Текст книги "Когда море стало серебряным"

Глава 6

– Слушаюсь, ваше высочайшее величество, – сказал командир. Он принял миску из рук императора так бережно, словно она была из яичной скорлупы, и, казалось, еле сдерживался, чтобы не распластаться ниц перед императором. – Что-то ещё?

Император окинул хижину брезгливым взглядом, как будто она пахла тухлой рыбой.

– Нет, – процедил он с отвращением. – Забирайте старуху и спускайтесь к остальным, к подножию этой проклятой горы.

Внезапно из-за стены послышались крики и шум борьбы. Император поспешно напялил шлем, командир с криком «Что там такое?» бросился к выходу.

На пороге появился солдат.

– Да просто мальчишка, – сказал он и с силой втолкнул внутрь кого-то маленького и щуплого. Тот покатился по полу. Ишань!

Похоже было, что по Ишаню проехался весь конный отряд – рубашка на спине была цвета сажи. Всегдашней красной шапки на нём не было, но голову, тоже перепачканную, он держал высоко. Командир жестом велел солдату отступить.

– А я говорю, не смейте её увозить! – выкрикнул Ишань, явно кому-то отвечая.

Император и командир рассмеялись.

– Глядите-ка, щенок строит из себя свирепого пса! – с издёвкой проговорил император.

Ишань вспыхнул, но голову не опустил.

– По крайней мере, это достойнее, чем тигру строить из себя человека! – с гневом парировал он.

Смех оборвался. Хотя на императоре был солдатский шлем, Пиньмэй сумела разглядеть, что глаза его сузились. Он бросился к мальчику, схватил его за шиворот и приподнял, словно прикидывая, годится ли этот ягнёнок на убой. Он внимательно разглядывал Ишаня – от замурзанной одежды до измазанного грязью лица и спутанных волос. От мальчика слегка несло конским навозом. Император брезгливо поморщился.

– Ты такое же вонючее черепашье яйцо, как все прочие, – прорычал он. – Тебе нужна старуха? Принеси императору Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – и можешь забирать свою бабку!

Он швырнул мальчика на пол, будто мешок риса. Потом поправил шарф и процедил сквозь зубы – как ядом плюнул – три слова:

– Сжечь эту хибару!

Глава 7

Пиньмэй показалось, что стены гана сжимаются вокруг неё, выдавливая воздух из лёгких. Сжечь эту хибару? Сжечь её хижину? Её дом? Те двое вышли прочь, ночь наполнилась грубыми окриками, ржанием коней, топотом сапог. Пиньмэй, дрожа, спрятала лицо в колени, чернота обступила её.

– Пиньмэй! Пиньмэй! – послышался отчаянный шёпот Ишаня. – Ты где?

Горло Пиньмэй отказывалось издавать звуки, но ей удалось поднять дрожащую руку. Блюдо, которым Ама накрыла ган, со стуком слетело на пол, и через мгновение Ишань уже вытаскивал Пиньмэй из гана.

– Пиньмэй! – Он потряс её за плечи. – Надо выбираться отсюда. Ты меня слышишь?

Пиньмэй кивнула. Обледенелая тростниковая крыша вдруг издала шипение. Значит, она уже загорелась!

– Они подожгли хижину, – прошептала Пиньмэй.

– Хижина сложена из камней, – напомнил ей Ишань. – Её не так-то просто сжечь. Но уходить всё равно надо.

Пиньмэй посмотрела на дверь и окна, но увидела только горящие факелы, мечущиеся вокруг дома.

– А как? – беспомощно сказала она.

Ишань, вскочив на какой-то ящик, уже сбрасывал с верхних полок миски и чашки, и те со звоном разбивались об пол, превращаясь в груды черепков. Потом что было сил дёрнул полки на себя и оторвал их от стены. Там обнаружилось окно с невесть когда запертыми грязными ставнями. Ишань схватил доску, положил на горловину гана, подтянулся, сел и принялся колотить в окно ногами с такой силой, что на голову Пиньмэй посыпалась грязь.

Тем временем факелы уже влетели в комнату, ударились о стены. Один подкатился к груде выброшенного на пол шёлка. Ткань вспыхнула и зашипела, словно живая. Пиньмэй следила, не в силах отвести взгляд.

И как раз в тот миг, когда она закашлялась от удушливого дыма, Ишань выбил окно. Задул холодный ветер, в стене чулана возник квадрат ночного неба, синева которого напомнила Пиньмэй об украденной императором миске с белым кроликом.

– Скорее! – сказал Ишань, больно толкнув её в плечо.

Пиньмэй снова окинула взглядом свой дом, но увидела только оранжево-красное море огня.

– Пиньмэй! – опять поторопил её Ишань.

Она наконец обернулась к нему, и он потянул её за руку.

Глава 8

Наутро вместе с солнцем вернулся и яростный ветер. Его непрерывные завывания были слышны даже за толстыми стенами хижины Ишаня; порывы накатывали один за другим, точно морские волны в шторм. Пиньмэй тихо сидела, прислушиваясь к ветру.

– Тебе надо поесть, – сказал Ишань, протягивая ей маленькую плошку риса.

Пиньмэй вспомнила, как жадные руки вцепились в праздничную миску Амы, вспомнила выкрик: «Это моё!»…

– Это был император, – сказала Пиньмэй, зажмурившись от невыносимых воспоминаний о минувшей ночи.

– Кто был император? – спросил Ишань.

Пиньмэй открыла глаза. Белый пар, шедший от риса, нежно овевал лицо и согревал руки.

– Тот солдат в зелёном, – ответила она.

– Тот, который отшвырнул меня, как пустую тыкву? – уточнил Ишань. – Почему ты так решила?

Пиньмэй рассказала Ишаню обо всём, что видела ночью. Голос её то и дело обрывался.

– Но зачем он забрал Аму? – спросил Ишань, дослушав до конца. – Не стену же строить? Чего он хочет?

– Он хочет Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – сказала Пиньмэй, вспомнив, как в глазах Амы блеснула догадка. – Наверное, он думает, что Ама сможет раздобыть для него этот камень.

– Светоносный Камень… – пробормотал Ишань. Вернувшись домой, он сразу постирал свою одежду, и сейчас она была всё ещё влажная, но зато вернулся её обычный ярко-красный цвет. – Если б я только вспомнил…

– Вспомнил что? – спросила Пиньмэй.

– Понимаешь, – сказал Ишань, – я чувствую, что знаю что-то про Светоносный Камень, да только не помню. Как бы нам выяснить, что это за камень такой? Должен же быть способ…

Пиньмэй пожала плечами.

– Жаль, что у нас нет Листка с Ответами, как в сказке Амы.

– Эту сказку я тоже не помню, – сказал Ишань. – Что за Листок с Ответами?

История про Листок с Ответами

Давным-давно, когда Город Яркого Лунного Света ещё назывался Городком в Дальнем Далеке, туда прибыл новый князь. Ему предстояло вскоре жениться на одной из внучек императора, и власть над этим городом должна была стать для него свадебным подарком.

Подарок, однако, был сомнительный. Текущая вдоль города Нефритовая река то и дело разливалась, снося даже самые крепкие стены с лёгкостью, с какой отбрасывают со лба чёлку. Те, кому удавалось пережить наводнение, жили в нищете и безысходности.

Когда новый князь впервые осмотрел свои будущие владения, ему, наверное, сразу расхотелось быть правителем тех мест. Но когда слуги, нёсшие его паланкин, случайно сбили с ног старика, который, согнувшись в три погибели, тащил вёдра с водой, князь велел им остановиться. К общему изумлению, он помог старику встать, а потом подхватил упавшие вёдра.

– Позвольте вам подсобить, – сказал молодой князь. – Где вы набираете воду – вон в том колодце?

– Вы очень добры, – сказал старик. – Таскать воду – работа не из лёгких.

Хотя знать редко отличается богатырской силой, князь, набрав полные вёдра, поднял их легко, как пёрышко.

– Мне доводилось её выполнять, – ответил князь. – А вы напоминаете мне одного старого друга.

– Ах, вот как, – проговорил старик.

Князь поклонился ему на прощанье и вернулся в свой паланкин. Но не успели слуги сделать и шагу, как старик тронул князя за рукав и зашептал:

– Будь я вашим старым другом, я дал бы вам такой совет: когда ваш отец спросит, что подарить вам на свадьбу, попросите у него листок, который лежит в пасти его каменного тигра.

Молодой князь так и замер с разинутым ртом, но процессия набирала скорость, и когда он оглянулся, старика уже не было видно.

Так что в тот самый вечер, когда отец молодого князя спросил, что подарить ему на свадьбу, сын попросил у него листок бумаги из пасти каменной статуи тигра. Отец ужасно удивился, потому что напрочь забыл об этом листке, а когда вспомнил, удивился ещё сильнее, поскольку считал его никчёмным клочком бумаги. Однако молодой князь упрямо твердил, что ему не нужно никаких свадебных подарков, кроме этого листка, – и добился своего.

Поначалу ему показалось, что отец прав. Сидя за своим столом у окна и разглаживая листок (отец скомкал его в шарик, прежде чем засунуть в пасть каменного тигра), князь не обнаружил в нём ничего необычного.

Он вздохнул и с досадой отодвинул листок. У него хватало и других забот. Прежний князь оставил ему в наследство большие хлопоты. Этот старый князь построил такие крепкие стены, каких в этом городе ещё не бывало, однако Нефритовая река играючи смелаґ их со своего пути. И тогда старый князь, боясь, как бы горожане от отчаяния не взбунтовались, ввёл строжайшие законы, сурово каравшие за любые провинности. Тюрьмы были переполнены, в народе ходили слухи о назревающем восстании…

Уж не потерял ли я всё ещё до того, как успел приобрести, в отчаянии подумал молодой князь. Он уронил голову на руки и сидел так долго-долго. Уже и солнце зашло, а он всё сидел.

Только когда комнату залил лунный свет, князь впервые пошевелился. Он поднял голову, скользнул взглядом по измятому листку бумаги – и уставился на него во все глаза.

Листок изменился! На нём появилась строка на неведомом языке. Пока князь ломал голову над тем, что могла бы означать эта надпись, луну закрыло облако, и слова исчезли со страницы. Он начал было проклинать собственную незадачливость, но тут облачко улетело, и слова вернулись. Они появляются только при ярком лунном свете, догадался князь.

Он долго ломал голову и наконец расшифровал таинственную строчку. Она гласила: Ты поведёшь за собой только тех, кто сам захочет за тобой следовать.

День шёл за днём, князь, как ни бился, так и не мог разгадать смысл надписи, но всё равно не хотел считать её бессмысленной чепухой. Однажды он наблюдал, как его люди начинают строить очередную плотину, чтобы удержать Нефритовую реку, – и вдруг его осенило. Прежний князь опирался на силу, однако сила не помогла ему обуздать ни бурный поток Нефритовой реки, ни недовольство подданных. Новый князь понял, что ему делать: не бороться с рекой, а повести её за собой в нужном направлении, – но так, чтобы она сама захотела следовать за ним.

Князь тотчас приказал прекратить возведение стены. Он придумал другое: проложить каналы! Река послушно потекла по новым руслам и стала орошать поля, окружавшие город.

Наводнения прекратились. Князь издал указы, в которых призывал людей строить, торговать и вести добродетельную жизнь. Процветание и мир пришли в Город, мало-помалу он сделался одним из прекраснейших городов той земли и, может быть, даже превзошёл Столицу, где правил сам император. Князь часто советовался с Листком и довольно скоро прославился своей мудростью. А городу своему он дал новое имя: назвал его Городом Яркого Лунного Света, того самого лунного света, в котором только и можно было прочесть Ответы.

– Выходит, Город Яркого Лунного Света был построен из-за какой-то бумажки? – сказал Ишань, когда Пиньмэй завершила свой рассказ.

– Ну, вообще-то это была волшебная бумажка, – ответила Пиньмэй. Она немного воспрянула духом. Может быть, история Амы тоже волшебная? Расскажешь её – и словно сил прибавилось…

– А этот Листок по-прежнему там? – спросил Ишань.

– Нет, Ама говорила, что… – Пиньмэй осеклась и выпрямилась. – Ишань, – медленно проговорила она, – в Городе Яркого Лунного Света нет Листка с Ответами, но там есть драконова жемчужина. Ама сказала, что один из князей этого Города выменял Листок с Ответами на драконову жемчужину!

Рис из плошки высыпался на колени Пиньмэй, но ни она, ни Ишань этого не заметили.

– Драконова жемчужина? – воскликнул Ишань. – Драконовы жемчужины излучают свет! Значит, она…

– …может быть Светоносным Камнем, Озаряющим Ночь, – подхватила Пиньмэй.

– Тогда всё просто, – сказал Ишань. – Мы с тобой пойдём в Город Яркого Лунного Света и раздобудем эту жемчужину!

– Но я же всего-навсего сказала, что драконова жемчужина может быть Светоносным Камнем! Может быть, а может и не быть.

– Так пойдём и узнаем! – сказал Ишань. – Что это, как не шанс спасти Аму!

– Но… но… – пыталась возразить Пиньмэй. Мысли метались у неё в голове, словно стая вспугнутых ворон. Пойти в тот город? Спасти Аму? Мы не сумеем. Я не сумею.

– Пиньмэй! – с досадой произнёс Ишань. – Ты всё думаешь и думаешь. Наблюдаешь и наблюдаешь. Может быть, хватит наблюдать? Пора действовать!

Когда придёт время, ты сделаешь то, что должна, сказала Ама. Пиньмэй закрыла глаза, представляя лицо Амы, её взгляд, спокойный и нежный, как лунный свет.

Открыв глаза, она увидела, что Ишань смотрит на неё совсем иным взглядом. Этот взгляд словно говорил: что, боишься? Не бойся – я буду с тобой.

– Ладно, – сказала Пиньмэй. – Идём.

Глава 9

– А ты хоть знаешь, как добраться в Город Яркого Лунного Света? – спросила Пиньмэй.

Снег падал на них беззвучно, как просеянная соль, и шаги их тоже были почти не слышны.

– Конечно, – сказал Ишань. – А ты разве нет?

Пиньмэй помотала головой.

– Я не помню, – сказала она. Ей хватило бы пальцев одной руки пересчитать, сколько раз за свою жизнь она спускалась с горы. – А чьи это башмаки? На вид им лет сто!

Перед выходом Ишань бросил Пиньмэй какие-то одёжки и башмаки. Он достал их из сундука, такого же древнего, как тот ган, в котором она пряталась. С той минуты, как Пиньмэй согласилась идти с ним, Ишань шутихой носился по дому, собирая еду и одежду, – даже смотреть было смешно. Боится, как бы я не передумала, хитро улыбнулась Пиньмэй.

– Их носила Мэйя, когда была ещё девочкой, – пробормотал Ишань, обгоняя её, чтобы показывать дорогу.

Тётушка Мэйя… Пиньмэй показалось, что глоток воды, который она отхлебнула перед выходом, замерзает в животе. Но тут Ишань сказал:

– А вон уже и твоя хижина. Хочешь зайти и взять что-то из вещей?

Однако, подойдя ближе, оба увидели, что брать уже нечего. Каменные стены были обуглены, пол усыпан останками обгорелой мебели, повсюду, точно умирающие мотыльки, валялись хрупкие тёмные комья пепла.

Пиньмэй застыла на месте и разрыдалась. Вот это выжженное в углу – её кровать? А эта горстка золы – всё, что осталось от её одежды? Слёзы лились и лились, будто стремились затушить уже погасшее пламя, ледяной ветер пронизывал насквозь. Ишань, стоя за спиной у Пиньмэй, неловко погладил её по руке.

– Всё не так уж плохо, – произнёс он без особой уверенности. – Пойду осмотрюсь.

Пиньмэй молча глядела на чёрный, обугленный старый ган. Неужели всё это было только вчера? Она как будто чувствовала у себя на макушке тёплую руку Амы, такую ласковую и надёжную. Пиньмэй утирала слёзы, но они всё лились.

– Смотри, что я нашёл! – крикнул Ишань.

Пиньмэй вздрогнула от неожиданности, потом бросилась к нему. Ишань стоял там, где раньше, ещё вчера, была комната Амы, склонившись над каким-то ларцом, который пламя искорёжило до неузнаваемости. Крышка ларца, когда Ишань приподнял её, рассыпалась на куски, зато внутри оказалось нечто такое, чего Пиньмэй никогда прежде не видела. Это была куртка, сшитая из сотен разноцветных лоскутков. Казалось, она светится – до того яркими были её цвета среди мрачного пепелища. Пиньмэй приподняла куртку, из рукава что-то выпало, и они с Ишанем изумлённо уставились на ярко-зелёный предмет на белом снегу. Это был нефритовый браслет.

Глава 10

Глаза были закрыты. Каждый раз, когда она пыталась их открыть, слепящий свет оказывался невыносимым – в глаза как будто впивались иголки.

Что же произошло? Она спокойно плыла по Небесному Озеру, чёрная вода с лёгким плеском омывала её гигантский панцирь, а вокруг носились лупоглазые рыбки.

И вдруг, ни с того ни с сего, на неё с силой надавили, и она стремительно пошла ко дну, всё глубже и глубже. Она хрипела и металась, она вырывалась, однако всё было тщетно. Воды кругом уже не было. Черепаха била всеми четырьмя лапами, но когти стали бесполезными, словно нитяные узелки. И ещё этот ослепительный свет!

Что же это за место?

Она заставила себя открыть глаза и больше не зажмуривать, чтобы они привыкли к яркому свету.

Золото.

Вокруг – ничего, кроме золота, ослепительного золота, которое сверкало и переливалось.

Она заморгала и попыталась оттолкнуться, но под лапами был лишь мягкий шелковистый воздух. И ещё эта тяжесть на спине… Что-то давит сверху, держит и не даёт вырваться.

Неужели она в плену?

Глава 11

У Амы затекло всё тело. Солдат держал её, крепко связанную, железной хваткой, конь нёсся галопом, и только теперь, когда они остановились, она почувствовала, как дрожат её руки и ноги. Солдаты говорили с Амой коротко, отрывисто, но, как ни странно, совсем не грубо. С ней они обращались гораздо лучше, чем с мужчинами, которые брели, спотыкаясь, длинной вереницей, скованные одной цепью. На них орали, их безжалостно били кнутом, и, глядя на всё это, Ама наверняка заплакала бы, не будь ей так страшно.

Солдат снял её с коня и сказал:

– Идёмте, Сказительница. Здесь мы заночуем.

Вскоре Ама очутилась в шатре – в полном одиночестве. Она поняла, что это особая привилегия: ведь солдаты ютились в тесных переполненных палатках, а пленники и вовсе сбились в кучу под открытым небом. Она дрожала от жалости к ним, слыша их стоны и крики. В шатёр бесшумно вошёл другой солдат с маленьким факелом. Он развязал Аме руки и дал кусок пирога.

– Поешьте-ка, – сказал он.

Ама посмотрела на пирог. Точнее, это была половина пирога: стало быть, солдат поделился с ней собственным пайком.

– Вы очень добры. Спасибо, что вспомнили обо мне.

– Вы Сказительница, – сказал он, словно отвечая на вопрос.

Когда Ама доела, он снова связал ей руки – как ей показалось, с неохотой. Но тут в шатёр ворвался другой солдат, одетый во всё зелёное. Он был явно старше, выше и тучнее остальных.

– Что ты тут делаешь? – в упор спросил он первого солдата низким голосом, грозящим перейти в рык.

– Я звала, кричала! И только он один откликнулся! – Ама изо всех сил старалась говорить капризным голосом, словно избалованный ребёнок. – Вы что, собрались морить старуху голодом?

Солдат в зелёном посмотрел на Аму, и внутри у неё всё похолодело от ужаса. В его взгляде была сила и ярость – ярость на грани безумия. Где же она видела раньше такие глаза?..

– Я с ней разберусь, – сказал он первому солдату. – Выйди.

Тот вышел, а человек в зелёном снял шлем и принялся сверлить Аму взглядом, словно выискивая что-то в её лице. Глядя на него в ответ, она отметила гордую посадку головы – этот человек явно не привык кланяться.

– Вы не простой солдат, – сказала она.

Его властный рык всё ещё отдавался у неё в ушах, вселяя странный страх, какого она не ощущала с детства.

– А ты не простая старуха! – со злостью парировал он. – Все тебя знают! В любом уголке, куда ни загляни, все слыхали твои россказни. Да и сейчас эти солдатики только и мечтают рассесться вокруг тебя, как дети малые, и развесить уши!

Ветер, тоскливо завывая, откинул полог палатки и загнал внутрь поток снежинок. Они облепили Аму, словно крошечные серебряные семена.

– Чего вы от меня хотите? – спросила Ама. Она говорила медленно и взвешенно, стараясь скрыть страх.

– Чего можно хотеть от Сказительницы? – грубо хохотнул человек в зелёном. – Сказку, конечно! Расскажи мне про Мальчика-Женьшеня.

Мальчик-Женьшень? Ама с трудом скрыла изумление. Она никогда не забудет, как рассказывала эту историю в последний раз. Тогда её просила об этом тётушка Мэйя. Сейчас кажется, что это было бесконечно давно… Ама закрыла глаза, припоминая.

– Расскажи мне про Мальчика-Женьшеня, – попросила тётушка Мэйя. Она лежала в кровати и улыбалась, и многочисленные морщинки расходились от её сияющих глаз, словно лучики. Однако рука её в руке Амы была слабой, почти прозрачной.

– Я хочу ещё раз услышать эту историю, прежде чем умру, – сказала тётушка Мэйя и посмотрела на Пиньмэй и Ишаня, стоявших у её ложа. – Когда тебе столько лет, ты счастлив уже тем, что у тебя есть друзья, есть кому сказать «прощайте».

– Но… – попытался возразить Ишань. – Но как же…

– Ишань, – сказала тётушка Мэйя, и лицо её стало серьёзным. – Мне пора. Ты с каждым днём будешь становиться старше. А я встречусь с родителями и давно ушедшими друзьями, которых не видела много-много лет. Я буду скучать по тебе, но настало время разорвать нить, соединяющую нас.

Ишань низко опустил голову.

– Прошу тебя, – обратилась Мэйя к Аме, – расскажи мне эту историю!

История Мальчика-Женьшеня

Дони попросту её не замечали, а если и обращались к ней, то лишь затем, чтобы сказать «замолчи», «не мешай» или «ступай прочь». авным-давно одну маленькую девочку отправили жить со старыми тётушкой и дядюшкой в доме у подножия горы. Она так любила свою деревушку, где жила раньше! Там были зелёные поля, там было озеро с весёлыми, игривыми рыбками, там жили её друзья и родители. А здесь, под горой, были только серые камни, тёмный лес и двое стариков. Они не то чтобы обижали её —

Но даже столь равнодушные опекуны не могли не обратить внимания на то, что девочка всё чаще и охотнее убегает из дома. Порой, отрываясь от игры в шашки, старики слышали переливчатый смех, доносящийся откуда-то издалека. Однажды утром, когда девочка норовила выбежать за дверь, тётка ухватила её за рукав и спросила:

– Ты куда это?

– Играть! – ответила девочка, вырываясь.

– Здесь никто не живёт, кроме нас, – сказала тётушка. – Маленькая девочка не может целыми днями играть одна.

– А я не одна, – ответила девочка. – У меня есть друг.

– Какой такой друг? – спросил дядюшка.

– Это мальчик, – ответила девочка. – В красной шапке.

– В красной шапке? – переспросила тётка и от удивления ослабила хватку, и девочка сразу выскользнула за дверь. Когда она скрылась из виду, старики переглянулись.

– Ты это слышал? – прошептала старуха, роняя слюну. – Мальчик в красной шапке! Здесь, у нас!

– А вдруг это Мальчик-Женьшень? – ответил старик, облизываясь так, словно был голоден.

– Наберись терпения! – прикрикнула старуха. – Нужно дождаться красной луны.

Больше старики ничего не говорили. Они позволяли девочке поступать как ей вздумается. Однако они внимательно следили за лунным календарём и подсчитывали дни даже усерднее, чем свои выигрыши и проигрыши в шашки.

И вот настал день, когда старик и старуха крадучись вышли из дому вслед за девочкой. Издалека они следили, как она повернула за угол. Вскоре появился маленький мальчик, одетый с головы до пят в ярко-красное.

– Это Мальчик-Женьшень! – проговорил старик.

– Ш-ш-ш! – зашипела старуха. – Тихо ты!

Дети лазали по деревьям, рисовали палочками по земле. Ближе к полудню, устав от игр, они привалились к стволу большого дерева и уснули.

– Давай! – шёпотом приказала старуха.

Старики неслышно подползли к детям. Старуха маленьким ножичком надрезала рукав рубахи мальчика и вытащила тонкую красную нитку, а старик крепко привязал эту нитку к нижней ветке куста. Потом старики кивнули друг другу и удалились так же беззвучно, как приблизились.

В ту же ночь, когда луна светила кроваво-красным светом, старик со старухой вышли из дому, и у каждого из них в руках были фонарь и лопата. Долго бродя и спотыкаясь, они отыскали нитку, привязанную к ветке, и пошли за ней – вокруг деревьев, по камням, сквозь кусты, – пока наконец у подножия горы нитка не ушла прямо под землю. Старики поспешно принялись копать.

– Вот он! – сказал старик и с фонарём в руках вгляделся в яму. На дне её оказался большой корень, похожий на ребёнка. Нитка вела к лоскутку, обёрнутому вокруг плеча – это было всё, что осталось от рубашки.

– Мальчик-Женьшень! – прошипела старуха.

Оба с грохотом отшвырнули свои лопаты, схватили корень и бросились домой. Они так ликовали, что девочка проснулась. Она никогда ещё не слышала, чтобы родичи издавали такие радостные крики. Выбравшись из кровати, девочка с изумлением обнаружила, что её старенькие тётушка и дядюшка пляшут вокруг большого котла, стоящего на огне.

– Что вы готовите? – спросила девочка.

– Подойди – увидишь! – со смехом ответил дядюшка.

Он снял с котла крышку, и девочка заглянула внутрь.

– Но это всего-навсего корень… – растерянно сказала она.

– Ха-ха! – ещё сильнее развеселился старик. – Ты что, не признала своего дружка? Это потому что мы захватили его врасплох, совсем беспомощного. В ту самую ночь, когда он превращается в корень!

– Это Мальчик-Женьшень, мы его сварим и съедим! – добавила старуха. – И тогда мы с твоим дядей заново станем молодыми!

Девочка расплакалась, но старики этого даже не заметили.

– Я стану молодым! – воскликнул старик и вдруг осёкся. Если я съем кусочек корня, я помолодею, подумал он. Но если я съем весь корень, я не только помолодею – я буду жить вечно!

Старуха не заметила, что её муж внезапно умолк, потому что подумала о том же. Зачем же мне делиться с мужем, думала она. Если я съем кусочек корня, я проживу всего лишь на сто лет больше. Но если я съем весь корень, я никогда не умру.

– Муженёк, – вкрадчиво сказала старуха, – чтобы корень стал съедобным, его надо варить целый день, а у нас даже вода ещё не вскипела. Твои родители живут всего в часе ходьбы к западу. Почему бы тебе не позвать их в гости? Мы бы их угостили. Разделим с ними удачу – тут хватит на всех!

– Жёнушка, – ответил старик, – я как раз подумал то же самое о твоих родителях. Они ведь живут всего в часе ходьбы к востоку. Почему бы тебе не сходить за ними?

И оба медленно-медленно двинулись к двери, уговаривая друг друга. Только перед самым восходом солнца они неохотно разошлись в разные стороны, то и дело недоверчиво оглядываясь.

Ни один, ни вторая, конечно же, не вспомнили о маленькой племяннице. Однако едва они ушли, как девочка сразу же утёрла слёзы и высоко вскинула голову. Она загасила огонь и сняла крышку с тяжёлого котла.

Как только в котёл попали лучи солнца, мальчик подскочил и выпрыгнул наружу, стряхивая с себя воду. В тот же миг за дверью послышался топот и раздались громкие недовольные голоса.

– Чего это ты спешишь домой? – допытывался старик. – И где твои родители?

– Я хотела принести побольше дров, а то вдруг не хватит! – отвечала старуха. – А где твои родители?

– Я хотел проверить, заперта ли у нас дверь! – ответил на это старик. – Ну что же, давай помогу тебе с дровами.

Дверь рывком отворилась. Старики и дети вытаращились друг на друга.

– Бежим! – воскликнула девочка и схватила мальчика за руку.

Они проскочили мимо тётушки и дядюшки и бросились за дверь. Старуха с воплем замахнулась на них поленом, но попала по голове муженьку, а он выронил дрова ей на ногу – и оба растянулись на полу, потирая больные места и кляня друг друга последними словами.

А что же их племянница и Мальчик-Женьшень? Они убежали далеко-далеко, и с тех пор никто о них и слыхом не слыхивал.

– Спасибо, – сказала тётушка Мэйя и опять улыбнулась, но на этот раз её улыбка была усталой, а взгляд – затуманенным.

– Эта малышка оказала тётушке и дядюшке большую услугу, – медленно произнесла она, и глаза её закрылись. – Иначе они стали бы бессмертными, а это печальнейшая участь.

– Трудно преодолеть искушение бессмертием, – сказала Ама и поманила Ишаня. Он сел у кровати Мэйи и взял её руку в свои.

– Так не должно быть, – проговорила тётушка Мэйя ещё медленнее; слова её доносились как будто сквозь толщу воды. Огромным усилием воли она открыла глаза и посмотрела на Ишаня. – Такое бессмертие – не для нас, людей. Оно свело бы нас с ума.

Тётушка Мэйя в последний раз закрыла глаза. Ама положила руку на плечо Ишаню, и он низко склонил голову.

– Эй, старуха! – прикрикнул человек в зелёном. – Слышала, что я сказал? Давай, рассказывай про Мальчика-Женьшеня!

Ама открыла глаза и посмотрела ему в лицо, вновь поразившись ярости, которая горела в его чёрных глазах.

– Нет, – сказала она.

Сердце её стучало барабанной дробью, но ответить иначе она не могла.

– Нет? – взревел мужчина.

Лицо его исказилось гневом, оскаленные зубы заблестели в свете факела, он больше походил на зверя, чем на человека.

– Нет, – повторила Ама. – Вы и так её знаете.

Она следила, как он сжимает и разжимает кулаки, борясь со вскипающим гневом, и понимала: перед ней человек, не привыкший к отказам.

– Старая дура, – процедил он наконец. – Я с тобой потом разберусь.

Он опалил её злобным взглядом, снова нацепил шлем и выскочил из шатра. Ама смотрела вслед его мощной фигуре, внушавшей страх даже на расстоянии.

– До встречи, – прошептала она, – ваше высочайшее величество.