Текст книги "Заблудшая душа"

– Нет, ваша милость. Необходимые документы доставил сентар Пазаро Ропуош.

– И чего же это советник держал настолько неблагонадежного сентара так близко от города?

– Не очень-то и близко, ваша милость, – загадочно улыбнулся адъютант. – Легион сентара Ропуоша находится дальше всех от Койсума. Он реквизировал все транспортные средства в городах по пути следования и провел усиленный марш.

– Даже не знаю, как к этому относиться, – хмыкнул я, но не стал затягивать с размышлениями. В палатке в этот момент кроме Харита находились только Лован с Выиром, и я сразу повернулся к сотнику. – Так, косолапый, отправляй бойцов, пусть берут советника. Кстати, как там насчет гонцов из охраняемого дома?

– Были двое. Всех взяли, но пока они молчат. Я не стал применять пыток.

– Теперь можешь. Хоть режь из них ремни, но они должны петь, как весенние птички.

– Повиновение генералу! – кивнул сотник и вышел из шатра.

Дархат принес бокал разведенного водой вина и тут же был отправлен за очень резким сентаром. Им оказался парнишка лет двадцати – все в его внешности выдавало дворянское происхождение, что не удивляло: ведь фамилию Ропуош носил один из герцогских родов империи. Почти косая сажень в плечах, белокурый и голубоглазый – ну чистый ариец. В глазах парня горел тот драгоценный огонь, что отличает романтика от циника и настоящего рыцаря – от мудрого короля. Это был опасный для его хозяина огонь, но при этом – самая большая драгоценность для честного человека. Он не пытался выслужиться перед генералом, а хотел служить своей родине, как бы высокопарно это ни звучало.

– Ну здравствуй, сентар Ропуош, – по-старчески прямолинейно обратился я к парню. – Расскажи мне, шустрый ты наш, как такому молодцу удалось получить патент сентара?

Парень, похоже, ожидал чего угодно, втайне надеясь на похвалу, а я с ходу наступил на больную мозоль. Ропуош пошел пятнами, что сделало его очень похожим на юного Харита. Только сентар был на две головы выше и в полтора раза шире моего адъютанта.

– Это отец купил патент, – упрямо сжав губы, не стал скрывать подноготной своего назначения сентар.

– И ты сегодня доказал, что вполне достоин этого звания.

Парень вновь засиял, и, чтобы он не лопнул от самодовольства, его следовало немного приземлить.

– Но загонять легионеров до полусмерти было неразумно. А за дисциплину и документы благодарю.

– Повиновение генералу!

– Отправляйся в свой легион и готовь его к отдыху. Завтра вас ждут большие испытания.

Когда сентар ушел, я повернулся к Ловану:

– И как его до сих пор не разорвали ветераны?

Центурион хитро ухмыльнулся и сначала ткнул пальцем в свои знаки различия, а затем обозначил жестом деньги. Кстати, здесь денежные единицы обозначались трением пальцев – так же, как и на Земле. Вот такая странность, и думай что хочешь.

Из пантомимы Лована стало понятно, что отец Пазаро – что-то мне подсказывало, что это был сам герцог Ропуош, – не мудрствуя лукаво подкупил либо обоих, либо одного из центурионов, и они носились с парнем как с расписным яйцом. Впрочем, результат был впечатляющим, а то, каким образом его добились, меня не интересовало. Если и другие легионы поведут себя так же, то делать мне здесь нечего и остается лишь потрясти «курятники» легионных управ.

Увы, реальность оказалась намного печальнее: лишь к обеду показались разрозненные сотни под руководством тирахов из ближайшего гарнизона. И это через полтора дня после того, как был получен приказ!

Центурии собирались медленно и нехотя, а половинчатый легион не набрал своего состава и к ужину. Впрочем, наблюдать за этой печальной картиной мне было некогда – «медведи» Выира привезли советника Добулана. Барон был слегка помят, поэтому больше зол, чем перепуган. Он изрыгал угрозы, буквально тыча мне в лицо связанными руками.

– Я требую наказать быдло, которое посмело прикоснуться к дворянину. Да за такое по древним законам империи лишают головы!

– Это был мой приказ, – жестко перебил я барона, честно говоря, не зная, что с ним делать.

– О ваших приказах мы еще поговорим!

– Говорить вы будете в имперской тайной канцелярии. – Название фискального органа я вспомнил не сразу, но, когда вспомнил, тут же пустил в ход.

Барон немного остыл, но его страха хватило ненадолго, что говорило о слабости данного учреждения. Будь канцелярия под Кровавым Моржом – барон бы так не хорохорился. Хотя лиха беда начало, может, граф доберется и туда.

– Да уж, поговорим, особенно о вашем самоуправстве! – не унимался советник.

– У меня есть доказательства вашего воровства.

– А у меня есть столько влиятельных друзей, что вы можете подтереться этими бумажками! – нагло ухмыльнулся барон.

И очень зря: он-то не знал, что перед ним не совсем генерал Сакнар, и даже не догадывался, насколько мне плевать на его намеки.

– Барон, – с кривой ухмылкой тихо сказал я, уже не используя звания этого человека, – ты вспомнил о древних законах империи. Кстати, что по этим законам полагается делать с ворами? При этом без долгих разговоров и прямо на месте преступления?

Барон не сразу понял, о чем идет речь, а вот «медведи» догадались моментально. Два здоровяка, которые на всякий случай остались в шатре, схватили пухлого и уже совсем испуганного барона под ручки, избавили от веревок и прижали левую руку к столу. Ловану хватило одного короткого кивка.

– Вы не посмеете меня-а-а-а-у-у-у!!! – Возмущенный вопль барона перешел в долгий вой, и он неверящими глазами уставился на собственную кисть, с глухим стуком упавшую на пол.

«Медведи» ловко перетянули культю и замотали ее тряпкой, при этом почти не забрызгав стол кровью.

Барона выволокли наружу, а лица моих приближенных так и остались бесстрастными. Похоже, они и сами не знали, как к этому относиться. И только юный Харит, приглашенный на разбирательства в качестве толкователя доказательств, выказал свое отношение к происходящему уже за пределами шатра, опорожняя желудок.

После этих событий настроение у меня было более чем боевое, и приползшие уже к вечеру еще четыре легиона я встретил, так сказать, во всеоружии.

Еще одну бессонную ночь пришлось провести в собеседованиях с центурионами все прибывающих легионов, но уже к рассвету начались перемены. Двенадцать неполных легионов, успевших собраться на полигоне, новое утро встретили как шесть полных. Командовали ими пять прежних сентаров и один повышенный до сентара центурион. И то оставшимся на старых должностях командирам легионов еще предстояло доказать свое право на занимаемую должность и «стильные» бляхи. Иммунитет был только у молодого Ропуоша.

И все же имелись шансы на то, что остальные проснутся и осознают всю серьезность происходящего: ведь у них имелся наглядный пример – четыре половинчатых легиона, прибывшие уже после рассвета, отправились прямиком на границу, но уже под руководством центурионов – их сентары так и не появились.

Следующим номером этого цирка стала военная игра. В имперской практике подобного не было, но я не стал изобретать велосипед и решил использовать опыт земных военных, а точнее – свой собственный опыт участия в юношеских военизированных играх. Моя служба в армии была далека от показательных учений и необходимых знаний не дала.

Первым заданием для едва пришедших в себя легионов было восстановление полигона в первозданном виде. Раскопки начались прямо с рассвета и уже к полудню выявили аутсайдеров – один из вновь объединенных легионов отказался выполнять приказы.

«Бунтари» получили еще один крохотный шанс – в их расположение направились гонцы с письмами, в которых всем центурионам предлагалось самостоятельно исправить положение. В итоге – объединенный легион возобновил работу, а самый деятельный центурион стал сентаром. С наведением порядка была небольшая заминка, которую даже постарались скрыть от свирепого генерала – после событий с наказанием советника мое окружение побаивалось реакции слегка неадекватного командира.

Одна центурия провинившегося легиона, во главе с бывшим сентаром, потребовала встречи с императором. Тогда в дело вступили «медведи» и одна центурия из легиона Ропуоша. Бунтарей аккуратно вытеснили в лес к югу от Койсума, где и «упаковали» самых буйных, остальных вернули в легион. Как напутствие легионеры получили уверения в том, что, если бы о бунте стало известно генералу, «упаковкой» дело не обошлось бы – головы смутьянов уже красовались бы на шестах вокруг полигона. В полном составе.

Об этом мне по секрету сообщил Дархат, но уже тогда, когда все закончилось и бунтари вовсю копали землю. И то он опасался, что я пошлю карательную команду за этими «идиотами», как выразился десятник.

Конечно же их опасения были напрасными – после случая с советником меня немного подташнивало и слегка потряхивало. И не только от вида крови и воплей покалеченного человека, но и от осознания изменений в собственной психике. Если так пойдет и дальше, можно докатиться до чего угодно, даже до славы кровавого маньяка.

Моей растерянностью тут же попыталась воспользоваться душа генерала, но, получив очередной ментальный удар, вновь откатилась на старые позиции.

Атака встряхнула мне мозги и заставила выбросить из головы всякую дребедень – советник получил по заслугам, а легионеров обезглавливать я не стал бы даже в случае нападения на собственную персону.

Углубив рвы и насыпав солидные валы, легионеры уже вздохнули с облегчением, но не тут-то было. «Дорвавшийся до власти старый маразматик» – по-моему, именно это определение гуляло в легионах – поставил новую задачу.

План будущих маневров мы разрабатывали почти сутки. Для этого я создал небольшой штаб, в который вошли: Выир, Лован, Ропуош на пару с седым центурионом, который на данном этапе жизни заменял юноше отсутствующий опыт и часть мозгов. А под конец из города был вызван Млет Келсо.

В городе теперь царил порядок, больше присущий мужскому монастырю, – возможно, это перебор, но в период Сбора и Ревизии это нормально. Келсо вообще показал себя как неплохой стратег и пользы принес больше всех присутствующих, в том числе меня самого.

Вторым по полезности неожиданно оказался Дархат, который сначала сновал туда-сюда с выпивкой и закуской, а затем протолкался к столу и начал «тыкать пальцами», причем довольно разумно.

Ко второму послеполуденному колоколу, когда основная часть легионов заканчивала работу, к сентарам отправились гонцы с новыми приказами. Кстати, легион Ропуоша уже час как отдыхал – вот что значит юношеское рвение и грамотно распределенные деньги папаши.

Через двадцать минут после отправки гонцов забитый войсками полигон словно взорвался движением – большая часть легионеров, выстроившись в прямоугольники тирахий, центурий, потянулась стройными колоннами в сторону главного выхода. Легион Ропуоша, уже получивший первый номер, в который раз оказался в авангарде. На полигоне осталось три легиона, но и там бойцы судорожно докапывали рвы, чтобы успеть за ушедшим войском: всем уже стало понятно, что генерал не шутит. До императора далеко, до Единого и всех его святых высоко, а свирепый генерал – вот он, ближе некуда.

Разбор бумаг, доставленных из легионов «летунами», затянулся еще на несколько часов, и наша веселая компания отправилась в путь, когда до заката оставалось не больше трех колоколов.

Примерно час пути послужил для моих немного расшатавшихся нервов настоящим бальзамом – прикрепленный ко мне битюг с непонятной кличкой Хохотун лихо скакал по дороге, а я осматривал окрестности. В этот раз Выир не отставал от меня больше чем на корпус коня, а полусотня верховых «летунов» держалась сразу же за ним. Впереди двигался дозор из пяти всадников – они немного портили обзор, но того требовала элементарная безопасность.

Лован и Дархат реквизировали карету и теперь ехали с комфортом. В голове даже мелькнула мысль, что не мешало бы научить ординарца верховой езде, но тут же пришла грусть. Я вспомнил, что живу этой жизнью даже не в кредит, а так, по недоразумению и злому умыслу. Все мои действия были абсолютно бессмысленны, но так хотелось жить полной жизнью, делать что-либо важное, полезное если не для себя, так хотя бы для других.

К счастью, я не успел нырнуть в депрессию – впереди показалось первое «поле битвы». На довольно обширной поляне между двумя массивами леса красовались два боевых лагеря имперских легионов. Аккуратные шестиугольники защитных валов, состоящих из еще не высохшего грунта, щетинились тупыми «зубами» специально незаостренных колов и нависали над провалами рвов. Первый легион идеально справился с задачей благодаря грамотному командованию и как минимум получасовой форе. Впрочем, условный противник Ропуоша в данный момент заканчивал свои приготовления, так что до заката можно даже устроить показательный бой.

Условия схватки были просты, как мычание, – легионы должны поочередно атаковать противника и постараться захватить лагерь. Пользоваться можно было только кулаками, обратной стороной копий и щитами, а призом была отправка в родной гарнизон без дальнейших мучений. Приз, похоже, оказался более чем достойным, и легион Ропуоша встретил яростное сопротивление, но подчиненные молодого сентара уже почувствовали себя избранными и продавили оборону с восточной стороны лагеря, сделав вылазку одной центурией. Командовал этой диверсией сам сентар в сопровождении уже знакомого седого центуриона.

К сожалению, рассмотреть все подробности боя было трудно, но то, что старый центурион держит молодого сентара практически на поводке, я заметил. И поставил плюсики обоим.

Командовавший обороной сентар хоть и бросил основные силы против главной атаки, но все же не оголил лесной стены. Бой был хоть и короткий, но яростный. Легионеры рычали, как бешеные львы, с остервенением вырывая крепко вбитые колья и врезаясь в прикрытые щитами ряды противника. Их условный враг с неменьшей яростью сталкивал нападавших в ров с помощью ударов тупых концов копий, тяжелых щитов и даже не менее увесистых зуботычин закованных в металл кулаков.

На минуту мне стало немного боязно – подобная ярость могла повлечь за собой серьезные потери в личном составе. Но отступать уже поздно.

Дабы не усугублять ситуацию, как только первые две тирахии ворвались в лагерь, я отдал приказ к отступлению. За моей спиной взвыли трубы легионерских глашатаев, и битва начала стихать. Но успокоились они далеко не сразу – еще где-то минут десять из захваченного лагеря доносились ругань и шум драки. Похоже, парни вымещали злость за все на свете – тяжелую солдатскую жизнь, чокнутого генерала и тупость собственных командиров.

К счастью, жертв «боя» было не так уж много – около полусотни легкораненых и просто изрядно помятых, полтора десятка разных переломов и одна сломанная шея. Погибшего было жаль, но, как выяснилось позже, несчастный случай произошел уже после боя, когда один из десятников придал молодому легионеру ускорения с помощью пинка. Направление было выбрано неверно, и легионер кубарем скатился в ров, где и погиб. Наказание чересчур злобного десятника я оставил на совести его командиров и объявил получасовой перерыв.

Матч-реванш прошел практически на закате. Неизвестно, повлияло ли это на расстановку сил, но легион Ропуоша отбил все атаки, несмотря на безумную ярость нападавших, и я был вынужден сделать финальный «гудок», объявив конец встречи и результат матча со счетом один – ноль.

Ночь укрыла огромную поляну своим одеялом из мрака, и оба лагеря словно вымерли. Умаявшиеся за день легионеры спали беспробудным сном, а дозорные выглядели как чучела, раскачиваясь от порывов ветра. Практически все дремали, повиснув на копьях: в этом мире еще не додумались забрать у постовых подобную подпорку. Но я не стал зверствовать и наказывать переутомленных людей, хоть и выходил несколько раз проверять посты, – нужно же было проветриться и немного отдохнуть от гвалта в моем шатре. А там творилось настоящее светопреставление – проходило обсуждение дальнейших действий новообразованной комиссии. Я понимал, что совсем скоро граф пришлет по мою душу, причем в прямом смысле этого слова, и придется ехать в столицу, но бросать начатое дело на полдороге не хотелось, и сейчас шло обсуждение, как именно продолжить проверку легионов, но уже без меня.

Глава комиссии Млет Келсо яростно ругался с «нянькой» молодого Ропуоша и еще одним сентаром. Стоявший возле них юноша помалкивал, лишь время от времени что-то робко вставляя. Выглядело это комично, потому что белобрысый парень был на голову выше всей троицы старших легионеров. Выир в свару не лез – его дело защита комиссии и силовые акции. А Дархат вообще игнорировал происходящее, понимая, что надолго генерал в этом дурдоме не задержится.

Информация о бесчинствах генерала наверняка уже достигла столицы, и с минуты на минуту стоило ждать вызова к императору. Десятник осунулся и погрустнел – будущие перемены пугали его, особенно тем, что он никак не мог понять сути происходящего. Мне было тяжело смотреть на верного пса генерала и понимать, что являюсь причиной всех его бед.

Идея с комиссией была спонтанна и необдуманна, руководство подобрано шапочно, но другого варианта не было. Единственно что удалось сделать толковое – это проверить информацию о наставнике молодого Ропуоша и о самом Млете Келсо. Оба оказались добросовестными и упрямыми служаками. Келсо вообще мог претендовать на пост сентара в пограничном легионе, но там была какая-то темная история, и его «сослали» во внутренний легион в том же звании. Копнув поглубже, Харит узнал, что бывший центурион что-то пронюхал о махинациях местного военного советника и, сам не понимая за какие заслуги, был переведен в более престижный легион. Так что для моих целей он подходил, может, и не идеально, но другой кандидатуры я не видел.

В спорах верхушки новой комиссии не участвовал только мой адъютант – умаявшись в плавании по информационному морю, Харит попросту потерял сознание и был уложен заботливым дедом прямо в мою походную постель. Все равно мне она без надобности.

Мы с Лованом приняли еще по одной колбе синеватой гадости, и сна не было ни в одном глазу. Но наряду с этим все чувства притупились – тело казалось деревянным, перед глазами плыл туман, и накатывала тошнота.

Но это было уже не столь важно – утром пришло письмо от графа, а еще через полчаса курьер принес требование императора явиться пред его светлы очи. Несмотря на всю срочность, я решил выступить еще раз, так сказать, на бис.

Объявив обоим легионам радостную весть, что они отправляются домой, я оставил основной штаб комиссии домучивать остальных, а сам с «медведями» и ревизорской командой Харита направился в славный город Пакинай.

В отличие от Койсума Пакинай был не только центром второго сектора внутреннего круга, но и перекрестком больших торговых дорог. Жизнь там бурлила и без загульных легионеров. Так что порядок поддерживали не армейские патрули, а стража бургомистра под пристальным вниманием наместника императора. Пакинай не являлся столицей провинции, но важность этого поселения требовала присутствия полномочного представителя императора. Эти обстоятельства и были основанием для того, чтобы заложить большой крюк на пути в столицу. В большом и богатом городе концентрация начальства на квадратный метр зашкаливала, и моих эмиссаров могли попросту послать подальше, да так, что даже «медведи» окажутся бессильны.

А вот пусть они попробуют остановить неадекватного генерала.

Млет Келсо провожал меня тоскливым взглядом, но я был уверен, что с проверками он справится и без меня. Вообще-то в дальнейших мучениях легионеров особой нужды не было – все мои репрессии был направлены на то, чтобы расшевелить застоявшийся водоем и заставить крупных рыб двигаться в нужном направлении. А тех, кто окончательно зарос тиной, выудить и убрать от власти. В дальнейшем это поможет оперативнее среагировать на нападение пока неведомого врага. В идеале не мешало бы сменить все внутренние легионы на пограничные, но времени на это уже не оставалось.

День выдался прекрасным – в небе резвились мелкие птички, окружающая местность, мягко переходившая из больших холмистых участков степи в лес и обратно, навевала умиротворение. Смена декораций тоже не давала скучать – в лесу шум листвы сплетался с птичьим пением в своеобразную симфонию, а на открытых участках в зарослях травы оглушительно звенели какие-то насекомые, возможно, даже цикады. И всю эту благодать щедро поливало своими лучами летнее солнышко. Именно оно заставляло жителей селений, довольно часто попадающихся на пути, улыбаться небольшому отряду военных, а детвора вообще была на седьмом небе от счастья и бежала вслед за нами еще пару километров за околицу.

Благодаря погоде и хорошему настроению дальняя поездка превратилась в легкую верховую прогулку с пикником на привале. Запасливый Дархат не поскупился и загрузил снедью целый воз, так что хватило всем.

Интересно, где он берет деньги? Копаться по такой мелкой причине в памяти генерала, рискуя заполучить приступ головной боли, не хотелось.

Ближе к ночи мне все же пришлось пересесть в карету, потому что Выир начал нервничать. Если днем окрестности просматривались даже в лесу, то из ночной тьмы могло прилететь все что угодно.

Когда солнце нырнуло за очередной лесок, а окрестности начали окутываться сумерками, сотник подъехал к карете и стукнул в окошко.

– Ваша милость, в лучшем случае мы доберемся в Пакинай к середине ночи. Может, остановимся в придорожной таверне, а с восходом поедем дальше?

– Хорошо, – согласился я, потому что идея трястись всю ночь в карете мне не улыбалась. Лучше посидеть в таверне, а утром продолжить путь верхом.

Ближайшее заведение для путников находилось в довольно богатой деревне дворов на двести, хотя я мог и ошибаться – дело было ночью. Но от окраины до небольшой площади с храмом какого-то святого мы ехали минут пять.

Наконец карета остановилась, и я уже предвкушал удовольствие от возможности хорошенько размять затекшие мышцы. В землю гулко ударили подошвы спрыгнувшего с кучерского места Дархата, а с другой стороны приземлился Лован. Десятник, как обычно, открыл дверцу и подал руку. Возможно, в этот раз я бы ею даже воспользовался, но вместо помощи Дархат неожиданно прыгнул вперед, вталкивая меня обратно в карету.

– Ты с ума со… – Я подавился своими же словами, увидев, что из шеи десятника торчит граненый наконечник болта.

Тугая струя крови ударила мне в лицо.

– Дархат!!!

Тяжелое тело десятника потянуло меня за собой, и мы вывалились из кареты. Я старался упасть так, чтобы не сделать хуже и без того находящемуся в критическом состоянии легионеру. Короткий взгляд по сторонам показал, что вмешиваться в бой уже нет необходимости – Выир рычал как шатун и с шумом рубился с кем-то в кустах за невысоким забором, а в переулок уже въехала телега, с которой как крупный горох посыпались «медведи» пешей охраны. Так что угроза миновала, но меня это не волновало.

– Лекаря! Быстро! Лекаря!!! Мать вашу!!!

Все попытки зажать рану в основании шеи легионера выглядели жалко, отчего становилось еще больней. Генерал любил этого вечно ворчащего и слегка хамоватого легионера, его память буквально била по мне воспоминаниями тех светлых моментов, которые они провели вместе, но и я сам успел привязаться к старику и готов был сделать что угодно, только бы он не умер.

На секунду показалось, что мне все же удалось зажать рану и кровь уже не вырывалась сплошным потоком, но где-то на задворках сознания упорно стучалось понимание того, что у этого события есть совсем другая причина.

– Все кончилось, ваша милость. – Над головой прозвучал тихий голос, подтверждая самые плохие предчувствия. – Его сердце уже не бьется.

– Откуда ты знаешь?! Ты же к нему даже не притронулся! – завопил я, поднимая голову и прожигая взглядом тщедушного мужичка средних лет в просторной хламиде целителя.

– Я вижу.

– Видишь, сволочь, так сделай что-нибудь, ты же маг!

– Ваша милость ошибается, – спокойно ответил лекарь и потупил взгляд.

– Ах ты ж… – В глазах помутилось, и я на секунду выпал из реальности.

Усталость последних дней, издерганные нервы и жуткий недосып сказались на рассудке. Когда все же опомнился, я понял, что надежно обездвижен руками Выира и Лована. К счастью, целитель не пострадал. Да и душа генерала не воспользовалась минутной слабостью – ему было еще хуже, чем мне.

– Отпустили, – скомандовал я сквозь зубы, но без крика.

Легионер и «медведь» отошли назад.

– Взяли кого-то живым?

– Конечно, ваша милость, – коротко кивнул Выир. – Троих.

– Веди. – Каждое слово я буквально выдавливал из себя через перехватившую горло ярость.

Пленники были крепко связаны и валялись у большого дерева. По их рожам и неестественно вывернутым пальцам было видно, что предварительный допрос уже прошел.

– Что удалось узнать?

– Молчат, сволочи, – сказал стоявший рядом с пленниками «медведь».

Лован в ответ на мой взгляд лишь пожал плечами.

Что ж, либо у нас тут идейные бойцы, либо они боятся заказчика намного больше, чем меня.

Ох зря, потому что в таком состоянии я сам себя боюсь. В голове почему-то всплыла фраза из одного шпионского фильма о том, что мужчины, в зависимости от типажа, боятся потери только двух органов. Вот сейчас мы это и проверим. Два пленника явно были простыми быками, а вот третий мог что-то знать. Его главную драгоценность вычислить удалось сразу по холеному лицу заправского ловеласа, закрученным усам и шикарной прическе.

Стоящий у дерева «медведь», увидев направление моего взгляда, легко вздернул «усача» за шиворот, как котенка. Пленный, слегка покачиваясь, обвис на могучей руке не выглядевшего напряженным бойца.

– Кто послал?

Убийца лишь презрительно изогнул в ухмылке разбитие губы.

– Ну что ж, давай по-плохому.

Как бы ни было противно, я жестко ухватил висящего бандита за мужское хозяйство, а другой рукой достал нож. Не знаю, откуда сценарист приснопамятного фильма достал эту информацию, но она оказалась верной – наглый до сего момента бандит сильно побледнел.

– Кто?

Ответ последовал сразу – похоже, плескавшееся в моих глазах безумие было более чем убедительным.

– Волан Секира.

– Зачем Волану убивать имперского генерала?

– Я не знаю.

Нож нырнул вниз, прорезая портки.

– Не знаю!!!

Безумная ярость схлынула, оставляя после себя усталость, но глухая ненависть никуда не делась и требовала выхода.

– Где живет Секира?

– Таверна «Усатый пень», но вам его не взять.

– Это мы еще посмотрим.

Бандит верил тому, что говорил, но местным криминальным изобретателям трудно будет удивить человека, избалованного множеством детективных и шпионских историй как в книжном, так и киношном формате. Я даже догадывался, как все пройдет.

– Этих в телегу. Тело Дархата поручите целителю, пусть со священниками позаботится о погребении, – скомандовал я Выиру, направляясь обратно к карете. – Позже проверишь, как сделают. А сейчас все по коням!

В Пакинай мы въехали где-то через час, едва не загнав коней и не разбив на ухабах карету и повозки. Бледные стражи у ворот быстро пропустили нас в город, не желая спорить со звероподобными здоровяками и залитым кровью безумцем с генеральской бляхой на груди. Может, им и закралась в голову мысль о преступном маскараде, но проверять подобную идею они не рискнули.

Прихваченный за компанию стражник, немного заикаясь от страха, показал путь к таверне, под двускатной крышей которой красовалась вывеска со стилизованным пеньком. У пенька помимо кривых корней, имитирующих руки и ноги, имелся толстый нос, глаза и огромные кавалерийские усы.

Уверенность захваченного пленника наводила на мысли об аномальной хитрости этого самого Волана Секиры, но при наличии почти полной сотни «медведей» любая хитрость становилась бесполезной.

– Выир, оцепить весь квартал. В дома не входить, но брать всех, кто сунется наружу.

Сотник кивнул одному из десятников, и тот растворился во мраке, а я повернулся к стражнику.

– Знаешь, как выглядит Волан Секира? Но перед тем как отрицательно мотать головой, хорошенько подумай.

Стражник, похоже, подумал действительно хорошо и робко кивнул. Он еще не понимал, что случилось, но все происходящее явно не вписывалось в его мировоззрение и очень пугало.

– Все, входим, – скомандовал я и потянул из ножен меч. На плечо тут же легла ладонь Лована, но была сброшена раздраженным движением руки. – Не сейчас, центурион!

Как ни странно, подручный графа не стал настаивать.

Пятерка «медведей» вошла в двери таверны, выбив ее вместе с частью стены. А еще десяток проскользнул в окна так тихо, что даже не было слышно разбившихся стекол. Я уже давно заметил, что неповоротливость и шумность этих бойцов – лишь выгодная для них маска. Вопли внутри таверны заглушили тихие щелчки арбалетов, но через секунду, войдя внутрь, я увидел, что из почти двух десятков посетителей умерли только трое, остальные вопили во всю глотку, ухватившись за конечности, куда попали болты. Еще два десятка «медведей» разбежались по всем комнатам таверны.

Округлившиеся еще больше глаза кабатчика показали, что тайный вход в подвал был найден необычайно быстро.

А чего он, спрашивается, хотел? «Медведи» находили тайники разбойников в огромных массивах леса, а тут несколько десятков квадратных метров.

Бегать по территории таверны я не стал и просто присел за стол. Что-то мне подсказывало, что здесь мы уже никого не найдем.

Так оно и оказалось – под таверной имелись довольно роскошные апартаменты местной «малины», а вот главаря, по уверениям стражника, среди присутствующих не было. Но я не расстраивался и просто ждал.

Минут через пять четверка «медведей» ввела в главный зал трех бородатых мужиков явно не мещанской наружности. Догадка о том, что главарь с приближенными сбежит по подземному ходу в другое здание, подтвердилась.

– Эти вылезли из заколоченного дома через дорогу.

Я повернулся к стражнику, и тот коротко кивнул.

– Ох, зря ты, Торан, мы же еще встретимся, – со злобной ухмылкой пообещал один из бандитов стражнику, так что спрашивать, кто именно является Воланом Секирой, нужды уже не было.

Главарь вел себя нагло – похоже, он еще не понял, с кем имеет дело, и принял «медведей» за каких-то необычных стражников.

– Кто заказал залетного генерала? – Я решил не разводить политесов и спросил прямо.

В ответ Секира презрительно плюнул на стол передо мной.

Я не стал реагировать на подобный пассаж и просто кивнул Выиру.

– Работаем жестко? – как о чем-то вполне обыденном спросил сотник.

– Более чем.

Через секунду крепкие руки швырнули главаря спиной на тяжелый стол и пригвоздили его конечности к толстым доскам с помощью кинжалов. Заметавшийся по комнате вопль заставил вздрогнуть всех бандитов.