Текст книги "Вторая Гаммы"

– Неважно. Я даже прикосновений не почувствовал. А думал, будет больно. Очень здорово это у тебя получилось.

– Ладно, не льсти. Увильнуть от работы тебе все равно не удастся.

– Я разве увиливаю? Я… Давай, я буду охотиться. Есть-то надо. Аварийного пайка мало, да и лучше его пока не трогать. Разумнее перейти на самообеспечение. А ты ведь не любишь убивать живые существа.

– А ты любишь?

– Нет. Но ради нашей дружбы…

– Понятно. Значит, на убийство ты из дружбы ко мне готов. На труд – нет. Ладно, бог с тобой. Охоться. Только проверь сначала воду в озере.

– С радостью, – сказал Дан бодро. – Если тут есть анализатор.

– Должен быть. В аварийном пакете. Иначе грош этому пакету цена.

Ты слишком высокого мнения о тех ребятах, которые комплектовали пакет, хотел было сказать Дан, памятуя о первом своем аварийном опыте… впрочем, в том астролете пакетов не оказалось вовсе… хотел было, но не сказал, а отодвинул заслонку на спинке одного из кресел, заглянул в специальное углубление, где следовало находиться индивидуальному пакету, убедился, что он, по крайней мере, существует, вытащил немаленький прямоугольный ящичек, вскрыл водо-, химио-, жаро-, и еще бог весть чем непроницаемую оболочку и обнаружил, помимо сухого пайка и фляжки с водой, не только универсальный анализатор воздуха, воды и пищи, но и аптечку, станнер, нож, зажигалку, фонарик, кубики сухого горючего и иные полезные мелочи. Он удивился, но потом понял: малые астролеты обычно арендовались на долгое время, практически на полный срок их службы, то есть фактически как бы принадлежали тому, кто их арендовал, и если в первый раз он угодил в аварию на астролете научно-исследовательской базы, то теперь это был астролет Разведки. Разница наглядная, ничего не скажешь! Проверять наличие в шкафу десятидневного пайка и канистр с водой, видимо, не стоило. Он вынул анализатор и прошел к открытому Мараном сразу после посадки люку.

– Возьми станнер, – сказал Маран, сидевший к нему спиной и, казалось, сосредоточенно рассматривавший вместе с Эвальдом схему блока. – И ради бога, будь внимателен, не прогляди какого-нибудь кочевника.

Спрыгнув на землю, Дан первым делом наклонился и потрогал траву, она оказалась свежей, сочной, очевидно, желтый цвет был ей присущ изначально, вне связи со временем года, собственно, на осень ничто не намекало, ясное небо и теплый воздух напоминали о неподверженной изменениям погоде Палевой. Правда, по астрономическим характеристикам эта планета отличалась, здешнему климату должны были быть свойственны немалые сезонные колебания с довольно холодной зимой даже на этих широтах, просто они угодили… Дан прикрыл глаза, припоминая цифры на экране… в конец лета или самое начало осени…

Озеро лежало в углублении меж двумя цепочками холмов, той, через которую они перелетели, чуть пониже, и другой, повыше и с верхушками более угловатыми. Оно было изумрудно-зеленое, цвета свежей, не вылинявшей еще на летнем солнце травы – земной, конечно, и совершенно неподвижное, отражало маленькие пушистые облака и… небо, наверно? Дан запрокинул голову. Небо тоже было зеленое… естественно!.. но не столь интенсивно окрашенное, своей прозрачностью оно скорее напоминало изумруд как таковой… он сразу вспомнил камень в кольце, которое подарил Нике ко дню рождения пару лет назад, и на минуту затосковал… Песка на берегу не оказалось, желтая трава подступала к самой воде, он выбрал наименее заросшее место, перед тем, как наклониться, в очередной раз оглядел округу, нет ли кого, и зачерпнул малюсеньким ковшиком анализатора немного абсолютно прозрачной жидкости.

Вода была химически чистой, правда, биологически не совсем, но дезинфицирующих таблеток только в одном аварийном пакете хватило б на полгода, и Дан облегченно вздохнул. Теперь можно было не сомневаться, что до конца ремонта они дотянут, даже если им не попадется ни одного плода или какого-нибудь зайчика, которого можно подстрелить, еда, в конце концов, не вода, на десятидневном пайке можно продержаться и месяц, и сорок дней, если придется.

Он не стал возвращаться к астролету, чтобы сообщить о результатах анализа воды, а решил сразу же обойти всю долину, благо она была невелика… собственно, обходить было незачем, все просматривалось и от озерка, нигде не виднелось ни кустика, одна лишь трава, правда, довольно высокая, в ней могли прятаться какие-нибудь маленькие зверьки, суслики, хомяки или как там их… Дан в степи никогда не был, знал по книгам, что в ней водятся и птицы, и животные, но познания его конкретностью не отличались. Впрочем, что толку от знания обитателей земной степи на этой безымянной пока планете… Он спрятал анализатор, переложил станнер в нижний карман куртки, поближе к правой руке, и стал медленно подниматься по сначала пологому, потом все более крутому склону ближайшего холма. Приблизившись к вершине, он поостерегся взбираться на самый верх, а присел на корточки и, вытянув шею, осторожно оглядел поверх высокой сочной травы открывшийся перед ним пейзаж. До подножья было довольно далеко, метров триста или все четыреста, справа и слева возвышались примерно такие же холмы, как тот, на который он влез, впереди виднелась еще одна гряда, заметно ниже, но все-таки ограничивавшая обзор, а дальше простиралась равнина. Дан вертел головой долго, но не высмотрел ни одного живого существа, двуногого, шестиногого, крылатого, никакого. Убедившись в этом, он выпрямился в полный рост и пошел обратно к озерку. Обогнул его и стал взбираться дальше в гору.

Он бродил по окрестностям уже третий час, когда буквально у него из-под ног выбежало, если более чем ленивую трусцу можно назвать бегом, нечто округлое, неповоротливое, покрытое темной гладкой блестящей кожей. Не будь неведомое создание столь малоподвижным, он вряд ли успел бы вынуть станнер, прежде чем оно исчезло в траве. Но оно передвигалось так медленно, что у него хватило времени выдернуть оружие из кармана и выстрелить, подумав мельком, что если здешняя живность действительно что-то вроде жуков, то луч не подействует, однако станнер сработал, «жук» неуклюже опрокинулся на бок и застыл. Дан подошел поближе. Животное походило на огромную, длиной в добрых три четверти метра дыню, никаких переходов, ничего похожего на шею, морду, только три пары коротеньких ножек, заканчивавшихся круглыми копытцами. Впрочем, наклонившись, он все же разглядел небольшую пасть на переднем (надо полагать!) конце тела. Зубов не было, вместо того два сплошных роговых выступа, не очень острых. Наверно, травоядное, решил он. Нос или хотя бы ноздри отсутствовали, зато, присмотревшись, Дан различил три закрытых глаза, один посередине и два по бокам. Не очень утешительно, чем больше здешняя фауна отличается от земной, тем меньше шансов, что тут можно найти пищу. Хотя питаются же чем-то туземцы, которые наверняка относятся к роду человеческому, в этом Дан был почти убежден. Он стал примериваться, как взяться за обездвиженное травоядное, потом подумал, что незачем таскаться с ним до астролета, во всяком случае, без проверки, да и убивать его ни к чему, если оно окажется несъедобным. Он вытащил анализатор, переключил и вонзил острый щуп, предназначенный для забора твердых проб в мясистое тело животного. Прибор несколько минут мигал цветными огоньками, потом выдал странную строку: «Годится в пищу условно». Дан озадаченно смотрел на табло, пытаясь понять, что анализатор подразумевает под этим «условно», но тут появилась новая надпись, больше похожая на рецепт из кулинарной книги. «Довести до кипения в большом количестве воды, варить от шестидесяти до семидесяти минут, отвар слить». Оригинально. Дан подцепил животное – оно весило килограмм восемь, никак не меньше – за две задние ножки и поволок по траве. По дороге он ломал голову над тем, где взять сосуд для варки, чего-чего, а котлов или кастрюль в аварийном пайке он найти не надеялся и до сих пор считал, что добычу будет жарить на костре, как положено первобытному охотнику. Так ничего и не придумав, он положил зверя на траву у трапа, забрался внутрь и стал осматривать астролет в надежде отыскать что-нибудь подходящее. Занятие почти безнадежное, маленький кораблик, который в шутку называли межзвездным такси, состоял, если не считать крохотной туалетной кабины, лишь из двух тесных отсеков, в первом из которых кроме приборов помещалось только три кресла – пилотское и два пассажирских, а второй был чем-то вроде каюты с двумя диванчиками, при необходимости превращавшимися в койки для короткого отдыха, небольшим круглым столиком да шкафчиком с едой и напитками на дорогу. Все. Плюс стоявшие в шкафу (он распахнул дверцу, естественно, они были там!) три десятилитровые канистры с водой и объемистый контейнер с аварийным пайком. Контейнер… Хм… Он постучал по гулкой стенке. Увы, не сталь, пластик. Но термостойкий, надо полагать. Ну что ж, попытка не пытка. Он опустошил контейнер и понес к выходу.

Возня, связанная с добровольно взваленными на себя обязанностями интенданта, заняла у Дана весь остаток дня. К счастью, самую кровавую часть этих обязанностей нежданно-негаданно взял на себя Эвальд, который вдруг (устал копаться в неисправном блоке?) объявил, что ему много раз доводилось охотиться с отцом на лосей, а потом разделывать убитых животных, и предложил свои услуги. Дан, разумеется, принял помощь с радостью и в результате получил в свое распоряжение чисто вымытые куски малопривлекательного синеватого мяса. Однако варка – а сварить он решил все сразу – заняла добрых два часа, не считая процедуру разведения костра, не самого костра, поскольку разжечь сухое горючее ничего не стоило, а создания очага, камни для которого пришлось искать довольно долго. Потом он таскал и обеззараживал воду, позднее многократно проверял анализатором сваренные, почти белые волокнистые куски и тому подобное, словом, «обед» удалось подать уже в сумерках. Ели без особого аппетита, мясо оказалось невкусным, но зато его было много, больше, чем ожидал Дан, следовало лишь обработать образовавшийся запас добытым все из того же аварийного пакета консервантом, чтобы избавиться от новых поисков пищи чуть ли не на неделю. А может, и насовсем. Ибо, допив свой кофе, Маран объявил, что по его прикидкам на ремонт блока понадобится не больше десяти-двенадцати дней. И предложил посвятить вечер просмотру материала, заснятого во время облета планеты.

Обнаружив, что в районе съемок оказалось и крупное скопление палаток, Маран решил начать с него.

В своей периферической зоне поселок или, скорее, лагерь кочевников ничем не отличался от того, над краем которого они пролетали утром, но ближе к центру картина изменилась. Довольно большой кусок становища был отделен от остальной его части такой же оградой, как все оно целиком от степи, протянутые между редкими кольями в несколько рядов веревки обозначали границу, которую никто не охранял, но и никто не нарушал, даже бегавшие меж убогих временных жилищ во множестве ребятишки не делали никаких попыток пролезть в огороженную зону. Палатки на центральном участке стояли более свободно, на солидных расстояниях друг от друга и были заметно больших размеров, а в самой середине высилось сооружение, напоминавшее цирк шапито, к которому прилегал обширный пустырь, почти площадь. Всяческого мусора, правда, там было не меньше, чем в любом другом месте, да и народу немало. Как, впрочем, везде. Час, видимо, был обеденный или предобеденный, в очагах горел огонь, в котлах пенилось и дымилось темное варево. А вокруг кипела жизнь: женщины возились у очагов, носили из палаток и в палатки какие-то сосуды, доили «кобылиц», два голых по пояс парня разделывали тушу большого, величиной с корову, животного, за одной из палаток устроили беспорядочную потасовку дети, на пустом пространстве за пределами центра собралось много мужчин, часть верхом, большинство уже спешилось или, наоборот, еще не оседлало своих скакунов, скорее, первое, но наверняка не скажешь, может, у них приняты верховые прогулки перед обедом, аппетит нагуливают… Дан улыбнулся, но тут же посерьезнел. Мелькнул частокол, территория лагеря осталась позади, и почти сразу густую несмятую траву сменило поле боя, или нет, называть происходящее, а вернее, происходившее днем боем вряд ли стоило, слишком высокопарно, просто схватка между несколькими десятками всадников… И однако схватка кровавая, везде валялись трупы, если только не показалось…

– Стоп, – сказал Маран хмуро.

Нет, не показалось. Батальную сцену, застывшую на экране, теперь можно было разглядеть во всех деталях. И даже пересчитать трупы. Раз, два… Всего в кадр попало четыре, они лежали на вытоптанной траве, больше похожие на кучи одежды, кожа коротких балахонов, которые носили всадники, была на вид чрезвычайно жесткой, топорщилась, полы торчали, длинные плащи еще более скрадывали очертания тел, к тому же большие щиты, очевидно, прикреплявшиеся каким-то образом к руке, частично прикрывали своих хозяев даже после смерти. Один рухнул вместе с верховым животным, крупная туша того лежала на боку, наконец-то можно было рассмотреть ее, как следует, но Дан не задержался на ней взглядом, отметил только сходство с той тварью, мясо которой они недавно ели – такое же яйцеобразное тело, полное отсутствие шеи и хвоста, три пары мощных коротких ног с круглыми копытами – это все мельком, он торопился рассмотреть двух схватившихся всадников, замахнувшихся друг на друга не совсем обычным оружием, топорами на длинных рукоятках. Всадники сидят в седлах прямо, силы бойцов, должно быть, равны… Не то с соседней парой, один атакует, другой держит оружие у самой груди, сам клонится назад, на всадника неподалеку, отражающего щитом удар противника, вообще вероломно нападают со спины сразу двое, еще кто-то, пронзенный копьем, валится с седла…

Маран приказал компьютеру идти дальше, но помедленнее, картинка поползла, и еще несколько минут они эпизод за эпизодом сосредоточенно обозревали маленькое сражение. Пускали в ход воины, в основном, копья, реже топоры, понятно, всаднику, да еще восседающему на скакуне со столь широкой спиной проще дотянуться до противника копьем… Пеших не было, а некоторые, кажется, удирали… Потом все кончилось, пошла степь.

– Как ты думаешь, это война или просто драка? – спросил Дан. – Для войны их как будто маловато, десятка три-четыре…

– Тридцать семь вместе с убитыми и ранеными, – сказал Маран.

– Тем более.

– Война это не обязательно массовые побоища. В ее рамках возможны отдельные небольшие стычки.

– Да, естественно. Но они все одеты одинаково. Греки и персы, например, одевались по-разному. Или римляне и, допустим, галлы. Да и у египтян были весьма своеобразные одеяния.

– Это все оседлые народы.

– Ну и что?

– Теоретически кочевники должны меньше отличаться друг от друга. Они же постоянно перемещаются, перемешиваются, перенимают обычаи. Правда, они могут кочевать в пределах определенных областей, разграничить пастбища, но все равно, такие границы во многом условны. Впрочем, условным может быть само деление на народы. Но мы рано стали рассуждать. Давай лучше посмотрим весь материал.

– Давай, – согласился Дан. – Авось найдутся и те самые оседлые. В конце концов, есть же развалины.

Оседлых не оказалось, во всяком случае, в заснятом материале. Конечно, полностью отвергать на этом основании возможность их присутствия на планете было некорректно, тем более, что облететь удалось не более пяти процентов материка, но удивительное однообразие как его поверхности, так и разбросанных по ней группками временных жилищ и перемещавшихся между ними в разных направлениях верховых отрядов настораживало. И утомляло. Начали просмотр на малой скорости, то и дело останавливаясь и возвращаясь назад, но вскоре Маран отказался от задержек, а потом и вовсе увеличил темп, так что последние кадры буквально промчались по экрану.

– Ну ладно, – сказал он, когда компьютер сообщил, что материал исчерпан. – В подробности начнем углубляться с завтрашнего дня. А пока хорошо бы немного поспать.

На следующее утро наскоро сполоснувшись обеззараженной водой… Дан хотел было поплавать, день оказался пасмурным, и под серо-зеленым темным небом вода в озере приобрела заманчивый цвет морской волны, но, когда анализатор выдал очередное туманное определение «Вода для купанья пригодна условно», от этой идеи отказался, удовольствовавшись тем, что вылил на себя, предварительно бросив в него единственную дезинфицирующую таблетку, десятилитровый контейнер… сполоснувшись и позавтракав бутербродами с холодным мясом, Маран с Эвальдом уселись возле одной из выдвижных плоскостей, позволявших проводить в кабине небольшие работы, и принялись за свой блок, а Дан таким образом оказался как бы не у дел. Развалившись в кресле, он судорожно зевал, даже не пытаясь прикрыть рот, поскольку прочие сидели к нему спиной, и думал, чем бы заняться. Может, и вовсе пойти поспать? Ночью, когда он предложил по очереди дежурить, Маран его инициативу отверг, решил просто закрыть люк, в бодрствовании он смысла не видел, куда важнее, по его мнению, было проснуться со свежей головой. Со свежей головой! После такого сна… На узеньких диванчиках трудно было даже повернуться, не говоря о том, что на двух койках втроем не поместишься, кому-то следовало устроиться на полу, на сложенных одеялах, хорошо еще нашлись одеяла. Эвальд самоотверженно вызвался занять эту неуютную позицию, но Маран принять его жертву отказался, поспорив, положили спать на полу по очереди. Правда, первым в очереди оказался-таки пилот, однако Дан все равно не выспался.

Решив, в конце концов, что ложиться не стоит, а лучше прогуляться, он встал, накинул куртку и уже пробирался к люку, когда Маран, оглянувшись на него, негромко сказал:

– Ты куда? Садись к экрану и начни потихоньку просматривать все еще раз. Заметишь какую-нибудь выразительную подробность, останови и покажи мне.

– А ты не боишься, что я упущу какую-нибудь важную деталь? – осведомился Дан, но тот коротко качнул головой:

– Не упустишь. И подумай заодно, что мы можем сделать. В отношении сбора данных, я имею в виду. Чтобы не возвращаться совсем уж с пустыми руками. Коль уж мы сюда угодили…

Польщенный столь полным доверием и в то же время слегка встревоженный Дан уселся перед экраном, предварительно сделав себе крепчайший кофе, к счастью, тот, кто комплектовал аварийный паек, на его любимый напиток не поскупился, кубиков прессованного мокко обнаружилась целая груда, и он щедро кинул в кружку сразу четыре.

Начать он решил с того большого поселения – если лагерь кочевников можно называть поселением, на которое они обратили внимание вчера, но когда на экране появилось окруженное забором скопление палаток, остановил просмотр и попытался прикинуть, чему именно следовало уделить особое внимание. Сами обитатели орды, так? Верховые животные, жилища…

– Вглядись в оружие, – подсказал Маран. – Не столько в вид, сколько в материал.

– Думаешь, они еще могут быть в каменном веке? – удивился Дан. – Но даже гунны…

– Не знаю, ковали ли гунны себе мечи, но что до обработки металлов они сами дойти способны не были, абсолютно уверен. Впрочем, я имел в виду не каменный век, вряд ли меч можно вытесать из кремня, обсидиана, что там еще… Нет, бронза, энеолит на худой конец…

– Какой меч? – удивился Дан. – Я ничего похожего не видел.

– У нескольких вчерашних драчунов были мечи или что-то вроде в ножнах. Конечно, я мог ошибиться… Допустим, это не ножны, а колчаны… Словом, сядь и разберись.

Дан задумался. Черт побери! Конечно, железный век начался за тысячи полторы лет до появления гуннов, первооткрывателями в этом деле числились как будто аж хетты или, по другой версии, их соседи, халибы, что ли… Но, кажется, американские индейцы не знали железа чуть ли не до Колумба. Так? Или он что-то путает? Непонятно вообще, как человек додумался до такой штуки, как плавка руды, совершенно непредставимо, вообразить, как изобрели, например, колесо, еще можно, заметили, наверно, что перекатывать упавшее дерево куда проще, чем волочить, ну или нечто в этом роде, но доменная печь… Правда, медь встречается в самородках, а изобрести ковку, наверно, проще, чем плавку. Хотя и это… Нет, по чести говоря, было бы совсем неудивительно, если б кто-то так и остался в каменном веке… Ладно, к делу! Он всмотрелся в картинку и действительно обнаружил у некоторых из попавших в кадр мужчин висевшие на поясе предметы, похожие по форме на мечи, принялся манипулировать изображением, пытаясь максимально их увеличить, но, к его вящему разочарованию, кочевники берегли свое оружие. Или свои бока? В любом случае, они держали мечи в ножнах, длинных кожаных чехлах, подвешенных к поясу с помощью круглой петли, кожей были обмотаны и рукоятки, торчавшие из этих чехлов. Подумав, Дан переключился на котлы, в которых готовили пищу, закопченные, почти совсем черные снаружи, внутри они были все же относительно чистые, и повертев кадр перед глазами, он удостоверился, что сосуды глиняные. Так-так… Еще раз оглядев мужчин, он обнаружил два или три лука, висевших за спиной у воинов или охотников, кто знает, а затем нашел и колчаны со стрелами, однако наконечников видно не было. Он вспомнил про копья. В кадре не оказалось ни одного, и он хотел уже прокрутить запись дальше, до стычки в поле, но тут на глаза ему попалась женщина, разделывавшая кусок туши какого-то большого животного на плоском камне неподалеку от очага. Он прямо-таки ринулся на нож, которым она довольно ловко орудовала, вывел его на экран крупным планом и понял, что тот, несомненно, железный. На всякий случай, он остановил запись и воззвал к Марану:

– Глянь-ка! По-моему, это не бронза. И совсем уж не медь.

Маран повернулся к экрану и некоторое время смотрел на нож, потом кивнул в знак согласия.

– Продолжай, – сказал он, снова утыкаясь в разложенные кругом детали.

Поразмыслив, Дан принялся изучать одежду туземцев. Он не сомневался, что большей частью она окажется кожаной, ведь главным достоянием кочевых племен должны быть стада, одновременно транспорт, пища и материал для одежды и обуви. Однако из кожи были сшиты, в основном, балахоны и короткие, до колен, штаны мужчин, а на женские наряды определенно пошла какая-то ткань, грубая, похожая на мешковину, но разных, иногда довольно ярких цветов, ограничивавшихся, правда, оттенками красного и синего, изредка желтого. Наверно, выбор красителей у них невелик, подумал Дан, скорее всего, это какие-то виды растений. Что еще? Приглядевшись, он понял, что голени наездников тоже обмотаны тканью, заправленной внизу в нечто типа примитивных мокасин, а саму матерчатую оболочку придерживают веревки, накрученные в несколько рядов и завязанные у лодыжек. Так… Он снова задумался. Можно ли сделать вывод, что ремесленники, бесспорно, имеющие место быть, относятся к какому-то оседлому народу, у которого кочевники покупают или, допустим, выменивают на мясо и шкуры всякие изделия? Или они сами изобрели ткацкий станок и доменную печь? Обращаться к земному опыту бессмысленно, никто не имеет никакого понятия о тех доисторических временах, когда земледелия и, следовательно, стимула оставаться на одном месте, еще не существовало. Или имеет? Неважно, сам он, по крайней мере, ничего о той эпохе не знает, потому бесполезно ломать голову, пытаясь заниматься экстраполяциями, надо просто искать. Он прокрутил запись до того места, где была запечатлена центральная часть становища, и принялся ее изучать.

Три последующих дня прошли в том же ритме, Маран и Эвальд корпели над блоком с утра до вечера, отрываясь от работы только, чтобы, обычно по очереди, немного размяться, походив по травке в окрестностях астролета. Дан же гонял запись взад-вперед, пытаясь выжать из нее все, что возможно, особенно его интересовал «цирк шапито», резиденция правителя, надо полагать, местного Аттилы или Чингиз-хана, однако в окрестностях большого шатра да и во всей отгороженной зоне никого, хоть чем-то отличавшегося от остальных обитателей орды, видно не было, а проникнуть внутрь или дождаться, пока конфигурация изменится… Увы! Без зондов, простого и эффективного инструмента, позволявшего проводить наблюдения в динамике и почти везде, во всяком случае, на любом открытом месте, он чувствовал себя, как без рук. Или как привыкший к столовым приборам человек, перед которым поставили тарелку супа и предложили съесть его без ложки. Но делать было нечего, и он придирчиво рассматривал кадр за кадром, надиктовывая параллельно впечатления от увиденного. Добытые сведения… или саму их добычу?.. следовало как-то упорядочить, поразмыслив, он вспомнил первую свою встречу с шефом, прилетевшим на базу, дабы вникнуть в подробности их с Никой торенских похождений и ошарашившего его неожиданным вопросом о том, что едят бакны, и начал свои заметки с рациона кочевников. Ели те кроме мяса, кстати, все, как один, вареного, очевидно, по опыту зная то, что Дану сообщил анализатор, какие-то крупные клубни дикорастущего, надо думать, растения или растений, а еще доили своих «лошадей», правда, молока в естественном виде как будто не пили, а створаживали его или давали прокиснуть. Далее. Одежда их, которую он исследовал уже при первом просмотре, была из кожи либо ткани, однако ткацкого станка Дан, несмотря на все старания, не обнаружил, впрочем, вряд ли таковые держали бы вне помещений. Украшения сводились к минимуму – примитивные бусы из сушеных ягод, корявые рисунки на щитах, нередко попадались и похожие на жестяные бляхи с выбитым на них орнаментом, которые мужчины цепляли на свои кожаные рубахи наподобие нагрудных знаков. Вот и все местное «искусство». Да, еще горшки, раскрашенные желтой или синей краской глиняные горшки с грубо намалеванными на них фигурками. Почти все мужчины носили оружие – луки со стрелами, копья, боевые топоры и мечи, последних было мало, у каждого десятого, скажем, то ли они появились недавно, то ли не хватало железа. Наконечники у стрел и копий, равно как и мечи, были железные, правда, моментами Дан в этом все же сомневался, как-никак он судил лишь по внешнему виду, специалист, конечно, разобрался бы лучше, он себя таковым не считал… вот так всегда! Что они из металла, он был убежден, но какого? По идее, это могла быть все-таки бронза. Правда, во времена гуннов… Но земные гунны сосуществовали с римлянами… Да, неблагодарная штука экстраполяция! Дан вспомнил лахинов, античных, можно сказать, воинов, несокрушимую сталь которых на Земле не могли воспроизвести по сей день… Что еще? Занятия. Главным занятием здешних кочевников, не считая, разумеется, скотоводства и, скорее всего, охоты, была война. Досконально изучив запись, Дан насчитал несколько десятков мелких стычек с применением всего возможного оружия и неизбежными изуродованными трупами, большого сражения, правда, не оказалось, но это ни о чем не говорило, скорее всего, местная война из подобных мелких стычек и состояла, перманентная война, без начала и без конца, с переменным успехом, и непонятно даже, кого с кем, все воины, на взгляд Дана, во всяком случае, были одинаковы или, по крайней мере, весьма схожи. Кажется, они отличались по рисункам на щитах, те были довольно разнообразны, но на данный момент классификации не поддавались. Из-за чего воевали? Из-за пастбищ? В степи, занимавшей целый континент, по площади почти равный Евразии и Северной Америке, вместе взятым, и отнюдь не перенаселенной? Впрочем, как раз об этой стороне дела судить было трудно, к оценке ее он, несомненно, подходил со своей меркой, с позиций горожанина, прожившего всю жизнь в мире оседлости и никогда не видевшего, пусть и на других планетах, кочевых племен. Нормальному человеку достаточно сотни квадратных метров, земледельцу, конечно, нужно больше, но ровно столько, сколько он в состоянии вспахать и засеять. А тут… Нет, судить о том, сколько квадратных километров или десятков их, либо даже сотен, необходимо для того, чтобы с них кормилось стадо в тысячу, скажем, голов, он был определенно не в состоянии. Так что, может, именно из-за пастбищ они и сражались. А почему не меняли образ жизни, не переходили к земледелию, как случилось с человеком на прочих планетах, которые он населял?

– Может, здесь нет растений, которые стоило бы возделывать, – предположил Маран, когда Дан поделился с ним своими сомнениями.

– Но есть же клубни, которые они едят, – возразил Дан.

– Картофель, так сказать? Но злаков вроде нет.

– Да, как будто. Но, не имея полей, они могли бы завести хотя бы огороды.

– Наверно, этого мало, чтобы прокормиться.

– Ну а плюс скот?

– Для оседлого скотоводства, скорее всего, тоже нужен дополнительный корм, одной травы недостаточно… Впрочем, не знаю. Сами мы вряд ли с этим разберемся, да еще так, с наскоку, тут надо копать глубже.

– Ну ладно, а развалины? – спросил Дан. – Откуда развалины, если тут никогда не было оседлых народов?

Вопрос был риторический, Маран только пожал плечами и задал встречный:

– А ты обратил внимание на то, сколько здесь бегает малышни?

На этот раз пожал плечами Дан:

– Это типично для всех первобытных народов. И не только первобытных. Еще два-три века назад на Земле в каждой семье рождалось по десятку детей.

Маран лишь хмыкнул, но позднее, когда ворочаясь на неудобном диванчике, Дан услышал храп Эвальда, молодой человек засыпал, едва коснувшись головой подушки, то бишь сложенного одеяла, и тихо спросил:

– О чем ты думаешь? – Маран, которому был адресован его вопрос, отозвался почти сразу:

– О корнях гуманизма.

– А конкретно?

– О том, что уровень гуманистических устремлений человечества прямо пропорционален качеству противозачаточных средств.

– Как-как?

– А так, что чем меньше у человека детей, тем менее он склонен посылать их на войну. Если б в средние века у дворян было по одному сыну, эти парни наследовали бы отцовские поместья и занимались бы их благоустройством, иными словами, мирным трудом. Но когда во дворе замка болтается еще пять-шесть дюжих ребят, которых некуда приткнуть, их посылают на феодальную войну или в крестовый поход, авось добудут себе там состояние или землю, а коли погибнут, не беда, не придется ломать голову над тем, как не дать ни одному из них прирезать старшего брата, чтобы стать наследником. Собственно говоря, я никаких Америк не открываю, до историков, по-моему, все это дошло давно, но лишь теоретически, не столь наглядно.

– Ты противоречишь самому себе, – заметил Дан. – Ты ведь говорил, что деторождение в Бакнии никогда не было чрезмерным. Но в то же время бакны всегда были воинственным народом. Твои слова.