Текст книги "Убийство в старом городе"

– Где?

– У него дома. Если тебя это не устраивает, можем переиграть.

– Да нет, почему? Заодно и с Сирье поговорим, вдруг что-то подскажет.

– Заметано. – Андрес встал. – Так я пошел. Мне еще на работу заскочить надо. В полшестого я за вами заеду.

Он умчался так же стремительно, как пришел, Калев закрыл за ним дверь, вернулся в гостиную и с мрачным видом сел в кресло, а Диана побежала на кухню, времени оставалось не так много, а надо было еще подогреть суп и поджарить отбивные.

Мадис жил на улице Койду. Квартиру он несколько лет назад сменил, но не на модное обиталище в новом доме, а на добротное жилье в старом, новых домов Мадис, по профессии строитель, не признавал, считал, что возводятся они быстро и дурно, к тому же он, как и Калев с Дианой, не выносил низких потолков, точно так же, как Сирье, его жена, не терпела открытых кухонь, этого практически неизбежного зла нового домостроительства. Так что ныне старший из трех двоюродных братьев Кару обретался в идеально отремонтированной, благо, был хозяином соответствующей фирмы, квартире с высокими потолками, отдельной кухней и тремя просторными комнатами, которых семье вполне хватало, ибо Мадис, как и Андрес, был отцом двух дочерей, но чуть постарше андресовых, одна, замужняя, уже несколько лет назад перебралась в собственное жилье, а другая, юридически обитавшая в родительском доме, практически пребывала в Тарту, училась в университете и снимала неподалеку от оного комнату.

Гостей провели в большое помещение, можно сказать, зал, обставленный дорогой мебелью мореного дуба. Бархатные портьеры, хрустальная люстра, отделанный мрамором камин… Диана этому великолепию не очень удивлялась, помимо того, что зарабатывал Мадис, в дом немало приносила его жена, Сирье была стоматологом, и неплохим, это Диана знала по себе, с тех пор, как та восстановила ей сломанный зуб. Неизвестно, конечно, какая часть тех фантастических сумм, которые люди платят за лечение зубов, оседает в карманах самих стоматологов, но, надо полагать, вполне достаточная… Правда, Мадису и Сирье надо было содержать дочь-студентку, но, к счастью, ее одну, вторая работала сама и имела мужа-бизнесмена, каким бизнесом тот занимался, Диана не ведала, нынче ведь все занимаются бизнесом, но разобраться, чем именно… Вот и этот что-то там делал, что, неизвестно, но, скорее всего, ничего полезного, как они все или почти все… Не успела она додумать свою мысль, как Калев, пройдясь по комнате и оглядевшись по сторонам, поскольку давно не был и законченного интерьера не видел, поинтересовался, как дела у девочек, и Сирье с ходу начала жаловаться на неурядицы у мужа Лины, старшей, бизнес движется плохо, а на шее всякие кредиты, лизинги, если что, непонятно, как выплачивать… Еще одна улика, подумала Диана, слушая ее сетования, если кто-то решит повесить это чертово убийство на Мадиса, будет очередное подтверждение, что тому нужны были деньги, Мадис хороший отец и, конечно, не даст дочери пойти по миру…

Угощение – кофе и безвкусный магазинный штрицель, не вполне соответствовало богатой обстановке, но после минутного колебания Диана решила, что и того немало, учитывая недостаток времени и район проживания. Где тут вообще торгуют продуктами, хотелось бы знать! Продовольственных магазинов в Таллине становилось все меньше… или больше, это как судить?… Сети супермаркетов расширялись, но от магазина до магазина было далеко, и мало кто мог похвастать тем, что в случае необходимости сбегает в соседнюю лавочку и купит, что надо, супермаркет, конечно, штука удобная, но вся эта система приспособлена к нуждам автомобилистов, а пешеходу жизни нет… Впрочем, что думать о вымирающей фауне? Она отщипнула кусочек штрицеля и поглядела на Мадиса, ощущение, что тот совершенно не осознает нависшей над ним опасности, беседа шла отвлеченная, на темы финансового кризиса, да не в собственной фирме или хотя бы стране, а на мировом уровне. Воспользовавшись тем, что мужчины ударились в абстрактные рассуждения, Сирье подсунула Диане альбомчик с фотографиями трехлетнего внука, и Диана чуть было не пропустила момент, когда разговор за столом перешел на проблемы более животрепещущие… Собственно, можно сказать, что пропустила, среагировала только на вопрос Калева:

– А что за человек был этот Силтник?

Вопрос, очевидно, был адресован Мадису, но ответила на него Сирье.

– Недоросль, – бросила она пренебрежительно.

– Я бы так не сказал, – возразил Мадис. – Он отлично соображал. У него были задатки первоклассного финансиста. За три года заработать почти полмиллиона!

– Не заработать, а создать из ничего, – буркнул Андрес.

– Тем более!

– Подумаешь полмиллиона, – сказала Сирье. – Люди на этих биржах миллиарды делают.

– Это не у нас, – возразил Мадис снова.

– Не скажи, – заметил Калев. – Кто знает, может, и у нас есть свои соросы. Значит, Силтник играл на бирже?

– Не столько на бирже, сколько в интернете, – пояснил Мадис. – То есть на бирже, конечно, но сидя перед монитором.

– А как же фирма? Когда он занимался делами фирмы? – спросил Калев. – Или забросил их?

– Нет, – отозвался Мадис. – Он свою работу делал. Может, потому и не миллирады греб, а поменьше.

– В свободное время, так сказать, – кивнул Калев. – Странно, что не переходил целиком на финансовые операции. Почему бы нет, если у него так хорошо получалось…

– Потому что фирма надежнее, – сказал Мадис. – Эти все финансы… прилетают, улетают. Это воздух. А фирма… Сам знаешь, это называется реальный сектор и называется не случайно.

– То есть человек он был вполне здравомыслящий, – подвел итог Калев. – А почему недоросль? – повернулся он к Сирье.

– Потому что недоросль, – ответила она упрямо.

– Объясни.

– Олух. Книг не читал, одни газеты. Кино – только всякие боевики. Считал себя остряком, а чувства юмора никакого. Плоские шутки, всякие пошлости, и сам при этом гогочет на весь дом, а что смешного – бог весть.

– Ты слишком к нему строга, – сказал Мадис. – Он был просто веселым человеком.

– Веселым, – фыркнула Сирье.

– Веселым и азартным. Любил спорить. «Держу пари, что за четверть часа научу стрелять любого…»

– Ну и как, научил? – спросил Калев.

– Кого?

– Любого.

– Насчет любого не знаю, но меня, Хельгу и Кристину – да.

– Хельга и Кристина – это?…

– Наши бухгалтер и секретарша.

– Ладно, а что из себя представляет жена? То есть вдова.

На сей раз Сирье выскакивать с ответом не стала, и Мадис сказал после довольно длинной паузы:

– Они познакомились в то время, когда… Словом, были в одной команде. И она до сих пор работает тренером.

Калев присвистнул.

– И какая у нее натура? Меткого стрелка?

– Не совсем. В сущности, Мерле довольно мягкая женщина. Мужем, во всяком случае, не командовала.

– Таким не покомандуешь, – бросила Сирье. – Силтник был человеком неуправляемым. Но мне все-таки кажется, что она им управляла. Не командовала, а управляла, тихо так, исподволь. Он, по-моему, этого не замечал. Но в итоге…

Она замолчала.

– Что в итоге? – сказал Мадис недовольно. – В чем ты видишь это управление?

– В чем? – Сирье улыбнулась. – Она хотела жить в Старом городе, Силтник намеревался купить квартиру в новостройке. И что?

– Это я его отговорил, – возразил Мадис.

Сирье рассмеялась.

– Ты уже забыл, как она тебя украдкой просила: «объясни моему мужу, что новые дома – не место для жизни»?

Мадис промолчал, и она продолжила:

– Силтнику нравилась деревня. Он совсем уже собрался приобрести какой-то маленький хутор. Строил планы, как будет проводить там лето. Чуть ли не картошку хотел выращивать. А Мерле деревню терпеть не может. Она любит путешествовать. И что? Купил он хутор?

Мадис снова промолчал, и она добавила:

– За границу ездили. Каждый год в новую страну. Ну и так далее.

Калев меланхолично поправил очки.

– А дети есть?

– Двое, – сказал Мадис. – Дочь окончила университет, по какой специальности, не помню, работает в мэрии, получает прилично. Живет отдельно, с приятелем. Изрядный шалопай, Силтника ужасно раздражал. Якобы краснодеревщик, реставрирует антикварную мебель, а на деле больше пьет да гуляет. На чужие деньги. То есть это Силтник считал, что они чужие, его дочкой заработанные… Сын в будущем году школу кончает, тоже, как я понимаю, порядочный оболтус, учится плохо, по дискотекам больше. Чем дальше заниматься станет, еще не решил, в университет не хочет, да и кто его возьмет…

– Так не возьмут, а на платное всегда пожалуйста, – возразила Сирье.

– Да, но отец не рвался за него платить. Все равно, говорил, без толку, лучше отдам его на маляра учиться или кафельщика, и пусть у нас работает. Под присмотром хотя бы будет, а то шляется где-то целыми днями, уговоры не действуют, не на цепь же его сажать…

– Это все разговоры. А когда время пришло бы, определили бы сыночка, куда следует, и платили бы, как миленькие. Сейчас, правда, не знаю, как будет. Если поймают грабителя, и деньги найдутся, то Мерле и теперь сына в обиду не даст.

– Если найдутся, – буркнул Андрес.

– А как эта Мерле выглядит? – полюбопытствовал Калев.

– Вполне прилично, – сказала Сирье.

Калева эта формулировка вряд ли могла удовлетворить, но он неожиданно перевел разговор на другое.

– А что собой представляют Хельга с Кристиной? – поинтересовался он.

Вопрос был адресован в пространство между Мадисом и Сирье, та промолчала, встала с дивана, на котором сидела рядом с Дианой, и направилась к книжным полкам в дальнем углу, так что отвечать пришлось Мадису.

– Хельга работает у нас десять лет, – сообщил он, – Может, чуть больше или меньше. Человек исполнительный, аккуратный и компетентный. Была замужем, развелась вскоре после того, как пришла к нам.

– А сколько ей? – спросил Калев.

– Лет? Кажется, тридцать шесть – тридцать семь.

– А как выглядит?

– Женщина как женщина. Ничего, симпатичная. Высокая такая.

– Ноги красивые, – подала голос Сирье. Она вернулась с альбомом в руках. – Вот, можете посмотреть. Это Мерле. А тут вся контора. Справа Хельга, слева Кристина.

Она положила открытый альбом на стол, и Диана придвинулась, чтобы заглянуть в него вместе с Калевом. Альбом был большой, по четыре фотографии на развороте, наверху слева Силтник с женой, довольно бесцветной блондинкой с изящно уложенными стриженными волосами и в блестящей нарядной блузке, снимок был сделан, наверно, во время того самого юбилея, супруги сидели за накрытым столом, глядя в разные стороны. Другая фотография, внизу справа, запечатлела, как выразилась Сирье, всю контору. За белым кухонным столом сидел улыбающийся Мадис, за ним, положив руку ему на плечо и наклонившись вперед, стоял Силтник, а с двух сторон от начальников пристроились женщины, Хельга с длинным лицом, высоким лбом и выдающимся подбородком и Кристина, круглолицая, чуть курносая, с полными губами и большими глазами.

– Кристина хорошенькая, – сказала Сирье, – а Хельга слишком тощая, как теперь положено. Одни ребра да ключицы, а у Кристины есть приятные округлости. И лицо милое. Она и моложе, лет на десять, я думаю. Да, Мадис?

Тот согласно кивнул и добавил:

– Правда, фото не новое. Сделано, по-моему, позапрошлым летом. У Кристины был день рождения, двадцать пять исполнилось, она принесла торт и шампанское, приходил и ее приятель, он и снимал. Хорошие были времена…

Он печально вздохнул, а Калев положил альбом и спросил:

– В какое время вы все трое находитесь в конторе? Хочу поглядеть сам, что и как.

– Утром, – ответил Мадис. – Часов в десять-одиннадцать если придешь, то…

– Вот еще! – отмахнулся Калев. – Спозаранку я ничего не соображаю.

– Спозаранку! – фыркнул Мадис. – Я в семь встаю каждый божий день, даже в воскресенье.

– Вот и вставай. А я предпочитаю высыпаться. Часа в два если появлюсь, как? Зайду… – Он посмотрел на нахмурившуюся Диану и поправился. – Зайдем как бы случайно. Проходили мимо и решили наконец взглянуть, как двоюродному братцу живется-работается.

– Ладно, – сказал Мадис. – Будем все на месте.

– А я? – спросил Андрес Калева. – Мне прийти?

– Да пожалуйста! Явись на полчаса раньше, сядь за стол Силтника и поройся в его бумагах. Авось найдешь чего-нибудь.

– Ты думаешь, я еще не рылся? – спросил Андрес иронически.

– Что с того? Поройся еще. А мы сделаем вид, что удивлены чрезвычайно.

Он нарочито широко раскрыл глаза и воскликнул с деланным изумлением:

– Ба! Никак это Андрес?! Вот так встреча!

Когда получасом позже Андрес вырулил на Пярну-манте и поехал в сторону Лийвалайя, Диана сказала:

– Удивительно. Мадис, кажется, совсем не понимает, во что влип.

– Конечно, не понимает, – отозвался Калев. Он сел на переднее сидение рядом с Андресом, наверно, чтобы удобнее было разговаривать, однако до сих пор помалкивал, как, впрочем, и Андрес. – Мадис до ужаса наивен. Он свято верит, что если человек невиновен, то ему и беспокоиться не о чем.

– А кто же все-таки виновен? – спросила Диана. – Не дочкин же хахаль пристрелил тестя?

– Исключить это нельзя, – сказал Андрес задумчиво. – Оружием он завладеть мог. В понедельник дочь с приятелем обедали у родителей. Обедали или ужинали, это как посмотреть, пришли к семи… Если пистолет был все-таки дома…

– Так дома он был или в сейфе? – спросил Калев нетерпеливо.

Андрес развел руками.

– Понимаешь, я заехал в промежутке к Силтнику домой, решил переговорить и с сыном, узнал, что матери дома нет, и быстренько махнул туда… правда, она все равно явилась, но не сразу, я успел перемолвиться с парнем несколькими фразами… Так вот, нередко случалось, что Силтник приносил оружие домой, постреляет в тире после работы и едет к себе, порой пистолет оставался в квартире по нескольку дней, иногда он просто забывал о нем. И поскольку письменного стола у него не было, так же, как и кабинета, ни к чему, он ведь дома не работал, соответственно никаких запирающихся ящиков, тем более сейфа. Так что лежало оружие либо в ящике комода в гостиной, либо в тумбочке возле его кровати. И все домашние, да и не только домашние, об этом знали. И взять его мог кто угодно, хоть дочкин приятель, хоть сын…

– Ладно, сын! – возмутилась Диана.

– Я же не говорю, что он убил, – возразил Андрес. – Кстати, когда я поинтересовался, трогал ли он когда-нибудь отцовский пистолет, он заявил, что нет, но по глазам вижу, врет. Конечно, трогал! Небось дружкам своим демонстрировал, как ловко стреляет, он ведь тоже умел, как и все в доме. Ох уж эти энтузиасты! Я Силтника имею в виду. Какого черта надо было всех вокруг стрелками делать!.. Между прочим, эти, сына дружки, тоже захаживали. И самого Силтника приятели…

– Ты, по-моему, увлекся, – остановил его Калев. – Ближе к делу. Кто и что мог вообще, это беллетристика, а конкретно… В понедельник, как ты сказал, пистолет был у Силтника, если он и лежал дома, то недолго, максимум два дня.

Андрес заметно смутился.

– Это верно, – признал он.

– И кто в эти два дня туда заходил? – поинтересовался Калев. – Вряд ли столько народу, сколько ты расписал, дружки там, приятели, родня…

– Ну, дружки могли и быть, – возразил Андрес. – Правда, парень утверждает, что никого в эти дни в дом не приглашал. Мать тоже ребят из его компании не видела, но она ведь не караулит квартиру целыми днями. Словом, точно в квартире были сама Мерле, сын, приходили, как я уже говорил, в понедельник вечером дочь с хахалем. У хахаля, кстати, есть алиби, он мне сразу сообщил, что был у родителей, стул у них сломался, мать попросила починить, он и чинил. С трех часов дня якобы. Отец был на работе, он подвизается в одной из этих разбойничьих шаек, Таллинавеси, кажется, так что получает достаточно, чтобы мать прохлаждалась на полставки. Библиотекарем в школе, в три уже дома. Однако такие семейные алиби мне больше подозрительны, чем их отсутствие. И тем не менее, опровергнуть их очень трудно, сам понимаешь, родители костьми лягут, но сыночка или доченьку прикроют. Такие пироги.

– И все? Больше никого не было?

Андрес вздохнул.

– Имеется в наличии одно неустановленное лицо.

– Вот как?

– Понимаешь, Калев, слишком многое приходится принимать на веру.

– Или не принимать, – возразил Калев.

– Можно и так, это дела не меняет. Во вторник вечером жена гуляла допоздна, ходила на день рождения подруги, без мужа, приглашались только женщины. Когда вернулась, Силтник спал. Проснулась после десяти, его уже не было.

– После десяти в рабочий день?

– Она ведь тренер, работает в разные часы, утром в среду она свободна. Но речь не об этом. Утром она обнаружила в посудомойке два стакана из-под виски. И бутылка стояла в гостиной на журнальном столике. И однако, с кем муж пил, она так и не узнала, поскольку больше того не видела, он пришел обедать, когда она была на работе, ну знаешь, как живут современные люди, в разных ритмах. Пришел, пообедал и ушел. И все.

– А сын? И он не видел, кто приходил к отцу?

– Нет. Тоже где-то бродил, вернулся поздно, съел на кухне стоя котлету с булкой и пошел спать, в посудомойку, естественно, не заглядывал и в гостиную не входил.

– И никаких предположений ни у него, ни у Мерле?

– Нет. Это мог быть кто угодно.

– Этот кто угодно, – заметил Калев, – должен был еще знать, что Силтник намеревается забрать деньги из банка.

– Так все знали! Силтник только и делал, что трепался насчет денег! – сказал Андрес в сердцах. – Весь последний месяц обсуждал с каждым встречным положение в банковском секторе, финансовый кризис и заканчивал заклинанием, что надо забрать все домой. Понимаешь, Калев, тут надо работать. Аккуратно, тщательно, методично, никого не пропуская. Мотивы, возможность, финансовое положение, связи. Но на это нужно время. А именно времени-то у меня и нет!

Диана ожидала, что Калев выкажет раздражение, сколько, мол, можно повторять одно и то же, но тот сказал только:

– Да, неизвестное лицо это малоприятный оборот.

– Не то слово! Правда, жена практически уверена, что дома оружия не было, ей, во всяком случае, на глаза оно не попадалось, хотя она во вторник днем что-то искала в комоде и заглядывала в ящики.

– А в тумбочку?

– Нет. И как назло, в тир Силтник ходил днем, в обед, а в офисе к четырем никого почему-то не было, он мог и заехать, вернуть пистолет на место. И во вторник тоже, конечно, мог, сняв тем самым проблему неизвестного лица. Но нельзя же строить следствие на этой возможности.

– Нельзя, – согласился Калев и замолк, тем более, что они уже доехали, Андрес остановил машину прямо перед ближним подъездом пятиэтажного дома на улице Фельмана, в котором супруги Кару обретались, Диана последний десяток лет, а Калев так с самого рождения.

Офис Мадиса находился на первом этаже солидного старого здания по улице Каупмехе, лежавшей в стороне от обычного маршрута супругов Кару, выходивших к Старому городу по Фельману и Гонсиори. Однако и до Каупмехе можно было добраться пешком, что они и сделали. К счастью, дождь, ливший почти без передышки целую неделю, взял тайм-аут, в противном случае, изображать беззаботную прогулку было бы сложно. Они ленивым шагом подошли к подъезду и нажали на кнопку домофона, возле которой для вящего удобства клиентов красовалась блестящая металлическая табличка с названием фирмы. Подняться надо было на один короткий пролет и за предупредительно распахнувшейся дверью квартиры им открылся коридор с, разумеется, белыми стенами и полом, выстланным ковролитом то ли черного, то ли темно-серого цвета, маренго, решила Диана, знакомая с этим весьма литературным оттенком, который в натуре определить не могла, по книгам. В коридор выходило несколько дверей, из-за ближней выскочила молодая женщина, та самая Кристина с фотографии. Она мило улыбнулась, ее улыбку можно было бы даже принять за естественную, а не заученную, если бы та не исчезла так быстро, улыбнулась и бодро сказала:

– Здравствуйте! Добро пожаловать в «Геракл».

Мадис, питавший склонность к классической культуре, имел, наверно, в виду, авгиевы конюшни, что для современных полуобразованных людей, было, надо полагать, не столь очевидно, обстоятельство, может, и не из худших, поскольку числиться обитателями тех самых конюшен не так уж и лестно.

– Мадис на месте? – спросил Калев.

– Должен быть. Сейчас посмотрю.

Секретарша приоткрыла соседнюю с той, из-за которой появилась, дверь и обернулась.

– Тут.

Потом она распахнула дверь настежь и не слишком почтительно возвестила:

– Мадис! К тебе!

Калев чуть нахмурился, Диана сразу поняла, о чем он думает, наверняка о том, что будь он владельцем фирмы, фиг бы его секретарша обращалась к нему по имени и на ты. Впрочем, он ничего не сказал, а прошел к открытой двери, и Диана последовала за ним.

Мадис встал из-за письменного стола.

– О! Калев! – не очень убедительно удивился он, подошел, пожал Калеву и Диане руки и повернулся к Кристине. – Это мой двоюродный брат Калев. И его жена Диана.

– Очень приятно, – засияла Кристина.

– Тебе надо сделать подзаголовок, – сказала Диана Мадису.

– Подзаголовок?

– Ну такой рекламный, как они пишут на щитах. Типа «Мы расчистим ваши авгиевы конюшни!» Нет, так не годится, обидно. Лучше «Мы способны заставить блестеть даже авгиевы конюшни!»

– А что, идея! – сказала Кристина. Она чувствовала себя в кабинете шефа, кажется, куда более непринужденно, чем сам шеф.

– Представь себе, и Андрес тут, – сообщил Мадис Калеву, не среагировав ни на пиар-инициативу Дианы, ни на реплику секретарши. – Правда, он по делу.

– Я тоже по делу, – возразил Калев.

Мадис посмотрел удивленно, однако рискованных вопросов задавать не стал, а поинтересовался:

– Но кофе угостить вас можно?

– Можно, – разрешил Калев великодушно.

Мадис повернулся к Кристине.

– Как там кофеварка, включена?

– Конечно, – отозвалась Кристина. – Принести кофе сюда?

– Ни в коем случае, – бросил Калев. – У вас тут ведь есть кухня, стол и все такое, я правильно помню?

– Правильно, – сказала девушка бодро.

– Там и выпьем. И вы, кстати, с нами. – Калев помолчал и добавил: – Я, между прочим, писатель.

– Я знаю, – сообщила Кристина торопливо.

– Отлично. Так вот, одно из самых трудных дел в писательском ремесле это пристроить персонаж на работу. Так, чтобы и он не был полным идиотом, и ты вместе с ним тоже. Сейчас я пишу одну вещь и подумал, что хорошо бы определить героя в ваш бизнес. Потому и хочу посмотреть, как вы тут живете и работаете. Вы и кто еще у вас там есть. Если вы не против, разумеется.

– Нет, что вы! – воскликнула секретарша и умчалась, бросив на бегу: – Я сейчас. Мигом все сделаю.

Через пятнадцать минут все уже сидели на кухне, кто за столом, кто просто на стуле с чашкой в руке. В промежутке Калев обошел комнаты, познакомился с Хельгой, перемолвился парой слов с Андресом и, конечно, поглазел на пресловутый сейф, тот был вделан в стену в кабинете Мадиса, но дверь в этот последний обычно стояла незапертой, а если и запиралась, то ключ от нее имелся у всех сотрудников плюс еще уборщица. Правда, сам сейф открывался не так просто, надо было набрать код, достаточно сложный, Мадис, во всяком случае, наизусть его не помнил, в чем полушепотом и признался, как и в том, что записан код в его мобильнике в качестве телефонного номера. Интересно, подумала при сем Диана, была ли у Силтника память лучше и, если нет, куда вписал шифр он.

В кофепитии принял участие и Андрес, Калев просто-напросто громкогласно позвал его, предложив забыть, что он на службе, и по-родственному поболтать на кухне. Правда, сам он он отнюдь не болтал, а задавал вопросы и вовсе не по поводу убийства, казалось, он и в самом деле явился изучать обстановку, в какую можно поместить очередной персонаж, обе женщины с готовностью рассказывали о тонкостях бухгалтерского и секретарского дела в применении к ремонтным работам, а Диана слушала вполуха, изучая их самих. Хельга и Кристина разительно отличались друг от друга, и дело было отнюдь не только в десятилетнем интервале, с которым они появились на свет. Несходство очертаний же было лишь основой, на которую накладывались уже не естественные, а приобретенные признаки. Кристина косметикой не пользовалась и одета былы в дикие облегающие, почти как трико, ее круглые ягодицы и полные ляжки черные джинсы, кроссовки и несколько – две, три, четыре? – блузок или свитеров, неопрятно выглядывавших друг из-под друга наверху, внизу и в области рукавов. На Хельге же, умело подкрашенной, был шоколадного цвета брючный костюм, модный, с коротким узким пиджачком, из хорошей ткани, что в наше время не то что редкость, а почти из области фантастики. Костюм дополняли кожаные туфли, голубой шарфик в вырезе и серьги с лазуритом. И стрижка красивая. Натуральная бизнес-вумен, как это теперь называется, никогда не подумаешь, что всего лишь бухгалтер.

Каким образом Калев ухитрился плавно перевести разговор на Силтника, Диана даже не заметила, только что говорили о клиентах, какие они бывают иногда капризные, занудные и тому подобное, и вот уже Кристина сообщает, что с Силтником они общаться не любили из-за его упрямства, вечно он стремился навязать свое видение, хочет, например, человек покрасить потолок в кухне в серый цвет, а Силтник уговаривает его сделать кремовый. Или кафель. Нет, обязательно с бордюром, как же без, совсем ведь голо, и сочетание непременно надо не такое, а сякое, словом, воображал себя дизайнером при весьма, надо признать, сомнительном вкусе, прямо до белого каления иногда доводил.

– Но не из-за этого же его пристрелили, – пошутил Калев.

Женщины с ним согласились, Кристина при сем хихикнула, Хельга чуть улыбнулась, а Диана меланхолично подумала, что если б недовольные клиенты решали свои проблемы с помощью огнестрельного оружия, треск от пальбы стоял такой, что автомобилей не услышишь… Но нет, машины слышно, значит, не стреляют, а как порой хочется!.. Взять бы автомат… Или хотя бы перо, ручку то бишь… Вспомнился «Великолепный» с Бельмондо, где рассерженный на сантехника с электриком писатель расстрелял их из пулемета в своем романе, да, писателям в этом смысле хорошо, можно отвести душу хотя бы на бумаге… Калев, впрочем, своих обидчиков в романах не выводил, много чести, считал, когда был чересчур уж рассержен, он писал статьи, тоже дело, пусть даже теперь на газетные публикации никто внимания не обращает, как с гуся вода, отряхнулись и пошли мошенничать дальше. Снова пришли на память летние приключения, отдыхать они отправились на Крит, да не с финнами, как обычно, за полцены и в хорошую гостиницу, при их роде занятий ведь всегда можно было выждать и подобрать горящую путевку, но на сей раз все пошло не так, во-первых, не хотелось таскаться в Хельсинки, работы весной было много, устали, во-вторых, наседала Лелька, дочь приехала на лето из Москвы, где училась и обитала у бабушки с дедушкой, ей обещали отдых на море и, разумеется, не в сентябре, когда путевок навалом, зато каникулы уже позади, а в самый разгар сезона, словом, остановились на эстонской фирме, и это была полная катастрофа. Гостиница «на тихом берегу», как декларировали туристские проспекты, пялилась своими окнами, а вернее, балконными дверями, на шоссе, которое в России назвали бы федеральной трассой, шумное и надежно отделявшее непрерывным потоком машин отель от пляжа, двухкомнатный номер из «гостиной и спальни» оказался парой клетушек, заставленных кроватями, почему-то четырьмя, почти целиком. В довершение всего вода в море была ледяная – холодные течения, о существовании которых знало, кажется, все побережье на сто километров в обе стороны, кроме, естественно, фирмы. Особенно Диану бесила представительница последней, которая, глядя невинно им в глаза, божилась, что тут самое теплое место в округе, и лично она ездит сюда купаться из соседнего, где ее контора, арктически или антарктически, надо понимать, холодного Агиоса Николайоса. Наверняка нашлись бы и такие люди, которые поверили бы ей на слово и безнадежно мокли б в крохотном бассейне, если не под душем, все две недели, но супруги Кару подняли шумиху, и после четырех суток борьбы (пропавших, разумеется, в смысле отдыха безвозвратно) им удалось добиться переселения к теплому морю в том самом арктическом Агиосе Николайосе. Однако с них содрали доплату, к тому же кто-то, то ли фирма, то ли гостиница, прикарманил деньги на питание, неосторожно внесенные вперед, этого Диана простить себе не могла, всегда она готовила на отдыхе сама, а тут черт попутал, и они лишились немаленькой суммы, заплаченной за несъеденную еду. Если то, что они съели в первые четыре дня, можно назвать едой. Диана попыталась вспомнить, что давали на завтрак, но на ум пришли только малюсенькие коробочки, в которые в дни ее ранней юности упаковывали аэрофлотский джем, а ныне подкрашенный желатин… нет, вряд ли, желатин – штука дорогая, скорее это крахмал, когда-то белье полагалось крахмалить, и для сей благой цели варили крахмал, теперь-то он не нужен, и ему нашли новое применение… не исключено, впрочем, что по коробочкам раскладывают засахаренных – при минимуме сахара, медуз…

Она совсем перестала слушать болтовню женщин, в основном, старалась Кристина, забравшаяся совсем уже далеко и рассказывавшая всякие байки о странных вкусах клиентов, когда хлопнула дверь, вроде бы входная, кто-то, видимо, открыл ее ключом. Народ умолк, сотрудницы переглянулись то ли удивленно, то ли растерянно, послышались шаги по коридору, не непрерывные, а с остановками, новопришедший, наверно, заглядывал по дороге в пустые комнаты, потом распахнулась дверь уже на кухню, где сидела вся компания, и на пороге возникла женщина.

– Мерле! – пробормотал Мадис, поднимаясь.

– Весело вы, однако, проводите рабочее время, – бросила та ядовито.

– Так работы нет, – сказала Кристина бодро.

Мерле не ответила, только смерила девушку ледяным взглядом, и та встала.

– Пошли, Хельга.

Хельга молча поднялась, и обе женщины вышли. Диана было удивилась их послушанию, но потом сообразила, что Мерле Силтник теперь им вроде бы босс. Мерле, между тем, прошла в помещение, придвинула стул и села напротив Мадиса.

– И кто же из них? – осведомилась она сухо.

– То есть? – не понял Мадис.

– На которой из этих бабенок собирался жениться мой муж?

– Жениться?!

Мадис вытаращил глаза, Андрес насторожился, а Калев усмехнулся, ситуация не просто забавляла его, Диана уже знала, что позднее муж назовет ее литературной.

– Да, – сказала Мерле так же сухо. – Не прикидывайся, что ты не в курсе дела.

– Но, Мерле, ей-богу… В мыслях не имел… С чего ты взяла?…

– Он сам говорил, – оборвала Мерле бормотание Мадиса.

– Тебе?!

– Нет, не мне. Одному из своих приятелей. А может, и не одному.

– А что конкретно?

– Ничего такого… – Мерле покосилась на Андреса. – В любом, случае, полиции это не касается.