Текст книги "Жребий Флетча"

Глава 6

Флетч снял трубку со звонящего телефона.

– Позвольте поблагодарить вас за то, что вы соизволили позвонить мне.

– Это Рональд Албемарл Блоджетт Ислингтон Димуитти Флетчер? – спросил женский голос.

– О, нет. Разумеется, нет. Кто может называть его бешеным[5]5
  Начальные буквы названных имен образуют слово rabid – бешеный.


[Закрыть], подумал он. Ему вспомнилось, как давным-давно кто-то пошутил, сказав, что при отсутствии интересных материалов Флетч укусит собаку, лишь бы не уменьшился тираж.

Кто же именно?

– Кристал! – воскликнул он. – Подруженька моя, задница моя милая. Как поживаешь?

Хихикание. Как обычно. Кристал в своем амплуа.

– Все еще тревожишься из-за своего веса, старушка? Число подбородков не уменьшается?

В отличие от настоящих кристаллов Кристал Фаони не просвечивалась насквозь. Просто ей не повезло в тот миг, когда пришла пора заменить в регистрационной книге запись младенец-девочка на нечто более специфическое. Вот ее родители и дали волю воображению.

С черными волосами, ширококостная, а что кости без мяса, аппетитом Кристал могла потягаться с проснувшимся после зимней спячки медведем.

Прибавьте к этому огромные, широко посаженные карие глаза, нежную бархатистую кожу и быстрый ум, рассчитывавший все на много ходов вперед, отчего тело могло и не перемещаться в пространстве, ибо логическими рассуждениями Фаони обычно находила истину.

С Флетчем она работала в одной чикагской газете.

– У тебя все нормально?

– Я подумала, что мы можем встретиться в баре перед банкетом и как следует напиться.

– Я-то собирался пойти в сауну, а потом на массаж, – просмотрев рекламный буклет, Флетч отметил наличие тренажерного зала, сауны и массажного кабинета, открытых с десяти утра до семи вечера.

– О, Флетч, – вздохнула Кристал. – Ну почему ты всегда заботишься о своем здоровье?

– Последние двадцать четыре часа я не вылезал из самолетов и аэропортов. У меня затекли все мышцы.

– Ты уже напился? По голосу этого не чувствуется.

– Капли во рту не было. Ты все еще работаешь в Чикаго?

– Почему люди ездят на конгрессы? – задала Кристал риторический вопрос.

– Чтобы носить маски и взрывать хлопушки?

– Нет.

– Я не знаю, Кристал. На конгрессе я впервые.

– Так почему ты здесь, Ай-эм Флетчер?

О боже, мысленно простонал Флетч. Все его знакомые знали, что он не любитель конгрессов и прочих многолюдных сборищ.

И не отличался аккуратностью в уплате членских взносов.

– Э…

– Попробую угадать. Ты – безработный, так?

– С одного места я ушел, а на другое еще не поступил.

– Ясно. Так вернемся к исходному вопросу: «Почему люди ездят на конгрессы?»

– Чтобы найти работу?

– Примерно половина. Чтобы найти работу, если не имеют оной, или чтобы получить новую, лучше оплачиваемую, если они и так при деле.

– Ты, несомненно, права.

– Примерно треть участников конгресса ищет, кого бы нанять. Конгресс, мой дорогой мистер Флетч, как тебе хорошо известно, большая мясная ярмарка. И нет нужды напоминать, что я – солидный кусок мяса.

– Если память мне не изменяет, с тобой ни одна комната не покажется пустой.

– Не заметить меня может только слепой.

– А как насчет остальных шестнадцати с семью десятыми процентов?

– Что-что?

– Ты вот сказала, что половина участников конгресса ищут работу, а треть – работников. Остается шестнадцать и семь десятых процентов. Что делают здесь они?

– А, вот ты о ком. Это люди, которые могут бросить любое дело, даже если они не ударяют пальцем о палец, и поехать куда, за чем и когда угодно, лишь бы за чужой счет, а еще лучше, за счет своей компании.

– Вас понял.

– К сожалению, бедная Кристал Фаони, да, полагаю, и ты, не входят в их число, ибо приехала сюда на собственные, быстро убывающие сбережения.

– Кристал, как ты узнала, что я безработный? – Если бы ты работал, то собирал материал для очередной статьи и на конгресс тебя бы не загнали даже под дулом пистолета. Так?

– Но, Кристал, ты же знаешь, я делаю все, что мне скажут.

– Помнишь, как тебя нашли спящим под прилавком в кафетерии редакции?

– Я заработался допоздна.

– Но, Флетч, ты был не один. С одной из дежурных телефонисток.

– И что?

– По крайней мере, на тебе были джинсы. С аккуратно застегнутой молнией. И ничего более.

– Мы заснули.

– Я понимаю. Джек Сандерс едва не лопнул от негодования. Сотрудники кафетерия отказались в тот день работать…

– Больше всего шума бывает из-за сущих пустяков.

– Я осталась без ленча, Флетч, а для меня это не пустяк. Если бы ты тогда работал у старины Марча, то вылетел бы на улицу, не успев надеть рубашку.

– Ты-то работала у Марча, не так ли?

– В Денвере. Там меня и уволили. За аморальное поведение.

– За аморальное поведение? Тебя?

– Да.

– Что же ты такого сотворила? Объелась бананами?

– Ты сам все знаешь.

– Не знаю.

– Это известно всем и каждому.

– Кроме меня.

– Наверное, кроме тебя. Едва ли кто стал бы рассказывать тебе подробности того скандала. На твоем счету их куда больше.

– Многим очень нравится совать нос в чужие дела.

– Знаешь, вместо того, чтобы висеть на телефоне, мы могли бы уютно устроиться в темном уголке бара и совмещать приятное с полезным, благо меню тут богатое.

– Скажешь ты мне или нет?

– Я забеременела.

– Кто же смог это заметить?

– Заметили, можешь не волноваться.

– Без мужа?

– Естественно.

– А причем тут Уолтер Марч?

– Я не проявила должной скромности. Говорила, что собираюсь родить и воспитывать ребенка одна. Тогда мы все думали, что времена изменились.

– Это точно.

– Забеременела я, разумеется, сознательно. От отличного пария. Фил Шапиро. Помнишь его?

– Нет.

– Парень, что надо. Симпатичный. Умный. Из благополучной семьи.

– И что случилось с ребенком?

– Я думала, что смогу родить его, не выходя замуж. Но оказалось, что рожать можно или замужней или безработной.

– Аборт?

– Вот именно.

– Ужасно.

– А на моем банковском счету было тогда чуть больше двух тысяч долларов.

– Ох уж этот Марч.

– Он многих увольнял за аморальное поведение.

– А вот я, как это ни странно, в их число не попал.

– Просто он не поймал тебя. Слышал-то предостаточно, но не верил. Даже я не могу поверить во все, что говорили о тебе.

– Все это ложь.

– Я была в редакции в то утро, когда тебя нашли в кафетерии. И осталась без ленча.

– Извини.

– И человек, воткнувший ножницы в спину старины Марча, должно быть, имел на то веские основания.

– Твоя работа?

– Если меня обвинят в этом, огорчаться я не буду.

– Могут и обвинить. Ты входишь в категорию тех, у кого был мотив для убийства. Он же лишил тебя ребенка. Ты была здесь этим утром?

– Да.

– И могла убить его?

– Полагаю, что да. По словам Лидии, дверь в номер была открыта, когда она увидела мужа с ножницами в спине. Любой мог войти и убить его.

– Что еще известно тебе об этом убийстве, Кристал?

– Думаю, ни одно убийство в истории не будет иметь такой прессы. На Плантации Хендрикса собрался весь цвет журналистики Америки. И, полагаю, приедут даже те, кто не собирался участвовать в конгрессе, именно из-за этого убийства. Ты представляешь себе, что означает для карьеры таких, как мы, освещение расследования обстоятельств смерти Уолтера Марча? Тем более, при такой конкуренции.

– Представляю.

– Тут можно без труда отхватить Пулицеровскую премию.[6]6
  Ежегодная премия лучшим журналистам США.


[Закрыть]

– Чьи были ножницы? Ты знаешь?

– Их взяли в вестибюле отеля. С регистрационной стойки.

– О.

– А ты думал, что уже раскусил этот орешек, Флетч?

– Да, знаешь ли, мелькнула такая мысль. Редко кто возит с собой ножницы, во всяком случае, достаточно большие, чтобы убить ими человека. Скорее всего, это могла быть женщина…

– Флетч, тебе нужно избавляться от мужского шовинизма. Я уже говорила тебе об этом.

– Но теперь все это не более чем досужие рассуждения, раз ножницы лежали на регистрационной стойке, где их мог взять кто угодно.

– А ситуация, скажу тебе, презабавная, – Кристал хихикнула. – Журналисты снуют по отелю, выискивая крупицы информации. Коммутатор раскалился от междугородных звонков. И я сомневаюсь, найдется ли сейчас хоть одна замочная скважина, к которой не прилипли чье-то ухо или глаз.

– Да, забавно, – согласился Флетч.

– Иди на массаж, сибарит. На банкете-то увидимся?

– Обязательно. Я не пропущу его ни за какие коврижки.

– Меня ты узнаешь. Свой жир я ношу с собой.

Глава 7

– Теперь другую. – Флетч лежал на спине на массажном столе. Массажистка закончила с его правой ногой и перешла к левой.

Ему пришлось подождать больше часа, чтобы попасть на массажный стол: не он один хотел размять мышцы.

Массажистка, дородная блондинка лет пятидесяти, внешностью напоминала скандинавку. Звали ее миссис Лири.

Он подождал, пока она начнет массировать его правое плечо, прежде чем упомянуть Уолтера Марча.

– Вчера вечером Уолтер Марч приходил на массаж?

– Я начинаю понимать, какими методами вы работаете. Как добываете то, что пишете. Источники информации, так, кажется, у вас это называется. Источники того, что написано вами. Вы всегда цитируете какого-то специалиста или знаменитость. «Источники»! Ха! Теперь я вижу, что всю информацию вы черпаете от старушки в подвале, а уж потом украшаете ее известными именами. Я не специалист, мистер. И не источник.

Флетч посмотрел на ее мускулистые руки.

– Эксперты – источники мнений. Люди – источники фактов.

– Вот-вот, – она разминала ему бедро. – Так я не источник ни мнений, ни фактов. И вот что я вам скажу. Никогда еще у меня не было столько работы. Вы – девятый репортер, которого я массирую за сегодняшнее утро, и все хотят поговорить со мной о мистере Марче. Полагаю, мне следовало бы что-нибудь да придумать. Чтобы все остались довольны. Клиентов от этого только прибавится. Но я совсем выдохлась.

О том, что Уолтер Марч часто пользуется услугами массажистов, Флетч узнал, работая в одной из его газет. Вероятно, этот пустячок не составлял тайны и для восьми других репортеров.

– Если вам нужен массаж, вы его получите, – она разогнулась, оглядела Флетча с головы до ног. – Если хотите поговорить, давайте поговорим. Но я возьму с вас плату, как за массаж. Или одно, или другое.

Флетч смотрел в потолок.

– Я заплачу премиальные.

– Хорошо. – Пальцы ее вновь вернулись на ногу Флетча. – Тело у вас не такое, как у других журналистов.

– Уолтер Марч, – напомнил Флетч.

– У него было хорошее тело. Очень хорошее, учитывая почтенный возраст. Упругая кожа, знаете ли.

– То есть вы делали ему массаж?

– Да.

– Не мужчина-массажист?

– А что в этом удивительного? Я же массирую вас.

– Уолтер Марч славился пуританством.

– А причем тут массаж? Уолтер Марч был важной особой?

– Да.

– Издавал газету?

– И не одну. Не просто издавал, все они принадлежали ему.

– Очень вежливый человек. Обходительный. И не скупился на чаевые.

– Насчет чаевых я все понял.

Она покончила с его левой рукой. С качающейся над лицом Флетча грудью принялась за мышцы его живота.

– О боже, – выдохнул Флетч.

– Что такое?

– Не слишком идеальные условия для работы.

– Работаю я, а не вы. Переворачивайтесь. Лежа на массажном столе, лицом вниз, Флетч повторил: «Уолтер Марч. Что вы сказали другим репортерам?»

– Ничего особенно. Нечего было рассказывать, – она разминала левую ногу Флетча. – Мистер Марч отметил, что выдался погожий день. Добавил, что ему нравится в Виргинии, что и в Вашингтоне в последние дни стояла хорошая погода. Спросил, шведка ли я. Я ответила, что родом из Питтсбурга. Он поинтересовался, как я стала массажисткой. Я объяснила, что меня учила мать, она приехала с Ньюфаундленда. Он спросил, где работает мой муж. Я ответила, что в муниципальном отделе водоснабжения. Вообще он задавал много вопросов. Сколько у меня детей. Много ли народу приходит на массаж, в будни, по выходным, какова численность населения Хеyдрикса, знаю ли я кого-либо из потомков самого Хендрикса. Вы понимаете? Мы просто болтали.

Флетча всегда удивляли издатели, инстинктивно уподобляющиеся в общении с людьми репортерам.

Старина Уолтер Марч ведрами выкачивал информацию из старушки в подвале. И Флетч понимал, что делал он это просто так, по привычке, лишь для того, чтобы лучше ориентироваться в городе, где проходил конгресс.

Флетч на его месте поступил бы точно так же, если б массирование мышц не сбивало стройного хода его мыслей.

Круговыми движениями кулаков она массировала ему ягодицы. Потом перешла к спине.

– Вам надо почаще делать массаж. Разминать мышцы.

– Обычно я разминаю их другим способом. Закончив массаж, она вымыла руки, насухо вытерла их полотенцем. Флетч уже сидел на краю массажного стола. Кожа порозовела, усталость от дальнего перелета бесследно исчезла.

– Уолтер Марч нервничал? Казался расстроенным, озабоченным, чего-то боялся?

– Нет. А следовало бы.

– Похоже, что да.

– Я о другом. До вас тут побывал один репортер. Думаю, он мог бы убить Уолтера Марча.

– Почему вы так решили?

– Он все время ругался. Обзывал его последними словами. Вместо того, чтобы расспрашивать меня об мистере Марче, как остальные, крыл его, почем зря.

– Как его фамилия?

– Не знаю. Впрочем, могу посмотреть на квитанции. Крупный мужчина, лет сорока, с усами и бакенбардами. Северянин. Ужасно злой. Знаете, есть такие люди, которые постоянно злятся. Убеждены, что с ними обходятся не по справедливости.

– Ясно.

– А еще этот вчерашний тип на автомобильной стоянке.

Она аккуратно повесила полотенце на крючок над раковиной.

– Какой тип?

– Когда я приехала вчера утром, он пересекал автостоянку. Подошел ко мне. Спросил, работаю ли я здесь. Я подумала, что и он хочет справиться насчет работы. Так уж он выглядел. Джинсовый костюм, короткие вьющиеся волосы, уже с сединой, хотя на старика он не тянул, худощавый, такие обычно встречаются на конюшне. Одним словом, лошадник. Он спросил, приехал ли Уолтер Марч. Тогда вот я впервые и услышала об Уолтере Марче. Я еще обратила на его налитые кровью глаза. И горящее решимостью лицо.

– И что вы сделали?

– Поскорее ушла от него.

Флетч посмотрел на светловолосую, с сильными руками, массажистку.

– То есть он напугал вас?

– Да.

– Вы рассказали об этом человеке другим репортерам?

– Нет, – она покачала головой. Наверное, если бы мне девять раз не задали одни и те же вопросы, я бы о нем и не вспомнила.

Глава 8

АССОЦИАЦИЯ АМЕРИКАНСКИХ ЖУРНАЛИСТОВ

Уолтер Марч, президент

ПРОГРАММА МЕРОПРИЯТИЙ

Плантация Хендрикса

Хендрикс, Виргиния

Понедельник

6:30 Р. М.[7]7
  Р.М. – post meridiem (во столько-то часов, лат.) пополудни, в данном случае в 18:30 вечера.


[Закрыть] Банкет

Зал Аманды Хендрикс.

– Привет, – Флетч заглянул в комнатку, где за коммутатором отеля сидели две телефонистки.

С другой стороны вестибюля журналисты толпились в зале Аманды Хендрикс.

– Сюда не положено заходить посторонним, сэр, – сказала ему телефонистка, сидевшая ближе к двери.

Обе они выглядели испуганными, словно кролики, внезапно освещенные лучом фонаря.

– Я только за списком, – объяснил Флетч свое появление.

– Каким списком? Он выкатил глаза.

– Явочным списком гостей с указанием номеров, в котором они поселились. Вас же просили приготовить его для меня.

Дальняя от него телефонистка смотрела уже не на него, а на поблескивающий лампочками коммутатор.

– Нам же он нужен для работы, – гнул свое Флетч.

– Элен, ты знаешь что-нибудь насчет явочного списка?

– Плантация Хендрикса. Добрый вечер, – произнесла в микрофон вторая телефонистка.

– Для Информационной группы. Мы должны знать, кто где поселился. Возникают же разные проблемы. Фамилии и номера комнат.

– А, – первая телефонистка посмотрела на лежащий перед ней листок.

– Да, да, – покивал Флетч. – Он самый.

– Но это мой, – обеспокоилась девушка.

– Еще один вы должны были приготовить и для меня.

– Элен, у тебя есть еще одна копия?

– Извините, сэр, – та продолжала беседу с далеким абонентом. – Этот номер не отвечает.

– У нее же точно такой же листок, – успокоил ее Флетч.

– Но я не могу без списка.

– Давайте снимем ксерокс, – нашелся Флетч.

– Мы не имеем права отходить от коммутатора. Очень много звонков, – и тут же на пульте вспыхнула лампочка. – Плантация Хендрикса. Добрый вечер.

– Дайте мне ваш, – Флетч взял список фамилий с указанием номеров со столика. – Я его ксерокопирую.

– Но дирекция уже закрыта, сэр, – прошептала девушка. – Я сейчас позвоню.

– Зачем? Достаточно просто подвинуть листок, которым пользуется Элен, – Флетч наклонился и перенес на десяток дюймов лежащий перед второй телефонисткой точно такой же лист с фамилиями и номерами комнат. – Одного вам вполне хватит. При необходимости вы обе сможете заглядывать в него.

Сидевшая ближе к нему телефонистка говорила в микрофон: «Извините, сэр, но сейчас банкет и в номерах практически никого нет».

Элен сердито зыркнула на Флетча, но голос ее звучал ровно и спокойно: «Столовая открывается на завтрак в семь утра, сэр».

– Скажите мне, – Флетч уже проглядывал список, – разве Лидия Марч и Уолтер Марч младший остались в том же номере, где убили Уолтера Марча?

– Нет, – ответила телефонистка. – Их перевели в двенадцатый люкс.

– Благодарю, – Флетч помахал в воздухе драгоценным листком. – Вы мне очень помогли.

Глава 9

8:00 Р. М. Обед.

Большая столовая.

Флетч побывал в двадцати номерах и «люксах» Плантации Хендрикса, прежде чем его поймали.

Он уже прикрепил «жучок» 22 к изголовью кровати в номере 42 и направился к двери, когда в замочную скважину вставили ключ.

Флетч метнулся было к ванной, но замок уже щелкнул. И Флетч застыл посреди комнаты, притворяясь, что внимательно изучает информационный листок, прикидывая, как с его помощью объяснить свое появление в чужом номере.

Рядом с фамилией проживающего в номере журналиста он заносил цифру, значащуюся на устанавливаемом там «жучке».

Ручка двери начала поворачиваться.

– Хана, – сказал себе Флетч, не находя выхода из тупика. – Хана!

Дверь открывалась до невозможности медленно.

На пороге, качаясь из стороны в сторону, возникла Леона Хэтч, знаменитый радиокомментатор, ведущая свою программу непосредственно из Белого Дома, рыжеволосая, в ярко-зеленом, висевшем на ней, как на вешалке, платье.

Ее слабая попытка задержать взгляд на Флетче не удалась.

Правое плечо стукнулось о косяк двери.

– О, – обратилась она к проникшему в ее номер вору. – Слава Богу, что вы здесь.

И начала падать.

Флетч подхватил ее до того, как она шлепнулась на пол.

Леона отключилась. От нее так и разило спиртным.

Флетч осторожно положил ее на ковер. Разобрал постель. Включил ночник. Перенес Леону на кровать. Он с трудом расстегнул замок ожерелья. Для этого ему пришлось перевернуть семидесятилетнюю женщину на живот и отбросить с шеи редеющие волосы. Ожерелье он положил рядом с ночником. Снял с нее туфли.

Оглядел Леону с головы до ног, думая, чем же еще ей помочь. Понял, что она в корсете, не дающем ей свободно вздохнуть.

– О, черт.

Вновь перевернул ее на живот, расстегнул молнию на спине.

– Хр-р-р-р-р-р, – вырвалось из горла Леоны. – Хр-р-р-р-р.

– Только не надо блевать, – попросил ее Флетч. Стащил платье за подол. При этом Леона чуть не свалилась на поя и Флетчу вновь пришлось укладывать ее на подушки. Бросил платье на кресло и тут же понял, что предстоит снимать еще и комбинацию.

С корсетом пришлось повозиться. В натуре сей предмет Флетч видел впервые. И вообще, никогда ранее ему не доводилось снимать столько одежды с одного человека.

– Справимся, – подбадривал он себя. – Полагаю, она поступила бы точно так же, поменяйся мы ролями.

– Хр-р-р-р-р, – исторгалось из Леоны всякий раз, когда Флетч поворачивал ее. – Хр-р-р-р-р-р.

Наконец, освободив Леону от корсета и не касаясь последнего слоя нижнего белья, Флетч укрыл Леону одеялом.

– Спокойной ночи, принцесса, – он погасил ночник. – Приятных сновидений, а когда проснешься, не держи зла на неловкого грабителя.

Лампу на письменном столе он оставил зажженной, чтобы Леона, придя в себя, побыстрее поняла, где находится.

Глава 10

9:00 Р. М. Приветственная речь.

Хай Литвак: «Терроризм и телевидение».

– Я ожидал твоего появления, – пробурчал Боб Макконнелл.

Обед уже близился к концу, когда Флетч занял свое место за круглым столиком на шестерых, в дальнем углу зала.

Кроме Макконнелла, мужчины крупного, лет сорока, с усами и бакенбардами, за ним сидели Кристал Фаони и Фредерика Эрбатнот.

– Лишь в сказке за столиком для шестерых со мной могут сидеть только две женщины.

– Привет, Боб.

– Привет.

– Они посадили нас вместе, – наклонилась к Флетчу Фредерика Эрбатнот. – Чтобы мы познакомились поближе.

– Это точно.

Флетч измерил взглядом расстояние, отделяющее их от главного стола.

– Похоже, организаторы конгресса не относят нас к важным персонам. Если сдвинуть наш столик на несколько футов вправо и убрать стену, то мы могли бы класть грязные тарелки в посудомоечную машину, не поднимаясь со стула.

– Ты прав, – кивнул Боб.

Несколькими годами раньше Роберт Макконнелл ушел из газеты и десять месяцев проработал пресс-секретарем кандидата в президенты Соединенных Штатов.

Такой шанс выпадает раз в жизни.

Но, к сожалению, тот кандидат так и не стал президентом.

Боба взяли в газету, на прежнее место, но не с распростертыми объятьями.

Издатель, Уолтер Марч, полагал, что ошибка в суждении, ставка не на ту лошадь, несомненный минус, перевешивает плюсы приобретенного опыта. По большому счету сам Уолтер Марч никогда не ошибался.

И в тот раз его газеты поддерживали другого кандидата, который и победил.

И все эти годы ушли у Роберта Макконнелла на то, чтобы преодолеть депрессию, моральную и финансовую, обусловленную его неудачным выбором.

– Сделали тебе массаж, сибарит? – спросила Кристал.

– Ты ходил на массаж? – сразу подобрался Боб. Для него, а репортер он был хороший, имела значение каждая мелочь.

– Потом меня потянуло в сон, – ответил Флетч.

– Пожалуй, и я последую твоему примеру, – решила Кристал. – Может, удастся согнать с себя хоть толику жира.

– Кристал, дорогая, – улыбнулся Флетч. – Какая же ты зануда.

– Я?

– Ты говоришь только о своем жире.

Опоздание Флетча привело к тому, что официант одновременно поставил перед ним все блюда: фруктовый и мясной салаты, ростбиф, картофель, зеленый горошек, торт с клубничным кремом и кофе.

– Принести вам что-нибудь выпить? – спросил официант.

– Нет, благодарю, – покачал головой Флетч.

– Потому что все только и говорят о нем, – возразила Кристал.

– Это ответная реакция. Ты же постоянно переводишь разговор на собственный жир, – Флетч пожевал дольки грейпфрута и апельсина. – Плантация Хендрикса дышит историей. Вазочка для фруктового салата, и та старинная.

– Я никогда, никогда не упоминаю собственный жир, – не согласилась с ним Кристал и полезла вилкой в его мясной салат.

– Ты никогда не упоминаешь ничего иного, – Флетч подвинул поближе к себе тарелку с ростбифом. – Ты из той породы людей, которые обожают свою кошку, собаку, яхту, сад или что-то еще, а потому и говорят только об этой чертовой кошке, собаке, яхте… что еще я называл?

– Сад, – подсказала Фредди.

– О чертовом саде, – кивнул Флетч. – Занудство, занудство, занудство.

Кристал заедала салат хлебом.

– Это самозащита.

– Глупости. Тебе не от чего защищаться.

– Я жирная.

– У тебя прекрасная кожа.

– Да еще как много. Кристал потянулась к торту Флетча. Фредерика Эрбатнот посмотрела на Роберта Макконнелла.

– Это Ай-эм Флетчер. Он ладит со всеми.

– Эта глупая, навязчивая американская идея! – воскликнул Флетч. – Ну почему все должны казаться истощенными до предела?

Голос Кристал звучал глухо: она набила рот тортом.

– Кому бы об этом говорить, но только не тебе. Ты-то не жирный.

– В каждом тощем, – изрек Флетч, – сидит толстяк, жаждущий вырваться наружу.

С полным ртом, Кристал искоса глянула на Флетча, и более не смогла сдержаться. Она и Флетч начали смеяться, смеяться, смеяться. Левой рукой Кристал держалась за бок, правую, с салфеткой, поднесла ко рту.

Фредерика Эрбатнот и Роберт Макконнелл, смотрели на них, даже не улыбаясь.

Кристал протянула руку к чашке кофе. Флетч забарабанил кулаком по столу.

– Кофе не тронь!

От смеха Кристал едва не свалилась со стула.

Роберт Макконнелл подозвал официанта.

– Принесите что-нибудь выпить. А то мы никак не развеселимся.

Официант оглядел пустые бокалы, вопросительно посмотрел на Флетча.

– Флетч? – спросил Боб.

– Мне все равно.

– Принесите ему бренди. Ему надо успокоиться.

– И еще один кусок торта, – добавила Кристал. – А не то я умру от голода.

Флетч отодвинул тарелку.

– Больше я есть не могу. Слишком много смеялся, – он повернулся к Кристал. – Хочешь доесть, Кристал?

– Конечно.

Но тарелка так и осталась перед Флетчем.

– С кем вы разговаривали у себя в номере? – спросила Флетча Фредди.

– Разговаривал?

– Я не подслушивала, но стены тут тонкие.

– И вы все слышали через стену?

– У меня сложилось впечатление, что вы репетировали речь.

– Репетировал речь?

– Другого голоса я не слышала.

– Я говорил с Кристал. По телефону.

– Нет, – Фредди покачала головой. – Вы записывали свой голос на магнитофон, а потом прослушивали запись.

– Да, я воспользовался магнитофоном. Записал кое-что для себя.

– На какую тему? – Боб откинулся на спинку стула, чтобы официант смог поставить перед ним полный бокал.

– Я знаю! – вмешалась Кристал. – Великий специалист по части журналистских расследований, Ирвин Морис Флетчер, выяснил, кто убил Уолтера Марча.

– Пусть это покажется странным, но выяснил, – кивнул Флетч.

– Кто же? – прямо спросила Фредди.

– Роберт Макконнелл, – ответил Флетч.

Фредди глянула на Боба.

– Мотив?

– Несколько лет тому назад газеты Марча поддержали оппозицию. И увели конфетку буквально из-под носа Боба. Не так ли. Боб? – лицо Макконнелла чуть побледнело. – Кандидат Боба мог и победить, если бы газеты Марча не приняли сторону его соперника. Боб попал бы в Белый Дом. А вместо этого ему пришлось вернуться за прежний обшарпанный металлический стоя в редакции, да еще с крупными долгами банку.

Взгляды мужчин перекрестились. Флетч чуть улыбался.

– На какую тему? – повторил Боб. Флетч пожал плечами.

– О путешествиях. Я приехал из Италии. Между прочим, кто-нибудь видел Младшего?

Возраст Уолтера Марча младшего приближался к пятидесяти, но его по-прежнему звали Младший.

– Я слышала, он пьет, – подала голос Кристал.

– Джейк Уилльямс увез его и Лидию на машине. Проветриться, – Боб откинулся на спинку стула. – Чтобы они хоть немного отвлеклись от случившегося.

– То есть полиция требует, чтобы миссис Марч и ее сын оставались на этом чертовом конгрессе? – спросила Фредди. – Какая жестокость.

– Полагаю, они могут избрать этот путь, – кивнул Боб. – Если захотят.

– Когда за твоей спиной могущество «Марч ньюспейперз», можно рассчитывать на всемерное содействие и дружелюбие властей.

– По крайней мере, внешнее, – пробурчал Боб.

– О, перестаньте, – отмахнулась дама, заявившая ранее, что приехала от журнала «Ньюсуорлд», но, похоже, не знакомая с хитросплетениями журналистских отношений. – В наши дни газеты не так уж и могущественны, как бывало.

Трое газетчиков переглянулись.

– «Марч ньюспейперз»? – переспросила Кристал Фаони.

– Еще как могущественны, – возразил Роберт Макконнелл.

– Да, – подтвердил Флетч, – они печатаются и продаются двенадцать месяцев в году.

За главным столом по стеклу застучала ложечка.

– Начинается, – Боб обреченно вздохнул. – Послеобеденная отрыжка.

Флетч развернул стул, лицом к возвышению. – У кого-нибудь есть сигара? – поинтересовался Боб. – Я давно мечтал о том, чтобы выдохнуть струю Выма в нос Хаю Литваку. На возвышение поднялась Хелена Уилльямс.

– Эта штуковина работает? – спросила она микрофон.

Многократно усиленный голос отразился от стен.

– Нет! – ответила аудитория.

– Разумеется, нет! – ответила аудитория.

– Спроси еще раз, Хелена! – попросила аудитория

– Добрый вечер, – поприветствовала Хелена собравшихся.

Сидящие за столами перестали скрипеть стульями и откашливаться.

– Несмотря на трагические обстоятельства, связанные со смертью президента Ассоциации американских журналистов, Уолтера Марча… – она запнулась, тяжело вздохнула, но переборов себя, продолжила, – …я рада видеть вас всех. Добро пожаловать на сорок девятый ежегодный конгресс Ассоциации американских журналистов.

Уолтер Марч собирался обратиться к вам с приветственной речью, но…

– Но старину Марча отправили домой в гробу, – прошептал Роберт Макконнелл.

– Разумеется, никто из нас не сумеет заменить его. Так что давайте вспомним все хорошее, что он сделал для Ассоциации и для каждого из нас и для нас всех за те долгие годы…

– Тут есть что вспомнить, – пробурчал Роберт Макконнелл.

– Это точно, – поддержала его Кристал Фаони.

– …и почтим его память минутой молчания.

– Эй, Флетч, у тебя есть колода карт, – громким шепотом нарушил Роберт Макконнелл пожелание Хелены..

За другим столиком Тим Шилдз замахал рукой, подзывая официанта с полным бокалом. – Я уверена, что причиной тому не эти трагические обстоятельства, но президент Соединенных Штатов отменил свое выступление на нашем конгрессе, назначенное на среду.

– Жаль, – Боб посмотрел на Флетча. – Я привез с собой двое ножниц.

– …Однако, вице-президент сможет приехать.

– Администрация решила, что полностью игнорировать нас не стоит, – прокомментировала Кристал Фаони. – Собственно, что такого произошло? Удар в спину – наша излюбленная практика. Просто на этот раз он нанесен более открыто.

– И еще одно объявление, прежде чем я дам слово Хаю Литваку. Позвольте представить вам Эндрю Нила, капитана полиции штата Виргиния, который ведет расследование убийства бедного Уолтера…

И Хелена отступила от микрофона.

Из-за столика у двери поднялся мужчина с коротко стриженными, тронутыми сединой волосами, с военной выправкой, пусть и в гражданской одежде, и направился к возвышению.

– Готов поспорить, он скажет: «Последнее по счету, но не по значению», – отреагировал Боб Макконнелл.

Чуть покраснев, капитан Нил наклонился к микрофону.

– Добрый вечер, – приятный, бархатный баритон. – Примите мои соболезнования в связи с трагической гибелью президента вашей ассоциации.

– Принимаем, принимаем, – покивал Боб.

– Во-первых, я хочу попросить вас не отменять ваш конгресс. Разумеется, смерть Уолтера Марча наложит отпечаток на ваши заседания…

– Еще как наложит, – буркнул Боб.

– …но, заверяю вас, мы приложим максимум усилий, чтобы как можно меньше мешать вам заниматься своими делами.

Во-вторых, нам, разумеется, понадобятся показания всех тех, кто находился на Плантации Хендрикса в время этого трагического происшествия. Заранее благодарю вас за содействие расследованию.

В-третьих, я понимаю, что сейчас меня окружают лучшие репортеры мира. Откровенно говоря, я ощущаю себя Даниилом в клетке со львами. Каждый из вас полагает, и это абсолютно справедливо, что ваши газеты, также теле – и радиокомпании должны наиболее полно освещать расследование, а потому обещаю держать вас в курсе происходящего. Но, пожалуйста, поймите, что мне поручено нелегкое дело. Многие уже обращались ко мне с вопросами. Я могу ответить на все, но тогда у меня не останется времени на расследование. Если мы выявим важные улики, будьте уверены, вы о них узнаете первыми. А потому я хотел бы попросить вас не давать волю воображению и не муссировать слухи и досужие домыслы.