Текст книги "Наковальня звезд"

– О как ты мудр… – начал было Мартин.

– Слушай, замнём это, – раздражённо прервал его Вильям. – Ты изображаешь меня, как какого-то проповедника, нечто вроде святого Франциска. Я вовсе не такой. Я – обычный гомосексуалист. Как и большинство из нас. Вот ты… и Тереза… Вы – нет, вы – другие.

– О, и она имела, и её имели.

– Наверное… Но это ни о чём не говорит. Это не важно.

– У неё было любовников больше, чем у меня.

– Меня не интересует, сколько любовников было у Терезы. Меня интересует, сколько их было у тебя, – никогда раньше Вильям не спрашивал его об этом. Такие вещи редко становились предметом их обсуждения. В группе людей, столь тесно общающихся, все и так становилось общим достоянием.

– Это не важно.

– Некоторые говорят, что ты не слишком хорош, чтобы быть Пэном. У тебя мало связей, а для того, чтобы понять человека, нужно непременно переспать с ним. То есть, следи за логикой – тебе, как Пэну, следует переспать со всеми нами.

Мартин нахмурился:

– Никто до сих пор не говорил мне об этом.

– Они и не скажут, потому что они сплетники и трусы – все, без исключения, на корабле.

– Разве я чем-то отличаюсь от них?

– Ты постоянно стараешься не делать ошибок.

– О, боже, Вильям, о чём ты говоришь?

Вильям вытянул жилистые, отливающие бронзой, руки и ноги. Мартин отметил игру мускулов, пульсацию кожи на сильных руках, красоту и блеск бедра, но не почувствовал никакого физического влечения – он ощутил только гордость и восхищение гибкостью и силой друга.

– Я уже давно гомосексуал, – продолжал тем временем Вильям. – На корабле нас таких не так уж и много – всего восемь юношей и семь девушек. А ты со своей бисексуальностью можешь трахать кого угодно – народу предостаточно. Но я кое-что знаю о тебе, Мартин. На самом деле, ты гораздо более страстный, чем я. Я пробовал спать с девушками. Мне понравилось, но не более того. Поэтому теперь я сплю только с юношами. У меня их было двенадцать, а у тебя, я догадываюсь, пять или шесть. Так чего же ты боишься?

Мартин резко оттолкнулся от угла каюты.

– Я знаю, тебе противна идея подобного разделения, – Вильяма не остановил гневный порыв друга. – Ты не любишь принимать людей такими, какие они есть на самом деле. Но почему, Мартин?

Лицо Мартина выдавало его напряжённое состояние.

– Ты сегодня что-то не в духе, – заметил он мрачно, ставя на своё место одну из стен, которая после его толчка отъехала куда-то за спину Вильяму.

Вильям рассмеялся:

– Я?

– Ты раньше никогда не был таким жестоким, – Мартин остановился в дверях.

Лицо Вильяма исказилось:

– Я не жестокий, – сказал он печально. – Я просто знаю, что будет дальше. И меня раздражает, что ты не хочешь этого знать. И все потому, что это касается тебя… и Терезы. Но всё равно, ты – лучший из нас, – голос Вильяма потеплел. Так было всегда, когда он хвалил Мартина. – По крайней мере, так думаю я. Не зря тебя выбрали Пэном.

– Ты будешь следующим, – сказал Мартин, избегая взгляда Вильяма.

– Нет, не буду, – тихо возразил тот. – Возможно, следующим будет Ганс… Он хочет этого. Не буду скрывать, я представлял себя Пэном. Единственное, что могу сказать по этому поводу: уверен, при моём правлении многие юноши разнообразили бы свои сексуальные вкусы… – Он усмехнулся. – Нет, я никогда не стану старшим. Я солдат, а не генерал. Генерал – это ты, хотя и не веришь в это.

Мартин покачал головой:

– Я никогда не рвался к власти.

– Но, тем не менее, ты и не отверг предложение стать Пэном. Ты знаешь, что делает мудрый генерал? Вопреки умничающим сплетникам, он не трахается подряд со всем войском. Он наблюдает за всеми издалека, пытаясь понять, как можно использовать каждого, как сохранить безопасность, кем нужно пожертвовать, чтобы уберечь остальных, как выполнить миссию, порученную им. Ты согласен со мной?

В душе Мартин не был согласен с Вильямом, но ведь он всегда избегал прислушиваться к своему внутреннему голосу.

– Так ты согласен? – повторил вопрос Вильям.

– Один за всех и все за одного, – провозгласил Мартин, понимая, что это, конечно же, не ответ.

Но Вильяма, казалось, его слова вполне удовлетворили.

– Ну и отлично. И всё же, тебе нужен человек, который поддерживал бы тебя…

– Вильям, это всего лишь благие намерения. Меня нельзя сделать лучше, нельзя изолировать от людей…

– Зачем изолировать? Просто тебе иногда необходимо побыть с другом, который умерит твой пыл. Мне нравится Тереза, но не можешь же ты… О боже, мне кажется. что я хожу вокруг да около того, что в действительности хочу сказать… Не можешь же ты быть с ней тем, кем был со мной, не можешь получить более сильные ощущения…

– Мне не хотелось бы ранить тебя и, тем более, потерять…

– Ты ничего не хочешь терять и никого не хочешь ранить, – Вильям приблизил своё лицо вплотную к лицу Мартина и взял его за плечи, – Но всё равно, ты генерал. Правда, генерал, желающий убить двух зайцев сразу. Послушай старого мудрого Вильяма, Мартин. Неужели ты и вправду думаешь, что если ты переспал с кем-то, то вы непременно должны влюбиться в друг друга? Что, если ты был инициатором связи, то, значит, должен быть внимательным чуть ли ни всю оставшуюся жизнь – никогда не причинять боли партнёру и даже не сердить его?

– Оставь меня, – Мартин резко дёрнулся головой.

– Понимаю… Если они не любили тебя, ты чувствовал себя отвергнутым и обиженным… Мартин, ты хочешь любить всех, но ты не любишь. Это лицемерие. Мне кажется, ты хочешь слишком многого. Ты хочешь получить души своих любовников.

– Не такой уж ты и мудрый, Вильям, – сказал Мартин, отталкивая его. – Ты совершенно не понимаешь меня.

– Да, теперь я вижу, что Тереза тебе подходит. Она посмышленее тебя, да и посвободнее. Но… я умываю руки. Не хочу быть для тебя вторым. Я проиграл эту игру.

Увидев слезы в глазах Вильяма, Мартин не выдержал и тоже заплакал.

– Прости меня, – прошептал он, подлетая ближе и дотрагиваясь до шеи Вильяма. – Ты мне как брат.

– Мы останемся братьями, только не надо спать со мной из сострадания. Пощади меня. Я должен поверить, что смогу обходиться и без тебя.

– В этом нет здравого смысла. Но если ты этого хочешь…

– Всё идёт своим чередом, Мартин. Мы собираемся быть – кто солдатом, кто генералом, у нас есть Работа. И я думаю, она будет гораздо более трудная, чем мы только можем себе представить. Поэтому нет места никакому сумасбродству и лицемерию. На самом деле мы не принадлежим себе полностью, как бы нам ни хотелось в это верить, чтобы мы ни делали и чтобы ни делали момы. Но мы можем любить, и мы можем называть друг друга братьями и сёстрами.

Открыв дверь, Мартин обернулся в пролёте и сказал:

– Пожалуйста, не пропускай больше собраний.

– Не буду.

Эйрин Ирландка была для Мартина загадкой. Умная, рассудительная, с чистым взглядом. Поражало её сильное, иногда даже переходящее в высокомерие чувство независимости. Мартин нашёл её в бассейне, на лице у девушки была маска. Мартину пришлось позвать её дважды, прежде чем она заметила его. Выйдя из бассейна, Эйрин прошла мимо лестничного поля в раздевалку. Вода плескалась в сферическом пространстве; какое-то время можно было поплавать в воздухе, потом в воде, потом в брызгах и в пьянящем тумане, напоминающем облако.

Мартин не слишком любил плавать. Когда-то давно, в Орегоне, он чуть не утонул в речке рядом со своим домом, тогда ему едва лишь исполнилось четыре года. Эти воспоминания портили все удовольствие от плаванья в бассейне.

– Мне надо было присутствовать на собрании, да? – от неё пахло свежестью, чистотой и ещё чем-то особенным. И хотя девушка была абсолютно голой, держалась она так, что всякое сексуальное возбуждение исключалось.

Эйрин, как всегда, была откровенна, естественна и ничуть не застенчива. Видимо, у неё даже не возникало подобных крамольных мыслей. Мартин тут же сравнил её с Терезой. Ну, с Терезой и с его чувствами к ней было все понятно… А в Эйрин, несмотря на её стройную фигуру, он просто нет находил никакой сексуальной привлекательности.

– Да, надо было, – менторским тоном произнёс Мартин, которому на самом деле совсем не нравилось быть строгим и суровым. – Почему же ты не пришла?

– Я доверяю твоему решению, Мартин.

– Это не оправдание, Эйрин.

Она пожала плечами и снова улыбнулась.

– Тереза хорошая. Надеюсь, она не будет выпускать яд, работая с такими разгильдяйками, как я.

Мартин был истощён напряжением этого длинного дня. Лицо его покраснело.

– Эйрин, но почему ты такая тупица? Да, к тому же ещё, тупица, жаждущая крови?

Приблизив к лицу Мартина своё, Эйрин прошептала:

– Может быть потому, что я боюсь.

Она завернулась в полотенце и его концом начала вытирать короткие волосы – большинство девушек на корабле предпочитали именно такую причёску. Поразительно зелёные глаза Эрин, выглядывающие из-под полотенца, выражали что угодно, только не нервозность или испуг. Какие бы чувства она не испытывала, на её внешности это никак не отражалось.

– Я не поддерживаю Ариэль. Но не все со мной солидарны.

– Я рад и маленьким удачам, – усмехнулся Мартин.

– А что, Ариэль согласилась с большинством? Ну и что вы решили? Расскажи, мне интересно.

– Ариэль воздержалась. Так ты что, наблюдала за нами по жезлу?

– Конечно. Я не увиливаю, я просто ненавижу все эти формальности.

– Все это очень важно, – в десятый раз за сегодняшний день произнёс Мартин. – Мы делаем эту Работу вместе, и необходимо, чтобы ты, как и любой другой, принимала в ней участие.

– Я понимаю, хотя и не очень-то верю в это, – Эйрин откинула полотенце и одела сначала шорты, затем рубашку, завязав её узлом под грудью и аккуратно заправив хвостики. Сверху она натянула рабочий комбинзон. – Но я больше не буду нарушать общие правила.

Мартин хотел добавить что-то к сказанному, но потом, по-видимому, решив, что хватит разговоров на сегодня, кивнул и покинул бассейн, радуясь, что, наконец-то, он относительно свободен.

* * *

Вечеринка Венди затянулась дольше, чем предполагалась, и Мартин работал в своём отсеке в полном одиночестве, копаясь в материалах по теоретической подготовке и в старых источниках, которые добыл в корабельной библиотеке. За последние несколько часов его любовные терзания достигли своего пика, и не в силах больше ждать, он отправился на поиски Терезы. Он нашёл её именно там, где она и обещала быть. Мартин с облегчением вздохнул, досадуя на себя за свою тревогу и страх, что что-нибудь случится.

Венди выкраивали одежду из тканей, которую им поставляли момы. В каюте Паолы Птичьей Трели собралось около тридцати девушек. Дверь была открыта – Мартин вошёл. Тереза и ещё четверо девушек стояли на коленях. Кимберли Кварц переносила выкройки с жезла на широкий сборчатый кусок ткани, лежащий на полу. Тереза держала угол ткани, растягивая его, а Паола обводила выкройку синим маркером. Несколько девушек заметили Мартина и вежливо улыбнулись ему. Паола подняла голову, тогда уже и Тереза увидела его. На мгновенье Мартин испугался, что она рассердится, но Тереза, попросив Кимберли подержать угол ткани, подошла обнять его.

– Время летит так быстро, – сказала она извиняющимся тоном. – Прости, я опоздала.

– Нет проблем. Я тоже был занят. Пытался головой пробить кирпичную стену.

– Ты сможешь подождать ещё минутку?

Он присел у двери и принялся осматривать комнату Паолы, в которой прежде не бывал. Она украсила стены картинами джунглей – широких зелёных листьев, цветов, насекомых. Попугай, порхающий по комнате, был в восторге от такого интерьера.

Только двое из детей не пришли на встречу. Могло быть и хуже.

Мартин стряхнул задумчивость и стал рассматривать нарезанные куски ткани. Когда он проходил мимо какой-нибудь девушки – разговаривающей, напевающей или с усердием шьющей – каждая отрывалась от своих занятий и приветливо кивала ему.

– Посмотри, – окликнула его Тереза. Она манипулировала кусками выкройки, собирая её прямо в воздухе. Паола Птичья Трель и Донна Изумрудное Море с улыбкой наблюдали, как их проект претворяется в жизнь. Какаду Донны прихорашивался, сидя на стойке с образцами тканей.

– Это платье. Вот так оно будет выглядеть, когда его раскроят и сошьют, – разглаживая кусок ткани, объяснила Мартину Паола. Он никогда не обращал на неё особенного внимания, но сейчас, в присутствии Терезы, Мартин внезапно почувствовал расположение к ней, а заодно и ко всем Венди. И ещё он пожалел о том, что в его характере не заложено вот такого, как у Паолы, спокойного, нетребовательного доброжелательства к другим.

– Это придумали Паола и я, – гордо сообщила Донна. Она была быстрая и нервная, с большими глазами, маленьким ртом и короткими светлыми волосами.

В результате их работы получилось длинное белое платье, украшенное волшебно переливающимся бисером.

– Это наряд для церемоний, – объяснила Тереза. Она приложила его к себе.

– Сейчас моя очередь, – запротестовала Паола, а когда Тереза передала платье ей, заметила, – Оно понадобиться нам, когда мы найдём нашу новую Землю, после того, конечно, как выполним нашу Работу. Первая Венди, которая ступит на планету, будет одета в это платье. Это будет бракосочетание детей с их новой Землёй.

Мартина, никогда не слыхавшего о таких планах, охватило волнение:

– Да, это очень красиво.

– Хорошо, что тебе нравится, – обрадовалась Тереза. – А как ты думаешь, Потерянные Мальчики тоже захотят надеть что-нибудь особенное для Первого Шага?

– Не знаю, – расстерявшись, произнёс Мартин. Он никогда не задумывался о том далёком времени. – Наверное, мы бы не отказались. А такие платья наденут все Венди?

Донна взглянула на Терезу:

– Но мы шьём только один наряд…

– Мартин прав. Ведь захотят все… – задумчиво произнесла Тереза.

– Ещё изготовим, – поспешила успокоить всех Донна. – Это ведь отличный повод для новых посиделок.

Они сделали ещё несколько примерок, затем Тереза начала прощаться.

Мартин проводил Терезу вниз – в сумрачный холл. Они прошли мимо Розы. Та, медленно приблизившись, лишь слегка кивнула им. Мартин не знал. как ему следует вести себя с этой девушкой – она была очень замкнута, не имела ни друзей, ни любовников. Роза постепенно выпадала из из маленького, тесного кружка.

Оглянувшись на Розу, Тереза сказала:

– Хорошо бы и для неё изготовить что-нибудь нарядное. Мартин, ведь и ей это необходимо.

– Я понимаю.

Тереза взяла его за уши и слегка притянула его к себе, требуя поцелуя.

– Ты был такой терпеливый… Разговаривал со всеми… Должно быть, тебе это совсем не просто. Ариэль была очень жёсткой.

Мартин бросил взгляд вглубь коридора.

– Пойдём ко мне.. в мою каюту… – прошептал он между поцелуями.

– Зачем? – спросила она, прижимаясь к нему бёдрами.

– Ты же знаешь, что я стесняюсь.

– Ты думаешь, нас кто-нибудь увидит здесь?

– Пойдём, пойдём… – он потянул её за руку.

– Это потому что ты – Пэн? Да?

– Тереза…

– Ясно, – произнесла она задумчиво. – Любовнице Пэна – никаких приключений.

Он нахмурился, затем резко притянул девушку к себе и начал расстёгивать её комбинзон.

– Так ты хочешь, чтобы я проделал все вот так бесстыдно? – прошептал он ей на ухо.

– Кто-то же в нашей диаде должен быть авантюристом.

Он целовал её, раздумывая над этим странным словом – диада. Они действительно были этой самой диадой, но Мартин никогда не называл так их отношения, приберегая его для того, что некогда было между ним и Вильямом. Хотя то, что он чувствовал к Терезе, несомненно, больше заслуживало этого слова.

– Ах, значит, свадебное платье… – приподнимая её, пробормотал он.

– Для всех, – добавила Тереза, закрывая глаза и потираясь бёдрами о его живот. – Опусти меня.

– Не раньше, чем ты скажешь, что я авантюрист.

– Ты авантюрист.

Мартин услышал что-то – дыхание или шорох одежды – и, обернувшись, увидел, что Роза возвращается. Её отсек был где-то рядом – они были как раз на её пути. Роза выглядела то ли смущённой, то ли огорчённой. Не сказав ни слова, она повернулась и исчезла за поворотом.

– Извини, Роза, – крикнула ей вслед Тереза. – Ведь это и твой холл.

Но Розы уже не было. Мартин опустил Терезу и сделал серьёзное лицо.

– Ты был прав, – сказала Тереза с сожалением. – Она слишком робка… Не нужно ей было нас видеть. Но это не имеет никакого отношения к тому, что ты Пэн. – Она натянула комбинзон. – Пойдём в твой отсек.

Он лежал рядом с Терезой, затопленный приятным чувством, которого не знал прежде – чувством полнейшей опустошённости. Он был свободен от забот, все его желания были удовлетворены, или, по крайней мере, забыты на время. Тереза лежала рядом, ровно дыша, но ещё не спала. Мартин даже слышал, как открывались и закрывались её веки. Медленно, утомлённо. Такие насытившиеся животные.

– Спасибо тебе, – тихо произнёс Мартин.

Она погладила его ногу своей:

– Ты все молчишь? Где ты витаешь?

– Я дома.

– Думаешь о Земле?

– Нет, – сказал он, – Я дома. Здесь. С тобой.

Это была правда. Впервые за тринадцать лет, здесь, в темноте, Мартин почувствовал себя дома. Дом – это несколько мгновений между трудностями и свершениями. Дом – он вне времени и пространства.

– Это очень приятно слышать, – прошептала Тереза.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Мартин. Но я не дома. Ещё нет.

Он притянул её к себя. Мгновения уходили. Он хотел бы задержать их, но не мог. Все временно, непередаваемо словами. Не дома. Нет дома.

В тренировочных шортах, с полотенцем на шее, Мартин направился в носовую часть корабля. Он разминался в гимназическом зале второго дома-шара вместе с Гансом Орлом и Стефанией Перо Крыла, когда туда вошёл Хаким и сообщил, что у них, возможно, уже достаточно информации для принятия следующего решения.

Длинная носовая часть «Спутника Зари» выдавалась на сотни метров впереди первого дома-шара. Это была тонкая игла, толщиной всего три метра в оконечности. Хаким Хадж и ещё трое из исследовательской команды – Ли Гора, Томас Фруктовый Сад и Луис Высокий Кактус – обслуживали станцию, расположенную в самом конце носовой части. Сквозь прозрачные стены станции открывался густой мрак, вызывающий ассоциации тёмной масляной краски, способной зачернить их души.

Два дня назад четыре тысячи дистанционных датчиков из третьего дома-шара послали сигналы в глубокий космос. Теперь они возвращались на борт «Спутника Зари» – посредством все той же «бесканальной связи», которой пользовались также и все корабли-челноки и прочее вооружение, находясь вне корабля. Информация, поступающая с дистанции до миллиарда километров, непонятным образом «просто возникала» в приёмниках, причём её невозможно было перехватить по пути – канала-то не существовало. Скорость передачи данных была фактически мгновенной. Дети называли такую передачу «ноуч».

Ни момы, ни библиотека, ни мозговой цент корабля ничего не сообщали в ответ на запросы о бесканальной передаче. Это было одно из рабочих средств, переданных без объяснений.

С такими дистанционными датчиками «глаз» «Спутника Зари» колосально увеличил поле видимости, радиус которой составлял примерно четыре с половиной миллиардов километров, – то есть, охватывал примерно две трети изучаемых звёздных систем.

Хаким пересёк пространство выступающей носовой части корабля, слегка подёрнутое дымкой, и спикировал к Мартину. Ли Гора и Луис Высокий Кактус, поигрывая жезлами, молча наблюдали за ними. Им тоже было что сказать, но они сдерживались, предоставляя возможность высказаться Хакиму.

– Всё оказалось намного лучше, чем мы ожидали, – начал Хаким. – В самом деле, лучше. Наша задача: спуститься вниз на тысячу километров, и у нас есть необходимый для этого запас топлива. Ближайшая система обитаема. Хотя странно, она не потребляет столько энергии, сколько должна была бы потреблять высокоразвитая в техническом плане цивилизация. И всё же, она наиболее активна и находится именно там, где мы и предполагали.

На жезле Хакима появились графики и цифры. Действительно, все совпадало достаточно точно.

– Мы просматривали звёздные развёртки и накладывали на них изображение первичного облака. Взрывная волна сверхновой инициировала процесс рождения звезды примерно девять миллиардов лет назад, остатки сверхновой рассеяли тяжёлые элементы вдоль этих градиентов… – Палец Хакима прочертил алую линию вдоль цифр, отображающих наличие и колличественное содержание твёрдых металлов, то есть элементов, удельный вес которых превышал удельный вес водорода и гелия. Он ткнул пальцем в место наибольшего скопления подобных цифр. – Маслёнка находится как раз здесь, в этом магнитном поле. Лишь здесь элементы сконцентрированы в необходимой пропорции.

Красные цифры сгруппировались в изгибе магнитного поля, где теоретически – при определённой концентрации газов – могли сконденсироваться новые звёзды.

– В радиусе сотни световых лет нет ни одной звёздной системы, аналогичной Маслёнке, с тем же качественным и количественным составом, – подвёл итог Хаким.

Мартин не произнёс не слова, он ещё полностью не осознавал всей важности этого известия.

– Надо бы собраться ещё раз и поговорить об этом, – наконец задумчиво произнёс он.

– Я доложу момам, – сказал Хаким.

Раньше они никогда не видели больше трёх момов сразу, хотя и подозревали, что на самом деле их должно быть намного больше. Не единожды дети пытались проследить перемещение момов и сосчитать их – это было что-то вроде игры – но никогда не могли сказать наверняка, сколько же их было. Сейчас, когда все восемьдесят два человека – все Потерянные Мальчики и Венди – собрались в учебной комнате, чтобы принять окончательное решение, с ними были шестеро совершенно одинаковых момов – с абсолютно идентичными спокойными, нейтральными голосами.

У Мартина по коже побежали мурашки. Он сам, лично, считал момов на корабле и пребывал в уверенности, что их не более четырёх. Ни означало ли увиденное, что «Спутник Зари» мог производить роботов по собственному усмотрению? Но в таком случае корабль сам представлял собой нечто вроде гигантского мома.

Собрать всех шестерых в одной классной комнате было в определённой степени неким символическим жестом… По крайней мере, так казалось Мартину.

Четверо момов сидели по периметру учебной комнаты – молчаливые и неподвижные, как часовые. Два мома расхаживали в центре, вокруг звёздной сферы. Они терпеливо ждали, пока дети успокоятся, на что, впрочем, ушло не более минуты. Как только первый мом начал говорить, Мартин увидел Ариэль, входящую вместе с Вильямом и Эйрин.

Мом на трибуне вышел вперёд и сказал:

– На данный момент увеличился объём информации о звёздной системе-кандидате. Если корабль сейчас повернёт к ней и начнёт торможение, то у вас до момента входа в систему останется не более трёх месяцев по корабельному времени. Торможение поглотит все ресурсы горючего, и мы должны будем заправиться в одной из звёздных систем – в Маслёнке или в Подсолнечнике. Маловероятно, что в системе Огненной Бури достаточно газообразных веществ.

Перед детьми развернулась диаграмма их орбитального пути и поляра скоростей. Торможение в течение трёх десятидневок, при одном g корабельного отсчёта, должно снизить скорость до девяноста процентов скорости света и значительно повысить их «тау», что позволит занять положение, оптимальное для проникновения в систему Маслёнки. Затем планировалось торможение уже при двух g – в течение двадцати трёх дней. Они должны войти в систему при скорости, едва превышающей семьдесят пять процентов скорости света, и пересечь её менее, чем за четырнадцать часов. Система в диаметре превышала 11, 2 миллиардов километров.

Мартин заметил, что их траектория проходит через тёмные облака первичной материи, через плоскость эклиптики, а затем под южным полюсом Маслёнки, уже намного ниже плоскости эклиптики. Одну каменистую планету они минуют на расстоянии двух миллионов километров, другую – ста миллионов километров, как раз между ними – обе планеты находились по одну сторону системы.

– Дистанционные разведчики предоставили вашей исследовательской группе достаточную информацию. Позже вам будут сообщены развёрнутые данные, чтобы вы могли принять следующее решение.

Ариэль наблюдала за Мартином из противоположного конца учебной комнаты. По её лицу трудно было что-либо прочесть, но он чувствовал её неодобрение.

От исследовательской группы выступил Хаким Хадж.

– Информация просто замечательная… ну очень соблазнительная, – он поднял жезл, и все остальные жезлы запели ему в тон, создавая образы перед глазами собравшихся.

И они увидели:

Две жёлтые звезды изменили свои оболочки – потоки частиц струились с поверхности звёзд, сливаясь и закручиваясь в тугие пряди, собираясь над полюсами. Магнитное поля звёзд изменились так, чтобы сохранить управление происходящим на поверхности и регулировать излучение. Ни одна планета не была затронута звёздной бурей, не стала жертвой непредсказуемости звёздных недр. Этот факт помог объяснить причину изменений характеристик звезды: размеров спектра и яркости, – он определённо указывал на наличие развитой цивилизации.

Другие изменения касались ближайшей жёлтой звезды Маслёнки. В частности, изменились орбиты планет, причём единственный газовый гигант был сдвинут поближе к Маслёнке – скорее всего для того, чтобы было легче пополнять запасы летучих веществ. Газовые гиганты оказались ещё беднее летучими веществами, чем это выходило по предварительным расчётам: дозаправка вблизи звёзд становилась проблематичной.

Между орбитами внешней каменистой планеты и газовым гигантом системы Маслёнки располагалось облако, толщиной порядка миллиона километров, состоящее из хрупких структур, представляющих собой, в основном, силикаты. Видимо, для создания этого облака пришлось пожертвовать одной-двумя каменистыми планетами или целым поясом астероидов. Для каких целей всё это предназначалось пока было непонятно. Хаким высказал предположение, что это могла быть система огромных зеркал, которая либо перефокусировала всю поступающую на них энергию на внутренние планеты, либо отбрасывала от Маслёнки излучение красного гиганта в период его повышенной активности.

Дальняя жёлтая звезда не имела признаков высоко развитой цивилизации.

– Может быть, кто-то и прячется там, – заметил Хаким, – на нам не дано этого знать.

Но самые впечатляющие кадры он приберёг напоследок.

– Информация, с которой мы сейчас вас познакомим, была собрана Благодетелями в те времена, когда Земля ещё не была разрушена, – сказал Хаким. – Несколько тысяч лет назад… Нам дали её момы.

И они увидели тусклые вспышки вокруг двух жёлтых звёзд – как если бы те были видны с расстояния в сотни или даже тысячи световых лет. На самом деле расход энергии при этих вспышках был таков, что при её использовании казалось реальным сдвинуть планеты и изменить положение звёзд. Вспышки длились несколько десятилетий – то есть, мгновение в масштабах времени галактики, но, тем не менее, внимательные глаза уловили мерцание.

Разрушение двух звёздных систем произошла одновременно, примерно за двести лет до того, как Огненная Буря, массой примерно вдвое больше Солнца, после вспышек гелия превратилась в красный гигант – чудовищную опухоль, поглотившую пять планет. В молчании дети следили за тем, как этот гигант извергал огромные облака газов, и его лик становился изъязвлённым и рваным, словно обгоревший, разлагающийся череп.

Первым заговорил Ганс Орёл:

– Если убийцы живут здесь, то они выслали разрушающие машины до или после этих изменений? – спросил он.

– Видимо до, – ответил мом, – Как показывает наш опыт…

– Нам не известно, каков ваш опыт и насколько он впечатляющий, – процедила сквозь зубы Ариэль.

– Ну, пожалуйста, Ариэль, – попросил Мартин таким спокойным голосом, что можно было поверить, что его терпение безгранично.

– Наш опыт показывает, – продолжал мом, – что зонды-разрушители производятся до того, как их создатели осваивают технологию, необходимую для выполнения крупномасштабных операций в звёздных системах.

– Значит, с момента запуска зондов прошли уже сотни лет, – заметил Хаким.

– Весьма вероятно.

Ганс удовлетворённо хмыкнул.

Последние кадры показывали траектории движения машин-разрушителей. Эта запись охватывала временной период скорее даже не дюжины, а сотен лет. Избранные жертвы были отмечены красными точками, а те системы, которые несущие смерть роботы просто миновали, светились зелёным. Ориентировочная дата гибели Земли и примерные расстояния мерцали белыми цифрами.

Мартина поразила полнота информации. Это был частичный ответ на сомнения, высказанные Ариэль. Его разум метался в поисках скрытого смысла: иногда Корабли Правосудия всё же нарушали молчание и передавали координаты убийц, сообщая о их провалах и триумфах. Эта информация не могла быть скрытой – расстояние слишком велико для бесканальной связи… Они рискуют выдать себя…

Завершив доклад, Хаким выставил вокруг звёздной сферы все демонстрирующиеся ранее кадры – на всеобщее обозрение.

– Пока это всё, что мы имеем, – подытожил он.

И снова дети занялись момерафами, и учебная комната погрузилась в молчание.

Мартин, сидя с закрытыми глазами, машинально сжимая и расжимая руки, просматривал вероятностные ситуации, манипулировал числами и траекториями, заставляя последовательности то сходиться, то расходиться. И каждый раз он приходил к заключению, что существует большая вероятность – около 95 процентов – что убийцы пришли именно из этой звёздной группы. Возможно, зонды были изготовлены именно в системе Маслёнки, ближайшей жёлтой звезды.

По прошествии достаточного времени – примерно двух часов полной сосредоточенности в абсолютной тишине – момы собрались в центре учебной комнаты, и один из них спросил:

– И каково же ваше решение?

– Сначала вопросы и комментарии, – выкрикнула с места Паола Птичья Трель.

Комментарии, в большей степени, представляли из себя скорее высказывание личных мнений и эмоций, нежели существенных вопросов и возражений. Именно этого Мартин и ожидал. Он уже не единожды наблюдал, как группа приходила к согласию в вопросах, – правда, не столь важных, как этот. Именно так они и работали: высказывали свои мнения, определяли роли.

Мэй-ли Ву-Чанг Близницы – невысокая спокойная девушка из семейства Знаков Зодиака – спросила, существуют ли другие цивилизации в этих окрестностях. Хаким снова вызвал один из ранее показанных кадров: экспозиция всех звёзд, вокруг которых могли бы вращаться обитаемые планеты, в радиусе двадцати пяти световых лет от данной группы. Ни на одной из них не было ни малейшего признака развития цивилизации. И всё же, это не являлось убедительным доказательством – существовала возможность, вероятность которой равнялась где-то двум пятым, что при таком количестве звёзд могла развиться хотя бы одна цивилизация.

Ведь всегда существовала вероятность, что разум инопланетян окажется выше человеческого, и им удасться сохранить молчание, то есть – удастся остаться необнаруженными даже на ранних ступенях технического прогресса.