, желающими получить более высокое соотношение кредит-залог и имеющими «серые» доходы.


[Закрыть]. А ведь самое худшее еще впереди, учитывая, что сюжет о смерти Джесси крутят по всем каналам. Скорее всего, именно это и ускорило расправу над ним. Пока дела у Итана шли хорошо, клан Джардино его не трогал, но теперь они поняли, что удача скоро от него отвернется.

– Так что, есть у тебя деньги или нет? – нетерпеливо переспросил «серб».

Итан с трудом поднялся и вытер кровь с лица полой рубашки.

– Я достану, – заверил он, – но не сразу. Мне нужно…

– Сколько времени?

– По крайней мере две недели.

– Две недели, – пробормотал громила, – две недели…

Он вытащил из кармана огромную сигару, которую принялся мусолить во рту, так и не закурив. Затем, порывшись в бардачке, вытащил оттуда что-то типа кусачек с длинными тяжелыми рукоятками. Вздохнул, и сразу же два «агента Смита» снова схватили Итана. Один крепко взял его за кисть и протянул ее в сторону «серба». Тот прищемил Итану палец кусачками. Итан стал отбиваться, пытаясь сжать кулак, но все усилия были тщетны.

Только не правую руку, только не указательный палец!

До последней минуты Итан все же думал, что его просто пугают. Одно дело избить человека, пусть и до крови, но отрезать ему палец – это уже что-то из ряда вон. Все-таки семья Джардино должна заботиться о своей респектабельности. Но, конечно, следовало бы больше о них разузнать…

Он услышал глухой хруст и через секунду увидел, как его указательный палец отделился от кисти и упал в пластиковый пакет. Секунду ему казалось, что это сон, – из-за шока он не сразу почувствовал боль и еще мог надеяться, что ничего на самом деле не происходит. Затем брызнула кровь, и жуткая боль вернула его к реальности. Итан издал глухой вопль, но и это был еще не конец.

– Две недели – два пальца! – садистски ухмыльнувшись, объявил «серб».

И своим кошмарным инструментом отрезал Итану еще и средний палец.

– Радуйся, что другого чего не отстригли, – сказал он, резко щелкнув кусачками.

Второй палец тоже отвалился, и тут Итан почувствовал, что взгляд затуманился. Тело стало одним непрекращающимся страданием, ему не хватало воздуха, словно от полученных ударов легкие отказали. Он уже терял сознание, когда «Хаммер» резко затормозил. Дверь открылась, и гориллы выбросили его на залитый солнцем тротуар. А машина, мягко шурша шинами, снова тронулась с места.

* * *

Итан лежал, уткнувшись лицом в землю, не в силах встать на ноги. Он смутно, словно издалека, слышал крики толпы и шум машин, но чувствовал, что сознание оставило его. Спасут его или оставят околевать здесь, посреди улицы? Он собрал все силы и отчаянно попытался прийти в себя. С трудом приподнялся, стараясь не задевать искалеченную руку, и с тревогой осмотрелся, разыскивая на тротуаре свои отрезанные пальцы. Подобрал сначала один, а потом и второй. Зажал их в здоровом кулаке. Локтем вытер кровь, до сих пор лившуюся из носа. Главное не смотреть на эти раны. Вокруг него стояла озабоченная толпа, люди разглядывали его с недоумением. В основном азиаты, но и туристов много. Он же в Чайна-тауне! Приглядевшись внимательнее, он определил, что находится рядом со знаменитой извилистой Доер-стрит, местом, где члены китайской Триады в былые времена проводили сходки, с легкостью решая любые сложные вопросы. Определенно, у его мучителей было своеобразное чувство юмора.

Скорее!

Он очень плохо знал этот район, но действовать нужно было быстро. Сжимая свои отрезанные пальцы в руке, он пошел по Мотт-стрит, главной улице квартала. Его била дрожь, он двигался наугад, задыхаясь, совершенно потерянный среди леса непонятных вывесок. Среди бесчисленных магазинчиков, над которыми мигали неоновые вывески, он разглядел лавку народной медицины, на витрине которой красовались сушеные морские коньки, кости тигра, рога носорога и чудесные средства излечения от птичьего гриппа. Итан толкнул дверь и быстро оглядел магазин. Дюжины пластиковых контейнеров с корнями, стеблями, цветами и листьями доброй сотни растений… Минуту он постоял, озираясь, пока не нашел то, что было нужно, – герметично закрывающиеся пластиковые пакетики, в которых клиенты уносили драгоценные покупки. Он схватил один пакетик и запихнул туда отрезанные пальцы.

Скорее!

С пакетом в руке он метнулся из лавки и поспешил в сторону ресторанчиков на Малберри-стрит. Он проходил их один за другим, пока не заметил витрину со свежей рыбой. Он чуть было сам не рухнул на нее, но из последних сил удержался на ногах. Отодвинув огромную рыбу-меч, покоившуюся на ложе из колотого льда, он набрал побольше ледяных кубиков и сложил в одну из бамбуковых коробочек, стоявших рядом на столе, служившем для приготовления блюд на пару. Нельзя было допустить, чтобы начался некроз тканей отрезанных пальцев. Он закопал пакет в лед и закрыл крышку.

А теперь, беги!

Беги!

* * *

Обычный субботний день в Чайна-тауне.

Чайна-таун, город в городе, со своими правилами и законами. Чайна-таун, толпа на улицах, надписи на китайском и крыши-пагоды.

Наслаждаясь прохладой Коламбус-парк, пожилые китайцы увлеченно играли в маджонг. Другие же в одиночку упражнялись в медленных, но точных движениях тайцицюань.

А по Чатем-сквер мимо буддийского храма со всех ног бежал человек. Он был весь в крови и в поту. У него страшно болел бок, на руке не хватало двух пальцев, одно ребро было сломано, печень и желудок почти отказали. По щекам его, смешиваясь с кровью, текли слезы. Он давно уже должен был подохнуть, как собака, от усталости, боли, нанесенных ему увечий, но он продолжал бежать, сжимая в руках бамбуковую коробочку.

Это было странно. Впереди его ждали самые черные дни, а смерть, несомненно, дышала ему в затылок, и все-таки…

И все-таки в этот момент, каким бы невероятным это ни казалось, он чувствовал себя живым, как никогда.

Он знал, что только что, лежа на тротуаре, он достиг дна той бездны, в которую его затягивало уже много месяцев. Но он заставил себя подняться, он сам дал себе пинка, не позволив погибнуть окончательно. Он не знал, будет ли этого достаточно, чтобы вынырнуть на поверхность и окончательно спастись. Возможно, и нет. Возможно, точка невозврата уже пройдена. Но сейчас он думал только об одном: удержаться на ногах и продолжать бежать. Добежать до больницы Сент-Джуд, открыть дверь и без сознания рухнуть на пол.

В костюме от Прада и рубашке «Оксфорд», потемневшей от крови.