Текст книги "Академия и хаос"

Глава 19

Линь Чен готовился к неофициальному ужину с Императором и собирался бриться, когда Крин доставил ему запечатанное донесение от Планша.

Стоя перед зеркалом посреди зеленой, цвета морских глубин ванной комнаты, Чен отложил бритву, отставил пену, дождался, когда выйдет Крин, глубоко вдохнул и приложил подушечку большого пальцы к печати на небольшом сером пакете. От его прикосновения открылась первая печать, снабженная ресивером и декодером. Вторая печать, то есть пароль, с помощью которого открывался доступ к диску с донесением, была активирована с помощью нескольких слов, произнесенных Ченом, – эти слова мог произнести только он, на чужой голос диск бы не среагировал. Перед Ченом возникло голографическое изображение Морса Планша.

Морс Планш стоял внутри звездолета. Камера на миг отчетливо показала задний план. Зазвучал негромкий голос:

– Господин Председатель Комитета Чен, я нахожусь на борту «Копья Славы». Тот корабль, который я нанял для выполнения вашего поручения, – пока единственный, которому удалось обнаружить пропавший звездолет. Догадываюсь, сколь глубокое разочарование вызовут у вас известия, которые я вам сообщу. Ваш советник мертв, он погиб, как и весь экипаж…

Линь Чен, беззвучно шевеля губами, слушал донесение. Планш продемонстрировал ему страшные подробности: ряды тел, парящие в кают-компании, тело Лодовика Тремы, обнаруженное на капитанском мостике, скрюченное и неподвижное. Планш установил личность Лодовика с помощью личного идентификатора Чена, который прижал к браслету на запястье Тремы.

Линь Чен не стал смотреть и слушать дальше. Он и так понимал, что предпринял Планш затем. Тело Лодовика на Трентор не доставят. Об обнаружении корабля будет забыто. Линь Чен не желал, чтобы его обвиняли в экстравагантности и в том, что у него имеются фавориты, – особенно сейчас, когда он собирался именно в этом обвинить Фарада Синтера.

На краткий миг он ощутил себя беспомощным мальчишкой. Он был настолько уверен, что Лодовик Трема летит на другом, более комфортном корабле! Он не хотел признаваться себе и уж тем более кому-то другому в том, что он не только восхищался Тремой – он ему доверял. Интуиция Чена, которая подводила его крайне редко, подсказывала ему, что Трема никогда его не предаст, не совершит ни единого поступка, который противоречил бы его интересам. Он даже время от времени приглашал Трему на семейные праздники – Лодовик был единственным советником, удостоившимся такой милости со стороны Чена. Тот не вводил в крут семьи даже никого из комитетчиков.

Лодовик Трема на таких празднествах вел себя сдержанно и учтиво, необычайно серьезно и невинно играл с детьми Чена, изысканно нахваливал кулинарное искусство их матерей, которое в лучшем случае было достойно самых скромных оценок. А те советы, что давал Чену Лодовик…

Он никогда не давал ему дурных советов. За двадцать пять лет поначалу бесславной и зачастую неблагодарной службы они вместе поднялись на вершину ответственности. Они были свидетелями правления Агиса и первых лет хунты. Лодовик оказал Чену неоценимую помощь в создании Комитета Общественного Спасения, который сумел обуздать хунту, а впоследствии окончательно сместил ее.

Прошло десять минут. Крин вежливо постучал в дверь.

– Да, – отозвался Чен. – Я почти готов.

Он взял бритву и сбрил жидкую щетину, а потом, дабы дать волю охватившим его чувствам, нанес себе два маленьких пореза перед левым ухом. Потекла кровь, смочила кончики волос. Чен промокнул кровь белым полотенцем и выбросил его в дезинтегратор, где неведомые силы поглотили ее.

В юности, когда Чен учился в Имперском Образовательном Центре Рунима, он постигал такие ритуалы на пути к зрелости, следуя Правилам Туа Чена. Туа Чен был самым успешным продуктом секретного плана ортодоксальных руэллианцев, занимавшихся воспитанием особого штамма имперских чиновников и бюрократов. Их деятельность началась четыре тысячи лет назад. Секта называлась «Сияющий Свет». Вступив в пору зрелости, Туа Чен написал две «Книги Правил», в которых зафиксировал основные Руэллианские принципы. Первая книга касалась воспитания чиновников-аристократов (и частично – Императоров), вторая – воспитания сотен миллиардов имперских бюрократов, так называемых «Серых».

Линь Чен был прямым потомком Туа Чена.

Школа «Сияющего Света» в ее нынешнем виде погрязла в предрассудках и стала почти бесполезной, но во времена своего расцвета готовила высокопоставленных чиновников, которые отправлялись служить в самые далекие уголки Империи. И наоборот, со всей Империи каждый год миллионы кандидатов в «Серые» прилетали на Трентор, чтобы пройти обучение в школе Туа Чена. Самые талантливые из них занимали высокие посты в многоступенчатой системе бюрократии планеты и состязались с окопавшимися на своих тепленьких местечках и не желавших никому уступать их тренторианскими «Серыми». Остальные, совершив паломничество, возвращались на родину или получили назначение на планеты фронтира.

Линь Чен стал самым преуспевающим из выпускников школы и преуспел не только благодаря тому, что неукоснительно исполнял жутко занудные ритуалы. Но теперь речь шла о Лодовике…

Это было самое малое, что Чен мог сделать в его память.

– Господин… – пробормотал Крин. Он встревожено посмотрел на ранки на скуле Чена, но промолчал, так как понимал, что лучше промолчать.

– Я готов. Принеси мне мантию для визита к Императору и черную сумочку.

– Что я должен вложить в эту сумочку, господин?

– Имя Лодовика.

Крин опечалился.

– Никакой надежды, господин?

Линь Чен резко качнул головой и быстро прошагал мимо секретаря-коротышки в гардеробную. Крин несколько секунд неподвижно простоял в ванной. Печаль его была искренней. Лодовик всегда вел себя с маленьким лаврентийцем, как с равным. Крин высоко ценил такое отношение, хотя оно никогда не выражалось словами.

Он вздрогнул, выпрямился и поспешил за своим господином.

Глава 20

По императорской столовой сновали слуги, шли последние приготовления. Гэри полюбовался на огромную люстру с десятью тысячами стеклянных узорчатых кругов, по одному на каждую из планет, избираемую Императором планетой стандартного галактического года, окинул взглядом стометровый зал, массивные опалесцирующие колонны, знаменитую темно-зеленую малахитовую лестницу. Малахит, пошедший на ее изготовление, в свое время вывезли с единственной заселенной планеты, расположенной в Большом Магеллановом Облаке. Теперь эта колония была заброшена, последние поселенцы покинули ее два столетия назад. Только эта роскошная лестница и осталась напоминанием о великой планете. При виде лестницы Селдон не сдержался. Его губы дрогнули. Будучи премьер-министром, он лично распорядился о прекращении имперской поддержки этой планеты, дабы она не стала слишком независимой и могущественной…

Сколько же всего делалось ради того, чтобы сохранить централизованное правление, как много неизбежных грехов совершала власть! Гэри позаботился о том, чтобы впредь не основывались столь отдаленные колонии, и так теперь и было.

Длинный стол накрыли на тридцать персон. Тридцать стульев черного дерева с высокими спинками стояли у стола. Все они пустовали, поскольку гости еще не прибыли, да и сам Император еще не занял свое место. Клайус I водил Селдона по столовой, словно тот был почетным гостем, а не незваным.

– «Ворон» – ведь вас так называют? Ничего, если я буду вас так называть? «Ворон» Селдон… Обидное прозвище. Ворон птица, которая может накликать проклятье.

– Зовите меня, как вам будет угодно, ваше величество.

– Да… От такого прозвища не отвертишься, – с улыбкой проговорил Клайус.

Гэри, всегда бывший ценителем женской красоты, краешком глаза заметил трех обольстительных женщин и автоматически повернулся к ним. Женщины прошли мимо, словно он был каменной статуей, и подошли к Императору. Казалось, они работают слаженно, как одна команда. Когда они окружили Клайуса, а две из них принялись что-то шептать ему, Император зарделся и с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

– О, мое восхитительное трио! – воскликнул он, приветствуя дам. – Гэри, вы не поверите, что за совершенство эти женщины и на что они способны! Они и прежде услаждали меня во время придворных ужинов.

Все дамы одновременно устремили взгляды на Гэри. Особого интереса он у них явно не вызывал, однако они быстро сообразили, каково отношение Императора к этому старику, – сообразили с быстрой и убийственной точностью.

Гэри не был важной фигурой, а просто новой игрушкой – еще менее интересной, чем они сами. Гэри почему-то подумал о том, что, если бы у этих красоток выросли длинные клыки и волосы в носу, они бы не так быстро утратили свою привлекательность. Располагая мудростью, рожденной на протяжении долгой жизни, и бесчисленными рассказами Дорс о природе человеческой, он легко представил себе, что за опытностью этих обольстительниц, под их теплой кожей, нежными голосами, залегает слой холодного сухого льда. Дорс часто прохаживалась по адресу женской половины человечества, хотя изготовлена была в виде женщины, и крайне редко ее суждения оказывались ошибочными.

Клайус сказал дамам несколько нежных слов и отпустил их. Как только они ушли, Император наклонился к Гэри и заговорщицки поинтересовался:

– Не понравились, да? Вот они почти все здесь такие. Прекрасные, как замерзшие луны. Мой личный советник порой отыскивает других, получше, но… Легче подделать редчайшие драгоценные камни, чем отыскать драгоценности среди женщин мужчине моего ранга.

– То же самое было с Клеоном, ваше величество, – признался Гэри. – Он был помолвлен в юности с тремя принцессами, а в зрелости напрочь отказался от женского общества. Он умер, не оставив наследника, как вам известно.

– Разумеется, я читал жизнеописание Клеона, – глубокомысленно проговорил Император. – Он был сильным мужчиной, не очень умным, но очень талантливым. Он вас любил, правда?

– Сомневаюсь, чтобы кто-то из Императоров был способен полюбить такого человека, как я!

– Да будет вам скромничать! Вы очень обаятельный, честное слово! И вы были женаты на этой восхитительной женщине…

– Дорс Венабили, – подсказал шелестящий голос. Император грациозно обернулся, его мантия зашуршала, задев пол. Глаза его сверкнули.

– Фарад! Как это мило, что ты пришел пораньше! Личный Советник поклонился Императору и искоса посмотрел на Гэри.

– Узнав о том, какой высокий гость к вам пожаловал, я не смог устоять и поспешил, ваше величество.

– Вы знакомы с моим личным Советником, Фарадом Синтером? Фарад, это знаменитый Гэри Селдон.

– Мы никогда не виделись, – сказал Гэри.

В присутствии Императора не было принято обмениваться рукопожатиями. Слишком часто за последние столетия заговорщики ухитрялись проносить во Дворец оружие, поэтому рукопожатие здесь стало грубейшим и даже опасным нарушением этикета.

– Я много слышал о вашей знаменитой супруге, – с улыбкой сказал Синтер. – Удивительная была женщина, как справедливо заметил наш Император.

– Гэри пришел, чтобы предупредить меня о твоей опасной деятельности, – с усмешкой сообщил Клайус, не глядя ни на Селдона, ни на Синтера. – Оказывается, мне не все известно о том, чем ты занимаешься, Фарад.

– Мы ведь говорили с вами, каковы мои цели, ваше величество. Что вам такого мог сообщить профессор Селдон, о чем вы не знаете?

– Он говорит, будто бы ты охотишься за механическими людьми. За роботами. Судя по тому, что он мне рассказал, ты просто-таки одержим этой идеей.

Гэри напрягся. Ситуация становилась очень опасной. Кольцо сжималось. Он уже начал сожалеть о том, что напрямую обратился к такому изворотливому и непредсказуемому человеку, как Клайус. Не было ровным счетом ничего хорошего, если на него обратит внимание и сделает мишенью для нападок Фарад Синтер.

– Профессор не правильно понял мои устремления, хотя, вероятно, его смутили слухи. Вокруг нашей работы ходит много ложных слухов, ваше величество. – Синтер медоточиво, угодливо улыбался. – Это генетическое обследование… оно ведь исключительно ценно, как вы думаете, Гэри? Вам кто-нибудь объяснял, насколько оно ценно? Оно охватывает всю систему Трентора, а также двенадцать центральных звездных систем, – добавил Синтер.

– Об этом писали журналы имперских научных обществ, – сказал Гэри.

– Но стрелять в людей! – продолжал Клайус. – Зачем тебе это понадобилось, Фарад? Для взятия проб?

Гэри с трудом верил собственным ушам. Император мог с такой же легкостью подписать его смертный приговор. Но нет, он, похоже, решил отдать голову Гэри своему личному Советнику! Поднести на блюде, как угощение!

– Это… Это все, безусловно, гнусная ложь, – медленно проговорил Синтер. Веки его угрожающе отяжелели. – Имперская полиция непременно сообщила бы нам о таких безобразиях.

– Не знаю, не знаю, – уклончиво произнес Клайус. Глазки его весело поблескивали. – Как бы то ни было, Фарад, у нашего «Ворона» есть очень интересные соображения по поводу этой охоты на роботов. Гэри, разъясните нам политические трудности, с которыми мы можем столкнуться в результате возможного расширения масштабов такой деятельности. Расскажите Фараду про…

– Джо-Джо Джоранума. Да-да, я знаю о нем, – поторопился Синтер. Губы его вытянулись в ниточку, щеки побледнели. – Несостоявшийся микогенский узурпатор. Глупый и легко управляемый… вами, до некоторой степени, если я не ошибаюсь, профессор Селдон?

– Да-да, мы говорили о нем, – кивнул Император и скосил глаза в сторону. Разговор ему явно начал надоедать.

– На самом деле, – сказал Гэри, – Джоранум был всего лишь жертвой более глобального мифа, последствия которого для других планет оказались куда более плачевными.

«Тот миф, о котором я не задумывался, не оценивал, не исследовал, а все из-за запрета Дэниела!» Даже теперь Гэри чувствовал, что ему трудно говорить на эту тему. Он кашлянул и прикрыл рот кулаком. Синтер подал ему носовой платок, но Гэри покачал головой и вынул из кармана собственный платок. Приняв предложенный Синтером платок, он бы также нарушил этикет. «Кто знает, может быть, и это уже опасно? Неужели Трентор и вся Империя докатились до такого?» Как бы то ни было, Гэри не собирался попадаться в такую банальную ловушку.

– На планете Стеррад. Николо Пас. Император непонимающе уставился на Селдона.

– Я не помню о таком. Кто он – этот Николо Пас?

– Убийца, ваше величество. Настоящий мясник. Маньяк, по чьей вине погибли миллионы людей.

– Миллиарды, если точнее, – сказал Селдон. – И все из-за безрезультатного поиска искусственных людей, которые, как он думал, наводнили Империю.

Император несколько секунд не спускал глаз с Селдона. Он явно был недоволен.

– Почему я о нем ничего не знаю? Ведь я должен знать?

– Он умер в Рикериане за год до вашего рождения, ваше величество, – сообщил Синтер. – Это не самый славный момент в истории Империи.

Что-то изменилось. Вид у Клайуса стал кислый, разочарованный – казалось, будто он ужасно недоволен тем, как обернулось дело. Гэри искоса посмотрел на Синтера и заметил, что личный Советник с тревогой наблюдает за Императором. Только тут Гэри догадался о том, что Клайус и Синтер ведут с ним игру. Император уже прекрасно знал об убийстве граждан Трентора. Однако ни Синтер, ни один из преподавателей юного Императора не рассказали ему про Николо Паса, и это расстроило Клайуса.

– Такое невежество для меня непростительно, – проворчал Клайус. – Мне стоит уделять больше времени образованию. Продолжайте же, «Ворон». Что там с этим Николо Пасом?

– В последние десятилетия и каждые несколько веков, ваше величество, отмечались волны и даже бури психологических возмущений, эпицентром которых была легенда о «Вечных».

Синтер заметно вздрогнул. Гэри это слегка порадовало. Он продолжал:

– Воскрешение этой легенды почти неизменно приводило к общественным волнениям, а в нескольких случаях имел место подлинный геноцид. Я лично беседовал с Николо Пасом, когда служил премьер-министром при Клеоне I. Я разговаривал с ним несколько дней подряд, по часу и больше, в его камере в подземельях Рикериана.

Нахлынули воспоминания, заполнили сознание Гэри.

– Ну, и во что же он верил, этот Пас? – осведомился Император.

Слуги уже заняли свои посты в зале. Все приготовления были завершены, ужин задерживался. Гости не имели права войти в зал, пока его не покинет Император, чтобы затем появиться вновь, более торжественно. Клайуса это, похоже, нисколько не беспокоило.

– Пас утверждал, что ему удалось захватить действующего искусственного человека. Он говорил, что поместил его… – Гэри снова закашлялся. Говоря на эту тему, он никак не мог заставить себя употребить слово «робот». Над его мышлением, памятью и даже волей довлел запрет, наложенный Дэниелом. – Он взял в плен искусственного человека…

– Робота. Так мы тут всю ночь проторчим, – нетерпеливо проговорил Клайус.

Словно какой-то невидимый барьер рухнул. Гэри кивнул.

– Робота. Он поместил его в изолированную камеру. Робот отключил себя.

– Как это трагично, но как благородно! – воскликнул Клайус.

– Пас утверждал, что затем его ученые препарировали и исследовали тело. Однако вскоре тело робота, бездействующий механизм, исчезло из бдительно охраняемой камеры, бесследно пропало. Тогда Пас и начал свой крестовый поход. О подробностях можно говорить долго, они слишком удручающи, ваше величество, но я думаю, описание этих событий вы можете найти в Имперской Библиотеке.

Глаза Клайуса стали подобны мраморным шарикам на лице восковой скульптуры. Он смотрел на Гэри, но как бы сквозь него.

– Я понял вас, Гэри, – сказал Клайус, развернувшись к Синтеру. – Профессор Селдон, можно, я буду звать вас Гэри?

Император уже спрашивал его об этом во время беседы наедине, но Селдон не стал напоминать ему об этом. Он ответил точно так же, как в прошлый раз:

– Почту за честь, ваше величество.

– Я понял вас так, что эти волны несчастий неизбежно поднимаются всякий раз, как только какому-нибудь высокопоставленному человеку приходит в голову блажь и он предпринимает глупые поиски. А когда эти поиски выходят из-под контроля, они обходятся Империи во множество жизней и кучу денег! Предрассудки. Мифы. Это всегда опасно, как и религия.

Синтер молчал. Гэри только кивнул. У них обоих лбы покрылись испариной. Император же был спокоен и задумчив.

– Хочу заверить вас в том, что мой личный Советник таким фантазиям не подвержен, Гэри. Надеюсь, я смог убедить вас в этом.

– Да, ваше величество.

– А ты, Фарад? Ты понимаешь всю глубину тревоги Гэри? Ты понимаешь, насколько сильно он встревожен, если пришел сюда, чтобы рассказать о том, в каком состоянии наша бюрократическая система и настроения в обществе? Наши сограждане! Море слухов! «Серые»! Извечные вершители людских судеб, самая могущественная власть за пределами Дворца! А дворянство – бароны, аристократы, трусы и заговорщики! Такие напыщенные и столь часто подверженные влиянию… А?

Гэри не совсем понимал, к чему клонит Император.

– Ты не в обиде на Гэри, а, Фарад?

– Ну что вы, сир, конечно, нет! – Синтер лучисто улыбнулся Гэри.

– И все-таки… – Клайус подпер ладонью подбородок и постучал по губам кончиком пальца. – Изумительная история! Нужно будет непременно почитать о ней. А вдруг этот маньяк был прав? Это все меняет. Что тогда?

Клайус отвернулся, чтобы выслушать главного мажордома, чопорного старика-лаврентийца.

– Мои гости, в их числе и Председатель Комитета, заждались, – сказал Император. – Гэри, как-нибудь вы непременно должны со мной отужинать, как, безусловно, в свое время ужинали с несчастным Клеоном и почти столь же несчастным Агисом. Однако, поскольку сейчас вы не в чести у Линь Чена, для этого не самый подходящий случай. Мои слуги проводят вас за пределы Дворца. Мой личный Советник и я благодарим вас, «Ворон»!

Гэри поклонился Императору в пояс, и двое гориллоподобных слуг – скорее всего переодетые охранники – встали по обе стороны от него. Когда Гэри в их сопровождении проходил под изумительной люстрой, справа открылись главные двери, и вошел Линь Чен. Их глаза встретились, и Селдон ощутил непонятное волнение. Он презирал Чена, но этот человек играл очень важную роль в выполнении Плана.

Они были тесно связаны как политически, так и исторически, и потому Гэри не испытал радости, отметив, что главный комитетчик чем-то очень опечален. «Будто друга потерял, – подумал Гэри. – Мои друзья и близкие, почти все до одного, мертвы или… просто ушли. Исчезли. А о некоторых я даже не имею права говорить!» Гэри учтиво кивнул Чену. Председатель Комитета отвернулся, словно и не заметил Селдона.

Двое слуг вывели Гэри из Дворца и оставили на остановке такси, откуда он мог доехать до Библиотеки и своей уютной, пусть и простенькой, квартирки.

В такси, устроившись на мягком заднем сиденье, Гэри закрыл глаза и глубоко вздохнул. Теперь жить ему осталось недолго – ровно столько, сколько потребуется кому-то из назначенных Синтером убийц, чтобы пристрелить его.

Что он скажет Ванде? Добился ли он успеха или, наоборот, только усугубил положение дел?

Невозможно было понять, насколько умен на самом деле Император, насколько велика его власть над советниками и министрами, насколько он хочет ее усилить. Клайус I, судя по всему, был большим мастером искусно скрывать и свой истинный нрав, и свои эмоции, не говоря уже о намерениях.

И тем не менее Гэри уже давно знал, что править Клайусу суждено недолго. Его шансы на то, чтобы быть убитым или свергнутым Ченом в ближайшие два года, равнялись шестидесяти процентам, каким бы характером и умом он ни обладал, – об этом говорили жестокие расчеты, произведенные на основании формул Главного Радианта.

В своей второй квартире, расположенной при Библиотеке, Гэри разделся, быстро принял душ, натянул пижаму и сел на простую пружинную кровать. Просмотрел почту. Все дела могли подождать до завтра.

В этой квартире не было окон. Никаких предметов роскоши. Обычный двухкомнатный прямоугольник с потолком чуть выше головы. Но только здесь на всем огромном Тренторе Гэри чувствовал себя уютно и безопасно. Только здесь и мог он питать иллюзию уюта и безопасности.