Текст книги "Разноцветье окон разума"

Разноцветье окон разума
Григорий Ермолаев

© Григорий Ермолаев, 2023

ISBN 978-5-0059-7902-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РАЗНОЦВЕТЬЕ ОКОН РАЗУМА

Вот… Уже отплываем. Я свернул мнемоэкран своего, уже много повидавшего, потёртого наручного браслета, который постоянно беру с собой в служебные командировки, и посмотрел в иллюминатор астролёта. Сделанный в традиционном стиле иллюминатора плавсредства, круглый экран транслировал картинку с одной из камер правого борта космолайнера. Там стапели и обслуживающие модули многоцелевой станции на орбите Земли медленно уплывали в сторону и постепенно скрывались из виду. Лайнер шёл на маневровых двигателях, готовясь к переходу в режим ви-прыжка. Я откинулся на спинку уютного кресла, оформленного под кожаное, придав ей слегка наклонное положение, и вновь мысленно поблагодарил нашего главреда за обещающую быть комфортной поездку.

– Поедешь на планету, под таким милым названием – Катрина – там недавно ксеноархеологи с Марса на какое-то серьёзное открытие намекнули. Информация вчера распространилась по Малой Планетарке, так что есть возможность накопать свежий материал, – как всегда главред, разговаривая, пристально смотрел на собеседника, как бы мысленно передавая тому свой деловой настрой и заранее отметая все имеющиеся у его визави возражения. – Ты у нас ксенобиолог, специализировался на ксеноистории, да к тому же астрофизикой занимался, тебе как раз это «по зубам», так что завтра отправляйся на Первую Орбитальную, там сядешь на космолайнер, место для тебя уже заказано, вся инфа уже у тебя на почте.

Так как в этот раз собеседником главреда выпало быть мне, то я и был тем счастливчиком, которому пришлось выдерживать раскалённые пси-волны железной воли главного редактора «Времени освоения». Всё-таки я собрался с силами и попытался возразить:

– Но сейчас все стремятся на Малую Зарю, там открыли уже знаменитые развалины древнего города аркодаров, вот там материала завались, причем именно по моей специализации. Да к тому же ксеноархеологи народ замкнутый, у них и слова-то лишнего не вытянешь.

– Алексей! Да ты сам подумай, город – это уже давно всем известное открытие, – нахмуренные брови главреда ясно говорили о ничтожности моих аргументов, – там толкутся сотни репортёров, так что интерес скоро выдохнется, а толочь воду в ступе – это не в правилах нашего издания. А насчёт замкнутости, так на то ты наукой занимаешься, найди общие темы, разговори. Заинтересуй своими оригинальными взглядами, чёрт возьми. Да что я тебя, монстра пера, буду учить… Так что не трать время зря, собирайся.

Трёхмерное изображение головы главреда быстро втянулось в окно домашнего вижина, и надпись «сеанс завершён» на полотне экрана отсекла все мои дальнейшие возражения. Честно говоря, дома у меня скопилась внушительная гора дел, откладываемых мной из-за различных поездок. Что ж, придётся опять полагаться на старого меха-дворецкого, путающего скалку с вантузом. Надо бы его заменить на новую версию, да всё руки не доходят.

С подобными мысленными озарениями я стал готовиться к своей очередной командировке.

На следующее утро я в походном костюме и со спортивной сумкой на плече – не люблю брать с собой много вещей, чтобы потом не ломать голову над тем, что забыл положить – быстрым щагом дошёл до ближайшего транспортного центра, оттуда на автофлае долетел до станции трансферинга и, войдя в портал, вышел уже в коридоре Первой орбитальной станции.

С этого момента найти причал нужного космолайнера было делом нескольких минут. Я развернул мнемоэкран своего «боевого друга», браслета, и включил функцию поиска зарезервированного для меня места на траспортном средстве. Пару секунд браслет связывался с сервером станции, и затем на экране появился кибергид, который, по мере моего продвижения по коридорам Первой орбитальной, усердно объяснял в какую сторону лучше повернуть.

Мой четырёхпалубный лайнер со звучным названием «Озаряющий путь», отправлялся к звезде-голубому гиганту RD118. Там в космическом пространстве шла грандиозная стройка новейшей научной станции, которая требовала значительного притока ресурсов и специалистов в самых разных областях. Я же должен был сойти на одной из промежуточных остановок, у мало кому известной планеты Катрина, планеты земного типа, но с массой, составлявшей 0.87 от земной. Над ней кружатся две луны: Кода и Лар. Имеет очень скудное количество водных ресурсов, поверхность покрыта в основном пустынями, полупустынями и степями. Несмотря на все эти ограничения, планета обитаема, на ней обнаружено несколько видов животных и, самое главное, разумные существа, представленные немногочисленными кочевыми племенами.

Все эти подробности я успел «нарыть» в поисковике, успев как раз к моменту обращения капитана к пассажирам. Сказав несколько дежурных фраз, капитан объявил, что весь полёт продлится двенадцать стандартчасов, всего будет произведено восемь ви-прыжков и будет сделано три промежуточных остановки. После пожелания всем хорошего времяпрепровождения, трансляция закончилась, и трёхмерная виртуальная фигура капитана исчезла.

И вот мы летим… Станция уже окончательно скрылась из виду и лайнер стал наращивать скорость, подходя к точке ви-прыжка. Я поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза.

Прибыли мы к Катрине в то время, когда на её, повёрнутой к нам, стороне начиналось ранее утро. Резко очерченная граница света и тьмы зажигала атмосферный покров планеты, придавая ей вид девушки в ярком кокошнике.

Отоспавшийся в удобном кресле, в бодром настроении, я быстро собрал свои пожитки и направился на нижнюю палубу. Там, в ангаре, заполненном различной спецтехникой, меня ожидал новенький суперфлай, который и доставил меня на поверхность планеты. А на поверхности, на ровной площадке, изредка поросшей травой, уже нетерпеливо подрагивал вездеход «Планетомерка», получивший такое название за внешний вид. Этот аппарат очень смахивал на насекомое-водомерку. C вытянутым овальным корпусом, вездеход имел шесть суставчатых ног с шаровидными колесами на широких подошвах, что позволяло ему фактически скользить по поверхности планеты, вне зависимости от того, что собой эта поверхность представляла, либо перешагивать препятствия в особо труднодоступной местности.

Выйдя из суперфлая, я наблюдал, как два гравибота быстро погрузили в вездеход сброшенный вместе со мной груз – несколько высоких ящиков с маркировкой «оборудование». После этого планетолёт, на котором я прибыл, медленно поднялся в воздух, завис на несколько секунд, а затем быстро устремился в небеса и пропал из виду. Наблюдая за его манёврами, я не сразу заметил, как ко мне подошёл пилот вездехода, когда энергичное покашливание заставило меня очнуться от созерцания неба.

Передо мной стояла невысокая девушка, одетая в спецкомбинезон для туристов и высокие ботинки со шнуровкой. Миловидное загорелое лицо с вздёрнутым носом, карими глазами и пухлыми губками. Чёрные, как смоль, волосы уложены в длинную косу, повязанную красной лентой на макушке. Сейчас подошедшая критично разглядывала меня, похоже составляя своё мнение о компетентности приезжего журналиста. Заметив, что я уже очнулся от своих мыслей и теперь разглядываю её в ответ, девушка протянула руку и представилась:

– Эрта Орвали, пилот вездехода и техник экспедиции профессора Шаркаши, – произнесла она неожиданно низким голосом, – а вы, похоже, тот самый ожидаемый журналист? Тогда собирайте свои вещи и топайте за мной в вездеход.

– Да, Алексей Северинов, журналист издания «Время освоения», прибыл к вам в командировку, – последние слова я говорил практически в спину своей сопровождающей, которая, пожав мне руку, быстро повернулась и зашагала к вездеходу. Я поспешно поправил свою сумку на плече и побежал вслед за пилотом.

Салон вездехода изнутри оказался довольно просторным. Кроме высокого кресла водителя в нём стояли ещё пять кресел, пониже, для пассажиров, а рядом с креслами находились стойки для дополнительного оборудования. Эрта заняла своё капитанское место и проследила, чтобы я уселся в кресло рядом и пристегнулся «в соответствии со строгой инструкцией инопланетного пилотажа транспортных средств».

В полевой лагерь экспедиции мы прибыли уже ближе к полудню, преодолев просторы пустынной планеты. Местами ровные, поросшие высокой травой, местами сильно напоминавшие полупустыню, с разбросанными по ней скальными камнями, местами холмистые, но всегда без следов какой-либо человеческой деятельности. Хотя люди, аборигены, на планете жили. Об этом мне поведала Эрта, несмотря на внешнюю суровость оказавшаяся очень даже словоохотливой. В основном это были кочевые племена, перемещающиеся в поисках воды, так как, в зависимости от времени года, те или иные водоёмы мелели, или совсем исчезали с лица планеты. Но даже кочевое племя можно было встретить не часто, например экспедиция за все шесть месяцев своего пребывания встречала такое племя только раз. Надо сказать, правда, экспедиции в какой-то мере повезло – недалеко от их лагеря, и собственно от объекта исследований, находился самый настоящий оазис с проживающим в нём кланом местных шаманов, как их представила пилот, хотя сами они называли себя Хранителями. Однако, что, собственно, они хранили – это до сих пор не удалось никому выяснить. Всё же редкие представители иных племён, если и появлялись на горизонте, то предпочитали обходить этих самых хранителей стороной, выказывая своего рода уважение их деятельности.

Выбравшись из вездехода, я последовал строгим, но подробным указаниям Эрты, и направился к самой большой палатке экспедиции. Подойдя ближе, я увидел, как из входа в палатку вышел молодой человек лет двадцати пяти, в специализированном халате для работы с лабораторными образцами и в широких штанах туриста, заправленных в высокие ботинки. Заметив меня, вышедший приветственно замахал руками и пошёл мне навстречу.

– Алексей Северинов, репортёр, верно? Меня Эрта уже предупредила. А я Джек Ривз, лаборант-аналитик, будем знакомы.

Мы пожали друг другу руки в старом земном приветствии и практически сразу же перешли на «ты». Джек пояснил, что место для меня уже приготовлено в его жилище и взялся проводить, показать дорогу. Мы подошли к двухместной палатке, которая, вместе с ещё тремя такими же, стояла метрах в двухстах от основной.

– Ну вот, располагайся, вот твой лежак, – проговорил Джек, когда мы вошли внутрь, – а я с твоего позволения пойду, много дел. Если что понадобится, найдёшь меня в лаборатории, вход там, где мы встретились.

Оставшись один, я осмотрелся: просторное помещение, восемь на пять метров, с натяжным полом и ванной комнатой с дверью-гармошкой. Стенки и пол укреплены современным металлотоидным сплавом, способным противостоять даже выстрелам из лёгкого оружия. Похоже экспедиция опасалась каких-то враждебных действий со стороны обитателей планеты. Что ж, возможно в этом есть определённый резон.

Я, не распаковывая, положил свою сумку рядом с лежаком, взяв только корвидео из бокового кармашка – небольшой видеорегистратор, который можно было легко закрепить на плече или, в случае необходимости, перевести в режим полёта или зависания в воздухе – вещь незаменимая для интервью или съёмок на местности.

Откинув полог, я вышел наружу, и практически сразу же увидел идущего к палатке человека. Чуть ниже меня, возможно метр и семдесят восемь сантиметров, загорелый, с окладистой бородкой, внимательным оценивающим взглядом глубоко посаженных глаз, орлиным носом и плотно сжатыми губами. На вид ему было лет сорок, хотя многие марсиане выглядят немного старше своего биологического возраста. Одет он был в куртку с подогревающей подкладкой, сейчас расстёгнутую, зелёную рубаху, широкие штаны для лазания по горам и горные же ботинки туриста. На голове залихватски сидела кепка защитной коричнево-зелёной окраски. Судя по имевшимся у меня фото, это и был руководитель экспедиции Элар Шаркаши. Я заметил, что он немного приволакивает левую ногу, что было очень необычно, ведь на Марсе имелась известная на многих планетах современная клиника коррекции.

Я поднял руку в приветствии и двинулся ему навстречу.

– Вижу, вы уже обживаетесь, – произнёс профессор после нашей церемонии представления, – пойдёмте, я вас познакомлю с нашей командой.

Мы двинулись по направлению к самой большой палатке.

Очутившись внутри палатки, я с интересом огляделся. Передо мной был просторный зал, в центре которого находился внушительый ряд полок с различным оборудованием. Приборы различных размеров и назначения, некоторые известные мне, например анализатор образцов почвы и скальных пород, некоторые увиденные впервые. Все они были связаны сетью проводов, которые, собранные в толстые пучки, вели к концентраторам и преобразователям сигналов промышленных компьютеров, выводящих информацию на развёрнутые на шести лабораторных столах метровые виртмониторы.

– Это наша основная лаборатория, – профессор обрисовал рукой круг в воздухе, – как я понял, с нашим лаборантом-аналитиком Джеком вы уже знакомы, а вот как раз и наш помощник лаборанта и врач экспедиции, Мари Эрнандес.

Шаркаши показал рукой в сторону одного из виртмониторов. Рядом с ним, полуобернувшись к нам, стояла высокая блондинка лет двадцати семи, одетая в металлизированный халат и спортивные ботинки. Её миловидное лицо с тонкими бровями, прямым носом и сжатыми губами выражало недовольство выводимыми на мнемоэкран данными. Услышав своё имя, девушка на мгновение оторвалась от экрана, повернулась в нашу сторону и приветственно помахала рукой. Затем вновь стала следить за информацией, непрерывно предоставляемой ей компьютером.

– А вот там, рядом с аккумуляторами, наш Интеллектор, многофункциональный робот с новейшей кристалломатрицей – подобные роботы применяются в разведке неисследованных планет. – я уловил нотки гордости в голосе профессора и с интересом посмотрел в сторону приборов у стены палатки. Робот, похожий на высокого, около двух с половиной метров, человека, как будто закованного в доспехи повышенной защиты астроразведчика, стоял у стойки с недавно привезенными приборами и похоже производил наладочные работы, своими пальцами из темного пластика водя по экранам управления контроллеров и задавая какие-то настройки. Его овальная голова на длинной шее, немного приплюснутая сверху, поворачивалась в ту или иную сторону, в зависимости от местоположения того или иного настраиваемого прибора.

– Мы зовём его Фрол, – продолжал меня просвещать профессор.

– Робот же, услышав своё имя, повернул к нам свою голову, под его прозрачным забралом можно было рассмотреть четыре, похожих на выпуклые линзы, следящих устройства, и заговорил:

– Рад познакомиться с вами, журналист Северинов, зовите меня Фрол, – пока он говорил, следящие устройства подсвечивались зелёным цветом, а по окончании они вновь стали серовато-голубоватыми. Я было хотел церемонно ответить, но Фрол, видно посчитав приличия соблюдёнными, вновь повернул голову к приборам и продолжил своё занятие.

Шаркаши, с полуулыбкой наблюдавший за этим действием, продолжил:

– А Эрта, которая вас встречала на посадочной площадке – наш пилот-универсал, техник и также второй врач экспедиции. Думаю с её способом вождения вы ещё познакомитесь. Собственно это весь наш состав, добавлю только, что робот у нас является главным поваром, а обед у нас ещё только через два стандартных часа, так что, если вы голодны…

Я отрицательно мотнул головой: как журналист, я никогда не упускал случая задать несколько вопросов, тем более главе экспедиции.

– Благодарю, я плотно позавтракал ещё в астролёте, так что буду питаться как все, по расписанию, – я улыбнулся, – но сейчас хотел бы задать несколько вопросов, если не возражаете.

– Почему бы и нет, я всё равно хотел немного пройтись.

Мы вышли из палатки и неторопливо пошли вокруг лагеря. Я активировал всё своё оборудование, чтобы не упустить ни одной детали из нашего разговора и в то же время заснять весь лагерь.

– Профессор, я пытался навести справки, с какой целью была создана ваша экспедиция, и с удивлением обнаружил, что она не первая на эту планету и что та, прошлая, даже располагалась на той же территории, что и ваша. Так почему вы выбрали именно это место? И какие цели стоят перед вами сейчас и связаны ли они как-то с той предшествующей?

Профессор на минуту остановился и правой рукой задумчиво погладил бороду, затем снова продолжил прогулку.

– Хм-хм, это довольно долгий рассказ, но раз уж мы выбрались пройтись, а до обеда еще много времени, то вот он…

Он немного помолчал, собираясь с мыслями, и затем продолжил:

– Действительно, восемь земных лет назад здесь была экспедиция, изучавшая нравы и обычаи аборигенов планеты. Лагерь, кстати, располагался около полумили от нашего, вероятно из-за того, что с той позиции быстрее пройти к нескольким оазисам, где обитают так называемые Мудрецы земли. Так в племенах называют нескольких отшельников, постоянно там живущих. В то же время, недалеко проходит основная тропа миграции племён, когда наступает засушливое время года.

Я внимательно слушал, готовя в уме новые вопросы, прибор корвидео бесшумно парил над моим плечом, фиксируя наше общение и по ходу дела отправляя пакеты данных на спутники местной паутины связи.

– Всего в экспедиции работало три человека, – Шаркаши опять помолчал, поглаживая рукой бороду и потом, как будто что-то решив для себя, продолжил более громко, – в общем то это все, что мне известно наверняка. А далее идут отдельные отрывочные сведения, которые я почерпнул из различных докладов и отчётов, после того как этих троих эвакуировала Служба Аварийного Спасения. Один из исследователей скончался уже на корабле, по пути на Марс, в международный госпиталь, второй долго лечился, выздоровел и затем сразу же завербовался в службу наблюдения за флорой одной из планет пограничной системы. Эта планета находится настолько далеко от центра, что связь с ней довольно затруднительна. А вот третий благополучно добрался до Марса, там ему дали добро на полёт на Землю, к своему дому, потому что врачи нашли его полностью здоровым. С этим-то третьим мне удалось переговорить лично.

В этот момент мы с профессором дошли до палатки-трапезной, к которой снаружи была пристроена длинная пластиковая скамейка с ажурной спинкой. Шаркаши жестом пригласил меня садиться, и сам присел на скамейку, повернувшись ко мне. Я сел, проверив индикатор работы на корвидео, облокотился на удобную спинку и приготовился слушать далее.

– Да, лично переговорить, – профессор сидел сгорбившись, но потом распрямился и, вздохнув, продолжал, – если говорить в общем, то он рассказал следующее: всё шло нормально, пока они не наткнулись на обелиск, или скалу, похожую на длинный прямой заострённый зуб. Рядом с ним экспедиция нашла останки некоторых подземных сооружений, выходящих на поверхность недалеко от этого обелиска. Они хотели было оставить исследования этих руин, так как это не входило в их задачу, но второй исследователь стал настаивать и заявил, что будет это делать за счет своего свободного времени. На том и порешили.

– Прошло немного времени, и руководитель экспедиции стал замечать, что второй исследователь всё больше времени пропадает среди руин, он даже перестал приходить на обед и ужин. Руководитель решил прояснить ситуацию у второго исследователя и пошёл к скале. Первый исследователь, а это был именно он, с кем я беседовал, рассказал мне о событиях, которые он наблюдал лично.

– Вот что известно с его слов: приблизительно через час, после того, как руководитель ушел, в лагерь прибежал второй исследователь и спешно забрал один из лазерных резаков, которые применялись для получения материала проб из местных камней. Первому всё это показалось очень странным: человек, который фактически ночевал последние дни среди руин, хватает лазер, и, даже не взяв контейнер для проб, бежит обратно к руинам. Первый исследователь последовал за ним, но подойдя к скале, понял, что опоздал. Рядом со скалой-обелиском без движения лежали два тела: руководитель метрах в двенадцати от скалы, лицом вниз, уткнувшись в небольшой холмик песка – похоже было, что он пытался ползти. В метре от скалы, широко раскинув руки, лежал на спине второй исследователь: в полуметре от него валялся лазер. Второго исследователя окружал круг из выжженной земли, будто человек пытался отбиться от какой-то опасности, грозившей со всех сторон.

– Первый исследователь перенёс тела в лагерь и вызвал по планетарной связи помощь, а дальше вы всё знаете.

Профессор развёл руками, как бы говоря: вот всё, что могу рассказать, затем решительно встал и рукой махнул в сторону палатки:

– Похоже мы договорили до времени обеда, наши уже собираются.

Я обернулся и увидел подходящих к нашей палатке, неспешно перекидывавшихся между собой фразами, Джека и Эрту.

Поднявшись со скамейки, я всё-таки решился задать ещё вопрос, который меня очень волновал:

– Но всё-таки, профессор, что заставило вас собрать подобную, отлично оснащённую, экспедицию? Ведь, если не принимать во внимание несчастный случай, произошедший в прошлом, эта планета и даже некие древние развалины не являются чем-то исключительным в нашем уголке Вселенной. Тому есть многочисленные примеры.

– Хм-хм, – Шаркаши вновь задумчиво погладил рукой бороду, – первое, что следует отметить: когда я и привлечённые мной специалисты проанализировали все имеющиеся в наших руках отчеты о жизни и экспедициях на этих землях, то оказалось, что не складывается цельная картина произошедшего. То есть в любой рисуемой нами модели событий того памятного дня не хватало какой-то очень существенной детали, будто кто-то или что-то произвело очень мощное и длительное энерго-информационное воздействие на участников экспедиции, а затем исчезло, не оставив никаких следов. Кроме, конечно, глубоких психологических травм у самих исследователей. Похоже здесь произошло что-то, что никогда не наблюдалось на этой планете со времени её открытия и начала изучения, а это, представьте, было 18 лет назад. Существенно отличается.

– Профессор глубоко вздохнул и внимательно посмотрел мне в глаза, как бы ища моей поддержки:

– – А другая причина: второй исследователь – мой родной дядя, Радл Шаркаши, и я должен понять, что случилось среди этих развалин. Я не верю ни в его рассеянность ни в возможное недомогание, что заставило его случайно активировать лазер и поливать землю огнём…

После этих слов, к уже существующим, у меня добавилось ещё больше вопросов, но обед и ожидающие нас сотрудники экспедиции заставили повременить с расспросами и пойти вместе с профессором «заморить червячка».

После обеда большинство сотрудников вместе с профессором остались в лагере, занимаясь текущим анализом накопившихся полевых образцов, а меня, вместе с Эртой Орвали, отправили знакомиться с обретшей нехорошую славу скалой. Мы выехали из лагеря на одном из небольших двухместных гравиховеров, которые в наше время можно легко сделать на любом формпринтере, и помчались по направлению к скале. Эрта сразу же безоговорочно заняла место водителя и сейчас уверенно вела машину к цели. Мне в этой двухместной, с открытым верхом, повозке естественно досталось место пассажира, и теперь я поглядывал по сторонам, наблюдая почти ровную пустынную местность, с редко растущими тут и там низкорослыми пучками кустов. Изредка, когда машина шла низко над поверхностью земли, из под полусфер ховербустеров разбегались фонтанчики песка и пыли, оставляя на местности следы какой-то большой проползающей по пустыне ящерицы.

Уже минут через двадцать мы были на месте. Эрта плавно снизила ход и опустила гравиховер в метрах ста пятидесяти от внушительного серовато-коричневого зуба, как будто внезапно выскочившего на нашем пути из земли. Таково, по крайней мере, было моё первое впечатление от этой скалы.

Эрта осталась у ховера налаживать что-то в системе позиционирования аппарата, я же пошёл поближе познакомиться с возвышающимся впереди гигантом. По дороге, настраивая оборудование для трансляции, я размышлял над строгим наказом моей проводницы «без неё не соваться в подземное строение», но по мере приближения к грандиозной конструкции, вырастающей из земли посреди пустынной, практически однотонной коричневато-сероватой местности, все мои мысли постепено переключились на этот феномен.

Сама конструкция действительно напоминала гигантский, сверху оканчивающийся двумя вершинами, зуб. Приблизительно метров пятьдесят в высоту, он имел отчётливо различимую форму параллелограмма со скруглёнными рёбрами, наверху переходившего в две призмы, одна раза в два выше другой. Зуб, у основания метров двенадцати шириной и длиной метров семи. Я с досадой подумал, что не догадался захватить с собой никаких измерительных инструментов и поэтому приходится всё оценивать «на глазок». Вплотную подойдя к Зубу, я стал внимательно осматривать его поверхность. Тёмно-серого цвета с многочисленными прожилками более светлых оттенков, поверхность зуба напоминала поверхность обработанного земного гранита, которая была изуродована какими-то массивными бурыми наростами с многочисленными вкраплениями разноцветных камней. Создавалось впечатление, что некие строители хаотично накидали раствора на обработанные стороны камня и потом ушли, забыв о конструкции, а ветер в свою очередь дополнил картину, украсив наросты поднятыми с земли камешками.

Моё внимание привлёк свободный от наростов лоскуток поверхности зуба, настолько гладкий, что мог служить мутным, но всё же зеркалом, в котором угадывались очертания моей головы. Я протянул руку, чтобы потрогать это «зеркало». Пальцы коснулись твёрдого холодного камня, ощутив покалывания от мелких, почти незаметных для глаз, острых выступов. Мне подумалось, что эти острые выступы похожи на выдвинувшиеся усики или антенны для оценки ситуации за пределами среды этого каменного нагромождения. Прямо как улитка выдвигает свои усики из своего домика. Домик, кстати, формально тоже имеется, если считать развалины, находящиеся неподалеку, за подобное жилище. И что-то я, похоже, позабыл о необходимости посетить это очень интересное сооружение. Я поморщился и поднёс руку, отняв её от поверхности камня, чтобы потереть лоб. Что-то попыталось всплыть из подсознания, что я должен был бы вспомнить, но не смог. Ладонь руки оказалась перед глазами. Я заметил капельку крови, показавшуюся на подушечке пальца, похоже один из острых выступов пробил кожу.

Ярко-бордовая капелька напомнила мне одно событие из моего далёкого прошлого. Моя бывшая жена, художник-реалист – занятие, которое предполагает с головой окунаться в те события, которые ты пытаешься отобразить на электронном холсте. Однажды я, войдя в её мастерскую, увидел её руку, залитую кровью, вот такого же ярко-бордового цвета и, естественно, страшно перепугался. Оказалось, что это жена попробовала своё новое сочетание красок: она воссоздавала сценку из охоты на вепря в древние рыцарские времена. Помню тогда она смеялась и весело шутила.

Я подумал, что часто её вспоминаю, несмотря даже на то, что мы расстались вот уже пять лет назад. Не могу выбросить из памяти, хотя, надо признаться, выбрасывать из памяти не пытался. Вот и сейчас вспомнилось, как она стояла перед открытым окном и луч света подчеркивал её фигуру, одетую в полупрозрачное белоснежное платье. Свет плавно огибал её фигуру и искрился на кромках материи. Да, свет. Свет…

Из задумчивости меня вывели шаги Эрты, под её ботинками песок поскрипывал, будто исполняя куплеты какой-то, ему одному ведомой, песни.

– Ну как впечатление? – она показала рукой на скалу.

– Интересная форма, местность равнинная, и она одна на этой земле. Высится в гордом одиночестве посреди пустыни.

– Да ещё и вглубь земли уходит на 34 метра, – Эрта топнула ногой, как бы подтверждая сказанное.

– Поразительно. Вы не думали, откуда это всё здесь взялось?

– Профессор полагает, что это остатки неких древних сооружений, возможно определённого культа. Анализы проб, взятых из скалы, говорят, что это камень, довольно часто встречающийся на этой планете. Вот только откуда он здесь, в виде скалы, выяснить не удалось. Представители племен не хотят говорить на эту тему, а обитающие неподалёку Мудрецы к себе чужаков не пускают.

– А у тебя самой какое мнение на этот счёт?

– Ну высказывала я тут одну идейку: а что если это кто-то хотел построить антенну для исследования Вселенной? – Эрта улыбнулась. – Равнина, посреди высокий шпиль, а по окружности постепенно вырастают холмы. Чем не чаша телескопа?

– И что же профессор?

– Сказал, что эта версия тоже имеет право на существование, но больше ни о чем подобном мы не разговаривали. Ну что, пройдёмся к развалинам?

Я молча кивнул, мы отвернулись от скалы-зуба и зашагали ко входу в развалины подземного строения.

Если не знать, что рядом с гигантским зубом есть какое-то строение, то можно было бы его просто не заметить. Место древней постройки обозначал едва-едва возвышавшийся над землей холм, приблизительно метров восьми в диаметре и меньше метра в высоту. Вход в развалины был скрыт в вырытой в холме яме, одну сторону которой занимали достаточно пологие ступени, выложенные каменными плитами, на удивление хорошо сохранившимися, конечно если не считать многочисленные трещины, поселившиеся на каждой из них. Вход также был выложен обработанными каменными блоками и являлся достаточно широким для прохода одновременно двух человек в колонне, и достаточно высоким, чтобы ни Эрта, ни я не шли, нагнув головы.

Когда Эрта молча подвела меня к ступеням, я на минуту остановился, чтобы задать режим съёмки своему корвидео. Прибор зажужжал в ответ и устроился у меня на плече, выражая готовность вести репортаж, несмотря ни на какие препятствия. Что ж, мы готовы к исследованиям, и развалины ждут. Я перевел взгляд с корвидео на тёмный прямоугольник прохода.

В дверном проёме, в серовато-коричневой сумеречной пустоте неосвещённого коридора, клубилась едва заметная белая дымка. Это походило на некое дыхание, ветерок от которого поднимает частицы пыли в воздух, создавая из них причудливые узоры. Частицы и сами были непротив потанцевать и поводить хороводы над полом. Я улыбнулся и поднял руку показать Эрте на это действо.

– Погоди! Что это? – возглас Эрты заставил меня вздрогнуть и взглянуть, что она имеет в виду.

– Вот… Твой большой палец, – Эрта кивком показала на мою поднятую руку. Я перевел взгляд на свои пальцы – на большом пальце виднелась дорожка уже подсыхающей крови.