Текст книги "Космическая Лапа"

7

Это было для него уже чересчур, и Билл в конце концов сдался. Как следует все обдумать можно было и завтра. Пока что перед ним стояла задача добраться сегодня ночью до деревни – и до человеческой постели в Представительстве, чего ему, признаться, давно уже хотелось. Возможно, Анита была права насчет того, что достаточно лишь попросить Костолома отпустить его и Холмотопа восвояси.

Он неуверенно повернулся, вглядываясь в ночь, и, к своему облегчению, обнаружил горевшие невдалеке, словно маяки, огни разбойничьих строений. Он направился в их сторону и, по мере того как подходил ближе, обнаружил, что приближается к задней стене главного здания. Он свернул за угол и направился к главному входу.

Подойдя ближе, Билл увидел группу дилбиан, стоявших перед крыльцом, – среди них, чуть в стороне, была тучная фигура того, кто мог быть только гемноидом, Мюла-аем, а рядом с ним двое необычно высоких дилбиан, один из них повыше и худее второго – явно Костолом и Холмотоп. Билл подошел к ним. Над горным пиком все выше и выше поднималась ясная луна, и укрепленную долину заливал яркий серебристый свет – так что, когда он остановился рядом со всей троицей, он отчетливо мог видеть выражение их физиономий.

– Хо-хо, вот и он, – благодушно пробулькал Мюла-ай. – Ну как, нашел свою маленькую самочку, Кирка-Лопата?

– Я с ней разговаривал, – коротко ответил Билл. Он повернулся к предводителю разбойников: – Она полагает, что я мог бы попросить тебя… Не позволишь ли ты Холмотопу и кие выйти за ворота, даже если они заперты на ночь. Я бы хотел до утра вернуться в деревню.

– В самом деле? – переспросил Костолом все тем же обманчиво мягким тоном.

Билл не в состоянии был понять, позволит или запретит дилбианин им с Холмотопом уйти. Холмотоп кашлянул – по непонятной для Билла причине. Мюла-ай тоже откашлялся.

– Надо понимать так, – сказал Мюла-ай, – что ты собираешься уйти и после всего, что произошло, оставить это маленькое создание здесь?

Билл почувствовал, как у него вспыхнули уши.

– В донный момент, – ответил он, – да. Но если потребуется, я вернусь.

– Вот и прекрасно! – радостно сказал Холмотоп. – Разве я не говорил? Он вернется. И я его отнесу!

– В любое время, – мягко проворчал Костолом. – Только лучше днем.

– Конечно, я приду днем, – сказал Билл. – Я бы и сейчас не уходил, но после того, как я поговорил с… э… Грязные Зубы, мы решили… то есть я решил… отправиться назад в деревню сегодня же ночью.

– Почему бы и нет? – прогрохотал Холмотоп голосом, в котором почти чувствовался вызов.

– У меня нет возражений, – мягко сказал Костолом. – Отправляйтесь когда хотите. Идите, а я прослежу, чтобы открыли ворота и выпустили вас обоих.

Предводитель разбойников направился к краю долины, где находились стена и ворота. Холмотоп с отсутствующим видом двинулся следом, так что Биллу пришлось совершенно недостойным образом бежать за дилбианским почтальоном; он дернул за ремень его упряжи, давая Холмотопу понять, что не в состоянии поспеть за его шагами.

– О? Извини, Кирка-Лопата, – пробормотал Холмотоп, словно что-то отвлекло его внимание. Он подхватил Билла своими могучими лапами и опустил в седло у себя на спине. – Я как-то на мгновение совсем забыл о тебе… ты там как, в порядке?

Билл ответил утвердительно, и Холмотоп вновь двинулся следом за Костоломом.

Только сейчас Билл начал понимать, какую честь оказывает ему Костолом, отпуская его именно сейчас. Открытие ворот было далеко не простой процедурой. Сначала стражникам пришлось найти факелы из смолистого дерева и зажечь их. Затем с помощью Костолома и Холмотопа они убрали две тяжелых перекладины с внутренней стороны ворот. Наконец, после усилий и пыхтения, ворота начали с грохотом открываться, со скрипом и скрежетом поворачиваясь на напоминавшем жернова устройстве, состоявшем из двух деревянных колес, одно из которых катилось по плоской поверхности другого. Однако в конце концов ворота распахнулись.

– Ну что ж, спокойной ночи и счастливого пути, Холмотоп. И тебе тоже, Кирка-Лопата, – сказал Костолом.

Билл и Холмотоп пожелали в ответ спокойной ночи, и Холмотоп направился по дороге во тьму за воротами, куда не проникал свет факелов. Когда тьма полностью поглотила их, Билл снова услышал скрежет закрывающихся позади ворот и могучий голос, который мог исходить только из легких Костолома.

– Помни, Кирка-Лопата! – услышал он. – Только днем!

– В чем дело, Кирка-Лопата? – прорычал снизу Холмотоп. – Ты же не собираешься давать ему обещания?

– О… – удивленно сказал Билл. Он приподнялся на своих ремнях, повернул голову и крикнул назад так громко, как только мог: – Я обещаю – только днем, Костолом!

Холмотоп откашлялся. Позади Билл мог видеть предводителя разбойников, который удовлетворенно кивнул. Билл снова повернулся вперед и опустился в седло, приспосабливаясь к покачиванию крупного тела шагающего под ним Холмотопа. Долговязый дилбианский почтальон ничего не говорил, лишь пару раз что-то пробормотал себе под нос. Поскольку Билл слишком устал для того, чтобы задавать вопросы, оба молчали, пока вновь не вступили на главную улицу селения Мокрый Нос и перед ними в лунном свете не замаячили очертания Представительства.

– Приехали, слезай, – сказал Холмотоп, внезапно останавливаясь перед дверями Представительства.

Билл подчинился.

– Ты останешься здесь?.. – начал было Билл, но Холмотоп его опередил.

– Что касается меня, то я отправляюсь на постоялый двор, – ответил дилбианин. – Если я тебе понадоблюсь, ты сможешь найти меня там – я имею в виду, до рассвета, – прогремел Холмотоп.

– Ну что ж… гм… у меня, наверное, будет куча дел завтра утром…

– Не сомневаюсь! – перебил его Холмотоп. – Говорят, этот кузнец, Плоскопалый, неплохой работник, но, как я догадываюсь, ты намерен простоять у него над душой все время, пока он будет занят делом. Что ж, я буду рядом с тобой. Завтра утром отправимся к нему в кузницу и посмотрим, что удастся от него добиться.

– Плоскопалый? – озадаченно переспросил Билл. – Кузнец? Зачем мне может понадобиться кузнец?

Холмотоп лукаво усмехнулся:

– Ну как зачем – чтобы сделать тебе эту самую нижнеземельскую штуку для сражений, которую они называют мечом, и щит, конечно! Ты же не думаешь, что подобные вещи валяются вокруг, только подбирай в случае нужды? Вы, Коротышки, слишком многое считаете само собой разумеющимся.

– Меч? – переспросил Билл, окончательно сбитый с толку. – Щит?

– Я тебя ни в чем не обвиняю, – сказал Холмотоп, снова усмехаясь. – Конечно, мне тоже до мозга костей отвратительно сражаться такими безделушками. Но выбирать не приходится. – Он сделал паузу, с хитрецой глядя с высоты своего роста на Билла. – В конце концов, ведь это ты вызвал на поединок Костолома, так что за ним было право выбора места и правил, а я готов спорить на что угодно, что он не станет ввязываться в драку без щита и меча. Можешь поверить мне, нижнеземельцу.

Билл стоял, остолбенев, глядя на громадные мохнатые очертания нависавшего над ним дилбианина.

– Я вызвал Костолома на поединок на мечах? – наконец с трудом выдавил он.

Холмотоп разразился внезапным, похожим на рык смехом, который потряс сонную тишину погруженной в темноту деревни.

– Ты думал, что случайно что-то упустил? – бросил он, наконец успокоившись. – Я бы мог сразу тебе сказать, как только мы вышли из долины, но я решил, что тебе стоит сперва самому поразмышлять над своей горькой долей. Я тебе не говорил, что тебе очень повезло, что у тебя есть я? В ту минуту, когда я услышал от Костолома, что Грязные Зубы находится здесь, потому что ей так хочется, я понял, в чем дело. У нее возникла какая-то женская идея насчет того, что тебе не стоит драться с Костоломом. Верно? Так что потом, когда ты ушел с ней поговорить, я отвел Костолома в уголок и сказал ему пару слов…

– Пару слов?.. – переспросил Билл, в голове у которого начало возникать неясное подозрение.

– Именно так, – сказал Холмотоп. – Я сказал ему, что это будет большой позор, если ты и он не выйдете на поединок – особенно если, как ты сказал, ты находишь это интересным, а я уверен, что он считает так же. Я сказал, что после всего, что произошло, нам даже не требуется явно выраженный вызов, как считали его парни. Я сообщил ему, что он может сказать своим парням, что, как ты мне говорил, тебе повезло, что Грязные Зубы не нужно спасать, потому что ты мог бы справиться с ним, даже если у тебя одна лапа будет привязана за спиной.

Билл судорожно сглотнул.

– И он заявил мне, – радостно продолжал Холмотоп, – что никогда не верил в историю о Пол-Пинты и Ужасе Стремнины, что никогда не верил в то, что какой-либо Коротышка мог бы продержаться хотя бы две секунды против такого, как он, и что его не волнует, если я сообщу об этом тебе. Я так и сделал, и ты, естественно, тут же немедленно вызвал его на поединок, на мечах или как он хочет.

– На мечах… – ошеломленно пробормотал Билл.

– Я знаю, как ты себя сейчас чувствуешь, – с внезапным сочувствием сказал Холмотоп. – Немножко не по себе, верно, когда у твоего противника есть еще клыки и когти, с которыми он родился? Так или иначе, мы можем сделать тебе подходящее оружие, и начнется поединок. Сейчас об этом знают все. Вот почему мы договорились с Костоломом, что он крикнет тебе вслед, чтобы ты возвращался днем, а я подсказал тебе, чтобы ты крикнул ему в ответ, что вернешься – как только это будет удобно для поединка, днем и в присутствии свидетелей. Но я согласен с тобой насчет этих мечей. Это действительно отвратительный способ сражаться.

Холмотоп тяжело вздохнул.

– Конечно, может быть, мне и не стоило бы об этом беспокоиться, – сказал он. – Может быть, вам, Коротышкам, нравится драться с применением орудий. Похоже, вы используете их почти всегда. Что ж, желаю тебе спокойной ночи – и встретимся на рассвете!

8

Сквозь сонные видения Билл слышал тяжелый, раскатистый грохот, на фоне которого медведи-кодьяки, вставшие на задние лапы и одетые в доспехи, вели нечто вроде средневекового турнира, к которому его принуждали присоединиться. Придя в себя, он понял, что грохотом был рык дилбианина, произносившего его собственное имя, Кирка-Лопата, и что кошмар был не сном, но лишь искаженными во сне событиями его предыдущего дня на Дилбии.

Он открыл глаза и увидел потолок одной из свободных спален Представительства. Выбравшись из кровати, он натянул штаны и, пошатываясь, босиком направился к двери. Посреди холла стоял дилбианин и все еще звал его по имени. Но это был не Холмотоп, как предположил Билл. Перед ним стоял представитель дилбианской расы с самой странной внешностью из всех, кого Билл до сих пор встречал. Самый громадный из двуногих, каких Билл когда-либо видел живьем или на изображениях любых инопланетных рас, открытых человечеством. За сутки, проведенные среди дилбиан, Билл успел привыкнуть к их размерам, так что готов был ко многому, но субъект, на которого он смотрел сейчас, казался просто невероятным.

Рядом с тем дилбианином Мюла-ай показался бы заморышем. Он был на целую голову выше гемноида. Что же касается его веса, Биллу не хватало воображения, чтобы его себе представить, – по крайней мере вдвое тяжелее среднего мужчины-дилбианина. То, что он был мохнатым и круглым, придавало ему забавный, хотя и чудовищно нелепый вид плюшевого мишки; но это впечатление мгновенно рассеялось, когда, услышав шаги Билла, толстый дилбианин резко развернулся к нему на цыпочках, словно балетный танцовщик, – так, будто его огромный вес не имел никакого значения.

– Хо-хо, вот и ты, Кирка-Лопата, – радостно произнес он голосом, напоминавшим грохот гигантских литавр. – У меня было такое предчувствие, что, если я буду стоять на месте и звать тебя, ты рано или поздно прибежишь.

– Гррм! – откашлялся Билл. Он еще не до конца проснулся и к тому же был не из тех, кто сразу же просыпается в хорошем настроении. Ко всему прочему, тот факт, что его бесцеремонно разбудили и вынудили босиком идти по холодному полу, будто подозвали к себе собаку или кошку, тоже не добавил ему радости. – Я думал, это Холмотоп!

– Почтальон? – Смех дилбианина сотряс потолочные балки. – Я что, похож на этого тощего горного кота? Ну нет… – Его смех оборвался, доброе настроение улетучилось, и голос приобрел жалобный тон. – Путешествия по холмам не для меня, Кирка-Лопата. Уже много лет. Все, что я теперь могу, – ходить вперевалочку с места на место. Видишь почему?

Он глянул на свое огромное брюхо и ласково похлопал по нему, испустив тяжелый вздох.

– Полагаю, ты догадываешься по моему виду, что я люблю хорошо поесть, а, Кирка-Лопата? – грустно сказал он.

Билл уставился на него. Потом, вспомнив о своих обязанностях стажера, назначенного в эту местность, сумел подавить инстинктивное согласие, которое уже готово было сорваться с его губ.

– Ну, я… э… – смущенно начал он.

– Нет, нет, – вздохнул дилбианин. – Я знаю, о чем ты думаешь. И я тебя ни в чем не виню. Местные жители наверняка рассказывали тебе о бедном старом Еще-Варенья.

– Еще-Варенья? – нахмурившись, переспросил Билл. Где-то он уже слышал это имя.

– Именно. Я хозяин здешнего постоялого двора, – сказал Еще-Варенья. – Ты уже разговаривал с моей дочуркой. Да, это именно я, бедный старый отец Красотки, вдовец в течение последних десяти лет, – ты можешь в это поверить?

– Весьма сожалею, – смущенно пробормотал Билл.

– Старый, измученный вдовец, – горестно поведал Еще-Варенья, с несчастным видом садясь на скамейку, которая тревожно заскрипела под его тяжестью. Он тяжко вздохнул. – По моему теперешнему виду этого не скажешь, верно, Кирка-Лопата? Но я не всегда был изношенной развалиной, которую ты видишь перед собой. Когда-то давно – много лет назад – я был чемпионом Нижних Земель по борьбе.

– Давно? – с некоторым подозрением переспросил Билл.

Он постепенно просыпался, вспоминая дилбианские словесные выражения. У него начало возникать неясное подозрение, что Еще-Варенья чересчур уж жалуется на свою слабость и возраст, чтобы это было правдой. Он вспомнил, с какой легкостью и быстротой толстый дилбианин развернулся на цыпочках, когда Билл вошел в комнату. Если Еще-Варенья все еще мог перемещать эту гору мяса, которую он называл телом, с такой скоростью и ловкостью, вряд ли он мог быть настолько изношенным и древним, как сам заявлял.

И не только это, подумал Билл, разглядывая дилбианина сквозь полуприкрытые веки; весь опыт, до сих пор приобретенный Биллом на Дилбии, подсказывал ему, что ко всему, что любой из них говорит о самом себе, следует относиться критически.

– Послушай, – сказал Билл, все сильнее ощущая холод досок под босыми ногами, – зачем ты хотел меня видеть?

Еще-Варенья снова вздохнул – еще с большей грустью, чем перед этим.

– Дело касается моей дочери, Красотки, – тягостно ответил он. – Зеницы моего ока и радости моих уходящих лет. Но почему бы тебе не забраться на скамейку, Кирка-Лопата, и мы могли бы все детально обсудить?

– Ну… ладно, – сказал Билл. – Но если ты подождешь пару минут, я бы хотел одеться.

– Одеться? – спросил Еще-Варенья с искренним удивлением. – А, эти штуки, которыми вы, Коротышки, покрываете свое тело. Вы и Толстяки. Никогда не мог этого понять, – но давай, не обращай на меня внимания. Я подожду, пока ты будешь готов.

– Спасибо. Я быстро, – с благодарностью сказал Билл.

Он снова нырнул в дверь спальни, одетый и обутый вернулся в холл, где его ждал Еще-Варенья.

Еще до того, как открыть дверь в холл, он по гудению дилбианских голосов понял, что Еще-Варенья уже не один. Однако даже после этого не был готов к зрелищу, которое предстало его взгляду, когда он шагнул в холл. Там были еще двое дилбиан: Холмотоп и дилбианин с серовато-черным, как бы опаленным мехом на передних лапах, столь же крупный, как и Костолом. Все трое заполняли помещение, словно целая толпа. Их голоса, звучавшие одновременно, просто оглушили Билла.

– Вот он! – гордо произнес Холмотоп, заметивший его первым. – Кирка-Лопата, познакомься с Плоскопалым – здешним кузнецом. Тем самым, про которого я тебе говорил.

– Так это он? – хрипло прогудел кузнец, глядя с высоты своего роста на Билла. – Если я сделаю ему обычный меч, тот окажется больше его самого! А щит – если я сделаю ему щит, он же упадет на него и раздавит его в лепешку!

– Да и тебя тоже, а? – прорычал Холмотоп, так что у Билла зазвенело в ушах. – Ты что, никогда не слышал о Коротышке, который победил Ужаса Стремнины? Разве я тебе о нем не рассказывал?

– Слышал. Ты рассказывал мне об этом несколько раз. – Плоскопалый задумчиво потер свой медвежий нос. – Тем не менее это вполне разумно. Я еще раз повторяю, обычный меч и щит слишком велики для него. Кто здесь специалист, ты или я? Я подковываю лошадей, делаю оружие и чиню котлы уже пятнадцать лет, и я говорю, что обычные щит и меч слишком велики для него. И все!

– Ладно! – быстро крикнул Билл, прежде чем Холмотоп смог возобновить спор. – Меня не интересует, какого размера будут мой меч и щит. Это не имеет никакого значения!

– Вот! – прогремел Холмотоп, поворачиваясь к кузнецу. – Полагаю, теперь ты понимаешь, чего стоит ваше убогое нижнеземельское оружие! Даже Коротышку не волнует, что оно из себя представляет, когда ему приходится им пользоваться! Хотел бы я посмотреть на кого-нибудь из вас, если бы вы забрели в горы и попытали счастья один на один на моей территории. Да если бы я не был на официальной службе, вместе с Киркой-Лопатой…

– Гррм! – вмешался Еще-Варенья, слегка откашливаясь, – деликатно с точки зрения дилбианина. Так или иначе, это заставило Холмотопа замолчать и перевести взгляд на его массивную фигуру. – Я далек от того, чтобы вмешиваться в чужой спор, – грустно сказал Еще-Варенья. – Особенно если учесть, насколько я стар, немощен и толст, и у меня слабый желудок, и я давно забыл о том, каков я был в дни моей молодости…

– Да что ты, Еще-Варенья, – запротестовал Плоскопалый. – Мы все знаем, что ты не настолько стар и болен.

– Рад это слышать, Плоскопалый, – дрожащим голосом произнес Еще-Варенья, – но это правда, насчет моего слабого желудка, который вряд ли в состоянии переварить что-либо, кроме как немного варенья и хлеба или чего-нибудь в этом роде, хотя я стараюсь заставить себя проглотить немного мяса и прочего, просто чтобы поддерживать в себе жизнь, – и я счастлив, если мне удается покинуть дом. Но это правда… – он искоса посмотрел на Холмотопа, – что когда-то я мог голыми руками победить любого горца.

– Никто не принижает твоих достоинств, Еще-Варенья, – прогрохотал Холмотоп. – Тебе никогда не приходилось сражаться с помощью кучи заостренного железа!

– Верно, верно, – вздохнул Еще-Варенья. – Это правда, что наше молодое поколение не желает поступать так, как поступали раньше. Как правда и то, что мне никогда не приходилось иметь дела с оружием, – в то время, когда мне случилось оказаться в горах и встретиться с Одиночкой…

Он произнес это имя с особой выразительностью, и Билл заметил, как и кузнец, и Холмотоп напряглись, внимательно слушая. Холмотоп уставился на него.

– Ты сражался с Одиночкой? – с благоговейным трепетом спросил Холмотоп. – Да ведь никто никогда не выходил против Одиночки один на один. Никто! – Он искоса посмотрел на Билла. – Никогда не было никого, подобного Одиночке, Кирка-Лопата, – объяснил он. – Он горец, как и я, и его прозвали Одиночкой, потому что, хотя он сирота и у него нет родни, которая могла бы ему помочь, он вел войну с целым кланом, один, – и выиграл!

Холмотоп снова повернулся к Еще-Варенья; казалось, он в чем-то его обвиняет.

– Ты никогда не мог сражаться с Одиночкой! – повторил он.

Еще-Варенья с сожалением вздохнул.

– По сути дела, нет, так уж получилось, – задумчиво прогудел он. – Я слышал о нем, конечно, там, в горах. Так же, как и он слышал обо мне здесь, в долине. Потом однажды мы случайно наткнулись друг на друга в предгорьях.

Еще-Варенья сделал паузу, чтобы передохнуть. Плоскопалый и Холмотоп изумленно глядели на него.

– Ну, продолжай, Еще-Варенья! – прогремел Плоскопалый после некоторой заминки. – Говоришь, ты встретился с ним – и вы не подрались?

– Нет, так уж получилось. Нет, – сказал Еще-Варенья, пристально глядя в глаза Биллу. – Это целая история, – собственно, именно это привело меня сюда сегодня утром, чтобы поговорить с Киркой-Лопатой. Я хорошо помню эту историю, и она начала мучить меня – странные события, которые удержали двух здоровяков от драки, хотя они были к ней готовы и едва и дождались!