Текст книги "Первое дело Флетча"

– А поконкретнее?

– Мне надо сделать несколько выписок из досье и позвонить в одно место.

– Только в одно?

– Да.

– Этот звонок не имеет отношения к Хайбеку?

– Не волнуйся. С Хайбеком он никак не связан. Касается другой статьи. О заботах и тревогах.

После короткого колебания Флетч нажал клавишу, и принтер начал распечатывать отобранные материалы из досье Хайбека.

Затем снял трубку внутреннего редакционного телефона и трижды повернул диск.

– Кэрридайн, – ответил мужской голос.

– Джек, это Флетч.

– Кто?

– Флетчер. Я работаю в «Ньюс трибюн».

– Вы уверены? – в голосе ведущего автора финансового отдела звучало любопытство. – О, да. Вам мы обязаны заголовку, появившемуся на страницах газеты пару месяцев тому назад? Как же он звучал… Ага, вспомнил. «Уэстерн Кэн Со» сидит на своем богатстве».

– Да, это мой заголовок.

– Ваш, значит? Конечно, мы тоже были молоды, в свое время.

– Не понимаю, почему вы так на него набросились.

– Потому что все мы видели его не один раз. Вы хотите попросить прощения, Флетчер, или у вас есть ценная информация по зарубежному долгу Соединенных Штатов?

– Вы знаете человека, которого убили этим утром?

– Хайбека? Нет. Я его не знаю. Виделся с ним однажды на деловом ленче.

– Кое-кто утверждает, что он был очень богат.

– Как вы отличаете просто богатого от очень богатого?

– Он собирался пожертвовать пять миллионов долларов.

– Позвольте в этом усомниться. Он – работяга. Высокооплачиваемый, но работяга. Едва ли у него были какие-либо доходы, кроме заработка. Что у него за душой? Партнерство в процветающей юридической фирме. Сколько это приносило, год за годом? Плюс гонорары. Возможно, он удачно вкладывал деньги, но, думаю, я бы знал об этом. Наследства он не получал. Если б он женился на состоятельной наследнице, эти сведения не прошли бы мимо нас.

– А как насчет мафии?

– Вы думаете, он был связан с мафией?

– Криминальный адвокат.

– Несомненно, среди его клиентов были и мафиози. Но мафия не обогащает никого, кроме мафии. Несмотря на все, что о ней пишут, главная проблема мафии – «отмывание» денег. В этом мафия сталкивается с такими трудностями, что я просто не понимаю, зачем им грести деньги лопатой.

– И каким состоянием владел Хайбек этим утром, когда его убили?

– Чисто умозрительно?

– Естественно.

– Работая всю жизнь, уклоняясь в разумных пределах от уплаты налогов, не вкладывая деньги в рискованные предприятия, в лучшем случае он мог иметь на банковском счету пять миллионов долларов.

Флетч собрал в стопку листы с распечатками, сверху положил полученный от Мортона Рикмерза томик стихов Тома Фарлайфа «Нож. Кровь».

Долго не решался снять трубку и набрать номер заведения, в котором, как он когда-то думал, продавали пиццу.

Ему ответил молодой дружелюбный женский голос.

– «Дружеские услуги Бена Франклина». Вам нужен друг?

Отбросив мысли об анчоусах и перчиках, Флетч ответил:

– Возможно.

– Мы оказываем эскорт-услуги. В любое время, двадцать четыре часа в сутки. Как у вас дома, так и у себя. Но прежде всего скажите, кто рекомендовал вам «Бена Франклина».

Флетч шумно глотнул.

– Мой отец.

– У вас есть какие-то проблемы? – после короткой паузы спросила девушка.

– Абсолютно никаких.

– Хороший парень, ваш отец.

– Да, старик у меня молодец.

– Не хочет оставлять вас одного в большом городе, да?

– Он не хочет… чтобы я обзавелся друзьями… от которых потом не смог бы отделаться.

Внезапно его бросило в жар.

– Понятно. Как фамилия вашего отца?

– Он не пользовался вашими услугами. Я хочу сказать, сам.

– А я в этом далеко не уверена. Так как его фамилия?

– Джефф. Арчибальд Джефф. Да хватит о нем. Меня зовут Флетчер Джефф. И приеду к вам я. Надеюсь, что приеду.

– Ладно, Флетчер. А почему бы вам не приехать? Мы проверим, как у вас со здоровьем.

– У меня все в порядке, благодарю.

– Мы в этом не сомневаемся. Но под здоровьем мы подразумеваем все. Таких друзей, как мы, у вас никогда не было. Мы позаботимся о вас. Вы делаете зарядку, не так ли?

– Я? Да.

– Мы проверим у вас упругость кожи, мышечный тонус. Покажем, как достичь сексуальной удовлетворенности через физические упражнения. Повторяю, таких друзей у вас не было.

– Это я уже понял.

– С нами вы пройдете весь путь, от подтягиваний через углубленное дыхание до экстаза.

– Экстаз! Это прекрасно.

– Вы не верите?

– Просто раньше я не слышал, чтобы слово «экстаз» использовалось в предложении.

– Раньше вы не звонили в «Дружеские услуги Бена Франклина».

– Во всяком случае, за чем-либо без сыра.

– Простите?

– Не обращайте внимания.

– Вы хотите приехать прямо сейчас?

– Сейчас не могу. Меня ждут. Может, завтра?

– Почему бы и нет. В какое время?

– В одиннадцать часов.

– Утра?

– Да. Я хочу, чтобы вы проверили мне упругость кожи.

– Флетчер Джефф. Одиннадцать утра. Будем рады вас видеть. А вы, надеюсь, порадуетесь, увидев нас. – И за щелчком последовали гудки отбоя.

Флетч положил трубку.

Несколько раз глубоко вдохнул, выдыхая через нос.

Глава 13

– Потрясающе!

– Эти мухи меня достали.

– К черту мух! Ты только послушай.

Сидя на пляже в купальнике, Барбара почесывала локоть одной рукой, а спину – другой.

– Флетч, как только солнце скатывается к горизонту, эти мухи оккупируют пляж.

– Разве можно сравнить мух с тем, что ты сейчас услышишь, – Флетч привалился спиной к пляжной сумке Барбары и начал декламировать:

 
«Юная плоть,
Упругая кожа,
Натянутая поверх мышц,
Гладкая над суставами.
Обнаженная,
Осознанная,
Изученная,
Использованная.
Столь легко
Представляется
Оскорбленной,
Восставшей,
Остановленной,
Взорванной.
Острота,
Крепость,
Блеск
Стали
В лезвии,
Режущем плоть.
Кровь пузырится, затем
Повторяет разрез,
Становится линией
Крови.
Найдя свой путь,
Стекает
Густой, красный поток,
Заливающий мягкую
Розовость кожи.
Коснись языком крови,
Искупайся в ней губами,
Засоси ее сквозь зубы.
Пройдись взглядом по разрезу,
Кожа усыхает, белея,
Особенно около раны.
Понаблюдай, как вибрирует
Кожа
Во все убыстряющемся ритме,
В котором сердце гонит кровь
На воздух,
Чтобы она изливалась
Багряным потоком.
Чем можно пронзить
Теплоту плоти
Столь же легко,
Как хладостью стали?
И правда,
Не созданы ли они
Лишь друг для друга?»
 

Барбара более не почесывалась, хотя над ней по-прежнему вились мухи.

– Тошниловка какая-то.

– Написано сильно.

По красному от лучей заходящего солнце телу Барбары пробежала дрожь.

– Мерзопакость.

Флетч провел пальцем по ее бедру.

– Но суть ты уловила.

– Очень уж натуралистично.

– Но не без иронии.

– А что ты мне читал? – Барбара чуть повернула руку Флетча, держащую книгу, чтобы взглянуть на обложку.

– Поэму Тома Фарлайфа «Нож. Кровь».

– Это поэзия? Я-то представляла ее несколько иначе.

– Насколько я понял, услышанное тобой называется Поэзией насилия. Фарлайф – создатель этого направления. Он его и развивает.

– А где ты взял эту книгу? На слете рокеров?

– Возможно, Фарлайф – зять Дональда Хайбека.

– Я бы предпочла в зятья Аттилу, предводителя гуннов.

Флетч перекатился на живот.

– Конечно, у него чувствуется сентиментальность.

– Я бы лучше читала Браунинга.[13]13
  Браунинг, Роберт (1812—1889) – английский лирический поэт.


[Закрыть]

– Во всяком случае, он сумел охарактеризовать и плоть, и нож.

– Сумел. Но почему, Ирвин, ты привез с собой книгу стихов зятя Хайбека в день убийства самого Хайбека?

Флетч потянулся.

– Любопытная поэма.

– Захватывающая! – В голосе Барбары слышался сарказм. – И вся книга такая?

– Я прочитаю тебе еще одно стихотворение. – Он потянулся к лежащему на песке томику.

– Только не перед ужином, – Барбара поднялась. – Мухи и сатанинские стихи. Ты привез что-нибудь из еды?

– Да. В машине есть сухие крендельки с солью.

– Великолепно. А куда ты заезжал по пути сюда? Ты приехал в одних плавках.

– Я знаю, как подают на стол крендельки.

– Да брось ты. Я купила бараньи ребрышки. Уж, наверное, пользы от них больше, чем от крендельков.

– А я пока поплаваю, – Флетч встал. – Смою песок.

– Ты расскажешь мне о своем новом задании? – Барбара держала пляжную сумку под мышкой, словно футбольный мяч. – Оно никак не связано с людьми, умирающими с пулей в виске?

– Обязательно, – рассеянно ответил Флетч и зашагал к воде.

 
«…И правда,
Не созданы ли они
Лишь друг для друга?»
 

Глава 14

– Так какое тебе дали задание? – Барбара стояла у плиты в фартуке, надетом поверх купальника. Флетч жевал кренделек.

– Бен Франклин.

Снаружи стемнело. В коттедже Барбара зажгла все лампы.

– Почему-то мне кажется, что Бен Франклин не так уж интересен читателям.[14]14
  Барбара, естественно, подумала о Бенджамине Франклине (1706—1790), одном из авторов Декларации независимости США (1776) и Конституции 1787 г.


[Закрыть]

Флетч нашел большой бумажный пакет, в котором Барбара привезла бараньи ребрышки, картофель, фасоль и молоко. Засунул в него костюм Дональда Хайбека, рубашку, галстук, подтяжки, носки и туфли.

– Есть тут бечевка?

– Посмотри вон в том ящике. – Она указала на нижний ящик комода. – Так что нового можно сказать о Бенджамине Франклине?

– Сторонник здорового образа жизни. Очень современный взгляд. – Флетч обвязал пакет бечевкой. – Изобретатель. Дипломат. Большой ценитель женщин, да еще и бизнесмен. Он был хорошим бизнесменом, не так ли?

– Ты любишь ребрышки позажаристей?

– Если ты начинаешь задавать такие вопросы, лучше не подходи к плите.

– Я собираюсь позвонить твоей матери. – С этими словами Барбара села за стол, поставив перед собой и Флетчем полные тарелки.

– Что я натворил на этот раз?

– Надо же пригласить ее на свадьбу. Показать, что нас порадует ее приезд.

– Я ей писал. Не думаю, что она сможет позволить себе эту поездку. Ты знаешь, она бедная писательница. Я хочу сказать, она писательница и она бедна. Если же мы оплатим ей дорогу из Сиэтла и обратно, у нас не останется денег на медовый месяц.

– И все же, ее сын женится.

– Голый? – спросил Флетч. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы нас расписывали голышом?

– Нет. – Барбара отправила в рот ложку картофельного пюре. – Я не смогу избавиться от лишних восьми фунтов.

– Ага, – улыбнулся Флетч, – значит, тебе есть, что скрывать.

– Я еще раз хочу спросить о твоем отце.

– Что именно?

– Все.

– Он умер при родах. – Флетч пожал плечами. – Так мне всегда говорила мать.

– Современная американская семья. – Барбара вздохнула и посмотрела на свое отражение в окне.

– Да и зачем это только нужно?

– Что нужно?

– Олстон спросил, уверен ли я, что хочу жениться. После того, как я предложил ему быть шафером на нашей свадьбе.

– Олстон работает в юридической фирме Хайбека, не так ли?

– Да.

– Ему там нравится?

– Не очень.

– И что ты ответил?

– Не помню.

– Адвокаты всегда задают трудные вопросы. Такая у них работа. Тем самым они пытаются доказать собственное превосходство. Создают иллюзию, что они не зря требуют столь высокие гонорары.

– Френк Джефф сказал сегодня, что жениться надо только в одном случае – если хочешь заводить детей.

– Он прав. Почти.

– Мы собираемся заводить детей?

– Конечно. – Барбара опустила глаза, разглядывая деревянные доски пола. – Но сначала мы должны поднакопить денег. Зарабатываем мы немного. Твою профессию не назовешь высокооплачиваемой. А у меня вообще нет профессии. Дети стоят дорого.

– От кого-то я это уже слышал.

– Чем ты сегодня занимался, собирал аргументы против женитьбы?

– Сегодня я повсеместно распространял известие о нашем субботнем бракосочетании, и все спрашивали меня: «Зачем?» – Барбара вскинула глаза на Флетча. – То есть в большинстве своем люди удивлялись нашему намерению.

– Должно быть, это не очень хорошие люди.

– Тут я с тобой согласен.

– И все потому, что у многих других семейных пар не складываются отношения.

– Есть у нас критерии, определяющие, из чего должны складываться семейные отношения?

– Я думаю, наше бракосочетание имеет смысл.

– Я тоже.

– Мы можем поддерживать друг друга.

– Точно. Сегодня я пытался помочь тебе выбраться из сесильиных галифе.

– Строить семью, создавать свой образ жизни.

– Особенно с этими паршивыми заданиями, которые я получаю от редакции.

– Оберегать друг друга, понимать с полуслова. Вместе стариться. Иметь на все одну точку зрения. Делиться общими воспоминаниями.

– Все правильно. А ты знаешь хоть одну такую пару?

– Это не означает, что у нас так не получится.

– Совершенно верно.

– Я считаю, мы должны пожениться.

– Я тоже.

Зазвонил телефон.

– Кто это? – спросила Барбара.

– Я просил Олстона позвонить. Возможно, он кое-что выяснил насчет Дональда Хайбека.

– Хайбек, – Барбара поднялась и понесла свою тарелку к раковине. – Ты сумасшедший.

– Да, – встал и Флетч, подошел к телефону, снял трубку. – Есть немного.

Глава 15

– Неприятно это признавать, старина, но ты, возможно, прав.

– Разумеется, прав. – Флетч уселся в кресло у телефона. – Насчет чего?

– Я старался изо всех сил, чтобы, не попавшись с поличным, раздобыть интересующую тебя информацию. Свои усилия я сконцентрировал на последнем из законченных процессов Хайбека, текущем судебном процессе, в котором он занят, и тут ты, похоже, попал в десятку на установлении личности клиента Хайбека, который только что вышел из тюрьмы, возможно, горя желанием прострелить череп Хайбека.

– Такой клиент только один?

– Сначала последний закончившийся и текущий процессы. Ты, несомненно, познакомился с ними по газетным репортажам.

– Да, проштудировал их сегодня.

– То есть тебе известно, что сейчас Хайбек защищает председателя комитета жилищного строительства законодательного собрания штата, обвиненного в незаконной деятельности. Точнее, в получении взятки.

– Да.

– Конкретное обвинение состоит в том, что он взял пятьдесят три тысячи пятьсот долларов от архитектурной фирмы, получившей контракт на проектирование нового корпуса тюрьмы в Уилтоне.

– Надеюсь, что этот сенатор законодательного собрания поручил им спроектировать для него личную камеру с окнами на юг.

– Сомневаюсь, что он знаком с этим проектом. Все эти маневры выше моего понимания. Я имею в виду политические маневры. Да еще Хайбек порядком замутил воду. Забросал суд различными запросами и петициями. Никак не могу понять, почему судьи мирятся с этим безобразием.

– Хайбек просто старается, чтобы общественность забыла про этот процесс за лавиной более свежих новостей, не правда ли? Пройдет какое-то время, и на сенатора перестанут злиться. Нам же надоедает читать об одном и том же. Всех, в том числе и судей, охватит безразличие. Так?

– Так. И журналистам надо бы хоть раз написать об этой закулисной игре. Отреагировать на затяжку процесса. Потребовать, чтобы суд принял незамедлительное решение.

– Слушаюсь, сэр.

– Наверное, тебе небезынтересны записки Хайбека, касающиеся этого процесса?

– Еще бы.

– Первая гласит: «Обеспечить слушание дела судьей Кэрроллом Свэнком».

– Понятно. Суть в том, что в далеком, туманном прошлом судья Свэнк что-то задолжал сенатору Шоебауму.

– Логично. Причем о должке этом практически никто не знает. Журналисты не смогли так глубоко копнуть.

– Или в сейфе сенатора Шоебаума хранятся материалы, компрометирующие вышеупомянутого судью Свэнка.

– Судьи, конечно, хотели бы казаться поборниками справедливости, но жить они должны, как прагматики.

– При случае я обязательно использую эту фразу.

– Вторая запись, также почерком Хайбека, еще более любопытна. Слушай: «Шоебаум признает, что общая сумма полученных им взяток составляет восемьсот тысяч долларов. Естественно, неуказанных в налоговой декларации. Ориентировочный гонорар по этому процессу – пятьсот тысяч долларов». Обе записи я обнаружил на первых страницах досье. Затем идут материалы самого дела, копии петиции, поданных Хайбеком, ответы суда.

– И он намеревался оттягивать слушания, пока дело не попадет к судье Свэнку?

– А уж там-то он без особых хлопот добился бы нужного приговора.

– Сенатор же в настоящее время отдыхает на Гавайях.

– Да. Бедняга думает, что он выйдет из этой передряги свободным и богатым.

– Наполовину он прав.

– Мне представляется, что Шоебаум не из тех, кто хотел бы проветрить мозги Хайбеку.

– Согласен с тобой.

– Другие клиенты, чьи интересы защищает в суде Хайбек, а их больше двадцати, для нас не представляют ни малейшего интереса. Дела эти ведет мелкая сошка, такие же чернорабочие, как и я. Воровство, непреднамеренные убийства, незаконное получение страховки, десять похищений детей родителями, когда после развода проигравшая сторона выкрадывает собственного ребенка.

– Так много?

– Это процветающий бизнес. Если я надумаю уйти из «Хайбек, Харрисон и Хаулер», то займусь именно этим. Чувствую, что смогу принести там больше пользы.

– Тебе виднее, я не специалист в подобных вопросах.

– Плюс весьма забавное дело молочника.

– Я когда-то знал одного хитроумного молочника.

– Этот не менее хитроумный. Вот что он учудил. Первым делом взял для своей жены норковое манто. Напрокат. В кредит.

– Любящий муж.

– Затем привел закутанную в норковое манто жену в автомобильный салон, торгующий «роллс-ройсами» и арендовал один из них на месяц. В кредит.

– И ценитель хороших машин.

– Усадил жену в манто в «роллс-ройс», поехал в Палм-Бич и снял маленький особняк.

– Красиво жить не запретишь. В том числе и молочникам.

– Имея в своем распоряжении жену в манто, «роллс-ройс» и особняк, он пошел в местный банк и получил ссуду в полмиллиона долларов. Наличными.

– Однако.

– И бросил свою работу.

– Действительно, чего работать, если на хлеб и так хватает. Да и на молочко остается.

– Он вернул автомобиль и манто, отказался от аренды особняка. И укатил в Небраску.

– На полмиллиона долларов в Небраске можно купить много коров.

– Даже банк особо не суетился, поскольку в первые три года молочник исправно выплачивал проценты из полученных пятисот тысяч долларов.

– Дальше можешь не говорить. Его обвинили в том, что он слишком хорошо усвоил американские традиции.

– Но деньги кончились, и банк решил посчитаться с ушедшим на покой молочником.

– А почему Хайбек взялся за это дело? Едва ли молочник мог заплатить ему.

– Хайбек взялся. И как только банк услышал об этом, его правление задрожало мелкой дрожью. Фирма «Хайбек, Харрисон и Хаулер» купила несколько акций банка и пригрозила последнему полным разоблачением. Обвинения в некомпетентном управлении и неразборчивости при выдаче кредитов вполне могли привести к аннулированию банковской лицензии. В конце концов, Флетч, банк выдал кредит в полмиллиона долларов молочнику!

– О-го-го. Значит, банк проглотил потерю пятисот тысяч долларов за вычетом уплаченных молочником процентов?

– Это еще не все. Два совладельца банка, они же члены правления, выкупили у фирмы «Хайбек, Харрисон и Хаулер» принадлежащие ей акции банка по цене, существенно превосходящей их рыночную стоимость.

– Да, в юриспруденции мне еще есть чему доучиться. Скажи, Олстон, это называется «решить вопрос во внесудебном порядке»?

– Это называется держать банк за яйца и подергивать за них.

– Я-то думал, это шантаж. Правда, я не слушал лекции на юридическом факультете.

– На юридическом факультете тебе подтвердили бы, что это шантаж.

– На сей момент мне известно, что «Хайбек, Харрисон и Хаулер», будучи юридической фирмой, ведет активную деятельность в таких сферах, как кражи со взломом, шантаж, манипулирование судьями… чем еще вы зарабатываете на жизнь?

– Лучше не спрашивай.

– Ты уверен, что остальные юридические фирмы хоть чем-то отличаются от «Хайбек, Харрисон и Хаулер»?

– Абсолютно не уверен.

– А что молочник?

– Переехал в Нью-Йорк, где стал…

– Молочником!

– Нет. Психоаналитиком. За три года в Небраске он получил диплом, дающий ему право вникать в проблемы других людей и брать за это деньги.

– Держу пари, он нашел работу по призванию.

– Согласен с тобой.

– Шагнул вверх по социальной лестнице, Олстон.

– Да, американская мечта, ставшая явью.

– И все благодаря удачному использованию кредита.

– А иначе зачем его брать.

– Наверное, и банку пришлось ужесточить кредитную политику. Так что эта история всем пошла на пользу.

– Последний из завершившихся процессов Хайбека начал слушаться около года тому назад, – сменил тему Олстон.

– Дело падшего доктора.

– Да, доктора, организовавшего из своих пациентов сеть распространителей наркотиков. Доктор и сам уже давно «сидел на игле».

– И Хайбек добился его освобождения, обвинив Бюро по борьбе с распространением наркотиков в использовании нечестных приемов для сбора доказательств.

– Именно так. Но сначала он прочитал цикл лекций, со ссылками на многочисленные источники, об абсолютной конфиденциальности отношений пациент – врач. То есть, врача нельзя осуждать на основе показаний пациентов, превращенных им в наркоманов.

– Скажи мне, Олстон, и какую плату получила юридическая фирма «Хайбек, Харрисон и Хаулер» за участие в этом процессе?

– Власти так и не смогли найти партию героина стоимостью в миллион долларов.

– Святой Боже! Кражи, шантаж, торговля наркотиками… Почему никто не подаст в суд на твою фирму?

– Кто посмеет? Я вот сейчас говорю с тобой, а у самого поджилки трясутся.

– Я это понимаю, Олстон.

– Возможно, твоя догадка относительно давнишнего клиента Хайбека верна. Один как раз вышел на свободу в прошлый вторник. Малоприятный тип. Отсидел одиннадцать лет. И я ума не приложу, почему Хайбек вообще взялся за это дело?

– Никаких записей?

– Все материалы, за исключением микрофильма с приговором суда, находятся в архиве в Неваде. Мне до них не добраться.

– Должно быть, на то есть причина.

– Растлитель детей. Отпетый подонок. У него были две дрессированные немецкие овчарки. Он приходил на детскую площадку или школьный двор и привлекал маленьких детей собаками. Собаки уводили детей в какой-нибудь укромный уголок, а там этот сукин сын делал с ними, что хотел.

– О Боже!

– Многие дети дали показания. Взрослые тоже. Взяли его при свидетелях. Полагаю, занимался он этим достаточно долго. Рассчитывал, что собаки всегда прикроют его уход. Но не мог предугадать, что двое негров не испугаются немецких овчарок и расшибут им головы.

– И он получил одиннадцать лет?

– Чувствуется, что усилия Хайбека не пропали даром.

– Одиннадцать лет.

– То были тяжелые для него годы, Флетч. Растлителей детей в тюрьмах не любят. На коктейль, во всяком случае, не приглашают.

– Как его зовут?

– Феликс Габо. Перепробовал много профессий. Водил рейсовые и школьные автобусы, работал на такси. Жил с сестрой-калекой в Сан-Игнатиасе. Сейчас ему сорок один или сорок два года.

– Если с таким обвинением Хайбек вытащил его из тюрьмы через одиннадцать лет, у него нет оснований стрелять в Хайбека.

– Он чокнутый, Флетч. Я хочу сказать, что только чокнутый может выдрессировать собак для таких дел. И наверняка видит в Хайбеке своего злейшего врага.

– Олстон, у меня возникла другая идея. Допустим, кто-то убил или искалечил твоего близкого родственника. Скажем, сына или брата. А Хайбек или вообще увел убийцу от наказания, или благодаря ему тот получил срок условно. Не возникнет у тебя желания посчитаться с Хайбеком?

– Повтори еще раз.

– Сегодня мне рассказали об одном деле, которое вел Хайбек. Пьяный юноша угнал машину и сбил человека. Стараниями Хайбека он получил три месяца условно. Что можно сказать о жене, родителях убитого? Нет у них оснований злиться на Хайбека?

– Скорее, они захотят отплатить той же монетой пьяному подростку.

– Но не Хайбеку?

– Для этого надо быть шибко умным. Поначалу, в гневе, люди хотят, чтобы преступник понес заслуженное наказание. Когда же суд не наказывает преступника должным образом, полагаю, у многих возникает желание лично воздать преступнику по заслугам.

– Но, при здравом размышлении…

– При здравом размышлении они начинают винить во всем правоохранительную систему, законодательство или судопроизводство.

– То есть, по твоему убеждению, ни у кого не возникает мысли, что именно усилиями адвоката защиты преступники остаются на свободе?

– Какой-нибудь умник может до этого додуматься.

– Умник, который сумеет разглядеть определенную систему в действиях Хайбека.

– И, возможно, у него есть личные основания недолюбливать Хайбека.

– К тому же он понимает, что легальными способами с Хайбеком не справиться.

– Да, такой человек мог бы прострелить Хайбеку голову. Но, Флетч, тут самое время вспомнить о теории вероятности. Хайбек защищал преступников более тридцати пяти лет. Число родственников жертв, наблюдавших, как Хайбек отправляет громил и убийц не в тюрьму, а на морской пляж, должно исчисляться сотнями, если не тысячами.

– Полагаю, что так. – Флетч взял со столика книгу «Нож. Кровь». – И потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.

– Умница ты наш, – вздохнул Олстон. – Почему ты сразу не сказал мне об этом? Вместо того, чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы мог побегать трусцой.

– Побегать ты еще успеешь. – Флетч неспешно переворачивал страницы.

– Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.

– Слушай. – И Флетч начал читать:

 
«Узкие, перетянутые поясом бедра,
Располосованные автоматным огнем.
Каждая пуля,
Рвущая кожу,
Выворачивающая плоть,
Отбрасывает тело,
Отрывает его от ног.
И вот
Идеальный воин
Кланяется своей смерти,
Поворачивается
И падает.
Он убит, но
Погиб
Не зазря.
Его смерть – его жизнь.
Он – идеал
И в этом».
 

– Мой Бог! – ахнул Олстон. – Что это?

– Стихотворение, называющееся «Идеальный воин».

– Мы с тобой понимаем в этом поболе, не так ли, дружище?

– Понимаем ли?

– Там нет места танцующим красавцам.

– Нет.

– Кто может писать такое дерьмо? Меня прямо-таки зло берет.

– Если я не ошибаюсь, хотя полной уверенности пока нет, это стихотворение написано зятем Дональда Эдвина Хайбека.

– О, тот, кто его написал, способен на все.

– Я прочитал Барбаре другое его стихотворение, «Нож. Кровь», и она заспешила с пляжа в коттедж, готовить ужин.

– Я думаю, ты прав. Тебе нет нужды продолжать поиски убийцы Хайбека, зная, что у этого стиша есть автор.

– Я думаю, с ним стоит поговорить.

– Значит, твой редактор хочет, чтобы ты вел это расследование?

– Нет, Олстон, не хочет.

– Пытаешься проявить себя?

– Если я откопаю что-нибудь интересное, откажется ли газета от этого материала?

– Понятия не имею.

– Я собираюсь жениться. Мне надо самоутверждаться. Пока я лишь подшучиваю над газетой. А газета отвечает мне тем же.

– Ты рискуешь.

– Какой тут риск? Если я ничего не нарою, никто ни о чем не узнает.