Текст книги "Шеф"

Глава 6. Мархлош

– Ну, так пригласи ее в ресторан! Алкоголь и танцы классно сближают мужика с бабой.

– Какой к чертям ресторан? Она полагает, что я в долгах, как в шелках!

– Тем более, если ты пригласишь ее в ресторан, она будет в шоке! С ума сойти – еще глубже залез в долги только для того, чтоб доставить ей удовольствие! Никакой другой твой поступок не даст ей понять яснее, насколько великолепно ты к ней относишься. Говорю тебе: бабы тают от таких жертв!

– А если она откажется? Нет, не потому, что я ей не нравлюсь, а потому что… Ну, скажем так – не захочет усугублять мое положение?

– Ее отказ, в таком случае, будет значить, что ты ей не безразличен.

– Это понятно, но я решу, что причина отказа – в том, что я ей не нравлюсь. Я так решу, даже если она превзойдет своим красноречием Цицерона, чтоб доказать обратное.

– Черт возьми! Я не понимаю, за каким хреном ты перед ней корчишь из себя нищего?

– Проверяю ее на вшивость.

– Ты что, мудак? На какую вшивость?

– Ну, я хочу убедиться в том, что понравлюсь ей и без денег.

– Ох, и дурак! Да ты и с деньгами ей не понравишься!

– Почему?

– Да, блядь, потому, что ты нудный до тошноты! Вы с ней еще даже толком не познакомились, а ты уже устраиваешь ей какие-то идиотские, долбаные проверки на вшивость! Страшно представить, что ее ждет, если вы поженитесь! Просто ад! Скажу тебе по секрету – мне эту телку жаль.

– А как же мы с ней поженимся, если я, как ты сам сказал, не понравлюсь ей?

– А черт ее знает! Может она – голимая скотоложница! Если так – у тебя есть шанс. А если не так – у тебя нет шанса.

– Так что ты можешь мне посоветовать?

– Я могу посоветовать перестать отравлять ей жизнь своими закосами под виконта де Бражелона.

– Переведи…

– О, господи! Повторяю в двадцатый раз: пригласи ее в ресторан!

– Да как я могу пригласить ее в ресторан, если я сказал ей, что у меня нет денег?

– Ну и козел! Да ей точно похеру твои деньги – есть они у тебя или нет их…

– Так что мне делать?

– Что тебе делать? Скажи, что выиграл! Повезло! Удачно сыграл в рулетку!

– А если ей придется не по душе подобная склонность к азартным играм?

– Ты меня, сука, заколебал. И сильно. Предупреждаю в последний раз: если ты, паскуда, не прекратишь долбить меня этой темой, я с твоей девкой встречусь на днях и выложу ей про тебя всю правду! Пусть она знает, что ты лопатой деньги гребешь и просто из жадности до сих пор ей ни одной розы не подарил!

– Ты с ума сошел! Если ты так сделаешь…

– Не волнуйся, я пошутил. И знаешь чего… Я даже подумаю, что тебе еще посоветовать – при одном условии. Ты сейчас скажешь шефу, что меня нет, что я заболел… Ну, панкреатит обострился, и ты меня в больницу отвез! В какую – секрет. Не хочу, чтоб шеф ко мне приезжал – у него и так дел по горло. Мобильник я отключу. Он, кстати, и сел!

– Ты хочешь смотаться?

– Нет. Посижу в машине, пока ты будешь с шефом беседовать, а потом мы с тобой заедем за одной девкой, и ты отвезешь нас с нею в аэропорт.

– Разве ты сегодня летишь?

– Конечно! Я уже в отпуске!

– Шеф-то об этом знает?

– Как же ему не знать?

– А он не поручит мне твое дело?

– Переговоры? Конечно, нет!

– А почему ты в этом уверен?

– Право, не знаю, как объяснить помягче, чтобы ты не очень обиделся… Рожа слишком позорная у тебя!

– А причем тут рожа?

– Ты прав, тут дело не только в роже… Я полагаю, шеф сам ему позвонит.

– Не вешай мне лапшу на уши! Шеф ему звонит только в исключительных случаях.

– А по-твоему, то, что сейчас творится, это штатная ситуация?

– Почему ж ты боишься, что он тебя отправит к нему?

– Я боялся этого утром. Но за последние два часа ситуация изменилась, и очень круто. Шеф сам ему позвонит. Скорее всего, уже позвонил.

– Тогда почему не хочешь подняться к Шефу?

– Я не люблю, когда на меня орут. А он орать будет, и при том так, что стекла из окон повылетают! На ком ему еще отрываться, как не на мне? Кто, кроме меня, посмеет ему сказать. Что мы теряем концерны из-за того, что на проституток он тратит гораздо больше, чем на развитие производства? Ты ему, что ли, об этом скажешь?

– А зачем вообще ему говорить об этом?

– Затем, что я не могу смотреть на него кривляния… «Ах, какой я несчастный! Ах, один я тут бьюсь, как рыба об лед, а кроме меня никому ничего не надо!» Он вечно валит все на других!

– Мархлош, так вот потому-то я и боюсь, что он сам звонить не захочет!

– Ладно. Я поднимусь, но лишь для того, чтобы коротко объяснить ему ситуацию.

– А ты можешь сначала мне объяснить ее?

– Не могу… А ну, тормозни возле киоска!

– Мархлош, ну давай не будем время терять! Уже два пятнадцать! Кури мои сигареты.

– Ты еще шефу их предложи! Ручаюсь, что после этого он поднимет тебе зарплату. Притормози!

Машина остановилась. Хлопнула дверь. Олег попытался открыть глаза, но сил не хватило. Он уже знал, что лежит на заднем сидении мощного джипа, который мчался со скоростью свыше ста по шумному городу с небольшим количеством светофоров. Два странных кекса, часть разговора которых ему удалось, а точнее пришлось услышать, сидели спереди. Когда джип прекратил движение и один из них, выпрыгнув, побежал к киоску, другой зевнул и, забарабанив пальцами по рулю, фальшиво запел какой-то блатной мотивчик. В эту минуту Олег припомнил свою фамилию. Имя, возраст и пол он вспомнил до остановки.

Сознание возвращалось к нему этапами. Сперва стену, вставшую между ними, прогрызли какие-то тихие голоса. Слов было не разобрать. Олег поначалу вообще никак их не воспринял, эти голоса, потом начал думать, снятся они ему или нет, и вскоре пришел к заинтересовавшему его выводу, что не снятся. Спустя еще некоторое время он обнаружил, что слышит не только их – они нарастали, делаясь внятными, вместе с гулом транспортного потока и выделяющимся из этого гула ревом мотора, который точно имел какое-то отношение к перемещению его, Олега, в пространстве. Он продолжал работать и под фальшивый блатной мотивчик, хотя машина стояла. Справа просвистывали другие машины. Слева шли люди. Слышался детский смех. На лицо Олега падали солнечные лучи.

Олег продолжал тормошить за шиворот свою память. Она повисла на колокольне. Ни одного мгновения между прыжком с нее в туманную пропасть и пробуждением здесь, в машине с двумя какими-то идиотами, не всплывало. Свою экскурсию в город с качающимися фонарями Олег хоть смутно, но помнил и не пытался вспомнить ее получше. То, что произошло потом и то, что ждало его впереди, представлялось ему гораздо более важным и непонятным, чем пребывание среди призраков.

Впрочем, объяснение тому, что произошло, напрашивалось. Спецслужбы. А кто ж еще? Большой джип, вальяжные голоса. Бандитам он задолжал не настолько много, чтоб они могли с ним так поступить без предупреждения. Стало быть, ФСБ. Обычно у пробуждавшегося Олега болела лишь голова, если только ночью его не били еще по чему-нибудь. А сейчас тупая сонная боль охватывала все тело. Особенно сильно ныли колено, локоть, висок и нос.

Олег попытался еще раз разлепить веки, призвав на помощь все свои силы. Ему это удалось. Солнце нестерпимо резануло глаза, но он предпочел не опять закрыть их, а сесть. Ему удалось и это. Голова от усилия закружилась, перед глазами все поплыло, но Олег уже крепко держал свое затуманенное сознание, и оно, немного потрепыхавшись, полностью прояснилось.

За рулем сидел, обратив к Олегу свое широкое добродушное веснушчатое лицо, низкорослый и коренастый парень лет двадцати шести-двадцати восьми. На нем был костюм. Улыбаясь, парень промолвил:

– Доброе утро!

– Где я? – спросил Олег, озираясь.

– Как где? В машине, – был ответ мелкого.

– А машина где?

– Как где? В городе.

Олег не стал добиваться продолжения цепочки глупых ответов: страна, Земля, солнечная система, галактика Млечный путь и так далее. Он решил оценить обстановку самостоятельно и, занявшись этим, сделал ошеломляющее открытие: город, пересекаемый джипом, в данный момент стоявшим у тротуара, на углу двух проспектов, не был Москвой! Более того – этот город не имел отношения ни к России, ни к какой другой отсталой стране. Три факта навели Олега на этот вывод. Во-первых, уличное движение регулировал полицейский с умным лицом. Во-вторых, транспортный поток состоял только из приличных и очень чистых машин. Наконец, во взглядах людей, шагавших по тротуарам, стоявших у банкоматов, входивших в офисы, магазины, кафе, рестораны, банки и выходивших из них, читалась интеллигентная безмятежность, которую невозможно представить на лицах тех, кому посчастливилось дотянуть лет до двадцати восточнее Польши и западнее Японии.

У Олега возникло скотское ощущение, что он там, откуда его не выманишь и рулеткой. Оно возникло из-за того, что ввиду жары на многих молодых дамах одежды ниже пупка было только на одну нитку больше, чем допускается при общении с гинекологом, а выше пупка наиболее крупным предметом экипировки у них являлись солнечные очки. Следует добавить, что был час-пик, однако водители – все, включая блондинок, и пешеходы – все, включая подростков, вели себя по отношению друг к другу очень культурно, и что Олег упустил из виду еще одно обстоятельство, подтверждавшее то, что он угодил в страну высокого уровня, – повсеместную чистоту.

А кто бы на его месте не упустил из виду хоть что-нибудь? Глаза его разбегались, мысли путались. Он неплохо знал Западную Европу и мог с уверенностью сказать, что ею здесь не пахнет. Значит, Америка. Несомненно. Но черт возьми! Кто? Когда? Каким образом? Для чего!

Между тем, в машину вернулся тот, кого маленький называл Мархлошем. То был высокий крепкий худой брюнет лет тридцати трех-тридцати пяти с весьма длинным носом и ледяными насмешливыми глазами. Темно-синий костюм сидел на нем как-то лучше, чем на его напарнике. И вообще, все в нем было как-то получше. Каждым движением, каждым взглядом своим он производил впечатление профессионала по части драк, погони, стрельбы, выбивания информации и уничтожения трупов.

– Черти бы его взяли! Какого хрена он не подох? – заорал Мархлош, усевшись рядом с водителем и шарахнув дверью по джипу так, что тот едва устоял. Сия любезная фраза само собой относилась к вертевшему головой Олегу. Он удивился. Мелкий дал резкий старт и резко затормозил перед светофором. Не спеша закурив, Мархлош окинул Олега пристальным взглядом поверх плеча и вдруг, почему-то перестав злиться, задал вопрос:

– Как дела?

– Ничего дела, – растерянно произнес Олег. Мархлош отвернулся. Дождавшись переключения светофора, мелкий опять сорвал автомобиль с места и, искусно лавируя в многорядном потоке, разогнался до скорости, которая показалась приличной даже Олегу.

– Я ничего не могу понять! – воскликнул последний, переведя наконец глаза с мелькающих по обеим сторонам улицы полуголых красавиц и некрасавиц на затылок Мархлоша.

– А никому и не надо, чтоб ты мог что-то понять, – возразил Мархлош. Стряхивая пепел, осведомился:

– Ты идти сможешь? Не сломал ногу?

– Нет, не сломал.

– Это хорошо.

– Да, это неплохо, – согласился Олег, решив не противоречить буйному психу. Однако все оказалось не так-то просто.

– А ты-то что находишь в этом хорошего? – изумился Мархлош. – Я не понимаю, ты для чего с колокольни прыгал – чтоб ничего не сломать, а потом обрадоваться?

Олег не ответил.

– У тебя что, хобби такое – без парашюта с высоты прыгать? – допытывался его собеседник. – Ну, объясни! Интересно же!

– Я желаю знать, куда вы меня везете, – отчеканил Олег.

– Мне не жалко, знай. В офис. Теперь ты спросишь, зачем. Отвечаю сразу: понятия не имею. Будь моя воля – я бы отвез тебя в сумасшедший дом, а не в офис!

– В какой, блядь, офис? – крикнул Олег. – Что все это значит? Кто вы такие? Где мы находимся?

– Я не справочное бюро, – отрезал Мархлош, опять повернувшись к разбушевавшемуся Олегу, – я, если хочешь знать, вообще не имею права с тобой общаться! Да и желания. Плюс к тому – я нахожусь в отпуске! Понял, ты? С сегодняшнего утра! Не смей ко мне обращаться! Меня здесь нету! Я на рыбалке! Официально! Быстро остановите машину!

– Остановить машину? А что ты сделаешь, если мы посмеем тебя ослушаться?

– Выпрыгну!

Маленький усмехнулся. Мархлош кивнул, раздавливая окурок.

– Так я и думал. Послушай, Олег, послушай! Я понимаю, что ты давно не летал. Однако и ты пойми: у меня приказ – доставить тебя живым или мертвым. Я предпочел доставить тебя живым только потому, что мне неохота было тащить твой труп от автомобиля до лифта, потом от лифта до кабинета. Если тебе так необходимо выпрыгнуть откуда-нибудь, через полчаса для этого дела у тебя будет сто двадцатый этаж. Роскошнее можно прыгнуть лишь с самолета. А если ты будешь здесь характер показывать, вообще ниоткуда не выпрыгнешь, потому что я башку твою продырявлю. Вопросы есть?

– Мы в Нью-Йорке? – спросил Олег, помолчав с минутку.

– У меня нет права давать ответ на такой вопрос.

– А у тебя есть право меня задерживать, твою мать? Немедленно предъяви свои документы! Кто ты такой?

– Мархлош, – влез в разговор мелкий, – если проблема только лишь в том, что тебе неохота пачкаться о дохлятину – я один его дотащу. Этот мудак точно не представляет никакой ценности.

– Да? Ну, что ж, если ты такой некрофил – придушим его, чтоб салон не пачкать.

– Не смейте этого делать! – затараторил Олег, увидев, что скорость резко снижается. – Вам за это уши поотрывают! Я много знаю! Я до хера интересного в лесу видел, о чем на следствии умолчал!

– О чем это он? – удивился мелкий, вновь разгоняя джип по знаку Мархлоша.

– Черт его знает! – буркнул последний. – Пускай с ним Шеф разбирается. Слышишь, ты! Если Шефу твоя брехня не понравится – точно выпрыгнешь из окна его кабинета на сто двадцатом!

– Как мне обращаться к вашему Шефу? – спросил Олег.

– Как бы ты ни обращался к нему – он точно поймет, что ты именно к нему обращаешься, а не к стенке.

Олег умолк, призадумавшись. От тревожных мыслей он оторвался только тогда, когда джип подъехал к комплексу небоскребов, со всех сторон окруженных целыми кварталами ресторанов, баров, разнообразных клубов, отелей и казино. Огромные световые девки в разнообразных позах крутились на световых рулетках, держали веером деньги, жрали мороженое – да так, что хотелось вовсе и не мороженого, и много чего еще вытворяли. Зрелище потрясало воображение даже днем, и Олег представил, каково ночью, когда над этим веселым городом внутри города плещется океан волшебного цвета. Олег сначала решил, что это Манхеттен, однако сразу вспомнил о том, что в Манхеттене только два небоскреба, да и то было, так как они месяц назад рухнули, протараненные двумя самолетами. Он сам видел это по телевизору. Здесь же было их пять, стоявших крестообразно. Самый высокий располагался посередине.

Маленький подвел джип к его центральному входу, перед которым стояли сотни машин, и не без труда отыскав свободное место, припарковался.

– Приехали, – объявил Мархлош, почему-то хмурясь. Покинув джип он и оба его попутчика поднялись по гранитной лестнице, драимой, судя по ее блеску, каждые пять минут, к зеркальным дверям громадного здания. Створки автоматически расползлись. За ними был КПП с турникетами и четырьмя охранниками. Пройдя его, трое прибывших оказались в огромном холле. По нему шла к дверям большая толпа офисных сотрудников и сотрудниц. Все они горячо обсуждали профессиональные темы, и все, минуя Мархлоша, его напарника и Олега, дружески поздоровались с двумя первыми. Разговор сотрудников изобиловал терминами и сленгом, и потому Олег, как ни вслушивался, не смог понять его сути. Он понял только, что речь идет о каких-то крупных проблемах, обрушившихся на фирму.

Шагая к лифтам, Олег и два его конвоира столкнулись с еще одной группой служащих – менее многочисленной, но гораздо более шумной, так как ее большинство составляли дамы. Повод для их шума был, несомненно, тот же. Мархлош и его напарник опять ответили на десятки кратких приветствий. Олег решил, что либо настал обеденный перерыв и служащие направились в рестораны, благо, что те находились неподалеку, либо рабочий день уже закончился.

– Как ситуация? – обратился Мархлош к охраннику, дежурившему у двери, которая закрывала доступ на лифтовую площадку.

– Критическая, – небрежно бросил громила, – ты в свой отдел? Или к Шефу?

– К Шефу.

– Кэсси еще от него не вышла!

– Ну, значит он ее трахает.

– Вот и я про то же!

– А мне плевать! – процедил Мархлош. – Я его сейчас за уши от нее оттащу! У меня в кармане билет на семь!

– И ты будешь прав, – одобрил охранник, – я его тоже не понимаю. Все летит кувырком, а он отрывается, как пацан, которому в первый раз пизду показали!

– Для шефа каждый раз – первый!

Охранник, видимо, эту фразу понял, в отличии от Олега, так как кивнул и спросил:

– Интересно. Как он выправит ситуацию?

– А я знаю? Слушай, открой – я карточку в другом пиджаке оставил.

Охранник, вынув пластиковую карточку, приложил ее к двери. Та отползла. Из всех пяти лифтов выходили сотрудники. Оглушенный их галдежом, Олег вдруг сказал себе: «Твою мать! Здесь все говорят по-русски!»

Это открытие, которое он мог сделать двадцать минут назад, удивило его не меньше, чем предыдущее. Он хотел опять обратиться за разъяснениями к Мархлошу, но перехватив его взгляд, утратил это желание.

Меньше чем за минуту лифт вскинул трех пассажиров на сто двадцатый этаж. В его коридорах не было ни души. Мархлош заглянул в комнату охраны. Шестеро дюжих молодцов сидели там за столом и резались в карты – да с таким жаром, что не заметили бы слона, забреди он к ним, а Мархлош лишь приоткрыл дверь.

– Есть новости? – спросил он, следя за игрою. Молодцы перевели взгляды с карт на него. Один из них молвил:

– Шеф отменил конференцию.

– Почему?

– Потому что Кэсси сегодня некуда торопиться – от нее муж ушел, – ответил охранник под смех товарищей.

– А у вас рабочий день уже завершился? – резко осведомился Мархлош, – или вам платят деньги за то, что вы не даете стульям пылиться?

– Ну мы же видим, что все в порядке, – возразил тот же охранник, глянув на мониторы, отображавшие весь этаж.

– Да мне лучше знать, в порядке все или нет! – прогремел Мархлош и, оставив дверь приоткрытой, пошел с Олегом и мелким дальше по коридору.

Достигнув его конца, они оказались перед окном, за которым плыли прозрачные облака. Справа от окна была дверь, оснащенная камерой видеонаблюдения. У противоположной стены стоял кожаный диванчик. Мархлош без стука распахнул дверь и перешагнул порог без смущения, хотя даже Олегу стало не по себе при виде того, что происходило за этим самым порогом. Он замедлил шаги, но маленький подтолкнул его и вошел за ним.

Обстановка просторного кабинета включала стол, на который смог бы сесть самолет, компьютерный столик, четыре кресла, сейф и два стула. Перед большим столом валялась разорванная коробка из-под виагры, а поперек него, среди документов и телефонов, лежала худенькая блондинка с хитрой и наглой рожей. Ее красивые ноги в светлых чулках и розовых туфлях были развратно задраны под прямым углом. Стоявший около них взъерошенный молодой человек красивой наружности суетливо тянул вверх по ним кружевные черные трусики. По нему было видно, что он волнуется. В ту секунду, когда Олег вошел в кабинет, кружевные черные трусики полетели на пол, а ноги хитрой блондинки легли на плечи хозяина кабинета.

Мелкий громоподобно захлопнул дверь. Спрыгнув со стола с быстротой профессиональной гимнастки, блондинка стала как ни в чем не бывало надевать трусики и одергивать юбку. Шеф, разъяренно вытаращив глаза на трех посетителей, заорал:

– А ну пошли вон отсюда! Что за манеры? Здесь, как мне кажется, не кабак, в который можно врываться, когда заблагорассудится! Ясно вам? Немедленно пошли вон! Сколько раз еще повторять? Быстро выметайтесь отсюда к черту!

Это был он. Человек, глазами которого смотрел дождь в лесу. Горожанин.

Между тем Кэсси шмыгнула за стол и, водрузив на вздернутый нос очки, принялась с чудовищной быстротой молотить по клавиатуре всеми десятью пальцами.

– На биржах уже не паника, а смертоубийство, – отрапортовала она после кратковременной тишины, во время которой Мархлош вместо того, чтоб немедленно пойти вон опустился в кресло, Олег и мелкий заняли два других, а Шеф набрал полную грудь воздуха для второго потока брани, – акции «Громофоба» скидывают за треть вчерашней цены!

Мархлош закурил.

– За треть вчерашней цены? – переспросил Шеф едва слышно. Дрогнувшими руками ослабив узел красного галстука, он забегал из угла в угол, а потом резко остановился и быстро-быстро заговорил, переводя взгляд с Кэсси на компьютер, с компьютера на Мархлоша, с него на Кэсси:

– Все меня предали. Все, все, все! Сволочи, убийцы! Но я предвидел такой поворот событий. Не точно знал, но предполагал, что именно так и пойдут дела. Вспомни, Кэсси, десять минут назад, когда мы с тобой не сошлись во мнениях относительно перспектив развития ситуации, я сказал, что акции «Громофоба» сегодня могут упасть до трети вчерашней стоимости и даже еще процентов на семь…

– Это мудаку было ясно, – прервал Мархлош.

– Тем не менее, я не вижу сколько-нибудь значительных оснований для пессимизма, – продолжал Шеф, перестав удостаивать его взглядом. – «Громофоб» не отдам! Они это знают. Главная цель нападения на меня – не в том, что я пожертвовал «Громофобом», а в том, чтоб я устремил все силы лишь на него, оставив тем самым фланги незащищенными. Не дождутся! Точнее – они получат только один неприкрытый фланг, а вот на другом их встретит сюрприз. Ручаюсь – они сломают об него зубы!

– Что ж ты задумал? – осведомилась Кэсси с явным сарказмом.

– Что я задумал? А не твое обезьянье дело, что я задумал! Хорошо, впрочем, что ты напомнила о себе. Есть пара моментов, которые и тебя касаются. Нужно будет модернизировать производство. Надеюсь, тебе известно, что означает слово «модернизация»?

– Разумеется.

– Кэсси, мне не до шуток. Модернизация означает девятизначный контракт на поставку нового оборудования…

– А меня-то это касается каким боком?

Не дав ответа, Шеф продолжал:

– В рекламу вкладываться не будем. Восемь телеканалов будут бесплатно крутить ее.

– С какой стати? – зевнул Мархлош.

– Я могу подать на них в суд за ложное утверждение, что мои подставки для сковородок слишком тихо кричат под чугунными сковородками с баклажанами и тефлоном с картошкой… Кэсси, ты меня слушаешь? Или смотришь порнуху? Я пока что не знаю, с какими фирмами предпочтительней иметь дело. Пусть менеджеры об этом поразмышляют. И лучше им поспешить с решением, потому что мне уже в среду придется доходчиво объяснять клиентам через экспертов, какого, собственно, черта они должны, вместо того, чтоб послать нас в жопу, что было бы справедливо, платить нам больше… На сколько объемы снизились?

– Ой! Намного! – сказала Кэсси, понажимав какие-то кнопки.

– Ох, ни хера себе! – вскричал Шеф, как будто услышав что-то конкретное. – Твою мать! Практически катастрофа… Короче, Кэсси, пускай пресс-служба сегодня выступит с заявлением о том, что наши громоотводы слишком тихо кричат при ударах молний из-за того, что западная разведка ослабила напряжение атмосферного электричества. Это относительно «Громофоба». А что касается «Гномофоба»… Гномы сдыхают молча из-за того, что наша отрава парализует голосовые связки. Пускай эксперты глотки себе сорвут, но удержат хотя бы треть идиотов, иначе делу конец! Мои телефоны заняты, потому что я углубился в переговоры об установке нового оборудования. Как только мы запустим его – объемы вновь возрастут. И качество возрастет. В три раза! Кэсси, тебе все ясно?

– Мне ясно все, кроме одного – с какой пьяной радости мне должно быть все это ясно?

– С такой, что именно ты сегодня проведешь экстренное собрание.

– Ну уж нет, – возмутилась Кэсси, – это уж слишком!

– Так нужно, Кэсси! Будь умницей. Схему я тебе дам. Любые уступки – только бы идиоты не разбежались!

– А почему ты сам не проведешь это долбаное собрание?

– А потому, что через час я должен быть в Государственной думе!

– Чем дальше в лес, тем страшнее… Что ты забыл-то в этом свинарнике?

– Дорогая Кэсси! Если со свиньями долго не разговаривать, они скажут, что их вкуснющие уши им не нужны, и сами начнут их жрать. Им только дай повод!

– О чем же ты собираешься разговаривать с ними?

– Видишь ли, дело в том, что небезызвестная тебе партия «Третий срок» и партия защиты ванильных пряников, также имеющая в Госдуме немало мест, решили объединиться в партию «Пожизненное правление». Я обязан произнести какую-нибудь херню по этому поводу. Ты же знаешь, Кэсси, как нам нужна общественная поддержка! Прошу тебя, моя рыбка, ну проведи заседание!

Мархлош, встав, подошел к столу, погасил окурок в хрустальной пепельнице, стоявшей на нем, и вернулся в кресло.

– При чем здесь пряники? – разозлилась Кэсси.

– Ну как «при чем»? Президент своим последним указом запретил импорт ванильных пряников из тех стран, которые обвиняют его в разгоне митинга зоофилов, и потому партия защиты ванильных пряников воспылала к нему любовью.

– Идиотизм какой-то!

– Еще какой! Но это возможность ярко мелькнуть на телеэкранах, притом бесплатно, что крайне важно сейчас. Поэтому, Кэсси, я и прошу тебя провести сегодня собрание.

– У тебя сорок замов!

– Корабль тонет! Я не могу поручить вычерпывать воду тем, кому доверяю только на девяносто девять процентов!

Сказав это, Шеф уселся за стол и забарабанил по нему пальцами, погрузившись в мысли. Кэсси, польщенная комплиментом, нажала кнопку селектора и проговорила командным голосом, не лишенным высокомерия школьницы, которой учитель доверил шефство над отстающими:

– Внимание! Приказ Шефа. Руководителям отделов с первого по тридцать седьмой через час собраться в конференц-зале сто двадцатого этажа. Повторяю – с первого по тридцать седьмой…

– У них ничего не выйдет, – без всякого выражения бросил Шеф, когда Кэсси выключила селектор. Было не ясно, кого он имел в виду – своих подчиненных или врагов. Потом он уставился на Мархлоша. Мархлош сказал:

– Сгинь!

– Не понял…

– Я в отпуске!

Шеф вздохнул. Кэсси усмехнулась. Олег все более остро чувствовал себя идиотом.

– Шеф, ты когда научишься дверь блокировать? – проворчал Мархлош, видимо смущенный уступчивостью начальника. – Охрана, к твоему сведению, вообще не смотрит на мониторы! Около лифтов никого нету. Любой желающий без труда войдет к тебе с чем угодно, хоть с автоматом, а автомат, ручаюсь, не захлебнется от счастья при виде голой задницы Кэсси!

– Мархлош опять все свел к моей заднице! – возмутилась Кэсси. – Он что, дурак? Или как?

Мархлош закурил.

– Послушайте, вы уже третий год разговариваете друг с другом через меня! – сердито заметил Шеф. – Когда это кончится? Я вас спрашиваю, когда?

И тут его взгляд упал на Олега.

– А это кто?

На лице Мархлоша изобразилось негодование. Он хотел ответить, но поперхнулся дымом и начал кашлять.

– Кого это вы привели сюда, хотел бы я знать? – спросил Шеф у мелкого. Тот задумался.

– Так ведь это тот самый псих, который за Нинкой бегал, – сказала Кэсси, пристально поглядев на Олега поверх очков. Мархлош между тем откашлялся и вскричал.

– Нет, это уже крайняя степень наглости! Значит, я потратил два часа отпуска, чтоб исполнить приказ, о котором ты и не помнишь?

– Помню, – произнес Шеф, не сводя внимательных глаз с Олега, который точно уже готов был выпрыгнуть из окна. – А ну-ка посмотри, Кэсси, что он за птица.

– Фамилия, имя, отчество, число, год и место рождения, – обратилась Кэсси к Олегу. Олег назвал.

– Четырнадцать задержаний за драки, три задержания за торговлю в неподобающих местах, – объявила Кэсси, пробежав пальцами по клавиатуре, – с десяти лет стоит на учете в дурке.

– Диагноз?

– Маниакально-депрессивный психоз. Стадия ремиссии.

– А! Маньяк, стало быть?

В глазах шефа, уставленных на Олега, рос интерес. Кэсси уточнила:

– Бывший маньяк.

– Такие бывают?

– Тут так написано!

– Стало быть, он нормальный?

– Почти нормальный.

– Так как тогда объяснить тот факт, что столкнувшись с Нинкой, он побежал за ней, а не от ее?

Мархлош не сдержал ухмылку. Маленький рассмеялся.

– Да очень просто, – молвила в ответ Кэсси, – он побежал за нею не потому, что она его возбудила, а потому что ему нужны были сведения о тебе.

– Что? Сведения обо мне? – изумился Шеф. – Зачем это вдруг ему, хотел бы я знать, понадобились сведения обо мне?

– Затем, очевидно, чтоб разыскать тебя.

– Разыскать? Меня? С какой целью? – воскликнул шеф, уставившись на свою секретаршу так, будто не кто иной, как она была вдохновительницей безумных идей Олега. Мархлош и мелкий одновременно зевнули. Кэсси произнесла с досадой:

– Я полагаю, надо спросить об этом его!

– Да-да, ты права, – пробормотал Шеф, задумчиво покусав губу. – Твой совет хорош, и я им воспользуюсь. Черт возьми! Поистине женский ум при всей своей примитивности иногда бывает незаменим. Мужчина пронзает взглядом тысячелетия, женщина же не видит дальше своего носа, что позволяет ей с большей легкостью находить простые решения – при условии, разумеется, их наличия…

Сдвинув брови, Шеф опять перевел свой взор на Олега и очень строго спросил:

– Итак, зачем ты хотел меня разыскать?

– Затем, что мне нужны деньги, – сказал Олег таким тоном, словно перед ним был его обнаглевший должник. Шеф не удивился.

– Деньги? Мархлош…

– Нет, Шеф, я руки марать не стану, – сказал Мархлош, погасив окурок о подлокотник кресла. – Ты сам вчера подписал мое заявление о пятнадцатидневном отпуске, и я не…

Шеф, разозлившись, ударил по столу кулаком и крикнул:

– Ты сделал то, о чем я тебя просил?

– Не сделал, мне помешала задница Кэсси, – пробаритонила Кэсси, изображая голос Мархлоша.

Мархлош вздохнув, достал из кармана севший мобильник и начал нажимать кнопки.

– Долго я буду ждать твоего ответа? – заорал Шеф.

– До тех пор, пока не заткнешь пасть Кэсси.

Шеф, быстро скомкав какой-то лист, встал, подошел к Кэсси, запихнул лист ей в рот и опять уселся. Выплюнув скомканную бумагу, Кэсси открыла порнографический сайт и изобразила сильное возбуждение.

– Я с ним встретился, – сообщил Мархлош, убрав телефон. – Не могу сказать, что он был со мной безумно приветлив.

– Ясное дело, – хихикнул Шеф. – «Громофоб» оказался не по зубам ему! Ну, так что он тебе сказал?

– Что если ты не прекратишь делать подставки для сковородок из редких пород деревьев, то «Громофоб» рухнет.

– Вот, значит, как…

Глаза Шефа сузились, ноздри грозно зашевелились.

– Так передай ему, что пока он открыто инвестирует сволочей, которым кошмары снятся, если они перед сном мою кровь не пьют, у меня нет времени заниматься поисками не редких пород деревьев! И еще передай, что если «Громофоб» рухнет – пять океанов выйдут из берегов!