Текст книги "Ночная попутчица. Сломанные ключи судьбы"
Автор книги: Григорий Жадько
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Дверь в сенях громко хлопнула. Не было сил закрыться и голова моя начала проваливаться в небытие. Я засыпал, тем не менее, с улыбкой: вспоминал грустные глаза Маши, хрупкую угловатость девушки, белое платье и маленькую прекрасную грудь. Ее тихое: «Простите, … простите!». Почему я не обернулся там, наверху, и не сжал ее ладони в своих руках? А ведь я мог это сделать! Я точно мог это сделать, я чувствовал это! И мы постояли бы у школы, и не пошли бы в это проклятое болото.
Я даже не стал бы ее целовать, только бы она доверчиво прижалась ко мне. А она бы прижалась ко мне, и я бы чувствовал ее маленькие теплые комочки у себя под сердцем. Так можно простоять всю ночь. А может, когда-нибудь я увижу эти комочки без одежды – наяву, стоя на коленях или в постели? Как хорошо представить, порой, девушку без одежды – и тем более девушку, которую ты, наверное, немножечко спас и чувствовать себя слегка героем или рыцарем. Мягкое одеяло сна забирало меня, тепло укутывало со всех сторон. Как хорошо, что все кончилось. Я уже засыпаю. Вот уже почти окончательно сплю и мне очень хорошо. И мир такой голубой и розовый и люди вокруг прекрасные и с добрыми лицами.
А что это? Почему многоэтажные дома стали изгибаться, они же каменные. И белая церквушка нагнула свой купол, так и бросится в пляс, а по крышам ездит велосипедист. Ему совсем не страшно, а с соседней крыши ему кто-то подпевает на дудочке.
Когда я окончательно попал в объятья Морфея, мне снился теплый необитаемый остров с белым горячим песком. Коралловые рифы. Они как распахнутые руки, выдавались далеко в море, полукружьями окаймляя неглубокую лагуну с диковинными рыбками. По этому мелководью бродила девушка в белом легком одеянии. Она поддерживала края платья руками и плескала ногами в проплывающих рыбок. Рыбки, тем не менее, не боялись ее и приносили во рту крупные жемчужины. Девушка подставляла ладони, и они складывали их туда. Когда драгоценностей набиралось с горкой, она весело сыпала их на голову, плечи и при этом кружилась. Жемчужины искристым веером рассыпались вокруг, заливая округу волшебным светом.
Чего не может быть, но случилось
Проснулся я ближе к обеду, тело казалось разбитым, сознание работало плохо, тормозило. Подставил голову под кран с холодной водой, взбодрился, тщательно вытерся и сел к столу подперев голову руками. Даже чая не согрел, ничего не хотелось. «Солнце заглядывает в окна, соседский полосатый кот, как цирковой, крадется по воротам, заинтересованно поглядывает на птиц щебечущих на яблоне! Вся природа умытая, чистая, в ожидании жаркого полудня, так бы радоваться и радоваться, а на душе невесело. Все не так! Что-то обрушилось, придавило плитой! Что делать? Мыслей никаких! Пустота!» Маша! Но я же ее совсем не знаю! Ровным счетом! Только бурные, ни на чем не основанные, фантазии. Я ее придумал. От А до Я. Она просто одна тайна. Кто она? А Света? Почему я так опрометчиво отказываюсь от Светы?! Я же тоже был от нее без ума! Хотя мы не говорили о свадьбе, но это уже подразумевалось. Это витало в воздухе. Подуется, подуется, и все встанет на свои места. Или не встанет? Или не надо?! Это граница, водораздел. Света и эта девушка. Куда меня несет. Но я не могу быть таким непостоянным. Разрушить целый год отношений по нелепой случайности просто. А вот создать новые – большой вопрос. В голове калейдоскопом вспыхивали картинки прошлой ночи. «Всего один вечер, ночь и так резко все изменилось. Очарование незнакомкой! Немыслимое возможно! Ожидания чуда! Ее смех! Скромные опущенные ресницы. Безотчетные фантазии! Страх, прикосновения, разряды тока, электричество. И ничего! Пустота! Тайна ушедшая в пучину!» Одни развалины замка, которые воспаленное сознание возводило, строило и ничего не построило. «Это называется: „сам дурак!“ Слава богу жив остался, а то бы лежал сейчас к какой-нибудь больничке со сломанными ребрами и пробитой головой!»
Следующий день и вся неделя, оказались для меня не лучшими. Света упорно клала трубку телефона, как только слышала мой голос, а тут еще испортилась погода: подуло с востока, заволновались деревья, подошел грозовой фронт, собирая и сжирая всю голубизну неба и фиолетовые тучи затянули все, вплоть до аэродрома. В такую мрачную субботу, вечером, среди порывов ветра, я неожиданно услышал, как кто-то аккуратно щелкает ручкой калитки.
«Кто там такой нерешительный, ведь не заперто?» – пронеслось у меня мысль. Я вышел, помог открыть и реально остолбенел, потеряв дар речи. Удивлению моему не было предела! Это была моя спасенная. Глаза ее не были опущены, а смотрели широко и смело, а реснички часто вздрагивали. Собранные на затылке волосы открывали маленькие ушки с крохотными золотыми сережками. Все признаки болезни у нее прошли, и выглядела девушка чудесно.
– Здр-р-равст-вуй! Здрав-ствуйте! Проходи… д-дите! – пробормотал я растерянно и одновременно приветливо, не в силах переварить увиденное.
Я действительно обрадовался ее приходу. Да нет это слово совсем не характеризует мое состояние. Что значит «Рад!!» Я был вне себя от счастья! Я чувствовал себя на седьмом небе. Сидел там на облаке и боялся дышать. Но честно. Я почему-то чего-то такого ждал. Внутренне безотчетно. Ну раз случилось одно чудо, почему не может случиться другое?! Неужели сказки Северного поселка не кончились. Не ущипнуть ли себя!»
На мое приветствие и приглашение Маша отрицательно помотала головой.
– Будешь стоять здесь? – с придыханием спросил я.
Она утвердительно и смешно кивнула, обжигая меня взглядом из-под тени ресниц. Я не мог прочитать ее выражение лица. Она смотрела на меня и как бы мимо. Установилась неловкая пауза. Мой взгляд невольно скользил, по ней.
Одета девушка была в тщательно наглаженное клетчатое коричневое платье из грубой ткани: на воротнике и манжетах, оно было обрамлено белыми вставками; ноги ее обнимали белые босоножки, а в руках у нее была несерьезная светлая сумочка. Я почему-то вспомнил выпускной вечер и наших девчонок с класса. Они были такие же нарядные и смешные. Мы стояли молча. Я растерялся, не зная, что сказать. Наконец она нарушила молчание:
– А где ваша девушка? … Ее нет?
– Ее нет, – односложно сказал я, сбитый с толку ее просьбой и пытаясь поймать ее взгляд.
– Я хотела бы с ней поговорить, – неуверенно промолвила она, не допуская, чтобы наши глаза встретились.
– Я тоже, – вздохнул я.
– Может, я подожду ее у вашего дома? – предложила моя нежданная гостья.
– Это скорей всего бесполезно.
– Не знаю. У меня есть время! – проговорила она с нотками упрямства, открыто и пронзительно, взглянув на меня из-под длинных ресниц.
– Ты не пройдешь? – одновременно спросил и предложил я, кивнув на дом.
– Не беспокойтесь. Здесь есть скамейка, – виновато и извиняюще улыбнулась девушка.
– Почему ты не хочешь зайти? – чуть суше заявил я, уже понимая, что она не отступит от своего решения.
– Я не хочу об этом говорить, – промолвила она без улыбки, и реснички ее затрепетали.
– И все же? – настаивал я, чувствуя что говорю не то.
– Разве это надо объяснять?
– Не знаю! Так будет лучше.
– Если придет ваша девушка, то лучше встретить ее здесь, чем в доме!
Она сверлила меня взглядом и не выдержал, отвел глаза.
– Да, но она не придет. Это пустая трата времени. – совсем сухо сказал я. – Мы неделю не общаемся.
– Я все равно подожду на улице… и уйду. Я чуть-чуть посижу. Вы идите, не беспокойтесь, – она так умоляюще посмотрела на меня, и так захлопала ресницами, что я не удержался, улыбнулся в ответ, и молча глупо кивнул:
– Хорошо.
Что в этом было хорошего? Сам не знаю. Конечно ничего. Я, сделав над собой усилие, ушел, но на душе скребли кошки. Постоял во дворе, что-то вспомнил, потом снова забыл, что хотел, сделал несколько кругов по огороду. Желание вернуться к ней казалось, непреодолимым, меня тянуло к ней, но я этого не сделал. «Да! Я так растерялся, но так обрадовался! Я очень хочу с ней поговорить! Тогда зачем я согласился, ушел? С моей стороны непорядочно ее одну там оставлять. Даже если так, как теперь возвращаться? Что я скажу?! Тогда не нужно было уходить.» Нет, наверно правильно, что я ушел!» – пытался успокаивать я себя, но места себе не находил. «И все-таки почему я не настоял, позволил ей уехать!» Я ненавидел себя за эту безвольность, бесхребетность. Но дело сделано. Я упустил свой шанс. «Такая девушка! и такой болван! Восторженный пустой болван. Это мог сделать только я!»
В воздухе пахнуло близким дождем. Я зашел в дом. Холодные комнаты были не уютны и пахли старыми журналами. Лучшее, что можно было придумать – затопить печь, но в такую погоду это проблема. Я сходил за дровами. Толстым тупым ножом привычно и ловко нащипал лучины. Огонь не хотел разгораться. Дым упорно шел в кухню, а не в трубу. Так бывает, когда в печных колодцах образуется пробка из сырого влажного воздуха. Комната наполнилась едким дымом. Меня пробил кашель, глаза слезились. Я открыл маленькую чугунную дверцу рядом с трубой и бросил в кирпичный колодец зажженную газету. Воздушную пробку прорвало, в трубе загудело, и огонь весело заскакал по тонким сосновым полешкам. «Наконец-то!» – облегченно вздохнул я и глянул в окно. На улице начинался дождь. Крупные редкие пока капли падали на листья малины, и они тряслись как сумасшедшие. Ветки ранетки качало. Стало заметно темней.
Дождь то усиливался, то стихал, чтобы спустя минуту начаться с новой силой. Железо на крыше периодически гремело, будто на него горстями сыпали мелкую дробь. На мгновение яркая вспышка осветила местность ярким фосфорическим светом. Над головой раздался треск и тут же протяжно, и оглушительно грохнуло. Дом содрогнулся, и казалось, присел. Жалобно зазвенела посуда в серванте.
Люблю дождь весной, летом… и больше всего, когда он сопровождается грозой. Мне нравится, когда небо лопается от громовых раскатов и перечеркивается вдоль и поперек огненными всполохами. Я открыл настежь дверь, убрал занавеску и стал смотреть на струи воды, которые падали с неба. Они заливали грядки, тонкой пылью, отбивались от досок крыльца, холодили руки, одежду. Гроза в своем доме – совсем не то, что в городской квартире!
«Успела уехать моя спасенная до дождя? Наверно едет сейчас в теплом автобусе?» – подумал я и машинально прошел в зал, уперся носом в стекло, чтобы боковым зрением захватить скамейку: но было уже слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть. Вдруг яркий разряд молнии вспышкой озарил округу, и… О! Черт!!! Черт!!! Я увидел на скамейке одинокую маленькую фигурку девушки!!! Маша сидела сжавшись в комочек. Без зонта, совсем промокшая, с распущенными по плечам волосами. На коленях у нее была знакомая светлая сумочка и наверно от холода, она почти касалась ее подбородком. Эта картинка на мгновение высветилась и пропала. Жалость и недоумение вспыхнули в моей душе. Я, не мешкая, набросив штормовку, почти бегом отправился к ней. Завел ее в дом безропотную, тихую и безмолвную. Посадил на маленькую табуретку у печи. Она не сопротивлялась. Мы молчали. Наша кошка покинула насиженное место и удивленно нюхала наши мокрые следы на полу.
Скоро молчание начало тяготить меня. Это было неприятно, но в голову ничего не приходило. Совсем ничего – кроме жалости. Я не мог забыть вспышки молнии, и ее сжавшуюся в комочек без зонта, совсем промокшую с распущенными по плечам волосами. Ну что же она себя совсем не жалеет? Идет в разнос! Знает, что так не делается, но делает. Сжигает себя! А я ушел как последний кретин. Да настоящий кретин. Другого слова не подберешь! А как печально и красиво ее лицо. Бледное, не улыбчивое, и даже трагически обреченное. Лицо мадонны. Она как цветок, – надломленный брошенный на асфальт. Хрупкая нежность цветка можно растоптать сапогом, а можно возвысить до небес. А если бы я не увидел, и не вышел?!
Мне казалось, что у нее есть внутри какая-то необъяснимая свобода, отсутствие предрассудков. Ее нелогичные поступки при всей их абсурдности имели неизвестный мне стержень – скрытую правду – о которой знала только она. Я видел только вершину айсберга, одну десятую часть, а все остальное было скрыто от моего сознания, но, тем не менее, ее поступки подчинялись именно этой подводной части.
– Как зовут вашу кошку? – промолвила она, наконец, после долгого молчания.
– Вообще Муся или кисс-кисс.
– Муся, Муся, – Маша ласково погладила ее по спинке, потрепала за ушком, хотела посадить к себе, но Мусе не очень нравилась ее холодная мокрая одежда и она вырывалась.
Под табуреткой начала образовываться маленькая лужица.
– Она не сразу привыкает к чужим, – как бы оправдываясь, промолвил я.
– Муся ну куда же ты, – ласково пыталась она образумить уходящую кошку.
– Вообще-то она у нас ласковая.
– Ваша Муся меня не любит. А я очень люблю кошечек. Мама не хочет, чтобы у нас дома были животные.
– Их часто бросают – когда они надоедают.
– Я бы не бросила.
– Никогда?
– Думаю да!
– Все, наверное, так думают, когда берут. А сколько их бездомных потом?!
Я говорил о кошке, а думал о Маше. Ливень не испортил ее внешности. «Милые девочки, они прекрасны своей свежестью. Это тот период, косметика не нужна. Все естественно от природы. Молодость: ни морщин, ни печати усталости на лице, и оно прекрасно и свежо слабым слегка проступающим румянцем. Никогда еще мне не доводилось так близко и наедине общаться с таким нежным созданием. И подумать только: много лет она росла, училась, была хорошей девочкой-паинькой, которой гордились учителя и родители! Может быть, ей просто надоело быть такой умной и послушной». Как далеко и отнюдь не целомудренно иногда витают мысли молодых людей, когда они смотрят на таких девочек. Но что думать о пустом и несбыточном!
Шум дождя по железной крыше то усиливался, то ослабевал, порывы ветра доносили на кухню запахи озона и свежести, но от печки шло приятное тепло.
– Ты наверно сильно замерзла?
– Да так, – неопределенно промолвила девушка.
– Почему ты не ушла, когда начался дождь? – поинтересовался я.
– Я не думала, что он будет такой сильный.
– Ты хочешь заболеть?
– Я крепкая, я очень крепкая, и почти никогда не болею.
– У меня есть старая куртка из овечьей шерсти! – вспомнил я. – Принести?
– Это уже не поможет! Я если честно, мокрая насквозь.
– Совсем?
Маша сделала попытку улыбнуться, и она у нее получилась очень виноватой.
– Совсем, совсем!
– Ну, вот что, – сказал я довольно решительно, и нагнулся к ее лицу, стараясь заглянуть в глаза, – я тебя наверно оставлю здесь. Закрывайся, раздевайся и сушись.
Ресницы девушки захлопали, она неуверенно посмотрела на меня снизу вверх, как бы определяя, насколько мне можно доверять.
– Да-да! – добавил я еще решительней, не терпящим возражения голосом. Легонько приподнял ее за плечи и подвел к двери. – Замка нет, но ты вот так: швабру за ручку протолкнешь, и будет надежно. Ничего не бойся. Договорились?!
Лицо ее посветлело. Она, молча, кивнула в ответ и глянула на меня с благодарностью.
Когда я уходил, то оглянулся. Она смотрела в мою сторону с каким-то неестественным выражением, сквозь меня, будто я… совсем не я, а кто-то другой. Лицо ее отражало что-то мне неведомое и запретное, и вся она казалась, светилась внутренним светом.
«Милая, но непонятная!, – промелькнула мысль у меня. – Но у девушек наверно так бывает! А какое у нее чудесное имя. И прямой обезоруживающий взгляд. Посмотрит из-под ресниц – как напалмом прожжет, оставляя раны в душе. Вот бы научиться мысли читать! Сколько нового и интересного про девчонок можно было бы узнать?» – промелькнула шаловливая мысль.
Я прошел на веранду. Дождь не стихал, даже усилился. Я сел, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Когда идет дождь хорошо думается. Но гроза не занимала мои мысли. Я вдруг живо представил, что происходит на кухне. «Вот девушка, пробует на прочность швабру, подходит, закрывает дверь. Проверяет, надежно ли закрыто, нет ли щелок, и только после этого… руки ее неторопливо скользят за голову. Пуговицы на спине непослушны. Наконец, платье расстегивается. Взявшись за подол, она чулком, наизнанку снимает его. Тело ее при этом соблазнительно изгибается. Мокрое и тяжелое платье она вешает на спинку стула и придвигает к горячей печке. Доходит очередь до лифчика. Он тоже мокрый, как и всё. И как резиновая лягушка липнет к телу. Какого он цвета? Наверно белый?! Или нет! Голубой. Руки девушки привычно скользят за спину… Хорошо бы взглянуть на это хоть одним глазком?!
«Стоп!!! Там же есть ОКНО!!!!!» – Пронзила меня молния! Я вскочил как подброшенный пружиной.
Эта мысль лишила меня покоя. Я нервно и ожесточенно заходил, меряя четырехугольник комнаты. «Черт побери!!! Вообще – то это все не очень?! Ведь я обещал! Что стоят тогда мои слова?! – Делая усилие над собой, я опустился на стул. – Но я ведь все равно не высижу здесь! Ни за что не высижу! Точно знаю. Стоит ли терять время?! Нет! Этого не нужно делать! Конечно, не стоит. Не стоит? Но так хочется, что просто нет сил!!!»
Виновато, прикусив губу, я в нерешительности поднялся, вздохнул и сел. Но спустя секунду вновь встал, ломая пальцы, и вновь опустился, опять встал и, наконец, …и, наконец, с замирающим сердцем вышел в дождь. Ноги сами понесли меня к северной стороне дома, к кухонному окну. Я чуть не упал на скользкой дорожке. «Вот и Бог не хочет, чтобы я подсматривал!!!» – мелькнула совестливая, непрошеная мысль и сразу погасла как случайная искра, вылетевшая из костра.
Белые занавески закрывали только нижние две трети окна. Встав на высокий приступок фундамента, я вытянулся и ухватился за ставню. Она предательски жалобно скрипнула удерживаемая слабым крючком. «Этот звук можно услышать из дома!» – это я знал наверняка. Опасаясь быть обнаруженным, я выждал бесконечно долгую минуту, с замирающим сердцем вытянул вверх голову и осторожно глянул поверх занавески.
«Ни фига себе!!! Вот это да!!!» – задохнулся от увиденного я и чуть не свалился сразу обратно. Картина, которая открылась мне – захватила меня целиком! Я сразу ощутил жаркую волну, подступившую к горлу, сердце забилось в учащенном ритме готовое выпрыгнуть из груди! Моя ночная гостья действительно была без одежды!!! Обнаженная и прелестная – она стояла у печки, в чем мать родила!! Девушка спокойно сушила волосы, сбивая их легкими движениями. Я видел Машу только со спины. Лопатки ее двигались, волосы струились по плечам, спине и были такой длины, … что немного не достигали белых аккуратных половинок начала ног с загаром в виде чайки. Дыхание мое остановилось, я боялся вздохнуть или шелохнуться. Маша часто встряхивала головой и подносила локоны волос ближе к печи. Выхватывала новые прядки и вновь сушила.
«Когда же моя гостья обернется?! Когда же?!!! Когда?! – настойчиво желал я! – Какая стройная и нежная она сзади, а что будет, когда она обернется?!» Наконец, Маша прекратила свои занятия, встряхнула последний раз головой, разбросав волосы по плечам, и сделала несколько шагов к двери кухни. Она ступала свободно и просто – как будто на нашей кухне – ей ходить раздетой было совсем привычно. Приблизившись к двери, Маша приложила к ней ухо и прислушалась. Это было очень забавно и смешно, я видел ее всю голенькую как на ладони, а она слушала меня там, через дверь. И, наконец, – это свершилось – она повернулась и пошла обратно!
«О боже!!! … О боже!!! Нужно хорошо держаться, а то я грохнусь!»
Как она была хороша. Черт побери! Да разве хороша?! Эх! Нет таких слов! Зачем девчонки носят свои платья и другие штучки, если они так прекрасны без них! Если бы они знали, как пацаны хотят увидеть их без всего этого!!! Вот эти милые грудки, качающиеся в такт шагов, с розовыми упрямыми сосками, и стройный втянутый живот, с таким ласковым смешным пупком. И самое главное, что есть у девушки, прикрытое легким темным треугольником волос!! И этот вытянутый треугольничек прячется где-то между ног – играет, двигается от ее ходьбы, просвечивает, и взгляд, ну совершенно не оторвать! Это класс! Это нечто необыкновенное и сногсшибательное! Это то, что всегда недоступно и пленительно! У меня даже закружилась голова, и перехватило дыхание от увиденного. Но Маша даже не подозревала о моих шалостях.
Наконец, я почувствовал, что совсем промок. Хотя карниз и защищал меня от прямых струй дождя, все же порывы ветра приносили изрядные порции влаги. В ботах у меня уже было полно воды, но я, ни за что не хотел бросать своего занятия, только старался придвинуться ближе к стене дома, где меньше доставалось от непогоды. «Походи еще немножко! – просил я ее мысленно, – никогда еще голые девушки не ходили у нас так запросто. Походи – и я посмотрю на тебя!! Мне так хочется посмотреть еще раз, еще чуть-чуть! Ты же такая красивая, такая восхитительная… нежная… открытая и свободная! Что тебе стоит порадовать меня еще раз. Ну, один раз! Самый маленький разочек! И все!»
Но как, ни жаль! Моя ночная фея не вняла моим молитвам, и решила одеваться. Видимо ей тоже не очень хотелось этого делать. Маша трогала одежду, хмурилась и тяжело вздыхала. Наконец она сняла со спинки стула розовые плавочки, нагнулась и поочередно вступила в них. Протянув их по стройным ножкам, высоко и плотно натянула на живот, последний раз дав мне мимолетно насладиться узким гребешком волос между ног. Розовый бюстгальтер, очевидно, не высох и она, приложив влажную материю к груди, сморщилась смешно, и немного подумав, свернула и сунула его в сумочку, а шерстяное платье еще не совсем просохшее с трудом через голову одела на голое тело.
Мне пришлось поспешно ретироваться и мчаться стремглав назад. Я вновь чуть не растянулся на повороте и еле успел! Когда она появилась в сенях, я уже сидел мокрый на стуле, у открытой двери, и с меня лилось не меньше чем с нее, когда она уходила.
– Спасибо за печку. Так тепло и здорово! – промолвила она с добрыми нотками в голосе, когда я услышал ее шаги у себя за спиной.
– Я рад Маша! – обернулся я к ней. – Так лучше будет.
– Правда, шикарно! Других слов не найду – я вам так благодарна. Вы очень добрый и хороший.
«А какая ты хорошая – не представляешь!!! У меня до сих пор руки дрожат!» – подумал я, стараясь быть спокойным, и пытаясь никак не выдать душевного волнения. Я глядел на нее, и только что увиденное, яркими образами всплывало у меня в сознании. Мои глаза видели ее вновь без этого сурового клетчатого платья. А она наивно хлопала ресницами и мило улыбалась.
– Хотела спросить, – вдруг промолвила она бросая взгляд в соседнюю комнату. – Видела у вас гитару. Вы играете?
– Немножко.
– Может, когда-нибудь, я услышу вас? – лукаво щуря глаза, сказала моя гостья.
– Моя игра тебе быстро надоест, и ты непременно попросишь спеть, – разведя руками констатировал я.
Она улыбнулась, как будто своим мыслям.
– Наверно так и будет. А что тут плохого?
– А пою я скверно и даже отвратительно, – пришлось сознаться мне.
– Совсем?! – не поверила моя гостья.
– Увы! Без сомнений. А в гитаре не важно как ты играешь – главное как ты поешь.
– Не задумывалась, – с нотками сожаления промолвила она.
– Это правда. Ты знаешь, сколько заблуждений окружают нас, – это была ключевая фраза. Спусковой крючок. Я почувствовал, что меня понесло. Если девушка нравилась мне, меня несло. И чем сильней – тем больше, и я продолжил не в силах совладать с собой, – это и в живописи и литературе так. Люди думают, если человек умеет рисовать, то он уже художник.
– Вы так не считаете?
– Человек, который может точно нарисовать, еще совсем не художник, он просто хорошо владеет карандашом. Он ремесленник, а не творец и возможно им никогда не станет. Так можно любого учителя русского языка назвать писателем. Да! Он грамотно пишет, правильно излагает на бумаге свои мысли, возможно даже прекрасно разбирается в литературе и учит учеников, как писать сочинения – но все же до писателя ему далеко. До хорошего я имею в виду.
– Пожалуй насчет учителя, я с вами соглашусь. А у вас на гитаре шесть струн или двенадцать?
– Шесть – одинарный набор.
– Жаль конечно!
Мне осталось непонятным, что ей было жаль: или то, что струн только шесть – или, что у меня голоса нет. Я не успел ей ответить, как Маша неожиданно перевела разговор:
– А что с вами? Вы тоже с ног до головы? – удивилась она, увидев мою, насквозь промокшую одежду.
– Я люблю ходить в дождь, – пробормотал я, не задумываясь, первое, что пришло на ум.
– Вы не боитесь грозы? – удивилась она, оглядывая меня недоверчиво и со скептицизмом в лице.
– Я люблю её, – заверил я без тени сомнения. – Гроза в июле – прекрасно!
– Это все равно холодно, неуютно! – неуверенно возразила девушка.
– Первую минуту! А потом здорово: только нельзя стоять.
– Бр-р-р! – сжав кулачки, выпалила она.
– Надо двигаться.
– И вы один – так долго ходили по дождю?! – изумилась она.
– Ходил. А как дети бегают по лужам и получают удовольствие, – продолжал я нести околесицу. – Это как настроиться. Вспоминаются ощущения чего-то давно забытого и утраченного. Такой заряд: энергии, бодрости… нового и свежего!
– Вы так вкусно рассказываете! – удивленно и с интересом промолвила моя гостья.
– Потому что это правда, – соврал я.
– В этом наверно, что-то есть? – предположила девушка, слегка задумавшись.
– Конечно – какие сомнения!
– Может и мне попробовать – возьмете меня? – неожиданно предложила она.
– Наверное! – смущенно улыбнулся я.
– У вас сомнения насчет меня? – сморщила она лобик, и капризно сделала губы.
– Ничуть. В следующий раз обязательно.
– В следующий? – разочарованно протянула она.
– Конечно.
– Почему в следующий? – недоумевая, спросила меня Маша.
– В очередной раз непременно.
– А зачем ждать? – сказала она, и глаза ее озорно заблестели.
– Ты серьезно? – немного опешил я.
– Конечно! Только сейчас! И сию минуту! Иначе, … иначе… в общем: или не будет дождя, или меня, или вообще ничего.
– Как же так Маша?! – недоумевал я. – Ты только просохла?!
– Я все равно пойду – если пойдете вы! – решительно промолвила она и посмотрела на меня открыто, и даже дерзко. Ее взгляд и голос привели меня в легкое замешательство. Мне показалось в эти секунды, что незримая преграда ломалось в наших отношениях. Видимо Маша, тоже почувствовала это, и в глазах ее, одновременно с вызовом и бесстрашием, читалось что-то еще. Она смотрела на меня долго и неотрывно – дожидаясь моего ответа. Наконец я не выдержал и сказал не совсем уверенно:
– Без шуток… серьезно?!
– Конечно! – глаза Маши горели огнем.
– Готова? Мы сейчас пойдем в дождь? – спросил я, хотя это было лишним, я понимал, что она не отступит.
– Мы пойдем в дождь!!!
Взявшись за руки, мы вышли в ночь, и ледяные струи огненным холодом беспощадно полились нам за шиворот, проникая всюду, где только находили сухое местечко. Скоро таких мест не осталось, но нам не было плохо. Нам напротив, было очень хорошо. Я приостановился, не отпуская ее ладонь: она с ходу по инерции развернулась на полушаге. Мы оказались лицом друг к другу. Я не отпускал ее руку, нашел в темноте вторую. Она приблизилась ко мне: близко, потом еще ближе, потом вплотную. Струи дождя текли по голове, лицу, распущенным волосам Маши. Темные волосы фосфорически поблескивали, обрамляя овал лица, и бросали на него таинственную зыбкую тень. Свет из окон веранды скрадывал черты, и нельзя было рассмотреть ее глаз. Они казались очень глубокими и черными – как смотришь на дно бездонного колодца. Мы стояли очень близко, и я чувствовал ее маленькую теплую грудь. Она доверчиво не отстранялась.
– Хотите, я научу вас целоваться? – сказала она вдруг – и засмеялась.
– Что? – не расслышал я из-за близкого раската грома.
– Если вы меня не поцелуете – я могу это сделать сама!! – почти прокричала она звонко и весело.
– Маша!!! – взволнованным шепотом проговорил я, и нежная волна благодарности захлестнула меня.
– Я, правда – умею!
Я нагнулся и бережно вскользь поцеловал ее: в голову, в мокрые волосы, потом в лоб, глаза и, наконец, добрался до ее скользкого холодного рта. Я целовал ее не нежно и трепетно, а немножко грубо, повернув голову, не давая ей дышать. Она держала свои руки на моих плечах и тянулась вверх, привставая на носочках. Дождь лил и лил, а нам было хорошо.
– Вы не обманули меня! Дождь это здорово! – воскликнула Маша, немножко отстраняясь и переводя дыхание.
– Маша, откуда ты взялась?!! – с восторгом произнес я.
– Я «Никто»! – шаловливо и с вызовом промолвила девушка.
– Как это? – сделал я вид, что не понимаю.
– Я девушка «Никто!». И зовут меня «Никак!», – дурачась обронила она.
– Ты классная девчонка. И что ты со мной делаешь?! Я не могу от тебя оторваться.
Маша опять засмеялась счастливым смехом радостного ребенка.
– Это сон, – прошептала она, – и нам все привиделось.
– Ты так считаешь?
– Считаю.
– Во сне можно многое…, – многозначительно пробормотал я.
– Ну-у-у-у-у, – затянула она в раздумье… и после длинной паузы согласилась, – в общем да!
– Правда? – обрадовано воскликнул я.
– Не всё! – остудила она меня.
– Тогда это не сон! Я хочу поцеловать тебя там! – нерешительно высказал я крамольную мысль, касаясь ее груди.
– Ого?! Прямо там? – чуть опешила девушка, инстинктивно отстраняясь.
– Конечно!
– Однако! – обронила она и смущенно попыталась посмотреть мне в глаза. – Ничего себе!
– Можно?
– М-мм! – она растерянно молчала.
– Так как? – настаивал я с замиранием в душе.
– Наверно нет, – голос ее дрогнул, – так неожиданно!
– И все-таки – я поцелую, – с чего-то обнаглев, решительно заявил я.
– Ты можешь это не делать?! – прошептала она умоляюще, переходя на «ты».
– Могу, но не буду, – не отступал я.
– Это страшный сон?!
– Совсем нет Маша. Ты боишься?
– Меня ни-к-то, ни-ко-гда, не це-ловал там, – проговорила она, чеканя по слогам слова, … подумала немножко и добавила, – даже во сне!
– Я буду первым, – предположил я.
– А потом? – с тревогой промолвила моя гостья.
– А что потом? – невинным голосом переспросил я.
– А что мы будем делать потом? – растерянно обронила она.
– Не знаю.
– У меня ни-ко-го, ни-ког-да не было, – отчеканила девушка опять, – ты поцелуешь и отпустишь меня, – выдавила она из себя, с придыханием.
– Отпущу! – с трепетом от сжигающего меня желания сказал я и меня даже слегка бросило в дрожь.
– И все сразу забудешь?! Обещаешь?!
– Конечно!
– Точно, …точно?! Без обмана?! – отстраненно уточнила она, как девочки берут клятву с одноклассниц, когда доверяют им свои сокровенные тайны.
– Не сомневайся, – убежденно и наивно пробормотал я.
Хотя как это можно забыть, я и представить себе не мог. Ведь это на всю жизнь.
– Тогда наверно можно – один разочек, чуть-чуть.
– Бог ты мой! Маша! – не верил я тому что слышал. – Я схожу с ума!!!
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?