Текст книги "Воды спят"

16

– Вот оно! – закричала я, влетая обратно в тот угол, где друзья и родственники Мургена терзали его, пытаясь пробудить устойчивый интерес к миру живых. – Я нашла это! Вот оно!

Мое возбуждение было так велико и кричала я так громко, что даже Мурген, пойманный в тенета колдовского тумана и явно не испытывающий от этого никакого удовольствия, испытующе посмотрел на меня.

– У меня всегда было чисто интуитивное ощущение, что ответ – в Анналах. В Анналах Мургена. И я просто проглядела его. Может, все дело в том, что я слишком давно читала их и мне даже не приходило в голову поискать там снова.

– И вот пожалуйста! – глумливо воскликнул Одноглазый. – Он там, только тебя и дожидался. Написанный золотом на шикарной бумаге, с крошечными алыми стрелками. Прямо так и было сказано: «Это здесь, Малышка. Секрет в том…»

– Заткнись, дерьмо поганое! – рявкнул Гоблин. – Я хочу послушать, что там Дрема отыскала.

– Это все связано с нюень бао. Ну, может, и не все, – поправилась я, заметив хмурый взгляд Сари, – но часть уж точно. С дядюшкой Доем, матушкой Готой и тем, почему они не ушли на свои болота, хотя у них не было долга чести, как у твоего брата, Сари. – Ее брат, Тай Дэй, был сейчас похоронен вместе с Мургеном под Сияющей Равниной. Он служил телохранителем Мургена, расплачиваясь таким образом за то, что во время осады Джайкура и сам Мурген, и Отряд в целом помогал нюень бао. – Сари, тебе наверняка что-то известно об этом.

– Может, и так, Дрема. Но прежде объясни, к чему ты клонишь.

– Я клоню к тому, что Тысячегласая украла что-то из Храма Чангеша, в промежутке между концом осады и тем временем, когда дядюшка Дой и твоя мать оставались с тобой тут, в Таглиосе. Мурген вскользь снова и снова касается этого вопроса, но не думаю, чтобы он в полной мере понимал, в чем тут дело. Чем бы ни было то, что украла Тысячегласая, дядюшка Дой называл это «Ключ». Опираясь на некоторые другие доказательства, я думаю, что речь идет еще об одном ключе к Вратам Теней, наподобие Копья Страсти. – Тысячегласой нюень бао называли Душелова.

– И мне кажется, что, заполучив этот Ключ, мы смогли бы освободить Плененных.

Первый вопрос, который сразу же пришел мне на ум: при чем тут нюень бао?

Сари медленно покачала головой.

– Я ошибаюсь? Тогда что такое этот Ключ?

– Я не говорю, что ты ошибаешься, Дрема. Я просто не хочу, чтобы это оказалось правдой. Есть веши, в отношении которых я очень не хочу, чтобы они оказались правдой.

– Какие? Почему?

– Мифы и легенды, Дрема. Отвратительные мифы и легенды. Я знаю далеко не все из них. Скорее всего, мне неизвестны самые худшие. Дой был их собирателем и хранителем. Вот как ты для Черного Отряда. Но Дой ни с кем не делился своими секретами. Тобо, разыщи твою бабушку и приведи ее сюда. И До Трана тоже, если он здесь.

Недовольно оглядываясь, мальчишка потащился прочь.

Оттуда, где в специальное колдовское устройство был пойман Мурген, донесся призрачный шепот:

– Дрема, возможно, права. Я припоминаю что-то подозрительно похожее на это. Неплохо бы найти подробную историю нюень бао. Тогда, возможно, удалось бы разобраться, в чем тут дело. Нужно также как следует расспросить Лозана Лебедя.

– Непременно, только не сейчас, – ответила я. – И наедине. Лозану вовсе ни к чему знать, что происходит. Ты пришел в себя, Знаменосец? Понимаешь, где мы и что делаем?

– Да.

Тон у него, однако, был какой-то… Точно он просто мирится с обстоятельствами. В точности как я, когда поутру нужно вставать.

– Тогда расскажите мне о Храме Чангеша. Вы оба. Почему этот Ключ хранился там?

Сари не хотелось говорить об этом. Вся ее поза и выражение лица говорили о яростной борьбе, которая происходила у нее внутри.

– Почему это так трудно для тебя? – спросила я.

– На прошлом моего народа лежит пятно древнего зла. Я имею о нем лишь самые смутные представления. Дой знает всю правду. Мы, теперешние, помним лишь, что на совести наших предков лежал тяжкий грех и пока мы не искупим его, вся наша раса обречена жить на болоте, в горькой нужде и лишениях. Этот храм был святым местом задолго до того, как некоторые нюень бао начали принимать веру гунни. В нем хранилось что-то. Может быть, тот самый Ключ, о котором ты говорила. То, что разыскивал дядюшка Дой.

– Откуда пришли нюень бао, Сари?

Этот вопрос занимал меня еще со времен детства. Каждые несколько лет сотни этих странных людей проходили через Джайкур, совершая паломничество. Тихо, спокойно, никого не затрагивая, но и не подпуская к себе. И спустя год они возвращались с севера тем же путем и снова проходили через город. Даже когда могущество Хозяев Теней достигало высшей точки, этот цикл неукоснительно повторялся. Никто не знал, куда они идут. Никого это не волновало.

– Откуда-то с юга, много лет назад.

– Из-за Данда-Преш?

Трудно представить, что могло заставить маленьких детей и стариков совершать трудное путешествие такой протяженности. Очевидно, это паломничество было чрезвычайно важно для нюень бао.

– Да.

– Но теперь больше нет паломников.

То, которое закончилось гибелью в Джайкуре сотен нюень бао, было последним, насколько мне было известно.

– После Кьяулунской войны и войны с Хозяевами Теней паломничества стали невозможны. Хадж должен был происходить раз в четыре года. Каждый взрослый нюень бао де дуань должен был совершить паломничество хотя бы раз. Раньше проблем не было. Но сейчас Протектор не позволяет нашим людям выполнять свой долг. – Сейчас мне ответил До Тран. Он прибыл на своем кресле на колесах как раз вовремя, чтобы уловить суть моего «допроса» и включиться в него. – Есть вещи, которые мы обсуждаем только среди нюень бао.

У меня возникло ощущение, что все его слова имеют как бы два смысла: один предназначался мне, другой – Сари. Тут могли возникнуть определенные трудности. Никто из нас не дерзнул бы обидеть Бонх До Трана, чья дружба была для нас так важна.

Никогда нельзя ничего выяснить просто и открыто, без обиняков. Только я начала излагать старику свои соображения, как вперевалку вошла Кы Гота. У меня глаза на лоб полезли, когда Одноглазый галантно предложил ей свой стул. Наш мир, несомненно, полон чудес. Потом маленький колдун вышел и принес себе другой стул, на котором и уселся рядом с Готой. Эти двое сидели, опираясь на свои трости, точно пара храмовых горгулий. Призрак давно увядшей красоты выглядывал из-под той широкоскулой, постоянно хмурой маски, которая была у Готы вместо лица.

Я объяснила ситуацию.

– Но тут какая-то тайна. Где сейчас этот Ключ? – Никто ничего не знал. – Думаю, если бы он был у Тысячегласой, она каждый месяц возвращалась бы в Кьяулун и отлавливала новую порцию Теней-убийц. Если бы сумела открыть Врата Теней без вреда для себя. А если бы Ключ был у дядюшки Доя, он не скитался бы вокруг, разыскивая его. Вернулся бы на болота, счастливый и довольный, послав нас, оставшихся, в аль-Шейл. Ну что, матушка Гота? Я не права? Ты хорошо знаешь этого человека. Уверена, тебе есть что сказать.

Может, и есть. Но вот чего нет, конечно, так это желания. На мои вопросы о тех временах, когда Отряд находился на юге, все молчат, как рыбы. Обо всем. Боятся, что ли? Чего? Сами не знают. И тот факт, что сейчас Отряд почти целиком состоит из местных, ничего не меняет. Наша жизнь такова, что не привлекает знающих, образованных людей. Если бы какой-то жрец предложил нам свои услуги, очень скоро его труп плыл бы вниз по течению реки – ведь ясно же, что он шпион.

– Уж не у тебя ли эта проклятая хреновина? – спросил Одноглазый.

– У кого?

– У тебя, Малышка. У тебя, плутовка. Я не забыл, что ты одно время была гостьей Душелова, как раз тогда, когда она напала на след этой штуки, выведав что-то через Мургена. Я не забыл, что наш милый старый дядюшка Дой освободил тебя просто между делом. Он искал свою пропавшую безделушку, Ключ. Не так ли?

– Все это правда. Но все, что я таким образом заработала, – это несколько новых шрамов на спине.

– Тогда нужно выяснить, продолжает ли Душелов поиски Ключа?

– С уверенностью ничего сказать нельзя. Но время от времени она летает на юг и рыщет там, точно что-то ищет.

Об этом мы узнали от Мургена, хотя вплоть до сегодняшнего дня ее поведение казалось лишенным смысла.

– Итак, у кого еще есть какие-нибудь соображения?

Одноглазый не стал впрямую давить на Готу, чтобы заставить ее разговориться. Подобраться к Готе можно было только, делая вид, что не замечаешь ее. Временами у старухи возникало желание, чтобы ее заметили.

Я вспомнила бледную, оборванную маленькую девочку, которая, хотя ей было всего четыре года, казалась безвозрастной – молчаливая, не по-детски терпеливая и совершенно не напуганная тем, что оказалась в плену. Дщерь Ночи. Она никогда не разговаривала со мной. Она вообще замечала мое существование только тогда, когда, слишком уж разозлившись на нее, я забирала себе жалкую еду, оставленную нам Душеловом. Эх, жаль, что я не задушила ее тогда. Но в те времена я понятия не имела, кто она такая.

В те времена мне больше всего хотелось вспомнить, кто я такая. Душелов подмешала что-то в мою еду, проникла в самую душу и утащила оттуда половину того, что делало меня мной. А потом и в самом деле прикинулась мной, чтобы проникнуть в Отряд. Интересно, много ли ей на самом деле удалось тогда узнать обо мне. Известно ли ей, что я уцелела во время Кьяулунской войны? Не хотелось бы. Пусть думает, что я погибла, так безопаснее.

– Потом пришел Нарайян, чтобы забрать Дщерь Ночи, – продолжала я вспоминать уже вслух. – Но я видела его лишь мельком. Ужасный тощий маленький человечек в грязной набедренной повязке. Отвратительный тип. Я вообще не догадывалась, что это он, пока не стало ясно, что меня-то никто освобождать не собирается. Я не видела, что они делали, и не знаю, взяли ли что-нибудь с собой. Мурген, ты же видел их тогда. Я сама читала о том, что видел. Взяли они с собой что-нибудь, похожее на этот Ключ?

– Не знаю. Хочешь верь, хочешь нет, но восприятие, как и память, очень избирательно. – Его самолюбие, казалось, было задето.

– Ну все равно, напрягись, попытайся вспомнить, – попросила я.

– Вряд ли от этого будет много толку, – заявила Сари, прерывая Мургена прежде, чем он начал пересказывать все с самого начала.

– Ты можешь найти их сейчас? – Это, конечно, было довольно опасно, поскольку девчонка могла поддерживать связь с Киной. Если богиня Тьмы зашевелится снова, Мургену следует проявлять крайнюю осторожность, чтобы не привлечь к себе божественное внимание. – Вот какие приоритеты мы установили относительно Дщери Ночи. Убить ее. В случае неудачи – убить ее «дружка». В случае неудачи – сделать так, чтобы она не смогла скопировать Книги Мертвых. Ничуть не сомневаюсь, что она снова примется за это, как только установит надежную связь с Киной. И последнее: отобрать у нее все, что они с Сингхом унесли, когда он освобождал ее.

Одноглазый перестал, как заведенный, кивать головой и лениво хлопнул в ладоши.

– Сотри их в порошок, Малышка. Сотри их в порошок.

– Заткнись, старый негодяй.

Одноглазый захихикал.

– Можно подойти к этому с другой стороны, – сказал Гоблин. – У тебя ведь в библиотеке есть дружки среди тех, кто переплетает чистые книги, подготовленные для записи? Пойди к ним и постарайся разузнать, кто совсем недавно заказывал такие. Или предложи взятку, чтобы они сообщили тебе, когда это произойдет.

– Отлично, – сказала я. – Хорошо, что есть хоть кто-то, использующий свои мозги по назначению. Прелесть этого мира в том, что в нем полно чудес. Проклятие, куда подевался Мурген?

– Ты же сама сказала ему, чтобы он поискал Нарайяна Сингха и Дщерь Ночи, – напомнила Сари.

– Я не имела в виду сию секунду. Сейчас мне гораздо важнее узнать что-нибудь о Чандре Гокхейле, что можно было бы использовать против него.

– Ну, что ты все суетишься, Малышка? – Тон у Одноглазого был такой сладкий, что мне захотелось хорошенько треснуть его. – Расслабься. Не подгоняй события.

Вошли двое наших парней, Ранмаст Сингх и тенеплет, которого в Отряде звали Кендо Резчик.

– Этим вечером опять вопят то там, то здесь, – сообщил Кендо. – Я разослал сообщения всем нашим, чтобы получше законопатили все дыры и вообще были поосторожнее.

– Тени охотятся, – негромко произнесла Сари.

– Здесь нам опасаться нечего, – сказала я. – Но просто на всякий случай, для пущей безопасности, почему бы тебе, Гоблин, не отправиться в обход с Кендо и Ранмастом? Нам ни к чему сюрпризы. Сари, может Душелов выпустить на свободу Тени, которые ее не слушаются?

– Просто ради каприза? Ты же летописец. Что в книгах о ней сказано?

– Там сказано, что она способна на все. Что ее связи с человеческим родом оборваны. Она, должно быть, чувствует себя очень одинокой.

– Что?

– Итак, наша следующая цель – Чандра Гокхейл? Нет возражений?

Сари удивленно посмотрела на меня – ведь это было уже решено. Если никакой более удачной возможности не представится, мы просто ликвидируем Генерал-инспектора, без чьей налоговой и бюрократической системы государство начнет спотыкаться. Одновременно он казался самым уязвимым из наших врагов. И если мы устраним его, Радиша окажется в такой изоляции, в какой ей бывать еще не приходилось. Зажатая между Протектором, жрецами и неспособная свернуть со своего пути, потому что ведь она была Радиша, неприступная княгиня, в некоторых отношениях полубогиня.

Она, должно быть, тоже чувствует себя очень одинокой.

А еще хитрой и коварной.

– Что мы сделали сегодня для устрашения? – спросила я.

И тут же осознала, что знаю ответ. Мы обсуждали это, когда составляли план захвата Лозана. Сегодня вечером должна была состояться демонстрация наших дымовых «картинок», «пузыри» для которых были установлены раньше. И еще больше их будет завтра. Это и «Воды спят», и «Мой брат не отмшен», и «Все их дни сочтены». И так будет каждый вечер, начиная с сегодняшнего дня.

Сари сказала задумчиво:

– Кто-то принес еще одно молитвенное колесо и установил его на мемориальном столбе у северного входа. Его еще не заметили, когда я уходила из Дворца.

– С очередным сообщением?

– Наверняка.

– Жуть какая. Это может оказать сильное воздействие. Раджахарма.

– Радиша тоже так думает. Она страшно разволновалась из-за того монаха, который сжег себя.

История моей жизни. Я тут трачу месяцы, разрабатываю в малейших деталях изумительный план, – и, пожалуйста, какой-то безумец, которому вздумалось поиграть с огнем, отвлекает на себя все внимания, а я оказываюсь на обочине.

– Значит, эти чудики-Бходи нашли удачный отрывок. Как ты думаешь, мы не могли использовать кое-что из этих их туманных угроз?

Одноглазый злобно захихикал.

– Что такое? – требовательно спросила я.

– Иногда я сам себя развлекаю.

Гоблин, который встал, собираясь уходить вместе с Ранмастом и Кендо, заметил:

– Ты развлекаешь сам себя уже двести лет. Главным образом потому, что никто больше не интересуется таким ничтожеством.

– Ты лучше не ложись спать в ближайшее время, жабеныш…

– Тихо, тихо, – произнесла Сари. Мягко. И, тем не менее, она сумела завладеть вниманием обоих колдунов. – Может, мы займемся делом? Мне еще нужно хоть немного поспать.

– О чем разговор! – тут же откликнулся Гоблин. – О чем разговор! Если у этого старого пердуна есть интересная идея, пусть родит ее сейчас, пока она не сдохла от одиночества.

– Займись лучше своим делом.

Гоблин показал ему язык и удалился, наконец.

– Ну, давай, удиви нас, Одноглазый, – предложила я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы он задремал, так и не поделившись с нами своими мудрыми мыслями.

– В следующий раз, когда один из этих помешанных Бходи подожжет себя, нужно, чтобы тут же появились наши «картинки». «Воды спят», конечно. Но и кое-что новенькое. Я думаю – «Смерть Еще Не Конец». Согласись, тут есть некоторый тонкий религиозный оттенок.

– Пожалуй, – сказала я. – Проклятие, но что это значит?

– Малышка, не начинай цепляться ко мне…

Призрак нашего прошлого прошептал:

– Я нашел их.

Мурген вернулся.

Я не спрашивала, кого.

– Где?

– В Саду Воров.

– В Чор Багане? Там же полным-полно Серых.

– Да, – сказал Мурген. – И они из кожи вон лезут, прочесывая это место.

17

Сари разбудила меня перед рассветом. Терпеть не могу это время дня. Я прибилась к Отряду, когда город, где я жила, оказался в осаде. Тогда я с утра до ночи твердила себе одно – как только удастся выбраться оттуда, мы будем спать до полудня, вдоволь есть непротухшую еду и никогда, никогда не станем мокнуть под дождем. Вот тут-то я и наткнулась на Черный Отряд – лучшее из того, что было мне доступно. Вода поднялась на пятьдесят футов. Единственной непротухшей едой были «длинные свиньи», то есть человеческое мясо, которым лакомились Могаба и его друзья-нары. Если не считать случайно подвернувшихся увечных крыс и уж совсем тупых ворон.

– Ну, что такое? – недовольно проворчала я.

Убеждена, что даже от жрецов беспечного старого Чангеша не требовалось выражать удовольствие, когда их будили поутру, причем гораздо ближе к полудню, чем меня сейчас.

– Мне нужно во Дворец, а тебе следует появиться в библиотеке. И еще. Если мы хотим вырвать Нарайяна и девчонку прямо из-под носа у Серых, нужно поторопиться с планом.

Что же, все верно. Но это не значит, что я должна быть в восторге.

Все мы, живущие в комплексе До Трана, включая его самого, как всегда, позавтракали вместе. Отсутствовали только Тобо и матушка Гота. Но они в обсуждении участия все равно не принимали бы.

Так же, как и те, кто находился снаружи – Тени все еще бродили по городу.

– Мы разработали отличный план, – заявил Одноглазый, напыжившись от гордости.

– Не сомневаюсь, что все ваши идеи одна гениальнее другой, – ответила я, забирая свою долю – чашку холодного риса, манго и чашку чая.

– Сначала Гоблин напялит наряд дервиша и отправится туда. Потом пойдет Тобо…

– Доброе утро, Адо, – рассеянно пробормотала я, когда сторож впустил меня в библиотеку.

Меня беспокоило, что Гоблин и Одноглазый сейчас были предоставлены самим себе. Это у тебя материнский инстинкт пробудился, заявили они, показывая свои гнилые зубы. Ты прямо как курица, которая боится хоть на шаг отпустить от себя цыплят. Правда, на свете не так уж много куриц, которым приходится волноваться из-за того, что их цыплята могут надраться, забыть, чем занимались, и отправиться бродить по городу в поисках приключений.

Адо кивнул в ответ. Он никогда не произносит ни слова.

Оказавшись в библиотеке, я тут же рьяно взялась за дело, хотя до меня прибыла всего пара копиистов. Иногда Дораби удается сосредоточиться не хуже Савы. Это помогает отвлечься от тревог.

– Дораби? Дораби Дей Банерай?

Я медленно вынырнула из сна, изумляясь, как это меня угораздило. Я сидела на корточках в углу, В такой позе обычно сидят гунни и нюень бао, но не ведна, не шадар и не остальные, принадлежащие к малочисленным этническим группам. Мы, веднаиты, предпочитаем сидеть со скрещенными ногами на полу или на подушке. Шадар любят низкие кресла или стулья. Если у шадарита нет хотя бы самого примитивного стула, это у них считается признаком бедности.

Я не вышла из образа даже во сне.

– Господин Сантараксита?

– Ты болен? – Голос у него звучал озабоченно.

– Устал. Не выспался. Скилдирша охотились этой ночью. – Вообще-то Теней так называют тенеплеты, но Сантараксита и ухом не повел. За время Протектората это слово прочно вошло в обиход. – Крики мешали спать.

– Понятно. Я и сам не выспался, хотя по другой причине. До меня даже не доходило, какой это на самом деле ужас, пока утром я не увидел, что они натворили.

– Значит, скилдирша проявляют должное уважение к жреческому сословию.

Он еле заметно скривил губы, но мне стало ясно, что ирония дошла до него.

– Я в ужасе, Дораби. Это зло не похоже ни на что, с чем мы сталкивались прежде. Одно дело такие слепые бедствия, как наводнение, мор или что-то в этом роде. Их нужно переносить стоически. И против Тьмы иногда бессильны даже сами боги. Но посылать шайку этих Теней, чтобы они снова и снова совершали убийства просто так, наобум, а не по какой-то, пусть даже совершенно безумной, причине – это зло того сорта, какое проповедовали только северяне. – Дораби пришлось приложить титанические усилия, чтобы не стиснуть челюсти. – Прости. Но я знаю, что говорю. Ты наверняка никогда не встречался с этими чужаками.

Он сделал ударение на последнем слове – именно его таглиосцы употребляли, имея в виду прежде всего Черный Отряд.

– Встречался. Я видел самого Освободителя, когда был маленьким. И еще ту, кого они называли Лейтенантом, после того, как она вернулась из Деджагора. С тех пор прошло много лет, но я все помню, потому что именно в тот день она убила всех жрецов. Она очень похожа на Протектора. – Ничего особенного в моих словах не было, любой взрослый таглиосец мог бы сказать то же самое. На протяжении нескольких лет перед тем, как начался завершающий поход против Длиннотени, который засел в своей крепости Вершина, Черный Отряд то входил в город, то оказывался за его пределами. Я поднялась. – Я пойду. Мне нужно еще кое-где убраться.

– Ты добросовестно выполняешь свою работу, Дораби.

– Спасибо, господин Сантараксита. Я стараюсь.

– Бесспорно. – У него на языке, казалось, вертелось что-то еще. – Я принял решение позволить тебе пользоваться любыми книгами за исключением закрытого фонда. – В закрытом фонде хранились книги, имеющиеся в небольшом количестве экземпляров. Пользоваться ими разрешалось только особо доверенным ученым. До сих пор мне удалось установить названия лишь немногих книг, которые там находились. – Если у меня не будет для тебя других поручений.

Прекрасно. Фактически, я всегда какую-то часть дня провожу без дела, ожидая, когда мне скажут, что делать.

– Спасибо, господин Сантараксита.

– Мне хотелось бы обсудить с тобой прочитанное.

– Да, господин Сантараксита.

– Мы стоим на неизведанном пути, Дораби. Впереди нас ждет волнующее и пугающее путешествие.

Как человек предубежденный, он действительно имел в виду то, что сказал. Тот факт, что я умею читать, полностью перевернул его представления о мире, и теперь он пытался как-то сориентироваться в этой новой для себя вселенной.

Я взяла веник. В моей вселенной волнующие и пугающие события были нормальным явлением. И меня буквально трясло от мысли, что я вынуждена торчать здесь вместо того, чтобы держать их под контролем.