Текст книги "Истребитель"

Глава 4

Павел и представить не мог, сколько людей озадачено его скромной персоной. Сраженный столь решительными переменами в судьбе, он действительно направился на знаменитую площадь. И вовсе не потому, что спешил как можно быстрее добраться на новое место службы. Все было куда проще.

Не имея в столице ни родных, ни знакомых, он не знал куда приткнуться. Потому и отправился на вокзал.

Купить билет в толчее и сутолоке осаждаемых бесчисленными пассажирами касс было делом изначально обреченным на неудачу, выручил военный комендант.

Он внимательно изучил документы, повздыхал, будто отрывая последнее, но записку черкнул. И уже через пять минут лейтенант стал обладателем заветного кусочка картона. До отправления оставалось целых три часа, и стряхнувший груз забот Павел решил заглянуть в вокзальный буфет.

«Когда еще удастся попасть в столицу? Так хоть пива московского выпью», – решил он, махнув рукой на посещение прочих достопримечательностей.

Отстояв длинную очередь, приобрел пару кружек пенного и вышел на улицу. Шум буфета к спокойному отдыху не располагал. И тут его внимание привлекла непонятная возня на багажной площадке.

Несколько носильщиков в униформе, оставив свои тележки, самозабвенно возили кого-то по пыльной земле.

«Бывает, – безразлично пожал плечами Павел. – Мало ли какие дела творят эти ребята. А там где макли, всегда недоразумения».

И тут до слуха донесся слабый возглас: – Что вы делаете? – это еще секунду назад сидевшая себе на потертом чемодане женщина в несуразном мужском пальто вдруг кинулась в самую середину побоища.

«Ну что за дура, – огорченно выдохнул наблюдатель. – Сейчас огребет от всех щедрот». И точно. Один из разошедшихся бляхоносцев махнул рукой, и заступница кубарем покатилась в сторону от служителей вокзального сервиса.

Говоров, отлично понимая глупость своего порыва, решительно отставил кружку в сторону и поднялся.

– Эй вы, донкихоты, – окликнул он борцов. – Забирайте свои телеги, и марш отсюда.

Рука непроизвольно скользнула к кобуре. Этого хватило. Ученые жизнью работяги, не пытаясь продолжать экзекуцию, рассредоточились по перрону.

Только тетка, получившая по носу,, не торопилась вставать. И вообще, поза ее очень не понравилась Павлу.

«Похоже, досталось всерьез, – он двинулся к горе-заступнице. – Так и есть, без сознания». Склонясь над потерпевшей, он увидел, что пострадавшая -совсем молодая девчонка, только одетая, как чучело.

– Эй, подружка, вставай, – обратился он, протянув руку, что-бы поднять ее с земли.

Но как только его пальцы сомкнулись на худенькой руке девчонки, словно пружина бросила еще мгновенье назад безжизненное тело. Удар локтем в участливо склоненное лицо выбил не сноп, а целый фейерверк искр.

Едва не теряя сознание, на инстинктах, успел сдвинуть голову, и разящий удар прошел вскользь. И – все равно – потряс.

А взбесившаяся фурия скользнула ладонью по его кобуре и выдернула ствол. Уже не пытаясь сопротивляться, Павел перекатился в сторону, подальше. И мельком заметил, как бегут к нему фигуры в белых фартуках, что лишь недавно изображали ссору.

«Ах, ты, да они заодно…» – пронзило запоздалое понимание, что его провели, как мальчишку.

Павел вскочил на ноги и приготовился встретить бандитов.

А в руке первого из набегающих блеснул ствол. И, судя по всему, тот уже был готов применить оружие.

Пистолет в руке его начал подниматься, но делал это мужик как-то слишком уж медленно, словно танцуя диковинный полонез. Казалось, время замерло.

Зловещая гримаса растянула губы противника, обнажая ровные, слишком ровные для вокзального обитателя, зубы.

Не дожидаясь завершения фигуры, рванулся к нему и, словно пробивая свободный по футбольному мячу, врезал врагу в самое уязвимое место.

Но реакции на удар не последовало. Только изумление, вызванное его движением, начало появляться в глазах лже-грузчика.

«А, хрен с тобой», – решил, что добивать уже нет необходимости летчик.

Два скользящих шага, и вот уже следующий бегун получил удар в челюсть.

Ноги, обутые в щегольские, вовсе не соответствующие остальному наряду вокзального носильщика, взлетели почти на уровень Пашиной груди, а сам владелец их, грохнулся на землю, и замер.

«Не покалечить бы», – запоздало пожалел Паша беднягу.

Вырубить остальных, ползущих, как черепахи, бандюганов оказалось парой пустяков, а если точнее, – двух ударов сапога. И только тут Павел заметил, как падает из ослабшей руки главаря пистолет.

«Готовы. Теперь я с этой, пособницей… разберусь», – лейтенант крутанул головой, ища взглядом обидчицу.

Но девчонка, чрезвычайно комичная в бесформенном пальтугане, казалось так и застыла в прежней позе.

Серьезно сжатые губы, взлохмаченные волосы.

Паша, уже готовый отвесить обманщице хорошую затрещину, сдержал руку и ограничился тем, что только выдернул из замерших пальцев ствол. И вдруг, следуя порыву, поцеловал провокаторшу в щеку. В тот же миг наваждение исчезло.

Упал на колени, прижимая ладони к животу, главарь банды, задергались от боли остальные. Ожила и девчонка.

Увидев Пашино лицо рядом со своим, она автоматически выжала отсутствующий курок.

«Хорошенькое дело», – изумился Павел. Впрочем, хохмил летчик скорее от внутреннего восторга, вызванного, как ему показалось, властью над временем.

«Однако дело есть дело», – Он вставил обойму, и передернул затвор.

– Не двигаться. Стреляю без предупреждения. -Строго произнес он, подняв оружие.

– Эй. Кто-нибудь, вызовите милицию, – распорядился Говоров зевакам, и бросил взгляд по сторонам, оценивая возможную угрозу. Но никто и не собирался продолжать атаку. Громилы лежали на земле и баюкали пораженные органы.

Первой начала приходить в себя девчонка. Ее рука осторожно потянулась в карман затертого пальто. Но, заметив укоризненный взгляд летчика, а скорее, нацеленный на нее пистолет, замерла.

– Сам бросай оружие, – неожиданно скомандовала она звонким голосом.

Паша, которого комизм ситуации начал забавлять, фыркнул и выговорил обманщице: – А если нет, то что? Бандитка. Ни стыда, ни совести, вот сдам тебя милиции, будешь знать.

Впрочем, для себя он уже решил, что никакой милиции девчонку не выдаст: «Бог с ней. Мужиков – да, это святое дело. Хотя, судя по тому, как они себя чувствуют, свое тоже получили».

«Ну, это… ты брось. Толстовец, тоже, – приструнил он себя. – А окажись на моем месте другой? Они, эти паразиты, его до трусов бы раздели. Сдаем. Все».

Наконец послышалась заливистая трель свистка.

К месту событий, придерживая стукающие по бокам сумки с противогазами, бежали милиционеры.

Револьверы, которыми они размахивали, и светлые гимнастерки, делали их похожими на идущих в атаку белогвардейцев из старого фильма про гражданскую войну.

Павел отряхнул галифе, поставил на предохранитель, и убрал пистолет в кобуру.

– Переодетые бандиты. С оружием. Пытались меня ограбить, – доложил он, указывая на живописную группу.

– А перед этим избили вот эту гражданочку, – не моргнув глазом, кивнул Павел в сторону девчонки.

Но неожиданно, вместо благодарности, девчонка сунула руку за пазуху и выдернула красновато-бордовую книжечку.

– Отставить, НКВД, мы выполняем служебное задание, – срывая голос, прокричала забияка.

«Говоров расстроенно уставился на ряженых.– «Вот это попал.»

Милиционеры, услыхав волшебные слова, замерли, старшина осторожно почтительно заглянул в предъявленный документ и козырнул:– Виноват, не разобрались… – он замялся, не зная, что делать дальше.

Почувствовав себя увереннее, сотрудница непростого ведомства повернулась к Павлу, и выдернув наконец из кармана оружие, приказала летчику: – Сдайте оружие, вы арестованы.

Павел вздохнул и протянул ей рукоять своего пистолета.

Однако в момент, когда представительница власти потянула оружие к себе, негромко произнес, подзуживаемый непонятным бесом:– А не боишься, вдруг снова отберу? Странное дело. Но НКВДшница вздрогнула и залилась краской. Так отчаянно, что ему стало неловко.

И тут из-за здания привокзального буфета, мигая фарами, вылетела легковая машина. Печально известный в народе «черный ворон» замер возле самого места стычки, дверь авто распахнулась.

Из темноты салона появился начищенный до зеркального блеска сапог, а через мгновение на свет выбрался и его обладатель. Командир, с майорскими шпалами в петлицах.

– Молодцы. – С веселой усмешкой осмотрел он поднимающихся с земли сотрудников.

– И это лучшие. Орлы. Хорошо, хоть Катенька не посрамила. А то уже не знаю, что и думать.

Он повернулся к летчику, произнес с несколькко даже преувеличеной серьезностью: – А ты что творишь? Я так людей не напасусь, если каждый их будет им по яй… лупить, – вроде и сердито, но с непонятной усмешкой закончил руководитель. – Ладно, садись, проедемся, – кивнул он на машину.

«Умеют, паразиты», – восхитился Павел способностью сотрудника органов расположить к себе. Открытое лицо майора никак не вязалось с грозной аббревиатурой его службы.

– Катя, верни лейтенанту оружие. Раз уж взять не смогли, теперь-то что толку отбирать.

Девчонка потупилась и сунула пистолет Говорову.

Павел, сдерживая изумление, забрал ствол и полез в машину.

– А вы, ребятки, ножками, – остановил майор сконфуженных сотрудников. – И фартучки назад верните. Людям работать нужно, а они тут игрушки затеяли… – пробурчал майор, опускаясь на сидение рядом с Павлом.

Хлопнула дверца, и машина, рыкнув двигателем, поползла к выезду с привокзальной площади.

Прервав недолгую паузу, новый персонаж снял фуражку и пригладил роскошный «политический» зачес.

– Давай знакомиться, – протянул он ладонь. – Звать меня Семенов Иван Пантелеевич.

А ты, как понимаю, Говоров. Павел; как тебя по отчеству?

– Тимофеевич… – Паше не осталось ничего другого, как пожать руку.

Надо сказать, этот майор, или какое звание соответствует этому званию там, в госбезопасности, понравился. Да и Катя.

– Слушай, объясни, как это ты всех ребят уложить умудрился? – совсем по-свойски задал вопрос Иван Пантелеевич.

Однако свойскость эта насторожила.

– Сам не знаю, повезло, наверное, – неопределенно ответил Павел, пожав плечами.

– Повезло? Ну ладно, с этим я сам разберусь, – тем же легкомысленным тоном подвел черту под обсуждением Смирнов.

И Говоров поверил: «Этот разберется».

Чувствовалась в майоре некая, скрытая до поры, сила. Ему невольно хотелось подчиниться. Выполнить просьбу, оказать помощь.

«Учат их этому, или как?» – задумался лейтенант.

Но НКВДшник, отвлекая от размышлений, вдруг поинтересовался: – А почему не спрашиваешь, за что тебя взяли? Или безразлично?

Павел выдохнул и, подстраиваясь в тон, отозвался: – Почему взяли, я сам в машину сел.

Так, значит? – изумился собеседник. – Смелый, уважаю.

– Ладно, не сторожись. Прав ты. Никто тебя не арестовывал. Наоборот. Но это не моя прерогатива. Мне приказано тебя доставить, и все. А что так вышло, извини. Хотел ребят лишний раз потренировать. А тут вон как вышло. Хотя, ты им постарайся пока не попадаться. Обиделись, поди, крепко.

– Я и не собираюсь, – Павел и не хотел перечить, а не сдержался.

– Отставить разговорчики, лейтенант, – неуловимо изменился майор. – Сейчас тебе придется с большим начальством общаться, так что постарайся с ним так не разговаривать. Усек?

– Так точно, – Павел сообразил, что субординацию никто не отменял. А его противодействие органам можно трактовать двояко:– «Кому, случись что, докажешь, мол не представились. Предъявят сопротивление власти и ага…»

Тем временем машина вылетела на открытое пространство. Глянув в окно, Говоров с замиранием сердца сообразил, что совсем рядом мелькнули узнаваемые очертания Красной площади.

Автомобиль, почти не сбавляя скорости, влетел в распахнутые ворота и покатил по узеньким дорожкам Кремля.

Нарком задумчиво сидел в своем кабинете. Уютный свет настольной лампы выхватывал лишь полукруг массивного стола, стопку бумаг, исчерканных разноцветными карандашами.

Зевнул, потер тонкими пальцами натруженные глаза: «Кобе не спится, а все должны торчать на рабочих местах. Хотя, кто знает, в какой миг Хозяину приспичит вызвать на доклад, или просто побеседовать. Но это всяко лучше, чем не дождаться вызова».

Тихонько звякнул телефон внутренней связи. Порученец сообщил о новости. Но не настолько важной, чтобы быть переданной по правительственному, закрытому каналу.

«Ага, по закрытому, – Нарком усмехнулся. – От кого закрытому? Вот то-то. Лучшая защита от подслушки – отсутствие ненужных разговоров.»

– Что? – буркнул он в поднятую трубку. – Кого? Какого летчика? А, этого. Ну ладно, пусть Семенов подождет в приемной.

«Идея, конечно, здравая. Однако – мелочь. Несомненно, создание какой-то там эскадрильи не заслуживало внимания «Самого». Но приказ есть приказ. Выполнить его нужно аккуратно, точно и в срок.

«Что же касается летчика… Это отдельный вопрос. Будем рассуждать, – опытный царедворец привычно разбил задачу на пункты: – Кому выгодно? – раз. Кто инициатор? – два. И наконец, что можно получить из этого? – три.

– Информатора? Чушь. О чем он будет докладывать? Стоп. Торопимся. Давай с начала. Итак. Фамилия эта прозвучала после визита генерала Россковского. Следовательно, рекомендовал он. Почему? Непонятно. Не в том положении этот враг народа, чтобы лезть с просьбами, тем более о каком-то неизвестном летчике.. Значит, чем-то рассказ об этом человечке Хозяина заинтересовал.

А зачем он вообще прикармливает этого троцкиста?

Найти опытного и, главное, преданного человека на место командующего армией трудно, однако не невозможно. Тогда остается одно. Товарищ Иванов хочет создать из этих бывших «героев гражданской войны» некий противовес нынешним выдвиженцам. Возможно.

Хотя, у меня на этого генерала зуб точно растет. Ну, это понятно. Хотя, знал бы он, что если по мне так нафиг не нужно было сажать его. Коба приказы не отдает, он рассуждает, и советуется. И попробуй только не угадай. Это политика.»

Результат размышлений матерого интригана, еще не до конца сформировавшийся, уже забрезжил в голове Наркома.

Он поправил бумаги, лежащие на столе, закрыл папку с которой работал, и приказал адъютанту: – Зови Семенова, а летчик пусть пока ждет.

Начальник отдела особых операций, как обычно, спокойный, чуть ироничный, прикрыл дверь и вытянулся у порога, козырнув сидящему за столом.

– Проходи-проходи, дорогой, – кивнул на стул, приставленный к столу для совещаний, хозяин, улыбнулся радушно, однако из-за стола не встал.

– Ну а теперь рассказывай, чего твои молодцы натворили? – привычка к многозначительности не раз выручала наркома. Не зная о деталях, он, тем не менее, вел себя, как владеющий всей полнотой информации.

Семенов поддался на провокацию. Тяжело вздохнул и развел ладони в покаянном жесте:

– Виноват, Лаврентий Павлович. Хотел поднатаскать ребятишек на захват в условиях города.

– Ну? И? – холодно блеснули в свете настольной лампы знаменитые пенсне наркома.

– Я даже и не заметил, как все случилось -Вынуждено признался в оплошности командир особой группы. – Вроде смотрел во все глаза.

– Сержант Иванцова шла наживкой. Остальные работали на захват. Все по плану. А затем – секунда, и вся группа с отбитыми, хм, причиндалами, – подобрал обтекаемое выражение командир.

– Что, и Катерина? – не удержался от грубоватой шутки хозяин.

Семенов увел взгляд, понимая, что шутка для него лично ничего хорошего не предвещает.

– Никак нет, – он сдержался и ответил, не меняя тона: – Она разоружила этого лейтенанта, но расшифровалась. В общем, незачет.

– Паслушай. Я тебя что, про тренировку спросил? – проснулись горские корни Руководителя грозного ведомства.– Я спросил про летчика. Что ты можешь про него сказать?

– Боюсь обобщать, но что-то в нем не так, – подобрал, наконец, объективное определение своему ощущению Семенов. – Обычный, не особенно умен, простоват. А вот в глубине, какая-то изюминка. Я не готов однозначно ответить. Нужно время присмотреться.

«Выходит, что-то учуял, – резюмировал про себя Лаврентий. – Ай Коба, ай молодец. Я всегда говорил, он на порядок выше всех нас. По одной, короткой фразе уловить нечто и среагировать. И человечка зацепить. Так, так. В который раз понимаю. Перечить хозяину – себе дороже. А вот паренька этого теперь нужно поближе рассмотреть. Возле себя притормозить было бы интересно. Тем более, что Хозяин ничего не делает просто так. Может вспомнить в самый неожиданный момент.»

– Знаешь что, Семенов, а давай ты с ним ближе познакомишься.

Майор чуть дрогнул бровью: – Как скажете, Лаврентий Павлович.

Даже не понимая чего-то, он не считал нужным переспрашивать.

– Так и скажу. Прикомандируем его к вашему отделу. Присмотрись, наведи мосты. А там видно будет.

– Есть, – озадаченно ответил оперативник. – А как он, согласен?

Нарком покривил губу: – А у нас «нет» не говорят. Правильно я говорю, товарищ Семенов?

Майор вскочил: – Так точно. Разрешите идти товарищ народный комиссар?

– Ишь ты, обидчивый какой? – усмехнулся собеседник. – На обиженных, сам понимаешь, в бараке вся работа.

– Сиди и учись, – сыграл интонацией начальник.

Ожидая вызова к высокому начальству, Говоров вовсе не скучал, был занят постижением внезапно проявившихся ощущений в момент его неудачного захвата сотрудниками НКВД: «Могу, но как этот механизм запустить? Неизвестно».

От размышлений оторвал голос адъютанта. Он приподнялся из-за стола и кивнул, приглашая Павла пройти в кабинет.

Проходя мимо открытой двери кабинета, соседнего с приемной, Павел заметил огромного человека в форме. Особенно бросились в глаза его руки. Такими руками можно было легко свернуть бычью шею.

«Охрана? Это правильно, хотя… " – Павел не додумал, и прошел в кабинет.

Лицо, человека, сидящего в глубине кабинета, оставалось в тени, но что-то подсказало – это он, так часто виденный на газетных фотографиях нарком.

Павел замер, отрапортовал: – Товарищ Народный комиссар, лейтенант Говоров прибыл по вашему приказанию.

– Вольно, лейтенант, – отозвался хозяин.

Он внимательно всмотрелся в простоватое лицо летчика.

– Действительно, – словно отвечая сидящему поодаль майору, произнес нарком. – Хотя, внешность порой обманчива.

– Вот что, лейтенант. Коротко говоря, тебе выпала огромная честь и ответственность. Служить в подразделении, которое занимается…

Звонок, длинный и пронзительный, прервал его слова. Он поднял трубку стоящего особняком аппарата. И одновременно махнул рукой, выпроваживая присутствующих.

– Да, у аппарата, – сдержанно ответил он абоненту. – Вызывает? Понял. Скажите, прибуду через пять минут.

– Павел еще не успел среагировать на изменившуюся ситуацию, а непонятно как успевший оказаться рядом Семенов уже вытянул его из кабинета.

– Все-все, аудиенция окончена. Остальное мы как-нибудь сами, – он повел лейтенанта по пустому коридору.

– Значит, так, Говоров Павел. Сейчас идем ко мне и пообщаемся. Не боись, прорвемся, – совсем не по-уставному подмигнул он младшему по званию.

Они покинули здание и на той же черной машине выехали из величественных ворот.

Глава 5

Они покинули здание и на той же черной машине выехали из величественных ворот.

Поздняя ночь, как оказалось, вовсе не самое спокойное время для ведомства, которое представлял улыбчивый майор.

– Входи, Павел, – пригласил он гостя, войдя в небольшой кабинет. Где, на каком этаже, в каком районе столицы он находился, Говоров так и не понял. Но явно, не на знаменитой Лубянской площади.

Никакой помпезности, скорее, похоже на школу Осоавиахима при домовом комитете.

Ободранный диван. Зарешеченное окошко, лампа в сто свечей под засиженным мухами абажуром. Стол и три стула. Вот и весь интерьер. Не считая огромного, во всю стену, сейфа. Матерого, еще царского. А вот обязательного портрета вождя над столом не оказалось. Висел только легкомысленный плакатик, где молодцеватый колхозник в косоворотке, скалясь, будто хватанул стакан уксуса, сжимал в мозолистой руке пачку карбованцев. «Заем…»

– Вот. Это и есть наше логово, – Семенов точным броском вбросил фуражку на одиноко торчащий из стены гвоздь.

Павел присел на стул и приготовился к продолжению. А вот хозяин замер на пороге и внимательно, словно сканируя сектора, осмотрел кабинет. Видимо, удовлетворенный осмотром расслабился и занял свое место за казенным, с традиционным зеленым сукном, столом.

– Отвечаю, – опередил он раскрывшего было рот лейтенанта.

– Первое – принят о решение создать особое подразделение истребительной авиации, которое будет обеспечивать безопасность передвижения высших лиц государства. Твоя кандидатура получила одобрение на самом высоком уровне. Скажу больше. На высочайшем. Усек? То-то. Однако дела такие с кондачка не решают. Правильно? Пока создадут структуру, пока техникой обеспечат. В общем, время уйдет.

А держать тебя, мил человек, в запасе неразумно. Вот и было принято решение. Послужить тебе пока у нас. Не корчи из себя чучело совы. Нормальная служба. Отдел по специальным операциям. Звучит? А то… Кого ни попадя не берут.

– Вопрос второй. Почему тебя? Правильно. Нет у тебя, мил человек, ни подготовки, ни знаний. А есть то, чем ты моих орлов сделал. Проглотил бы, глядишь, и обошлось, хотя не знаю, где бы ты тогда эти месяцы своего самолетика дожидался? Подсказать? Ну, смотри.

– А так – и проверка, и польза Родине. Логично?

– Не перебивай старших, – шутливо прихлопнул папку, лежащую на столе, Иван Пантелеевич. Вот, кстати, и дело твое. Хочешь глянуть? Ну и правильно, многие знания – многие печали.

И последнее, по порядку, но не по значению. Тут некоторые считают нас почти вурдалаками, в человечьем образе… Так вот. Заруби на носу. Говорю один раз. Я, Иван Пантелеевич Семенов, ни одного хорошего человека в расход не вывел. В этом я могу поклясться хоть на партбилете, хоть на Библии.

Есть государство. Хорошее или плохое. Неважно, но оно – мое. И есть его враги. Так есть, и так будет. И даже через пятьдесят лет, и через сто. А Государство и справедливость несовместимы.

Но, поскольку в своем деле я лучший, то могу себе позволить воевать с самыми матерыми врагами этого государства. И иметь такую роскошь, как чистая совесть.

Павел тупо уставился на майора: – Да что вы, Иван Пантелеевич, – наконец выдохнул он. – Какой из меня, даже не знаю, как сказать… Я же летчик. Мне без неба…

– Значит, ты летчик? А я, что, по-твоему, контрразведчиком родился? Может, я писателем стать хотел. И что? Мне теперь прийти в тот кабинет и вот так сказать: – Я писатель, мне без книг нельзя?..

– Знаешь, Паша, как сказал один, кстати, писатель с большой буквы. Ты его, может быть, не читал, но не суть… Так вот, сказал он, Паша: " …Плохо не то, что человек смертен, плохо то, что он внезапно смертен…»

– У нас приказы не обсуждаются. Или – или. Пойми, дурак, тебе интересное дело предлагают, а он еще кочевряжится. Ну? А что касается самолета, поверь, если пройдет все, будешь еще и взлетать, и садиться. В хорошем смысле этого слова.

Говоров растерянно оглянулся: «Отказаться? А потом? В лагерь? Но, судя по всему, лагерем тут не обойдется… А родители? Им потом как? Сын – враг народа.»

– Я согласен, – он выдавил это, словно приговор.

– Что-то мне говорит, ты не понял, – усмехнулся, враз растеряв благодушие, майор. – Не ты согласен, а тебя согласились принять в клуб. А в этот клуб пускают не каждого. И правило здесь одно – служить на совесть. И за честь. Предателей у нас не было, и не будет. Потому как не живут предатели долго. Вообще не живут.

– Я не пугаю. Теперь о деле. Подписок, там, расписок не берем. Пустое. Работа у нас живая, с людьми опять же. Но ты, Павел, пока еще не работник, так – стажер.

– Неладно, конечно, твое знакомство с товарищами по работе вышло. Но ничего, они ребята понятливые. Прикажет Родина на ежа… сядут, но ты уж постарайся с ними контакт наладить. Как? Тут я не советчик. Сам думай.

Стук в дверь помешал ему закончить.

– Ну что, как не родные, входите, – крикнул Семенов, подмигивая одновременно гостю.

Дверь распахнулась, и на пороге появились давешние носильщики. Они гурьбой ввалились в тут же ставшую тесной комнату. И в мгновение лица их скривило. Глаза уперлись в сидящего.

– Входите, не толпитесь… – поторопил майор подчиненных. Последней протиснулась в кабинет девчонка.

И стоило Павлу столкнуться с нею взглядом, как словно огромное, ватное одеяло ухнуло на голову. И он погрузился в беспамятство.

– Экий ты, парень? Припадочный, что ли? – майор озадаченно поскреб висок. – Как тебя в авиацию-то взяли? Оклемался? Слава тебе… А я уж думал, придется доктора звать.

Павел сообразил, что сознание его вернулось в реальность. Хотя теперь он уже ни в чем не был уверен:

А вот как с этим жить? Неизвестно. Летчик с провалами сознания. Анекдот. Да такого на пушечный выстрел к самолету нельзя подпускать». Он поднялся с кушетки и смущенно застегнул воротник гимнастерки: – Виноват, товарищ майор. Сморило.

– Да уж, – Иван Пантелеевич вернулся за стол. – Ребят я отпустил. Ни к чему им твои припадки наблюдать. Будем считать, ничего не было. Но и на оперативную работу я теперь тебя направить не могу, не имею права.

– Что же мне с тобой делать? Вот подкинул шеф задачку, – майор рассуждал так, словно и не было рядом подчиненного. Он перебрал папки, лежащие на рабочем столе: – Это не то, опять нет. Ага. Вот, пожалуй, сойдет. И место подходящее, – Семенов вчитался в бумажки.

– Решено. Слушай сюда, – он закрыл документ и начал рассказ: – Отдел наш особый и занимается делами особыми. И хотя в контрразведке все дела такие, но… Бывает обычный, так сказать, рядовой шпион, диверсант. Скороспелка. Их с началом войны у нас в тылу кишмя кишит. Немцы умело воспользовались тем, что в приказе номер 170, где говорится о введении красноармейских книжек, по недомыслию, а может и сознательно, в пункте семь бойцам действующей армии такую книжку и не предусмотрели. Головотяпство? Согласен. Однако представь. Десятки тысяч бойцов выходят из окружения. А документов нет. Правильно, собирались громить врага на его территории, малой кровью. А вышловот как вышло.

Немцы создали специальный полк Бранденбург-800, приписанный к Абверу. Генерал Пфульштайн, командующий спецназа вермахта, лично распорядился укомплектовать целый батальон этого полка офицерами и солдатами, владеющими русским языком.

– А задача их проста, как вилы. Смешаться с отступающими и устраивать диверсии, шпионить, а при удачном раскладе залегендировать внедрение. Не взвод, не рота, батальон. Представляешь? – Семенов повертел в пальцах карандаш. Отбросил и вздохнул. Говорить банальности ему было даже неловко: – Большую часть этих Бранденбуржцев мы, конечно, отфильтровали, но и среди этой плотвы оказалась настоящая щука.

– Разведчик высочайшего класса. Еще до войны работал на нашей территории. Язык, знание реалий, опыт. А кроме того – везунчик. Три медали от высшего руководства. Его мы вычислили. Парень попал под случайный обстрел и сейчас лежит в госпитале. Здесь, в Москве. Документы у него железные. Прошел все проверки. Павел вначале слушал внимательно, понемногу заскучал.

– Что ты вертишься? – заметил его движение майор. – Хочешь сказать, при чем тут ты?

Говоров пожал плечами.

– Объясняю. Я не зря обмолвился про его нюх. Стоит нашим людям попасть в его поле зрения, и можно считать – игра закончилась не начинаясь. Сообщить о провале он успеет, а мы потеряем прекрасную возможность. Потому и хочу я тебя, летчик, ему подставить. Выучки никакой, по учетам не засветился. Глядишь, и клюнет. Задача простая. Войти в контакт. Зарекомендовать себя… Он должен почувствовать к тебе интерес. Начнет вербовку – иди. Он, кстати, по докладам активно интересуется именно летчиками.

– На связи у тебя будет Катерина. Сержант Иванцова. Ну а кого еще? Остальные ребята только в дурдоме, санитарами, будут естественно выглядеть, а ее медсестрой пристроим, и порядок.

– Задача понятна? – усмешливо глянул он. – Тогда поговорим о деталях.

– Иван Пантелеевич. Я ведь не специалист. Как я его…

– А тебе и не нужно им быть. Повторяю. Твой плюс – полное отсутствие знаний. Он ведь будет проверять. И будь спокоен, так, что не заметишь. А он поймет. Это, как сказать, чутье.

– Кстати, и припадки твои пригодятся. Достоверность – это самое главное. Не устраивать же тебе, для правдоподобности, ранение?

– Хотя? Ты правша? – заинтересованно глянул майор на собеседника. – Шучу, шучу, – заметив, как вытянулось Пашино лицо, рассмеялся он. – Мы же не звери. Мы хуже – рационалисты. Ты нам целый нужен. Все. Решили.

Судьбоносная ночь окончилась. Рассветные сумерки за окном сменились первыми лучами солнца.

Легенду, правда, слепили крепкую. Но когда в одной палате и день, и ночь, бок о бок, то видны не строчки в истории болезни, а те мелочи, на которых и «палятся» даже опытные разведчики.

«Вот ведь, – тихонько постанывая в темноте, думал новоявленный больной. – Вместо чтоб сны смотреть, приходится изображать из себя контуженного. И это в самом сердце Родины, всего-то сто километрах от Москвы». Но ответственность победила. Взялся за гуж, так что ж теперь. Добросовестно отработав программу, кое-как задремал. Проснулся от крепкого толчка. Вернее, это ему показалось, что кто-то невидимый от души приложил его в бок. Распахнул глаза и с удивлением обнаружил, что рядом с кроватью никого.

«Спрятался? Да куда тут спрячешься?» – но необычности не окончились. В слабом свете от горящей в коридоре лампы сумел разглядеть, что все восемь соседей крепко спят. Только разноголосое похрапывание, да слабое оханье старшего лейтенанта, лежащего в углу, возле окна.

Павел незаметно повернул голову и вздрогнул. Того, из-за которого он и находился здесь, крепкого, с открытым, симпатичным лицом, капитана на своей кровати не оказалось. Только белела из-под откинутого одеяла простыня.

«Вот тебе и раз… – озадаченно выдохнул лейтенант. – И чего бы это значило? Может, по нужде вышел?» – предположил самое простое объяснение он. Но, судя по отсутствию халата и трости, на которую опирался раненый, ушел дальше, чем расположенный напротив туалет. Туда и в трусах добежать можно, и уж вовсе не обязательно палку брать.

Павел повертелся в тягостном раздумье: «А ну как сбежит? Вот стыдоба будет…»

Уже вовсе собрался встать и выглянуть в коридор, как заметил, что другой сосед, теперь уже справа, сонно поднялся с койки и двинулся в коридор.

«Приспичило ему», – в сердцах ругнулся наблюдатель. Занятый переживаниями, даже не заметил, как приоткрылась дверь, и в палату проскользнул капитан. Он ловко скинул халат, бесшумно прислонил палку к тумбочке и, умудрившись не скрипнуть ни одной пружиной на растянутом панцире, улегся.

Задышал ровно и спокойно, словно давно и крепко спящий. Однако, привыкнув к темноте, Павел сквозь сощуренные веки разглядел, что сосед внимательно следит за входом. И только когда вернулся ночной посетитель небезызвестного заведения, прикрыл глаза.