Текст книги "Ктулху (сборник)"

Доктор отпрянул к стене, и в его голове закрутился бешеный вихрь воспоминаний обо всем, что он когда-либо слышал или видел по делу Джозефа Кервена и Чарлза Декстера Уорда. «Многажды я заклинал вас: не взывайте к тому, что не сможете потом вернуть в небытие… Слова для упокоения надобно во все времена держать наготове и без промедлений использовать их, стоит возникнуть хоть тени сомнения относительно того, кто явился на ваш зов… Я провел с ним три беседы…» Боже всемилостивый, что за тень проступает в тающем дыме?!

Марин Бикнелл Уиллет даже не надеялся, что его истории поверит кто-нибудь кроме нескольких ближайших друзей, а посему поведал о случившемся только им. Лишь несколько людей за пределами этого узкого круга позднее услышали историю в пересказе: одни в ответ смеялись, другие с грустью замечали, что доктор стареет. Ему посоветовали взять долгий отпуск и больше не брать пациентов с душевными болезнями. Но мистер Уорд знает, что почтенный доктор говорил чистую правду. Разве не он собственными глазами видел омерзительный ход в подвале бунгало? Разве не отправил его Уиллет домой в одиннадцать часов того недоброго утра – приходить в себя после внезапно одолевшей немочи? Разве не названивал Уорд доктору весь вечер и все следующее утро, а потом лично отправился в бунгало, где и нашел друга в одной из спален – без сознания, но целого и невредимого? Уиллет тяжело дышал, а когда мистер Уорд влил ему в рот несколько капель бренди, медленно открыл глаза, содрогнулся и заорал: «Борода!.. О, эти глаза… Господи, кто ты?!» Весьма странный возглас, если учесть, что он адресовал его гладко выбритому голубоглазому джентльмену, которого знал с юных лет.

В ярком дневном свете бунгало выглядело точно так же, как минувшим утром. На одежде Уиллета не было особых следов беспорядка, если не считать нескольких пятен и протертых на коленях штанин. Лишь едва уловимый едкий запашок напомнил мистеру Уорду о том дне, когда его сына забрали в лечебницу. Фонарика при докторе не оказалось, а вот саквояж был при нем – совершенно пустой, как и до спуска в подземелье. Не соизволив даже объясниться, Уиллет огромным усилием воли заставил себя подняться, прошел, шатаясь, в подвал и ощупал заветную деревянную панель под корытами. Она не сдвинулась с места. Тогда доктор шагнул к сумке с инструментами, взял оттуда зубило и принялся по одной выламывать упрямые доски. Под ними оказался тот же бетон, но ни следа люка или зияющего черного отверстия, из-за которого вчера так поплохело мистеру Уорду; лишь гладкий твердый бетон – ни омерзительного колодца, ведущего в мир подземных ужасов, ни тайной библиотеки, ни бумаг Кервена, ни страшных ям, полных воя и смрада, ни полок с сосудами, ни высеченных в камне заклинаний… Ничего. Доктор Уиллет побледнел и схватил своего друга за плечо.

– Вчера… – тихо выдавил он. – Вы ведь тоже это видели? И запах… запах почувствовали?

Мистер Уорд, завороженный и напуганный, наконец нашел в себе силы кивнуть, и доктор Уиллет облегченно-потрясенно охнул.

– Тогда я все вам расскажу, – решительно сказал он.

Они нашли наверху самую солнечную комнату, сели в кресла, и доктор шепотом поведал мистеру Уорду свою страшную историю. Он не знал, с чем сравнить черную тень, возникшую из зеленоватого дыма, и был слишком изможден, чтобы спрашивать себя о ее природе. Оба славных джентльмена беспомощно и растерянно закачали головами, а потом мистер Уорд наконец выдавил:

– Думаете, копать не имеет смысла?

Доктор промолчал, и едва ли другой человек на его месте смог бы что-то ответить, увидев явные следы присутствия в нашем мире некой страшной и непостижимой силы. Тогда снова заговорил мистер Уорд:

– Но куда же оно пропало? Сначала принесло вас сюда, заделало дыру в подвале, а потом?..

И вновь Уиллет не нашелся с ответом.

Однако этим дело не закончилось. Сунув руку в карман, чтобы достать носовой платок, доктор Уиллет нащупал листок бумаги, которого раньше не было, и тут же – свечу и спички, взятые в подземной библиотеке. Листок был самый обыкновенный, вырванный из дешевого блокнота, а текст написан обычным графитовым карандашом – явно тем самым, что лежал рядом с блокнотом в подземелье. На небрежно сложенном листке не было никаких примет, относящих его к нашему миру или подземному, – разве что знакомый и едва уловимый едкий запах. Зато сам текст поражал воображение: слова были начертаны затейливой средневековой вязью, не на шутку озадачившей двух исследователей – впрочем, похожие значки и символы они явно где-то видели. Загадка письма придала им решимости: они уверенно прошли к машине Уорда и попросили водителя отвезти их в какой-нибудь тихий ресторан, а затем – в библиотеку Джона Хэя на холме.

В библиотеке они без труда нашли нужные пособия по палеографии и просидели над ними до наступления темноты, когда под потолком загорелась величественная люстра. Наконец друзья обнаружили искомое: буквы действительно оказались не вымышленными, то был весьма распространенный в стародавние времена почерк, саксонский минискул восьмого или девятого века нашей эры – той дикой поры, когда под свежим лаком христианства колыхались древние языческие верования и ритуалы, а бледная английская луна порой становилась свидетелем странных дел, что вершились в римских развалинах Каерлеона, Хексема и у полуразрушенных башен Адрианова вала. Текст был написан на латинском языке того варварского века: «Corvinus necandus est. Cadaver aq(ua) forti dissolvendum, nec aliq(ui)d retinendum. Tace ut potes», что в грубом переводе звучало так: «Кервена надо убить. Тело без остатка растворить в азотной кислоте. Никому об этом не рассказывайте».

Уиллет и Уорд в немом потрясении взирали на листок бумаги. Они столкнулись с чем-то совершенно непостижимым, и запаса известных им чувств и эмоций не хватало, чтобы должным образом отреагировать на находку. У доктора вдобавок способность воспринимать новые поразительные сведения изрядно притупилась, и оба друга так и просидели в библиотеке до ее закрытия, не в силах что-либо предпринять. Потом они молча отправились в особняк Уорда на Проспект-стрит и до глубокой ночи вели бессмысленные беседы. Утром доктор Уиллет поспал, но домой так и не поехал. В воскресенье днем он по-прежнему был у Уорда, когда от сыщиков, нанятых искать доктора Аллена, поступил первый телефонный звонок.

Мистер Уорд, нервно мерявший шагами гостиную, лично поднял трубку: узнав, что сыщики почти готовы предоставить отчет о проделанной работе, он велел им приезжать на следующее утро. Они с Уиллетом обрадовались, что расследование хоть в чем-то продвинулось вперед: каково бы ни было происхождение загадочной записки, они уже поняли, что под «Кервеном» автор имел в виду бородача в очках. Чарлз боялся этого человека и в своем последнем письме просил растворить доктора Аллена в кислоте. Вдобавок таинственный доктор получал из Европы странные письма, адресованные «Кервену», – то есть он считал себя по меньшей мере воплощением злобного некроманта. А теперь из свежего и неизвестного источника пришло новое распоряжение: «Кервена» убить и без остатка растворить в азотной кислоте. Уж слишком очевидна была связь, да к тому же Аллен по совету Хатчинсона собирался убить юного Уорда. Конечно, письмо с этим советом так и не нашло адресата, но из текста было ясно, что Аллен уже строит козни относительно «добродетельного» юноши. Не подлежало сомнению, что доктора необходимо арестовать, и – если крайние меры принять невозможно – хотя бы заточить его в тюрьму, откуда он не сможет навредить Чарлзу.

В тот день, надеясь вопреки всем обстоятельствам получить хоть крупицу сведений от того единственного человека, который мог их предоставить, отец и врач отправились навестить юного Чарлза в лечебницу. Уиллет без обиняков рассказал ему о случившемся, обращая внимание, как бледнеет юноша при упоминании каждого нового открытия. Врач старался говорить как можно убедительней и не жалел своего актерского дарования, надеясь, что Чарлз хотя бы поморщится от его рассказа о закрытых колодцах и неведомых чудовищах. Но тот и бровью не повел. Уиллет потрясенно умолк, а потом в его голосе зазвучал гнев: да разве можно обрекать несчастных тварей на голодную смерть! Какая бесчеловечность, какая жестокость! Однако Чарлз лишь язвительно усмехнулся: сообразив, что отрицать существование подземелья нет смысла, он открыл в происходящем что-то смешное для себя и хрипло расхохотался. В следующий миг он громко зашептал страшные слова, звучавшие еще страшней из-за надлома в его голосе:

– Фу ты черт, они и впрямь жрать горазды, вот только еда им не нужна! Говорите, месяц без пищи? Ха, сэр, да вы скромно взяли! Знаете, что приключилось со святошей Уипплом? Который собирался убить под землей все живое? Черти его раздери, этот болван чуть не оглох от Потустороннего гласа, потому и не услыхал воя из колодцев! Он так и не узнал об их существовании! Эти проклятые твари воют там с тех пор, как сто пятьдесят семь лет назад жители Провиденса прикончили Кервена!

Больше Уиллет ничего от юноши не добился. В ужасе он продолжал свой рассказ, отчаянно надеясь, что все-таки сумеет нарушить непоколебимое спокойствие безумного собеседника. Заглядывая в его лицо, доктор не мог не дивиться переменам, что произошли с Чарлзом за последние месяцы. В самом деле, юноша навлек на себя космический ужас. Наконец, когда Уиллет упомянул комнату с высеченными на стене заклинаниями и зеленоватый порошок, Чарлз немного оживился. На его лице появилось недоуменное выражение, а когда доктор прочел ему текст записки из блокнота, юноша даже снизошел до короткого ответа: запись сделана давным-давно и ничего не значит для тех, кто хорошо знаком с историей магии. Затем он добавил: «Если б вы знали верные слова и возвратили к жизни то, что лежало на дне чаши, вы бы здесь не сидели. То был номер 118, и вас, полагаю, пробила бы дрожь, узнай вы, кто стоит под этим номером в моем каталоге. Сам я прежде его не оживлял, однако собирался – в тот самый день, когда меня забрали в лечебницу».

Тут Уиллет рассказал ему о прочтенном заклинании и черно-зеленом дыме, повалившем из килика. При этих словах лицо Чарлза исказила гримаса неподдельного ужаса. «Он явился, а вы по-прежнему живы?!» – эти слова Чарлз прохрипел страшным голосом, который будто бы рвался из сдерживающих его пут, чтобы погрузиться в гулкие бездны ужаса. Уиллет обрадовался и, решив, что правильно все понял, присовокупил к своему ответу предостережение из письма Орна: «Так то был номер 118, говорите? Не забывайте, что девять надгробий из десяти перепутаны! Ни в чем нельзя быть уверенным, покуда лично не проведете допрос!» И тут, без всякого предупреждения, Уиллет вытащил из кармана карандашную записку и помахал ею перед глазами Чарлза. Более красноречивой реакции нельзя было и ждать: Чарлз Уорд немедленно лишился чувств.

Беседа эта, разумеется, проходила втайне от психиатров: они могли обвинить Уиллета и Уорда-старшего в том, что те поддерживают безумца в его заблуждениях. Никого не позвав на помощь, Уиллет и Уорд подхватили юношу и положили на диван. Очнувшись, пациент принялся бормотать что-то о словах, которые надо немедленно сообщить Орну и Хатчинсону. Когда он полностью пришел в себя, доктор Уиллет объяснил ему, что по меньшей мере один из этих людей – его злейший враг и желает ему смерти, ведь именно он посоветовал доктору Аллену его убить. Это утверждение не произвело на пациента никакого эффекта: он и без того выглядел перепуганным насмерть, загнанным в ловушку зверем. От дальнейшей беседы Чарлз наотрез отказался, и господа вскоре удалились – не забыв напоследок предостеречь его от любого общения с доктором Алленом. Тот в ответ злобно захихикал и сказал, что «сей господин никому теперь не сможет навредить, даже при великом своем желании». О том, что Чарлз станет вести переписку с двумя другими негодяями из Европы, можно было не беспокоиться: работники лечебницы читали все приходящие пациентам письма и ничего подозрительного не пропустили бы.

Однако история с Орном и Хатчинсоном – если эти ссыльные колдуны вообще существовали – все же получила весьма любопытное продолжение. Руководствуясь неким смутным предчувствием (вокруг творилось столько ужасов, что это было неудивительно), Уиллет заказал международному бюро газетных вырезок найти в пражской и трансильванской прессе все упоминания о недавних громких преступлениях и происшествиях; примерно через полгода среди многочисленных статей, которые Уиллет получал и исправно переводил, обнаружилось два весьма важных для следствия материала. В одной заметке говорилось о полном разрушении дома в старейшем квартале Праги и бесследном исчезновении старика по имени Джозеф Надек, который в этом доме проживал. Вторая заметка рассказывала о мощном взрыве, прогремевшем в трансильванских горах к востоку от Ракуси, в результате которого погибли все обитатели зловещего замка Ференци, о хозяине которого так плохо отзывались и крестьяне, и военные, что в конце концов его вызвали на допрос в Бухарест (куда бы он вскоре отправился, не положи взрыв конец его жизни и чрезвычайно долгой колдовской практике). Уиллет убежден, что человек, чья рука начертала ту предостерегающую записку, был способен и на куда более решительные меры. О Кервене предстояло позаботиться Уиллету, а вот о Хатчинсоне и Орне автор записки, судя по всему, позаботился сам. О том, какая судьба их постигла, доктор старался не думать.

На следующее утро доктор Уиллет поспешил в особняк Уордов, чтобы присутствовать при разговоре с сыщиками. Доктора Аллена – или Кервена, если верить негласной теории о реинкарнации, – необходимо было устранить любой ценой, и об этом своем намерении он поведал мистеру Уорду, пока они дожидались приезда сыщиков в гостиной на первом этаже – на второй и третий этажи дома теперь никто не поднимался из-за тяжелого тошнотворного духа, наполнившего комнаты. Старые слуги считали, что это проклятие сгинувшего кервеновского портрета.

В девять часов утра приехали сыщики и немедленно доложили Уорду и Уиллету все, что удалось выяснить. Увы, отыскать мулата Брава Тони Гомеса они не смогли, о местонахождении доктора Аллена также ничего не было известно. Зато они сумели выудить из потакетских жителей немало сведений и сплетен о молчаливом незнакомце. Он произвел на них весьма странное впечатление, а густая светлая борода и вовсе казалась им либо крашеной, либо накладной – подозрение подтвердилось, когда сыщики нашли в бунгало эту самую бороду и очки с затемненными стеклами. Его голос отличался жутким незабываемым тембром и глубиной (что подтвердил и мистер Уорд, разговаривавший с ним однажды по телефону), а глаза, хоть и скрытые темными стеклами, будто излучали угрозу. Один лавочник, которому Аллен оставлял заказ, говорил потом, что почерк у него очень странный, острый и ломаный; это подтвердилось карандашными записками, найденными в бунгало, смысл которых так и остался неясен. Поскольку доктор Аллен появился незадолго до первых вампирских нападений прошлым летом, большинство жителей считали, что настоящий вампир – именно он, а вовсе не Уорд-младший. Также сыщикам удалось расспросить городских чиновников, которые пришли в бунгало после той неприятной истории с ограблением грузовика. У них жуткого впечатления о докторе Аллене не сложилось, однако и они подумали, что хозяином в доме был он, а не Чарлз Уорд. Из-за тусклого освещения им не удалось как следует его рассмотреть, но они узнали бы его, если б увидели снова. Борода действительно выглядела странно, а возле правой брови, кажется, был небольшой шрамик. Что касается обыска, проведенного в комнате, сыщики не обнаружили ничего примечательного, кроме бороды, очков да нескольких карандашных записей – сделанных тем же острым ломаным почерком, что и старинные рукописи Кервена и многочисленные записи юного Уорда, обнаруженные в сгинувших катакомбах.

По мере того как сыщики докладывали о проделанной работе, доктора Уиллета и мистера Уорда отчего-то все сильнее охватывал глубокий, затаенный, космический ужас: оба вздрогнули, когда одна и та же безумная мысль одновременно пришла им в головы. Накладная борода и темные очки, одинаковый кервеновский почерк, один и тот же шрамик, как на портрете, чудовищно изменившийся юноша с таким же шрамом, низкий звучный голос по телефону, – разве не пришло все это на ум мистеру Уорду-старшему, когда сын впервые заговорил с ним жалким осипшим голосом? Кто-нибудь хоть раз видел Чарлза и Аллена вместе? Да, чиновники однажды видели, но потом?.. Разве не после загадочного отъезда Аллена Чарлз потерял всякий страх и окончательно перебрался в бунгало? Кервен – Аллен – Уорд: в какой богопротивной и ужасной связи слились два века и три личности? Проклятое сходство Кервена и Чарлза – да еще всем казалось, что портрет не сводит пристального взгляда с юноши, когда тот ходит по комнате… Почему и Аллен, и Чарлз старательно копировали почерк Джозефа Кервена, даже когда никто за ними на наблюдал? И чудовищные занятия этих людей: страшное подземелье, где доктор за ночь состарился на десять лет; чудовища, умирающие от голода в смрадных шахтах; заклинание, принесшее непостижимые результаты; таинственное послание древним минискулом в кармане Уиллета; бумаги, письма и постоянные упоминания надгробий и «солей» – куда же все это ведет? И вдруг мистер Уорд, стараясь не думать, зачем он это делает, протянул сыщикам фотокарточку – ее следовало показать потакетским торговцам. На фотографии был его злополучный сын, к лицу которого он пририсовал черные очки и заостренную бороду – точно такую, как нашли в комнате Аллена.

Два часа они с доктором Уиллетом ждали возвращения сыщиков в гнетущей атмосфере особняка, где медленно сгущался страх и зловонные испарения: они буквально спинами чувствовали, как с деревянной панели в библиотеке на них смотрит с исчезнувшего портрета Джозеф Кервен. Наконец сыщики вернулись. Да. Человек на фотографии с пририсованной бородой и очками весьма похож на доктора Аллена.

Мистер Уорд побледнел, а Уиллет отер носовым платком внезапно выступивший на лбу пот. Аллен – Уорд – Кервен… Какое чудовище вызвал юноша из бездны и что оно с ним сотворило? Что все-таки произошло? Кто этот Аллен, который хотел убить «добродетельного» Чарлза, и почему несчастный ученый в постскриптуме к последнему письму настойчиво призывал сжечь его тело в кислоте? Почему того же требовал автор карандашной записки, о происхождении которой никто не отваживался теперь и думать? В день, когда Уиллету пришло письмо, юноша вел себя очень странно: все утро тревожился и чего-то боялся, потом исчез и через какое-то время нагло прошествовал в дом мимо охранников. Но постойте… ведь потом, войдя в свой кабинет, он закричал страшным голосом. Что он там нашел? Или, скорее, что нашло его? Симулякр, бесцеремонно вошедший в дом, откуда прежде незаметно исчез, – быть может, то был ужасный фантом, вселившийся в тело юноши, который на самом деле никуда и не выходил? Разве дворецкий не вспоминал, что слышал наверху какие-то странные звуки?

Уиллет вызвал дворецкого и тихим голосом задал ему несколько вопросов. В тот день, рассказал старик, наверху творилась какая-то чертовщина: сначала кто-то вскрикнул, потом часто задышал и захрипел, как от удушья, а потом послышался грохот – или топот, или скрип, или все сразу – поди разбери. Мистер Уорд-младший спустился сам не свой и молча вышел из дома. Рассказывая все это, дворецкий то и дело вздрагивал и принюхивался к тяжелому духу, который иногда вырывался из открытых окон наверху. Весь особняк был проникнут ужасом и отчаянием; одних лишь деловитых сыщиков не посещали дурные мысли и предчувствия, но даже они ощущали, что здесь творится неладное. Доктор Уиллет лихорадочно осмысливал новые сведения и время от времени начинал бормотать что-то себе под нос, вновь и вновь прокручивая в голове новую, поистине ужасную цепь событий.

Наконец мистер Уорд дал понять, что разговор окончен, и все кроме него и доктора покинули комнату. Был только полдень, однако в особняке, словно бы населенном призраками, уже сгустились ночные тени. Доктор начал серьезный разговор с хозяином дома: он убеждал его доверить основную часть дальнейшего расследования ему, Уиллету, поскольку в будущем они могут столкнуться с явлениями и фактами столь страшными, что их проще вынести другу семьи, нежели родителю. Доктор также попросил предоставить ему полную свободу действий: некоторое время он должен пробыть совершенно один в библиотеке наверху, где вокруг проклятой панели сгустилась такая жуткая аура, какой не было и год назад, когда портрет Джозефа Кервена еще не осыпался со стены и мерил присутствующих коварным вкрадчивым взглядом.

Мистеру Уорду, у которого голова шла кругом от урагана немыслимых подозрений и безумных догадок, оставалось только повиноваться. Полчаса спустя доктор Уиллет заперся в проклятой комнате со старинной деревянной панелью из дома в Олни-корте. Хозяин дома остался снаружи и тревожно прислушивался к шагам и шорохам внутри. Через некоторое время раздался скрип, словно отворилась тугая дверца стенного шкафа, потом кто-то вскрикнул, захрипел и поспешно захлопнул открытую дверцу. Тут же в замке загремел ключ, и в коридор вырвался напуганный и бледный Уиллет. Он потребовал принести дров для настоящего камина в южной стене библиотеки: в печь все не поместится, а от электрического камина и вовсе не будет толку. Заинтригованный мистер Уорд не смел задавать вопросов и только распорядился выполнить требования доктора. Через несколько минут слуга принес несколько толстых поленьев, с содроганием вошел в заколдованную библиотеку и положил дрова на подставку. Уиллет тем временем поднялся в пустующую лабораторию на чердаке и принес остатки оборудования, которое Чарлз забыл перевезти в бунгало. Инструменты лежали в закрытой корзине, и мистер Уорд так их и не увидел.

Потом доктор вновь заперся в библиотеке, и по клубам дыма из трубы стало ясно, что он развел огонь. Долго слышался шорох газет, затем вновь раздался странный скрип, а дальше – грохот, который никому из подслушивающих не понравился. За двумя сдавленными криками последовал невыразимо жуткий шелестящий свист, из трубы повалил очень темный и едкий дым, и все пожалели, что нет ветра, который бы унес подальше эти ядовитые удушливые пары. У мистера Уорда закружилась голова, и все слуги сбились в одну кучу, со страхом глядя на тяжелый черный дым, вываливающийся из трубы на крышу особняка. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем дым стал светлеть и таять, а за наглухо запертой дверью начали отскребать и подметать пол, расставлять по местам вещи. Наконец, хлопнув дверцей стенного шкафа, на пороге появился доктор Уиллет – печальный, изможденный и бледный, с той же закрытой корзиной в руках. Дверь он оставил открытой, и в проклятую комнату хлынул поток свежего воздуха, мешавшийся с новым запахом обеззараживающих средств. Старинная резная панель никуда не делась, но зловещая аура вокруг нее исчезла: теперь она величественно возвышалась над искусственным камином, точно никогда не носила на себе портрета Джозефа Кервена. Близилась ночь, однако ее тени уже не таили в себе страха – только легкую грусть. Доктор Уиллет никому и никогда не рассказывал о том, что случилось в библиотеке. На вопросительный взгляд мистера Уорда он ответил так: «Я не могу ответить на ваши вопросы, скажу лишь вот что: колдовство бывает разное. Я провел ритуал очищения, и отныне обитатели вашего дома будут спать спокойно».