Текст книги "Салманасар"

Гордон Диксон
Салманасар[1]1
  Салманасар III – царь Ассирии в 800–825 г. до н. э., проводил завоевательную политику, осуществлял ряд административных и военных реформ (примеч. перев.).


[Закрыть]

Кажется, я обзавелся чем-то вроде котенка. Я зову его Сэм.

Вы не удивлены? Еще бы, ведь вы меня совсем не знаете. Люди воображают, будто средних лет холостяки, точно старые девы, любят кошек, а если живут в тихом провинциальном городе и состоят в клубе садоводов, то просто обязаны их любить. Вздор. Уверяю, ко мне это не относится.

Во-первых, никто не даст мне моих пятидесяти лет, и вы не найдете у меня ни единого седого волоса. Во-вторых, жизнь моя отнюдь не тиха и не безмятежна. А что до клуба садоводов – мы в нем занимаемся не только цветочками.

И не скрываем этого. Мы – я, Элен Мерривейл, Кора Лашез со своим отрядом и (до недавнего времени) Ахмед Шуга – представляем собой, если можно так выразиться, вершину пирамиды, а ниже расположены Туристический клуб «Золотые шестидесятые» и множество объединений помельче, которые пышно расцветают в таких добропорядочных местах, как Глен Хиллз. Клуб Садоводов – это истинный штаб Глен Хиллза. И как в любом генеральном штабе, здесь идет постоянная, иногда шутливая, а порой и беспощадная междоусобная война.

Конечно, я знал – знал уже целый год – что военная удача начала изменять Элен Мерривейл, бойцу стойкому и мужественному. Не один, не два, а целых пять важнейших решений, от организации традиционного пикника для престарелых до назначения вице-президента ежегодной кампании «За чистоту и порядок в нашем городе», были приняты вопреки ее мнению. И это было вдвойне неприятно еще и потому, что я считался главным помощником Элен.

И все-таки, когда в августе прошлого года Элен, объявив, что врач настоятельно рекомендует ей подлечить нервы, с честью покинула поле боя, я ничего не заподозрил. Я проводил ее в кругосветное путешествие, и голова у меня болела лишь о той скверной тактической обстановке, которую Элен оставила мне в наследство.

Что ж, я старался как мог, но результат был предрешен. Такие опытные противники, как Кора Лашез, ошибок не совершают. Один за другим со своих постов в нижестоящих организациях слетали назначенные мной (и Элен) люди. И хотя все эти долгие месяцы уверенная улыбка не покидала моего лица, я тоже стал потихоньку наводить справки в туристических агентствах.

Как же плохо я знал своего командира! Она великая женщина, эта Элен Мерривейл. Совершенно безжалостная, но такими и должны быть настоящие командиры.

Элен вернулась тихо и неожиданно. С собой она привезла Сэма… стоп, почему я это написал? Она его не привезла; она просто не могла его привезти. Кошек, котов и котят Элен обожает не больше моего; к тому же, Сэм тогда еще не родился. Вторгшись в мою жизнь, он теперь упорно лезет и в мой рассказ. Так на чем я остановился?

Да. О возвращении Элен мы узнали, получив письма с приглашениями на вечеринку под девизом «Снова дома». В мой конверт была вложена записка, в которой Элен просила прийти чуть пораньше.

Я, конечно, пришел. Дверь открыла ее сестра, Летти. Сущее ничтожество, особенно в сравнении с Элен.

– А где наша дорогая девочка? – спросил я.

– Ждет в гостиной, – прошептала Летти, как-то странно глядя на меня.

Нахмурившись, я прошел в дом. В гостиной находились двое; увидев их, я замер. Но только на мгновение. А затем двинулся дальше, улыбаясь и протягивая руку для пожатия.

Кажется, я уже упоминал, что не отношусь к обыкновенным холостякам средних лет. Вряд ли какой-нибудь визирь древнего Востока, прибыв во дворец и обнаружив у трона эмира своего преемника, смог бы держаться с большим самообладанием. И, оглядываясь назад, я склонен думать, что в ту минуту в глазах Элен промелькнула искра – всего только искра – восхищения.

– Хорас, – сказала она, – познакомься с моим новым, но очень близким другом. – Она повернулась к стоящему рядом маленькому человечку. – Господин Ахмед Шуга. Ахмед, это Хорас Клинтон.

Мы обменялись рукопожатием. О чем мы разговаривали втроем, пока собирались гости, я не помню; да это и неважно. Больше всего меня занимал сам Шуга – субъект, вне всякого сомнения, столь же опасный, сколь отвратительный.

Казалось, что рука, которую я пожал, оставляла жирные пятна. Да и весь он, похоже, был слеплен из жира. Человек-колбаса. Короткая толстая колбаса вместо головы; колбаса подлиннее – тело; из двух колбас, перетянутых там, где должны быть локти и колени, состояли конечности; завершали картину маленькие колбаски-пальцы. Но разговаривал я с ним подчеркнуто приветливо.

Однако беседа наша была недолгой. По комнате пробежал трепет, и секундой позже в окружении своих гвардейцев – могу засвидетельствовать, взгляды их были суровы и непреклонны – в дверь тяжелой поступью вошла Кора Лашез.

– Элен! – воскликнула она.

– Кора! – эхом отозвалась Элен. Они упали друг другу в объятия: высокая, седовласая, исполненная королевского величия Элен и коротышка Кора, с наполеоновским блеском в темных глазах. В воздухе запахло кровью.

– Нам ужасно тебя не хватало! – громогласно возвестила Кора. – Что заставило тебя задержаться?

– Загадочный Восток, – ответила Элен. – Милочка, он меня просто околдовал! Не было сил ему противостоять. – Она обернулась к Шуге. Если бы не милейший Ахмед, я пропала бы там навсегда.

Кора бросила взгляд сначала на него, потом на меня. Вне всякого сомнения, она поняла, что он занял мое место подле Элен, и что я тоже это понял.

– Ахмед, познакомься с Корой Лашез, многочисленные достоинства которой я не уставала воспевать. Кора – Ахмед Шуга… – сказала Элен.

– Здравствуйте, уважаемая леди. Весьма польщен, – произнес Ахмед с сильным акцентом; раньше я его не замечал, а сейчас он прямо-таки резал слух.

– Ахмед поживет у меня несколько месяцев, – продолжала Элен. – Пока не закончит свою книгу о черной магии в Америке. Мы попросим его прочесть в нашем клубе лекцию об индийских разбойниках-душителях, или о Гильдии убийц, или о каком-нибудь колдовском обществе.

– Вы знаток подобных вещей, мистер Шуга? – спросила Кора.

– Он алхимик! – понизив голос, сообщила Элен.

– Ну-ну, уважаемая леди, – возразил Ахмед, весь лоснясь от самодовольства. – Просто я – орудие неких сил, более могущественных, чем мои собственные.

– В самом деле? – проворчала Кора и покосилась на Элен. – Он слишком хорош для Клуба садоводов. Придется ему кое-что порассказать и в Доме для престарелых. Я скажу Мэрилин Спидо…

– Дорогая Мэрилин, – пробормотала Элен, – где же она?

Мы огляделись в поисках главного помощника Коры, однако в комнате ее не было. И в ту же секунду из сада, куда выходила застекленная дверь, донесся пронзительный крик.

Мы бросились туда. На клумбе настурций лежала мертвая Мэрилин Спидо, только что задушенная чьими-то сильными руками.

Разумеется, это несчастье омрачило нашу встречу. Кора и ее отряд потихоньку ушли, хотя было еще рано. Спустя два дня состоялись похороны Мэрилин, устроенные с большим вкусом, и в течение нескольких недель полицейские ретиво патрулировали улицы Глен Хиллза.

Когда мы проводили следующее собрание Клуба садоводов – на сей раз в доме Коры Лашез, как повелось после отъезда Элен в путешествие, полиции еще нечем было похвастаться. Ахмед рассказал (должен признать, весьма занимательно) о крапчатом болиголове и других ядовитых растениях. Лично я до этого понятия не имел, сколько смертельных ядов можно добыть в наших лесах и полях; и, думаю, не я один, потому что во время лекции многие мои соклубники что-то записывали. Но потом, когда мы пили кофе с пирожными, разговор неизбежно скатился к убийце Мэрилин, который все еще скрывался среди нас.

– Самое ужасное, – сказала Элен, поглядывая на Кору, – что неизвестно, кого он изберет следующей жертвой.

– Что верно, то верно, – пророкотала Кора.

Открыв кожаную сумочку, висевшую у нее на плече весь вечер – что выглядело довольно странно, ведь Кора была у себя дома – она достала короткоствольный револьвер 32 калибра.

– Это моего братишки Тома, он был майором. Милый Томми научил меня отлично стрелять… – пояснила она. Револьвер неожиданно грохнул, и у оленьей головы над камином отвалился рог.

– У-уф – какая я неловкая! Элен, прости, ради Бога. Пуля пролетела у самого твоего уха!

– Ты промахнулась на добрую милю, – возразила Элен, как мне показалось, довольно сурово.

– Не больше двух дюймов, сказала бы я, – ответила Кора. – У меня прекрасный глазомер. Томми не переставал изумляться. Но вот что я хотела вам показать – эти чудесные маленькие пульки. Их изобрели еще в первую мировую войну, потом их запретили, то ли ООН, то ли кто-то еще. Взгляните, – Кора достала одну пулю и показала нам. – На мягком металле оболочки делается глубокая крестообразная насечка. Попадая в цель, пуля разлетается на мелкие осколки – кажется, их называли пули «дум-дум».

Кто-то заметил, что пуля серебристого цвета.

– Они и есть серебряные, – ответила Кора. – Эффектно, правда? Ты согласна, Элен?

– Да, ты действительно права, милая Кора, – отозвалась Элен. Хотя преступника так и не нашли, спокойное течение нашей жизни продолжалось. Правда, произошло два весьма печальных самоубийства, от которых потускнело яркое июньское солнце – был разгар лета. Не прошло и десяти дней после встречи Клуба садоводов, как Джоан Касвелл, вторая после Мэрилин верная союзница Коры, утонула в собственном пруду среди цветущих лилий. Потом Мария Зельцер во время утренней гимнастики умудрилась с силой настоящего дзюдоиста нанести себе такой удар по шее, что скончалась на месте.

После этих трагедий стало очевидно, что шкала ценностей в Глен Хиллзе несколько изменилась. Многие приверженцы Элен, задумавшись о скоротечности и хрупкости жизни, оставили свои посты и обратились к семейному очагу. И тогда, наверное для того, чтобы хоть немного нас подбодрить, Кора Лашез задумала веселую вечеринку, ужин под открытым небом, с вином и шашлыками.

Надо сказать, вечер начался неплохо. Кора пригласила чрезвычайно занятного гостя – молодого человека с героическим именем.

– Зигфрид! – позвала она, когда появилась наша троица: Элен, Шуга и я. – Вы обязательно должны с ним познакомиться. Зигфрид! Зиг… ну вот, опять пропал. Он антрополог из колледжа в Инглсби, изучает первобытную культуру. Несколько лет учился за границей… А, вон он!

В свете китайских фонариков, развешенных на деревьях вокруг лужайки, мы разглядели высокого, неуклюже волочившего ноги, молодого человека в твидовом костюме, и дружно направились к нему. Но меня на полпути кто-то перехватил. Закончив разговор, я оглянулся, но не увидел ни Зигфрида, ни Коры, ни Элен.

Вскоре я про них и вовсе забыл. Вино, которое заказала Кора, сильно ударяло в голову. Или я… нет, конечно, все дело в вине. Кого бы я потом ни спрашивал, никто не мог с уверенностью сказать, что именно произошло в тот вечер.

По-моему, неразбериха началась ближе к ночи. Стоя у костра, где до этого жарились шашлыки. Кора объявила гостям, что сейчас будет сюрприз. Костер уже затухал и переливался углями. Помню, как в их неярком мерцании Кора возвела руки и вскричала:

– Зигфрид!

И в ту же секунду из костра повалил красный дым, и словно из-под земли выросла фигура, так же похожая на виденного мною юношу, как саблезубый тигр на… ну, к примеру, на Сэма. Фигура была совершенно голая, если не считать набедренной повязки и перьев, и ростом больше Зигфрида раза в два.

За моей спиной стоял Ахмед; при виде Зигфрида он вздрогнул и попятился. Не знаю, что на меня нашло, но я тут же в него вцепился.

– Нет! Не уйдешь! – закричал я с пьяным торжеством, а он корчился и извивался, пытаясь вырвать свою пухлую жирную руку.

Тем временем Зигфрид выделывал у костра жуткие антраша. Внезапно он издал пронзительный вопль и ткнул рукой в нашу сторону. Все обернулись.

– Ахани, бежа илар! – прокричал Зигфрид.

От этих слов Шуга просто рассыпался – в прямом смысле. Конечно, я был пьян. И разумеется, это была массовая галлюцинация. Но секунду назад Ахмед стоял рядом – человек как человек, и вот он уже разваливается на куски. Голова скатилась с плеч и запрыгала по земле, словно большая толстая куница. За ней последовало тело, оно подскакивало и крутилось, постепенно удаляясь, делаясь при этом все тоньше и тоньше, пока не стало похожим на преследующего добычу гончака. Левая рука со змеиным шипением заскользила по траве… Но к чему продолжать? Раз это была галлюцинация, то незачем перечислять кошмарные подробности.

И все же я не могу забыть, как эти… штуки, эти части стали преследовать несчастного Зигфрида. Едва увидев их, он лишился всякого присутствия духа. С криком ужаса он бросился бежать. Но они, эти части были везде, на земле и в воздухе. Он хотел укрыться в зеленых беседках – они гнали его оттуда, он думал спастись в летних домиках – они устремлялись за ним, он надеялся затеряться в толпе визжащих женщин – они были тут как тут; в конце концов, они настигли его у костра, и навалились копошащейся массой на съежившееся тело…

Увешанный ими Зигфрид качался из стороны в сторону в тусклом свете китайских фонариков и тлеющих углей. И тут кто-то – кажется, это была Кора Лашез – плеснула из ведра на угли; взметнулось ревущее белое пламя и поглотило все. Я бросился бежать. Поспешно заперев дверь на все замки и засовы, я откупорил бутылку хереса и осушил ее в несколько глотков. И только после этого обнаружил у себя за пазухой какой-то мягкий комок.

Это был Сэм.

Не стану злоупотреблять вашим терпением и объясню все по порядку.

На следующий день стало известно, что этот молодой человек, Зигфрид, в результате слишком усердных занятий наукой лишился рассудка. Несомненно, именно он задушил Мэрилин Спидо. Почти наверняка, он же утопил в пруду Джоан Касвелл. И хотя на момент гибели Марии Зельцер у него было надежное алиби, приемы дзюдо он тоже знал хорошо. Официальное полицейское заключение, как легко читалось между строк, отдавало должное Ахмеду Шуге. Будучи накоротке с черной магией и потому не поддавшись внушению, он попытался скрутить Зигфрида, когда тот сначала загипнотизировал остальных гостей, а потом впал в неистовство.

То, что Зигфрид плеснул горючую жидкость на тлеющие угли и вместе с повисшим на нем Ахмедом бросился в огонь, имело, увы, трагический исход.

Так печально закончилась очередная глава истории Глен Хиллза. Элен и Кора, объединившись, занимаются преобразованиями и перегруппировкой сил – по слухам, миссис Лора Бромли из родственной организации подумывает о том, чтобы перебраться на нашу территорию – нашу скаковую дорожку, как я люблю ее называть.

Что же касается меня, то я теперь – правая рука обеих, Коры и Элен. Все признают, что я незаменим, поскольку работаю над этими записками, и я был бы совершенно счастлив, если бы не одно обстоятельство: Сэм. Зачем я держу эту тварь?..

Уверяю вас, терпеть не могу кошек.

Ни за что не назвал бы его Сэмом. Салманасар – вот что порой срывается с моих уст, когда я его вижу. Но откуда взялось это имя, у меня нет ни малейшего представления.

Более того, разве кто-нибудь – не говоря уж обо мне – стал бы держать дома кота, который никогда не мяукает, не мурлычет, который не делает ничего, что должны делать коты, даже молоко не пьет, а предпочитает пайков, слизней и всякую дрянь.

Он меня ненавидит, я в этом уверен. И Кору и Элен тоже ненавидит, судя по тому, как он следит за ними через оконное стекло. А когда я вижу, как он ночью крадется по ковру, словно толстая, поросшая шерстью рука, кровь у меня стынет в жилах.

И ко всему прочему, на этой отвратительной и совершенно противоестественной пище он явно растет…